А. Голон Анжелика. Анализ духовной перспективы

Часть первая.

1

Роман «Анжелика» многогранное произведение, где бурный жизненный путь главной героини, позволяет читателю соприкоснуться с самыми разнообразными идеями. Роман затрагивает многие аспекты, в том числе и духовный, и представляет интерес с точки зрения борьбы добра и зла. В романе утверждаются христианские ценности: говорится о смирении, мужестве, сострадании, прощении, стойкости, целеустремлённости, истинной любви, которая преодолевает все испытания.

Неоднократно подчеркивается добродетельная жизнь некоторых персонажей, например, матери Анжелики, настоятеля Ньельского аббатства, преподобного Венсана, колбасника с Гревской площади, аббата Ледигьера, многих простых людей.

Говорится о присутствии на земле невидимых сил: Бога и сатаны, их представителей — добрых и злых ангелов, людей, которые занимают в этой непримиримой борьбе ту или иную сторону.

«Смотрите, — проговорил он вполголоса, — над землей еще царит ночь. Вилланы спят в своих хижинах, а сеньоры — в своих замках. Они спят, забыв о всех людских горестях. Но монастырь никогда не спит… Есть места, где незримо присутствует Дух. Даже здесь, в борьбе, которая никогда не прекращается, витают Дух божий и Дух сатанинский… Я ушел в монастырь совсем юным. Я похоронил себя в этих стенах, дабы молитвой и постом служить Богу. Я встретил здесь высочайшую культуру и возвышенный религиозный порыв и вместе с тем — бесстыдные нравы, глубокую развращенность. Солдаты-дезертиры и инвалиды, нерадивые крестьяне идут в монастырь, чтобы, прикрывшись сутаной, вести беспечную и беззаботную жизнь, и с ними за монастырские стены проникает порок.

Монастырь, словно большой корабль, качается на волнах бурного моря и трещит по всем швам. Но он не пойдет ко дну до тех пор, пока в его стенах есть благочестивые души. Нас здесь несколько истинно верующих, и мы хотим, чтобы наша жизнь проходила в покаянии и молитвах, ведь именно для этого мы предназначали себя.

О, это нелегко! Чего только не придумывает дьявол, чтобы совратить нас с пути истинного… Тот, кто не жил в монастыре, никогда не видел вблизи лица сатаны».

Показано, как многим людям именно вера помогла выжить и перенести тяжёлые испытания.

«Каждый раз, когда она слышала этот кашель, ее охватывал безумный страх, ей казалось, что болезнь неизлечима. Ведь старший сын был таким слабеньким. Соседки, глядя на впалые щечки малыша, говорили: „У вас не получится его вытащить… Я так потеряла троих… А я пятерых… Бог дал, Бог взял“. В сердцах этих простых женщин, вечных тружениц, царило глубокое смирение. Они искренне верили, что все испытания, выпавшие на их долю, как и страдания Спасителя на кресте, позволят им в будущем попасть на небеса. И вера помогала им выносить траур, потери, бедность. Так от века к веку возрождался выносливый народ, научившийся не сдаваться перед трудностями, радующийся самой малости».

Уделяется внимание отношениям между представителями различных религий.

«Пастор чуть заметно вздохнул.

— Клянусь вам, я приехал из Америк не как проповедник, желающий кого-то обратить в свою веру. В лоно нашей церкви верующие и те, кого привлекает наша религия, приходят по доброй воле. Я хорошо знаю, что члены вашей семьи — ревностные католики и очень трудно обратить в новую веру людей, религия которых зиждется на древнейших предрассудках, людей, которые одних себя считают непогрешимыми».

Говорится о том, что христианство не следует заветам Бога, вера людей искажена и построена на ложных принципах.

«Я всего лишь любознательный путешественник, с жадностью изучающий новые земли, где никто не знает ни голода, ни жажды и где человек чувствует себя свободным. Именно там я понял, что все зло исходит от человека белой расы, потому что он не только не следует заветам Господа, но более того, он их извращает. Ведь Господь не повелевал ни убивать, ни разрушать, но только любить друг друга».

Обличаются грехи, особенно оккультизм и приверженность к нему высших слоёв общества, королевского двора.

«Он называл знакомые имена и приводил известные Анжелике подробности, поэтому она нисколько не сомневалась, что самые роскошные цветы из окружения короля частенько посещают подозрительное логово этой гадалки». «Почему же все эти знатные дамы или принцы покидали Лувр, облачившись в серые плащи и маски? Почему бежали они по грязным переулкам Парижа и стучали в дверь вертепа, которую им открывал гримасничающий карлик? Почему доверяли свои самые сокровенные тайны слуху полупьяной женщины?.. Потому что они хотели получить то, что невозможно приобрести за деньги. Они хотели любви. И той любви, что присуща молодости, и той, которую пытаются удержать стареющие дамы, понимая, что любовники ускользают из их сетей. Приходили сюда и ненасытные честолюбцы, которые стремились подняться все выше и выше…

Они клянчили у Лавуазен магическое зелье, порабощающее сердце, афродизиаки, пробуждающие чувственность.

Некоторые жаждали заполучить наследство старого дядюшки, который почему-то и не думал расставаться с жизнью, кто-то мечтал о смерти старого мужа, соперницы или еще не родившегося ребенка.

Лавуазен была акушеркой, отравительницей и колдуньей в одном лице.

Чего же еще они хотели? Отыскать клады, общаться с дьяволом, увидеть призрак покойного, убить колдовством на расстоянии… Им некуда было идти, кроме как к Лавуазен. А здесь стоило лишь договориться о цене, и Лавуазен созывала своих подручных: ученого, изготавливающего яды; лакея или служанку, крадущих письма; сбившегося с пути священника, служащего черную мессу, и подыскивала ребенка для жертвоприношения, ребенка, в шею которого всаживали длинную иглу и пили кровь…

Анжелика, низвергнутая на самое дно Двора чудес процессом о ложном колдовстве мужа, слушая рассказы Баркароля, внезапно обнаружила, что настоящее колдовство существует. Карлик также открыл ей глаза на ужасающую извращенность религиозных чувств в их век, когда место Бога занял Сатана».

2
Борьба происходит и за душу героини. В романе четко прослеживается действие, как тёмных сил, так и божественного провидения, которые на неё влияют.

Характер героини представлен в динамике. Положительными чертами Анжелики можно считать мужество и стойкость в перенесении ударов судьбы. Она не сдается и борется до конца.

Анжелика происходит из древнего дворянского рода. Однако её отец разорился, и семья живет в ужасной бедности. В замке холодно, она с сестрами спит на дырявых простынях, у отца нет денег, чтобы заплатить налоги и ему грозит арест. Анжелика растет беспризорной дикаркой, так как у отца нет средств, чтобы отдать её на воспитание и обучение в монастырь. Мать Анжелики, несмотря на своё знатное происхождение, вынуждена работать в огороде и выращивать овощи, чтобы её многочисленная семья, в которой насчитывается десять детей, не умерла с голоду. Отец пытается заниматься таким недостойным дворянина занятием, как разведение мулов.

Кроме того, семья Анжелики находится под оккультным проклятьем, причиной которого стал грех, совершённый в молодости её отцом. В результате он должен был полностью разориться и остаться бездетным. Однако действие проклятья частично нейтрализовано благодаря праведной жизни его жены. Мать Анжелики была глубоко верующей женщиной, и Бог защитил их семью, дал им много детей.

«В этом-то и заключена тайна… Насколько бы ни была сильной наведенная порча, порой случается так, что она не действует или ослабляется неучтенными противодействующими силами. Святость вашей матери смогла отвести или изменить предначертанные несчастья».

«Все ясно как день. Невозможно заставить страдать кого-либо, если для него любое страдание, любая жертва, даже невозможность иметь детей, — испытание, ниспосланное Богом. И именно это испытание дарует скромному созданию счастье служить Богу, разделить страдания Господа Нашего Иисуса Христа на кресте. Горячо верующий человек принимает все муки, лишь благословляя их. Самые зловредные умы бессильны против таких жертв. Таким образом, ваша матушка частично разрушила чары, воздействовавшие на вашего отца, и избавила его от злой участи остаться бездетным, что, несомненно, стало бы самой жестокой карой как для него, так и для нее».

Однако родившиеся дети не были полностью свободны от проклятья, от него пострадала и Анжелика. Это отражается на её характере, наклонностях и поступках. Она непослушна родителям, склонна к авантюрам, легкомысленна. Она общается с колдуньей, часто уходит из дома, попадает в опасные ситуации, из которых только чудом спасается, а в тринадцать лет становится свидетельницей заговора против короля, что определяет последующие трагические события в её жизни.

С одной стороны, на неё влияют силы тьмы, с другой — Бог борется за её душу, постоянно посылая ей помощь, предостережения и уроки. При этом видно, что божественное провидение многократно избавляет её от последствий её поведения. Она чудом остается жива и невредима, появляются люди, которые ей помогают. Бог неоднократно спасает её от смерти, самоубийства.

Например, в возрасте десяти лет она с друзьями, крестьянскими мальчишками, предприняла попытку убежать в Америку. Они долго шли по лесу, и их застала ночь. Им удалось укрыться в аббатстве, где Анжелике помог добрый монах, который её наставил и обличил её безрассудное поведение.

«Во мне вдруг заговорил какой-то голос, — сказал брат Жан, и его глаза как-то странно заблестели. — «Встань, — сказал он, — брось свою мирную работу. Оберегай моих заблудших овец…» Я вышел из кельи, влекомый какой-то неведомой силой… Дитя мое, почему вы не сидите благоразумно под кровом своих родителей, как подобает девочке вашего возраста и вашего положения?

— Не знаю, — прошептала Анжелика, смущенно потупившись.

Монах отложил в сторону свои кисти и встал. Руки его снова исчезли, скрытые широкими рукавами.
Он подошел к окну и долго смотрел на небо, усыпанное звездами».

«Вот и к заутрене звонят, — сказал он. — Заря еще не занялась, но я должен идти с братьями в часовню. Если хотите, оставайтесь здесь. Когда рассветет, я приду за вами.

— Нет, мне страшно, — проговорила Анжелика, с трудом удерживаясь, чтобы, не вцепиться в сутану своего покровителя. — А я могу пойти с вами в часовню? Я тоже помолюсь».

В возрасте пятнадцати лет Анжелика убежала из монастыря с молодым человеком, пажом короля, и чуть было не совершила грех, но их вовремя остановил добрый священник.

«Он встал и, взяв за плечи Анжелику и пажа, вывел их из церкви. Несмотря на преклонный возраст и согбенную фигуру, он был еще крепок и быстр в движениях.

Вечерние сумерки окутывали площадь, и бледные лучи заходящего зимнего солнца словно оживили каменные розетки собора.

— Овечки мои, — сказал господин Венсан, — малые дети всеблагого Господа, вы намеревались сорвать недозревший плод любви. Вот почему вы лишь набили себе оскомину, и грусть наполнила ваши сердца. Дайте же дозреть на солнце жизни тому, чему испокон веков суждено расцветать. В поисках любви нельзя блуждать наугад, иначе можно никогда не найти ее. Нет более жесткого наказания за нетерпение и малодушие, как быть обреченным всю свою жизнь вкушать лишь горькие и безвкусные плоды! А теперь ступайте. У каждого из вас своя дорога. Ты, мальчик, возвращайся к своим обязанностям и выполняй их добросовестно, а ты, девочка, — к своим монахиням и к занятиям. А когда встанет новый день, не забудьте помолиться Богу, нашему всеобщему отцу».

Впоследствии Бог неоднократно спасал Анжелику. Например, во время королевской охоты Анжелика нарушает правила и сходит с лошади, которая почуяв волка, убегает. Анжелика оказывается перед зверем безо всякой защиты. Она обращается с молитвой к Богу. Её муж Филипп успевает подоспеть во время и убивает волка.

«Волк прыгнул, но лишь рванул подол ее платья. Тогда он отскочил назад и принялся выжидающе бродить вокруг. Его глаза налились кровью. Анжелика закричала что было сил. Ее сердце билось так громко, что она не слышала других звуков, кроме этих глухих и беспорядочных ударов. В панике она стала торопливо молиться:

— Господь Всевышний! Господи! Не дай мне так глупо умереть!.. Сделай что-нибудь!

Лошадь, летевшая галопом, резко остановилась в облаке снежной пыли, и всадник спрыгнул на землю.

Словно во сне, Анжелика смотрела, как к ней приближается главный королевский ловчий — ее муж, Филипп дю Плесси-Бельер. Зрелище потрясло ее настолько, что за секунду в ее голове запечатлелись мельчайшие его детали».

В другом случае, когда Анжелику преследовали в Лувре, случайная заминка на лестнице позволила ей не попасть в западню, которую ей приготовили. Убили её служанку, но сама Анжелика уцелела.

«Жизнь Анжелики спасла туфелька.

Анжелика провела целый день на ногах, и тонкая кожаная завязка ослабла. Отстав от служанки на середине лестницы, она нагнулась, чтобы поправить завязку. Марго продолжала спускаться.

И внезапно из тьмы раздался душераздирающий вопль, крик женщины, сраженной смертельным ударом:

— На помощь, мадам, меня убивают!.. Бегите!.. Бегите!»

3
Личность героини показана в динамике, её поведение меняется под воздействием пережитых событий. Сначала она предстаёт милым, но непослушным ребёнком, диковатым, своевольным. Затем в подростковом возрасте её отдают на обучение в монастырь, откуда она выходит повзрослевшей серьёзной и благочестивой девушкой. Потом выдают замуж. Анжелика набожна, соблюдает все установления церкви, старается жить по заповедям, не грешить.

Замужество становится её первым испытанием. Граф Жоффрей де Пейрак женится на ней, чтобы получить принадлежащий её семье рудник, который отец Анжелики согласен уступить ему только в качестве приданного за свою дочь. Замужество за таким знатным сеньором как граф и деловые отношения, связанные с рудником, позволяют семье Анжелики поправить своё материальное положение. Но Анжелика считает себя проданной, так как до её чувств никому нет дела. Её жених вступает с ней в брак заочно, по доверенности, даже не считая нужным знакомиться. Она переезжает к нему в другую провинцию, совершенно чуждую её культуре, теряет связи со всеми людьми, которые до этого составляли её круг общения, чувствует себя брошенной своей семьёй. Кроме того, про её жениха рассказывают самые ужасные вещи. Первое время она смотрит на своего мужа с недоверием и страхом, он пугает её и внешне, так как его лицо покрыто шрамами и он хромает, и своим поведением, которое кажется ей слишком вольным и дерзким.

Граф Жоффрей де Пейрак являл собой личность, во многих отношениях опережающую своё время. Он был ученый, много путешествовал, знал несколько языков и придерживался взглядов, свободных от предрассудков. Ему было нелегко найти понимание в глазах современников, отсюда и самые разнообразные слухи и обвинения. Например, его обвиняли в колдовстве, так как он умел извлекать серебро и золото из руды. До встречи с Анжеликой граф придерживался свободных нравов и пользовался успехом у женщин, что тоже давало повод для слухов, притом сильно преувеличенных. Его ум и обаяние позволяли ему нейтрализовать впечатление от недостатков внешности. В своём дворце он пропагандировал идеалы куртуазной любви и пытался возродить средневековые суды любви, на которых обсуждал возможности галантного обхождения с дамой, что давало повод обвинять его в том, что он соблазняет женщин. Таким образом, хотя определённые основания для пересудов были, граф не соответствовал тому образу злого, развратного сеньора, который был нарисован Анжелике людьми из её окружения. Чтобы её страхи полностью развеялись и она смогла узнать его достаточно хорошо, чтобы полюбить, понадобился почти год. Отношения с Анжеликой поспособствовали изменению его личности в лучшую сторону в духовно-нравственном плане. В лице Анжелики Пейрак обрёл настоящую любовь, ему пришлось приложить немало усилий, чтобы добиться от неё взаимности. Ему пришлось оставить других женщин и проявить много терпения, испытать страдания, которых он прежде не знал. Один из героев романа позже так скажет об этом:

«Он предпочитал любовь, как развлечение, как искусство, а вы научили его тому, что он сам, поэт, трубадур, прекрасно знал — что любовь жалит сердце. Вы показали ему те тайники чувств, в существовании которых он сомневался либо считал для себя возможным уклониться от них».

В конце концов, Анжелика тоже полюбила Жоффрея, и их отношения наладились. Они были безмерно счастливы, жили во дворце графа, где каждый день походил на праздник. Но все внезапно закончилось. Король не хотел, чтобы в его государстве был такой независимый вельможа, как граф де Пейрак, который соперничает с ним в богатстве и влиянии. Кроме того, тайна, свидетелем которой в детстве стала Анжелика, о покушении на короля, стала известна суперинтенданту Франции, который захотел уничтожить её и её супруга, поскольку они владели компрометирующей его информацией.

Жоффрея де Пейрака арестовали и заключили в тюрьму. Анжелика отказалась скрыться в провинции, как многие ей советовали, так как хотела бороться за мужа. Ей удалось добиться судебного процесса над ним, но его результат был предрешен. Анжелика стала свидетелем, как её муж был сожжён на костре по обвинению в колдовстве. Она оказалась на улице с двумя маленькими детьми, семья отвернулась от неё, так как она считалась теперь женой колдуна. Она потеряла имя, лишилась всех гражданских прав, а на её жизнь трижды покушались, и она чудом избежала смерти.

После родов второго сына Кантора Анжелика приходит в себя в ужасной больнице для нищих, с антисанитарными условиями, куда её доставили добрые люди, она размышляет о своей доле и чувствует, что уже никогда не сможет быть прежней.

«Сердце Анжелики было разбито. Истерзанное тело истекало кровью, как и душа. Анжелика умерла вместе с Жоффреем. Зато вместе с маленьким Кантором родилась новая Анжелика, другая женщина, у которой остались лишь слабые следы былой нежности и наивности.

Необузданность и жестокость, таившиеся в непокорной девчушке из Монтелу, выплеснулись черным потоком в брешь, пробитую несчастьями и ужасом».

«Лежа с открытыми глазами в пахнущем разложением сумраке, пока еще не окончательно придя в себя, Анжелика смотрела сквозь драный полог на желтый свет масляных ламп.

«Как странно! — думалось ей. — Умер Жоффрей, а в ад попала Анжелика».

4
С вершин социальной лестницы она упала на самое дно, оказалась во «Дворе чудес», квартале, где жили профессиональные бандиты, нищие и воры. Попала в рабство к главарю парижской банды Коламбредену, который когда-то был её другом по детским играм в родном поместье. Под угрозой смерти она была вынуждена с ним сожительствовать. От отчаяния и безысходности она пыталась утопиться в Сене, но её остановила обезьянка.

«Еще несколько шагов к реке, и ступни погрузились в ил. Потом вода поднялась до лодыжек. Анжелика чувствовала, что леденеет… Баркароль сказал бы: «Бедная Маркиза Ангелов! Должно быть, ей не очень понравилось умирать в холодной воде, ведь она так любила горячую!»

Вот в камышах закопошился какой-то зверек, скорее всего, крыса. Комок мокрой шерсти задел икры Анжелики, которая вскрикнула от отвращения и поспешно выскочила обратно на берег. Но лапки с коготками упорно цеплялись за ее юбку. Крыса стала карабкаться вверх по платью. Маркиза Ангелов попыталась стряхнуть с себя противную тварь, но зверек пронзительно заверещал. Вдруг Анжелика почувствовала, что вокруг ее шеи обвиваются две крошечные ледяные лапки».

« — Ой! Да это обезьянка! — воскликнула Анжелика, которой наконец удалось разглядеть, что за зверек взобрался ей на руки.

Обезьянка все еще сжимала свои длинные хрупкие лапки вокруг шеи Анжелики, а ее черные испуганные глазки смотрели на молодую женщину почти по-человечески».

Так Бог не дал ей совершить самоубийство.

Необходимость спасать детей вынуждала её жертвовать нравственными принципами. Для того, чтобы спасти одного из своих сыновей, ей пришлось совершить убийство главаря преступного мира Великого Керза, а для спасения второго — переспать с начальником тюрьмы. После исчезновения Коламбредена, обретя свободу, она стала работать в трактире.

Ей удалось добиться процветания трактира, но это привлекло в него вельмож из королевского окружения, они учинили там погром и убили хозяина и ребёнка. Анжелике чудом удалось избежать насилия, но она узнала этих людей. Чтобы отомстить за смерть своих друзей она попросила своего друга поэта-памфлетиста написать на каждого из вельмож компрометирующие стихи, которые были распространены по всему Парижу. Так как один из этих людей был двоюродным братом короля, то Анжелике было предложено за большое вознаграждение остановить этот обличительный процесс.

Её друг-памфлетист был схвачен и повешен. Анжелика была в отчаянии, считая себя виновной в его смерти. У неё снова появилось желание покончить с собой, на этот раз её остановил полицейский Дегре. Ему удалось убедить её воспользоваться предложением со стороны властей и отдать им все компрометирующие листовки.

Анжелика пошла на эту сделку и получила средства и льготы, благодаря чему смогла организовать свой бизнес. Несколько лет она занималась торговлей шоколадом, её дела шли хорошо, однако в духовном отношении состояние героини плачевно. После пережитых потрясений она предстаёт в другом образе. Происходит её морально-нравственное падение, охлаждение религиозных чувств. Анжелика становится решительной и беспринципной. У неё появляются ложные ценности, неверные цели. Стремясь вернуть себе и детям высшее положение в обществе, попасть в Версаль, она не останавливается ни перед чем. Хотя именно в высшем свете она сталкивалась с самыми ужасными проявлениями зла.

« — Я говорил о вас с мэтром Буржю, — продолжал Одиже. — Тот не стал скрывать от меня, что вы ведете образцовую жизнь и проворны в работе, но недостаточно набожны. Вы с трудом выстаиваете воскресную мессу и никогда не ходите в церковь к вечерней службе. А ведь обычно женщины богобоязненны. Именно это качество укрепляет их слабую душу и является залогом добродетельного поведения.

— Что вы хотите? Невозможно быть одновременно набожной и проницательной, святошей и деловой женщиной.

— О чем вы говорите, бедное дитя? Неужели вы заражены ересью? Католическая религия…

— Ах! Оставьте, прошу вас! — воскликнула Анжелика, внезапно распаляясь. — Не говорите мне о религии. Мужчины портят все, до чего дотрагиваются. Самое святое, что дал нам Бог, — религию, они превратили в мешанину из войн, лицемерия и крови, от которой меня тошнит. По крайней мере, в молодой женщине, которая всего лишь хочет, чтобы ее поцеловали в прекрасный летний день, Бог признает свое творение, потому что именно такой Он ее сотворил.

— Анжелика, вы потеряли голову! Пришло время вырвать вас из общества этих распутников, чьих вольнодумных речей вы наслушались. На самом деле, полагаю, вам нужен не только защитник, но и мужчина, который вас несколько укротит, который вернет вас на место, подобающее женщине. В обществе вашего дяди и его дурака племянника, которые вас обожают, вы решили, что вам все дозволено. Вы слишком избалованы и нуждаетесь в том, чтобы вас приструнили, занялись вашим воспитанием…

— Да что вы говорите? — надменно ответила Анжелика».

5
Развязное поведение Анжелики шокировало её кавалера Одиже, он произносит почти пророческие слова о том, что ей нужен человек, который бы занялся её воспитанием. Эти слова находят исполнение в её втором браке. Если в первый брак Анжелика была вынуждена вступить против своей воли, то теперь роли меняются — она шантажирует будущего мужа, своего кузена Филиппа, чтобы он женился на ней, так как брак с ним позволит ей вернуть положение в обществе, дать имя детям и попасть в Версаль. Анжелика становиться маркизой дю Плесси-Бельер.

В новом браке она оказывается в «ежовых рукавицах», муж проявляет к ней самое ужасное отношение, что во многом спровоцировано характером Анжелики, её своеволием и гордостью. Он считает жену опасной, злой и капризной. Анжелике приходится доказывать, что она на самом деле не такая, что может соответствовать тому образу, который сложился у Филиппа о ней при их первой встрече много лет тому назад. Несмотря на жестокость мужа, она его любит, и кажется невероятным, что эта любовь переносит все унижения, которым он её подвергает. Любовь побеждает, отношения постепенно меняются. Анжелика старается вернуться к утраченной чистоте, нежности, образу той девочки в скромном сером платье, который многие годы Филипп хранил в своём сердце.

« — Вы больше никогда не встречали ту девушку? — со вздохом спросила маркиза.

— Встретил. Через много лет. И понял, что юность дарит нам странные несбыточные иллюзии, особенно когда речь идет о первой любви. Та девушка стала злой, решительной и, в итоге, опаснее всех женщин, вместе взятых».

«Филипп поцеловал супруге руку.

— Я вынужден оставить вас, мадам, ибо королевская служба требует моего присутствия. Чтобы наверстать опоздание, мне и так придется гнать лошадей во весь опор.

Как во время ночного праздника, когда Филипп дал ей яблоко, сорванное в королевском саду, она взглянула в его светлые непроницаемые глаза.

— Филипп, та девочка по-прежнему жива во мне, и вы это знаете».

Филипп, который считал, что ненавидит Анжелику за то, что она с помощью шантажа заставила его жениться на себе, который мстил ей с невероятной жестокостью, постепенно понимает, что он любит свою жену. Его сердце смягчается, он признается в своих чувствах.

« — Ну вот, вы опять смотрите на меня своими огромными зелеными глазами, — прошептал он. — Я вас мучил, я бил вас, угрожал, но вы всегда поднимали свою прелестную голову, как цветок после бури. Я бросал вас почти бездыханной, побежденной, но вы возрождались вновь и становились еще прекраснее. Да, это раздражало, но со временем такая стойкость пробудила в моей душе чувство… доверия. Столько постоянства у женщины! Я был поражен. В конце концов я стал с интересом наблюдать за каждым вашим шагом. Я спрашивал себя: „Неужели она выдержит?“ В день псовой охоты, когда я увидел, как вы улыбкой отвечаете на гнев короля и на мою злость, я понял, что мне никогда не победить вас. И втайне гордился, что у меня такая жена».

Своё признание Филипп выражает с помощью подарка — фамильного ожерелья рода Плесси-Бельеров, которое он преподносит жене в знак того, что она выиграла пари, согласно которому он в случае, если полюбит её, должен был подарить его. Ему пришлось оставить место боевых действий и пересечь всю страну, чтобы утешить Анжелику в её горе — она узнала, что её сын Кантор утонул вместе с галерой герцога де Вивонна, у которого служил пажом.

«Безумно влюблен! Безумно влюблен! — повторяла про себя Анжелика. — Вот что означает это ожерелье».

Значит, он любит и признался в этом с такой деликатностью, что пролил бальзам на ее израненное сердце.

Она взяла руками лицо мужа и с нежностью заглянула ему в глаза.

— Могла ли я представить себе, что за вашей ужасающей жестокостью скрывается столько доброты! Вы настоящий поэт, Филипп.

Появляется надежда на счастливую семейную жизнь. Однако этому не суждено быть. Желание Анжелики быть при дворе приносит свои горькие плоды, король обращает на неё внимание и встаёт между ней и мужем. Филипп, не желая делить жену с королём, решает добровольно уйти со сцены и погибает.

« — Филипп, — спросила она, — когда вы вернетесь? Когда для нас настанет пора учиться жить вместе?

Он чуть отстранился и с иронией посмотрел на Анжелику.

— Жить вместе, — повторил он. — Разве подобную роскошь могут себе позволить маршал королевских армий и знатная придворная дама?

— Я хочу оставить двор и уехать в Плесси.

— Что за дьявольская непоследовательность! Некогда я пытался принудить вас остаться в Плесси, но вы скорее позволили бы изрубить себя на мелкие кусочки, чем уступить. А сейчас слишком поздно!

— Что вы хотите этим сказать?

— Вы занимаете важные должности. На одну из них вас любезно назначил сам король. Отказаться от этого значило бы вызвать гнев Его Величества.

— Именно из-за короля я и хочу уехать, Филипп! Король…

Она подняла глаза и встретила его застывший взгляд, как если бы он вдруг снова отдалился от нее.

— Король… — с тревогой повторила Анжелика».

«Она рыдала. Отчаянно рыдала на тахте, на которой прождала мужа всю ночь.

Она не желала принимать соболезнований, не желала слышать слов утешения, глупых и никчемных. Наперсницы, слуги, Мальбран-Удар-Шпагой, аббат Ледигьер, сын стояли перед палаткой, потрясенные ее рыданиями. Анжелика повторяла себе, что такого просто не может быть, но в то же время знала, что эта гибель была неотвратимой. А она даже не могла прижать его голову к сердцу, последний раз ласковым, материнским жестом коснуться бледного холодного лба, не знавшего нежности, поцеловать навсегда закрытые веки с длинными ресницами и тихо прошептать: «Я любила тебя… Ты был первым, кто заставил трепетать мое юное сердце».

6
Эта трагедия открывает ошибочность взглядов Анжелики. Долгое время она жила ложными ценностями. Шла к своей цели, не разбирая средств, не замечая знаков, которые посылало ей небо. Её муж Жоффрей на самом деле не был казнён, о чем она узнает, спустя несколько лет. Но ещё до брака с Филиппом, ей были даны первые намеки, что он жив, которым она не поверила. Она снова вышла замуж, так как хотела занимать лучшее положение в обществе, вернуть своим детям имя, быть придворной дамой. Она шла против воли мужа. В итоге она получила то, к чему стремилась, но заплатила за это новой потерей семейного счастья. Теперь ей была уже не нужна придворная жизнь, она хотела бы жить в своих владениях в провинции, но слишком поздно.

В конечном итоге Анжелика убеждается в том, что ей не место в этом порочном обществе, где она оказывается не похожей на всех и становится жертвой интриг. Опять пророческими оказываются слова Одиже, когда-то сказанные ей, чтобы предостеречь возвращаться в высший свет.

«Ведь из-за одного только мелочного тщеславия вы хотите опять окунуться в эту подлую, лицемерную и глупую среду! Анжелика, ведь вы — женщина, чьим ясным умом и здравым смыслом я всегда восхищался. Как же вы можете оставаться слепой и не замечать изъянов сословия, к которому принадлежите? Вам нужна здоровая атмосфера, в которой вы сможете расцвести. Как вы можете с такой легкостью отказаться от братского отношения, от доброты простых людей — всего, что вы нашли в нашей среде? Видите, я не стыжусь поставить себя на одну доску с мэтром Буржю!.. Вы останетесь в одиночестве среди этих интриганов, чье ничтожество и глупость будут вам претить, или сами станете такой же испорченной…»

Друзья не раз говорили Ажелике, что королевский двор — место, где присутствует сатана и её ждёт серьёзная борьба, если она желает там находиться.

« — Благочестивые? Вы считаете, что они играют заметную роль при дворе? Мне кажется, Богу не место в высшем свете.

— Тем не менее он там присутствует, и отнюдь не как Господь всепрощающий, чье изображение мы любим рассматривать в молитвенниках, но как Господь карающий, который вершит правосудие.

— Вы меня окончательно запутали.

— Дух тьмы силен, и при дворе он надевает свою самую опасную маску — он незаметен, невидим. Только длань Господа может изгнать его.

— Иными словами, по-вашему, мне придется делать выбор между Богом и дьяволом?

— Именно так, — с улыбкой согласилась мадам Скаррон».

Находясь при дворе, Анжелика, сама того не желая, изменила мужу, что привело её в замешательство и очень расстроило. Её сестра, монахиня Мари-Аньес, сочла это вполне закономерным явлением при королевском дворе, так как там царила такая атмосфера, что почти невозможно было не согрешить. Человеку, который желает жить благочестиво, там не место.

«По всей видимости, молодая монахиня думала так же, потому что, выслушав исповедь сестры, она снисходительно вздохнула:

— Как же ты еще молода! Почему так переполошилась из-за банальной истории?

— Из-за банальной истории? Мари-Аньес, я только что рассказала тебе, что изменила своему мужу. Ведь это грех, как мне кажется!

— Нет ничего банальнее, чем грех. Вот добродетель — это редкость. Такая редкость, что в наши дни считается чудачеством.

— Я вообще не понимаю, как все это произошло. Я не хотела, но…

— Послушай, — сказала Мари-Аньес, и в ее голосе зазвенел металл, свойственный всей семье, — мы или хотим этого, или нет. И если нет, то не нужно появляться при дворе.

Наверное, именно в этом и крылось объяснение ее полного разрыва с миром».

7
После смерти второго мужа Филиппа дю Плесси-Бельера Анжелика впадает в глубокую депрессию, утрачивает цель и смысл жизни и не знает, что предпринять. Она пытается жить затворницей в родовом замке Плесси, но чуть не сходит сума от горя и одиночества. Тогда она решается вернуться ко двору. Но там она сталкивается с ненавистью со стороны официальной фаворитки короля, на жизнь её и сына Флоримона неоднократно покушаются, она становится свидетелем оккультных манипуляций, видит, что при королевском дворе процветают все самые страшные грехи. Выясняется, что почти все её слуги призваны шпионить за ней. Со всех сторон она видит опасность и чувствует себя одинокой. На внимание короля она не знает, что отвечать, так как не любит его и он, к тому же, виновен в смерти её мужа. Кроме того, она чувствует, что у неё просто нет сил переносить все то, что сулит ей положение королевской фаворитки.

«Простите, сир! Но позвольте мне быть откровенной. Быть вечно ослепительной и лицемерной, тащить тяжкую ношу интриг, ревности… и непостоянства вашего величества. Нет, такое не для меня! Служить забавной игрушкой, которую потом выбросят за ненадобностью. Мадемуазель Лавальер просто погибла, а я не такая толстокожая, как мадам де Монтеспан… Храните ей верность, сир! Она подходит вам куда больше, чем я. И, пожалуйста, не искушайте меня больше».

Пережитое горе снова приводит её к ещё более глубокой духовно-нравственной деградации. Она пытается забыться с помощью алкоголя, соглашается на любовные отношения чуть ли ни с первым встречным. Даже собственный ребёнок вызывает у неё чувство угнетённости, так как напоминает ей об умершем муже и её вине перед ним.

Анжелика чувствует себя надломленной, у неё больше нет сил сопротивляться судьбе, она соглашается быть фавориткой короля, но внезапно вмешивается Провидение. Когда король уже был готов сделать её любовницей, вдруг разразилась страшная гроза, это состояние передалось Анжелике, она вдруг поняла, что не может быть с королём, так как с его согласия был казнён её муж. Она обвиняет короля в убийстве её мужа. На что король, пытаясь оправдаться, сообщает, что на самом деле в последний момент он помиловал её мужа, и тот не был казнен. Анжелика понимает, что, возможно, её муж жив, она обретает наконец-то новую цель — найти его. Ради её осуществления она идёт на страшный риск — убегает из Парижа вопреки запрету короля, предпринимает крайне опасное путешествие по Средиземноморью вопреки многочисленным предупреждениям и попыткам её остановить.

Здесь открывается новая страница её жизни — новый виток страданий, которые призваны навсегда изменить её характер и очистить её от тех пороков, которые уже успели стать частью её натуры. Во время путешествия она переживает несколько кораблекрушений, дважды попадает в рабство: к пирату-рабовладельцу и султану, трижды предпринимает побег, подвергается многочисленным унижениям, насилию, побоям, угрозам страшной смерти под пытками. Её пытаются сломить, заставить покориться судьбе, пойти против совести. Ей приходится выбирать между Богом и сатаной. Видя людей претерпевающих многочисленные страдания за свою веру, мучеников, она принимает решение разделить их судьбу, но остаться верной своей совести.

«Вновь и вновь она спрашивала себя, что дает силы и смелость тысячам пленных, по большей части обычных людей, морских жителей всех стран мира, — что дает силы бросать вызов смерти и рабству ради неведомого Бога, о котором они, может, и не думали, когда были на свободе? Стоило любому из этих несчастных переменить веру, он быстро смог бы заработать себе на хлеб. Вероотступников ждали жизнь в комфорте, почетная должность и столько женщин, сколько Магомет позволяет иметь. Конечно, в Мекнесе множество вероотступников, но даже во всей Берберии их очень мало в сравнении с сотнями тысяч пленников, проходивших через султанские руки в течение нескольких поколений».

Султан убил друга Анжелики, на её глазах совершались ужасные жестокости, она не может после всего этого отдаться воле султана, не пойдя против своей совести. Она предпочитает страдать.

« — Каждый день в Мекнесе умирают пленники-христиане, отдавая жизнь за религию своих отцов. Чтобы сохранить ей верность, они терпят побои, пытки, непосильный труд… И это — простые люди, бедные и темные. Так неужели Анжелика де Сансе де Монтелу, потомок королей и крестоносцев, не способна сравниться с ними в стойкости? Конечно, никто не приставлял мне к груди копья с криком: «Стань мавританкой!» Напротив, мне говорят: «Ты должна отдаться Мулею Исмаилу, палачу христиан, убийце старого Савари!» А это такое же отречение от веры. Я не откажусь от моей веры, Осман Ферраджи!

— Вы погибнете в самых чудовищных пытках!

— Пусть так! Господь и все мои предки помогут мне!»

Анжелика чувствует, что если она будет и дальше оставаться в гареме у Султана, то это может нанести непоправимый урон её душе. Она отчаянно хочет вырваться, надеется, что кто-нибудь ей поможет, что, быть может, её выкупят соотечественники.

« — Меня взяли в плен, — повторила Анжелика, — но я христианка.

— Я не сомневаюсь в этом, дитя мое, — примирительным тоном прошептал святой отец.

— Моя душа тоже в большой опасности, — страстно продолжала Анжелика, вцепившись в прутья решетки, — но вас это не беспокоит. Никто и не подумает выкупить меня, спасти! Ведь я — только женщина.

Она не могла как следует объясниться, сказать, что с некоторых пор ее более пыток страшит то изощренное сладострастие, что опутывает гарем, медленное разложение души, зарастающей ядовитыми злаками лени, чувственности и жестокосердия. Этого-то и добивался Осман Ферраджи. Он знал повадки дремлющей, но неистребимой женственности, и умел ее пробудить. Священник услышал, что женщина под покрывалом плачет, он сочувственно покачал головой.

— Принимайте ваш жребий с терпением, дочь моя. Вам по крайней мере не грозит ни тягостный труд, ни голод, как братьям вашим.

Даже в глазах доброго святого отца потеря души женщины значила меньше, чем души мужчины! Может быть, он и не презирал женщин, но, видимо, полагал, что слабость и непоследовательность женской натуры заслуживают некоторой снисходительности в глазах Всевышнего».

Страдания, пережитые во время путешествия, не проходят для Анжелики бесследно, она чувствует, что изменилась и не сможет больше жить так, как жила раньше.

«– Ну вот! В точности то, что я ожидал. Вы вновь преобразились в высокомерную маркизу, первую даму двора, яростную, очаровательную…

— Смогу ли я снова ею стать? — прошептала она. — Не думаю, что Средиземноморье так легко отдает свою добычу.

— Действительно, здесь люди теряют маски. Здесь разбиваются глиняные идолы, но выносит на берег чистое золото и тех, кто осмеливается бросить вызов судьбе и рассеять здешние миражи.

Как он догадался, что она думает не столько о возвращении во Францию, сколько о невозможности вновь оказаться среди роскошной версальской мишуры и превратиться в прежнюю светскую львицу?.. Та жизнь казалась далекой и призрачной, она словно увяла в сравнении с волшебством Востока».

«Душа ее так устала, так жестоко разочарована… Жизнь низвела ее на такой заурядный уровень, что напрасно было бы мечтать вновь подняться и стать прежней. Кто она теперь?…

Женщина, не имеющая другого выбора, как уступить Мулею Исмаилу или глупо умереть из упрямства. Отдаться королю Франции или стать изгнанницей… Продаться, чтобы не быть преданной… Ударить, чтобы не раздавили… Неужели нет выхода? Жить!.. Она подняла лицо к огромному свободному небу… Господи, жить! Не задыхаться вечно между унижением и смертью!..»

Это похоже на крик души, обращённый к небу. Это своего рода молитва, просьба о помощи свыше. И в ответ на этот крик к Анжелике приходит осознание того, что у неё теперь новые стремления и цели, отличные от прежних.

«Все перепуталось в её жизни, все подверглось сомнению. Но в этом хаосе для Анжелики забрезжила одна бесспорная истина: та женщина, которую она видела в гладкой воде среди скал, та женщина, что купалась в озере оазиса и стояла под струями водопада, подставив лучам луны своё помолодевшее тело, не имела больше ничего общего с той, которая менее года назад среди пышного убранства Версаля вела беспощадный поединок с госпожой де Монтеспан.

Той женщины уже коснулось растление, она была алчной, хитрой, неразборчивой в средствах и чувствовала себя вполне уверенно в водовороте придворных интриг. От долгого соприкосновения со множеством низких, мерзких душ её душа тоже погрузилась во мрак.

От этого воспоминания о той жизни Анжелику затошнило. Никогда, никогда она не сможет снова жить среди них. Купаясь в водах источника, вдыхая воздух, напоенный ароматом горных кедров, она очистилась от скверны. Солнце пустыни выжгло ростки ядовитых трав, проникших в её сердце.

Отныне она всегда будет видеть их такими, каковы они на самом деле. Она больше не сможет терпеть самодовольную тупость, написанную на лице Бретёя и подобных ему господ, не сможет заставить себя отвечать им учтиво.

Разумеется, она вернётся во Францию за Флоримоном и Шарлем-Анри, но потом она уедет. Да, непременно уедет!.. Вот только куда?

Господи, неужто нельзя создать на этой земле иной мир, такой, где у ничтожного Бретёя не будет права презирать Колена Патюреля и где Колену Патюрелю не придётся чувствовать себя униженным из-за своей любви к недосягаемой даме королевского двора?.. Новый мир, новый свет, где люди, наделённые добротой, смелостью, умом, наконец возвысятся над теми, кто этими достоинствами не украшен?

Неужто не сыщется какая-нибудь девственная земля, где люди доброй воли смогли бы найти себе пристанище? Где же эта земля, Господи? Где?»

После пережитого она приходит к окончательному выводу, что не может вернуться в Версаль к придворной жизни, что для неё нет места во Франции и ей необходимо уехать. Но куда, она пока не знает. Её поиски мужа закончились жестоким разочарованием: она думает, что так и не смогла его найти. Однако на самом деле она уже его встретила, просто не узнала, сама убежала от него. Здесь можно сказать, что жизнь преподносит ей ещё один урок — она слишком много действует, не посоветовавшись с Богом, не обратив внимания на знаки, посылаемые Его Провидением. Она слишком торопится действовать сама, вместо того, чтобы подождать и прислушаться к тому, что хочет сказать ей Бог. Ей встречаются люди, которые пытаются направить её мысли к Богу и Его воле, но она глуха к их советам. В итоге она оказываться в таких сложных ситуациях, переносит такие испытания, которых у неё могло не быть. Они нужны ей, чтобы научиться на собственных ошибках. Она не может понять «по-хорошему» — и приходится постигать очень горькие уроки. Разочарования являются следствием её собственных ошибок.

Интересен разговор Анжелики с Османом Ферраджи, евнухом султана Марокко, в гареме которого она находилась.

« — По-вашему, судьбу изменить нельзя?

— Нет, можно, — серьезно сказал он. — Все смертные обладают некоторой малой возможностью противостоять судьбе. Этого добиваются лишь напряжением воли. Вот почему я говорю, что воля есть род магии, она насилует природу. И что она опасна, поскольку ее плоды не могут не стоить очень дорого, а ее борьба способна навлекать большие беды. Вот почему христиане, направляя личную волю куда им вздумается, ради мелочных целей без конца вступая в единоборство с судьбой, за это отягчены невзгодами, на которые жалуются всю жизнь.

Анжелика покачала головой.

— Не могу вас понять, Осман-бей. Мы принадлежим двум разным мирам.

— Мудрость не приходит за один день. Особенно когда человек воспитан в безумии и беспорядке. Но поскольку вы благоразумны и прекрасны, я хочу предостеречь вас от тех зол, которые падут на вас, если вы будете упорствовать, действуя наперекор предначертаниям судьбы. Ведь вы не ведаете истинного пути и целей, какие Аллах изволит иметь на ваш счет.

Анжелике хотелось бы высокомерно возразить, что учению Корана не сравниться с богатствами греко-латинской цивилизации. Однако у нее не было желания спорить. На нее, вопреки ее воле, нисходило успокоительное ощущение, что о ней заботятся и ограждают, что ее ведет проницательный спокойный ум, обладающий даром освещать вспышками ясного света непроглядные сумерки судьбы.

— Вы колдун, Осман-бей?

На губах Верховного евнуха блуждала почти что добрая улыбка.

— Нет, я всего лишь человеческое существо, свободное от страстей, лишающих большинство людей прозорливости, И я бы хотел напомнить тебе, Фирюза, вот что: Аллах всегда исполняет желаемое, если то, что человек просит, справедливо и молитва возносится каждый день».

Осман Ферраджи пытается объяснить Анжелике, что иногда не нужно спешить с действиями, а лучше подождать. Что в её случае покориться судьбе было бы лучше, что она сама запутывает ещё больше свою жизнь.

8
В результате совершённых ошибок героиня оказывается в сложнейшей ситуации. Ей удалось совершить побег из гарема султана — она первая женщина, которая решилась на это и смогла успешно осуществить. Но тем самым она лишилась возможности встретиться со своим мужем, на поиски которого она и отправилась на средиземноморье. Если бы она немного подождала, он бы забрал её у султана. Но когда он за ней приехал, было уже поздно, Анжелика успела сбежать.

Из огня она попадает в полымя. Её арестовывают и под конвоем препровождают во Францию, где она снова оказывается перед выбором: уступить королю или оказаться в немилости, фактически потерять все. Не видя другого выхода, не посоветовавшись с Богом, она, не желая возвращаться в Версаль, решается на бунт. Но насилие лишь порождает насилие. Объединившись с протестантами-фанатиками против короля, прибегая к помощи колдуньи, и таким образом поставив себя под власть тёмных сил, она обрекает себя на самую ужасную судьбу. Настигает проклятье: её замок разрушен солдатами короля, единственный оставшийся ребёнок убит, а она подвергнута насилию. Она теряет все: имущество, положение в обществе, детей и честь. Единственное, что не даёт ей умереть — ненависть, жажда мести. Несколько лет она продолжает восстание, которое уже обречено, и, в конце концов, оказывается загнанной в угол. Её почти настигают солдаты короля, все её друзья казнены, ей уже некуда бежать, нет сил дальше бороться. Но в это время ей снова помогают верующие люди. Бог не оставил её, несмотря на все её грехи. Ей предоставляет убежище Ньельское аббатство, где она снова встречается с добрым монахом из своего детства. Это событие становится переломным в её жизни. Она наконец-то понимает, что все это время позволяла сатане руководить собой и что нуждается в покаянии.

« — Что бы я делала без ненависти? — сказала она ему. — Если бы меня не поддерживала ненависть, я бы умерла от отчаяния, я бы убила себя, я бы сошла с ума. Меня охватила жажда мести, это она дает мне возможность жить и сохранить здравый рассудок, поверьте мне!

— Я в этом не сомневаюсь. В жизни бывают моменты, когда мы можем выстоять только с помощью силы более могущественной, чем наша. Человеческий разум слаб. В счастье он еще может служить опорой, но в страданье приходится обращаться к Богу или к Дьяволу.

— Значит, вы не отрицаете прав чувства, к которому я обратилась?

— Я достаточно высоко оцениваю духовную силу Люцифера, ибо слишком хорошо знаком с ней.

— О, вы вечно блуждаете в абстрактных представлениях! И ничего не понимаете в том, что происходит на земле.

Она нервно расхаживала взад и вперед со своими распущенными волосами, с высоко поднятой головой, с метавшими молнии глазами, прекрасная и равнодушная к тому, какое впечатление она производит. Внутренняя борьба поглощала все ее силы.

Отец-настоятель, более неподвижный, чем статуя, бесстрастно смотрел, как она мечется перед ним. Тонкая ирония тронула его губы:

— Вы напрасно защищаетесь, доказывая, что вами не овладел Дьявол. В глазах искушенного монаха это ваше волнение не менее драгоценно, чем несколько капель святой воды».

«Она пристально посмотрела на него. Его глаза, блестящие как ртуть, глядели ей прямо в душу, и она не могла отвести взгляда.

— Исповедуйтесь! — настаивал он. — Иначе вы никогда не сможете возродиться.

— Возродиться! Возродиться! Но зачем?! Я не желаю возрождаться! — выкрикивала она вне себя, прижимая руки к горлу, будто что-то душило ее. — Что вы хотите, чтобы я сделала из своей жизни? Меня от нее тошнит, я ее ненавижу! Она отняла у меня все! Она сделала из меня такую женщину.., да, вы правы! Такую, которой я боюсь…

Вконец разбитая, она опустилась на стул.

— Вы не поймете этого, но я хотела бы умереть.

— Не правда. Вы не можете желать смерти.

— О, да. Уверяю вас.

— Это только усталость. Знайте, что вкус к смерти, желание смерти приходит только к тем, кому удалась их жизнь — короткая или длинная — кто совершил, пережил то, к чему он стремился в жизни. Это молитва старца Симеона: «Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко, по глаголу Твоему с миром, ибо видели очи мои спасение Твое». Но пока не просветлена душа человека, пока он блуждает далеко от своей цели, пока он знает только неудачи.., он не может желать смерти… Забвения сна, отрицания — да, это и есть усталость: от жизни, но отнюдь не готовность умереть. Смерть — это сокровище, дарованное нам Богом вместе с жизнью, это Его обетование.

Анжелика вспомнила аббата де Ледигьера, его юный ясный лик. «О смерть, поторопись!» — говорил он. Она подумала о Колене Патюреле, которого столько раз отдавали палачу, и о том, что испытала сама, привязанная к столбу, под жестоким взглядом султана. Тогда вполне можно было умереть, она знала, что отойдет в лучший мир. Но не сегодня.

— Вы правы, — с содроганием признала она, — я не могу умереть теперь, это было бы несправедливо.

Он засмеялся:

— Мне нравятся приливы вашей жизненной силы! Да, сударыня, вы должны жить. Умереть в момент поражения, какая нелепость! Самая ужасная!»

« — Вас коснулось дыхание ада. Хотите ли вы, чтобы это воспоминание навсегда стерлось из вашей памяти?

— Всей душой! — она глядела на него с надеждой. — Вы можете его стереть?

— Неужели вы настолько утратили веру своих детских лет, что сомневаетесь в этом?

— Но ведь Богу все известно, в чем бы я ни призналась вам на исповеди.

— Бог ведает обо всем, но без признания и раскаяния даже Он не властен отпустить ваш грех. В этом и заключается свобода человека».

Анжелика исповедуется настоятелю Ньельского аббатства и получает прощение, она чувствует, что теперь её ждёт новая жизнь, но она боится выходить за пределы аббатства. Настоятель уверяет её, что Бог не оставит её, что Он вездесущ и нет необходимости оставаться в монастыре. После этого Анжелика покидает обитель и отправляется навстречу своей судьбе. Монах говорит ей, что для неё пришло время перейти от ненависти к любви, помогает ей обрести веру.

«Она представила себе враждебный мир, поджидавший ее за воротами аббатства, через который ей предстоит пройти, одинокой и преследуемой, с незаконным ребенком на руках.

Она опустилась перед ним на колени:

— Не прогоняйте меня! Здесь так хорошо! Это Божий приют.

— Весь мир — Божий приют для тех, кто верит в Его милость.

Она закрыла глаза, и с ее длинных ресниц закапали слезы, оставляя на щеках блестящие дорожки. Он видел вокруг нее темный ореол несчастья. Многие опасности ждали ее, но уже брезжил свет веры в грядущее торжество. Он должен толкнуть ее в вихрь жизни!

Он протянул руку, и она почувствовала на своей голове нежное прикосновение его почти бесплотной ладони:

— Смелее, дитя мое! Благослови вас Бог».

9
Ещё один горький жизненный урок, который пережила Анжелика, — потеря детей. Её младший сын утонул вместе с галерой герцога де Вивонна, у которого он служил пажом. Флоримон уехал, и она не знала ничего о том, где он и что с ним. А её младшего сына, рождённого в браке с Филиппом, пятилетнего Шарля-Анри, убили на её глазах солдаты короля.

«Шарль-Анри спал в объятьях мертвой кормилицы. Дикая радость заставила Анжелику содрогнуться. Не веря своим глазам, она наклонилась над ним. Чудо свершилось. Он спал так, как только может спать ребенок посреди разрушенного мира. Длинные ресницы отбрасывали тени на щеки. Губы чуть приметно улыбались.

— Проснись, мой маленький Шарль-Анри! — шепнула она. — Проснись!

Но он не просыпался. Она тихо потормошила его, чтобы заставить открыть глаза. Тогда его голова скользнула назад, точно головка зарезанной горлицы, и на шее она увидела зияющую рану, из которой ушла вся его жизнь.

Анжелика не без труда отвела руки Барбы и прижала ребенка к себе. Чувствовать у своей груди его послушное тельце было приятно.

Внизу она прошла, не видя, мимо следов побоища, обходя мертвых, как обычные препятствия, и вышла в сад.

Солнце уже поблескивало в воде пруда. Анжелика шла, ничего не чувствуя, — ни телесных мук, ни боли душевной, ни тяжести ноши. Она глядела на свое дитя».

Хотя Анжелика любила своих детей, все же она уделяла им недостаточно внимания, особенно это касалось её младшего сына Шарля-Анри. И она потеряла их. Теперь она заново учится быть матерью, но с другим ребёнком, дочерью, которая у неё появляется после изнасилования солдатами, от которой она безуспешно пыталась избавиться.

Анжелика подкинула свою дочь в приют, но увидела во сне святого Гонория, который сказал ей забрать ребёнка, иначе он умрёт. И Анжелика послушалась, видя в этом волю Божью. Она назвала дочь Онориной в честь этого святого.

«Все обернулись к Анжелике. Ее лицо побелело как мел. С того мгновения, когда кормилица сказала, откуда они, ей все уже было ясно. Она поняла, почему св. Гонорий явился ей этой ночью. Но продолжала стоять, остолбенев. И теперь ее движения были замедленными, словно в дурном сне. Вот она приблизилась к повозке. Нагнулась. Подобрала ребенка, которого кормилица швырнула на солому.

— Теперь ступайте.

— Что вы с ним будете делать, красавица? Говорю же вам: бедняжка вот-вот помрет.

— Ступайте! — Взгляд Анжелики был так суров, что кумушки съежились и примолкли.

Одеревенело выпрямившись, Анжелика двинулась прочь. У источника ноги ее подкосились, и она вынуждена была опуститься на край каменной чаши. На плечо ей легла рука. Подняв глаза, она встретила взгляд, полный торжественной серьезности. Аббат де Ледигьер, все это время следовавший за ней, наклонился над младенцем. Все его существо лучилось жарким сочувствием».

Анжелика вынуждена была смириться с рождением дочери и учиться любить её, несмотря ни на что.

«Ни прошлое не занимало ее сейчас, ни будущее. То был час безмолвия, глубокой, целительной тишины. Она рождала не слова, скорее образы, беглые ласковые тени, приносящие мир в измученную душу.

— У тебя нет отца… Ты дочь лесов… Ты никому не принадлежишь — дитя лесных чащ, только и всего. Твои волосы рыжи, как осенняя листва, глаза — черны, как ягоды ежевики… Эта кожа, она такая белая.., нет, перламутровая, как песок здешних гротов. Ты — порождение лесов.., блуждающий огонек.., гномик… Вот и все. У тебя нет отца. Спи.., спи, радость моя».

Потеря детей привела Анжелику на грань безумия, она пыталась забыться с помощью ненависти, поднятого ею восстания, и только покаяние в Ньельском аббатстве спасло её от окончательной гибели.

Вера, которую пробудил в ней монах, прощение грехов и стремление начать новую жизнь, помогли Анжелике пережить все ужасы, которые выпали на её долю, не погибнуть и не превратиться в злую, мстительную, безумную женщину.

Покинув аббатство, Анжелика попадает к протестантам, которые её укрывают. В благодарность за их помощь, а также ради того, чтобы хоть как-то искупить свою вину перед многими людьми, которые отдали свою жизнь, пытаясь ей помочь на её гибельных путях, она помогает протестантам убежать от преследования со стороны властей, желающих обратить их в католическую веру, и сама присоединяется к ним, чтобы плыть в Новый свет. Она приводит своих друзей на корабль Рескатора, пирата, которым стал её муж. Таким образом, сама того не зная, Анжелика наконец-то находит своего потерянного мужа.

10
После всех пережитых несчастий, Анжелика начинает новую жизнь уже другим человеком. Её изменившийся характер становится очевиден для её мужа, который не видел её пятнадцать лет. В ней стало меньше своеволия, гордости и больше доброты и мудрости. Изменились образ мыслей, поведение, внешность. Теперь её не привлекают украшения, наряды, светская жизнь. Она стала более способной к сочувствию, состраданию другим, так как сама много страдала.

В последствии один из героев романа скажет такие слова: «Среди невероятно трудных задач, которые перед нами ставит жизнь, эта, пожалуй, одна из самых нелёгких: в любых испытаниях сохранить умеющее радоваться нежное сердце, которое нам, своим детям, даёт Бог».

Анжелике это удалось. «Наблюдая за вами, — продолжал Ломени, — я часто с волнением замечал, как вы стараетесь никого не огорчать, желаете подбодрить, облегчить окружающим бремя их забот. Возможно, ваше редкое милосердие — следствие тех душевных ран, которые вам самой когда-то нанесли пережитые несправедливости и унижения».

Бегство из Франции сравнивается в книге с исходом израильтян из Египта или бегством из Содома и Гоморры. А Новый свет — с Обетованной землёй.


Часть вторая.

Анжелика, сама того не зная, нашла своего мужа, который предстал перед ней в образе пирата Рескатора, купившего её на невольничьем рынке в Кандии четыре года тому назад. Тогда она убежала, оставив вместо себя горящий корабль, а теперь явилась к нему сама, чтобы просить о помощи. Жоффрей в образе Рескатора циничен, как никогда. Но Анжелика готова пойти на любые унижения, лишь бы спасти друзей-протестантов и уйти от преследований короля. Рескатор был их последний шанс. Она надеялась на то, что он поможет ей спасти этих людей и этим хоть как-то компенсировать то зло, которое она причинила многим людям, которые пострадали из-за неё.


« — Вы думаете только об этих людях?! — вскричал он с досадой».


« — Как же я могу забыть их? Вы мне только что сказали, что я оставляла за собой развалины… Помогите же мне спасти хотя бы этих людей, последние обломки».


Встреча Анжелики и её мужа Жоффрея де Пейрака после пятнадцатилетней разлуки сложна и приносит им много переживаний. Им приходится заново узнавать друг друга и вновь учиться доверять. Долгие годы, считая мужа мертвым, Анжелика мечтала о невозможном, о встрече с ним, представляла, как она обрадуется. Но это случилось совсем не так, как она себе представляла. Жоффрей, зная, что она была замужем за Филиппом дю Плесси-Бельером, счёл её изменницей. К тому же он изменился, пережитые страдания сделали его более осторожным, более жестоким. Общаясь с Анжеликой, он надеялся, что она узнает его, но этого не произошло, что ещё более усилило его обиду. А Анжелика хоть и чувствовала, что пират Рескатор напоминает ей Жоффрея, отвергла эту мысль, поскольку он был совсем не похож на Жоффрея, каким она его помнила. Когда, наконец, он открыл своё лицо, она просто не поверила, что он — Жоффрей. Казалось, их любовь умерла. После первого шока, когда Анжелика, наконец, поняла, что её муж действительно нашёлся, она испытала противоречивые чувства боли и радости, надежды и сомнений. Первое время они вели себя друг с другом отстранённо, их разделяли годы и много пережитого, в чем они боялись друг другу признаваться.


« — Не смотрите на меня так!.. Я не призрак… Подойдите сюда, к свету… Да полно же, не может быть, чтобы вы меня не узнали…

Он нетерпеливо повел ее к окну, и она безропотно подчинилась, все так же не отрывая от него расширенных глаз, в которых застыло непонимание.

— Посмотрите на меня внимательно… Неужели эти шрамы не будят в вас никаких воспоминаний? Или ваша память так же иссохла, как и ваше сердце?

— Почему, — прошептала она, — почему вы сейчас сказали, что в Кандии.., он был от меня совсем близко?..

В его устремленных на нее черных глазах отразилось беспокойство. Он резко встряхнул ее.

— Да очнитесь же! Не притворяйтесь, будто вы меня не понимаете. В Кандии я был от вас совсем близко. В маске, это верно. Вы тогда не узнали меня, а я не успел открыть вам, кто я. Но сегодня?.. Вы ослепли.., или сошли с ума?»


Анжелика не могла поверить, что Рескатор — это Жоффрей, так как у неё не получалось совместить в своем сердце образ любящего мужа, благородного рыцаря, графа Тулузского, и циничного пирата, находящегося вне закона, каким он стал. Хотя она и чувствовала, что в Рескаторе есть что-то знакомое, что он напоминает Жоффрея, но эти образы были столь несхожи, что когда она увидела знакомое лицо, это показалось ей злой шуткой.

Когда первый шок прошёл, и она поняла, что это действительно  Жоффрей, она оказалась в крайней растерянности.


« — Но в таком случае… — проговорила она, — и в голосе ее послышалось несказанное изумление, — вы… мой муж?

— Я был вашем мужем… Но что от этого осталось сейчас? Мне кажется — немногое.

Его губы тронула чуть заметная усмешка, и Анжелика тут же его узнала.

Вопль, который она так часто издавала в мыслях: «Он жив!» снова переполнил ее сердце, однако теперь в нем звучали тягостные предчувствия, разочарование. А радости, той радости, что ослепительным светом вспыхивала в ней прежде и столько лет питала ее мечты, не было совсем…

«Он жив… Но в то же время он мертв: человек, который любил меня.., который пел, а теперь не может больше петь. И эту любовь.., и эти песни — ничто уже их не воскресит… Никогда».

У Анжелики стеснилось в груди, словно ее сердце и впрямь готово было разорваться. Она попыталась глубоко вздохнуть, но не смогла. Черная бездна поглотила ее, но и на пороге беспамятства ее не покинуло ощущение, что с нею произошло нечто страшное и вместе с тем — прекрасное».


Им пришлось всё начинать сначала, вновь знакомиться и узнавать друг друга. Анжелика не решалась рассказывать мужу о том тяжёлом пути, который она прошла, боясь задеть его чувства, возбудить ревность, снова потерять его, если он не сможет принять всего того, что с ней происходило за эти годы. Она предпочла молчать.


«Он взглянул на нее и снова улыбнулся. Его пальцы машинально перебирали волосы Анжелики, рассыпавшиеся по подушке. Они уже высохли и вновь приобрели свой обычный цвет.

На лице Жоффрея де Пейрака отразилось удивление.

— Как посветлели ваши волосы! — воскликнул он. — Честное слово, среди них есть и седые!

— Да, — прошептала она. — Каждая прядь — память о каком-нибудь горе.

Нахмурив брови, он продолжал внимательно разглядывать их.

— Расскажите мне, — потребовал он.

Рассказать? О чем? О страданиях, которыми был отмечен ее путь, пройденный вдали от него?

Она смотрела на него неотрывно и пылко. Он нежно гладил пальцем ее виски, а она и не знала, что этим движением он вытирает слезы, которые катятся из ее глаз.

— Мне нечего рассказать, я все забыла».


11
Ещё одна радость и одновременно противоречие. Бог возвратил Анжелике двоих её сыновей. Они находились у отца, о чем Жоффрей ей не сказал. Зато требовал от неё отчета о них, упрекал в том, что она не любила их. Этот поступок вызывает у Анжелики справедливое негодование, она в порыве чувств даже ударила Жоффрея. Это подействовало на него отрезвляюще, он наконец-то понял, что причинил ей боль и его отношение к ней было явно несправедливым. Жоффрей просит у неё прощение, и это кладёт конец их противостоянию.


« — Ужасная женщина! Как вы меня перепугали!

Анжелика приходила в себя. Она лежала на подстилке из сухих листьев в индейской хижине, куда ее отнес муж, когда она потеряла сознание. Увидев, что он наклоняется к ней, она запротестовала:

— Нет, на этот раз между нами все кончено, я больше не люблю вас, господин де Пейрак, вы причинили мне слишком много зла.

Сдерживая улыбку и крепко удерживая руку, которую она вырывала, он вдруг произнес совершенно неожиданные для нее слова:

— Прости меня.

Она бросила быстрый взгляд на благородное лицо мужа, несшее на себе суровый отпечаток пережитых опасностей, которые ни разу не сломили его. Слезы снова чуть не покатились из ее глаз, но, преодолев себя, она упрямо тряхнула головой и подумала:

«Нет, простить нельзя, разве можно так играть с сердцем матери, обречь ее на такую пытку. Как мог он ставить мне в упрек потерю детей, отлично зная, что они живы-здоровы и ждут его в Америке, в Гарварде. А спровоцированная им самим „смерть“ Кантора? Он даже не подумал о слезах матери, узнающей о гибели своего ребенка. Какое пренебрежение моими чувствами! Разве я не была ему женой? Не зря у меня возникло подозрение, что он никогда не испытывал ко мне большой любви».

Она попыталась встать и ускользнуть от него, но из-за слабости не смогла, и он мягко привлек ее к себе.

— Прости меня, — тихо повторил он».


В Новом свете у Жоффрея и Анжелики началась новая жизнь. Они надеются обрести здесь счастье, вернуть то, что было потеряно, отнято у них. Они наконец-то вновь обрели друг друга, но это нелёгкий путь, когда их отношения должны быть построены заново. Их ещё многое разделяет, но они чувствуют, что любовь поможет им все преодолеть.


«С легким сомнением Жоффрей де Пейрак снова взглянул на Анжелику.

— Так вы совсем не боитесь? И не о чем не жалеете?

— Я боюсь только одного: чем-нибудь вам не угодить. И жалею лишь о том, что столько лет провела вдали от вас.

Он протянул руку и властно и ласково коснулся ее затылка.

— Мы постараемся быть счастливыми вдвойне. Быть может, этот девственный край будет к нам не так жесток, как пресыщенный старый мир. Природа благосклонна к влюбленным. Уединение и опасности сближают их, а людская зависть старается разлучить. Мы будем продвигаться все дальше, нас поджидают бесчисленные испытания, но мы всегда будем любить друг друга, не правда ли? Быть может, мы достигнем Новумбеги, великого города индейцев, с хрустальными башнями, со стенами, покрытыми золотом и усеянными драгоценными камнями… Да вот он перед нами. Вот оно, его чистое золото и разноцветный обманчивый туман…

Жить в этой стране — все равно что быть в центре огромного алмаза со сверкающими гранями. Вот мои владения, о моя королева, вот мои дворцы.

Он привлек ее к себе и прижался щекой к ее лицу. Он целовал ее в краешки губ, нашептывая страстные слова:

— Моя героиня, моя амазонка, воительница… Сердце мое… Душа моя… Жена моя…

В его устах это слово приобрело свой самый глубокий смысл. Он произнес его, как пылкий влюбленный юноша и как мужчина, прошедший с ней долгую жизнь, полную любви и заботы. Он обрел ту, которая была ему необходима, чтобы жить, необходима так, как собственное сердце. Отныне она не была для него посторонней, чужой, иногда даже враждебной женщиной: она была в его сердце, любимая подруга, неразрывно связанная с его жизнью и помыслами.

Он познал тайну любви. Они застыли в седлах, наслаждаясь мгновениями безоблачного счастья, выпавшими им на долю, на долю скитальцев, пилигримов любви.

Отвергнув сделки с совестью, не пожелав сравняться с посредственностями, они, подобно своим благородным предкам, не устрашились борьбы и войны, разлуки с родиной, утраты богатства и почестей, и вот теперь испили из жизненосной чаши, носящей имя Святого Грааля, бесценной таинственной реликвии, доступной лишь рыцарям без страха и упрека.

— Ты для меня все, — произнес он.

Его трепетный голос наполнил Анжелику блаженством. Отныне она знала, что после стольких испытаний достигла своей цели: она вновь обрела его, он держит ее в своих объятиях, она владеет его сердцем.

Их любовь открывалась для новой жизни».


12
Жоффрей тоже многое пережил, и тем, что он вообще остался жив, он обязан Богу. Он тоже был на грани жизни и смерти и думал, что ему пришёл конец. Но в самый отчаянный момент он воззвал к Богу и попросил Его сохранить ему жизнь. В представлениях Жоффрея Бог олицетворял разум и справедливость, и именно к такому Богу он обратился в своей молитве. Жоффрей чувствовал, что его жизнь не должна закончиться вот так, что он шёл не по тому пути и хотел бы изменить направление своей жизни. И Бог дал ему шанс.


«За долгие часы, проведенные в тюрьме, он во всех подробностях обдумал то, что с ним случилось. И хотя его тело было искалечено пытками, ему безумно захотелось жить — не столько из-за страха перед смертью, сколько оттого, что все его существо восставало против мысли, что он окончит жизнь, так и не реализовав свои силы, которые дотоле напрасно растрачивал на пути, ведущем в тупик.

На паперти собора Парижской Богоматери он просил не милосердия, а справедливости. И обращался не к тому Богу, чьи заповеди нередко нарушал, но к Тому, кто олицетворял собой Разум и Знание: «Ты не вправе оставить меня — ведь я никогда Тебя не предавал».

Однако в те минуты он был уверен, что умрет.

Только придя в себя на берегу Сены, вдали от орущей черни, и с удивлением обнаружив, что жив, он понял — произошло чудо».


Жоффрею, как и Анжелике, помог верующий человек, священник отец Антуан, который ухаживал за ним и помог уехать из Франции.


«Где же найти руку помощи? И тут он вдруг вспомнил худую руку, поддерживавшую его на пути к месту казни, руку отца Антуана, священника-лазариста, которого к нему прислали для предсмертной исповеди.

Есть на свете люди, которых нельзя купить ни за золото, ни за рубины. Знатный тулузский сеньор, хорошо изучивший человеческую природу, знал эту истину, как знал и то, что большинство двуногих существ продажны. Но все же есть среди них такие, в чьих душах Господь возжег негаснущее пламя ангельской доброты. Маленький священник-лазарист был из их числа. Ведь должно же быть на земле прибежище для несчастных».


Таким образом, и Жоффрей, и Анжелика, пережили тяжёлые испытания и остались живы исключительно благодаря милости Бога, Который дал им возможность начать новую жизнь и в нужный момент послал им на помощь добрых людей.


13
После того, как Анжелика вместе с мужем поселяются на американском континенте, борьба не заканчивается, у них по-прежнему много испытаний, которые теперь носят иной характер. Раньше Анжелика была одинока, страдала из-за своих грехов и ошибок. Теперь она жена и мать, её окружают люди, которых она любит, за которых она переживает. В новом свете расстановка сил в той борьбе, которую она ведёт, ещё сложнее, запутаннее.

С одной стороны она теперь ближе к Богу, чем раньше. Уже само её присутствие в Америке с мужем является ответом на молитву, которую она когда-то произнесла в один из самых мрачных моментов своей жизни.

«Немного позднее, уже наполовину опьянев, она упала на колени возле кровати и произнесла странную молитву:

«Боже, если Ты обрушишь на этот город свой огонь небесный, пожалей меня. Уведи меня отсюда и направь к зелёным лугам, где меня ждёт любовь…»

Оказавшись на новой земле, она благодарит Бога.

«…закинув голову, она смотрела в лазурное небо и вдруг, охваченная восторженным порывом, неожиданно для себя страстно произнесла:

— Благодарю тебя, о Создатель, за это мгновение… Благодарю за багрянец кленов и золото тополей! И за след оленя в подлеске, и за запах лесных ягод. Благодарю за эту тишь, и за покой, и за эту прохладную воду. Благодарю за то, что я осталась жива. Благодарю, благодарю тебя, Господи, за то, что я люблю. Благодарю за мое тело, за то, что ты сохранил его мне молодым и прекрасным.

Она уронила руки, широко открытые глаза ее восторженно сияли.

— Слава тебе. Новый Свет!.. Слава!»

Однако даже в этот прекрасный момент она чувствует противодействие, враждебность со стороны неизвестного врага, как будто за ней следят. Один из её друзей в старом свете однажды сказал: «В этом мире нет ничего неизбежного, кроме борьбы человека за право жить в ладу со своей совестью». Здесь её тоже ждут преследования. Только теперь она переживает ещё и за своих близких. Когда-то в юности она была хладнокровна, редко тревожилась и плакала. Но жизнь нанесла так много ударов, что она стала очень чуткой и почти постоянно ощущает тревогу, даже там, где, казалось бы, для этого нет причин.


Со временем она узнала, что это за враг. Один из иезуитов Квебека, отец Оржеваль, пользовался особым влиянием и популярностью среди канадцев и поддержкой короля Франции. Он вел политику разжигания войны между французами-католиками и англичанами-протестантами, для чего использовал обращённых в католицизм индейцев. А Анжелика с мужем оказались теми людьми, которые расстраивали его планы. Они приняли под своё покровительство разного рода изгнанников: пиратов, преступников, еретиков, — всех, кому не нашлось места в старом свете. Оказывали поддержку протестантам, основав целое протестантское поселение. Были слишком независимы от местных властей, которые представляли короля Франции. Выступали против войн, которые вел Оржеваль, напротив, стремились к дружбе со всеми, к мирным отношениям. Все это вызывало его негодование, он стремился настроить против них местную власть, уничтожить их. Сама Анжелика, будучи красивой женщиной, которая любит своего мужа и любима им, вызывала у него особую ненависть. Оржеваль ненавидел любовь, считал супружеские отношения грехом, а женщину источником греха. Он строил козни против Анжелики и Жоффрея, стремился заманивать их в ловушки и даже постарался натравить на них появившуюся в последствии развратную женщину, почти демона, которая должна была их уничтожить. Эту женщину увидела в своём видении одна из местных монахинь. Она попыталась предупредить своих земляков об опасности, угрожающей их поселениям со стороны этой женщины. Но Оржеваль сделал все, чтобы за эту женщину приняли Анжелику и обвинили её в колдовстве. Он сделал все, чтобы об Анжелике ходили самые разнообразные пугающие слухи, чтобы местное население её остерегались, а церковь предала анафеме.

Анжелика чувствует враждебность к себе, и у неё возникают сомнения в Божьей любви, она боится, что Бог её отверг, что она под проклятьем, что нигде для неё нет места, где она могла бы успокоиться и жить нормально. Ей и не нужно ничего, лишь бы близкие ей люди были рядом. Но и этого её пытаются лишить.


Когда они приезжают в свои владения в форт Катарунк, там их уже поджидает отряд, посланный Оржевалем, с целью захватить их форт. Однако графу де Пейраку удаётся расположить к себе их командира, графа де Ломени-Шамбора, друга Оржеваля. Тогда по наущению отца Оржеваля против них выступают индейцы — союзники французов, которые убивают под крышей их дома вождей ирокезских племён, с которыми граф вел мирные переговоры. Графа де Пейрака и всех, кто с ним, неизбежно должна постичь самая страшная месть со стороны ирокезов, хотя они не были виновны в происшедшем. Чтобы избежать такой участи, граф принимает решение взорвать свой форт со всем находящимся в нём имуществом, чтобы отвратить от себя их гнев. С помощью такого шага ему удаётся приобрести уважение и расположение ирокезов. Потеряв форт, им приходится пережить суровую зимовку в горах, в труднодоступном месте, бороться с голодом и болезнями.

Но Анжелика, несмотря на все лишения, никогда ещё не была так счастлива, они живут уединённо, рядом с ней любимый муж, дочь и сыновья. Она проявляет себя как добродетельная жена: обо всех заботится, всем уделяет внимание, лечит, проявляет много житейской мудрости.

14
Жоффрей является безусловным лидером и при всей независимости характера Анжелики у неё даже мысли не возникает оспаривать его авторитет. Он принимает решения, всем распоряжается, отдаёт приказы. Анжелика воспринимает это как должное. Типичный патриархальный уклад, где вся власть принадлежит главе семьи. При этом в их отношении друг к другу присутствует большая любовь, Жоффрей щедр и великодушен, делает для своей жены все самое лучшее, а Анжелика готова с радостью служить ему. Так было в начале их совместной жизни. И теперь, вновь Анжелика почувствовала себя наконец-то любимой и защищённой.

Люди, которые находятся рядом, видят любовь и семейное счастье, которые являются столь большой редкостью, что они удивлены, что они вообще существуют.

«Это было всего мгновение. Всего лишь на одно мгновение встретились их взгляды. Но этого было достаточно для того, чтобы у всех, кто наблюдал эту сцену, она оставила неизгладимое впечатление. Но, пожалуй, никто не смог бы сказать, что потрясло их в ней больше всего: обожание, которое всем своим видом выказывала коленопреклоненная Анжелика, или обжигающая страсть, озарявшая властное лицо графа, человека, которого они привыкли видеть неуязвимым, неподвластным никаким людским слабостям.

Чувство удовлетворения и в то же время какая-то неясная тоска сдавила сердца всех. Неожиданное целомудрие заставило их опустить глаза. Каждый, полный своими печалями, своими мечтами и разочарованиями, увидел в этот миг, словно в свете молнии, сверкнувшей из тучи и осветившей два существа, устремленные друг к другу, лицо самой Любви».

«Надо сказать, что после возвращения графа с севера, вернее, после того как они увидели Анжелику на коленях перед графом, сжимающую его в своих объятиях, увидели ее взгляд, который не забудут никогда, что-то изменилось в их отношениях.

— Если можно любить, как они, тогда стоит жениться… Да, тогда стоит… — сказал вскоре после этого старый Маколле, покачивая головой.

И все вокруг него согласно закивали, затягиваясь своими трубками. Они увидели, что на свете, оказывается, существует настоящая любовь. Но она, по-видимому, не для них, изгнанников, неудачников, они ее не познают никогда.

Но она существует…

Она украшает жизнь, рождает мечты…»


Интересен разговор Жоффрея с его сыном Флоримоном, в котором Жоффрей говорит юноше о том, что любовь стоит того, чтобы ради неё жертвовать свободой. И что для того, чтобы получать любовь, надо быть готовым к самоотдаче.


« — Ты гораздо сильнее меня, отец, — повторил Флоримон. Трудный поход послужил хорошим уроком для этого удачливого, тщеславного юноши.

— Не во всем, мой мальчик. Твое сердце свободно, спокойно. Твоя юношеская холодность защищает тебя, словно доспехи, и она-то поможет тебе предпринять и одолеть то, за что я лично уже не могу взяться, ибо мое сердце принадлежит не только мне.

— Значит, любовь ослабляет сердце? — спросил Флоримон.

— Нет, но ответственность за жизнь и счастье других очень мешает свободе или, вернее, тому, что мы называем свободой на заре нашей жизни. Видишь ли, любовь, как всякое новое познание, обогащает, но в Библии сказано: «Умножать свои познания — значит умножать свои трудности». Не стремись нетерпеливо владеть всем, Флоримон. Но и не отказывайся ни от чего, что может преподнести тебе жизнь, из страха, что это доставит тебе страдания. Стремиться владеть всем сразу — безумие. Игра жизни состоит в том, что каждый возраст имеет свои привилегии. Юность свободна, пусть, но человек зрелый способен любить, а это ни с чем не сравнимое чувство.

— Как ты думаешь, я познаю эту радость?

— Какую радость?

— Любовь, о которой ты говоришь.

— Ее надо заслужить, мой мальчик, и за нее надо расплачиваться».


15
За годы разлуки Анжелика и Жоффрей отдалились друг от друга, изменились, у них за плечами много лет, покрытых мраком, о которых они не решаются говорить. Но приятно видеть, как взаимная любовь и уважение помогают им преодолевать недоверие и разногласия.


« — Конечно, я слишком глупа, чтоб оценить ваши планы! — с гневом и обидой воскликнула Анжелика. — Вы забываете, что я тоже командовала военным отрядом… Вы считаете, что мое место на кухне. Ваше недоверие ко мне, ваша скрытность приводят меня в отчаяние!

— О! Зато вы удивительно откровенны! Вы так щедры на объяснения своих поступков и чувств!.. Вы даже до сих пор не рассказали мне, что произошло между вами и Уттаке, в результате каких событий, какой неосторожности с вашей стороны вам удалось в тот вечер захватить в плен и привести, как на поводке, самого страшного врага белых. Вы находите, что в этом нет ничего странного? Что это не требует объяснений? Вы куда-то исчезаете, возвращаетесь, если вам заблагорассудится, рискуете жизнью, совершаете удивительные и безумные вещи… И вы, видимо, считаете, что все это не имеет ко мне никакого отношения?.. Вот и сегодня… вы спасли жизнь Уттаке, но вы молчите об этом в течение многих часов, словно я чужой вам человек, к которому вы не смеете подойти. А как вы думаете, в тот вечер, когда эти проклятые французы пожирали вас своими глазами, а вы с таким искусством кокетничали с ними, меня это приводило в восторг? Вам, может быть, кажется, что мне всегда легко и отрадно с вами?

Они почти с ненавистью смотрели в глаза друг другу, потом в их лицах что-то дрогнуло и оба рассмеялись.

— Любовь моя, — сказал Жоффрей, притянув ее к себе, — простите мою резкость. Я слишком люблю вас, и в этом мое несчастье. Я постоянно боюсь, что вы снова ускользнете от меня и что ваша неосторожность погубит вас. Однако признайтесь, что ваша скрытность ничуть не уступает моей… И тем не менее я с каждым днем все больше убеждаюсь, как бесконечно вы мне дороги. Сегодня утром я, наверно, задохнулся бы от отчаяния, не будь вас рядом со мной. Ведь по вашим глазам я видел, что вы испытываете совершенно то же, что и я. Возможно, это и помогает мне держаться. Мы очень близки друг другу, любимая, может быть даже ближе, чем это вам кажется. Однако я вам ничего не скажу. Пока не скажу, моя радость. Наберитесь терпения, прошу вас. Со мною рядом верные и опытные советники, Перро и Мопертюи, они одобряют то, на что я решился.

Он взял лицо Анжелики в свои ладони, поднял его и заглянул ей в глаза.

— Доверьтесь же мне, дорогая!

Под его ласковым взглядом, которому она никогда не умела противиться, ей оставалось только в знак согласия опустить веки и покориться».


16
Отношения Анжелики и Жоффрея, их любовь постоянно испытываются на прочность. Враги, посылаемые иезуитом Оржевалем, продолжают сеять несчастья на их пути, намеренно пытаются их разлучить, настроить друг против друга. Анжелику пытаются спровоцировать на измену мужу, а Жоффрея на гнев и непрощение. Анжелике приходится очень тяжело, ей едва удаётся не поддаться искушению совершить измену, хотя она этого совсем не хочет. Их врагам удаётся разлучить их с помощью ложной информации — считая, что это приказ Жоффрея, Анжелика пускается одна, без мужа, в опасное путешествие в английскую деревню, чтобы доставить девочку-сироту её родственникам пуританам. Во время её пребывания в деревне на них нападают индейцы. Только чудом ей удаётся не отправиться пленницей в Квебек. Её спасает индейский вождь Пиксарет, которому она в своё время оказала услугу, он берёт её в плен и сопровождает к побережью, где их должен был якобы ждать Жоффрей. Но вместо него на побережье Анжелика встречает своего спутника по побегу из Мекнеса Колена Патюреля, который теперь стал пиратом Золотой Бородой. Колен влюблён в Анжелику и желает продолжения отношений, которые начались во время их путешествия. Он не желает принять того, что Анжелика замужем за графом де Пейраком.


« — Я — его жена!

— Ты вышла за него, как те антильские шлюхи, которые охотятся здесь за мужьями… За его золото, за его флот, за драгоценности, которыми он тебя увешивает, за то, что он тебя кормит… Разве нет? На какой скале ты его подцепила?.. Специально отлавливала богатого корсара, не так ли? А разве он не дарил тебе изумруды и жемчуг? Отвечай!..

— Я не обязана давать тебе объяснения. Я — его супруга. Наш брачный союз скреплен Господом Богом.

— Чепуха!.. Все это забывается!..

— Не кощунствуй. Колен!

— И я могу дарить тебе изумруды и жемчуг… Могу стать таким же богатым… Ты любишь его?

— Тебя не касается, люблю ли я его! — отчаянно выкрикнула она. — Я — ЕГО ЖЕНА, и не для того я живу на этом свете, чтобы нарушить святую клятву.

Колен дрогнул. Анжелика быстро проговорила:

— Мы не можем этого делать, Колен… Это невозможно! Между нами все кончено, иначе ты разрушишь мою жизнь…

Он спросил глухим голосом:

— Ты правда можешь возненавидеть меня?

— Да, правда. И тебя, и даже память о тебе, наше прошлое… Ты стал бы виновником моей беды, моим злейшим врагом… Виновником моего тягчайшего предательства… Я бы возненавидела и самое себя.., так лучше убей меня на месте… Убей меня! Лучше убей меня…»

«Ведь я почти пошла на «это», — призналась она себе, покрываясь холодным потом.

Одна за другой проносились секунды, и с каждой из них в ней нарастал самый элементарный страх, который беспощадно рассеивал ослепивший было ее мираж сладостного искушения.

«А если бы „это“ произошло?..»

Это было бы равносильно смерти… Равносильно.., она не находила слов, чтобы передать полную опустошенность, на которую она обрекла бы себя, если…

Отныне она знала, что желание может сравниться с самой ужасной стихийной катастрофой наравне с приливами, циклонами и землетрясениями, пересилить все доводы рассудка, закружить в неудержимом слепом вихре слабое человеческое существо.

Как же нашла она силу устоять? Все больше злясь на себя и кусая с досадой сжатые в кулак пальцы, она безрадостно смотрела в пучину моря.

«Как же я могла?..»


Видно, что сам Бог помог Анжелике не совершить грех, и она впервые осознала, как важна молитва, что это средство, которое может помочь преодолеть искушение.


«Непроглядная тьма была заполнена их прерывистым дыханием. Анжелика, изнемогая, вцепилась в край стола, от неровного покачивания корабля у неё кружилась голова. Это было головокружение слепых, в котором её страх перед собственной слабостью прибавился к страху перед тем, что с нею будет, если неотвратимое произойдёт… В эту минуту она предпочла бы этому смерть.

Услышав, что Колен сдвинулся с места и, похоже, приближается, она ощутила в глубине своего естества беззвучный крик, какого ещё не бывало никогда. Она не знала, что это был зов о помощи, обращённый к Кому-то более сильному, чем её слабость, более прозорливому и милосердному.

И мало-помалу она осознала, что все вокруг неподвижно, что в каюте тихо и она снова одна.

Колен оставил её. Колен ушёл».

«Как же моё тело легко уступает! — думала она с горечью и стыдом. — Зря я так долго пренебрегала молитвой. Она придала бы мне силы противостоять подобным сюрпризам».


Таким образом, героиня осознала свою человеческую слабость и настоящий источник силы, который даёт молитва и который заключается в Боге.


Жоффрею преподносят эту ситуацию в ложном свете, он унижен перед всеми и считает, что его жена совершила измену. Он начинает сомневаться в искренности своей жены, начинает видеть в ней какую-то другую, незнакомую ему женщину.


«Что он хотел услышать в ответ?.. Крики негодования, яростные отпирательства, или, может быть, смех?.. Но нет!.. Ответом ему была тишина!

И какая тишина!.. Это было самое ужасное, что он мог услышать после сказанных им слов.

Тишина текла медленно, капля за каплей, и каждая секунда ее давила свинцовой тяжестью. Жоффрею казалось, что он умрет от боли.

А время уходило. И прошел уже тот момент, когда еще можно было что-то спасти. Секунды падали каплями расплавленного свинца, приближая неизбежное. Подтверждая признание, которое он читал на ее смертельно побледневшем лице, в затравленном взгляде ее широко распахнутых глаз.

Анжелика изо всех сил старалась собраться с мыслями, но тщетно. В голове у неё был сплошной туман.

«Колен! Колен!.. Надо сказать ему, что это был Колен… Нет! Так будет еще хуже… Он уже и так ненавидит его…»

Даже если бы она захотела что-то объяснить, она не в силах была вымолвить ни единого слова. Ни звука не могло вырваться из ее горла. Ее всю трясло, голова закружилась, и она прислонилась к стене, прикрыв глаза. Глядя на это лицо с опущенными веками, на котором появилось то выражение нежности и тайной боли, которое его так часто трогало, но иногда и злило, граф не смог больше сдерживать своей ярости.

— Не опускайте глаза! — прокричал он, с такой силой ударив рукой по столу, что чуть не проломил его. — Смотрите на меня!

Он схватил ее за волосы и резко запрокинул ей голову.

Анжелике показалось, что с неё снимают скальп. Склонившись над ней, он впился пылающим взором в ее лицо, вдруг ставшее для него чужим и загадочным. Он что-то говорил, но его слова не долетали до её ошеломлённого сознания.

«Так, значит, это правда! И это ты, ты… Которую я ценил так высоко!..»

Он яростно тряс ее в безумном желании сломать, стряхнуть с нее эту фальшивую оболочку, найти под ней ту, другую, которую он так сильно любил».


«Жоффрею казалось, что он переживает самый ужасный момент своей жизни.

В нем боролись с безумным неистовством два существа, разрывая его пополам. Если бы он не прогнал ее, смог ли бы он устоять перед охватившим его желанием заключить ее в свои объятья, которое было не менее сильно, чем желание убить ее? В эти ужасные мгновения два этих чувства разрывали надвое его тело, кровь и душу, словно расчленяя его, одно из них жаждало мести, а другое было полно желания и любви.

Кровь в его венах кипела и ненавистью, и обожанием.

Когда он схватил ее за волосы, рука его невольно наслаждалась прикосновением к их нежной шелковистости, их мягким теплом, а когда он наклонился, глядя в ее запрокинутое лицо, на этот высокий и гладкий, словно перламутровый, лоб, губы его, изрыгавшие проклятья, горели страстным желанием целовать его… И в мозгу, как молния, мелькнула мысль: «Какой прекрасный у нее лоб!..»

Так гнев и желание попеременно овладевали им, он дрожал от унижения, и его душила ярость при мысли о том, что она заставила его открыть в себе этого другого человека, оказавшегося способным на слепую жестокость, идущего на поводу у плотских желаний, готового трусливо все простить, вопреки разуму поддавшись порыву чувств…»


Слишком много времени герои жили вдали друг от друга и, несмотря на воссоединение, где-то глубоко в сердце ещё пряталось недоверие, которое прорвалось наружу при сложившихся крайне неблагоприятных обстоятельствах. Жоффрей, который всегда превосходно владел собой, вдруг не смог справиться со своими чувствами, что привело его в шок. Он не мог совместить в своём сердце тот образ Анжелики, который он видел перед собой все последнее время и те деяния, которые ей приписали. В то же время он ещё недостаточно хорошо узнал её, чтобы быть уверенным в её любви и попал в приготовленную для них врагами ловушку, отреагировав крайним, несвойственным для него образом и ударив её.

Анжелика в свою очередь чувствовала за собой вину и была слишком растеряна, чтобы давать какие-то объяснения. Она боялась только одного: что муж её больше не любит, что он её не простит.


«Комната наполнялась какими-то устрашающими призраками, и она вдруг четко представила себе всю неодолимость той преграды, что выросла между ней и ее мужем, которого она так любила и так смертельно оскорбила.

Ей казалось, что чья-то рука, взяв за горло, душит ее, ей стало трудно дышать. Боясь потерять сознание, она прижала обе руки к своим распухшим губам, чтобы заглушить готовые вырваться рыдания, и, вызвав приступ невыносимой боли, удержать гаснущее сознание. Пока наконец, под воздействием боли и острого осознания того, что она потеряла, ее страдания не прорвались детскими отчаянными всхлипами… «Если он меня не любит больше.., если он меня больше не любит.., что же со мной… будет?»


В итоге, они преодолевают и это испытание. Жоффрею удаётся совладать с собой и простить жену, а Анжелике пережить его гнев и проявить терпение. Жоффрей сожалеет о своей несдержанности. Им удаётся спокойно поговорить и понять, что все это было подстроено врагами с целью навредить им и разрушить их единство. Жоффрей вновь поступает так, как всегда было свойственно его характеру: разумно и беспристрастно, — делает Колена Патюреля губернатором Голдсборо, так как знает, что тот обладает рядом ценных качеств и очень подходит для этой должности. Он не позволяет ревности и негативным чувствам повлиять на его отношение к Колену, с которым он был давно знаком и очень уважал.


Таким образом, из отношений героев видно, что следование таким христианским принципам, как любовь, прощение, терпение, уважение помогают преодолевать самые сложные конфликты и разногласия.


17
Другое испытание — появление в Акадии, французской колонии, демонической женщины, герцогини Амбруазины де Модрибур, той, которую видела в видении монахиня, и за которую принимали Анжелику. Она пытается уничтожить Анжелику и Жоффрея, используя для этого всю свою хитрость. И только благодаря милости Бога героям удаётся пережить её нападки. Просто чудом им удаётся не стать её жертвами. Теперь Анжелика не пренебрегает обращением к Всевышнему в молитве с просьбой о помощи, и она часто видит Его руку, когда счастливая случайность отвращает беду и самое худшее не происходит. Анжелика была на волосок от смерти, и Жоффрей успел прийти в последнюю минуту, чтобы её спасти. Все пережитое сделало их ещё ближе друг другу.


« — Я боюсь, — прошептала Анжелика.

— Я тебя понимаю. Гораздо легче бороться против людей, нежели против дьяволов.

— Не эту ли грозившую мне опасность ты заметил тогда, придя в Голдсборо, чтобы потребовать за меня выкуп? — спросила она.

— Да. Я внезапно обнаружил тени и расслышал шорохи, характерные для злых духов. Исходили они от тех, кто присутствовал в том зале. Ты была окружена ими… Мне пришлось уйти, чтобы и самому избавиться от их злокозненного влияния и обрести ясность ума.

— Почему же ты меня не предупредил?

— Женщин не так-то просто убедить, а тебя, пожалуй, труднее многих других.

— Но тебя бы я послушала, сагомор, ты это знаешь. Я так верю в силу твоего предвидения…

— Что мог я тебе сказать? Указать тебе на эту женщину, твою гостью и подругу и сказать: «Это — Дьяволица. Берегись ее, она ищет твоей смерти. Более того, она хочет погубить твою душу…» Вы, белые, смеетесь над нами, когда нам приходится говорить подобные вещи… Вы смотрите на нас, как на маленьких детей или выживших из ума стариков. Вы отвергаете самую возможность того, что невидимое для вас может вполне ясно открываться нам…

— Ты должен был меня предупредить, — повторила она — А сейчас уже поздно. Все потеряно.

— Я тебя предупредил. Я же сказал тебе: «Над тобой нависла опасность. Молись!» Ты последовала моему совету?

— Да… мне кажется.

— Зачем же тогда отчаиваться? Господь внимает голосам праведников, обращенных к Нему даже в самые мрачные для них минуты отчаяния. Откуда ты взяла, что уже поздно, что все потеряно?»

«И, повернувшись к стоящему рядом Пейраку, добавил:

— Знай, Текендерога, я все время оберегал ее от многочисленных опасностей и нисколько не сожалею об этом. Видишь, злые духи не одолели ее. Ведь просьба к Богу, с которой обращаются люди в своих молитвах, гласит: «Не дай злым духам одолеть нас». Бог нас услышал, ее враги уничтожены».


Таким образом, Бог постепенно открывает себя Анжелике через чудесные избавления из самых безвыходных ситуаций, людей, которые направляют её мысли к Нему. Бог открывает ей свой характер через любовь, которую проявляет к ней её муж.


«Анжелика вдруг принялась кричать, призывая его изо всех сил, даже не зная, как — по имени или еще как-то. В порыве радости она потеряла способность двигаться, потом вдруг буквально полетела. Ей казалось, что она едва прикоснется к земле. Летела по склону и все звала, звала его: страшно боясь потерять из вида — вдруг снова исчезнет, оставит ее одну на земле…

Он услышал ее зов и раскрыл ей объятия.

Они бросились друг к другу.

Все стерлось — сомнение, страх, опасности; власть Зла отступила!..

Она ощущала силу его рук, прижималась к его груди, как к надежному щиту, защищающему ее, вбирала в себя его тепло, растопившее лед одиночества. В этом безумном страстном объятии она ощутила всю глубину его любви к ней, любви неизмеримой и беспредельной, и это было, как поток, водоворот невыразимого счастья и блаженства.

Вы живы.., живы, — повторял он прерывающимся голосом. — О! Какое чудо! Сколько я выстрадал! Дорогая моя, сумасшедшая женщина! В какой же ловушке вы опять оказались! Но нет! Больше такого не будет. Успокойтесь, не плачьте…

— А я не плачу, — говорила Анжелика, забыв, что ее лицо все в слезах.

— О, как долго длилось наше расставание, — говорила она, продолжая рыдать, — как долго я была без вас.., вдали от вас…

— Страшно, страшно долго!..»


Вновь произошла встреча супругов, Жоффрей приехал вовремя, иначе его жена стала бы жертвой дьяволицы. Она была на волосок от смерти. Эта встреча напоминает встречу верующих со Христом, которая должна произойти при Его Втором пришествии в момент, когда им угрожает наибольшая опасность.

Во время этой встречи они как будто взяли реванш за прошлую встречу, когда они не смогли выразить своих чувств и их отношения были напряжёнными. Теперь они наконец-то осознали, какое счастье для них вновь обрести друг друга после пятнадцатилетней разлуки. Они сказали друг другу все, что тогда не смогли, и наконец-то скрепили свой восстановленный союз — граф надел жене на палец кольцо.


« — Времени не существует. Есть часы, которые нам предстоит прожить, если Господь Бог дарует их нам. Послушайте, мое сердце. Когда мы встретились в первый раз после пятнадцати лет разлуки, нам не было дано испытать такого порыва любви, какой есть у нас сегодня. О, как дороги, как близки вы мне!»

« — У меня для вас приготовлен подарок, — сказал Жоффрей де Пейрак, указывая на футляр для драгоценностей, лежащий на столе. — Вы не забыли, что мы сказали друг другу в тот далекий памятный день?.. Что никогда больше не расстанемся…

— Может быть, это было самонадеянно с моей стороны, но я почувствовала тогда, что, если жизнь и заставит нас еще раз надолго разлучиться, то все равно соединяющие нас узы никогда уже не смогут порваться.

— То же самое подумал и я. Мне кажется, наступил момент…

Он замолчал и, взяв руки Анжелики в свои, нежно, задумчиво посмотрел на нее, словно собираясь с мыслями.

— ..Мне кажется, наступил момент, когда следует перед всем миром подтвердить существование священных уз, уже давно соединяющих нас, и символ которых был некогда так безжалостно отнят у нас.

Граф открыл футляр, и она увидела два сверкающих на черном бархате золотых обручальных кольца. Надев одно из них на безымянный палец своей левой руки, он также, как когда-то, стоя под благословением тулузского епископа, надел другое кольцо на палец Анжелики. Потом, склонившись, поцеловал ее руки и страстно прошептал:

— На жизнь, на смерть, на вечность… Не так ли, мое сокровище, моя любовь, моя возлюбленная жена?»


Отношения Анжелики и Жоффрея являются своего рода прообразом отношений человека с Богом, таких отношений, которые в идеале задуманы Богом. Любовь мужа к ней оказала исцеляющее действие на её душевные раны. Именно благодаря ему она поняла, что любовь существует.


«…необходимо пробудиться, залечить те раны, которые нанесла ей жизнь и иметь мужество избавиться от тех моральных слабостей, которые она в себе обнаружила… Жоффрей ей помог. Она вспомнила о его нежных словах, которые ее успокоили, позвали к нему и явились своего рода бальзамом для ее израненной души…

Каждое слово от Жоффрея наполнило бы ее радостью. Она припала бы губами к буквам, написанным его рукой, испытывая жгучую потребность ощутить его уверенность, теплоту его присутствия. Не столько из страха перед нависшей над нею опасностью, сколько из необходимости почувствовать, что в этом подлом, лживом мире, где люди слишком легко поддаются самым низменным инстинктам, по крайней мере, существует он, человек, который ее любит и который идет прямо своей дорогой.


18
После пережитого у Анжелики формируется своё, особое отношение к религии, представления о Боге, которые можно назвать прогрессивными для того времени, она видит прежде всего Его характер любви, выступает против насилия, за веротерпимость.


« — Что? Этому англичанину? Он же еретик! Поэтому это не проблема. Я велю бросить его в тюрьму по приезде в Квебек или продам какой-нибудь благочестивой семье. Так его окрестят и освободят от скверны.

— Крестить, обращать в католическую веру? Элиаса Кемптона? — повторила Анжелика. — Вы — безумец! Он истинный сын Коннектикута. Будучи ребенком, он с семьей последовал за проповедником Томасом Хукером. Они пересекли Аппалачи, чтобы основать Мадфорд. Вы об этом и не думайте!

— Я об этом думаю. Я работаю ради неба. Я хотел бы знать, кто мне помешает? Маленький мавр будет моим.

У него был решительный вид. Анжелика знала, что если маркиз задумал заполучить какую-нибудь вещь, он готов на все. Она возмутилась:

— Нет, я вам помешаю. И знайте, если вы это сделаете, я не стану с вами разговаривать. Мы рассоримся на всю жизнь. И вам придется очень долго коротать вечера в одиночестве у своей фаянсовой плиты.

Маркиз увидел, что она говорит серьезно. Он не настаивал и, рассерженный, ушел. Мадемуазель Бургуа следила за этой размолвкой с интересом.

— Видите, — сказала она Анжелике, — вы не согласны с нашим Господом Иисусом и его Церковью. Вас возмущает мысль о том, что можно спасти заблудшую душу и привести ее к истинной вере. Как с этим англичанином. Вы ведь беспокоитесь о здоровье и благополучии этих еретиков. Я вас не понимаю. Разве вечная жизнь для вас не имеет цены?

Анжелика уселась поудобнее и, помолчав, ответила:

— Конечно, вечная жизнь имеет свою цену. Но прежде чем отправиться в мир иной, нужно прожить эту жизнь как можно лучше, в согласии с окружающими. Разве не так?

— Но это не значит, что не следует просвещать заблуждающиеся души. Говорят, что вы защищаете этого еретика- англичанина и покровительствуете ему?

Как ответить на это заявление, которое напоминает обвинение? Как объяснить этой монашке, что благородные взаимоотношения между людьми не противоречат вере в Бога?

Она вновь увидела силуэт Абигаель с маленькой Элизабет на руках на унылом берегу Голдсборо. У Анжелики было желание рассказать об этой подруге дражайшей мадемуазель Бургуа — о малышке Элизабет, ребенке, с целомудренным личиком — такие бывают на иконах. Неужели и она не имеет права на жизнь?

Она сдержалась и ограничилась несколькими мудрыми изречениями.

— На берегах Акадии мы наблюдали жизнь протестантов. Это миролюбивые, честные люди, которые хотят спокойно возделывать свою землю.

Мадемуазель Бургуа неуверенно возразила:

— Мы знаем другие отзывы. Отец д'Оржеваль писал нам о лихоимстве и ужасных репрессиях, которые чинили эти мошенники по отношению к индейцам, и что они подстрекают ирокезов начать войну против нас.

— Скорее, он сам разжигает войну! — не сдержалась Анжелика.

Она мгновенно вспомнила то, что видела в Брансуик-Фоле.

— Как легко он извращает факты! Поверьте мне, он дал вам ложную информацию. Я собственными глазами видела много кое-чего иного, — закончила она, еле сдерживаясь.

Она опустила голову, пытаясь успокоиться.

— Я знаю, что этот иезуит правит Квебеком. Но не вы ли сказали мне, что Монреаль — это не Квебек?

— Что касается отца д'Оржеваля, — да! Знайте, что отец д'Оржеваль является духовным отцом Новой Франции.

— Да это фанатик! Если бы вы знали, какие, козни строил он нам!

Маргарита Бургуа живо возразила:

— Что бы он ни делал, все это во имя Добра. Он заботится о своих детях.

Анжелика сделала новое усилие, чтобы не потерять контроля над собой.

— Вы хотите оказать, что он защищал вас, своих детей, от врагов, то есть от нас? Но прошу вас, на каком основании вы считаете нас врагами?

— Разве, не угрожаете, вы Новой Франции, расположившись на королевской земле?

Анжелика хотела бросить ей в лицо резкие, слова. Напомнить, что есть договор Бреда, подписанный самим мсье, де Траси, по которому эти земли отходят к Англии Мадемуазель Бургуа была женщиной образованной и благородной Она должна знать, о чем говорит. Пятнадцать лет жизни среди опасностей и угроз убедили ее, в справедливости дела, которое, она отстаивают.

— Англичан двести тысяч и почти столько же, ирокезов. А нас, канадцев, едва ли наберется шесть тысяч. Если мы не будем яростно защищаться, они пас поглотят.

Она говорила спокойно и убежденно. Анжелика никогда не испытывала подобной уверенности. Взволнованная, Анжелика поднялась и сделала несколько шагов. Сначала она думала, что все будет просто. На деле же дискуссия свелась к вопросам королевской территории, Франции, церкви. Нужно было идти по другому пути, но для гордой натуры Анжелики это было трудно. Должно было установиться сердечное взаимопонимание. Взаимная нежность, уважение, гуманная атмосфера, которая успокаивает, отгоняет опасности, угрозы, страх.

Она снова подняла голову и улыбнулась женщине, сидящей у очага. Та с интересом рассматривала Анжелику. Жизненная сила и искренность, которые исходили от этого лица, вызывали симпатию и доверие.

— Мать Бургуа, оставим эти разговоры! Я уверена, что жизнь заставит нас укреплять дружбу, возникшую между нами. Позже мы поймем, как нам избавиться от того, что нас разделяет».

Из данного разговора, состоявшегося между Анжеликой и монахиней Маргаритой Бургуа видно, что Анжелика прилагает усилия к тому, чтобы проявлять в общении дух Христа, она пытается наладить добрые отношения с человеком, который не разделяет её взглядов, придерживаясь ошибочных убеждений. Она пытается найти аргументы для защиты протестантов и наталкивается на непримиримое отношение. Здесь все могло бы закончиться спором, ссорой, прекращением отношений. Но она этого не желает, а напротив ищет точки соприкосновения. Это даёт пример отношений в духе любви с теми, кто не разделяют твоих взглядов.

Анжелика понимает, что религия, которая приводит к насилию, противоречит характеру Бога, и всякого рода жестокость исходит от сатаны. Печальным примером такой религии, свидетелем которого она стала, была непримиримая вражда двух служителей: протестантского пастора и иезуита. Они ненавидели друг друга, и в конце концов убили. Их положили в одну могилу, сделав на ней весьма красноречивую надпись.


«Эта могила под соснами, среди густых зарослей кипрея, сохранилась до сих пор.

Её не знают. О ней не помнят. Но если вы снимете толстый слой мха, то найдёте под ним этот серый камень, источенный временем, крошащийся камень. Ещё можно различить полустершиеся слова, выбитые по приказу губенатора тех далёких времён:

Здесь лежат два человека, служивших Богу,

Которые убили друг друга с криками:

Смерть Сатане!

Да покоятся они с миром».


Из этого примера видно, что оба человека хоть и считали себя служителями истинного Бога, на самом деле не знали Бога и мало чем друг от друга отличались. Оба они были руководимы чуждым Богу духом ненависти.


Разница между приверженностью закону Божьему и сатанинским принципам хорошо видна на примере двух героинь романа, Анжелики и герцогини де Модрибур, которые противопоставляются друг другу. Обе красивые и умные женщины, которые нравятся мужчинам. Но при этом Анжелика руководствуется принципами добра и тянется к Богу. Она видит Бога любви, просит Его о милости к себе и к другим, стремится помогать своим ближним.


«Анжелика долго говорила с герцогиней, стараясь вселить в нее вкус и доверие к жизни, пробудить ее интерес к высоким целям, и в конце концов напомнила о милосердии Божием, о его любви ко всем земным созданиям. Амбруазина молчала и, казалось, не слушала, но вскоре у Анжелики появилось ощущение, что ей удалось немного ее утешить.

— Вы так добры, — прошептала герцогиня, — по-детски порывисто обнимая Анжелику. — Никогда еще я не встречала к себе такого сострадания, как у вас».



А герцогиня, наоборот, является воплощением зла, демоническим существом, которое сеет раздоры и губит всех, кто встречается на её пути. Из ненависти к Анжелике она пытается отравить её подругу Абигель, мучает котёнка.


«Она вспомнила, что герцогиня, обвиненная ею в попытке отравить Абигель, не отрицала в общем и своего намерения убить ее котенка. Когда Анжелика думала о безобидном зверьке, попавшем в руки этой жестокой женщины, ужас, внушаемый ей Амбруазиной, перерастал в своего рода недомогание. Зло, причиняемое животным и маленьким детям, всегда вызывает особое чувство омерзения. Нападение на существа, которые не могут защитить себя, лишенные не только необходимой физической силы, но и такого средства общения, как слово, — это свидетельство крайней подлости, всегда считавшееся у людей первым признаком сатанинского начала. Люди видят в этом проявление худшей части человеческого «я», е головокружительную бездонную пропасть своей порочности, своего грехопадения и безумия, печать вечного проклятия…

Проникая в сердце человека, Сатана хочет увидеть в этом отражающем образ Бога зеркале свои гримасы…»


Анжелика должна была принимать роды у своей подруги, но Амбруазина сделала все, чтобы помешать ей, чтобы Абигель не перенесла родов и умерла. Анжелика понимает сложность ситуации, обращается в молитве к Богу, и в итоге все проходит благополучно.

«Она поспешила к дому Абигель.

Холодный, влажный ветер гнал по серому небу тяжелые свинцовые тучи, сквозь которые порой проглядывала луна. Время от времени небо прорезали вспышки молний, и раскаты грома вторили рокоту бурных волн.

Сердце Анжелики сжалось от невыносимого страха, на бегу она подняла глаза к холодному небу над Голдсборо. Она не понимала, отчего этим летом она так боялась здешних ночей.

— Господи, — горячо проговорила Анжелика, — прошу тебя, Господи… Будь милостив к Абигель».

Жизнь в Новом свете позволила Анжелике развивать свои лучшие качества, найти свое предназначение, которое заключалось в деятельности, направленной на созидание. Здесь она была нужна своей семье, многим людям, которым она помогала. Здесь у неё была возможность стремиться к утраченной чистоте.


«Здесь, на этих девственных землях, опьянённая своей настоящей, единственной, ослепительной любовью, она начала многое забывать. Её жизнь наполнилась другим содержанием, более полным, здоровым и благотворным, более созидательным и гораздо более соответствующим её сокровенной натуре. Неужели „они“ все время будут преследовать её, чтобы заставить заплатить за былые ошибки и заблуждения? Это походило на страшный сон! И где она могла найти невинность и чистоту, если не здесь, на краю света?»


Из этих слов видно, что Анжелика стремится к чистоте и праведности, но в то же время является лёгкой мишенью для искушений, и прошлое оказывает на неё своё отрицательное влияние. Находятся враги, которые всячески стремятся заставить её свернуть с пути правды. И дальнейшее повествование показывает, что им это отчасти удаётся. Сатана как будто меняет свою тактику. Что не удалось сделать с помощью открытых гонений и козней, удаётся добиться через мир.

После противостояния с Амбруазиной де Модрибур, завершившегося победой Бога, кажется, что теперь жизнь героини должна, наконец, наладиться. Она участвовала в тяжёлой борьбе между добром и злом, и была удостоена чести выступить на стороне добра. Её духовное состояние лучше, чем когда-либо в течение её сложной и богатой приключениями жизни. Отношения с мужем, кажется, тоже упрочились. Однако далее происходят события, которые приносят ей новый душевный разлад и охлаждение в вере.

19
Жоффрей принимает решение плыть в Квебек, чтобы налаживать дипломатические отношения с представителями местной власти. Он не хочет быть вечным скитальцем на Новой земле и надеется на получение прощения от короля Франции Людовика XIV. У Жоффрея в Квебеке есть союзники, что позволяет ему рассчитывать на лояльный приём. Он хочет восстановления в обществе добрых имен его и Анжелики, не считая правильным прятаться и не реагировать на распространяемые о них дурные слухи и осуждение. По дороге в Квебек они встречают посланника короля — графа де Барданя, который влюблён в Анжелику и который получил от короля задание все разузнать про Жоффрея и его жену, не понимая, что Анжелика та самая мятежница из Пуату, которая несколько лет назад возглавила восстание против короля. Чтобы не портить отношения с человеком, от решений которого зависит отношение к ним короля, Пейрак разрешает жене принять его приглашение и встретиться с ним. А это в свою очередь ставит Анжелику в двусмысленное положение. Она боится за мужа и их будущее, и из-за этого не может дать решительный отпор ухаживаниям Барданя. Таким образом, она снова оказывается жертвой искушения.


В Квебеке их принимают благосклонно, они поселяются в городе. Впервые за многие годы их жизнь становится спокойной, приятной и комфортной, протекая среди представителей их родного сословия — дворянства. Анжелика снова превращается в красивую и элегантную светскую даму, а Жоффрей — во влиятельного вельможу. Жоффрей желает, чтобы его жена произвела впечатление на жителей города. Для того, чтобы выполнить волю мужа, Анжелика снова прибегает к своему женскому очарованию.

Город Квебек по своей безнравственности мало чем уступает Парижу. Здесь тоже процветает оккультизм, беззаконие, всевозможные пороки и презрительное отношение к супружеской верности со стороны представителей дворянского сословия. Анжелику, как и Жоффрея окружает толпа поклонников, которые только и думают, как добиться их внимания, и которых совершенно не заботит её статус замужней женщины, а Жоффрея — женатого мужчины. Кроме того, Анжелика общается с несколькими людьми, занимающимися оккультизмом. Впервые за многие годы Анжелика получает возможность участвовать в обрядовой жизни католической церкви, посещать мессы, исповедоваться, причащаться. С неё сняты все обвинения, церковь её принимает. Однако её духовное состояние быстро деградирует, а религиозная жизнь нисколько этому не мешает.

Жоффрей раскаивается в том, что раньше бывал груб с женой и выказывал ревность, и теперь хочет вести себя иначе. Он перестаёт сомневаться в ней, так как она многократно доказала ему свою любовь. По дороге в Квебек она спасла ему жизнь. Это и многое другое окончательно убедило его том, какое место он занимает в её жизни. Жоффрей наконец-то начинает понимать, через что пришлось пройти его жене, какой отпечаток это на неё наложило, и испытывать к ней сострадание. Он резко меняет стиль поведения по отношению к жене, дает ей полную свободу заниматься тем, чем она хочет и не требует у неё никаких отчетов.

Но Анжелике не понятны его мотивы. В Квебеке они живут раздельно, и она не знает, чем занят он, а он не в курсе её дел. Это отдаляет их друг от друга. Тот факт, что муж не ставит её в известность о своих делах, больно ранит её, ей кажется, что теперь у него есть свои интересы, в которых для неё нет места. Она не знает его мыслей, не понимает причин многих его поступков, но боится лишний раз расспрашивать его, так как не знает, как он будет реагировать на её вопросы. Она боится рассказывать ему некоторые эпизоды своей жизни, опасаясь негативной реакции. Таким образом, у них нет по-настоящему доверительных отношений. А та свобода, которую она получила, как-то не вяжется с его совсем ещё недавним отношением к ней. Она понимает, что на самом деле её сильнейшая привязанность к нему делает её очень зависимой и уязвимой. Хотя эти страхи в большей степени надуманны, тем не менее, в ней нарастает бунт, что в конечном итоге выливается в измену. Жоффрей тоже в свою очередь изменяет ей. Оба совершают это непреднамеренно и под давлением обстоятельств, но это становится серьёзным испытанием их отношений.

В Квебеке Анжелику смущают разнообразные мысли относительно Жоффрея, которые приводят её к моральной слабости. Были вещи, которые, ей казалось, она не могла простить Жоффрею. Так в своей исповеди мальтийскому рыцарю Ломени-Шамбору, она призналась:

« — Я была тогда так молода. Слишком молода… Мне едва исполнилось двадцать… Сейчас мне кажется, будто то, что я перенесла, было выше моих сил… Что от тех лет во мне осталось что-то дурное, как затаившаяся в теле золотуха.

В той битве жизни она сражалась яростно, не разбирая средств, но не запечатлелось ли с тех пор в глубине души обещание, которое она, сжав зубы, часто себе повторяла: «Мужчины мне за это заплатят?».

— И даже когда дело касается мужчины, которого я всем сердцем люблю, но чье падение принесло мне столько несчастий, во мне, как мне кажется, порой поднимается что-то темное, что его не простило».

Иногда ей казалось, что она совсем не знает своего мужа, и он представлялся ей в каком-то негативном свете.

«О чем он с ними говорил? О мщении? О свободе? Но это безумие!

Но ей он ничего об этом не скажет, потому что скрывает от неё все, все. Спрашивать его прямо бесполезно… да она, если быть честной, и не осмелится. Он был всегда сильнее её, даже в минуты страсти. Он никогда никому не подчинялся, а всегда подчинял себе, и она была в его власти. «Рабыня! Я его рабыня. И он это знает…»

Как и большинство жизнелюбивых натур, Анжелика жила сегодняшним днем, и в этот день Жоффрей предстал перед нею опасным, непостижимым и недоступным».

Она боялась сказать ему лишнее, боялась непонимания с его стороны.

« — Этот де Варанж представляется мне грустным персонажем. — сказал Жоффрей, — но благодаря ему мне открылись таинственные нити, связывающие наши сердца. Ваш инстинкт предупредил вас, что я в опасности.

— Разве могло быть иначе? Вы — моя жизнь, и я живу вами… хотя я всего лишь маленькая северянка, чужая вашей провинции, вашему народу и вашей культуре, — со вздохом закончила она.

Удивленный последним высказыванием, он взял ее за подбородок и спросил:

— Это что еще за настроение?

Но она чувствовала, что не в состоянии объяснить или требовать объяснений… Все так запуталось. Она боялась, что слова лишь ускорят события и сделают реальным то, что пока существует в ее воображении.

Нужно ли говорить о Беранжер-Эме? О собрании гасконцев в лесу? Не приведут ли ее сомнения к новым разногласиям между ними? Лучше молчать и любить друг друга».

В ней вдруг заговорили обиды на весь мужской род и желание отомстить Жоффрею за ту власть, которую он над ней имел.

«Он прав… Это именно то, что я чувствую…»

Ей хотелось сделать передышку и разобраться в себе, снова свободно идти среди людей по жизни, получая от ней все преходящие, мимолетные удовольствия, как от пищи, будь то подношение от поклонника или сладость проснувшейся страсти.

При этом она не чувствовала за собой никакой вины, оправдывая эти легкомысленные поступки потребностью в мщении, с одной стороны за все обиды, что причинили ей мужчины, а с другой — за ту неодолимую власть, что имеет над нею Жоффрей. Его власть тяготила её, ибо теснила её сердце и однажды рисковала стать бременем для него.

«Счастливая женщина, свободная женщина, женщина, которой нечего бояться, — что лучше могла она предложить ему?»

«Её мучил неразрешимый вопрос. Рассказать ли о сегодняшних событиях Жоффрею? Но, едва представив себе, как это будет, она поняла, что это невозможно, ибо она чувствовала, как он отдаляется от неё, и не могла с уверенностью предугадать ход его мыслей. Он человек скрытный, и если порой ошибался относительно её души, то сама она — и это её немного пугало — имела лишь смутное представление о его внутреннем мире, которое она если когда и пыталась прояснить, то лишь в том, что касалось лично её.

Не означает ли это, что она его недостаточно любит? Оттого, что ей в голову пришла подобная ересь, она содрогнулась, и её тело будто пронзили тысячи иголок. Ибо их связывали именно таинственные узы плоти, как, впрочем, всегда бывает при страстной любви.

Она открывала для себя банальные, очевидные истины, и тем не менее это было мучительно и трудно».

Переживания Анжелики находят выражение в приснившемся ей сне, в котором она вновь испытывает отчуждённость от мужа, как будто он не желает ей помочь, устраняется от участия в её жизни и ей нужно самой решать все свои проблемы. Она поддаётся на этот посыл, так и делает, пока они живут в Квебеке: ничего ему не рассказывает и пытается бороться сама, в одиночку, как будто она опять одна. И в то же время она чувствует, что все происходящее — то испытание, пройдя, которое они станут ещё ближе друг к другу. Это напоминает ситуацию, когда верующие люди вдруг под влиянием каких-то событий начинают думать, что Бог от них отвернулся, что Он им больше не помогает. Хотя на самом деле Бог всегда был рядом и никогда не переставал заботиться о человеке. Но со временем человек понимает, что это он ошибался, приписывая Богу свои собственные мысли.


«Анжелика спала, и ей приснилось, что она тонет. Вместе с Полькой они купались в Сене, в одной из купален, в разгар лета. По берегу рыскал полицейский Дегре. Испугавшись, она нырнула и почувствовала, как вода заливает ей рот и душит ее. «Я ведь умею плавать», — подумала она. Жоффрей был неподалеку, но он не протянул ей руку. Нечеловеческим усилием она вынырнула из воды и проснулась. Ей потребовалось некоторое время, чтобы восстановить дыхание и понять, где он находится. Она обняла Жоффрея, ее пальцы ласкали его затылок, гладили его густые волосы. Она давно не испытывала к нему такой нежности.

— Как я тебя люблю! Как я люблю тебя!

— Любовь моя, что с тобой? Вы счастливы в вашем маленьком доме?

— О да! Я счастлива, очень счастлива!

Она заснула, и снова ей приснилась река, на этот раз Святой Лаврентий. Она сидела на скале на ледяной плите. Она звала Жоффрея, но он не слышал ее. «Мне придется выбираться самой», — сказала она себе.

Она хотела бы поплыть, но знала, что это запрещено. Вдруг она увидела себя ребенком, в короткой юбочке, с голыми ногами, свободной и спокойной, и страхи ее отступили».

«Вспоминая эти сны, в которых Жоффрей был для неё недосягаем либо не слышал её зова, Анжелика снова и снова возвращалась к одной мысли: «Мне надо выбираться самой!» К ней вернулась спокойная уверенность её детства. Она сможет выпутаться сама, за этим она и приехала в Квебек, и встретилась лицом к лицу со своим прошлым, чтобы снова бросить ему вызов. Для неё, как для библейского Иакова, пришло время бороться с Богом, и она, как Иаков, будет бороться с Ним один на один. Она не совсем ясно понимала, за что же будет сражаться, но более не испытывала страха.

Она вдруг поняла, что все события этой странной зимы окольными путями вели их навстречу друг к другу, чтобы они лучше поняли и ещё крепче полюбили друг друга».



Таким образом, Квебек стал для Анжелики серьёзным испытанием её веры и отношений с мужем. Оказалось, что степень её доверия ещё слишком мала. Пережитые в прошлом потрясения сделали её морально неустойчивой. Ей приходилось бороться с дурными наклонностями, в чём ей была нужна поддержка.


«Она должна была подвергнуть себя самому глубокому исследованию, допросить, познать и даже увидеть совсем в ином свете, научиться принимать себя такой, какой она была. И понять, что раны, нанесённые ей жизнью, не заросли бесследно, но оставили после себя ту внутреннюю неустойчивость, от которой она страдала вопреки своей воле и которую должна была найти мужество обуздать и искоренить… Жоффрей помог ей. Анжелика вспомнила нежность его слов, которые успокоили, снова привлекли к нему и смягчили как волшебный бальзам, боль истерзанного сердца…»


В какой-то момент она это ясно осознала и поняла, что муж помог ей. Но он тоже не был совершенен, и у него были свои моральные слабости. Свидание с Барданем, посланником короля, на которое Жоффрей сказал ей пойти, необходимость произвести впечатление на жителей Квебека и раздельное проживание с мужем — все это оказало на неё влияние не в лучшую сторону. Ей не хватало близких отношений с Богом, который мог бы дать ей сил. Она слишком мало обращалась к Нему. Пока она находилась в глуши, была занята работой и выживанием, тревогами за своих близких, она проявляла веру и вела добродетельную жизнь. Но как только она оказалась вновь среди искушений высшего общества, когда поступки мужа стали непонятны ей, у неё опять возникли сомнения и бунт. Греховные наклонности, которые до этого дремали в ней, вдруг проснулись. То, что ещё недавно казалось неприемлемым, стало возможным. В Квебеке Анжелика ещё раз почувствовала, как легко можно впасть в искушение и утратить нравственные ориентиры. Однако эта ситуация стала для неё ещё одним уроком. Она согрешила сама, но также испытала боль от аналогичного поведения со стороны мужа. Ей ещё раз пришлось выбирать между прощением и ненавистью, доверием и обидой. Её казалось, что она вновь боролась с Богом, вновь оказалась в одиночестве. Но Бог в очередной раз проявил к ней милость и все обратил ко благу. Любовь к мужу и благодарность Богу в конечном итоге победили в её сердце и вытеснили из него все негативное. Эти грехи уже никогда не должны больше повториться. Они просто несовместимы с той любовью, которая наполнила её сердце.


Бог обратил ко благу даже измены, совершённые Анжеликой и Жоффреем. Хотя сами по себе эти действия были греховными, но мотивы, которыми руководствовались герои — хотели не допустить худшего, — правильными. И в итоге это привело к тому, что влюблённые в них люди не погубили себя из-за своих чувств. Сабина де Кастель Морг, соперница Анжелики, сказала ей такие слова о Божьей любви:


«Нам нужно смирение, чтобы не пытаться шаг за шагом следовать тому, что нам кажется совершенством и что мы путаем с волей Божьей. Бог порой бывает более милосерден с нашей совести, чем мы сами… более добр, чем мы сами к нашим сердцам. Мы бедные слабые создания, сатане легко нас обмануть, он использует даже нашу расположенность к добру, чтобы нас погубить. Своим извращённым умом он понимает, насколько любовь подчас преображает и возвышает людей, и поэтому он старается её у нас отнять».


Дух Христа согласно Библии проявляется в добром отношении к людям. Милосердное и снисходительное отношение Жоффрея к Сабине помогло ей узнать любовь, это её преобразило. Её отношения с мужем наладились, а глупая страсть к Жоффрею, которая отравляла ей жизнь в течение многих лет, исчезла. Таким образом, произошло настоящее чудо.

Другим чудом стало примирение трёх соперниц Анжелики, Сабины и Беранджер. В час опасности, когда пришли ирокезы, упование на Бога оказалось способно заставить их забыть о вражде и сблизить.

«Анжелика опустила руки и глубоко вздохнула. Два других вздоха эхом отозвались ей, Анжелика де Пейрак, Сабина де Кастель-Морг и Беранжер-Эме де ла Водьер посмотрели друг на друга. Они вдруг обнаружили, что во время этого ужасного испытания они цеплялись друг за друга, молясь, плача и подбадривая друг друга. Сабина была самой молчаливой, Беранжер самой напуганной, но Анжелика понимала, что именно в их поддержке она черпала силы, это помогло ей пережить то страшное напряжение прошедшего часа.

Хором они вздохнули еще раз и сказали: «Спасибо, Господи!»


Из этого примера видно, что упование на Бога примиряет даже очень разных людей, соперников и врагов, и под влиянием Божьей благодати они обретают терпимость по отношению друг к другу.


20
И вновь Анжелика встала перед выбором, какой путь избрать. Наконец-то пришёл ответ от короля Людовика XIV относительно их положения. Король явил им милость, восстановил их в титулах, вернул земли, осталось только вернуться во Францию, в Версаль, чтобы предстать перед ним. Вновь вернуться к придворной жизни. Опасно отказывать королю, пренебрегать его добротой. Это тяжёлый выбор. Однако после всех пережитых потрясений, Анжелика больше не хочет идти на риск. Она понимает, что король может снова разлучить её с мужем, что возвращение может обернуться новой трагедией. Они принимают решение остаться в новом свете и жить спокойной жизнью, радуясь своей любви. А во Францию, дабы не прогневать короля, они отправляют своих уже взрослых сыновей, которые полны энергии и должны справиться с новыми обязанностями, так как имеют опыт службы при дворе с самого детства.


Анжелика и Жоффрей решают начать новую жизнь, больше не расставаться. Они вместе путешествуют по Новому свету, бывают в английских колониях. Анжелика принимает решение родить ещё одного ребёнка, чтобы наконец-то растить его вместе в мужем. Оглядываясь назад, она понимает, что они многое пережили, и что теперь, наконец, достигли взаимопонимания в своих отношениях.


«Но, достигнув ценою неслыханных усилий, вопреки тяжелейшим испытаниям, тернистым и извилистым дорогам, благодаря упорству, граничившему с одержимостью, и воле, нередко являвшейся источником опасностей, навстречу которым она без оглядки устремлялась, словом, достигнув цели, добившись осуществления всех своих мечтаний, любви, счастья, покоя рядом с тем, кого она так упорно искала, которого считала погибшим и которого в результате интриг и недоразумений едва не потеряла вновь, как если бы ревнивая судьба отвергала постоянство их чересчур пылкой страсти, она решила увенчать свою трудную победу чем-то воистину непреходящим.

Она мечтала о ребенке от него, как мечтала бы о ребенке от нового возлюбленного, чтобы скрепить узы, способные навечно удержать этот дар судьбы.

Это было очередным свидетельством неувядающей новизны их отношений.

Ибо надо отдать ей должное: мысль о ребенке никогда не пришла бы ей в голову в первое время после их долгой разлуки. С тех пор минуло уже почти три года.

Когда она мысленно возвращалась к той поре, воспоминания о ней казались ей такими далекими и нереальными, что она едва узнавала себя в них. Как часто им не хватало терпимости, им, упрекавшим друг друга в наносимых жизнью ударах, не понимавшим, что они оба жертвы и что именно это обстоятельство еще теснее сближает их. На осознание этого нужно было время, и вот теперь она удивлялась тому, как много они пережили…

Как порой они отчуждались, готовы были расстаться, доходили почти до взаимной ненависти, оставаясь при этом такими близкими, очарованными друг другом! Какими чудесными представлялись ей их отношения сейчас, когда она о них думала! Если бы не это их взаимное притяжение, с каждым взглядом все более непреодолимое, связывающее их колдовскими чарами, грезами и внезапными порывами, ко всяким расчетам равнодушное, разве смогли бы они осилить столько препятствий, узнать так много привлекательного друг в друге, возвыситься над разочарованиями и безысходностью, порожденными столькими несчастьями?

Благословенно это таинство чувств, захватывавшее их помимо воли, бросавшее в объятия друг к другу, погружавшее в забвение, блаженство, которое позволяло им безумно отдаваться течению этой слепой реки, стиравшей образ мира.

Против этого потока страсти, увлекавшего их в круговороте наслаждений и открытий, которым нет названия, был бессилен сам дьявол, несмотря на всю силу его орудий.

Ибо любовь — главный враг этого великого разрушителя».


«Ей хотелось укорениться в этом новом, сулившем счастье отрезке жизни, удостовериться, что это не западня, привыкнуть к покою и повседневности бок о бок с ним, ее вечной любовью, ее хозяином, ее другом. Но в еще большей степени ей необходимо было вкусить от уверенности в этом любовном согласии, охватившем их неугасимым пламенем, мягким и безмятежным, которое отныне ничто уже не могло больше погасить».


21
Хотя Анжелика и Жоффрей во многих сферах своей жизни придерживаются христианских принципов, видно, что они ещё не пришли к Богу по-настоящему, что находятся где-то на пути к Нему и сатана делает все, чтобы этому помешать. Показательной является история с женщинами-оккультистками, которых они встречают на своём пути.

Возвращаясь из Нью-Йорка, куда они ездили по делам, в Голдсборо, супруги де Пейрак останавливаются в маленьком пуританском городке Салеме. Здесь Анжелику постигают преждевременные роды на седьмом месяце. Она планировала их в Голдсборо, но не успела туда возвратиться. Дети-близнецы рождаются недоношенными и по всему видно, что, скорее всего, не выживут, а она сразу после родов заболевает малярией и тоже находится на грани жизни и смерти. Граф де Пейрак не выдерживает этого испытания и в отчаянии, под влиянием страха, обращается к женщинам-оккультисткам с просьбой спасти его жену и детей. Анжелика переживает клиническую смерть, в которой видит близких ей людей в большом горе и понимает, что не может сейчас их покинуть. Она выздоравливает. Её дети выживают. После чего женщины-оккультистки продолжают ухаживать за ними. Она выслушивает их трагические истории, из которых узнаёт, что пуритане пытались их убить и проявляли к ним крайнюю жестокость. Она проникается к ним состраданием и даже не задумывается о том, как опасна их деятельность. Она и её муж приписывают выздоровление оккультным манипуляциям, хотя на самом деле своим спасением они обязаны Богу, и именно Ему они должны быть благодарны. Оккультизм может лишить их вечного спасения, но они этого не понимают. Они имеют верные представления о Божьем характере и стремятся жить в соответствии с ними, но не вполне понимают, в чем проявляется действие сатаны. Они не всегда могут отличить чудо, которое совершил Бог, от сверхъестественных явлений, которые имеют своё происхождение от сатаны. Причину этого можно увидеть главным образом в отсутствии людей, которые могли бы открыть им глаза на правильное понимание христианского вероучения. Все церковные служители, которые встречаются на их жизненном пути, сами не знают Бога достаточно хорошо, чтобы дать им верные объяснения.


Размышляя о Боге и Его характере, Анжелика снова и снова убеждается в наличии глубокого противоречия между характером Бога, как он открывается в её жизни и тем впечатлением, которое производит на неё жизнь людей, считающих себя Его последователями. Жестокость, с которой пуритане относятся к людям, которые не живут по Закону Бога и имеют своё представление о Нём, пусть и неправильное, ей кажется недопустимой. В понимании Анжелики Бог — прежде всего любовь и милосердие. Об этом она говорит пуританскому пастору.


« — Вот именно, — подхватила Анжелика, — разве это желание нравиться женщинам и детям не доказывает, что Бог, воплотившись, решил сосредоточить свое новое откровение в сердечности, то есть в любви?

— Не будем путать сердечность и любовь, — возразил преподобный Векстер.

— А почему бы и нет? — парировала она. — Какая разница, если сердечность не что иное, как мельчайшая частица, крошечный росток того всепроникающего чувства, которое являет собою в своей всеоживляющей сущности любовь, поскольку считается, что Бог — это любовь? На мой взгляд, — добавила она, видя, что он молчит, — Иисус отнюдь не был ни слабым, ни неопределенным, как вы это только что сказали, но человеком, исполненным привлекательности и очарования, сознательно избравшим свой облик не только для напоминания о том, что Бог — это любовь, но и чтобы показать, что Он сама любезность, и сделать доступной тайну любви, о которой люди того времени имели весьма смутное представление. И разве можно утверждать. Ваша Честь, что сегодня этот Новый Завет Христа так уж хорошо исполняется? Именно чувство, а не один только закон?»


Таким образом, Анжелика обличает пуританского пастора в недостатке любви к людям, в чрезмерной сухости и законничестве. И это обвинение выглядит обоснованным. Так, в книге рисуется очень мрачная картина духовного состояния верующих-пуритан, жителей Салема.


«Там, в Салеме, в Новой Англии, стране с душой, холодной, как океанские воды, омывающие ее берега, с сердцем, высохшим, как ее земля, люди были парализованы страхом перед адом и гневом Господа, всемогущего и беспощадного. Они принадлежали к той секте христиан, ревнители которой очищали доктрины официальной Церкви до живой, трепещущей сердцевины, словно напрочь сдирали кору с живого дерева. Конгрегационализм — учение, чьи приверженцы исповедовали заветы Христа, однако забыли самый главный его завет — возлюбить ближнего своего. В умах паствы, руководимой непреклонными пастырями и учителями, насаждались страшные видения адского пламени.

Проповедники беспрестанно трудились, разгадывая таинства слов и тем самым способствуя очищению Церкви от скверны. Они считали, что сия миссия возложена на них самим небом. Эти слуги Всевышнего пристально бдили за соблюдением божественных интересов, сурово и придирчиво пеклись о чужих душах больше, чем о собственных денежных интересах, и посему слыли неподкупными».


Анжелика активно высказывается против такой веры и, руководствуясь милосердием, пытается отговорить женщин-оккультисток от возвращения в Салем, после того, как они уехали оттуда:

«Именно поэтому они и хотят, чтобы вы вернулись. Для них невыносимо сознавать, что их правосудие больше не властно над вами, и на их совести повиснет грех перед божественным существом за то, что они безнаказанно позволили убежать «созданиям дьявола», как они вас называют. Для этих фанатиков не существует доводов разума, они считают себя правыми, и сознание собственной правоты глубоко укоренилось в них.

Божья любовь и милосердие уступили место преследованиям инакомыслящих, что роднит церковь с католической инквизицией.

Сегодня старый Самуэль Векстер может позволить себе быть честным, но вы не хуже меня знаете, что за те долгие годы, которые он руководил городом, он приказал повесить за преступления, не имеющие ничего общего с грабежами, убийствами или иным другим насилием по отношению к обществу, множество безвинных людей. Невнимательность во время церковной службы, подозрение в нечестивых мыслях, противоречащих общепринятым, сомнение в справедливости его решений — за все это ревностные судьи выносили смертный приговор.

В самый разгар зимы Роджер Вильямс, основатель штата Род-Айленд, вынужден был бежать в леса, потому что угроза нависла над самой его жизнью. А ведь он был одним из самых ревностных пасторов Салема, его проповеди собирали толпы людей. Но когда он стал требовать большей свободы для совести и менее суровых религиозных законов, призвал вспомнить о христианском милосердии и о бедствиях народа, на его голову обрушились угрозы. Скажите, разве я ошибаюсь? Неужели я не правильно сужу о состоянии умов в Новой Англии, особенно о состоянии умов в Бостоне или Салеме? Но ведь известно, что Джон Винтроп порвал с Салемом и основал Бостон, чтобы установить там законы еще более жестокие и нетерпимые. Так скажите же мне: разве я не права?»

Когда церковь лишена любви, когда люди забывают об истинном характере Бога и Его слово становится мёртвой буквой, церковь превращается в зловещую тоталитарную структуру, которая контролирует умы прихожан и не даёт им никакой свободы. Люди заняты только тем, чтобы неукоснительно соблюдать все церковные предписания, даже те, что не основаны на слове Бога, в основе их веры лежит страх. Верующие уподобляются древним фарисеям, которых более, чем кого либо другого порицал Христос.

« — Поверьте, в городе всегда найдется тот, кто боится небрежного исполнения указов, кто уверен, что послабление и снисходительность лишь вводят в грех слабодушных. Этот человек внезапно может решить, что власти ведут себя слишком терпимо, разъярится и вспомнит, что для истинного служения Господу надо быть всегда начеку. Несчастья же, что обрушиваются на праведников, как-то: войны с индейцами и убийства невинных поселенцев в пограничных районах, происходят из-за преступного небрежения и забвения твердых правил.

Чтобы успокоить гнев Всевышнего, нужно поразить тех, из-за которых происходит смута, принести достойную жертву и вынесением многочисленных приговоров доказать, что преступное бездействие прекратилось. Следом найдется тот, кто потребует больше своего предшественника, и так до тех пор, пока всех не охватит безумие, ибо любой правитель, стремясь упрочить свое положение, тут же ищет своего козла отпущения. И рука не устает карать, а судьи — приговаривать. О! Я хорошо их знаю! Их голоса еще звучат у меня в ушах! Согласна, многие из них действительно умны, храбры и являются искренними ревнителями веры, мне иногда удавалось усыплять их бдительность, хотя я и женщина. Но проходило время, они просыпались, и гнев их становился еще ужасней. Поэтому умоляю вас, не уезжайте!»

Таким образом, видно, как фанатичная вера в итоге приводит людей к противоположной крайности, — отказу от истины, от соблюдения Божьих заповедей, безбожию и оккультизму. Или как минимум к отвержению общепринятых норм и правил поведения. При этом католическая инквизиция и фанатичный протестантизм недалеко отстоят друг от друга.

Интересен пример двух молодых людей: сына Анжелики Флоримона и его друга гугенота Натаниэля, которые вместе бежали из Франции. Флоримон с детства был знаком с порочностью королевского двора, учился в иезуитском колледже. Его жизненная философия, рожденная от пребывания в такой среде, шокирует его друга-протестанта и чуть ли не разрушает его веру. Однако именно ему Натаниэль был обязан своим спасением от солдат и благополучным плаванием через океан.

« — Этот парень, которого я считал своим другом, оказался ужасным циником, объяснял Натаниэль де Рамбург, встряхивая длинными, как у девушки, волосами, придававшими некоторую мягкость его угловатому лицу. — Он утверждал, что при дворе больше пороков, чем в разбойничьей среде, а так называемые просвещенные люди душой и мыслями куда чернее самых грубых матросов. Он осмеливался утверждать, что это вы, его мать, что это вы, мадам, на примере своей жизни показали ему, где следует искать настоящее благородство и героизм, что он никогда не забудет этого урока, который ни один школьный педант никогда не смог бы ему преподать, ибо ни один учебник не сравнится с учебником жизни, что, по его мнению, прочитанные им религиозные и философские книги предостерегают от того, что способно погубить душу и жизнь, являющуюся, между прочим, немалым даром, ибо, повторял он — и мог ли я, мадам, без внутреннего содрогания внимать ему? все эти книги, и в первую очередь духовные, написаны с целью заманить человека в ужасную ловушку, ловушку смерти, отравить его душу и разум ядом лживых учений и будто бы «исходящих от Бога» заповедей, что эти наставления, связывающие живого человека по рукам и ногам, обрекают его на преждевременную гибель, неизбежное уничтожение, неотвратимое сошествие в могилу, на то, чтобы оказаться стертым с лица земли и из самой памяти людской с помощью ножа, железа, огня и веревки. Ибо, верный своей философии, Флоримон, ваш сын, не уставал утверждать, что следование заповедям и предписываемым нам традицией принципам добродетели оборачивается войнами, преступлениями, смертными приговорами, злобой и ненавистью!

Ах, чего он только не говорил мне! — простонал бедный Натаниэль, закрывая ладонями уши, словно все эти годы в них звенели слова не в меру разговорчивого Флоримона. — Он утверждал, что мое простодушие и решительное неприятие порока ввергает нас в величайшие несчастья, привлекает рыщущих повсюду недоброжелателей, пробуждая в первом же встречном дремлющего в нем преступника, тогда как он, на опыте и благодаря интуиции научившийся видеть в человеке доброе начало, редко скрывающееся там, где, по всеобщему убеждению, ему надлежит быть, прекрасно знал, что главное не в том, чтобы избегать встречи со злом, а в том, чтобы научиться его распознавать.

— Распознавать?

— Да! Он утверждал, что за внешними проявлениями зла не всегда скрываются дурные намерения и даже не всегда откровенная подлость. И действительно, благодаря ему нам всегда удавалось выпутываться из самых затруднительных положений. Он поддерживал и защищал меня, а взамен запрещал во что бы то ни было вмешиваться, говоря, что стоит мне открыть рот, как тут же множатся затруднения, которые он намеревался устранить, и просил предоставить ему свободу действий, а главное — сидеть тихо и «не высовываться». Это было его выражение…

Не знаю, чем завоевывал он симпатии людей, словами или поступками, но факт тот, что большую часть путешествия мы проделали в компании весьма достойных особ, которые в награду за свои услуги вполне довольствовались нашим обществом. Надо признать, что ему удалось оградить меня от многих неприятностей и огорчений.

— Так на что же вы жалуетесь? — спросила Анжелика, довольная тем, что ей хватило терпения выслушать его до конца.

— Да… на его возмутительные речи и, по-видимому, столь же недостойное поведение! — как истый проповедник гневно воскликнул Натаниэль. Бессовестным вольнодумцем и атеистом, вот кем оказался этот юноша, которого я считал своим другом и который, как я полагал, разделял если не мою веру, поскольку не был реформистом, то по крайней мере мои взгляды на то, каким должен быть порядочный человек! Он непрестанно и к тому же с улыбкой на устах оскорблял мои религиозные убеждения. Это ужасно!.. Понимаете теперь, мадам, что мне довелось пережить? Связанный с ним узами дружбы и не способный разорвать их, я чувствовал, как под ударами его ошибочных суждений слабеет моя вера, а душа, забывая о вечном спасении, низвергается в адское пламя. Ах! сколько раз жалел я о том, что последовал за ним! Если бы не он…

— Если бы не он, вы валялись бы с перерезанным горлом в ночь вашего отъезда! Сгорая в огне куда более реальном, чем воображаемое пламя ада, — перебила его Анжелика и сразу же пожалела о своем эмоциональном порыве».

Оба молодых человека, как видно, не правы. Флоримон, воспитанный в развращённой мирской среде, вырос безбожником, хотя и обладает определённой житейской мудростью. А молодой гугенот не имеет должного духовного опыта, его вера слаба, он не благодарен и склонен к осуждению. Оба нуждаются в покаянии и обретении настоящих отношений с Богом.

22
Деструктивным отношениям и фанатизму автор противопоставляет идеальные отношения между верующими жителями форта Вапассу, принадлежавшего Жоффрею де Пейраку, людьми разных религий, построенные на принципах веротерпимости и взаимного уважения. Здесь люди принимают друг друга такими, какие они есть, не навязывают своих убеждений и стремятся находить общее. Здесь никто не испытывает ненависти к ближнему и не осуждает за иные, чем у него, взгляды. Во взаимоотношениях людей виден характер Бога, и этому не мешает даже тот факт, что одна половина его жителей католики, а другая — протестанты. Божья любовь объединяет их всех.

«Вапассу был свободной землёй. Люди уважали взгляды друг друга, и никому чужое мнение не было в тягость. Боясь испортить отношения с соседями и задеть их убеждения, каждый следовал своей религии сдержанно и скромно».

«Набожность последователей каждой из конфессий не только не разделяла жителей, а, наоборот, вселяла в них взаимное доверие. Ведь большинство из них оказались здесь именно из-за страданий, причинённых им из-за пустой и ограниченной нетерпимости. При этом они не переставали следовать своим обрядам и твердо придерживаться своих религиозных убеждений.

Вдали от посторонних взглядов, которые принуждали их к жестокости, они становились все более гибкими и доброжелательными.

Зимним вечером после дневных трудов в общем зале нередко можно было наблюдать следующую картину: у очага с Библией в руках сидит мэтр Жонас, а итальянец Поргуани, добросовестный и усердный католик, просит его прочесть ему вслух несколько строф и слушает мэтра Жонаса с явным удовольствием, покуривая длинную трубку».

К какой бы вере ни принадлежал человек, даже самой правильной, она ничего не будет значить, если Божья любовь не живет в сердце. Печальный пример тому — судьба гугенотки Женни Маниго. Она выросла в протестантской среде, но в Америке была похищена индейцами. Она отчаянно хотела вернуться домой, к единоверцам, увидеть свою семью. Когда спустя несколько лет ценой невероятных усилий ей удалось бежать и прийти домой, она обнаружила, что её уже никто не ждёт. Муж женился на другой. Единоверцы сделали вид, что не узнали её. Для них был неприемлем сам факт того, что она находилась в среде язычников. Они не желали принять её. В результате Женни вернулась к дикарям, которые проявили к ней гораздо больше душевной теплоты за время её пребывания у них. Она решила для себя, что искренняя любовь индейского вождя для неё лучше, чем равнодушие мужа, который с такой лёгкостью нашёл ей замену. Анжелике пришлось забрать себе на воспитание её сына, которого она не хотела оставлять мачехе и не желала растить в среде индейцев.

«Если бы Анжелика сумела поймать бедную Женни, то попыталась бы убедить ее, что малыш, уже натерпевшийся от жизни, не сможет без нее обойтись.

Она медленно воротилась в залу, оказавшуюся в этот час пустой, и вздрогнула, обнаружив за камином мадам Жонас и ее племянницу Эльвиру, которые, видимо, все время прятались здесь. Они уставились на Анжелику виноватыми взглядами.

— Так вот вы где? — удивилась она — Почему же вы не показались? Вы видели, с кем я встречалась? (Они утвердительно закивали головами). С бедняжкой Женни. Вы, бывшие ее подруги по Ла-Рошели, могли бы куда лучше моего убедить ее остаться с нами.

Но по выражениям их лиц Анжелика поняла, что они остолбенели от ужаса, словно перед ними предстало привидение.

— Мы, наверное, поступили очень дурно? — отважилась подать голос мадам Жонас.

— Весьма.

Анжелика присела на табурет.

— Мадам Жонас, ведь вы — воплощение доброты! Ничего не понимаю!

— Это оказалось превыше моих сил.

— Я тоже не посмела бы к ней приблизиться, — прошептала Эльвира.

— Но она — ваша сестра во Христе!

— Да, но она побывала в руках язычника, — пролепетала мадам Жонас.

— Пока еще нет, — чуть слышно отозвалась Анжелика. Ее ответ не был расслышан, поэтому она не пустилась в объяснения. После жгучего разочарования, постигшего бедную Женни в Голдсборо, ей действительно не следовало видеться с этими женщинами.

Мадам Жонас всхлипывала, утирая глаза платочком.

— Я знаю этих Маниго. Сара никогда не простит ее, а отец — тот ее попросту прибьет.

— Да, она понимает это и никогда не вернется к отцу.

Мадам Жонас по-прежнему проливала слезы.

— Так ей будет лучше, — молвила она наконец, высмаркиваясь в мокрый насквозь платок.

— Да, вы правы».


Этот случай показывает печальную картину того, как порой близкие люди проявляют жестокость друг к другу, и это самое большое разочарование, которое может ожесточить человека, разрушить его веру. И особенно тяжело и прискорбно, когда это происходит с людьми, которые считают себя верующими, думают, что поклоняются Богу, а на самом деле своими делами отрекаются от Него.


23
Прожив почти пять лет в новом свете, Анжелика и Жоффрей наконец-то достигли полного взаимопонимания, доверия в своих отношениях и были счастливы, но их ожидало ещё одно тяжёлое испытание. Жоффрей должен был уплыть во Францию, оставив жену одну в Новом свете на долгие месяцы. Анжелика была слишком привязана к нему, чтобы спокойно принять такой поворот судьбы, ей пришлось собрать все свои душевные силы, всю свою веру, чтобы вынести это. Новая разлука с Жоффреем представлялась ей какой-то непоправимой катастрофой, чем-то, что она не в силах перенести, она сравнивает её с морем тьмы, с пустотой. Но именно это испытание — то, что ей необходимо, потому что она должна понять, что есть Личность, которая все держит в своих руках и что она должна опираться прежде всего на Бога, а не на человека, как бы сильно она его не любила.

Жоффрей изо всех сил пытается успокоить жену и внушить ей, что его отъезд — это ещё не все, что она может жить и без него, что расстояние не в силах их разлучить и то, что они будут по разные стороны океана, ещё не означает, что они не будут духовно вместе, а это главное.

« — Если ты исчезнешь, я останусь в пустоте, — сказала она вслух.

— Что за безумие говорить такие слова, — сказал он ей. — Моя дорогая, и ты жалуешься на это, ты, привыкшая «гарцевать» в пустыне одиночества?!

— Больше ничего не существует, ты все взял себе.

Вся ее жизнь была выбита из колеи. Под его защитой, под его эгидой, она могла мечтать о свободе, лелеять сокровенные мысли, предаваться тайным замыслам. Но как только она воображала себе разлуку, сердце ее сжималось, ее ужасали тяготы женской судьбы, удела всех женщин, следующих за мужчиной, который постоянно в пути. Они удерживают его за полы одежды, ломают ногти о его доспехи, целуют ноги рыцарю, уже севшему в седло, падают лицом в дорожную пыль, когда он удаляется.

— Женщинам повезло, потому что у них есть возможность выразить свои чувства, — сказал он, целуя ее глаза и щеки, мокрые от слез. — Им повезло, потому что за ними закреплено право на плач, на крик, на заламывание рук, на посыпание головы пеплом, на то, чтобы упасть лицом в придорожную пыль,

— на все проявления исключительной боли. А что будет позволено мне, мужчине, когда я увижу как вы расстаетесь со мной, вы, — на ком отдыхает мое сердце, вы — утешение моих горьких мыслей и постоянное обещание огромной любви, которую только можно познать? Что скажу я, бедный мужчина, перед лицом новой жизни, полной разочарования, в которой не будет другого солнца, кроме надежды видеть вас как можно скорее, и перед важными дипломатическими разговорами я буду знать, что вы не ждете меня у дверей, и мы не сможем побеседовать? Передо мной находится необходимость пожертвовать во имя комедии глупого и тщеславного мира, пресыщенное чванство которого я не в силах устранить, самым удивительным и прекрасным созданием вселенной. По вечерам у меня не будет надежды, что после долгих и изнурительных дипломатических баталий я смогу отдохнуть, что какая-то другая женщина сможет меня успокоить и развлечь, кроме той, которой мне не хватает. И я буду мечтать о ней в одиночестве, надеясь, что и она…

Прижав лоб к его плечу, она сначала легко улыбнулась, затем рассмеялась. Она подняла голову.

— Я не верю ни единому вашему слову, и вы не разжалобите меня рассказами о вашей горькой судьбе. Я не сомневаюсь лишь в последней части вашей речи.

Она приложила пальцы к его губам, чтобы помешать ему возразить.

— Никаких обещаний… я вам уже сказала, что не верю ничему и не собираюсь верить… Я даже не хочу думать, представлять себе, воображать, что вы собираетесь жить без меня… Остальное не важно! Все равно! Какая разница кем вы будете вдали от меня! Вы будете вдали от меня. Как я смогу вынести это!

И она снова разрыдалась.

— Я умру…»

« — Итак, — сказал он, — вы действительно не желаете поверить, что я буду очень несчастен без вас?..

— Нет. У меня нет никакого доверия. Я слишком хорошо вас знаю! Вы испытываете огромное удовольствие, властвуя над людьми, противостоя интригам, разрушая преграды, строя из ничего и возрождая то, что было разрушено. Вы мужчина. Даже сам король — всего лишь ставка в вашей игре. Вы не сомневаетесь в том, что сумеете обмануть его, если вам представится подходящий случай и возможность. Перед вами слишком много дел и слишком много грядет подвигов, вы и не заметите, как пройдет время!

— А вы, мадам, разве не будете испытывать то же самое? — сказал он, держа в своих сильных руках ее голову, так, чтобы она смотрела ему в глаза. — Ведь я тоже вас отлично знаю. И слава Богу, любовь, которая дана вам, будет вам помогать во время моего отсутствия, и я знаю, что вернувшись, найду вас победившей все беды, ваши и мои, и еще более похорошевшей.

— Допустим. Я должна подчиняться и мириться с тем, к чему меня обязывает положение супруги. Оно более тяжелое, чем ваше, потому что мужчины всегда куда-то уезжают.

— Иногда и женщины тоже. Вы принижаете место, которое занимаете в моей жизни. Это я буду страдать, при виде того как вы удаляетесь от меня, возвращаетесь в Голдсборо, чтобы продолжать жизнь, к которой я в течение долгих месяцев не буду принадлежать, у меня не будет права изливать боль или по меньшей мере беспокойство и, я знаю, вам это понравится, мою ревность, которая охватывает меня при мысли, что вы снова одна, вы хозяйка вашей жизни. И я не говорю о том, что ситуация в Америке может усложниться. Я ведь понимаю, что вы можете оказаться в опасности.

Эти слова, в которых она чувствовала искреннюю озабоченность, помогли ей взять себя в руки.

— Я сама гарантирую свое поведение. Я за себя не боюсь, вы можете ехать спокойно.

— Итак, ответьте мне тем же. Поверьте тому, что я говорил о моей любви к вам. Тогда я смогу выпутаться из любой ловушки. Ваше безграничное горе не имеет оснований. Давайте поразмыслим хладнокровно: нам предстоит провести зиму друг без друга, но это не значит, что мысленно мы не будем друг с другом. Миссия, возложенная на меня господином де Фронтенаком — это дело чрезвычайной важности. Вам это известно так же, как и мне. На этот раз я думаю, что наше вмешательство перед королем необходимо: одно слово может спасти положение и может его погубить. На карту поставлены бессмысленные войны, мучительные ссылки. И во время этой борьбы вы будете рядом со мной, как и я буду рядом с вами…

Так, словно расставляя пешки на опрокинутой шахматной доске, а пешки в этой игре казались самыми разумными и простыми фигурами, ему удалось смягчить ее реакцию, ее слепой и яростный отказ.

В его руках, прижимающих ее к нему, она согласилась признать, что, да, высшая сила, которая управляла их судьбами и судьбами их детей, их душами, их друзьями и союзниками, в игре обязывала их совершить эту жертву».

Таким образом, Жоффрею удаётся убедить Анжелику в необходимости смириться, в том, что все происходящее не случайно и это воля Провидения.

Интересно наблюдать за переменой характера Жоффрея. Казалось, что этот человек не может измениться. Он всегда отличался железным самообладанием, был самоуверен, дерзок, властен и порой жесток. Но любовь к Анжелике сильно его изменила. Теперь в его поведении появились необычная для него мягкость и проявление чувств, которые он раньше не позволял себе показывать. Он больше не довлеет над своей женой, не пытается её подчинить. Он любит её такой, какая она есть и хочет видеть свободной личностью.

« — Теперь мы верим в силу любви. Не станем давать волю нашим страхам, которые не имеют причин, и неуместному недоверию.

Это просто ностальгия по присутствию друг возле друга, жажда новой встречи, грусть из-за отсутствия «своей половинки». Это притяжение — не просто неразрывная связь, это наша поддержка, усилие нашей мощи, нашего сопротивления в борьбе, к которой нас призвали.

Я буду без конца думать о вас, любовь моя, — говорил он. Как всегда. Мне будет не хватать ваших прекрасных глаз. Но на этот раз я не буду испытывать страх и недоверие, придавая женщине, которую я обожаю, потому что я ее уже терял, безразличие и легкомысленность. Я начисто забыл обо всех остальных женщинах.

Я теперь знаю, кто вы такая. Вы — это вы. И я люблю в вас все. Меня все очаровывает. Я хочу в вас все. Я ничего в вас не боюсь. Я узнал это благодаря тому, что вы дарили мне себя каждый день, вы внушили мне, что я — свет вашей жизни, как вы — свет моей жизни. Ничто не может погасить этот огонь, и это самое главное.

Будьте сильны, любовь моя, будьте самой собой, будьте радостью глаз, сердец всех народов нашего королевства. Живите, смейтесь, пойте, собирайте вокруг себя свет и радость жизни, дарите всем и самой себе радость любви, смеха. Такой я вас вижу, такой я вас люблю. Такой я вас знаю и принимаю. Передо мной вы никогда не притворялись. Вы — мое сокровище, моя вселенная, моя жизнь. Продолжайте жить, продолжайте быть, продолжайте собирать друзей вокруг вас, ухаживать за несчастными и утешать их, продолжайте собирать легенды, разговаривайте со всеми и вы все поймете. Ветер подует в наши паруса, не принося бурю и я скоро вернусь. Нужно только выдержать зиму.

Дни будут следовать друг за другом, как вы любите, непохожие и разнообразные как театральные действия — комедии или трагедии.

Вот увидите: всего одна зима. Берегите себя! Берегите свою жизнь! Это все, что я прошу у вас».


Провожая Анжелику взглядом, когда его лодка отплывала от берега, Жоффрей едва ли не впервые в жизни позволяет себе слёзы.


«Стоя на корме, Жоффрей долгое время смотрел в сторону берега, на котором все уменьшалась фигурка, такая любимая и такая одинокая в толпе.

Он никогда не подозревал, что он, сильный мужчина, который мог свернуть горы для достижения своей цели, с таким трудом выдержит испытание. А ее поддержать было еще труднее.

«Я всегда буду с тобой, я тебе обещаю, я всегда буду с тобой, моя любовь, моя красавица, мой нежно-любимый ребенок. И моя сила соединится с твоей в нашей борьбе».

Его адъютант Энрико Энци заметил, как заострились черты лица хозяина, и впервые за все время службы ему показалось, что в его глазах блеснули слезы».

Едва Жоффрей отплывает, как на Анжелику сваливается огромное количество разных бед, которые ставят под угрозу её жизнь и жизнь их детей. Предчувствие её не обмануло, помимо разлуки с Жоффреем, ей нужно было снова выстоять в тяжелейшей борьбе. И снова это была борьба, которую ей нужно было вести одной, без него.

24
Старый губернатор, друг Жоффрея, уплыл вместе с ним во Францию, чтобы предстать перед королём. Прибывает новый губернатор, а с ним в качестве супруги является Амбруазина, дьяволица, которую все считали мертвой. Она вернулась, чтобы отомстить, прежде всего, Анжелике, которая в свое время пожалела её и не дала расправе над ней завершиться, можно сказать, сохранила ей жизнь. Под угрозой оказывается жизнь дочери Анжелики Онорины, которая находится на обучении в Монреале в монастырском пансионате и становится мишенью для дьяволицы. Анжелика находится в сильнейшей тревоге за дочь. Затем, на Вапассу, куда она вернулась с детьми, чтобы провести там зиму, нападает отряд, возглавляемый Ломени-Шамбором, мальтийским рыцарем, другом Анжелики, который впал в религиозный фанатизм и решил отомстить за предполагаемую смерть своего друга иезуита Оржеваля, вину за которую совершенно необоснованно он возлагает на супругов де Пейрак. Анжелике удаётся отстоять форт ужасной ценой — она стреляет в Ломени и убивает его. Лишившись своего предводителя, отряд повернул назад, но напоследок они поджигают часть форта. Внезапно очень рано выпал снег, грянул мороз. Анжелика остаётся одна с детьми в уединённом форте, затерянном в горах, без запасов пищи, отрезанная от всего мира, под угрозой голодной смерти.

Однажды Анжелика уже сталкивалась с подобной ситуацией, когда они проводили свою первую зиму в Вапассу. Впоследствии, вспоминая об этом, она решила, что ещё раз ей этого не пережить.

«Они сто раз могли погибнуть. От руки канадцев, от руки ирокезов, от зимних холодов. Форт Катарунк сгорел, и они остались одни на пустынной далёкой территории.

Их преследовали болезни, неурожай, они голодали, пока как по волшебству к концу зимы не появились ирокезы вождя Уттаке и не привезли им фасоли из дальнего индейского поселения, входившего в сферу союза пяти племён. В форте Вапассу еды к тому времени оставалось ровно на два дня.

При этих воспоминаниях у неё закружилась голова, как тогда от голода. Перед глазами встала прозрачная, с распухшими дёснами Онорина, дремавшая прижавшись к ней. К ним вплотную подошла смерть, которая унесла жизни стольких первопоселенцев, вот так же оказавшихся в одиночестве, без всякой помощи.

Нет, ещё раз она такого не вынесет. По крайней мере, не имея возможности хоть немного передохнуть.

Анжелика сказала себе, что у неё не будет больше сил выдержать эту нищету среди ещё большей бедности, в которой они жили в Верхнем Кеннебеке.

Она не сможет больше обдирать себе руки, разжигая огонь, ломать ногти, вешая на крюк котелок, и надрывать спину, таская тюки, чтобы накормить, уберечь и помочь выжить во враждебной лесной чащобе ослабевшим от голода существам».

И вот теперь, то чего она так не хотела, случилось снова, и ещё в более тяжёлом варианте. Она переживает, что её смерть и смерть детей невыносима для её мужа, что он не сможет это пережить. Она из последних сил старается держать себя в руках и верить в спасение.

«Худшее — это смерть детей, затем ее собственная. Жоффрей, получив об этом известие, повторит: теперь я не смогу жить…

Он, такой одинокий, такой сильный и одновременно незащищенный. Она не сможет довести дело до этого. Исчезнув, она нанесет удар в спину этому неустрашимому человеку. Она даст повод для триумфа всем врагам, которые поклялись уничтожить эту радостную силу, этот свободный ум.

Он был бы вправе ее вечно упрекать. Он сказал бы:

«…Ты пронзила мое сердце, а я никогда бы не дал увлечь себя в сети любви, чтобы потом пропасть, чтобы угодить тем, кто желают моей гибели — церковникам, нечестивцам, негодяям, педантам, ревнивцам, посредственностям, тиранам слабым и тиранам вдохновенным… как этот Король-Солнце, который оспаривал тебя у меня, Анжелика, любовь моя, но он — тиран, и это отталкивает. И вот ты оставила меня, нарушив все обещания, лишив меня сил, словно Далила, которая предала Самсона…»

«Нет! Нет! Не говори так. Я обещаю, что выживу», — кричала она.

Нет! Хуже всего — это смерть детей. Если она выживет и покажется Жоффрею, как в первый раз, без детей!.. Адский круг, ужасная история, начинающаяся снова, разрывающая их сердца на куски!.. Посредственности и злоумышленники запоют хором с радостью: «На этот раз… на этот раз они побеждены…»

«Не думать! Не думать!» — приказывала себе Анжелика, когда ее воображение рисовало перед ее мысленным взором такие картины. Ибо она знала, что это отнимает у нее драгоценные силы».

Ей не на что надеяться, лишь на Бога, к которому она обращается в отчаянии, как к Единственному, Кто может помочь.

«Теперь у неё не хватало духу даже клясть по утрам судьбу, как она делала это прежде. Когда она просыпалась, ей на ум больше не приходили крепкие выражения, которые она выучила при Дворе Чудес, вместо них в полудрёме она шептала: «О Господи! О Господи! — призывы к Богу, которые, как пузыри, всплывали на поверхность её сознания из сумрачных глубин охватившего её отчаяния.

И каждый человек знает, что это обращение к последней инстанции, средство, к которому прибегаешь, когда чувствуешь, что не сможешь выйти из положения сам, когда уходит последняя надежда и ты погружаешься в бездну отчаяния.

Когда никто уже тебе не поможет. Ни одно человеческое существо.

Тогда надо верить в Бога! Ибо остаётся только Он, Бог, который вездесущ».

И Бог ответил: Онорина была чудом вырвана из когтей Амбруазен, а сама дьяволица убита росомахой Кантора, сына Анжелики, который переплыл океан, чтобы спасти свою семью. Сама Анжелика вновь получила помощь от ирокезов, которая позволила ей пережить зиму вместе с детьми. Ирокезы принесли ей запасы пищи и раненого под пытками Оржеваля, её самого заклятого врага. Анжелика подобрала его и выходила, несмотря на все, что он ей сделал. Он не смог после этого видеть в ней врага, ему пришлось поверить в любовь, которую он всю свою жизнь отвергал, и он, в свою очередь, помог Анжелике и её детям. Он стал тем орудием, которое Бог использовал, чтобы спасти Анжелику от смерти. Таким образом, между врагами произошло примирение, а из сердца этого человека исчезла ненависть, вместо неё он обрёл любовь.

«Они знали, что поймут друг друга. Они не боялись запутаться, обмануться, ранить или расстроить друг друга, они перестали быть врагами. У них был один свидетель — Господь Бог.

Он продолжал говорить, он рассказывал о том дне, когда он вернулся с озера Мокси. В тот день он понял, что Любовь — божественное дело. И как результат — вся его жизнь превратилась в ошибку, рамки его бытия сломались.

— Вот как я понял, что Любовь — дар Божий, и что я виновен в том, что не знал его».

Иезуит, всем смыслом жизни которого были преследования еретиков, вдруг покаялся, он понял, каковым в действительности является Божий характер. Вся его жизнь перевернулась. Долгое время он считал Анжелику и Жоффрея своими главными врагами, но теперь он понял, что они были гораздо ближе к Богу, чем он.

«Я узнал день, когда я перестал сознавать справедливость моих действий. Когда еще ребенком я отправлялся на расправу с протестантами, я знал, что совершаю богоугодное дело, что Господь меня оправдает. Мы родились слепыми, среди тумана, напуганные монстрами, которые на самом деле оказались соломенными чучелами и деревянными идолами.

Но когда разум проясняется, начинается основное заблуждение.

Я виновен в том, что продолжал жить, придавая своим действиям видимость добродетельного порыва…»

«Я считал его человеком, лишенным морали, без привязанностей, без почтения к кому-либо… И, однако, я знал, что он прав. Я боялся понять это. Он был прав. Он, который шел по пути Правды, потому что он шел по Пути Правды! И я должен был смотреть этому факту в глаза.

Как ужасно обнаружить ошибку и сиу ловушек, в которые ты попал. Лучше быть слепым и не понимать света правды, данного нам не по заслугам, а по промыслу Божию. Лучше всего считать, что находишься среди избранных.

— А теперь что вы думаете?

— Что Господь принимает все пути, которые подтверждают Его величие и прославляют Его доброту. Я уверен в себе и спокоен, хотя для своих я потерян навсегда. Вот, что я хотел рассказать вам, чтобы прошлое больше не вызывало ни подозрений, ни намеков, ни горечи между нами. Нужно было очистить происшедшее от облепившей его лжи: я сражался не ради Господа, а вы вовсе не были Его врагами».

Отец Оржеваль не смог выдержать пыток ирокезов, чем заслужил их презрение. И они отдали его Анжелике. Через общение с ней он увидел свои заблуждения и обрёл настоящую веру. Когда ирокезы пришли за ним снова, он уже не боялся пыток, у него появилось мужество, так как теперь он знал за что умирает, и Бог дал ему сил все перенести.

Действия Анжелики стали свидетельством о Божьем характере. Дикари не могли понять, как можно простить врага, но поступок Анжелики вызвал у них одновременно недоумение и восхищение. Она была для них олицетворением Христа.

« — Уттаке! Уттаке! Отдай его мне!

Она шла одна, бросив свой крик в небеса.

— Уттаке! Уттаке! Подари мне его жизнь!

Он повернул к ней свое лицо, раскрашенное военными узорами. Его перья и серьги дрожали. Он подошел к ней, потому что она остановилась. Он не казался удивленным от ее появления, но выражение его лица стало угрожающим. Установилось долгое молчание.

— До каких пор ты будешь просить меня о чьей-нибудь жизни? — бросил он недовольно. — Я подарил тебе твою жизнь и жизни твоих детей. Не правда ли, этого достаточно?.. До каких пор ты будешь спасать тех, кто отталкивает тебя или желает твоей смерти? Что тебе за дело до этого иезуита? Почему ты хочешь спасти его жизнь? Он был твоим врагом. Я отправил его к тебе, чтобы ты прикончила его. Чтобы ты прикончила его собственными руками, как это делают женщины. А ты не сделала этого. Я презираю тебя. Ты нарушила законы справедливости.

— Я не обязана повиноваться твоим законам. Я приехала из другого края, у меня другой Бог и другие законы. Ты это прекрасно знаешь, ты, который пересек океан, Уттаке, Бог Небесных Туч…

Уттаке принялся ходить взад-вперед, обращаясь к толпе индейцев на родном наречии. Надо сказать, что по-французски он говорил довольно хорошо, несмотря на гортанный акцент.

— Вы слышите ее?.. Я осыпаю ее милостями, а она приказывает мне.

Он продолжал говорить, и его мимика выдавала его негодование и возмущение поведением белых и особенно женщин.

Потом он внезапно застыл на месте, его выражение изменилось, приобрел торжественную важность. Его лицо окаменело, глаза сверкали.

Он указал рукой на Анжелику и остался в такой позе, как статуя.

Слова, которые он произнес, раздались эхом по равнине.

— Посмотрите! Вот стоит безумная женщина, поклоняющаяся безумному Богу. И это прискорбно… Она безумна, но верна своему Богу, который сказал бессмысленную фразу: «Любите врагов своих!» Эта женщина так же безумна, как ее Бог. Но она следует, не сворачивая, по своему пути. Она спасла больного англичанина и раненого ирокеза, французского пирата и умирающего священника. И она пришла, чтобы кричать: «Подари ему жизнь! Подари ему жизнь!

Его поза изменилась, движения руки были одновременно обвиняющими и лирическими.

— Как ты добра… Ты не сворачиваешь с пути, Кава, сияющая звезда, и что мы можем против звезды, сверкающей в центре неба и всегда указывающей одно и то же направление?!.. Следовать за ней! В ночи наших душ… в ночи наших сердец… Ах! Ты сверкаешь, и ты запутываешь нас…

— Я вас не путаю.

— Нет!.. Ты меня обманула! Я отправил его тебе, чтобы ты его добила!

— Нет! Ты знаешь, что я не убила бы его… В доказательство приведу твои же собственные слова, которые ты сказал ему перед тем, как его отправить: «Я вернусь, чтобы съесть твое сердце».

Вождь могавков позволил себе рассмеяться.

— Я хотел удостовериться в тебе, сияющая звезда!

— Значит, ты знал, что я помилую его. Так что прекрати хитрить со мной, Уттаке. Ты подарил мне его жизнь однажды. Ты можешь сделать это во второй раз».


«На этот раз все было кончено.

Он не вернется из страны мертвых.

Жизнь потухла на окровавленном лице, веки скрывали глаза, залитые кровью.

Анжелика стянула с шеи платок и стала вытирать красные струйки. Она позвала вполголоса:

— Отец! Отец д'Оржеваль! Друг мой!

Ее голос, мог ли он вырвать его из ада или рая, куда он уже был готов войти? Захочет ли он услышать? Он поднял веки. Его глаза увидели ее и наполнились радостью. Он видел ее, но последние искорки жизни исчезали из его взгляда. Там в последний раз мелькнула ласковая насмешливая улыбка, и потом она прочла в его глазах: «Живите! Живите и побеждайте!» Он хотел, чтобы его жертва не была напрасной. Потом его взгляд потух. Еще она заметила в его глазах мольбу о том, чтобы его сердце осталось с дикарями, которые его убили, но которых он так любил.

Его последняя просьба.

Она поняла, что нужно сделать с его телом. Они слишком много времени провели вместе, слишком многое пережили, слишком хорошо понимали друг друга.

— Да, я обещаю вам, — сказала она тихонько, — я отдам вас им. И они съедят ваше сердце… И вы останетесь с ними…»


25
Враг покаялся, а друг, который, казалось бы, все уже понял, в последний решающий момент не смог сделать выбор в сторону любви и добра, в нём победили предрассудки и фанатичная вера. Возвращаясь назад, ко времени нападения на форт Вапассу, важно отметить ещё один эпизод, который привёл Анжелику к необходимости действовать в очень сложной ситуации. Отца д Оржеваля считали мертвым уже давно, задолго до того, как он умер на самом деле. О нем намеренно была распространена ложная весть, что он умер мученической смертью от рук ирокезов в то время, как в действительности он был ещё жив и к тому же вовсе не проявил того героизма, который ему приписали. Это был сознательный ход со стороны его собратьев-иезуитов, которые хотели с одной стороны его обелить и сделать героем-мучеником, причислив к лику святых, которому бы люди стали поклоняться, а с другой стороны использовать его смерть для того, чтобы разжечь огонь ненависти по отношению к Анжелике и Жоффрею. Поскольку Оржеваль был выслан из Квебека в леса, для того чтобы проповедовать ирокезам, накануне приезда Анжелики и Жоффрея, многие эту ссылку ставили им в вину. Близкий и преданный друг отца Оржеваля — мальтийский рыцарь, граф де Ломени-Шамбор — был в очень тёплых отношениях с Анжеликой. Но после известия о «смерти» Оржеваля он поддался на эту провокацию, считал, что обязан отомстить за своего друга, и разрывался между преданностью Оржевалю и любовью к Анжелике, которую он обвинял в его смерти. Анжелика пыталась убедить его в ложности его взглядов, но в конечном итоге Ломени сделал выбор в пользу мести. Он знал о ненависти Оржеваля к Анжелике и в своём заблуждении пытаясь исполнить его якобы последнюю волю, напал на форт Вапассу, поставив Анжелику перед ужасным выбором: позволить погибнуть её близким или стрелять в друга. Она сделала выбор в пользу второго. Оржеваль был потрясен, когда узнал об этом, он любил своего друга и даже помыслить не мог, что станет причиной его гибели.


« — Это вы убили его?

— Да!

Он откинулся назад, лицо его окаменело.

— И этому причиной тоже я?

— Вы послужили причиной всех бед Акадии. Человек в черном всегда стоял позади демона из видения матушки Мадлен. Вы всегда это знали.

— Он умер! Это невозможно! Где? Когда?

— Здесь. Этой осенью.

— Я не просил его появляться. Я вообще старался оградить его от немилостей, которым подвергался сам. Я очень боялся за него.

— Но вышло так, что он услышал ваш призыв: отомстите за меня! Еще один раз вы послали его на месть, и он пришел. Это была священная миссия. На этот раз он не стал бы колебаться, как в Катарунке, и выполнил бы ваши желания, исходящие из вашей могилы.

И вы лжете самому себе, как это было с вами не однажды. Вы рассчитывали на него, как ни на кого другого, чтобы добиться нашего поражения. Вы всегда надеялись, что он вернется к вам, что он признает свои ошибки.

Он решил исправить свой промах в Катарунке. Ему надо было захватить форт Вапассу, пока нас там нет, и сжечь его.

Но я-то оказалась здесь.

У него не было другого выхода, кроме как убить меня или взять в плен. Тогда он захватил бы Голдсборо и привез меня в Новую Францию, прямо в лапы Амбруазины. Адский круг замкнулся бы. Этого вы и хотели.

С высоты крепостной стены я увидела, как он приближается. Он был уверен, что я сдамся. И я его убила. А что мне было делать? Предать моих друзей? Моих родных? Всех, кто мне поверил?

Лишенные своего вождя, его люди убрались, но форт сожгли.

Он прикрыл глаза, побледневший и задыхающийся.

Его мучила боль».

Поступок Анжелики вызвал негодование и огромную душевную боль у Оржеваля. Но она привела аргументы в защиту своих действий. Не всегда любовь означает пассивное поведение и смирение с несправедливостью. Иногда приходится брать в руки оружие и защищать тех, кого любишь, даже если это очень тяжело и противоречит твоей натуре.

«Насколько я понимаю, вы хотите сказать, что я играю не по правилам? Меня не впервые в этом упрекают и весьма об этом сожалеют… Иначе все было бы так просто, не так ли? „Играть по правилам?“ По правилам какой игры? Той, в которой я должна быть слабой и пасть ниц перед силой? Той, в которой покорная по своей природе женщина склоняет голову перед мужчиной, перед воином… Той, в которой чуткость и великодушие неизбежно попираются в пыль жестокостью и вероломством врагов, не обременённых совестью и честью? Как легко злоупотреблять добротой и искренними порывами великодушных сердец, чтобы тем самым их погубить!»

«И какими бы мы ни были слабыми, нежными, добрыми, заботливыми, наступает такой момент, когда мы берем в руки оружие, чтобы выжить или защитить невинных. Мне ненавистна эта необходимость, но я на собственном опыте убедилась, насколько она неотвратима. Лишь очень немногим не приходится сталкиваться с чем-то подобным хотя бы раз в жизни.

Клод де Ломенье мертв, потому что он сделал свой выбор, решил служить вам. Знайте, господин д'Оржеваль, что вы обвинили меня в действии, думать о котором мне всегда будет больно. Я никогда не утешусь, ибо я тоже любила его».

Сложно определить ту грань, где любовь к врагу должна смениться решительными действиями, направленными на его уничтожение, с целью избежать вреда, который он может причинить. Это напоминает суд Божий, когда милосердный по своему характеру Бог, не желающий смерти грешника, вынужден уничтожить его, чтобы остановить зло и защитить своих детей.

Пример этих двух героев, отца Оржеваля и графа де Ломени-Шамбора, очень красноречиво показывает два пути, которые человек может избрать. Оба героя умерли, но один умер с верой и покаянием, пострадал во имя любви. А другой умер, потому что им двигала слепая фанатичная вера и жажда мести. Люди могут считать их обоих мучениками за веру, но за какую веру? Только у одного действительно была вера, которая вела к спасению. Вера, основанная на любви.

Вопрос о дальнейшей судьбе главной героини Анжелики остаётся открытым. Она выдержала все испытания, которые ей были посланы, и усвоила жизненные уроки. Ей удалось изменить направление своей жизни с разрушения на созидание. Её характер значительно изменился в лучшую сторону, то же можно сказать и о её супруге, графе де Пейраке. Их отношения выдержали испытания, они достигли счастья и взаимопонимания. Любовь друг к другу вытеснила из их сердца все негативное и греховное. Дальше их вновь ждёт французское королевство, куда им предстоит вернуться. Теперь они уже достаточно сильны и уверены друг в друге, чтобы противостоять коварству и развращённости королевского двора. Они полюбили Новый свет и хотят, чтобы люди в нём жили мирно, но повлиять на это возможно лишь из Франции, король определяет судьбу колоний, поэтому им необходимо встретиться с ним, чтобы помочь людям в Новом свете. Они чувствуют себя обязанными взять на себя эту ответственность. Теперь они значительно ближе к Богу, чем были раньше, и Он неоднократно помогал им, они продолжают надеяться на Него. Дочь Анжелики Онорина перенесла тяжёлую болезнь, пока жила у ирокезов, но Анжелика уверена, что Бог поможет ей справиться с последствиями болезни и вылечить дочь. Она верит, что в её жизни все будет хорошо, потому что Бог не оставит её.

«Анжелика» — это книга о торжестве любви, о Боге, который управляет всем и Который есть любовь. О победе Бога над дьяволом. И хотя враг человеческого рода силён и постоянно строит свои козни против тех, кто не желает ему подчиняться, Бог силен спасти Своих детей — всех, кто выберет Его сторону в великой борьбе между добром и злом.