Сделка. 7Роковая вечеринка

                Роковая вечеринка.
С работой не складывалось. Он отучил жену ворчать на эту тему: просто однажды хлопнул дверью и сделал вид, что ушел из дома. Он всего лишь пару дней перекантовался у Лёшки Щепкина, но Тоня испугалась и поняла, что лучше мужа не нервировать. От разговоров на тему семейного бюджета и устройства на работу у него портилось настроение, стихи переставали писаться, да и проза тоже.

Аркадий перебивался случайными заработками, отправляя свои статьи в расплодившиеся в последнее время интернет-издательства, а вдохновение черпал в общении с друзьями. Постепенно вокруг Вяземского образовалась компания молодых, одаренных, даже талантливых (но, несомненно, менее талантливых, чем он!) людей. Аркадию смотрели в рот, им восхищались, молодёжь старалась на него ровняться. И в этом маленьком мирке он чувствовал себя настоящей звездой.

Когда тоска от повседневной серости накатывала на него, Аркаша созывал гостей и устраивал вечеринку. Так было и в тот раз.
Вяземский читал стихи, а гости, оторвавшись от выпивки и закусок, с восторгом внимали каждому слову. Потом князь милостиво передал эстафету другим, но сам не вслушивался в напряженные от волнения голоса. Он сидел во главе стола и с интересом посматривал на рыженькую длинноногую девицу, притащившуюся вместе с Лёхой.

Невзрачный Щепкин, несомненно, проигрывал на фоне аристократической красоты Вяземского. Держа сигарету между двух пальцев и изящно оттопырив мизинец, Аркадий медленно выпускал дым изо рта и смотрел в зеленые кошачьи глаза красотки, словно гипнотизируя ее. Та быстро поддалась гипнозу и пересела к нему поближе, оставив Алексея в компании рюмки и других гостей.

К концу официальной части, как называл чтение вслух своих и чужих произведений князь, пришел Ермаков. Он периодически всплывал на горизонте и заваливался в гости раз в два-три месяца. Аркадий был рад приятелю, тем более что тот никогда не приходил с пустыми руками. А при скромном семейном бюджете Вяземских еще одна бутылка водки или коньяка на столе никогда не была лишней.
От декламации стихов гости перешли к музыке и танцам, разбились на маленькие компании и расслаблялись, постепенно повышая градус веселья и выпитого. Тоня незаметной тенью скользила между гостями, то принося наполненные закуской тарелки, то унося в кухню пустые. Аркаша, усадив рядом с собой рыженькую гостью с заковыристым именем (то ли Виолетта, то ли Анжелика!) нашептывал ей что-то на ушко, незаметно обнимая ее рукой за тонкую талию. Девица прыскала и заливалась звонким смехом, все теснее прижимаясь к нему…


Сергей сунул в рот дольку огурца и жевал, с тоской глядя на весь этот бедлам: хорошо выпившая молодёжь танцевала, смеялась, курила, обжималась по углам. На душе было так же мутно и дымно, как в комнате. Но как только входила Тоня, дым рассеивался, и он с душевным трепетом любовался тонкими чертами ее лица, серыми, прозрачными глазами, чудесной косой… Расплести бы эту косу, да уткнуться лицом в волнистые, мягкие пряди, запустить в их шелковистую нежность пальцы и расчесывать, вдыхая их восхитительный аромат…
- Антонина! – сквозь музыку и невнятный шум голосов прорвался властный окрик хозяина. Девушка со стопкой грязных тарелок в руках остановилась и обернулась. Аркадий поманил ее пальцем, отодвинувшись от рыжеволосой красотки, с которой только что мило ворковал.
- Антонина, надо бы сходить в магазин за вином. Водка еще есть, а вино кончилось. А у нас ведь половина гостей – дамы. Сбегай - ка в круглосуточный супермаркет на углу. – Немного смягчил тон и добавил с мягкой улыбкой: - будь другом, бэби!

Тоня, сдержав тяжелый вздох, покорно кивнула и вышла в коридор. Сергей скрипнул зубами:
- А самому что, князь, задницу от стула не оторвать? – спросил громко, кольнув Аркадия холодным взглядом сквозь дымовую завесу.
Неожиданно Вяземский поднялся из-за стола, что-то шепнув рыженькой, и подошел к Сергею.
- Слушай, Серега, будь другом, - заговорил он быстро, то и дело стреляя взглядом на замершую у двери в хозяйскую спальню рыжеволосую гостью, - сходи с Тонькой в магазин и задержи ее там на полчасика, ну хоть на двадцать минут.
Ермаков уставился на него круглыми от удивления глазами.
- Ты с ума сошел, Аркаша? – выдавил он из себя, потрясенный до глубины души. – Она ж твоя жена любимая…
- Да ладно тебе, друже, на надо мне читать морали! Дама жаждет, а я не привык отказывать дамам. Да и Тоньку не хочу расстраивать. Так что выручи старого приятеля, не откажи в такой мелочи.

Он бесцеремонно подтолкнул обескураженного Ермакова к коридору, где уже одевала пальто Антонина. Сергей сжал кулаки, но сдержался, только опалил спину юркнувшего обратно в комнату Вяземского взглядом. Если бы взгляды были материальными, то с Аркашиной спины бы уже сползала ошметками обожженная кожа.
- Тонь, - произнес Сергей, протягивая руку и снимая с вешалки свою зимнюю куртку, - я с тобой схожу. У меня что-то голова разболелась. Надо проветриться. Заодно помогу донести тяжелые бутылки.

Девушка благодарно улыбнулась и кивнула:
- Спасибо.
Они вышли в светлую от городских огней зимнюю ночь. Легкий морозец пощипывал лицо. Недавно прошедший снегопад укрыл белым пушистым покрывалом дворы и тротуары, придав скучному городскому пейзажу романтический вид. На белом снежном фоне яркими пятнами выделялись горки и качели детской площадки напротив подъезда.
- Тонь, а почему ты никогда не сидишь с гостями за столом? – поинтересовался Сергей, стараясь идти медленно. – Разве роль официантки тебе приятнее, чем хозяйки стола?
- Нет. Просто все курят, а у меня от дыма голова болеть начинает. Вот и ухожу в кухню, поближе к форточке. Да и кто-то же должен подавать на стол и уносить грязную посуду.

Он хотел сказать, что гостей вполне можно было попросить курить на балконе или на лестнице, но промолчал подумав, что гости то могли бы, а вот Аркаша бы затруднять себя не стал даже ради жены.
Девушка ступила на притаившуюся под снегом замерзшую лужицу и поскользнулась.
- Держись за меня! – подставил ей согнутый локоть Сергей.
Тоня взяла его под руку, и они, не торопясь пошли по улице в сторону ярких неоновых вывесок магазинов. Ощущение ее маленькой ручки, доверчиво прижавшейся к его плечу, немного успокоило бурлившие в душе злость и возмущение. Аркаша – сволочь, подлец! Но как же хорошо просто идти рядом с этим ангелом, слушая как тихо поскрипывает снег под ногами.

В магазине Тоня выбрала две бутылки красного полусладкого вина, слишком недорогого на взгляд Сергея. Но считать деньги в чужом кошельке он не привык. На кассе, где сидела с недовольным видом толстая уставшая кассирша, он отодвинул девушку в сторонку и полез в карман за деньгами.
- Я оплачу.
- Зачем, Сергей?! – попыталась возмутиться Тоня. – Ты же гость!
- Вот поэтому и заплачу. – И повернувшись к кассирше, добавил: - и шоколадку, пожалуйста.
Он поставил купленные бутылки в пакет и протянул девушке яркий разноцветный шоколадный батончик.
- А это, Тонечка, чтобы жизнь тебе подсластить.
Девушка вскинула на него удивленный взгляд, но сладкий подарок взяла, робко, неуверенно, словно с трудом вспоминая свою детскую радость от него. «Господи, - с болью в душе подумал Сергей, - какой же ты дурак, Аркаша, дурак и подлец, не понимаешь какое сокровище тебе досталось, грязью пачкаешь эту искреннюю, чистую красоту…»

На обратном пути он уговорил ее посидеть на скамейке на детской площадке, чтобы еще немного подышать свежим, прохладным воздухом. Он тянул время, леденея душой, представляя, как сейчас, в эту самую минуту подлый князь развлекается с рыжеволосой девицей в супружеской спальне. Ненавидел себя за собственную трусость, что не дал в морду Вяземскому сразу, услышав его мерзкую просьбу. И боялся за Тоню, если она войдет в свой дом и увидит то, что там происходит… Аркашу хотелось задушить собственными руками так, что кулаки сжимались, а костяшки пальцев белели не от холода, а от напряжения. А может рассказать все Тоне? Пусть узнает с кем связала свою жизнь! Он бросил растерянный взгляд на бледное от мороза личико девушки и только крепче сжал зубы.

- Надо идти, Сергей, а то Аркаша ворчать будет, что я заставляю ждать его гостей.
Тоня поднялась со скамейки и пошла к подъезду. Выругавшись про себя, Сергей поплелся следом.
В подъезде было тихо, сумрачно и пахло пылью и жареной картошкой. Сергей нажал кнопку лифта и где-то высоко-высоко что-то лязгнуло, скрежетнуло и зашумело. Он поставил пакет с бутылками на пол перед лифтом.
- Я сейчас только почту проверю, - сказала девушка и побежала к расположенным под окном рядам почтовых ящиков.

Сергей ждал, чувствуя, как под шум спускающегося лифта в душе его вскипает взрывоопасная смесь злости и отчаяния: ну почему, почему все так неправильно?! Тоня с газетой и пачкой рекламного хлама в руках быстро спускалась по ступенькам. Вдруг нога ее подвернулась, и, тихо вскрикнув, она стала падать. Сергей рванулся навстречу, подхватил, не дал упасть, прижал к груди… Серые испуганные глаза оказались совсем рядом, нежные губы чуть приоткрылись. И он не выдержал, сорвался, припал губами к этим губам, как к роднику с живой водой, стал покрывать быстрыми, отчаянными поцелуями бледное с мороза лицо, торопливо шепча:
- Тоня, Тонечка, ангел мой, брось ты своего Аркашу, не мучайся, уходи от него! Он же тебя не любит!
- Пусти!! – справившись с первым испугом, Тоня оттолкнула Ермакова. – с ума сошел? Я его люблю. Он мой муж!
Лифт лязгнул, открывая двери. Но девушка повернулась спиной к Сергею и побежала вверх по лестнице. Выпавшие из рук рекламные флаеры, как оборванные крылья бабочек рассыпались по ступеням. А Сергей прислонился спиной к холодной стене и медленно сполз на ступеньку, почувствовав внезапную слабость в ногах. Прикрыл глаза, уронил лицо в ладони. От яростного толчка маленьких девичьих рук сердце его остановилось и ухнуло в гулкую бездонную пустоту. И показалось, что вместе с ним в пустоту летит вся его жизнь.


Задыхаясь от бега и бешенного сердцебиения, Тоня бросилась к двери квартиры. Ключ прыгал в дрожащей руке и никак не хотел попадать в замочную скважину. Наконец ввалившись в коридор, она быстро захлопнула дверь и прижалась к ней спиной. Ей казалось, что она чувствует даже через зимнюю одежду жаркое прикосновение рук этого наглеца к своему телу. Лицо горело от поцелуев. Внутри все дрожало и трепетало от испуга и возмущения: как он мог?! Подлец, мерзавец! А еще другом Аркадию прикидывается! Она провела кончиками пальцев по губам и обессиленно закрыла глаза. Что теперь делать? Рассказать все Аркаше и пусть спустит его с лестницы? С мстительным удовольствием она представила, как длинный и худосочный Аркаша пытается спустить с лестницы крепкого, мускулистого Ермакова… Нет, Аркаша на такое не способен. Но зато он способен отказать от дома этому нахалу!

Постепенно дыхание успокоилось, сердцебиение выровнялось. И Тоня поняла, что не сможет, просто не сможет рассказать мужу о случившемся. Ей было стыдно!
Она вздрогнула всем телом от резкого звука дверного звонка и повернулась лицом к двери, прижалась к ней, упираясь ладонями в обитую деревом поверхность, словно грудью пыталась закрыть, защитить хрупкий мир своего семейного счастья. Там, за дверью ей чудился широкоплечий, чудовищно сильный, с руками деревенского кузнеца человек. И сердце снова пустилось в галоп. Нет, она ему не откроет, ни за что не откроет. Она больше никогда в жизни не сможет взглянуть в его глаза! А что будет, если он станет ломиться в дверь? Что она скажет Аркаше?
Но в дверь никто ломиться не стал. Тоня так и стояла, прижавшись всем телом к двери, мысленно считая утекающие в прошлое минуты. Лишь спустя минут пять она решилась и приоткрыла дверь, выглянув с опаской в узкую щель: на лестничной площадке никого не было. Она опустила взгляд и увидела стоящий на полу белый пакет из супермаркета.

                ***
После этого случая Ермаков надолго пропал. Измучившись невозможностью поделиться с мужем, Тоня в конце концов рассказала все лучшей подруге Кате, с которой работала в одной школе.
Прозвенел звонок на большую перемену. Две молодые учительницы, осторожно двигаясь в бурлящем потоке детворы, вошли в столовую и заняли места за учительским столом. Гвалт стоял такой, что приходилось напрягать голосовые связки, чтобы быть услышанным собеседником. Но тут раздался медвежий рык учителя физкультуры Геннадия Борисовича, и все притихли. Тоня вздохнула с облегчением, расставила тарелки на столе и рассказала так потрясшую ее историю. Катя, добродушная пухленькая блондинка с веселыми веснушками на курносом носике, всплеснула руками и уставилась на Тоню с восторженной завистью.

- Как здорово, Тонька!
- Чего ж тут здорового? – удивилась Тоня, не встретив ожидаемого праведного гнева.
- Два молодых мужика борются за твою руку и сердце. Прямо как в романе!
- Глупая ты, Катя! Во-первых, никто за меня не борется. Я давно сделала свой выбор и не жалею о нем. А, во-вторых, так себя вести, как этот Ермаков, просто неприлично! Я ведь замужняя женщина!
Катя с удовольствием отправила в рот кусочек котлеты и, размахивая в воздухе вилкой, как дирижерской палочкой, спросила:
- А ты думаешь, что если принадлежишь одному мужчине, то другие уже не имеют права даже смотреть в твою сторону? Наивная! Мы же не в Саудовской Аравии живем, паранджу на нас никто не одевает. А то, что ты замужем, только разжигает страсть. Запретный плод, как известно, всегда сладок.

- Да ну тебя, Катя! – недовольно махнула рукой Тоня. – Не нужно мне никаких страстей. Я за Аркашу переживаю: вдруг узнает? Расстроится. Заревнует.
- Ну и что? – фыркнула насмешливо Катерина. – Это даже хорошо, что заревнует. Я бы на твоем месте пококетничала с этим Ермаковым. Аркаше твоему поревновать полезно. Может более внимательно к тебе относиться будет. А то впряг тебя в семейный воз, а сам - то на праздник, то на вечеринку.
Тоня расстроилась, аппетит пропал: не понимала ее и самая близкая подруга. Не так она была воспитана, чтобы специально вызывать ревность в муже. Не для этого она замуж выходила.
- Кокетничать с Ермаковым? Ни за что! Я его терпеть не могу и, честно говоря, боюсь. Кроме того, по отношению к Аркаше это подло и даже жестоко. У него слишком тонкая душевная организация.
- Ох, такая уж и тонкая! – продолжала насмешничать недолюбливающая Аркадия Катя. – Не хрустальный, не рассыплется!

Не встретив моральной поддержки от подруги, таясь от мужа, Антонина долго еще внутренне вздрагивала и напрягалась от каждого телефонного звонка. Боялась, что позвонит Ермаков и напросится снова в гости. Как тогда себя вести?
Но Ермаков не звонил и не приезжал. Прошел год, потом второй. Неприятная история подзабылась, подернулась туманной дымкой, стирающий самые острые эмоции. Сердце успокоилось. Тем более, что других переживаний хватало.

http://proza.ru/2021/06/02/964