Тимуровцы

Часть 1

Закончив первый курс политехнического института, в 1980 году, я попросилась в стройотряд.
Направили наш девичий отряд «Юность» в небольшой посёлк городского типа штукатурить строительный обьект.
На вокзале автобус со студентами встречала Надежда Васильевна,(красивая сороколетняя дама — директор местной школы), заодно и мужа с сыном Борькой провожала, как мы поняли из разговора, к дедушке с бабушкой на море, в Крым.

— Ну, вот, располагайтесь, - пригласила нас в класс Надежда Васильевна. Только поаккуратней: мебель не ломать, краны не сворачивать, окна не бить, а то мигом выселю! — шутливо добавила директриса и оставила размещаться - парты выносить, и раскладушки на их место в классах расстанавливать.

На следующий день начался трудовой десант: с восьми утра до восьми вечера - штукатурку набрасывать. После работы — ужин, душ, болтовня о том о сём, и — крепкий сон без сновидений. Уставали очень: попробуй потягай весь день вёдро с раствором, мастерком помаши, полутёром поводи и тёркой потри по сырой штукатурке.

Одна радость: в воскресенье - выходной. До обеда — баня, стирка... После обеда: «Делай, что хочешь!»

Мы с девчонками, если не было дождя, убегали на речку купаться.

Работали, старались, и вот уже почти два месяца прошли, две недели осталось отмучиться.

В тот день, в предпоследнюю субботу августа, после ужина, командир отряда Вера надежды наши на отдых без церемоний разрушила:

«Звонили из штаба: в воскресенье мероприятие — посещение и посИльная помощь участникам войны. По два бойца на один дом "под звёздочкой". Все распределены.»

Мастер Лида зачитала номера домов, в которые нужно было пойти и помочь.
Мне и Машке достался дом №5, где проживал ветеран ВОВ Петров Петр Петрович. Попал он на войну пятнадцатилетним подростком в 1945 году.

«Заплыв накрылся «медным тазом»» — проныла я подруге. «Зачем выходной задействовать? Можно в середине недели время найти. А штабисты и сами бы могли приехать и помочь людям. А то сидят в кабинетах, идеи изобретают..»

— Не скули, — оборвала меня Машка. (она уже была в прошлом году в стройотряде и всё знала.) Это всё формальности, для отчёта. Придём, спросим, «Чем вам помочь, дорогие товарищи ветераны?» Они, как обычно, отмахиваются, — «Не надо ничего, не до вас..». Распишутся в ведомостях, что мы им дров нарубили, или воды из колодца принесли, вот и всё мероприятие.

Слова Машкины на меня благотворно подействовали, но, всё равно, чувствую, при слове «тимуровцы» в сердце какая-то тяжесть, несогласие какое-то мается...
Весь ужин вспоминала: чем мне это «тимуровское движение» не по-душе? Может, это когда я мамины журналы «Болгарская женщина» в мукулатуру сдала во-втором классе? Как она меня ругала!!! «Я эти журнала на базаре у спекулянтов купила, переплачивала, а ты, хулиганка, что натворила?»
Или, когда мы с ребятами, собирая металлолом в десятом классе, старую пекарню разгромили, металлические детали вытащили? А потом милиция в школу пожаловала наши инициативы пресекать?
Нет, что-то ещё было волнующее и неприятное...

Часть 2

Уже, лежа в кровати, вспомнила:

В шесть лет, перед школой, отдали меня родители на всё лето к бабушке. Бабушка моя, 1903 года рождения, проживала со своей дочерью Татьяной вдвоём. Таня три раза замуж выходила, но дети у неё почему-то не рождались и браки распадались.

Тётка Татьяна унынию от несчастья не предавалась, а любила всех детей подряд и чужих и племянников, а меня больше всех баловала.

В середине лета — жара несусветная. Бабушка сидела на кухне за столом, а тётя Таня дремала в комнате на диване. Я рядом, на полу с кошкой занималась...
В доме было тихо, сонно и скучно.

В дверь постучали.

— Кто это? — удивилась бабушка. Кто по такой жаре блондает?

Потащилась открывать. Обернулась быстро, следом за ней трое ребят, лет, примерно, по одиннадцать.

— Таньк! — позвала старушка. — Глянь, помощники пожаловали. Тимуровцы.

Из комнаты зевая, вышла тётя Таня:
— О-о-ой, какие гости! — засуетилась сразу.
— Мы не в гости. Мы с заданием, чтобы помочь. Умеем дрова рубить, — похвалился мальчик.
— Не-е-е, топор не дам, — сразу пресекла порыв бабушка.
— Водички принести?
— Не, не, не… — замотала головой Татьяна. Там налили около колодца, ещё подскользнётесь-навернётесь.
— Тогда, можем сорняков нарвать, — неуверенно предложила третья девочка.
— Ещё чаво, — проворчала бабушка. Помидоры потопчете.

Дети стояли растерянные и огорчённые.

— Тогда про войну расскажите. Нам нужно заметку в стенгазету написать.
— О, это можно! — согласилась бабушка и повернулась к дочери.

«Таньк! Залезь в подпОл*, молочка холодненького принеси, а я покуда пряник поломаю!»

Тётя Таня вышла из комнаты, а бабушка вытащила из буфета коробку. Из коробки достала пряник и порезала на куски и на тарелках разложила: «Ешьте».

Пока помощники пряники жевали, да молоком запивали, бабушка начала рассказ:

«Когда война началась, мне 38 исполнилось. Пять детей по избе бегают, один — семь месяцев, в люлечке качается. Хорошенький такой, Лёвушка. Все его все любили.
Мужа моего, в первый же год на фронт взяли, и похоронка пришла сразу же.
Мы, женщины, в колхозе работали — производили бойцам на фронт продукцию. Уходили на заре, вертались* как стемнеет. Дети одни оставались на целый день.
Серега с Пашкой, по 16 лет — за мужиков, хозяйство на них. Татьяне 14 годов — братьям помощница. Любочке 12 — в избе хозяйничала, с младшим нянчилась: со Славкой двухлетним и Лёвкой грудным..

Иду я с работы: глядь, а дверь-то чуть-чуть приоткрытая, сквозняк, тоесть, по дому гуляет. А Любочка Лёвушку из люльки вытащила, распаренного после сна, и тютюшкает* на коленочках, а о том, что ледяной ветерок уже пронизал его наскрозь*, не чует — неразумная.

В полночь Лёва проснулся, и всю ночь надрывался. Я за фельдшером Танюху послала, а она, пока дошла — тоже простудилась и болела потом долго. Поэтому, нет у ней детей. Когда докторша пришла, а уж Левушка - «готов».

— Мать! — закричала тётя Таня. — Куда тебя понесло? — и ударила себя по коленям. — Они ж дети!!! Что ты несёшь?
— А что я им ещё скажу? Небыло в войну ничего интересного! — жёстко ответила бабушка.

Я, слушая разговор, мало что соображала… Но, поняв, что бабушка и тётя ругаются, и увидев «круглые» глаза «тимуровцев», испугалась и заорала, что есть мочи. Тётка и бабка кинулись ко мне, а помощники на улицу выбрались…

«Да!» — сказала я себе, — именно этот день и осел на дно моей памяти тяжёлым осадком.»

Часть 3

Дом №5 с красной звёздочкой на фронтоне мы с Машкой нашли быстро.
Из окон деревянного домика гремела «Машина времени».

«Вот - новый поворот,
И мотор ревет…»

— Маш, — заволновалась я, — там, похоже, гулянка. Я не пойду!
— А подпись где брать? Верке что скажем?

Мы толкнули калитку. Поднялись по порожкам. Постучались.

Дверь приоткрылась и высунулся худощавый мужчина, раскрасневшийся, с весёлыми глазами.

— Ой, девчонки?! Вы откуда?!
— Мы — не девчонки! Мы «тимуровцы»! — сразу прояснила Машка. — Говорите прямо, какая помощь вам нужна?

Ветеран пропустил нас в прихожую. Было видно, что он не совсем понимает, что происходит.

Я протянула бумагу:
— Вот, распишитесь, пожалуйста, что мы вам сорняки в огороде изничтожили.
— Какие сорняки в конце августа?
— Тогда подтвердите, что воды натаскали!
— У меня водопровод!
— Скажите сами, чем помочь…

До хозяина, наконец-то, стало доходить… Он опять тревожно посмотрел в комнату, из которой уже доносилась новая песня:

«Огней так много золотых
На улицах Саратова..»

потом обернулся к нам:

— Тимуровцы! Приходите в следущее воскресенье, а то у меня юбилей сегодня! Пятьдесят лет праздную!

«Ну уж нет!» - подумала я. «Не отдам последний выходной!»

— Пётр Петрович, распишитесь пожалуйста где галочка, и мы не будем вам надоедать!
— Давайте бумажки! — оглянулся Петров вокруг, ища, где бы примоститься. Пойдём к трюмо.
Я подошла к тумбе, чтобы положить ведомость, и, вдруг, в отражении бокового зеркала увидела всю комнату: накрытый стол: початую бутылку вина, нарезки из колбасы и сыра, салаты и, главное — гостью, румяную в ярком цветастом платье. Дама сидела за столом и смотрела прямо на меня…

Я оторопела!

«И, что такого?» — скажете вы. «Собрались взрослые люди — отдыхают, День Рождения празднуют…»
Так оно так, ничего запретного. Но, дело в том, что единственной гостьей нашего уважаемого ветерана явилась Надежда Васильевна.

Мы с Машей переглянулись, потом посмотрели на Петрова.
Он стоял, красный и злой как индюк, и казалось, сейчас сорвётся и заклюёт!

— Пишите, что вы там напомогали и уходите! — проговорил еле слышно.
— Так, значит... — начала я, — нарубили дров.
— Ладно! — согласился хозяин и ещё раз посмотрел в отражение в зеркале.
— Выкопали картошку!
— Всё?
— Нет! — тут на меня азарт нашёл и я выдала, — баню срубили. Во-о-он я вижу у вас новенькое сооружение за домом красуется!

Пётр Петрович наклонился к тумбочке и расписался под всеми моими фантазиями.

В это же самоё время из комнаты вышла Надежда Васильевна. В одной руке она держала хрустальную вазочку с ирисками «Тузик», в другой открытую коробку "Птичьего молока".

Глядя мне в глаза Надежда Васильевна сказала:

— Угощайтесь, девочки.

Мне как-то не по себе стало, прямо затошнило. И жалко тоже стало директрису: она, как-будто Жанна Дарк, а мы, как — инквизиция…

— Спасибо, у вас такое платье красивое, — промямлила я.

Зачепнула горсть ирисок из розетки и опустила в карман. Хотела ещё "птичкою" разжиться, но Машка дёрнула, "Пошли!"

— Ты, смотри, никому ничего не рассказывай! — предупредила меня она, когда вышли на улицу.
— Знаю без тебя.

В «отряд» мы вернулись раньше всех. Верка с Лидкой сидели в «командирской»— наряды закрывали.

— О-о-о, как вы оперативно. Подписи принесли?
— Принесли.
— Ничего себе, и баню построили? Петров одобрил?
— Одобрил!
— Так, бойцы! Вы меня «за дуру» не держите… Колитесь, что произошло!

Утаивать смысла не было, и мы всё рассказали.

— Короче, так! — нахмурилась Вера. Если завтра Надежда выгонит нас из школы, то вы, затейницы, будете искать новое место для дислокации отряда. И оплачивать проживание тоже будем из вашей зарплаты! Понятно?!

— Понятно.
— Можете отдыхать! Аферистки!

Мы потащились к себе. На речку не пошли — какой теперь заплыв?

Через час подтянулись остальные бойцы. Работой ветераны никого не обеспечили, а сажали каждого за стол чаю попить. Про войну рассказывали, потом домой отпускали. С собой яблок надавали, пирожков домашних..
Мы с Машкой в «общий котёл» «Тузика» высыпали.

И опять я не спала: перед глазами то Надежда Васильевна, то Пётр Петрович, то Верка крутились. И всё я не могла понять, в чём виноватая, за что мошенницей назвали - никто ж не пострадал?

То обида на сердце давила, а то жалость трогала: веселье-то мы Надежде с Петром испортили. То страх накатывал — вдруг директриса из школы выставит, а тут работать осталось две недели. «Куда идти?» — думала я, ворочаясь, события дня просматривая. Вспомнила про ириску. Сьела и заснула.

Часть 4
Завтракали молча.

— Девчонки! Надежда идёт! — вскочила из-за стола мастерица Лида и стала подглядывать в окно, спрятавшись за шторой.

Отложив ложки, мы сидели и ждали расплаты. Но, директриса быстро прошла мимо школы, в направлении здания под грозной вывеской «Районный суд.»

Через две недели, как раз конец августа, отряд «Юность» успешно сдал обьект и уехал домой - дальше знаний набираться.

За два месяца тяжёлого труда мы заработали по двести рублей. Как раз мне хватило, чтобы поехать в Москву на «беговую» и купить у фарсовщиков отличные фирменные джинсы.

Первого сентября мы с Марией, счастливые, в новеньких джинсах, вышли из аудитории и наткнулись на Веру с Лидой. Командирша и мастерица смотрели исподлобья:

— Здравствуйте, труженицы! В штаб сейчас пойдём, по поводу бани, которую вы ветерану «отгрохали».

Поднялись на третий этаж. Вера постучала:
— Можно?
— Заходите!
Мы расселись за столом.

Полистав свои записки, командир штаба обьявил:

— Ну что, бойцы отряда «Юность»... По итогам конкурса «Помоги ветерану» вы заняли первое место. Мы созвонились с Петром Петровичем Петровым, он подтвердил, что баню возвели, и по хозяйству помогали. Решением комитета командир Вера Шустренькая награждается поездкой в Болгарию на одну неделю. Мастер Лида Быстренькая — премией в размере стипендии. Бойцы Ольга и Мария почётными грамотами. Молодцы девчонки! Так держать!

— Рады стараться! — ответили мы и вышли из кабинета.

— Ладно, Оль, не обижайтесь, я вам подарки из Болгарии привезу, — разулыбавшись пообещала Вера.
— Спасибо, — прогундосила я, а про себя подумала, «Быстрей бы история эта закончилась, вот была бы мне награда.»

Но история продолжалась.

Часть 5

Через пять лет, (я уже институт закончила, вышла замуж) приходит мне повестка в суд.

— Ты что, преступление совершила? — оживился муж.
— Да нет. Грехов за мной не числиться...

Прихожу в заведение, а там следствие идёт: свидетелей опрашивают. Оказывается, бухгалтера организации, в которой мы обьект штукатурили, на наш отряд большую сумму денег списали. Ну, как будто мы не по 200 рублей «на нос огребли», а по две тысячи на сестру. Командиршу нашу Веру и мастерицу Лиду к обвиняемым причислили.

В зале, где действие происходило я и Машку разглядела, и остальных наших.


Мы с Марией обрадовались: обнялись, новости выспрашиваем.
— Тань, а ты помнишь, как ветерану баню строили?
— Конечно. Кстати, как он там?
— Они с Надеждой Васильевной поженились.
— Да ты что?
— Ага. Она после нашего визита, прям в понедельник, в районный суд понеслась заявление на развод подавать. Имущество с бывшем мужем делить не стала, а уступила полностью. Иван Иваныч дом продал и в Крым на Родину уехал.
Надежда Васильевна с Петром Петровичем через два месяца расписались. Теперь сын у них подрастает — Ярославом назвали. Я проездом в городе этом была. Мимо дома проходила и Ярослава Петровича видела. Даже поговорить успела.

Очень он любит маму свою — директора школы, и отца — ветерана ВОВ, и взрослого брата Борьку (в армии сейчас), а пуще всего гордиться красной звездой на фронтоне — каждый год обновляет с усердием.

Я на рассказ порадовалась очень-очень, и на душе спокойно сделалось, а то какая-то тяжесть была после историей этой, с нашим тимуровским вторжением.