Остров смерти и доблести ч. 8

Численность союзных войск на Лемносе доходила до ста тыс., и, конечно, греки тогда немало заработали на торговле. Англо-французы при Галлиполийской битве потерпели неудачу и потеряли более 10 тыс. чел. 2 тыс. из них были похоронены на антантовских кладбищах у г. Мудроса и с. Портиану. 30 октября 1918 г. в Мудросе представители Османской империи подписали акт, признающий её поражение в мировой войне. Мирная жизнь на Лемносе, присоединённом к Греции, стала налаживаться лишь с 1919 г., когда над островом взвился бело-голубой флаг. Поэтому, когда в 1920 г. на острове появились тысячи наших интернированных граждан. Греческая власть была ещё недостаточно организованной, и многими делами заправляли английские и французские военные. Следы мировой войны на лемносских берегах были видны повсюду: банки из-под консервов и бензина, разнообразный металлический хлам и даже аэропланные бомбы. Местные жители занимались земледелием или морскими промыслами. Лошадей на острове почти не было, их заменяли волы или ослы. Из-за гористой местности и каменистой почвы хлеб родился плохо, маслина и виноград ещё хуже. Понемногу улучшаться жизнь бедного населения стала с приходом пришельцев. Едва ушли с острова французские и английские войска, как добрый Боженька послал им «гостей английского короля» - русских беженцев деникинской эвакуации. На смену этим прибыли незваные гости французского президента - казаки. Оборотливые аборигены поживились от русских изгнанников ещё более, чем от союзнических солдат.

Почти всё американское добро, розданное русским, пошло за бесценок грекам, которые перепродавали его с большой лихвой на соседние острова. Неважного качества коньяк и не менее противное местное вино в свою очередь давали немалую прибыль. Привыкнув обирать братьев по вере, лемносцы не постеснялись по инерции грабить таким же способом и своих братьев по крови, малоазиатских греков, которые спасаясь от армии грозного Мустафы Кемал-паши, в июле 1921 г. сменили русских изгнанников. Международное положение острова в том году было самое нелепое. Он составлял часть владений государства эллинов и в то же время находился в аренде у англичан. Но и французы, опять появившиеся на острове в связи с пребыванием Русской армии, чувствовали себя здесь хозяевами. Высадка русских на Лемнос началась с двадцатых чисел ноября 1920 г. и завершилась к концу декабря. В пустынном и безводном районе полуострова Калоераки, на низменном западном берегу самого большого и глубокого из всех, какие вдаются в остров, Мудроского залива, был разбит огромный палаточный лагерь кубанцев. Он вытянулся в линию полковых участков по полукружью полуострова. Впереди каждого полка были разбиты полковые линейки, вдоль них проходили шоссейная дорога и узкоколейка. Справа самым крайним был расположен Черкесский дивизион. За ним - 1-й кубанский артдивизион и 3-й кубанский полк. Левее, у моря, на выступе полуострова - штаб 1-й кубанской дивизии и лагеря 1-го и 2-го кубанских полков. У пристани разместились склады интендантов, а за ними сводно-гвардейский дивизион.

Между двумя пристанями, 3-й и 4-й технические полки и 2-й кубанский артдивизион. Вместе, одним лагерем, расположились 4-й, 5-й и 6-й кубанские стрелковые полки, гвардейский дивизион и штаб 2-й кубанской дивизии. За бугром, ближе к сел. Порто-Яно, раскинулись палатки Алексеевского военного училища, госпитали и службы кубанского корпуса. 16 500 воинских чинов казачьего корпуса возглавлял ген.-л-нт М.А. Фостиков (1886 – 1966 гг.), начальник штаба был полковник Павел Устименко. Часть полковых знамен Кубанского корпуса впоследствии пополнила регалии ККВ, перевезённые в Белград в 1920 г. Кроме того, на Лемнос прибыли ещё более 1,5 тыс. чел. Председатель Кубанской Рады (правительства) Д.Е. Скобцов в декабре 1921 г. в интервью эмигрантской газете назвал следующие данные: военнослужащие корпуса - 15 тыс., дивизион «первопроходников» - 300 чел., генералы и офицеры резерва, и гражданские лица около - 1200, члены кубанского правительства, сотрудники аппарата и их семьи - более 470 чел. Вся территория, занимаемая кубанцами, была оцеплена сенегальцами и марокканцами из состава французских войск. Комендант острова, высокий пожилой ген. Бруссо немного владел русским языком, так как в царское время состоял в Петрограде при французском военном атташе. Он проводил жёсткую линию, направленную на уничтожение всякого напоминания о том, что Франция является союзником по отношению к русской армии и всячески добивался от казачьего командования признания о фактическом интернировании. Ген. Врангель всё ещё называл себя и своих верноподданных солью земли русской.

16 (по др. источникам 17) декабря 1920 г. на французском броненосце «Прованс», он вместе с супругой прибыл на Лемнос и уже на следующий день посетил кубанский и донской лагеря. Казачьи полки для встречи генерала выстроились на своих передних линейках, и громкое «Ура» сопровождало высокую, быстро и решительно шагающую фигуру Врангеля в черной черкеске. Главком Русской Армией здоровался с казаками и произносил речи примерно одинакового содержания, как в кубанском, так и в донском лагерях. К выстроившимся донским частям - два сводных полка - 2945 чел. (известно, что барон несколько пренебрежительно относился к донцам) и одному полку из терцев и астраханцев - 655 чел. - ген. Врангель обратился так: «Орлы! Донцы! В первый раз я вижу вас на чужой стороне, с тех пор как Богу было угодно, мы временно оставили родную землю. Каждый из нас сделал всё, что мог сделать честный солдат! Но сила солому ломит, и напрасно ждали мы помощи от тех, за чьё счастье боролись. Дружественная нам Франция, хотя и не успела помочь в борьбе, оказала нам гостеприимство. Она приняла на себя заботу более чем о ста тысячах эвакуированных русских людей. Что будет дальше, знает один Бог, но я твёрдо уверен, что Россия воскреснет и мы вновь послужим нашей Родине. Я сам ничем не могу помочь вам. Я такой же изгнанник, как и вы, и могу только за Вас ходатайствовать перед французами. Но вы должны дать мне право на это. Дайте мне возможность говорить от имени честного русского солдата, потерявшего всё, кроме чести».

Донцы искали в речи своего вождя ответы на мучившие их вопросы, и не находили их. Один из офицеров Атаманского военного училища спросил, будет ли признана союзниками Русская армия. Врангель ответил, что воинская организация сохраняется, но будет ли это воинская сила, и когда, и где она будет применена, пока неясно. Барон также говорил о записи в иностранный легион, считая это положительным моментом. Дескать, неизбежно великие державы столкнутся с большевизмом, а в походы на земли иностранных государств, как раз и посылают этот легион. Позже, всех врангелевцев, вступивших во французский легион, успешно использовали на северной окраине Сахары - в Алжире и других местах. После 5 лет службы контракт мог быть продлён с пособием в 200 франков в год для солдат и 300 для унтер-офицера. После приезда ген. Врангеля настроение казаков слегка улучшилось, но ненадолго. Главнокомандующий же по случаю осмотра лагерей в своём приказе указал: «Во всех частях ежедневно вести строевые занятия по выправке, пешему строю, стрелковому учению и рубке, сборке и разборке винтовки и пулемёта, знанию уставов полевого, гарнизонного, внутренней службы и дисциплинарного. Проводить регулярные занятия по словесности и решение господами офицерами тактических задач на местности». Получалось, что за несколько дней возникла куча противоречий, разъяснение которых и входило в обязанности командиров. «Перестанем заниматься - с тоски пропадём. Волком завоешь!..» «Переругаемся, перегрызёмся, облик человеческий потеряем...

Занятия нужны для нашего душевного спокойствия», так в разных концах донского лагеря говорили наиболее спокойные и рассудительные казаки. Из 20 тыс. кубанских казаков, оказавшихся в эвакуации в ноябре 1920 г. на о. Лемнос собралось около 18 тыс. На власть среди кубанцев претендовала группа из 17 политических деятелей во главе с бывшим председателем Кубанского правительства Л.Л Бычом. Дело усугублялось ещё и тем, что в эвакуацию также попали: исполняющий должность Кубанского войскового атамана Василий Иванис и сложивший с себя атаманские обязанности ген. Букретов. Вся эта политическая кубанская верхушка обосновалась в Константинополе, а казачья масса, которой они рвались руководить - на греческом Лемносе. Вначале января 1921 г. в огромном кубанском лагере состоялись выборы. Сначала избрали недостающих членов Кубанской краевой Рады, затем уже она, при поддержке представителей кубанских частей, избрала на должность Кубанского атамана ген. Науменко, который, по настоянию делегации Рады и атаманов Дона и Терека 11 января 1921 г. приступил к исполнению своих новых обязанностей. 17 членов Кубанской краевой Рады оказались не у дел, были очень огорчены и поэтому не признали нового атамана. Они стали постоянно «мутить» воду среди казаков, указывали на то, что на выборах не спросили мнение у тех, кто остался на Кубани и т. п. Новый кубанский атаман В.Г. Науменко, боевой офицер, проявивший себя ещё в Российской Императорской армии сразу повёл себя решительно и активно как военный администратор, но по-прежнему осторожничал как политик.

Продолжение следует в части  9                http://proza.ru/2019/10/25/463