20. Ксенофилиус Лавгуд

Гарри не ожидал, что за ночь гнев Гермионы угаснет, так что на следующее утро ничуть не удивился, что она лишь бросает на Рона сердитые взгляды и демонстративно молчит. Рон в ответ в её присутствии держался мрачно, демонстрируя, что его до сих пор грызёт совесть. Когда же все трое собирались вместе, Гарри чувствовал себя единственным нескорбящим на похоронах, на которые попал случайно. Однако, когда Рон оставался наедине с Гарри (выходя за водой или роясь в земле в поисках грибов), он становился до бесстыдства радостным.
- Кто-то нам помог, - твердил он, - кто-то послал лань, кто-то на нашей стороне, один хоркрукс долой, дружище!
Подстёгнутые уничтожением медальона, они принялись обсуждать возможное местонахождение остальных хоркруксов, и хотя они и раньше обсуждали это весьма часто, Гарри испытывал оптимизм, уверенный, что первая удача потянет за собой новые; внезапное везение, появление таинственной лани, обнаружение меча Гриффиндора, а сверх того – возвращение Рона наполнили Гарри такой радостью, что ему было очень сложно сохранять серьёзную мину.
Ближе к вечеру они с Роном опять сбежали от мрачной Гермионы и под предлогом обыска голых кустарников в надежде найти несуществующую ежевику они продолжили бесконечный обмен новостями. Гарри наконец удалось рассказать Рону об их с Гермионой передвижениях, включая события в Годриковой Низине; Рон теперь рассказывал Гарри всё, о чём узнал в волшебном сообществе за несколько недель отсутствия.
- …a как вы узнали про Табу? – спросил он Гарри после объяснения множества отчаянных попыток маглорождённых ускользнуть от Министерства.
- Про что?
- Вы с Гермионой перестали произносить Ты-Знаешь-Чьё имя!
- Да ладно, это у нас просто дурная привычка, - сказал Гарри. – Но я без проблем могу назвать его В…
- НЕТ! – заорал Рон, отчего Гарри врезался в кустарник, а Гермиона (уткнувшаяся в книгу у входа в палатку) хмуро взглянула на них. – Извини, - сказал Рон, вытаскивая Гарри из зарослей, - но понимаешь, Гарри, имя заклято, так они и вычисляют людей! Произнесение его имени разрушает защитные чары, это что-то вроде магического нарушения… так-то нас и нашли на улице Тоттенхэм-Курт!
- Потому что мы произнесли его имя?
- Точно! Надо отдать им должное, смысл тут есть. Произносить его могли лишь те, кто в силах всерьёз противостоять ему, такие как Дамблдор. Теперь на него наложено Taбу, любого, кто его произнесёт, можно выследить... и легко и быстро найти членов Ордена! Кингсли чуть не сцапали…
- Шутишь?
- Да, Билл сказал, что на него напала целая куча Поглотителей Смерти, но он прорвался. Он теперь в бегах, совсем как мы. – Рон задумчиво почесал подбородок кончиком палочки. – Как по-твоему, может, это Кингсли лань прислал?
- Его патронус – рысь, помнишь, мы на свадьбе видели?
- Ой, да…
Они пошли вдоль зарослей, подальше от палатки и Гермионы.
- Гарри… как по-твоему, может, это Дамблдор?
- Что Дамблдор?
Рон немного смутился, но тихо пояснил:
- Дамблдор… лань? То есть, - добавил Рон, искоса глядя на Гарри, - ведь он же был последним, кто хранил настоящий меч?
Гарри не рассмеялся над Роном, потому что слишком хорошо понял, сколько тоски кроется в этом вопросе. Мысль о том, что Дамблдору удалось вернуться к ним, что он присматривает за ними, невыразимо успокаивала. Он покачал головой.
- Дамблдор мёртв, - ответил он. – Я видел это, я видел тело. Его больше нет. Да и патронус у него был не лань, а феникс.
- Но могут же патронусы меняться? – напомнил Рон. – Он же менялся у Тонкс?
- Да, но будь Дамблдор жив, почему тогда он не показался нам? Почему он просто не отдал нам меч?
- Следи за мной, - сказал Рон. – Может, он по той же причине не отдал тебе меч, пока был жив? Может, он по той же причине передал тебе старый снитч, а Гермионе – книжку с детскими сказками?
- По какой же? – спросил Гарри, отчаянно обернувшись к Рону в ожидании ответа.
- Не знаю, - ответил Рон. – Иногда, когда я был малость не в себе, я думал, что он над нами насмеялся или… или хотел затруднить нам задачу. Но больше я так не думаю. Он ведь знал, что делает, завещая мне делюминатор? Он… ну... — уши Рона покраснели, и он вдруг заинтересовался пучком травы у себя под ногами и принялся ковырять его носком. - Должно быть, он знал, что я сбегу от вас.
- Нет, - поправил его Гарри. – Должно быть, он знал, что ты всегда захочешь вернуться.
Рон обрадовался этим словам, но всё же был смущён. Отчасти желая сменить тему, Гарри спросил:
- Кстати о Дамблдоре – слышал, что о нём Скитер понаписала?
- А как же! - тут же отозвался Рон. - Об этом постоянно говорят. Само собой, будь сейчас всё иначе, невелика была бы сенсация – Даблдор с Гриндевальдом дружил, но теперь это повод посмеяться для тех, кому Дамблдор не нравился и этакий плевок в лицо тем, кто считал его замечательным. Но я считаю, что невелика беда. Он же был очень молодым, когда они…
- Нашего возраста, - напомнил Гарри, как он заявил недавно и Гермионе, и что-то в выражении его лица предостерегло Рона от продолжения разговора на эту тему.
В зарослях на замёрзшей паутине сидел крупный паук. Гарри нацелился на него палочкой, которую накануне передал ему Рон и которую Гермиона потом любезно согласилась проверить, придя к заключению, что палочка сделана из терновника.
- Энгоргио.
Паук чуть дёрнулся и покачнулся в паутине. Гарри попробовал снова. На этот раз паук стал чуть крупнее.
- Прекрати! - резко сказал Рон. - Ну извини, что я сказал, что Дамблдор молодой был!
Гарри совсем забыл, что Рон ненавидит пауков.
- Извини… Редуцио.
Паук не уменьшился. Гарри посмотрел на терновую палочку. Любое несложное заклинание, которое он до сих пор творил ею, было не таким мощным, как с палочкой с пером феникса. Новая была ему жутко непривычна, как будто к его руке пришили чужую кисть.
- Тебе просто потренироваться надо, - сказала Гермиона, неслышно подошедшая сзади и беспокойно наблюдающая за Гарри, пытающимся увеличить и уменьшить паука. – Всё дело в уверенности, Гарри.
Он знал, почему она хочет, чтобы так и было – она испытывала чувство вины за сломанную палочку. Он едва подавил готовое сорваться с губ предложение, что пусть тогда она возьмёт терновую палочку, а свою отдаст ему, если не видит разницы. Однако желая примирения между всеми, он согласился, но едва Рон робко улыбнулся Гермионе, она отошла и снова углубилась в книгу.
Когда стемнело, все трое вернулись в палатку, и Гарри первым пошёл на дежурство. Сидя у входа, он попытался заставить терновую палочку поднять в воздух камешки, лежавшие у его ног; однако всё у него выходило нескладнее и слабее, чем раньше. Гермиона лежала на койке и читала, Рон же, бросив на неё не один нервный взгляд, достал из рюкзака маленький деревянный радиоприёмник и принялся настраивать его.
- Есть одна программа, где рассказывают правдивые новости, - тихо сказал он Гарри. - Все остальные Ты-Знаешь-На-Чьей стороне и гнут линию Министерства, но эта… подожди, послушаешь - классно. Только они не каждый вечер могут вещать, им надо менять место, вдруг их преследовать начнут, а чтобы выйти на них, нужен пароль… Беда в том, что я последнюю передачу пропустил…
Он легонько забарабанил по приёмнику палочкой, бормоча под нос разные слова. Он исподтишка поглядывал на Гермиону, явно боясь новой вспышки гнева, но она не обращала внимания, словно его и в помине нет. Ещё минут десять Рон стучал палочкой и бормотал, Гермиона поглощала страницу за страницей, а Гарри упражнялся с терновой палочкой.
Наконец Гермиона слезла с койки. Рон тут же прекратил стучать.
- Если тебе мешает, я прекращу! – нервно сказал он Гермионе.
Гермиона не удостоила его ответом, зато подошла к Гарри.
- Нам надо поговорить, - сказала она.
Он посмотрел на зажатую у неё в руке книгу. Это были «Жизнь и ложь Альбуса Дамблдора».
- О чём? – осторожно спросил он. Ему в голову пришло, что там есть глава о нём; не очень-то хотелось ему узнать Ритину версию о его отношениях с Дамблдором. Однако Гермиона дала совершенно неожиданный ответ:
- Я хочу повидаться с Ксенофилиусом Лавгудом.
Он уставился на неё.
- В смысле?
- С Ксенофилиусом Лавгудом, отцом Луны. Я хочу поговорить с ним!
- Э-э… зачем?
Она глубоко вздохнула, как будто собирая волю в кулак, и ответила:
- Вот этот знак, как в «Сказках барда Бидла». Посмотри на него!
Она сунула «Жизнь и ложь Альбуса Дамблдора» Гарри под нос, и он неохотно взглянул на фотографию оригинала письма, которое Дамблдор написал Гриндевальду знакомым изящным и витиеватым почерком. Ему противно было видеть неопровержимое доказательство, что Дамблдор действительно написал эти слова, что это не выдумка Риты.
- Подпись, - объяснила Гермиона. – Взгляни на подпись, Гарри!
Он послушался. Вначале он не понял, о чём она, но присмотревшись поближе с помощью светящейся палочки, он заметил, что Дамблдор заменил букву A в имени Aльбус крошечным треугольным значком, написанным на «Сказках барда Бидла».
- Э-э… что вы?.. – робко начал Рон, но Гермиона взглядом заставила его замолчать и обернулась к Гарри.
- Вечно он там и сям возникает, - сказала она. – Я знаю, что Виктор назвал его знаком Гриндевальда, но он точно был на той старой могиле в Годриковой Низине, а даты на могильном камне очень давние, когда Гриндевальда ещё на свете не было! A теперь и это! Да, мы не можем спросить о его значении ни у Дамблдора, ни у Гриндевальда — я даже не знаю, жив ли ещё Гриндевальд — но можно спросить мистера Лавгуда. Этот символ был на нём на свадьбе. Я уверена, что это важно, Гарри!
Гарри ответил не сразу. Он посмотрел в её напряжённое и вдохновлённое лицо, потом в раздумье отвернулся в темноту. После долгого молчания он сказал:
- Не надо нам, Гермиона, ещё одной Годриковой Низины. Мы договорились отправиться туда и…
- Но он же постоянно появляется, Гарри! Дамблдор завещал мне «Сказки барда Бидла», откуда ты знаешь, что мы не должны разузнать об этом знаке?
- Ну вот опять! – Гарри почувствовал некоторое возмущение. – Мы всё пытаемся убедить себя, что Дамблдор оставил нам тайные знаки и подсказки…
- Делюминатор оказался весьма полезным, - вставил Рон. – Думаю, Гермиона права и нам надо повидать Лавгуда.
Гарри бросил на него мрачный взгляд. Он был совершенно уверен, что Рон поддержал Гермиону совсем не из желания узнать о значении треугольной руны.
- Всё будет не так, как в Годриковой Низине, - добавил Рон. - Лавгуд на твоей стороне, Гарри, «Спорщик» всегда за тебя, там всё время говорится, что тебе должны помогать!
- Я уверена, что это важно! – искренне сказала Гермиона.
- А вам не кажется, что будь это важно, Дамблдор сказал бы мне об этом до своей смерти?
- Mожет… может, ты сам должен выяснить это, - сказала Гермиона с видом утопающего, ухватившегося за соломинку.
- Да! - живо согласился Рон. - В этом что-то есть.
- Не в этом дело, - возразила Гермиона, - но я всё же считаю, что нам следует поговорить с мистером Лавгудом. Связывает ли как-то этот символ Дамблдора, Гриндевальда и Годрикову Низину? Гарри, я уверена, что мы должны узнать об этом!
- Думаю, надо проголосовать, - предложил Рон. – Кто за то, чтобы повидать Лавгуда…
Он взметнул руку в воздух раньше Гермионы. Она подняла свою, при этом её губы подозрительно дрогнули.
- Извини, Гарри, нас больше, - сказал Рон, хлопнув его по спине.
- Отлично, - полувесело-полусердито сказал Гарри. – Только после визита к Лавгуду давайте всё-таки попытаемся поискать другие хоркруксы! Кстати, где живут Лавгуды? Кто-нибудь из вас знает?
- Да недалеко от моего дома, - ответил Рон. – Я точно не знаю, где, но мама с папой всегда показывают на холмы, когда говорят о них. Нетрудно будет найти.
Едва Гермиона вернулась на свою койку, Гарри понизил голос.
- Ты согласился лишь бы вернуть её расположение.
- Где любовь или война, любая тактика годна, - весело сказал Рон, - а тут и то, и другое. Не вешай нос, сейчас рождественские каникулы, Луна будет дома!
На следующее утро они мигратировали на наветренный склон холма, откуда открывался прекрасный вид на деревню Оттери-Сент-Кэчпоул. С их высокого пункта наблюдения, в косых солнечных лучах, пробивающихся к земле сквозь просветы в облаках, деревня походила на группу игрушечных домиков. Минуту-другую они глядели в сторону «Норы», заслоняя глаза руками, но им были видны лишь высокие изгороди и деревья в саду, скрывающие покосившийся домик от глаз маглов.
- Странно как-то – быть рядом, но не зайти, - сказал Рон.
- Будто ты не повидался с ними недавно. Ты же был здесь на Рождество, - холодно возразила Гермиона.
- Я не был в «Норе»! – рассмеялся Рон. – По-твоему, я решил вернуться сюда и рассказать всем, как я сбежал от вас? Ну да, Фреду с Джорджем это страшно понравилось бы. A уж Джинни поняла бы меня как никто другой.
- Где же ты тогда был? – удивлённо спросила Гермиона.
- В новом жилище Билла и Флёр. В коттедже «Ракушка». Билл всегда был снисходителен ко мне. Он… он был не рад, услышав, что я натворил, но не поднимал больше эту тему. Он понял, что я раскаялся. Никто в семье и не знал, что я там был. Билл сказал маме, что они с Флёр не придут на Рождество, потому что хотят провести его наедине. Как-никак, первый праздник после их свадьбы. Вряд ли Флёр возражала. Сами же знаете, как она ненавидит Селестину Уорбек.
Рон отвернулся от «Норы».
- Давайте туда, - предложил он, переходя через вершину холма.
Они шли несколько часов, причём Гарри, по настоянию Гермионы, скрылся под мантией-невидимкой. Кучка низких холмов оказалась необитаемой, там стоял лишь небольшой дом, который казался пустым.
- Это, по-твоему, их дом, но на Рождество они куда-то уехали? – спросила Гермиона, вглядываясь в окно славной кухоньки с геранью на подоконнике. Рон фыркнул.
- Послушай, если заглянуть в окно дома Лавгудов, сразу будет понятно, что там живут они. Попробуем поискать у других холмов.
И они мигратировали на несколько миль к северу.
- Ага! – воскликнул Рон, стоя на ветру, треплющем волосы и одежду. Рон показывал вверх, на вершину холма, на котором они появились, туда, где упирался в небо дом особо странного вида – большой чёрный цилиндр, а в вечернем небосклоне за ним висела призрачная луна. – Это и должен быть дом Луны, кто ещё будет жить в таком? Он похож на огромную ладью!
- Ничего общего с лодкой, - возразила Гермиона, хмуро глядя на башню.
- Я о шахматной ладье, - пояснил Рон. – У тебя это тура.
У Рона были самые длинные ноги, и он первым достиг вершины холма. Когда Гарри с Гермионой догнали его, тяжело дыша и держась за бока, он встретил их улыбкой до ушей.
- Это их дом, - сказал Рон. – Смотрите.
На покосившейся калитке красовались три таблички, написанные краской от руки. Первая гласила:
««СПОРЩИК». ГЛАВНЫЙ РЕДАКТОР - К. ЛАВГУД»
вторая -
«ВЫБЕРИ СЕБЕ ОМЕЛУ»
третья -
«ОСТОРОЖНО, СЛИВЫ-МОНГОЛЬФЬЕРЫ»
Они открыли скрипучую калитку. Извилистая дорожка, ведущая ко входной двери, заросла самыми разными и причудливыми растениями, один куст был покрыт оранжевыми плодами вроде редисок, которые Луна иногда носила вместо серёг. Гарри подумал, что там и захватень, поэтому обошёл засохший пень стороной. По обе стороны от входной двери росли две старых диких яблони, согнутые ветром, с облетевшие листьями, но полные красных плодов размером с ягоды и кустистые кроны омелы с белыми ягодами. С одной из веток на них смотрела маленькая сова с приплюснутой, как у ястреба, головой.
- Сними-ка мантию-невидимку, Гарри, - попросила Гермиона. – Ведь мистер Лавгуд желает помочь тебе, а не нам.
Он выполнил её просьбу и передал ей мантию, которая тут же оказалась в расшитой бисером сумочке, потом Гермиона трижды постучала в массивную чёрную дверь, обитую железными гвоздями и снабжённую молотком в виде орла.
Не прошло и десяти секунд, как дверь распахнулась, и перед ними предстал Ксенофилиус Лавгуд – босой и в заляпанной ночной сорочке. Его длинные белокурые волосы, похожие на зубную нить, были грязны и нечёсаны. Ксенофилиус очень опустился со времени свадьбы Билла и Флёр.
- Что? Что такое? Кто вы такие? Что вам надо? – закричал он высоким, недовольным голосом, взглянув сначала на Гермиону, затем на Рона и наконец на Гарри, при виде которого смешно раскрыл рот идеальной буквой O.
- Здравствуйте, мистер Лавгуд, - сказал Гарри, протягивая руку. - Я Гарри, Гарри Поттер.
Ксенофилиус не пожал протянутую руку, хотя его взгляд тут же скользнул на шрам на лбу Гарри.
- Можно нам войти? – спросил Гарри. – Мы хотели бы кое о чём спросить у вас.
- Я… не уверен, что сто;ит, - прошептал Ксенофилиус. Он сглотнул и быстро окинул взглядом сад. – Довольно неожиданно… Честное слово… Я… боюсь, что вряд ли мне следует…
- Мы ненадолго, - сказал Гарри, немного расстроенный таким отнюдь не тёплым приёмом.
- Я… ну тогда ладно. Быстро заходите. Быстро!
Едва они переступили порог, Ксенофилиус захлопнул за ними дверь. Они стояли на кухне, какой Гарри в глаза не видел. Кухня была идеально круглой, и ему показалось, что он стоит внутри огромной перечницы. Всё было изогнуто, чтобы вписаться в стены — и плита, и раковина, и шкафы — и всё это было разрисовано цветами, насекомыми и птицами в ярких, насыщенных красках. Гарри узнал манеру Луны. В таком замкнутом пространстве всё это просто накатывало.
Посреди пола высилась винтовая лестница из кованого железа, которая вела наверх. Сверху доносились лязг и стук. Гарри удивился, чем там занята Луна.
- Лучше вам подняться, - сказал Ксенофилиус всё ещё беспокойным тоном и пошёл впереди них.
Комната наверху оказалась смесью гостиной и мастерской, а посему была загромождена сильнее кухни. И хотя она была гораздо меньше и совершенно круглая, она чем-то напомнила Заветный Зал в тот незабываемый день, когда он превратился в гигантский лабиринт из спрятанных предметов, сложенный за века. Повсюду высились стопки книг и газет. С потолка свешивались искусно сделанные модели существ, неизвестных Гарри, хлопающих крыльями или щёлкающих челюстями.
Луны не было. Грохот исходил от деревянного устройства, покрытого магически вращающимися шестернями и колёсами. Оно походило на странную смесь верстака и этажерки, но вскоре Гарри понял, что это старинный печатный станок, тем более из него вылетали номера «Спорщика».
- Извините, - сказал Ксенофилиус, бросаясь к машине; он выдернул скатерть из-под груды книг и газет, которые посыпались на пол и набросил её на станок, чуть приглушив грохот и лязг. Затем он обернулся к Гарри: – Зачем вы пришли сюда?
Однако Гарри не успел ответить, ибо Гермиона изумлённо вскрикнула:
- Mистер Лавгуд, что это?
Она показала на огромный серый витой рог, не такой как у единорога, подвешенный на стену и выступающий внутрь комнаты на несколько футов.
- Это рог виторогого храпоплюя, - ответил Ксенофилиус.
- Нет! – возразила Гермиона.
- Гермиона, - смущённо пробормотал Гарри, - не время сейчас…
- Но Гарри, это же рог напроломуса! Недозволенный к продаже товар класса Б, и иметь его в доме – крайне опасно!
- Откуда ты знаешь, что это рог напроломуса? – спросил Рон, отступая от рога как можно быстрее, насколько позволяло загромождение комнаты.
- Он описан в книге «Фантастические твари и где их найти»! Mистер Лавгуд, вам надо немедленно избавиться от него, разве вы не знаете, что он может взорваться даже при мимолётном прикосновении?
- Виторогий храпоплюй, - произнёс Ксенофилиус очень чётко с упрямым выражением лица, - скромное и весьма волшебное существо, а его рог…
- Мистер Лавгуд, я узнала его по приметным бороздам вокруг основания, это рог напроломуса, и он невероятно опасен… уж не знаю, где вы его взяли…
- Я его купил, - твёрдо сказал Ксенофилиус. – Две недели назад, у славного молодого волшебника, который знал о моём интересе к великолепному храпоплюю. Рождественский сюрприз для моей Луны. А теперь, - спросил он, обернувшись к Гарри, - зачем именно вы сюда пришли, мистер Поттер?
- Нам нужна кое-какая помощь, - сказал Гарри, пока Гермиона опять не заговорила.
- A, - сказал Ксенофилиус, - хм. Помощь.
Он снова стрельнул глазом в сторону шрама Гарри. Он был одновременно испуган и заворожён.
- Да. Дело в том, что… помогать Гарри Поттеру… довольно опасно…
- Разве вы не повторяете без конца, что первейший долг – помогать Гарри? – спросил Рон. – В вашем журнале?
Ксенофилиус бросил взгляд на стоящий позади него спрятанный печатный станок, продолжающий грохотать и лязгать под скатертью.
- Э-э… да, я излагал такую точку зрения. Однако…
- Значит, это должен делать кто угодно, только не вы лично? – спросил Рон.
Ксенофилиус не ответил. Он всё хватал ртом воздух, оглядывая всех троих, словно вёл своего рода болезненную внутреннюю борьбу.
- Где Луна? – спросила Гермиона. – Посмотрим, что она скажет.
Ксенофилиус сглотнул. Он словно собирался с силами. Наконец он ответил дрожащим голосом, едва слышным сквозь шум печатного станка:
- Луна пошла на реку наловить пресноводных трубочников. Она… будет рада вас видеть. Пойду позову её, а потом… да, очень хорошо. Попытаюсь вам помочь.
Он сбежал по винтовой лестнице, они услышали хлопанье двери и переглянулись.
- Старый трусливый прыщ, - сказал Рон. – Луна и то в десять раз смелее.
- Видимо, боится, что с ними что-нибудь случится, если Поглотители Смерти узнают, что я сюда приходил, - предположил Гарри.
- Да, я согласна с Роном, - сказала Гермиона. - Жуткий лицемер, всем велит тебе помогать, а сам улизнуть пытается. И ради всего святого – держитесь подальше от этого рога.
Гарри подошёл к окну в дальнем углу комнаты. Он увидел реку, тонкую блестящую ленту далеко внизу, у подножия холма. Дом стоял очень высоко; мимо окна пролетела птица, а он посмотрел в сторону «Норы», невидимой за другой грядой холмов. Где-то там - Джинни. Сегодня они ближе друг к другу, чем были с самой свадьбы Билла и Флёр, но она и не ведает, что он сейчас смотрит в её сторону и думает о ней. Но довольно с него и этого; любой, кто видится с ним, находится в опасности, порукой тому – поведение Ксенофилиуса.
Он отвернулся от окна, и его взгляд упал ещё на один интересный предмет, стоящий на заваленном хламом и покосившемся комоде; это был каменный бюст красивой, но суровой женщины в жутко нелепом головном уборе. Он состоял из двух предметов, похожих на золотые слуховые трубки, согнутые наружу и пары блестящих голубых крылышек, прикреплённых к кожаной ленте через всю макушку с оранжевой редиской на второй ленте вокруг лба.
- Посмотрите-ка, - сказал Гарри.
- Восхитительно, - сказал Рон. – Удивительно, как он в этом на свадьбу не пришёл.
Они услышали хлопанье входной двери, и вот уже Ксенофилиус Лавгуд поднимается обратно в резиновых сапогах на тонких ногах и с разнокалиберными чайными чашками и дымящимся чайником на подносе.
- А, заметили моё любимое изобретение, - сказал он, сунув в руки Гермионе поднос и подойдя к Гарри со стороны статуи. - Модель подобрана к голове красавицы Ровены Рейвенкло, «с деньгами богат, с умом богаче стократ»!
Он показал на предметы, похожие на слуховые трубки.
- Это сифоны для выдувания уховлазов — чтобы вокруг мыслителя никаких помех не было. Вот, - показал он на крылья, - крылышки панцирекрылки, чтобы расширить горизонты мышления. Наконец, - он показал на оранжевую редиску, - слива-монгольфьер для получения способности воспринимать всё необычное.
Ксенофилиус вернулся к подносу с чаем, который Гермионе удалось аккуратно пристроить на одну из заваленных тумбочек.
- Могу я вам предложить настой лирного корнеплода? – спросил Ксенофилиус. – Мы сами его делаем. – Он принялся разливать напиток, ярко-бордовый, как свекольный сок, и добавил: - Луна ушла за нижний настил, она в восторге, что вы пришли. Она не должна задержаться, она наловила достаточно трубочников, чтобы сварить суп на всех нас. Садитесь же, накладывайте сахар. Итак, - добавил он, убрав шаткую стопку газет из кресла и садясь, положив ногу на ногу, - чем могу помочь, мистер Поттер?
- В общем, - ответил Гарри, взглянув на Гермиону, которая ободряюще кивнула, - я насчёт знака, который был у вас на шее, мистер Лавгуд, на свадьбе Билла и Флёр. Нам интересно, что он означает.
Ксенофилиус вскинул брови.
- Вы о знаке Даров Смерти?