Глава 18. Под взором отвернувшихся

1

Белоснежная пелена за окном искрилась в свете, падающем из высоких окон. Дом собраний был полон – видные городские деятели, цензоры и критики, голоса поколения и выдающиеся умы Славны. Были здесь и редакторы местных газет, и главы двух городских книгоиздательств. В президиуме восседал лично митрополит, рядом сидел советник головы по вопросам искусства, третьим примостился главный цензор. Очевидно, ему было слегка неуютно, хоть и привычному вращаться в высоких кругах. Но речь шла о его упущении, точнее, о той оплошности, что посмели допустить его подчинённые. Поэтому с позиции высокого судьи он переместился в вынужденно оправдывающиеся.

- Сей гнусный пасквиль омрачил взор патриарха, который сделал всё, чтобы омерзительный текст как можно дольше не достигал правителя! И надо же такое! Такое! – митрополит потряс в воздухе недавно выпущенным, но уже потёртым томиком. – Такое вот, братья мои, допустить к широкой продаже!

Ядвиг вздохнул. Речь в книге шла о Сцефане Иоване – жизнеописании правителя Чернавии давно минувших времён, ещё до становления праведности и благоденствия. Всем известно, что Сцефан Иован не отличался гуманными методами, за любое вольнодумие подвергал жестокому остракизму, участь особенно ретивых была и вовсе незавидной. Но если бы автор скандального труда ограничился этими всем известными формулировками, столько шуму бы не поднялось. Все бы ещё раз прочитали избитые истины, посетовали на тирана, посожалели о безвинных жертвах, автор получил бы награду за вклад в исторические искания, а сама книга встала бы на полку в публичной библиотеке и разошлась по частным собраниям. Но нет же…

- «Нам следует взглянуть на наше общее прошлое шире принятых границ. Ибо за их пределами мы увидим новые краски, что позволят расцветить картину минувшего и понять…» - митрополит оторвался от текста и возвёл очи горе, - Понять! Несколькими поколениями выстраданная истина открылась нашим великим праведникам и нами должна лишь укрепляться! Сцефан Иован – служитель безверия, повергнувший славную нашу Чернавию, хранимую Господом Создателем Всемилостивым, в кровавое безвременье!

«Чушь, но послушать нужно», - вздохнул про себя Ядвиг. Книгу он самолично прочёл, едва начал разгораться скандал в столице. Эхо грозы докатилось до Славны, и она разыгралась здесь, пожалуй, даже ярче.

По внимательном прочтении Ядвиг так и не выхватил, где же автор реабилитирует Иована – в книге лишь упоминаются и расписываются факты: при этом правителе построены фабрики, открыты школы, женское образование уравнено с мужским – и появились впоследствии заметные деятельницы своей эпохи.

- «Женский род наконец-то…» - вдумайтесь, братья мои! – «наконец-то получил свои права…», - митрополит швырнул книжку на зелёное сукно столешницы. – Наших бабушек и прабабушек, скажу по-мирскому, заставили пойти трудиться наравне с мужским населением. Их заставили тратить время на усвоение наук – вместо рождения и воспитания детей. Сколько великих людей не родилось в это время, и только потому, что какая-то курсистка задумалась не о продолжении рода, а о сумме ло-га-риф-мов!

По залу прошёл сдержанный смешок. Видимо, ни один из присутствующих не хотел, чтобы его супруга перещеголяла его в сложении, спаси Создатель, логарифмов или ещё чего пострашнее.

- Отголоски этой бабьей… прости и помилуй, Великий Отец Всея! Этой вольности мы пожинаем до сих пор.

Три года – высшее женское образование, но на работу устроиться можно лишь до замужества и только если семья девушки лишилась отца. Ядвиг вспомнил барышню, некогда работавшую в его подчинении и невольно кивнул. Этим две эпохи действительно различались.

- А это? Это что? – митрополит снова схватил книжицу и, послюнив трясущийся в праведном гневе палец, открыл очередную закладку. – «Пустующие святыни прошлого были преобразованы в очаги культурной жизни – школы и музеи». Пустующие! Этот… автор смеет утверждать, будто люди сами перестали посещать Дома Господа, и те разрушались без пожертвований! Клеветник!

Самым страшным во всей этой истории было то, что ни автора, ни издателя книга не представляла. Она будто из ниоткуда возникла на прилавках столицы и других городов и уже успела уйти в частные руки. Всё, что смогла изъять Институция, теперь тщательно изучалось на предмет происхождения тиражей. В Славне скандальные экземпляры тоже отметились и тоже были частично раскуплены. Кем – предстояло выяснить полиции, но теперь всем культурным деятелям требовалось мобилизоваться и ответить на непостижимое святотатство.

- Сколько достойных мужей по ложному доносительству, поощряемому этим самым Сцефаном Иованом, помилуй меня, грешного, Всесильный Творец, оказались в заточении! Сколько выдающихся умов творили в неволе, - продолжал распинаться митрополит.
Ядвиг перевёл глаза на главного цензора. Тот потупил взор.

В ближайшие дни всем газетам необходимо опубликовать изобличающие материалы. Критики, историки, мастера слова напишут гневные отповеди реставрации личности Иована. Такова была резолюция собрания. А им, цензорам, необходимо составить фабулу для этих статей. Подключатся и художники, и актёры. Все произведения пройдут строжайший контроль – и всё это меньше, чем за одну неделю!

По дороге домой настроение воспряло. Свежий воздух и лёгкий морозец разогнали уныние. Надо не забыть проведать господина Сушека, узнать, как устроились два беглеца из портового города, всё ли благополучно. Не давало покоя чужое письмо – но сейчас Ядвиг всеми силами хотел отвлечься от дел и просто насладиться красотой зимнего вечера.

Однако что-то в городе было не так. Цензор остановился на перекрёстке и внимательно посмотрел по сторонам. Навстречу друг другу с трёх сторон двигались полицейские патрули. Как-то много для одной уличной развилки…

Ядвиг сбавил ход. Полисмены на улицах, так много, будто Славна ожидала со дня на день высоких гостей из столицы. Но об этом было бы известно, а меж тем ни о каких визитах никто и словом не обмолвился.

В тревожном настроении он дошёл до дома и посмотрел по сторонам. Казалось, что его ждут – но поблизости не было ни души. Посмеявшись над разыгравшимся воображением, Ядвиг поднялся на крыльцо и отворил дверь. Его встретил ароматный полумрак: хозяйка и впрямь решила экономить на масле, зато буквально пару дней назад она отменила опалу и подала старшему цензору тушёные овощи со свининой и черносливом. Но при этом как-то выжидающе смотрела на него, пока он вкушал с дымящейся тарелки. Вот и сегодня с кухни тянуло отнюдь не проклятой похлёбкой. Но Ядвиг повернул свои стопы к лестнице – отчего-то его манило сначала проведать комнату.

Отперев замок, Ядвиг вздрогнул: напротив тусклого квадрата окна чётко был виден тонкий силуэт, который тот час обратился ему навстречу.

- Кто здесь? – спросил Ядвиг, и, понимая, что ему не мерещится, попятился.
- Господин Спавний, это Паля, не пугайтесь.
- Паля! Вы с ума сошли! Как вы попали в мою комнату? Вас же могли увидеть!
- У нас одинаковые ключи, я проверила это, пока мы ещё не съехали и сделала дубликат. Не беспокойтесь, господин Спавний, я за свою жизнь научилась приходить и уходить незамеченной.

Ядвиг затворил дверь и наскоро разжёг комнатный фонарь. В разлившемся свете он увидел лицо своей знакомки – этот бледный овал с огромными глазами.
- Что вас сюда привело?
- Господин Спавний, я хочу предупредить вас. К господину Сушеку вчера приходил посетитель, я слышала, что он работает в вашем отделе. Они удалились в кабинет, но я полагаю, что разговор шёл про Власа, потому что весь вечер наш хозяин как-то странно на него смотрел.
- Сушек почти слепой, - неловко заметил Ядвиг, но Паля покачала головой:
- Слепой, но не мёртвый, простите мою грубость.
- Паля! – едва не вскрикнул Ядвиг, дивясь холодному тону, с которым была отпущена реплика.
- Это ещё не всё. Сегодня хозяйка отправила меня на базар, и по дороге возле храма я увидела несколько сестёр милосердия, точь-в-точь как в Портовом городе. Ядвиг, будьте осторожны. Кажется, зараза пробралась в Славну.
- Может быть, вы преувеличиваете. Сёстры милосердия – это может значить всё, что угодно.
- Нет, господин Спавний. Слишком тревожно вокруг, да и какая надобность в сёстрах, если в городе справляются врачи?

Говорила она горячо и убедительно. Ядвиг задумался. Множество полисменов, встреченных сегодня, тоже отнюдь не внушило ему спокойствия и чувства защищённости. С другой стороны, если бы была угроза, что по городу поползут лишние слухи, цензоров бы предупредили. Хотя в последнем Ядвиг не был уверен наверняка.
- Вам лучше идти домой, - произнёс старший цензор. – Если хотите, я могу вызвать вам экипаж.
- Нет, не стоит. Не беспокойтесь за меня, я доберусь без происшествий.
- Ведите себя, будто ничего не произошло и вы ни о чём не догадываетесь. Но будьте начеку и сообщайте мне, если что-то узнаете.
- Спасибо, Ядвиг.

Паля выскользнула за дверь и бесшумно покинула дом, будто вовсе не имела плоти. Ядвиг отметил, что ключа она не оставила.

Хозяйка постучала к ужину, но Ядвиг не торопился за стол. Последние новости не давали ему покоя. В конце концов он сел за секретер.

«Дорогой Янек, доброго дня тебе! Прошу простить непутёвого брата, что так долго томил ожиданием ответа. События закрутили меня в водоворот и никак не дают опомниться. Хотелось бы скорее повидать тебя, чтобы поделиться важным и сокровенным. С сердечными пожеланиями, Ядвиг».

Отыскав в ящике чистый конверт, Ядвиг сложил в него листок. Воровато озираясь, старший цензор запечатал письмо и положил во внутренний карман своего пальто – туда, где до сих пор таилось чужое послание. Утром он бросит конверт в почтовый ящик, останется уповать, что письмо дойдёт до адресата в зимнюю пору и успеет в срок.
На рабочее место старший цензор прибыл с лёгким опозданием, но на его приход почти никто не отвлёкся. Ядвиг сел за свой стол и приступил к делам, краем глаза наблюдая за подопечным. Уже вскоре начальник отдела заметил, что не один проявляет интерес к новоиспечённому коллеге.

Борек Касей, сотрудник с большим стажем, но без высоких достижений по службе. Суховатый мужчина средних лет, неприметно одетый и с незвучным голосом. Но опытный взгляд Ядвига, привыкшего замечать необычное, сразу уловил, как часто Касей проходит мимо стола Власа, подходит к шкафу со справочниками за его спиной, а сам ненавязчиво пытается углядеть, чем занят новый сотрудник. Конечно, дотошному проныре не составило бы труда залезть в личное дело новичка, но Ядвиг надеялся, что фальшивые оттиски в документах слегка собьют со следа нюхача. А исправлено было мастерски. Почти неотличимо от подлинника: Влас Горчик, бакалавр из Гуссии, студент-историк. Печать Ядвиг заботливо снял со своего личного диплома куриным яйцом и приложил к поддельному документу беглеца из портового города.

В обеденный перерыв Ядвиг отозвал Власа на променад.
- Я хочу предупредить вас, - начал он без обиняков. – За вами наблюдают. Господин Касей не сводил с вас сегодня глаз.
- Моя спутница рассказала мне, что кто-то приходил к нашему домовладельцу, - кивнул Влас. – Боюсь, это была плохая затея, и мы можем утащить вас на дно.
- Не спешите с выводами, но будьте осмотрительны. Главное – дотянуть до весны. Сегодня я отправил письмо своему брату, пока без деталей, но надеюсь, что весной получится устроить вам побег.
Мимо прошествовал наряд полисменов, один из них бросил цепкий взгляд на Ядвига и Власа.
- Нам лучше повернуть обратно, - заметил Влас, и Ядвиг не стал возражать.

В остальном день прошёл без происшествий. Работа кипела: уже к обеду редакции начали присылать посыльных с заметками на утверждение, свои рекомендации отписала и канцелярия митрополии. К вечеру первые тиражи, где славилось благоденствие Чернавии, были готовы к печати. Однако Ядвиг задержался на месте допоздна, домой возвращался несколько успокоенным, но уже подходя к крыльцу, вновь ощутил тревогу. В конце улицы он заметил чёрную, кубической формы повозку, которая будто томилась в ожидании – на крышу её успело намести снега.

Ядвиг снова потерял аппетит. Он поднялся на свой этаж и осторожно отпер дверь, будучи готовым, что внутри его может кто-то ожидать. Нет, комната была пуста, в незашторенное окно лился фонарный свет. Не разжигая лампы, Ядвиг рухнул в кресло и закрыл глаза.
Внизу раздался стук, затем послышались чьи-то голоса. Хозяйка беседовала с неким посетителем, до Ядвига отчётливо донеслась лишь фраза, сказанная возле лестницы:

- Наверх и налево, вторая дверь.

Цензор встрепенулся. Ступеньки скрипнули в ответ на незнакомые шаги, и в комнату постучали. Ядвиг подошёл к двери и отпер замок. На пороге стоял мужчина довольно крепкого сложения, с острым взором и бесстрастным лицом.

- Ядвиг Спавний? – спросил он сухо.
- Это я.
Незнакомец наклонил голову, и Ядвиг спохватился:
- Входите, будьте любезны.
- Спасибо.
Таинственный посетитель переступил через порог и прошествовал в середину комнаты.
- Темно у вас, - заметил он, оборачиваясь на хозяина.
- Ах, да, я только пришёл со службы, хотел дать отдых глазам, - Ядвиг торопливо засветил фонарь.
Незнакомец покивал.
- Разрешите представиться, Яцек Винский, офицер полиции, отдел безопасности. У меня к вам есть пара вопросов, не сочтите за труд нашу короткую беседу.

Ядвиг сглотнул тяжёлый ком и, едва не задыхаясь, ответил:
- Да, да, чем могу быть полезен?
- В городах Чернавии отмечаются некоторые волнения, связанные, ммм, с выходом в свет одного скандального издания. Я знаю, вы в курсе, о чём идёт речь. В Славне усилены меры безопасности, полагаю, вы заметили, что на улицах стало больше полиции. Но этого недостаточно. Каждый источник массовой информации должен быть тщательно выверен и согласован. Любое свободомыслие и выражение поддержки этому псевдоисторическому пасквилю должно пресекаться. Я прошу вас как старшего цензора оказать содействие в выявлении неблагонадёжных граждан. Вся печатная цензура должна полностью мобилизоваться.

Ядвиг закивал, стараясь унять бешеное сердцебиение.
- Второй мой вопрос касается одного вашего бывшего подчинённого. Как вам известно, он собирался покинуть пределы Чернавии, как нам стало известно, он имел переписку с жителем Портового города. Этот некто подстрекал вашего бывшего коллегу к скорейшему отъезду. Замечали ли вы, пока ваш подчинённый ещё числился в вашем отделе, что он ведёт какую-то неуместную агитацию? Может быть, наоборот, он стал более скрытным, чем ранее?

Ядвиг помотал головой и с трудом выдавил из себя:
- Н-нет, ничего такого…
Особый полицейский задумчиво покачал головой, выдержал короткую паузу, будто бы великодушно давая Ядвигу шанс одуматься и всё рассказать, затем произнёс:
- Что ж, тогда больше не смею отвлекать вас от ваших занятий. Да, кстати, вы приняли в отдел нового сотрудника, кого-то на место выбывшего…
- Да, буквально несколько дней назад мы нашли замену, но он пока не принят в основное число, - Ядвиг старался выглядеть непринуждённым, но если ему это и удавалось, то с огромным трудом. Спасительный полумрак комнаты скрывал, как краска то бросалась в лицо, то покидала щёки старшего цензора.

Визитёр обошёл хозяина и обернулся на пороге:
- Доброй ночи, господин Спавний. Надеюсь, вы не откажетесь с нами сотрудничать и впредь.

Ядвиг шумно выдохнул, едва только дверь за незваным гостем захлопнулась, и шаги удалились вниз по лестнице. Что это было? Ядвиг не настолько глуп, чтобы поверить, что особый отдел полиции будет наведываться для таких пустяков к кому-то лично. Его бы вызвали в кабинет или опросили на рабочем месте. Этот Яцек Винский не сводил с Ядвига глаз. Цензор был убеждён: особому полицейскому хватило и доли секунды, чтобы оценить обстановку в комнате и сделать нужные выводы.

Утром за ним не было слежки, Ядвиг точно уверен. Тогда следили за Палей? Возможно. Сейчас стоит успокоиться и дождаться нового дня. До той поры всё равно ничего не удастся выяснить, не привлекая лишнего внимания.

Ядвиг лёг спать, но сон не шёл. Проворочавшись до рассвета, старший цензор поднялся и вышел из комнаты. Голова гудела от наплыва мыслей, но ни одной чётко сформулированной и до конца продуманной идеи так и не было. Каждый звук в дремлющем доме отдавался гулким эхом. Торопливые шаги напольных часов ударяли по нервной системе. Не помогло и умывание холодной водой из кухонного рукомойника. Подойдя к окну гостиной, которое выходило на ту сторону, где вчера стоял чёрный экипаж, Ядвиг осторожно посмотрел за занавеску. Улица была пуста, Ядвиг облегчённо вздохнул. Могло ли это значить, что он излишне накрутил себя? Отнюдь, но продолжать рисовать страшные развязки вчерашней беседы не стоит.

По дороге на работу цензор заметил санитарный дилижанс, проехавший через перекрёсток. Стало ещё тревожнее, в памяти всплыл рассказ Пали о недавно виденных сёстрах милосердия – точь-в-точь как в портовом городе.

Ядвиг вспомнил, как несколько лет назад с рьяным рвением пришёл в отдел цензуры. Как хотел сражаться с клеветой и наветами, как горел на работе. Восторженность сменилась разочарованием: бороться в вышколенной печати можно было разве что с опечатками, а клеветы в официальных источниках оказалось намного больше, нежели у гипотетических оппонентов, если бы таковые осмелились сунуться на открытые прилавки. Тем страннее выглядела история со скандальным тиражом неизвестного исследователя, будто нарочно прогремевшая во время разгула болезни.

Досада заняла место тревоги. Мимо прошествовали прихожане ближайшего храма – плотная группка молчаливых людей с кротким выражением на лицах. Ядвиг вошёл в здание, поднялся в свой отдел. И едва не вскрикнул от радости, увидев, как Влас трудится на месте, погружённый в выполнение задач.

На столе в конторе он нашёл письмо, оставленное секретарём. Вечером предстояло собрание в зале на первом этаже. Ядвиг вздохнул. Именно сегодня он дал себе зарок: если день будет хорошим, он обязательно поужинает. Видимо, не суждено…
***

Зал собрания кипел недовольством. Все хотели скорее разойтись по домам, работа и так навалилась, а тут снова приходится задерживаться.

Ядвиг сел на место возле окна и смиренно опустил голову. Это не беда, всего лишь маленькая неприятность. Подумаешь, третий день не удаётся поесть хозяйкиной стряпни!
Главный цензор восшествовал на трибуну и провозгласил, унимая гул в рядах:
- Господа! По городу распространяются листовки неприемлемого содержания. Якобы некая группа художников призывает горожан ознакомиться с известным нам всем творением, а уж потом делать выводы. Неприемлемо, господа! Мне доложили о задержании юнцов, раздававших эти самые листовки. Негодяев допрашивают, но городской совет в ярости! Митрополит грозит отлучением каждому, у кого в доме найдутся экземпляры издания.

- Господин цензор! – с дальнего ряда поднялся колумнист городской газеты. – В редакцию обращаются люди, всех волнует – зачем столько полиции на улицах? Какие разъяснения давать по этому вопросу?

- Вы что, голубчик, только что проснулись? Полисмены патрулируют город для поддержания порядка и пресечения бесчинств. О втором писать не нужно, раз уж вы спрашиваете, а вот о первом – в красках. Возьмите интервью у главного полисмена о буднях их службы. Он с радостью вам всё расскажет.

«И покажет», - невольно подумал Ядвиг.
Нет, далеко не всё. Вряд ли журналистам доложат о прибытии в Славну неизвестной болезни и о первых её жертвах.

Домой Ядвиг дошёл уже очень поздно. Но хозяйка не спала. Она вышла к нему навстречу и вопросительно посмотрела:
- А, господин цензор. Что-то вы не жалуете нас в последнее время своим присутствием за ужином. Может быть, мне перестать накрывать на вас? Чем добро переводить…
- Простите, госпожа Браска. Этого больше не повторится, - твёрдо, пресекая тоном все дальнейшие вопросы, отозвался Ядвиг.
- Подумать только, какая важная птица, - пробормотала хозяйка, удаляясь на кухню.
Цензор поднялся к себе и насторожился. Коврик у порога его комнаты будто бы был сдвинут, причём порядочно. Внутри никого не оказалось, но сердце Ядвига снова начало спешить.

Он выскочил из комнаты и торопливо сбежал вниз по лестнице.
- Госпожа Браска! Кто-то приходил сегодня ко мне? – крикнул Ядвиг, врываясь на кухню.
- И нечего так шуметь. Дети уже спят. К вам не приходил никто. Я встречала двоих постояльцев и показывала им апартаменты. Мы не сошлись в цене, и они удалились.
- А в мою комнату вы не заходили?
Хозяйка посмотрела на своего жильца так, что тот моментально стушевался и, пробормотав извинения, вышел прочь.

Снова поднявшись к себе, Ядвиг разжёг фонарь и внимательно осмотрел комнату. Все вещи были на своих местах, но внутренний голос подсказывал, что их касалась чужая рука.

Ядвиг прошёл вдоль каждого предмета, осмотрел каждую складку на занавесках, открыл ящики стола…

Книги. Вот что смутило его. Два очень похожих серых тома были перепутаны местами. Даже сам Ядвиг не сразу это заметил, что уж говорить о человеке постороннем, впервые оказавшемся у него и очень спешившем. Ядвиг выставил их в специальном порядке, чтобы нужный чаще всего том был ближе к правому краю полки. А сейчас он стоял левее, и это не Ядвиг его переставил.

Оставалось только надеяться, что к нему вновь заходила Паля и, ожидая хозяина, изучала его скромную библиотеку. Утром он это выяснит, а сейчас тело настойчиво требовало покоя, мысли сплелись в тесный клубок и грозили задушить измождённый разум.
Ранним утром его разбудил грохот. Перепуганный Ядвиг сорвался с края кровати и моментально вскочил на ноги. Однако звук более не повторился, и старший цензор начал собираться. Проходя мимо кухни, Ядвиг увидел, что прервало его сон – сорвавшийся с гвоздя таз, видимо, хозяйка неладно его повесила накануне.

Морозный воздух ворвался в грудь и освежил мысли. Нужно успеть заскочить в дом господина Сушека, невзначай пообщаться с его квартирантами.

***

- А, господин старший цензор! – приветствовал отставной старик своего гостя. – Как нынче дела, про что желают писать городские газеты?
- Всё справно, господин Сушек. Я хочу поинтересоваться, успешен ли в обучении ваш новый житель? Не зря ли мы даём ему место?
- Толковый юноша, - протянул Сушек, будто хотел сказать нечто ещё, но прихлопнул рот.
- Разрешите мне к нему наведаться?
- О, он уже ушёл, так торопился на работу.

Досада. Проситься к Пале было бы слишком подозрительно, но Ядвигу повезло. Та сама вышла из кухни и явно намеревалась отправиться за покупками.
- А, госпожа Горчик! – воскликнул Ядвиг, изображая безмятежность. – А я поинтересоваться успехами вашего брата.
Паля незаметно кивнула – она поняла, что у Ядвига к ней серьёзное дело.
- Разрешите сопроводить вас, уж коли я не застал своего протеже. Спасибо, господин Сушек! – Ядвиг оставил на столе стопку гримликов, положенных старику за обучение новенького.

Вместе с Палей они вышли из дома и пошли в сторону рынка.
- За нами могут следить, - еле слышно проговорил Ядвиг, и Паля едва заметно кивнула. – Всё же мне не хотелось бы думать о плохом. Успокойте меня, скажите, что приходили вчера, но не дождались моего возвращения.
Паля сбавила шаг.
- Я не приходила к вам, господин Спавний. Я помню, что нужно быть осторожной. От моих действий зависела бы судьба всех нас троих, - вполголоса ответила она.
- Да, но тогда дела плохи. На днях ко мне наведался особый полицейский, а вчера в моей комнате устроили обыск.
- Обыск?
- Искали вот это, - Ядвиг на секунду отогнул борт пальто, где из внутреннего кармана чуть виднелся уголок чужого письма. – Ибо больше мне таить нечего.
- Что это?
- Это очень важное доказательство того, что над Чернавией нависла страшная беда. О том, что оно у меня, знает мой духовник – больше никто. Теперь и вы. Я боюсь, что тайные стражи города перехватили моё письмо брату. Там нет ни слова об опасности, но само то, что я наконец ответил на все его послания, может внушить подозрение.
Паля снова покивала.
- Вам стоит ещё внимательнее смотреть по сторонам. Уничтожьте всё, что может вас как-то выдать, - добавил Ядвиг.
- Вы тоже. Сожгите эту бумагу, её могут выхватить у вас прямо из-под сердца.
- Что ж, госпожа Горчик, здесь я вынужден с вами проститься, - обычным своим голосом произнёс Ядвиг.
- Спасибо, господин Спавний, что заботитесь о моём брате, - ответствовала Паля.
Далее каждый из них пошёл своей дорогой – Ядвиг повернул в переулок направо и краем глаза успел заметить усача в круглой шляпе шагах в сорока позади. Проверять, идёт ли он следом, Ядвиг не стал, дабы не привлекать лишнего внимания своим беспокойством.
Паля права, от письма необходимо избавиться.

Влас корпел над пачкой набора, вносил какие-то пометы для редактора. Ядвиг не стал к нему подходить. Борек Касей искоса поглядывал на новичка, хотя более никак не проявлял своего интереса.

***

- Господин Спавний! – Ядвиг обернулся: к нему торопился человек, явно под горячительным. – Господин Спавний, вы меня не узнаёте? Это же я, Бажен Вильчик!
- Господин Вильчик? – мысленно цензор простился с ужином, за которым и спешил в недорогой ресторанчик по пути к дому.

- Господин Спавний, у меня для вас интересное! – Вильчик вздёрнул указательный палец, но сам при этом недвусмысленно пошатнулся, заставив Ядвига невольно подставить ему локоть. Журналист городского издания тут же коршуном вцепился в руку старшего цензора и в самое ухо ему прошипел: - я всё знаю! Стойте смирно и слушайте, я не пьян, по крайней мере, я в своём уме. Листовки, говорите? А вот шиш вам! Нет никаких листовочников. И не было! Зато как воспряли люди! О… В редакцию пачками приходят ябеды на соседей, которые «что-то там замышляют, никак подрыв какой»! Знали вы об этом, старший цензор, а?

- Всё-таки, вы пьяны, - пытаясь освободиться, заметил Ядвиг.
- О, это ещё не всё. В Портовом городе случился мятеж, слышали вы? Из-за чего бы вы думали? Это самое интересное. Сестрички заражали детей!
- С чего вы всё это взяли? – Ядвиг озирался в поисках хоть одной живой души, которую можно было призвать на помощь, но как назло, даже вездесущих патрулей не было видно.
- Говорите тише, господин старший цензор. Вы кажетесь мне благородным человеком. Я боюсь за свою шкуру. Я слишком много знаю. Они придут за мной не сегодня-завтра. Я хочу, чтобы вы знали: кара уже здесь, она ждёт нас всех!

С этими словами Вильчик отцепился от руки цензора и, пошатываясь, побрёл в сгустившиеся сумерки. Аппетит вновь безнадёжно испорчен, с тоской констатировал Ядвиг.

На крыльцо ресторанчика вышли два молодца. Как всегда, посетовал Ядвиг. Понадобись ему подмога, помощь бы опоздала. Однако в свете сказанного журналистом, причём весьма уважаемым в печатной среде и ни разу до сего дня не замеченного за употреблением непотребного, Ядвиг покосился на незнакомцев с недоверием и двинулся в сторону дома.

Пьяный бред обретал реальные черты. Портовый город? Сестрички? Заражали? Будто подначивая расшалившиеся нервы, перекрёсток пересекла парочка сестёр милосердия и скрылась в каком-то проулке.

«Почему он пришёл ко мне? Он следил за мной? – размышлял Ядвиг. – А если и так, не указал ли он своей слежкой на меня хищнику позубастее?».

Всё это ещё сильнее раздуло огонь тревоги. Ядвиг едва не шарахнулся от собственной тени, когда вошёл на свою улицу и попал под фонарь.

Так продолжаться не может. Он или сойдёт с ума, или… Или его объявят безумцем, тогда любое слово не будет иметь никакого весу.

Проведя ночь в бессонном дурмане, Ядвиг задремал под утро и впервые проспал. Поэтому на службу он прибыл к уже свёрстанным полосам полуденных газет. Едва сдерживаясь, старший цензор схватил ту самую, где работал Вильчик, и с радостью заметил на передовице большой материал об очередном мятежном подполье, разгромленном силами доблестной полиции. Но чем больше Ядвиг вчитывался, тем сильнее билось его сердце: будучи профессиональным чтецом, стиль Бажена Вильчика Ядвиг знал, но сегодня не узнавал. Чужие, совершенно пресные обороты, жалкие фигуры речи, будто списанные со старых материалов. К концу статьи старший цензор был совершенно убеждён: тот, кто сегодня подписался как Б. Вильчик, таковым не является.

Стараясь не выдавать волнения, Ядвиг занял своё рабочее место. Впереди очень много работы, от которой его пока никто не освободил…

2

Экстренное собрание в широком кругу. Чиновники и главный полисмен разбавили привычную компанию цензоров и редакторов. Духовенство прислало солидную делегацию, и все вместе святые отцы заняли почётный первый ряд.

- Новость эта прискорбная и весьма тревожная. Каждому нужно быть начеку, - вещал с трибуны главный полисмен. – С сегодняшнего дня на городских улицах вводится комендантский час! Лица мужского полу не могут покидать свои дома с десяти часов вечера. Лица женского полу – с восьми часов без сопровождения и с десяти вовсе.
Речь шла о пойманных распространителях вредоносных листовок, подстрекающих прочесть запретный труд неизвестного автора. Якобы в одном из городских подвалов накрыли подпольную типографию, а сами листовочники имели вручную перепечатанные копии запрещённой книги.

И ни слова о вымирающем Портовом городе! Ядвиг сидел, прочно сцепив пальцы в замок. Осознание того, зачем верхушке Славны эта свистопляска с неугодным историком, накрыло его в начале собрания. Поздновато для старшего цензора!

- Особо хотелось бы отметить, - протянул с трибуны всё тот же оратор, - что успешно ликвидировать вредоносную ячейку нам помогла бдительность горожан, которые заметили, как однажды ночью в этот подвал вносили некий странный груз.
Вот и кляузники. Странное дело: замени слово «донос» на «бдительность», и вот ты уже не подлый низкий человек, а ответственный член общества. С одной стороны – хорошо, больше порядка, власть не за всем уследит. С другой…

- Особый отдел полиции уполномочен провести проверку документов всех государственных служащих чиновничьего ранга. Господа начальники, вам сутки на то, чтобы подготовить и подать полные списки вверенных штатов.

А вот это уже ой как не здорово. Потому что у одного подчинённого Ядвига Спавнего с документами было совсем не гладко.

Домой Ядвиг шёл с тяжёлым сердцем и полным непониманием, как правильно поступить. Их обман вот-вот вскроется самым жестоким образом. Конечно, Ядвиг может облегчить свою участь и повиниться перед особым полицейским. Но он дал слово, и грош ему цена, если старший цензор поступится обещанием.

Навстречу ему попалась парочка сестёр милосердия. С недавних пор они стали ходить по домам и раздавать маленькие бумажки с молитвами. Но теперь Ядвиг увидел девушек в новом свете: они явно что-то высматривают и выискивают, едва ли Институция бы раскошелилась на такие большие тиражи молитвы «О мире в сердце, чистоте помыслов и деяний».

По Славне ползли слухи, что в тёмное время из города в северное предместье постоянно отправляются дилижансы, которые возвращаются с рассветом.

Весна уже переступила порог, но холод ещё не сдавал своих позиций. Ядвиг изрядно замёрз, но денег нанять экипаж у него не было: намедни он заплатил аренду Сушеку, прибавив ещё немного сверху, чтобы задобрить старика. Конечно, этот худосочный филин сразу заметил, что стопка гримликов несколько подросла, но промолчал. За молчание Ядвиг и положил ему на стол чаевые.

С трудом справившись с ключом закоченевшими пальцами, Ядвиг вошёл в дом и окунулся в кухонный жар.

- А, господин старший цензор! – окрикнула его хозяйка. – Идите скорее в столовую, там вас ждут.

Ядвиг обмер. Первая мысль, которая ударила в голову – письмо, спрятанное им две недели назад после памятной беседы с Палей в ножке кровати, отыскали во время очередного тайного обыска, и теперь господин Винский жаждет получить разъяснения о происхождении послания. Другая – что на допросе о нём упомянул Вильчик. Но войдя в столовую, Ядвиг остолбенел ещё сильнее, чем ежели бы его подозрения сбылись.
За столом напротив входа восседал Янек – его старший брат собственной персоной!
- Янек? Что ты тут делаешь? – выпалил Ядвиг, припадая спиной к дверному откосу.

- Так ты встречаешь брата, который прибыл издалека и сильно устал с дороги? – с усмешкой ответил Янек и встал навстречу. – Ну здравствуй, Ядвиг.
Ядвиг привёл сердцебиение в норму и сдержанно ответил на приветствие Спавнего-старшего.
- Я получил твоё письмо, - понизив голос, произнёс Янек. – Думаю, нам есть о чём поговорить. Может быть, пройдёмся? У стен бывают уши.
Ядвиг покачал головой:
- Сегодня ввели комендантский час, скоро все двери в городе запрутся на всю ночь.
- Значит, всё очень серьёзно. Тогда поднимемся к тебе, если ты не возражаешь.
- Ты остановился здесь?
- Да, в маленькой гостевой. Я думаю, что не задержусь здесь. Дела не ждут.

Ядвиг кивнул и жестом пригласил брата следовать за ним. Когда дверь за их спинами закрылась, Янек поставил на стол свой саквояж, извлёк из него странное маленькое устройство и нажал едва выступающую сбоку клавишу
- Что это?
- Не беспокойся. Эта штуковина позволит нам поговорить без лишних ушей, если кто-то оставил их здесь. На обстоятельную беседу её жизни не хватит, но изложить по существу ты всё же успеешь.

Янек дал знак не терять времени, и Ядвиг выпалил всё на одном дыхании. Про неизвестную хворь, которая накинулась на Портовый город, про первую весточку беды и двух беглецов, про дела особой полиции и про странных сестёр милосердия, про комендантский час и про дилижансы, про террористов, которыми пугает особый отдел всю печатную и культурную сообщность и про необходимость отчитаться по штату.
Янек поднял руку вверх и указал на странную вещицу. Ядвиг понял, что его речь окончена.

- Что ж, брат, утром жду тебя за завтраком, - Янек изобразил зевоту, убирая предмет в свою сумку.

Про себя Ядвиг подивился, что это за интересная вещица, которую старший брат взял на разговор и что за уши имелись в виду. Видимо, устройство заглушало сигнал какого-то другого прибора, но о таких технологиях можно было прочесть разве что в старых книгах. Поговаривали, что в войну использовалось нечто подобное для связи частей и штабов, но молодая научная мысль так и не прижилась и не получила продолжения в мирное время. Выходит, что есть те, кто использует утраченную технологию в своих целях?
Пообещав себе обо всём расспросить Янека утром, Ядвиг улёгся в постель и сразу же уснул, как после исповеди.

Проснулся Ядвиг раньше обычного. Пока собирался к завтраку и походу на работу, его одолело острое желание забрать улику из кроватной ножки. Он завязал повседневный шейный бант и опустился на колени у кровати.

До вчерашнего вечера Ядвига и мысль не посещала, что в его комнате может быть что-то лишнее, но теперь он с особым вниманием осмотрел подкроватные недра. В дальнем углу Ядвиг заметил какой-то кубик, будто бы прикрученный к мебельной ножке.

«Лучше не тревожить, как бы не навлечь лишних подозрений», - подумал старший цензор, вылезая из-под кровати вместе с чужим посланием. И он, и его соглядатай использовали одно и то же место для хранения секретов, подумать только!

Ядвиг вышел из комнаты и лицом к лицу столкнулся с хозяйкой. При блёклом солнечном свете, пробивавшемся в замороженные окна, старший цензор впервые за несколько дней смог её разглядеть. Он действительно давно её не видел, чаще слышал возню на кухне, но не ходил к ужину и даже перестал за него платить. Увиденное поразило Ядвига до глубины души.

Осунувшееся лицо грызла какая-то странная хворь, хотя никогда ранее хозяйка ничем таким не страдала. На ногах она стояла как-то будто бы непрочно, да и встретив нерадивого жильца – не отпустила колкую шуточку вслед.

Ядвиг спустился в столовую, где нашёл не менее, чем он сам, взволнованного Янека.
- Твоя хозяйка, - произнёс брат.
- Да, это странно, - согласился Ядвиг.
Братья вышли на улицу. Свежий воздух дал им немного передохнуть от тяжёлых мыслей.
- Письмо, о котором ты говорил – оно всё ещё у тебя? – спросил Янек, когда они отошли от дома на порядочное расстояние.
- Да.
- Будет лучше, если ты отдашь его мне. Меня не могут досматривать просто так, потребуется соблюсти очень сложный протокол, но ты в постоянной опасности.
- Что ты с ним сделаешь? – спросил Ядвиг, стараясь незаметно уронить проклятое письмо в карман старшего брата.
- Отправлю одному столичному публикатору, господину Удашеку. Тебе не нужно беспокоиться, письмо дойдёт в целости и точно до адресата.
- Янек, что происходит? Кто ты?
- Я твой старший брат, всё тот же, что и раньше. Просто в городе, который я возглавляю… скажем так, там уклад несколько иной, чем во всей остальной Чернавии.
- Это я уже понял, объясни мне…
- Я объясню тебе всё, когда мы оба окажемся там. Говорить вполголоса тяжело. Нам нужно поторопиться. Совсем скоро Славну могут закрыть.
- Закрыть? Может, ещё обойдётся…
- Если ты ещё не понял, то над Чернавией висит тяжёлая туча.
- Любовная расплата?
- Или чёрная кара, - кивнул Янек. – Так назвали болезнь, поразившую Портовый город. Как тщательно его ни охраняли, некоторым всё же удалось бежать и унести с собой смертельный недуг.
- Откуда ты это знаешь?
- Удивительно, что ты этого не знаешь, старший цензор Ядвиг Спавний, - Янек говорил без издёвки, скорее, с сочувствием.
Ядвиг вдруг ощутил, насколько он беспомощен. Он, кому дарована власть цензуры печати, сам стал жертвой многослойной цензуры.
- Я не могу бросить моих подопечных, - упавшим голосом произнёс Ядвиг.
- Разумеется. На четверых места в моей колёске хватит.
- А твой извозчик? Он не проболтается?
Янек улыбнулся в усы, которым так завидовал Ядвиг – со своей русой щетиной над верхней губой он смотрелся подростком рядом с братом.
- Ступай на службу и делай, что обычно. Вечером мы отправляемся.

Ядвиг вошёл в кабинет и невольно огляделся. Все заняты обыкновенными делами, будто за стенами ничего не происходило.

А вот Борека Касея на рабочем месте не было. И никто не мог сказать, по какой причине он сегодня отсутствует. В обеденный перерыв Ядвиг решил лично это выяснить. Дом в котором жил подчинённый, располагался в половине квартала от работы, отыскать его не составило труда.

Старый деревянный двухэтажный домишко с зелёными тонкими рамами на окнах. Ядвиг постучал молоточком по металлическому диску. 

- Кто вы? – спросила хозяйка из-за запертой двери.
- Доброго дня, я начальник господина Касея, могу я его видеть?
- Вам лучше уйти отсюда, - ответили так же из-за двери.
- Что случилось?
- Не могу сказать, - Ядвиг услышал удаляющиеся шаги.

Ему не могло показаться. Голос женщины был испуганным и растерянным. Что же могло случиться такого, о чём не должен знать непосредственный начальник пропавшего?

В растерянности Ядвиг повернул назад. До конца дня его не покидало чувство тревоги. Поэтому вечером после работы он совершил самый безумный поступок в своей жизни.
По слухам, которых с каждым днём становилось всё больше, дилижансы на северный тракт могли отправляться только от одного здания – музея, который пару месяцев назад закрыли на реконструкцию. Только там была подходящая площадка для постоя крупных конных экипажей, и это было ближайшее просторное строение, откуда до северного тракта почти что рукой подать.

Пришлось перейти на очень быстрый шаг, потому что музей располагался достаточно далеко. Сизые весенние сумерки, пропитанные первыми нотками оттепели, уже начали покрывать город, когда Ядвиг достиг своей цели.

Издали Музей искусств Славны казался безжизненным. Строительные леса опутали его как кокон, окна зияли, словно пустые глазницы черепа.

Ядвиг нырнул в тень и крадучись подобрался к воротам. В этот момент за заборам послышались тихие голоса – кто-то приближался, дабы открыть проезд. Ядвиг весь сжался, опасаясь, что выдал себя. Но два сторожа отперли навесной замок и размотали тяжёлую цепь, после чего, тихо переругиваясь, удалились.

Скоро комендантский час, нужно поторопиться. Ядвиг осторожно отодвинул скрипучую створку, стараясь сделать это как можно тише и скользнул на территорию. Уже позади себя он слышал, как в ворота выехал экипаж.

Двор музея был пуст, но около подсобных сараев шла какая-то возня. Приблизившись, Ядвиг увидел, как на свежий воздух сёстры милосердия выводили закутанных в покрывала людей. Среди них он узнал своего подчинённого – Борека Касея.
«Что за чертовщина здесь творится?!» - подумал Ядвиг, придвигаясь ещё ближе.
Сёстры оставили своих подопечных и удалились, очевидно, с минуты на минуту сюда подойдёт крепко вооружённая команда.

Собрав всю внутреннюю силу, Ядвиг бросился к Касею. Тот сразу его узнал:
- Ааа, господин старший цензор! Какими судьбами?
- Господин Касей, вы можете объяснить мне, что происходит?
- Происходит? Моя жёнушка рассказала этим ангелочкам, что мне нездоровится, и следующим утром они пришли за мной. Приехали ни свет ни заря. Обставили так, будто я способствовал вредоносной печати. Я! Можете вы подумать?
- В каком смысле – обставили?
- Представьте себе, у меня дома нашлись листовки и прокламации. Теперь я террорист, господин старший цензор. Удивительная штука – жизнь. Настоящий террорист сидит в конторе и проверяет статьи, а я вместо него отправлюсь в каталажку.
- Чем вы больны?
- Понятия не имею, господин старший цензор. Спросите у своего подопечного.
В этот момент в глубине двора раздались шаги и голоса.
- Эй! – завопил вдруг Касей, пытаясь ухватить Ядвига за рукав. – Сюда! Сюда!

Ядвиг бросился бежать. Он сумел проскочить в те же ворота и помчался дальше по улице в сторону своего дома. Ноги скользили в потеплевшем снегу, вдогонку летел свист и топот, но погоня началась слишком поздно, и Ядвигу удалось спрятаться.

Запретное время неумолимо приближалось, но от дома старший цензор был всё ещё очень далеко. Нужно успеть, иначе дерзкий план сорвётся в пропасть.

Около дома стояла небольшая кибитка – отличная от той, что Ядвиг видел в ночь визита Яцека Винского.

«Это за мной», - подумал Ядвиг, но бежать было поздно. Поэтому он поднялся по лестнице, ощущая не крыльцо, а эшафот. Но люди, столпившиеся в дверях, почти не обратили на него внимания. Из комнаты вывели хозяйку, которая явно не намеревалась покидать родные стены на ночь глядя.

- Отпустите меня, я ни в чём не виновна, не виновна! – причитала она.
Взгляд женщины выхватил в толпе лицо Ядвига, и она рванулась к нему, но сопровождающие справились со своей задачей.
- Господин старший цензор! Господин Спавний! Да скажите же им! Я простая вдова, я богом клянусь! Господин… ааа!
Один из офицеров метнул на Ядвига взгляд. Не был он похож на полисмена, выправка не та. Значит, здесь разыграли очередной спектакль, чтобы скрыть истинную причину, по которой забирают хозяйку.
- Мама! Мама! – вдогонку за женщиной бросились трое её детей, но те, кто изображал полисменов, оттеснили их обратно вглубь дома под тихий ропот местных обитателей.

Хозяйка – слышал Ядвиг – шлёпнулась оземь на улице и протяжно завыла. Последний из уходивших затворил дверь, цензор успел лишь увидеть, как госпожу Браску усаживают в кибитку.
- Господин Спавний, медлить нельзя, - прямо около уха раздался голос Пали.
Ядвиг испуганно дёрнулся, но тут же взял себя в руки.
- Идёмте, ваш брат нас уже ждёт на заднем дворе.
- Паля, я не могу уехать, - решительно ответил Ядвиг.
- Что? Почему?
В глубине дома рыдали трое детей. Тише всех – старший сын, подросток, громче всех – самый младший, священник Институции отнёс бы его к разряду младенцев.
- О них позаботятся, - возразила Паля.
- Да, но не этой ночью.
- А следующей заберут вас, и опять у них на глазах. Господин Спавний, время не ждёт!
- Нет, Паля. Езжайте без меня. Передайте брату, что при первой же возможности я доберусь к нему. Но не сегодня.
- Вы погибнете здесь! – Паля едва сама не всхлипнула, хватая своего спасителя за руку.
- Каждый должен найти своё место в этом мире, Паля. Не знаю точно, где моё, но подозреваю, что сегодня я нужнее всего здесь.
- Здесь есть другие жильцы!
- И им нет дела до чужой беды, ведь они уверены, что мать этих детей – террористка. Паля. Время идёт, но методы, которыми его толкают, не меняются веками. Поезжайте с миром, и если я не зря верил все эти годы, то Он не оставит меня без Своей помощи.
Паля покачала головой и спешно удалилась. Ядвиг приблизился к окну. Его собеседница подошла к Янеку и что-то горячо ему сказала. Тот посмотрел на окно и кивнул силуэту своего младшего брата. Из колёски высунулся Влас, Янек подсадил Палю, вскочил внутрь сам. Возница тронулся, и колёска навсегда унесла из Славны беглецов.

Соседи разбрелись по комнатам, дом притих, будто не осталось в нём ни одной живой души. Ядвиг погасил ненужный свет в гостиной и столовой и направился к детям опальной хозяйки очага. Им надо объяснить, что их мать – честная женщина, которой не повезло, как и многим в этом городе, во всей Чернавии. Он скажет, что это большой секрет, который однажды станет явью, как и любая правда, которую тщательно вымарывают такие, как он, и те, кто сильнее его. Нужно успеть завершить свой рассказ до того, как входная дверь отворится. Это может случиться прямо сейчас или тогда, когда над благословенной Чернавией раскинется новый день.