Южная ночь

Летняя южная ночь пролетела, как филин, преследуя свою добычу. Сквозь сон слышу – мама уже проснулась и гремит ведром, набирая воду для коровы Зорьки. Нужно успеть подоить, напоить, почистить корову, чтобы смотрелась не хуже других. Сегодня наша очередь пасти череду людских (и свою, в том числе) коров.

 Слышно, как поют, перекликаясь и соревнуясь у кого голос звонче и голосистее, петухи. Вот петух с протяжным «ку-к-ка-р-ре-ку-у», это у Тряпицыных. Его поддерживает басистый голос петуха Головановых. Наш в долгу не остался, заорал во всю петушиную глотку, а может громко потому, что ближе всех ко мне. Послышалось щебетание ласточки, которая живет прямо на крыльце, значит солнце уже встало. Куры нехотя слетают с нашеста, где их встречает петух, уделяя каждой внимание. Утки первым делом ищут воду, громко крякая, а селезень с красивыми переливающимися красками перьями, простуженным голосом ведет их на водопой. Зато гусям голоса не занимать, орут во все своё горло и вслед за гусаком важно идут на водопой, щипая все зеленое, что попадается на пути.

 Пора вставать. Ноги идут, а голова отдыхает. В туалете можно ещё немного «покунять»*. Мать, набрав в сумку нехитрый скарб: немного серого хлеба, пару вареных яиц, молока, немного сальца (и всё это на весь день) подгоняет, потому уже что слышны громкие хлопки кнута главного уличного пастуха - Смирнова Федора. Оплата за труд пастуху была по рублю со двора в месяц. Тридцать коров в стаде. По тем временам большая сумма, так как в колхозе денег не платили, а выплачивали заработанное «натур оплатой»: зерном, кукурузой, семенами подсолнечника, арбузами и всем тем, что выращивал колхоз. Привезут, высыплют посреди двора, вот хозяин и думай, как всё это распределить до следующего урожая.

 В сумку мать уложила мало продуктов не от того, что не было или жалко, а потому что их нужно было сдавать государству. Никого не волновало – есть в доме мясо, яйца или молоко. Иди, покупай, но, чтобы перечисленные продукты были сданы государству вовремя. Самым перспективным быстрорастущим мясным продуктом считались кролики. Их выращивали прямо в глубоких, вырытых в земле,похожих на кувшин, ямах. Им не знали счёту, но они всегда выручали: план выполнялся, плюс шкурку сдавали за деньги.

 А вот и череда подходит ко двору. Пастух, издавая резкие хлопки, двух метровым кнутом, умело управляет стадом коров. Мать выгоняет корову со двора и наша корова Зорька, привычно быстро смешивается с движущимся по улице, мимо нашего двора, стада коров. Прихватив сумку с харчами, побежал догонять стадо и я. На углу Степной улицы и Синюкова переулка, череду ждал еще один помощник пастуха, Митя Добышев, по уличной кличке «Цыган». Фамилию его никто не знал, находили, если кому нужно именно по кличке. Старше меня года на два, но на работу его никто не возьмет, потому что ходит в школу, оставался несколько лет в одном классе. Отец его погиб на фронте, а мать бывшая фронтовичка, каждый день на работе. Так что парень без присмотра. Рослый парнишка, по сравнению со мной, босиком, с черными как смоль волосами, длинной не по росту майке и коротко обрезанных штанах — шортах, подвязанных вместо пояса веревкой. Его задача повернуть стадо с улицы в переулок.По переулку, стадо быстрым темпом движется вверх, на гору, где были выделены сельским советом угодья для выпаса скота.
    На этот переулок некогда выходила межа огорода моего родного деда Гребнева Ивана Прокофьевича. До революции он был зажиточным середняком, имел двадцать десятин земли под виноградом и садом, двенадцать лошадей, косарку, плуги и прочую сельскохозяйственную утварь. Весь выращенный урожай вывозил в Геническ через степные дороги, с собой всегда брал маленькую дочь Устинью, которая была незаменимым помощником отцу в дороге и на базаре.

 Так судьба распорядилась, что осталась Устинья из - за маленького брата Ефима неграмотной. Жена деда - Наталья умерла при родах и Устинье нужно было не идти в школу, а быть нянькой у своего брата. Она не знала букв, но деньги считать умела хорошо. Отец сделал ей сундук – ящик, в котором она пряталась от плохих людей и отдыхала в дороге. Ящик имел хорошую вентиляцию, но в то же время был хорошо оббит снаружи, чтобы не вызывать подозрения, что под корзинами с виноградом и фруктами кто – то находится.

 Один раз только чудом им повезло. Проезжая по степям, уже ближе к Геническу, наткнулись они на перевернутую бричку и убитую семью, которая, видимо, в этой бричке ехала куда – то. Волосы поднялись дыбом, кони не хотели бежать дальше. В это время проходила разборка между двумя группами и первая забрала коней, убив людей, которые не отдавали этих коней. Наших героев настигла вторая группа конников и начала спрашивать: куда путь держите, что везёте? Шашками поковырявшись в корзинах, взяли по кисти винограда, наградили нагайкой деда по спине и двинулись догонять убегавших. Шла гражданская война.

 На огороде у деда росло много сортов столового винограда. Самым вкусным и знаменитым среди них был Знаменский Акур, получивший своё название от настоящего сорта Кокур. Был среди них и Черный винный, похожий на сорт Каберне из которого дед делал отличное по качеству крепленое, красное вино. Хранилось оно в дубовых бочках в огромном подвале. Выдержанное вино имело терпкий аромат дубовой коры, а выставленный на свет бокал вина, переливался радужным цветом спелой вишни и малины. Кроме винограда, росли груши непревзойденной по вкусу Моршинки, которую даже в советское время возили на рынки Москвы. Здесь же, стройными рядами росли черешни, вишни, сливы, абрикосы. Чего стоил один лишь сорт абрикоса – Краснощекий. Вкуснее его не было абрикоса. Из него делали варенье, джемы и повидло. Переспевший и который упал на землю, шел на изготовление сушки. Раньше компотов на зиму не заготавливали, а из сухофруктов варили зимой уз вар.

 Сад и виноградники поливались весной, когда таял снег (которого зимой наметало в сугробы по крыши домов) и летом, когда шел ливень. Наверху Синюкова проулка, выше Верхней улицы, долго сохранялась поливная канава. Сам огород был разбит на завалы (земляные валы поперек огорода), которые наполнялись водой. Сразу наполнялись нижние завалы, потом выше и выше. Огород поднимался в гору. Вода в колодцах находилась на глубине более двадцати метров, поливных моторов не было, как и не было электричества. Вот и приспосабливались, кто как может.

 Череда уже поднялась на отведенные сельским советом для пастбища угодья. Коровы принялись усердно пастись, а молодежь придумывать, чем заняться.

 Натаскали сухих веток, сухой травы, чтобы хорошо загорелся костер, соорудили две рогулины и забили их в землю, набрали воды в немецкий котелок, положили перекладину на рогулины и повесили котелок с водой. Чиркнув спичкой (которая раньше была не меньше пяти сантиметров) и поднеся её к сухой траве, огонь весело побежал, сразу по траве, а потом и по сухим веткам костра. Через несколько минут вода в котелке забулькала, добавляем немного травы чабреца, даем закипеть. Снимаем котелок с костра, накрываем крышкой, чтобы настоялся и чай готов. У кого есть кусочек сахара, тот богатый человек, у кого нет – добавляли в кипяток шкурки дыни, ягоды ежевики, которая росла здесь же по балке.

 После чаепития разыгрывали в карты в подкидного дурачка, кто будет заворачивать стадо коров, чтобы далеко не разбредались. Была и своя разведка, которая собирала информацию, где и чем можно поживится. Недалеко от балки был колхозный птичник, если смена хорошая, то удавалось выпросить с десяток яиц. Знали и свои места, где колхозные куры в зарослях терновника прятали гнезда. По кудахтанью курицы определяли это место и спешили забрать яйца, чтобы не опередила лиса.

 Костер постоянно горел, в него укладывали картошку и засыпали тлеющими углями. Через полчаса картошка готова. Обжигая пальцы, дули на неё и ели вместе со шкуркой. Вкуснятина! Бывала и удача. Курица, убегающая от лисы, попадала под точный удар пастушьей палки, не отдавать же её лисе. Курицу прямо в перьях, предварительно выпотрошив, обмазывали глиной и улаживали в горячие угли костра. Процедура приготовления затягивалась больше часа, время определяли по солнцу. Но уж потом был пир. Курицу вытаскивали из углей, снимали глину, а вместе с глиной уходили и перья. Оставалось вкусно пахнущее мясо, пальчики оближешь.

 Не отказывались и от паслена, «калачиков» (это зеленые круглые семена травы). Ну а фрукты и ягоды в изобилии, начиная с мая по сентябрь. А какие кавуны, особенно «Мелитопольские». Дотронешься до него ножом, он сразу лопался, нежный, сочный, «сладющий», поедался на ура до зеленой шкурки. Но особенно ценился «поп» или душа кавуна – сердцевина. Выбирали кавуны весом не менее десяти килограмм. В мешок вместительностью семьдесят килограмм помещалось не более пяти кавунов. Дыня, душистая, ароматная, сахарная, поедалась попозже. Мы называли её – «репанка» за много бороздок на шкурке плода.

 Солнце медленно приближалось к горизонту, увеличиваясь в размере. Над землей потянулся не большой туман. Перепёлки, перекликаясь между собой, спрашивали: спать пора? Коровы потянулись на выход с пастбища. Возвращалось стадо по Топоркову переулку мимо колхозного винограда. Без шкоды конечно не обходилось… Вот и поворот на Степную улицу, а там и дом. Все уставшие и довольные плелись за стадом коров. Корова Зорька без труда находит свой дом и бежит к ведрам с водой, предварительно выставленных старшим братом.

 Так мы и выживали: без телевизоров компьютеров и телефонов. Было трудно, но весело. Дружба была настоящая, а не виртуальная.
Фотография взята с разрешения моей односельчанки Натальи Филипповны Ткачевой.

*Покунять — дремать.

03.06.2021 года.              Леонид Иванов