Роберт Говард - Проклятие золотого черепа

Robert Howard: The Curse of the Golden Skull

     Ротат из Лемурии умирал. Кровь уже перестала течь из нанесенной мечом глубокой раны под сердцем, но пульс в его висках бился подобно литаврам.
     Ротат лежал на мраморном полу. Гранитные колонны возвышались вокруг него, и серебряный идол смотрел своими рубиновыми глазами на человека, распластавшегося у его ног. На основаниях колонн были вырезаны любопытные монстры; над святыней слышался невнятный шепот. Деревья, которые окружали и скрывали этот таинственный храм, раскинули над ним свои длинные покачивающиеся ветви, и эти ветви были увешаны причудливыми листьями, которые шелестели на ветру. Время от времени большие черные розы роняли вниз свои темные лепестки.
     Ротат лежал, умирая, и использовал свое угасающее дыхание, чтобы наслать проклятия на своих убийц - на вероломного короля, который предал его, и на вождя варваров, Кулла из Атлантиды, который нанес ему смертельный удар.
     Служитель безымянных богов, умирающий в тайном святилище на заросшей лесом вершине самой высокой горы Лемурии, - странные нечеловеческие глаза Ротата вспыхнули ужасным холодным огнем. Живые картины славы и великолепия потекли перед его мысленным взором. Приветствия почитателей, рев серебряных труб, шепчущие тени великих и таинственных храмов, где слышны взмахи огромных невидимых  крыльев - затем происки, натиск захватчиков - смерть!
     Ротат проклял короля Лемурии - короля, которого он научил страшным и древним тайнам и забытым мерзостям. Каким глупцом он был, открыв свои силы слабаку, который, узнав о его страхе, обратился за помощью к чужеземным правителям.
     Каким странным казалось, что он, Ротат из Лунного Камня и Асфодела, колдун и маг, задыхается на мраморном полу, став жертвой самой материальной из всех угроз - остроконечного меча в мускулистой руке.
     Ротат проклял ограничения плоти. Он чувствовал, как его мозг крошится, и он проклял всех людей всех миров. Он проклял их именами Хотата и Хелгора, Ра, Ка и Валки.
     Он проклял всех людей, живущих и мертвых, и все не рожденные поколения на миллион столетий вперед, упоминая Врамма и Джаггта-нога, Камма и Култхаса. Он проклял человечество, поминая храм Черных богов, следы Змеиных, когти Повелителей обезьян и книги в железных переплетах Шума Гората.
     Он проклял добро, добродетель и свет, произнося имена богов, забытые даже жрецами Лемурии. Он взывал к темным чудовищным теням старых миров и тем черным солнцам, что вечно таятся по ту сторону звезд.
     Он чувствовал, как тени собираются вокруг него. Он спешил. И когда они сомкнулись вокруг него в постоянно сжимающемся кольце, он ощутил тигриные когти дьяволов, ожидающих его прихода. Он видел их плотные струящиеся тела и огромные красные пещеры их глаз. Позади парили белесые тени тех, кто умер на его алтарях в ужасных муках. Подобно туману в лунном свете они плыли, устремив огромные светящиеся глаза в печальном обвинении на него, их извечного хозяина.
     Ротат почувствовал страх и опасения, его проклятия стали громче, богохульства ужаснее. С последней дикой вспышкой ярости он наложил проклятие на свои собственные кости, чтобы они могли принести смерть и ужас сыновьям человеческим. Но, даже произнося эти слова, он знал, что пройдут годы и века, и его кости обратятся в пыль в этом забытом святилище, прежде чем нога какого-либо человека нарушит его тишину. Поэтому он собрал свои быстро убывающие силы для последнего воззвания к ужасным существам, которым служил, для последнего магического действия. Он произнес леденящую кровь формулу, назвав ужасное имя.
     Вскоре он почувствовал, как могущественные стихийные силы пришли в движение. Он ощутил, как его кости становятся твердыми и хрупкими. Холод, превосходящий земную стужу, скользнул над колдуном, и он замер неподвижно. Листья шелестели, и серебряный бог смеялся холодными глазами из драгоценных камней.

Изумрудная интерлюдия

     Годы растянулись в века, века превратились в эпохи. Зеленые океаны поднялись и написали эпическую поэму в изумруде, ритм которой был ужасен. Престолы рухнули, и серебряные трубы замолчали навсегда. Человеческие расы сменяли друг друга, как клубы дыма, парящие летом над землей. Ревущие нефритово-зеленые моря поглотили земли, и все горы оказались под водой, даже самая высокая гора Лемурии.

Орхидеи смерти

     Мужчина отвел в сторону вьющиеся лозы и заглянул внутрь. Густая борода скрывала его лицо, а грязь покрывала его сапоги. Над ним и вокруг него нависали густые тропические джунгли в неподвижной и экзотической задумчивости. Орхидеи пылали и источали аромат рядом с ним.
     Удивление было заметно в его широко раскрытых глазах. Он смотрел между разбитыми гранитными колоннами на потрескавшемся мраморном полу. Виноградные лозы извивались, словно зеленые змеи, среди этих колонн и устилали пол своими телами. Странный идол, давно упавший со сломанного пьедестала, лежал на полу и смотрел вверх красными немигающими глазами. Мужчина отметил характерные черты этого пошарпанного предмета, и сильная дрожь сотрясла его. Он недоверчиво взглянул на другой предмет, лежащий на мраморном полу, и пожал плечами.
     Мужчина вошел в храм. Взглянул на резные основания угрюмых колонн, удивляясь их нечестивому и неописуемому виду. Аромат орхидей нависал над ним, подобно густому туману.
     Этот маленький, обильно заросший растительностью, болотистый остров когда-то был вершиной огромной горы, размышлял человек, и ему было интересно, какие странные люди построили этот храм - и оставили ту чудовищную вещь перед упавшим идолом. Он думал о славе, которую принесут ему его открытия, о признании могущественных университетов и влиятельных научных обществ.
     Он склонился над скелетом на полу, отмечая нечеловечески длинные кости пальцев, причудливое строение ступней, глубокие, похожие на пещеры глазницы, выступающую лобную кость, общий вид огромного куполообразного черепа, который довольно жутко отличался от человеческого вида, что он знал.
     Какой давно умерший мастер с таким невероятным искусством создал эту вещь? Он наклонился ближе, отметив округлые шарниры суставов, небольшие углубления на плоских поверхностях, где крепились мышцы. И он вздрогнул, когда невероятная истина открылась перед ним.
     Это не было произведением человеческого искусства - этот скелет когда-то был облечен в плоть, ходил, говорил и жил. Но это невозможно, сказал ему пошатнувшийся разум, потому что кости перед ним были из чистого золота.
     Орхидеи закивали в тенях деревьев. Святыня была окрашена в пурпурно-черный цвет. Мужчина стоял в задумчивости над костями и удивлялся. Откуда он мог знать о колдовстве древнего мира, достаточно великом, чтобы служить вечной ненависти, одолжив этой ненависти конкретную субстанцию, невосприимчивую для разрушающего Времени?
     Мужчина положил руку на золотой череп. Внезапный смертельный крик нарушил тишину. Человек в святилище дернулся, закричал, сделал один шаткий шаг, а затем упал головой вниз, корчась и извиваясь на мраморном полу, укрытом виноградными лозами.
     Орхидеи обрушились на него чувственным дождем, а его слепые, сжимающиеся пальцы разрывали их на причудливые фрагменты, когда он умирал. Опустилась тишина, и гадюка медленно выползла из недр золотого черепа.