Девушка по имени Сигаль

       На Дерибасовской в Одессе появилось три новых семьи, они заняли большой дом, ранее принадлежавшей семье Вайнберг, эмигрировавшей за границу.  В доме поселились семьи: Кауфман, Фишман и Марголис. В  каждой семье было трое и более детей, а так как они были в возрасте от трех лет и старше, стоял, крик, писк и плачь. Кто-то кого-то толкнул, кто-то отобрал игрушку, и этот шум стоял до поздней ночи, все соседи ждали, не ложась спать, когда же они угомоняться.

 В Семье Кауфман, глава семейства любил горькую, меры в ней не знал, в семье Марголис, глава был заядлый игрок, но, а семью Фишман возглавлял коммерсант. Эти семьи периодами были богаты, а были дни, когда ни крошки на столе. В общем, подобрались они, один другого лучше. В семье Кауфмана было трое детей, два сына и дочь, по имени Сигаль. Умная, красивая и талантливая девочка. Отца пьяницу, она жалела, всегда его укладывала спать, когда он был сильно пьян, помогала ему снять пиджак и обувь. Он любил дочь, и в дни просветления приносил ей какое-нибудь украшение, не дорогое, но красивое. Однажды он домой не вернулся. Выпив лишку в кабаке, он не дошел домой триста метров, упал и замерз на снегу.

 Жена от случившегося слегла, и вот уже три месяца не поднималась с постели. В семье был голод. Как-то Сигаль, взяв одного из братьев пошла на базар. Они ходили между рядов, где торговали овощами, надеясь, найти упавший с прилавка картофель, или яблоко. Девочка увидела торчавший из сумки кошелек у пожилой женщины, осторожно протянула руку и вытащила его. Схватила брата за руку и бегом с базара.
Выйдя из него, она пустилась со всех ног домой, брат за ней едва поспевал. Наконец они дома, у Сигаль сильно стучало сердце, и она его пыталась успокоить, делая маленькие глоточки воды.
 
- Что-то случилось, моя девочка?- спросила ее мать.
- Все хорошо мама, мне дядя Натан, папин друг, дал немного денег, сейчас я схожу в магазин, куплю хлеба и фасоли, мы сварим суп. Она ушла, а мать ее осторожно встала с постели, поставила греть воду, чтобы скорее сварить фасоль, подмела пол, силы ее покинули, и, она снова  оказалась в постели. Пришла Сигаль, принесла хлеб, молоко для матери и фасоль. В кошельке оказалось много денег, и она решила тратить их по не многу, чтобы хватило до  праздников. Но деньги она истратила  быстро, так как нужны были для матери лекарства. Она снова пошла на базар, в этот раз она вытащила кошелек у почтенного старого еврея с золотой цепью на жилетке. В нем оказались купюры, каких она еще не видела. Принесла кошелек домой, мелкие купюры она взяла с кошелька, а крупные спрятала в коробку. С такими деньгами ей нельзя было идти в магазин.

 Семья стала лучше питаться, у них всегда был хлеб и овощи. Мать неоднократно спрашивала Сигаль, откуда она берет деньги, вначале она говорила, что нашла, или кто-то дал из старых друзей отца, затем мать поняла, что девочка ворует, так как деньги появлялись после ее ухода на базар, все пыталась поговорить с дочерью и не могла. Но в чем она  ее могла обвинить, в краже чужого?! Сигаль взяла обеспечение семьи на себя, в то время как она после смерти мужа лежит в постели. Так и тянулось время. Сигаль исполнилось шестнадцать, братьям: одному четырнадцать, другому двенадцать лет. Она возвращалась с продуктами из магазина, когда услышала крик, кричал младший ее брат Даниэль.

- Что случилось,- забегая в дом, спросила Сигаль.
- Мама умерла,- плача, сказал Даниэль. Для Сигаль это известие было смерти подобно, как же она теперь останется с двумя братьями, кто будет их воспитывать. У нее теперь совсем не осталось родительской поддержки. Пришел средний брат Самсон, увидев мать, лежавшую без движения, он бросился к ней со слезами. Сестра взяла его за плечи,- не время нам убиваться горем, надо готовиться к похоронам.

 Она вспомнила о коробке, где когда-то спрятала крупные купюры. Вытащила коробку, посчитала деньги, их хватало на похороны матери. Она позвала Фишмана – старшего, коммерсанта, отдала ему деньги и попросила организовать похороны. Соседи приняли самое активное участие в похоронах их соседки Хаи.

- Но вот мы и остались одни,- сказала Сигаль, после похорон матери,- вы должны будете меня слушать, продолжать учиться, чтобы вас не забрали у меня в приют.
- Я пойду работать,- сказал Самсон,- одной тебе нас не прокормить.
- Ты не должен оспаривать мое решение,- сказала Сигаль. -  Будем жить так, как будто мама с нами, и у нас все, как прежде. Она, как и раньше время от времени, ходила на базар.  Вытаскивала кошельки у беззаботных горожан, покупала продукты и кормила братьев.

 Однажды придя в магазин, она не увидела на полках продуктов, очень удивилась: А где хлеб и все остальное?- спросила она.
- А ты что, не слышала, что началась война?! Все вынесли из магазина, стояла такая очередь, что я думала, сойду с ума,- жаловалась ей продавщица.
- Какая война? Ничего не понимаю,- говорила Сигаль.
- Немцы напали на нашу страну,- плача говорила женщина,- сейчас закрою магазин и пойду домой.
- А что же теперь делать?- спросила Сигаль,- ведь нужен хлеб.
- Теперь иди на базар, там возьмешь у перекупщиков.

Сигаль вышла из магазина и отправилась в сторону базара. Там творилось что-то невообразимое, люди стояли в очередях, ругались, писали на руке номер очереди. Стала за хлебом и она, когда подошла ее очередь, хлеб подорожал в три раза. Очередь вообще взорвалась от возмущения, продавец, молча развернулся, закрыл прилавок и ушел. Народ разобрал его мигом,  хлеб стал раздавать огромного роста мужчина каждому в руки по одной булке. Последнюю булку взял себе и покинул базарную площадь. Сигаль вернулась домой, братья ее ждали.

- Ты слышала новость, что на страну напали немцы,- сказал Самсон,- я пойду в военкомат и запишусь в армию.
- Тебя не возьмут, молод ты еще, нам надо решить, где мы будем жить, здесь или уедем, на базаре я слышала, что будут эвакуировать из города людей.
- Нам хоть здесь, хоть там в эвакуации нечего будет есть. Надо мне идти работать,- сказал Самсон.
- Я тоже пойду работать,- подал свой голос Даниэль. - Школа, как я понимаю, закрывается.  К ним в комнату вошел сын Фишмана.
- Сигаль и куда это ты утром бегаешь? Не на базар ли? Скажу тебе по совести, завязывала бы ты с этим делом. Не то кончишь тем, что окажешься за решеткой в тюрьме. Знала бы ты, что про тебя говорят у нас в доме, так в ложке бы утопилась.
-Я тебя умоляю,- сказала Сигаль,- не делай мне больно перепонкам,- слушать не могу твои бредни. Передай своим соседям, что пусть даже плюют в мою сторону, когда меня нет. Я еще их не спрашивала, как мне жить и где брать деньги на пропитание.

- Я имею еще тебе Сигаль сказать, и не уйду, пока ты меня не выслушаешь. Должен тебе признаться, что душа моя давно тянется в твою сторону, и если так будет продолжаться, то нить порвется, и я, обращу внимание на Фейгу.
- А вот я тебе имею сказать, да на кого хочешь ты смотри, мне совершенно не до тебя, и расслабь лицо, я не так глупа, чтобы повестись на твои угрозы, ты мне не нравишься. Сделай сейчас так, чтобы у меня о тебе остались приятные воспоминания, уйди по-английски, иначе я тебе укажу маршрут, на котором ты изобьешь свои ноги в кровь.
- Сигаль, я имею задать тебе последний вопрос, у меня есть надежда на взаимность?
- Не хочу тебя расстраивать Эшель, но у меня без твоей любви все довольно хорошо, по крайней мере, гораздо лучше, чем видеть тебя каждое утро в своей постели.

- Ты говоришь мне обидные слова, я взрослый, мне двадцать лет и я бы мог на тебе жениться, ты краля, слов нет, но ты делаешь мне нервы, а я этого не люблю.
- Эшель, не будем ссориться, поверь, не до тебя.
Юноша ушел оскорбленный и униженный, затаив на Сигаль злобу. Неожиданно его семья и семья Марголис, исчезли, оставив в доме после себя кучу всякого тряпья. Даниэль расстроился, теперь не с кем будет играть, обидно, что друзья не предупредили его о своем отъезде.

Шел второй месяц с момента нападения немцев на Советский Союз.
Восьмого августа начальник гарнизона Одессы объявил в городе режим осадочного положения. В этот же день немцы вышли к Днестровскому лиману и предприняли попытку овладеть городом с ходу. Население города приняло участие в строительстве оборонительных рубежей. Сигаль взяв лопаты с братьями, отправились на земляные работы.
 
Тринадцатого августа из Одессы на Восток ушел последний поезд. В этот же день немецко-румынские войска перерезали линию железной дороги, вышли к Черному морю восточнее Одессы и полностью блокировали город с суши, окончательно отрезав от войск Южного фронта. Для организации обороны в условиях окружения, одесский плацдарм был разделен на три сектора обороны: Западный, Восточный и Южный. Активную помощь обороне города оказало население: добровольцы и призывники из Одессы пополнили войска. Кроме того из местных жителей были созданы истребительные батальоны одесского порта, районные отряды обороны и женский оборонительный батальон. До ста тысяч горожан работало в строительстве укреплений и сооружений баррикад.

 Сигаль ежедневно с Даниэлем и Самсоном выходила на работу, и целый день трудилась на сооружении баррикад. К ней как-то подошел майор, глядя на ее истощенное лицо он спросил: где она живет и большая ли у нее семья.
- У меня два брата,- сказала она,- одному двенадцать, другому четырнадцать, они трудятся здесь на строительстве укреплений. Родителей нет, мы живем втроем.
- Все ясно,- сказал майор. – Вот талоны, возьмите, это на горячее питание, а эти на получение хлеба. Утром и вечером вы будите питаться на выездной кухне, там же и получать хлеб.
- Спасибо вам, вы нас спасаете от неминуемого голода, мы давно уже не видели хлеба, вечером нас кормят соседи, приносят, кто, что может.
- Талоны закончатся, подойдете ко мне. Он ушел, а у Сигаль такая теплота появилась к этому доброму человеку. Теперь она с братьями не будет голодать. Спрятав талоны себе за пояс, она продолжила работу.

Военнослужащими и населением были построены три оборонительных рубежа, общей протяженностью двести пятьдесят километров. Предприятия в городе были переориентированы на нужды обороны, стали выпускать: бронепоезда, минометы, ручные гранаты, противотанковые мины и многое другое.
Вечером после работы Самсон сказал Сигаль,- сестра, я решил идти работать на военный завод, где делают гранаты и мины.
- Я тоже пойду с тобой работать,- сказал Даниэль.
- Нет, ты будешь дома,- сказала Сигаль,- а я пойду с Самсоном. На заводе нам дадут карточки, по которым мы будем получать пайку хлеба.

На следующий день они ушли устраиваться на завод. Их приняли в цех, закрепили за специалистами и они стали изучать станки. Обучение проходило быстро, через неделю, они уже самостоятельно вытачивали детали.
Обстановка вокруг города осложнялась, немцы рвались захватить Одессу, их отбрасывали, но они снова вели атаку на город.

Населению было объявлено об эвакуации, город должны были оставить. Шестнадцатого октября одна тысяча девятьсот сорок первого года была завершена эвакуация последнего эшелона оборонительных Одессу войск. В пять часов тридцать минут последний корабль отошел от причала и взял курс на Севастополь под прикрытием кораблей Черноморского флота.

Сигаль и ее братья Одессу, как и многие из подростков, не имевших родителей, не покинули, просто спрятались в свои только им известные укрытия. Они решили мстить ненавистному врагу, вредить ему во всем, но как, они еще этого не знали. Дней через пять после того, как немцы все-таки решились, войти в город Сигаль встретила случайно на улице своего учителя истории. Очень удивилась, а он, кивнув ей головой, пошел в сторону разрушенного дома. Сигаль последовала за ним.
- Ты почему не уехала? Строго спросил он.

- Куда ехать? Куда бежать? У меня никого нет кроме моих братьев. Мы будем с ними здесь, дома, будем немцам мстить. Только вот как, мы еще не решили, но обязательно найдем способ.
- Сигаль, без моего ведома, вы не сделаете ни одного шага, иначе, навредите товарищам, которые здесь остались для подпольной работы. Надеюсь, ты меня понимаешь. Задание будет и у тебя и у твоих братьев, и никакой самодеятельности, или погибните. Немцы не щадят ни кого, ни стариков, ни женщин, ни детей.

Два с половиной года город был оккупирован и считался административным центром румынского губернаторства Транснистрия. Когда была занята Одесса неприятелем, в нем проживало двести пятьдесят тысяч населения. Девятнадцатого октября оккупанты казнили тысячи пленных советских военнослужащих, евреев, коммунистов и обычных мирных жителей, показавшихся им чем-то подозрительными. Часть из них расстреляли, а часть сожгли заживо, заперев в бывших пороховых складах. От рук неприятеля погибли за этот период восемьдесят тысяч жителей Одессы. Еще семьдесят восемь тысяч одесситов были угнаны в рабство. Не смотря на массовый террор со стороны захватчиков, в городе существовало мощное подпольно-партизанское движение, базой которому служили знаменитые одесские катакомбы. Жители Одессы не смирились с оккупацией.

 Отступая из города, военная разведка, НКВД и партийное руководство оставили в нем костяк будущих подпольно-партизанских отрядов. Часть подпольщиков была быстро выявлена и казнена оккупантами. Но другие смогли закрепиться в лабиринте одесских катакомб, которые протянулись на две с половиной тысячи километров.

Одним из самых знаменитых объединений одесского подполья стал отряд капитана госбезопасности Владимира Молодцова (псевдоним Бадаев). В ноябре месяце сорок первого года он пустил под откос железнодорожный люкс-эшелон, перевозивший администрацию для оккупированной Одессы. Были уничтожены около двести пятьдесят чиновников и офицеров. Кроме, того, бойцы отряда регулярно разрушали коммуникации противника и добывали для советского командования важную информацию.

Всего в Одессе действовало более девяносто подпольно-партизанских групп и отрядов, в рядах которых сражались свыше четырех тысяч патриотов. Сигаль с братьями выполняли связь между подпольщиками и партизанами. Однажды Даниэль и Самсон ушли и не вернулись. Их прождали трое суток, надеясь, что они задержались в партизанском отряде, затем их случайно нашли разведчики, шедшие на лыжах через поле. Был солнечный день, появились проталины и ночью хорошо на белом снеге видны были темные пятна, разведчики увидели два трупа, когда очистили с них снег, узнали, что это были братья Даниэль и Самсон, погибшие от немецких пуль. Сигаль не стали говорить, решили: лучше ожидание, чем известие о смерти.

Началось Освобождение Одессы, немцы сопротивлялись, как только могли, цепляясь, за каждый дом, за каждую улицу. Сигаль шла с известием к подпольщикам об их участии во взрыве комендатуры. Ее встретил на улице сын коммерсанта Эшель.
- Какая встреча,- сказал он,- я думал, что ты сбежала из Одессы, как все, трусливые зайцы. А я вот нет, торгую с отцом, нам немцы не мешают, еще и товар подбрасывают.

- Так ты продался немцам,- с ненавистью, сказала Сигаль. - Ты был ничтожеством, им же и остался. Уйди с дороги,- строго сказала она.
- Но нет, ты у меня за все заплатишь, краля, думаешь, я забыл, как ты меня унизила. Помню! Он окликнул часового у комендатуры,  попросил вызвать жандармов. Сигаль побежала, Эшель догнал и сбил ее с ног. Подоспели жандармы.

- Это партизанка,- сказал он,- мне должны дать за нее награду.
- Хорошо,- сказал один из жандармов,- будешь висеть в петле рядом с ней, ты же еврей, думаешь, немцы об этом забыли. При отступлении они вас всех повесят. И твоего отца тоже.
 
- Вы этого не сделаете, ведь я вам выдал партизанку. Сигаль и Эшель привели в комендатуру, там все быстро упаковывали в ящики.
- Вот привели вам партизан,- сказали жандармы.
- На виселицу их,- кто-то крикнул из глубины комнаты заставленной ящиками.

- Я не партизан,- закричал Эшель. Его вытолкали прикладом автомата из кабинета, и повели в сторону выстроенных виселиц  перед комендатурой. Завели на площадку, поставили на подставку, надели петли.

- Прости меня Сигаль, я подло поступил с тобой, только сейчас понял,- сказал Эшель.
Она сняла висевшую у нее на груди шестиконечную звезду, поцеловала ее и дала поцеловать Эшелю,- я прощаю тебя,- сказала она,- иди с миром,- и взяла его за руку. У них выбили из под ног подставки. Перед комендатурой упал снаряд, от осколков полегли жандармы.
Справедливо, смерть за смерть!

Отец Эшеля выжил. Уехал от наказания в Израиль. На месте, где погибла Сигаль, после войны был установлен памятник партизанам и подпольщикам.