Сделка. 26. Катя

Невысокая пухленькая женщина в ярком пуховичке вышла из ворот школы и направилась вдоль по улице. Сергей вскочил с лавочки, притулившейся у ближайшего подъезда и превратившейся в его наблюдательный пункт, и незаметно пошел следом. Он знал кто эта женщина, видел ее несколько раз в обществе Тони, а имя удалось узнать совсем недавно у разговорчивой школьной ребятни. За последнее время Сергей так освоил на практике науку тайной слежки, что, захоти он поступить в разведшколу, его приняли бы без вступительных экзаменов.

Женщина в пуховичке зашла в продуктовый магазин и вышла оттуда спустя десять минут с полным пакетом в руках. Он ждал ее у входа в магазин. Дальше ее путь лежал в сторону Тониного дома, и Сергей постепенно стал сокращать расстояние, стараясь не попасться ей на глаза раньше времени.
Катя остановилась, чтобы переложить тяжелый пакет в другую руку. И тут сзади ее кто-то окликнул:
- Екатерина Викторовна!

Катя обернулась, с удивлением уставившись на незнакомого мужчину лет тридцати с небольшим. Широкие плечи и массивная зимняя куртка делала его похожим на шкаф. «Кто это? – подумала Катя. – Чей-то папа из пятого «А»? Неужели прохиндей Грищенко набрался смелости и сообщил отцу, что классная жаждет с ним пообщаться по поводу выходок сына?»
-Да. Это я. А вы…
Он не дал ей договорить и задать вопрос, представился сам:
- Меня зовут Сергей Ермаков. Думаю, вы слышали обо мне от Тони. Давайте я помогу вам донести тяжелый пакет, а вы выслушаете меня, мою просьбу.
- Ермаков значит… А почему я, собственно говоря, должна вас выслушивать? Что вам от меня нужно?

Голубые глаза Тониной ближайшей подруги смотрели на него недоверчиво, а в голосе прозвучала откровенная враждебность. Значит Антонина наговорила про него массу гадостей. С нее станется! Но отступать было нельзя. И Сергей решительно потянул из рук женщины пакет с продуктами, деликатно взял ее под руку и повел в сторону Тониного дома. Дорогу он изучил за несколько месяцев так, что мог пройти по ней с закрытыми глазами.

- Наверное это бестактно с моей стороны, вот так подходить прямо на улице, но у меня просто нет другого выхода, Катя. Я знаю, что вы дружите с Тоней, помогаете ей и Машеньке. Со мной она говорить отказывается, а вас послушает. Помогите мне пожалуйста! Больше мне обратиться за помощью не к кому.
И так посмотрел на нее полными боли и отчаяния глазами, что Катя вмиг раздумала вырывать из его рук пакет и звать на помощь. Она вздохнула, соглашаясь, высвободила свой локоть из его руки, но неспеша пошла рядом.
- Я Машин отец и вы это наверняка знаете. Однажды я очень обидел Тоню, причинил ей боль. Я просил прощения, пытался исправить причиненное зло, но Тоня и слушать меня не желает. Я уже смирился с тем, что меня она никогда не простит. Но ребенок! Ребенок же ни в чем не виноват! Тоня совсем одна, без семьи, без родни, помочь ей некому, а помощь необходима. Но она же гордая и упрямая. А я могу и хочу помогать собственной дочери. Но она швырнула мне в лицо все деньги, что я пытался ей передать!.. – Голос его дрогнул. Он замолчал не на долго, низко опустив голову. – Пожалуйста, Катя, уговорите ее хотя бы деньги от меня брать. Я большего не прошу, просто хочу, чтобы моя дочь ни в чем не нуждалась. Или и вы считаете, что это слишком много?

Они как раз подошли к Тониному подъезду и остановились у массивной железной двери с кодовым замком. Катя посмотрела на Ермакова, выдержала паузу, чтобы его немного помучить, а потом кивнула:
- Хорошо, я попытаюсь. Ничего не обещаю, но поговорить – поговорю. Давайте пакет. Мы уже пришли.
Ермаков отдал пакет Кате и нерешительно протянул следом пухлый почтовый конверт.
- Вот. Тут деньги. Передайте ей, пожалуйста. И пусть не выбрасывает в окно, а то в снегу белые конверты потеряются.
Катя взяла конверт, сунула его в сумочку и вошла в подъезд, оставив невезучего папашу мучиться и страдать на улице.


Антонина встретила ее радостным возгласом:
- Ой, Катенька, как хорошо, что ты зашла! А то мы тут с Машкой разболелись. Два дня сопли, кашель, температура тридцать семь и пять. Доктор был, выписал кучу лекарств, а мне до аптеки не дойти, Машу не с кем оставить. Проходи скорей!
Подхватив пакет из рук подруги, Тоня унесла его на кухню.
- Как сейчас Машутка? – спросила Катя, проходя следом за хозяйкой в кухню.
- Спит сейчас. Сегодня уже лучше. Температуры нет. Но кашляет и из носика течет. Как у вас дела? Как Антошка? – Тоня суетилась, расставляя на полочках в холодильнике принесенные из магазина продукты и бросая благодарные взгляды на дарительницу. Что бы она делала без Кати?!
- Это хорошо, что спит, - сказала Катерина, усаживаясь за кухонный стол. – Мне с тобой как раз поговорить о важном надо.

Антонина замерла с бутылкой молока в руках, почувствовав в душе тревогу.
- Что-то случилось?
- Я только что разговаривала с твоим Ермаковым…
- Что?.. Он не мой, Катя, сколько раз тебе говорить! – вмиг взвилась Антонина, сунув молоко в холодильник и с грохотом захлопнув дверцу. – Он и до тебя добрался, черт его побери?!
- Действительно добрался, сама не знаю как, но добрался. Видимо очень надо было. И, знаешь что, Тонечка, при ближайшем рассмотрении не показался он мне таким уж страшным и опасным. Нормальный парень, вежливый, воспитанный, и разговаривал со мной вполне искренно. Почему ты не хочешь брать от него деньги?
Тоня уселась за стол напротив подруги и отвернулась к окну, чтобы не встречаться с Катей глазами.

- Не нужны нам его подачки! – прозвучало заученно и механически, как мантра.
- Нужны, еще как нужны! Себе-то врать не надо, Тоня! Машенька растет и растет быстро. Скоро запасы Антошкиных вещичек кончатся, потому что с тех пор, как этот сорванец подрос, на нем все горит, не оставляя следа. Через год – полтора мне нечего тебе будет передавать из его вещей. Да и Антон - мальчик, а Маша девочка. Ей же нужны платьица, туфельки, колготочки, бантики. Хочешь, не хочешь, а покупать придется. А потом пойдут всякие кружки детские, секции, занятия с педагогами. И за все придется платить и немало, уж мне-то поверь! А Ермаков честно предлагает тебе помочь хотя бы деньгами. Что тут плохого? Многие одинокие матери годами через суд не могут получить алименты от отцов своих детей, а этот сам предлагает. Мне кажется, отказываться просто глупо!
- А я не хочу иметь с ним дело, не хочу! Он подлец и мерзавец, разрушивший мою жизнь! Он мой враг, Катя, разве ты этого не понимаешь?!
- Зачем же ты от врага ребенка родила? – припечатала Катя так, что щеки Антонины побледнели, а взгляд испуганно заметался по кухне.
- А от кого мне было рожать? – попыталась отбиться Тоня. – Я очень хотела ребенка, очень! Аркадий никогда детей не хотел. А на тот момент вокруг меня никого кроме Сергея не было, только он со своими домогательствами. Вот и воспользовалась моментом. А теперь я хочу просто вычеркнуть его из своей жизни.
- Из своей жизни ты вольна его вычеркнуть, согласна с тобой. Но вот из жизни ребенка… Эти деньги не тебе, а Маше нужны. Не отказывайся, Тоня. Гордость – вещь хорошая, но в данном случае неуместная. Возьми деньги.

По лицу подруги Катя видела, как в глубине ее души борются сомнения, поэтому надолго замолчала, давая ей возможность принять обдуманное решение. За окном пошел снег, укрывая белым чистым покрывалом зимние серые московские дворы, напоминая о приближении Новогодних праздников и суля заждавшейся душе волшебство.
- Ладно, - тяжело, обреченно вздохнула Тоня, - передай своему Ермакову, что я буду брать от него деньги, но самого его видеть не хочу. Пусть больше не появляется мне на глаза.
- Уж ко мне Ермаков этот точно не имеет никакого отношения, - улыбнулась Катя. – А деньги он уже передал.
С этими словами подруга извлекла из своей сумочки пухлый почтовый конверт и положила его на стол перед Тоней.

http://proza.ru/2021/06/04/1229