КВЖД имени Пепе Ребозо и Чжуалинь

               
     Подпольный пандус, словообразованно составленный из Пардуса Галактионовича Короленко и пересеченных в предрассветьи Анд, уводил Флегонта все дальше от привычной тайги, повергая в малообоснованный ужас всякого встреченного, что разбросались прихотливо по бескрайним просторам земли русской, философом Ильиным разоблаченной как вместилище разных пороков и половых извращений. Флегонт помнил из школьного курса физики, что Ильин - не Бердяев, могучий старик с правосознанием, покойно лежащим в бездонном мешке президентской глупости, не терпящим и разоряющим Америку силой воли Милонова и Силуанова, кощунственного сиамского близнеца, пришедшего на смену крестьянской лошадке.
     - Овес нынче дорог, как ложка к обеду, - авторитарно отметил про себя неисправимый Флегонт, щедро засыпая мохом бесстыжие глаза сиамца, - кушай на здоровье.
     Сиамец пожирал мох с утробным хлюпаньем новых технологий, внедрившихся разумом лабораторий научности в некогда человеческое тело, ставшее таким образом, товарищи, идиотической моделью человека наособицу, уже не хомо сапиенс, еще не питекантроп, а так, две ноги - два уха. Меж ушей - равнодушный лишай, рожки из алюминиевых проволочек, колесики со скрипом и лагерный бушлатик дедов, бравших Берлин в промежутке между этапами в Дубровлаг и Сиремель - городок, куда гудом уносились по чугунке теплушки, внавал забитые бараниной.
     - Баранину любая вера позволяет кушать, - объяснял сиамцу Флегонт, постепенно приходя к осознанию патриотизма.
     - Ыыы, - проявлял благоразумие сиамец, тоскливо нащупывая глазами знаменитый аккордеон, на котором можно сыграть  " Маньчжурские волны ", например, и заплачут сирые, и вернется Леля Куриленко в Жмеринку, и встанут по окоему домны и мартены, выдавая продукцию и обрушивая все индексы богомерзкой товарно - сырьевой биржы.
     - Ладно, - снисходил к потугам Флегонт, милосердно приканчивая сиамца прицельным выстрелом в затылок, общий, один на всех, что знаменательно для не стоявших за ценой, а цена еще Неверовым была установлено строго : на хлеб - цена, на овес - цена.
     " Много цены не бывает, - размышлял Флегонт, захоронив сиамца в Кремлевской стене, начиная многовековую традицию упрятывания мощей за кирпичиками, ведь отныне и навсегда все сиамские близнецы, убитые Флегонтами, будут торжественно погружаться в священную стену под негромкие и проникновенные напевы Нины Ургант, - тут ведь выходит, товарищи, как с Абажем. Вот же любой пионер помнить такого персонажа, как Абаж ".
     - Я не помню ! - громко выкликнул стоящий во весь рост на рубежах Амура пограничник, поправляя нервно зеленую папаху Балтийского войска всеказаческого ударом буздыгана булыгана, удвоившего по стратегии привычную народам оглоблю. - Я ни х...я не помню, Флегонт, кроме того, что.
    - То - то и оно - то, - радовался попавшемуся на пути пограничнику Флегонт, ковыряя ножом его спину, - что.
    Из спины тек сок, не столь полезный для ортопедии, как тимьян или сандал, но все же. Истекая соком пограничник опасно кренился, пока не падал, шумя ботвой, на самый крутой из берегов Амура. Собиравшиеся в небе коршуны отмечали зорко происходящее и напевали, водя за тучками хороводы :
    - Здесь кони не ходют,
    Не ищут, не ждут.
    Здесь Флегонты бродют
    И мозги е...т.
    А тем временем в Америке пленный летчик Бут сбрил усы. Убийца Абрахама Линкольна не трогал ниггеров. И столица Пномпеня по - прежнему оставалась Бандар - Сери - Багаваном, потому как все другие буты завершились. Ладно.
     Ступая по даурской тропе, помнящей обочинами Дерсу Уазлу, Флегонт зачем - то вспомнил Чехова со всеми его противоречивыми, но типичными измышлениями об идиотии русской жизни. Выйдя к полосе отчуждения, симметрично ограничивающей плато слева и распадок сопок справа, Флегонт глубоко выдохнул и стал ожидать любую дрезину, что укатит его в Харбин, а уж там и до генерала Хорвата - рукой подать.