Вмятина 1

У одной женщины родился ребёнок с вмятиной на голове. Повитуха же, которую все считали ведьмой, когда ребёка этого приняла, вся затряслась от страха и так сказала:
- Коли выживет это дитя, то долго жить будет, хоть и тяжёлая судьба ему выпала. Чую пробудились силы неведомые, бесы нечистые уже отправились в наши края, но с этим младенцем они нам не страшны будут, это сама Мать лесная нам послала защитника, берегите его покуда он слаб ещё.
Малыш выжил. Мать с отцом погоревали конечно - над его уродством, но всё же, родная кровь да любовь родительская оказались сильнее. К тому же мальчик рос добрым, честным и крепким - прямо как настоящий богатырь. Назвали его Прялатко-Пизэ - что по нашему означает - птичье гнездо в голове или попросту - Вмятина. Так мальчик рос до одиннадцати лет - в любви и радости не зная горя.

На ту пору правила государыня императрица Елизавета Петровна, которая порешила обратить все малые народы в христианскую веру, и по деревням стали ездить священники с солдатами, которые насильно крестили народ, жгли священные рощи , а тех мужиков - кто противился новой вере - били батогами и отправляли на каторги или в солдаты. Крещёным же - давали новые имена и обязывали ходить в церковь.
И вот, в один из дней, на дороге появилась телега с батюшкой, купелью и алтарём в окружении десятка пеших драгун. То был епископ кстовский - Димитрий Петрухин, разъезжавший по окрестным приходам да церквям, а проводником у него был местный исправник из Бора - Ермолай Чертаков, прозванный в народе - Лютый, за любовь к битью палками и плетьми.
К вечеру они определились на постой в двух избах, хозяева которых были бесцеремонно потеснены, а съестные припасы нещадно поедены, и утром батюшка обещал окрестить всю деревню.

Посреди ночи, из под телеги с купелью выбралось на лунный свет существо внешне похожее на большую пиявку с крючкообразными, острыми как кошачьи когти, выростами по обеим сторонам его сплюснутого тела, и не спеша поползло в сторону стойла - в котором дремал старый мерин епископа. Обойдя свежую кучу навоза оно, словно чуя тепло животного приподняв вверх переднюю часть туловища - уцепилось коготками за ногу мерина, тот дёрнулся во сне, помотал головой, но не проснулся. В этот момент из избы вышел сонный исправник, в исподних портках и накинутом на плечи кафтане. Перейдя двор в поисках места для справления малой нужды, он остановился неподалёку и отвернувшись к стене сарая - издал стон облегчения под звуки зажурчавшей струи. Мерин снова встрепенулся, почувствовав неприятное покалывание между ног, и спросонок с силой лягнул стену выбив одним ударом несколько досок - одна из которых угодила в лоб исправнику. Тот, потеряв сознание - плашмя рухнул на землю. Мерин же, продолжал дёргаться пытаясь стряхнуть неведомую тварь доставляющую ему жуткую боль, и окончательно доломав стену сарая забегал по двору переполошив весь дом. Подоспевшим солдатам всё же удалось остановить животное наброшенным на его голову одеялом и занести потерявшего создание исправника в дом, где обнаружилось что к его шее присосалась жирная пиявка, оторвать которую не представляется возможным из-за глубоко вонзённых в тело когтей.
Вскоре, в небе над домом послышались тяжёлые взмахи крыльев, и огромная птица, севшая на крышу избы прокричала почти человеческим голосом: - Кие! Оставшиеся во дворе солдаты выстрелили в птицу, но промахнулись, и та пролетев над ними снова прокричала человеческим голосом: - Кие ям!
Где-то в деревне запричитала какая-то баба, и на улице начала собираться толпа. Оказалось что в одном из дворов в курятник забралась: не то лиса, не то россомаха - которая передавила всех кур, а их растерзанные тушки кто-то развесил на растущей неподалёку ёлке - словно новогодние игрушки. Но никто из собравшихся не заметил что ночь длится уже - гораздо дольше обычного, а в кустах, едва сдерживаясь чтобы не рассмеяться в полный голос - хихикает молодой бес Эзрен. Никто, кроме Вмятины. И когда люди стали расходиться по домам, Прялатко спрятался неподалёку чтобы проследить за бесом. Улица опустела, Эзрен вышел из кустов весёлый и довольный своими проделками, и прокричал:
- Нармунь! Тэй, тэй!
Послышались тяжёлые взмахи крыльев, и огромная птица с человеческим лицом приземлившись возле ёлки принялась жадно поедать развешеных на её ветвях кур. Широко разевая рот она запихивала их целиком, и глотала не пережёвывая, а Эзрен обошёл всю деревню и плюнул под каждое крыльцо. После этого он вернулся к птице, вскочил на неё верхом, и та, тяжело хлопая крыльями улетела в сторону леса. Тут Вмятина вышел из своего укрытия, заглянул под ближайшее крыльцо, и обнаружив там жирную пиявку - раздавил её. Так он обошёл всю деревню, и передавил всех пиявок Эзрена кроме одной. Последнюю, Вмятина посадил в шапку, шапку завязал узлом, а узел придавил камнем лежащим у дороги - который не смогли бы поднять даже двадцать мужиков. И ушёл спать.

Утром солдаты поставили посреди деревни алтарь и купель, наполнили её водой из колодца и батюшка приступил к крещению. Но как только начал собираться народ, прогремел гром, всё небо затянуло чёрными тучами, и полил сильный как из ведра дождь, продолжавшийся до самой ночи. Все деревенские разбежались по домам, а пришедший в себя исправник ходил по улице размахивая саблей, стучался в запертые ворота и всё время почёсывал покрывающуюся оспинами шею. Вышел ли он на улицу добровольно, или же был изгнан солдатами - никто не ведал.