Драган, глава 6

В соавторстве с Александрой Шепляковой.


Лиза сгребла пустые бутылки на поднос и протёрла влажной тряпкой липкий от пивных потёков пластиковый столик. Время подходит к одиннадцати, можно закрываться, клиентов сегодня больше не будет.

Покончив с уборкой, девушка натянула своё любимое бесформенное пальто невнятной расцветки. Надвинула до самых бровей, купленную на распродаже вязаную коричневую шапочку так, что концы непослушных волос вздыбились мочалкой над воротником пальто, и махнула на прощание напарнице.

Под конец смены даже говорить не было сил, та махнула в ответ. Брякнул колокольчик у дверей, и в лицо ударил несильный, но колючий ветерок. Город светился рекламными вывесками, кое-где поигрывали огоньками новогодние гирлянды - украшать города начинают загодя, создают атмосферу праздника.

Только Лизу эти огоньки нисколько не трогали, они были холодными и колючими, как этот ноябрь. Звонко хрустел под сапогами ледок на замёрзших лужицах. Лиза шла медленно, слушая хруст от каждого шага.

Взгляд скользнул по огромному билборду с красочной рекламой турагентства: на фоне заезженного рекламщиками побережья красовалась блондинка в бикини и красной шапочке Санта Клауса. Явный фотомонтаж.

Девушка игриво протягивала прохожим коктейль с зонтиком и долькой лайма в изящном фужере, улыбаясь при этом на все тридцать два зуба, словно это была реклама зубной пасты, а не туристической отрасли. Слоган гласил: «Подарите себе Новый год в любой точке мира!!!».

Лиза на мгновение задержалась и снова прочла надпись: «Подарите себе Новый год…». Как странно, она уже не может вспомнить, когда Новый год был для неё праздником.

Раньше помнила. Помнила маму, помнила колючую пахнущую смолой ель, которую наряжали невесомыми блестящими игрушками, помнила запах мандаринов. Теперь всё это расплывалось, терялось в закоулках памяти и не хотело появляться. Даже мама. Особенно мама.

Было только ощущение пустоты и неопределённости.

Сейчас, у рекламного плаката, посреди оживлённой ночной улицы на девушку навалилась безысходность.

Зачем она живёт? Зачем существует? Что держит её в этой жизни?

Холодный пустой дом, встречающий тёмными окнами по вечерам, постылая бессмысленная работа – подавать гадкое пойло нескончаемой массе посетителей.

Вот и всё. Ни родных, ни друзей, ни подруг. Даже кошки нет, потому что, видите ли, у неё аллергия на всяческую мохнатость.

А ведь раньше она о чём-то мечтала…

Мечтала жить в маленькой залитой солнцем студии-мансарде с огромными окнами, где-нибудь на побережье, завтракать ароматным кофе с хрустящей булочкой в уличном кафе, гулять босиком по кромке прибоя, чтобы море ласково плескалось у ног. И писать.

Писать картины, наполненные светом и теплом. Да, мечтала… А ещё надеялась, что мама однажды вернётся, поэтому осталась жить в этом городе, и даже не думала продавать квартиру в высотке, и мчаться куда-то за мечтой.

А теперь?

Теперь даже этой призрачной надежды не осталось, словно оборвалась последняя ниточка, привязывающая её к жизни, и она не знала почему.

Почему внутри неё только зияющая пустота? Ни надежд, ни желаний, ни воспоминаний, ни какой-либо маломальской причины быть.

Почему?!

Боль, уже привычная и тупая, затаившаяся тяжёлым комочком в уголке сердца, внезапно ощетинилась и выпустила раскалённые иглы, пронзила всю грудь, невозможно вдохнуть. Задыхаясь, девушка рухнула на подмёрзший асфальт. Сознание помутилось.

Рядом остановились босые мужские ступни.

Красивое бледное лицо юноши склонилось над ней. Растянутая майка и потёртые джинсы. Почему? Босиком. Зимой. Так знакомо.

Его лицо так близко, приоткрытые губы слегка коснулись её губ, боль отступила, и кажется душа устремилась куда-то. Ещё немного и покинет её…

Не страшно…

Ей незачем цепляться за эту жизнь.

- Надеюсь потом не будет ничего, - последняя мысль, - я так устала.


К небольшому особняку на окраине подошли четверо: женщина средних лет держала за руки двух девочек-погодок лет девяти и странного вида человек в длиннополом плаще, с большим капюшоном надвинутом на глаза, с рюкзаком на плече. Человек обернулся к спутникам и скинул капюшон.

- Когда войдём в дом – не разговаривать, не шептаться, не есть и не пить в доме, это понятно?

Все трое согласно кивнули.

-Идём, - Кара поправила рюкзачок, взбежала по ступенькам и первой вошла в дом.

Женщина, опасливо прижимая к себе детей, поднялась следом.

Если снаружи дом выглядел вполне прилично и ничем не отличался от соседских построек, то внутри картина представлялась совсем иной.

Казалось, что в этом доме никто не живёт, по меньшей мере лет сто. Штукатурка растрескалась и осыпалась, дорогие обои клочьями свисали со стен, паркетные доски рассохлись и вздыбились, с потолка свисала паутина, солнечный свет еле проникал в дырявые плотные портьеры, электричества не было.

Кара быстрым взглядом оценила обстановку. Перепрыгивая через торчащие доски, проскочила в центр комнаты и сдернула в сторону пыльный ковёр, под ним пол оказался самым ровным. Скинула на пол рюкзак, опустилась на одно колено и принялась вынимать содержимое: мел, пара склянок, завёрнутые холщовую тряпицу восковые свечи, небольшая записная книжка в потрёпанном кожаном переплёте, пожелтевшие от времени страницы исписаны рунами и пентаграммами.

Девушка безошибочно открыла нужную страницу, пробежала глазами, чтобы не ошибиться, закрыла, запихнула обратно в рюкзак и взялась за мел. Круг, в нём шестиконечная звезда, по шести сторонам света, не тем, что известны людям, обозначить каждую и дальше…

Шелест конфетной обертки в абсолютной тишине прозвучал как тревожная сирена, Кара резко обернулась, но девятилетняя пухлая девочка уже хрумкала конфету.

- Я только одну, - промямлило, хлопая белёсыми ресницами, дитя.

Кара распрямилась.

- Я кому говорила, не жрать?! – прошипела девушка в ярости, но было слишком поздно. Дом наполнился диким завыванием и свистом, мать испуганно прижала к себе дочерей, весь мусор и мелкие предметы поднялись в воздух, вокруг хозяев жилища завертелась воронка, девочки пронзительно завизжали от страха, но их голоса потонули в нарастающем вое.

Через мгновение всё стихло. Попадали на пол предметы и мусор.

Женщина с детьми исчезла.

- Твою ж… - Кара с досады многоэтажно выругалась.

Слышала бы Лис, наверняка залилась бы пунцовой краской…

Лис…

Прошло чуть меньше года. Лиза теперь и не вспомнит о её, Кары, существовании. Девушка мотнула головой, вот зачем сейчас об этом? Надо вытаскивать нерадивых клиентов, пока не стало слишком поздно.

_______________________________________

Было тепло. И очень удобно. Лиза с трудом разлепила глаза. Мягкий полумрак, шёлковые подушки на обширном ложе, она приподнялась на локте, сквозь полупрозрачную ткань полога над необъятной кроватью увидела сотни мерцающих свечей вдоль каменных стен. Села в постели, потянулась рукой откинуть полог и заметила, что на ней красное одеяние, длинный широкий рукав спускался с плеча мягкими складками.

Наверное, я сплю, подумала она, удивившись меж тем ясности мыслей. Чего только не видела она в своих снах прежде, проживёт и ещё один сказочный сон.

Правда ещё никогда не осознавала она так чётко, что спит, но это тем более нужно ценить.

Девушка спустила с постели ноги, затянутые в пурпурный атлас изящных туфелек. Красный снится к скорым переменам, отметила она про себя, прочитанное когда-то в старом соннике.

Длинное платье обволокло тело алым шёлком, широкими складками легло вокруг ног. Как в этом двигаться? Если в этом сне я средневековая принцесса, то должна знать. Почему я полностью осознаю себя?

Неловко подобрав платье правой рукой, в левую она взяла увесистый подсвечник, одна их трёх свечей в трёх-рожковом канделябре почти догорела и вот-вот погаснет, но ей хватит и двух, и потом, всё равно ведь это лишь сон.