Казацкая Украина. 6. Навеки с Москвой!

Я с детства помню яркую картину Михаила Хмелько, на которой запечатлён кульминационный момент Переяславской рады, состоявшейся 8(18) января 1654 года. Под ней было написано: «Навеки с Москвой, навеки с русским народом!». По крайней мере, лет тридцать я верил в этот канонический постулат, не сомневаясь, что именно тогда «Украина вошла в состав Российского государства». Увы. Переяславская рада была лишь символом, раздутым политиками до мифических размеров, как и заученный мной «постулат».
Богдан Хмельницкий оставил после себя Гетманщину отнюдь не в благополучном состоянии. Это констатирует и Т. Яковлева: «Смерть Богдана практически совпала с крахом его внешней политики. Заключение невыгодного Украине русско-польского Виленского перемирия, участие в войне на стороне Трансильвании и резкое ухудшение отношений с Москвой, военное поражении союзников Хмельницкого шведов и венгров — всё это привело гетманскую дипломатию к сложно преодолимому тупику».
Предваряя рассказ о великой трагедии в Украине, нужно уяснить её основную причину. Не имея реальной стратегии, все гетманы станут руководствоваться принципом, который лаконично сформулирует их далёкий потомок Виктор Янукович: «Будемо петляти!» До чего «допетляется» каждый из них, я уточню чуть позже. В 1648-1657 годах Гетманщина держалась исключительно на авторитете Богдана Хмельницкого и энтузиазме восстания. Когда ушло и то, и другое, вскрылись противоречия. Из низших слоёв населения — крестьян, городских ремесленников и казацкой бедноты — сформируется «пророссийская» партия. Меньшая часть населения, состоящая из «значных» казаков (чиновников), старшины, гетманов и духовенства, составит «пропольскую», а позднее и «протурецкую» партию. Естественно, что при великом смятении душ в зависимости от «обстановки» дрейф народа из одной партии в другую станет похож на гремучие потоки. И всё же на Левобережье по преимуществу будет доминировать «пророссийская партия», а на Правобережье — «пропольская» и «протурецкая».
Слухи и пропаганда, развернувшаяся ещё до Переяславской рады, запугивали народ, мол «придут москали, всех заставят ходить в лаптях, попов своих нашлют, поставят своего митрополита в Киеве, введут кабаки, и нельзя будет горилки курить и меду варить, а запорожцев тысяч десять оставят, да и те станут службу держать под капитанами». Ратные царские люди, вынужденные «квартировать» в украинских городах, не церемонились с местным населением, терпя «чрезвычайную скудность» в еде и кормах для лошадей. Как раз в это время в России запустили в оборот медные деньги. Ими расплачивались и с российскими ратниками. А что на них купишь? Ратники разбегались «по домам», грабили и насильничали. На безобразия «московских людей» жаловался царю даже архимандрит Киево-Печерской лавры Иннокентий Гизель. Кстати, именно ему приписывают авторство первого сочинение по русской истории под названием «Синопсис». Из него вырастет идеологема о братском единстве трёх русских народов: великорусского, малорусского и белорусского. Эта идеологема будет доминировать и в Российской империи, и в СССР.
И всё же при всех упрёках в адрес русских «пришельцев», украинское поспольство  будет воспринимать их, как меньшее зло, по сравнению с «родимой» казацкой властью. Это подтверждает хотя бы тот факт, что уже со времени гетманства Выговского с Правобережья хлынул поток переселенцев за границы Московского государства, в районы, которые назовут Слободянщиной (это большая часть современных Харьковской, Сумской и Белгородской областей, а также небольшая часть Луганской, Курской и др.). Там тоже создавались казацкие полки (Харьковский, Острогожский, Ахтырский...), но командовали ими уже царские воеводы.
   
Сразу после похорон Богдана Хмельницкого в 1657 году на Чигиринской раде гетманом был избран Иван Выговский («до тех мест, покамест взмужает сын гетманской Юрья Хмельницкий»). Потом он избирался ещё два раза: на раде в Корсуни и на раде в Переяславле, где присутствовал царский посланник боярин Хитрово, специально прибывший, чтобы «ратифицировать» избрание гетмана. В соборной церкви святых апостолов Иван Выговский принял присягу «его царскому величеству прямить и добра хотеть». Но «тройные» выборы не прибавили ему ни авторитета, ни легитимности. Некоторые из полковников считали, что они более достойны булавы, чем «писарь»! Лидер «сечевиков» на ту пору Иван Серко называл его собакой, а в народе говорили: «Серце мов камінь, а розум бисовський». И всё же в начале пути Иван Выговский честно служил царю Алексею Михайловичу, за что и был достойно вознаграждён и царским признанием, и щедрыми подарками. Одних лис (имеются в виду меховые выделки) ему подарили, наверно, штук двести!
Смута грянула с двух сторон. Сначала взбунтовался полтавский полк, которым командовал Мартин Пушкарь. Он писал царю доносы на Выговского, обвиняя его в измене и в сношениях с поляками и ордой. «Побачите, який огонь з сего розгоритця!» —  говорил он боярину Хитрово. Запорожская Сечь, где заправлял кошевой атаман Барабаш, тоже не признавала гетмана. Выговской не нашёл ничего лучшего, чем пригласить татар для их усмирения. В результате атаки на Полтаву казаки убили Пушкаря, отрезали ему голову и показали «хозяину», а, кроме того, побили взбунтовавшихся полтавчан.

Осенью 1658 был заключён предательский Гадячский договор между Речью Посполитой и Войском Запорожским. В своём очерке «Гетманство Ивана Выговского»  Костомаров подробнейшим образом отображает дипломатическую переписку и беседы гетмана с чиновниками московскими, польскими и татарскими. Что мы там видим? С одной стороны, гетман заверяет царских посланцев в верности, демонстрируя змеиную изворотливость; с другой стороны, неожиданно проявляет казацкий гонор и амбиции выскочки; унизительную для такого лица привычку «передёргивать» факты, выставляя царских воевод и послов «засланными казачками», которым надлежит его опорочить и даже схватить. Так же подробно и с умилением (!) описаны церемонии и празднества по случаю провозглашения Великого Русского Княжества, торжественные и пафосные речи в сейме. Я намеренно не привожу статей Гадячского договора, потому что он оказался абсолютно бесполезным с практической точки зрения и «накрылся медным тазом», даже не дойдя до сознания масс.

Вполне удостоверившись в измене гетмана, царь Алексей Михайлович направил в Украину войско под предводительством князя Алексея Трубецкого. В июне 1559 года возле города Конотоп произошло сражение, которое русофобы до сих пор называют  славной победой украинцев над москалями. Основную ударную силу Выговского составляли татары, верные ему казаки, а также польские отряды и отряды наёмников. Дворянская конница князей Пожарского и Львова и отряд казаков наказного гетмана Беспалого попали в засаду и были разбиты. К сожалению, цифры воюющих и потери были настолько преувеличены историками (в том числе и уважаемым Сергеем Михайловичем Соловьёвым), что заморочили голову всем любопытным читателям. Тщательный анализ современных военных историков даёт порядка семи-восьми тысяч погибших с той и с другой стороны, причём казаков Беспалого — порядка двух тысяч, а казаков Выговского — порядка четырёх тысяч. Удивительно, что это событие, вызвавшее в Москве страх и смятение, не принесло Выговскому никаких политических «дивидендов». Более того, сама фортуна благоприятствовала России. «Сечевики» Ивана Сирко разгромили татар, а казаки, до которых наконец-то дошёл смысл очередного «братания» с Польшей, окрысились на Выговского. Новые претенденты на булаву Василий Золотаренко, Яким Сомко и Тимофей Цуцура, а также полковники, ещё недавно державшиеся стороны Выговского, наперегонки истребляли изменивших царю казаков, наёмных сербов, поляков и немцев.  Шереметьев сообщил в Москву, что одних казаков «было побито» более трёх тысяч. Собирались две рады (под Германовкой и в Белой Церкви), которые избрали гетманом Юрия Хмельницкого. Иван Выговский отдал ему булаву и с горечью написал королю: «Самые многочисленные полки — Полтавский, Миргородский Прилуцкий и Ирклеевский — погибли вполне, города и сёла зарастают крапивою...» А ведь это было ещё только преддверие «Руины»!

Забавно, но в Переяславле, собиралась ещё одна казацкая рада, где ещё раз провозгласили гетманом Юрия Хмельницкого, но уже в присутствии боярина из Москвы, который «сподобил» его присягнуть царю Алексею Михайловичу. А через два месяца уже на четвёртой раде Юрась присягнул польскому королю.

Несколько слов о Юрасе. Этому вялому, безвольному, но мнительному человеку с задатками мучителя лучше всего было бы сразу податься в монахи. Но Богдан Хмельницкий «завещал» ему гетманскую булаву. А казацкая сволочь постоянно втягивала его в большую политику. Ввиду возобновления русско-польской войны, боярин Василий Шереметьев повёл войско в Польшу. Осенью 1660 года возле местечка Чуднова (современная Житомирская область) русская армия потерпела катастрофическое поражение от польско-татарской армии. Отчасти это было связано с предательством Юрия Хмельницкого и того же Цецюры. Но «переводить стрелки» на казаков неуместно — ведь они поступили привычным образом. Думный посол Иван Павлович Акинфеев, явившийся в польский обоз для заключения перемирия, говорил так: «Теперь и самим нам явно, что казаки есть причина несчастий наших и толикого кровопролития. Да будет проклято самое имя их, ибо они призывали то нас против вас, то вас против нас, - и вам и нам изменяют и в то же время продают себя иным государям: и турецкому, и угорскому, и шведскому; и, я думаю, они самому аду продали бы себя, если бы на них явился покупщиком дьявол: ему же они уже и так себя записали».
Шереметьев (который пробудет в татарском плену двадцать лет) тоже проклинал казаков: «Проклятое отродье! Истинные дьяволы! Они меня погубили и продали: сами в беду ввели и в беде изменили. Заведут в пропасть, да потом ещё и смеются! Всему виною Цецюра. Я хотел в Киеве оставаться, да послушал его и погубил царское войско».
Осаждённый возле села Слободище Юрий Хмельницкий сдался полякам и заключил с королём Слободищенский трактат, ужесточавшего нормы Гадячского договора.
Оставшиеся верными царской присяге казацкие полковники Сомко и Золотаренко умоляли князя Ромодановского поспешить в Украину. Первые месяцы 1661 года прошли в битвах с поляками и татарами на Левобережье. Летом 1662 года Юрий Хмельницкий безрезультатно осаждал Сомко в Переяславле. На помощь Сомко пришли слободские полки во главе с Ромодановским и в битве под Каневом нанесли чувствительное поражение казакам Хмельницкого. В конце 1662 года Юрий Хмельницкий созвал в Корсуне ещё одну раду и отказался от гетманства. Позднее на раде в Чигирине гетманом был избран Павел Тетеря. А сам Юраська в январе 1663 года «под влиянием мучительной тоски и растерзанной совести» был пострижен под именем Гедеон в Чигиринском монастыре. Кстати, о гетманах и «претендентах»! Все они состояли в родственных связях. Юрась был сыном Богдана Хмельницкого; Сомко — его шурином, братом первой жены Богдана; Золотаренко — тоже шурином, братом третьей жены Богдана; а Тетеря — мужем дочери Богдана. Вот такая «элита»!
 
В апреле 1663 года в Нежин приехал князь Ромодановский. Москве надо было избирать «своего» левобережного гетмана. Первая рада возле села Быково не дала результата из-за жёсткого соперничества двух кандидатов: Сомко и Золотаренко. Оба писали в Москву доносы, возводя друг на друга гнусную клевету. В эту мышиную возню втягивались и чиновники, и воеводы, и попы (например, протопоп Максим Филимонов, крещённый под именем Мефодия и «назначенный» Москвой в качестве блюстителя митрополичьего престола). Неожиданно в их соперничество вмешался «третий». Это был ставленник Запорожья Иван Брюховецкий. Его политическая ориентация оказалась самой выигрышной. В частности, он письменно изрекал такие пёрлы: «Нам не о гетманстве надобно стараться, а о князе малорусском от его царского величества, на которое княжество делаю Фёдора Михайловича Ртищева, чтобы был лучший порядок и всякое сбережение, чтобы служилый народ был готов на встречу неприятеля, а что есть под панами полковниками маетности и мельницы, те взять на доходы войсковому скарбу, а нам всеми силами следует держаться крепко его царского величества: то и будет нам славно и здорово». Во как! Его великолепный подхалимаж не шёл в сравнение с нудными поклёпами Сомко и Васюты Золоторенко, тем более что они постоянно жаловались на ратных людей и «неправильные» действия воевод. Осенью 1662 года запорожцы провозгласили Ивана Брюховецкого «кошевым гетманом». Кошевой атаман у них уже был (Иван Сирко), а в Брюховецком они чаяли увидеть гетмана Войска Запорожского, утверждённого царём. Брюховецкий стал с войском в Гадяче и при поддержке Мефодия предложил собрать чёрную раду (на «чёрной» раде собирались низы казачества, даже включая поспольство). Их сторону принял и князь Ромодановский.

В июне 1663 года в Нежине собралась чёрная рада. Специально для её «открытия» из Москвы был послан окольничий князь Данило Великогагин и блюститель Мефодий в сопровождении вооружённых отрядов. «Летопись Самовидца» описывает эту раду, как стихийное бедствие. Все «конкуренты» захватили с собой подарки, богатые возы, сабли, ружья и пушки. Сомко доказывал князю, что рада должна лишь подтвердить его «двукратное» избрание в Козельце и Нежине. Золотаренко неожиданно примкнул к Сомко. С восходом солнца 17 июня начали бить в литавры и бубны. Московское войско стало в боевой порядок. Малороссы начали двигаться волнистыми толпами из своих таборов. Появился епископ Мефодий. Князь Великогагин взошёл на подмостки и начал  читать царскую грамоту. Рукопашная драка началась ещё до того, как он закончил вещать. Зять Сомка был убит сразу, а «свалку» удалось прекратить, только бросив в толпу несколько гранат. Сомко ретировался в свой обоз. Чернь ликовала, провозгласив Брюховецкого гетманом. Вслед за этим поднялся всеобщий бунт «черни» против «богатых». Казаки грабили возы и своей, и чужой «элиты», часть их из стана Сомко «переметнулась» на сторону Брюховецкого. Это был апофеоз «казацкой демократии» во всей её прелести!
Новый гетман заменил всех полковников, назначив своих, дозволил грабить и потешаться над «значными», причём буйное пьянство, грабежи и насилия продолжались три дня «под видом шутки», как писал Самовидец. Сомко, Золотаренко и наиболее борзые из его сторонников были арестованы, в Борзне над ними был суд. «Затейникам смуты» отрубили головы, остальных сослали в Сибирь. Художественное описание этого события вы можете найти в романе-хронике «Чёрная рада» Пантелеймона Кулиша, причём и на русском языке, и на изобретённой им украинской «кулишовке».