Лола

                ЛОЛА

«Счастье всего мира не стоит одной слезы на щеке невинного ребёнка»
Ф.М. Достоевский
                I.
Несмотря на майские тёплые дни, гроза над городом не предвещала ничего хорошего. Очень болела голова – может, к ночному дождю? Но, скорее всего, от той гнусной истории, куда мне пришлось погрузиться.
Наш провинциальный городок буквально потрясло самоубийство пятнадцатилетней девочки Лолы Андреевой, которую воспитывал сорокалетний отец. Вчерашняя школьница покончила с собой в помещении школы, где училась – в пустой женской раздевалке спортивного зала. Вскоре кто-то из её одноклассников выложил в интернете короткий ролик: как беднягу вынимают из петли.
Мне, как молодому журналисту местной газеты, поручили написать короткую заметку об этой трагедии. Реакция (как и бывает в таких случаях) обозначилась мгновенно: на школу набросилась целая армия проверяющих – от уполномоченных по правам ребёнка до пожарников и «Ростехнадзора».
Город казался излишне взбудораженным – озабоченная родительская общественность требовала ответов на свои вопросы: как такое могло случится в стенах школы?! А учитывая, что в предстоящем году предстояли выборы «на разных уровнях власти», местные чиновники начали выдавать гневные заявления, наперебой «пиарясь» на трагической ситуации.
Я, помню, написал что-то дежурное – о том, как сложен переходный возраст у подростков, о влиянии социальных сетей на их жизнь. Казалось, что на этом в том страшном инциденте можно поставить точку. Ведь постепенно трагедия стала выветриваться из массового сознания городских обывателей: память народная очень коротка! И находится под влиянием бытовых житейских забот. Существует необходимость думать о «хлебе насущном», а не о мотивах самоубийства девочки-подростка.
                II.
…Свет в окне. Но лёжа в постели – не хочется открывать глаза. Потому, что никакого рая не существует! А есть лишь реальность, что превышает твои собственные душевные силы принять её таковой, какая она есть.
Вчера отец снова возил её «в гости» к этому противному губастому мужику. Она не могла даже думать – как же так?! Ей всего-то пятнадцать лет, а родной отец торгует ей – как пляжной подстилкой. Берёт деньги и отдаёт для утех в руки всяким грязным дядькам… А как ей теперь жить с этим?!
С чего всё началось? И когда?.. Маме, которую звали Настя, только-только исполнилось девятнадцать, когда она родила и назвала своего ребёнка Лола. Мать не знала имени скандальной героини из книги писателя Набокова: она же и книг не читала совсем… Да и зачем ей книги в глубокой провинции? А уже в двадцать пять её лишили родительских прав, и девочка всё это время росла со своим отцом и бабушкой.
Лола плохо помнила свою родительницу: отец запрещал о ней вспоминать. Та, по слухам, десять лет назад уехала в Москву – и так и сгинула там, среди всех этих витрин и проспектов. Что с ней стало? А что может стать с молодой одинокой женщиной, лишённой средств к существованию, что «ничего не умеет делать в этой жизни, кроме того, как курить всякую дрянь и торговать своим телом»? Так обычно говорил отец. Он всегда скупо рассказывал, как познакомился с её матерью. Но иногда, выпивши, вспоминал, что познакомился с ней, когда ехал за рулём по трассе «Москва –Санкт-Петербург». Именно тогда и увидел на обочине девушку – почти ещё подростка, в коротенькой юбочке – предлагавшую себя как проститутку.
Что он нашёл в ней? Может, ему просто захотелось регулярного секса? А, может, почувствовать власть над живым существом – более слабым и безответным. С которым можно делать всё – что угодно и как угодно. Ему тогда стукнуло уже двадцать шесть лет, и они жили вдвоём с матерью (в двухкомнатной квартире, в небольшом городке, куда он вернулся после срочной службы). Из армии он вынес не очень хороший опыт, так как служил в элитной части и целый год промаршировал под строгими взглядами командиров, горланя во всё горло патриотические песни.
Но после армии жизнь не сложилась: работы нет, денег нет! Да и откуда они возьмутся, когда амбиций вагон, а умений – ноль? А ещё вскоре умер отец… Во время знакомства с будущей матерью Лолы, он как раз ехал на его машине к родственникам в Петербург, уладить наследственные формальности. (Нужно как-то выживать в этом непростом мире людей!)
                III.
…Волчица с большим белым бельмом на глазу задрала голову вверх и стала внимательно нюхать февральский морозный воздух…
День клонился к ночи, и тонкая, обмякшая за день от солнечных лучей корка льда становилась твёрдой и острой, словно битое стекло. Левая передняя лапа волчицы кровоточила: порезалась ещё вчера об острый лёд, когда бесполезно пыталась отковырять вмёрзлые в лёд остатки большой рыбины, наполовину обглоданной вездесущими лисами несколько дней назад…
Внутри себя она носила новую жизнь, что настоятельно требовала пищи! Но вокруг царил полный голод: такого в здешних краях давно уже не помнили… Волки пришли сюда в начале февраля из соседнего региона, гонимые потребностью в пище и чудовищными вырубками, что варварски вели «чёрные дровосеки»: уничтожали леса многими километрами, а значит – и естественную среду обитания зверей и птиц.
Беременная волчица издала звук, больше похожий не на вой, а на плачь. И через несколько секунд где-то вверху, по руслу петляющей реки, ей отозвался другой волчий голос.
Но то – уже не плачь, а строгий призыв вожака, сообщавший всем сородичам, что разбрелись по окрестностям: «Пора собираться в стаю!»
«Значит, напал на след добычи!» – подумала волчица. И превозмогая боль в ноющей лапе, двинулась вверх по реке, на призывающий вой…
Она шла ровно, по только ей одной видимой прямой линии: именно так можно легко отличить следы волка от петляющих на снегу следов собаки. Два передних острых пальца вписывались в снег и резко выделялись.
И эти ровные линии следов ровными пунктирами стали возникать по направлению к той точке, откуда исходил настойчивый клич вожака…
Сам вожак, огромный серый волк лет десяти, стоял на пригорке. И периодически задирая голову к небу, издавал призывные звуки. Подхваченные лёгким вечерним ветром и усиленные надвигающимся к вечеру морозом – они далеко разносились вдоль берегов реки.
Вожак выглядел неестественно высоким в холке. Его большие выразительные глаза выражали невозмутимость и скрытую злость. Это его отличало от всех других вожаков стай: невероятные для этих мест большие холодные глаза, выражавшие расчётливый ум и физическую мощь, вобравшая в себя больше ста килограмм мышц и острых клыков (позволяющих ему одним ударом перерезать горло взрослой лошади).
Но сейчас вокруг царил голод, и предводитель стаи заметно уменьшился в размерах. Хотя взгляд всё также выражал уверенную в себе злобу и способность к убийству любой жертвы…
И этот час настал: он почувствовал присутствие пищи! Этот запах исходил от петляющих человечьих следов на снегу. Судя по чуть заметным каплям крови на кристалликах снега – становилось понятно, что намеченная жертва ранена и ей тяжело идти. А значит, сопротивление натиску стаи будет минимальным!
Вожак подал ещё один боевой клич, и стал медленно спускаться с возвышенности – навстречу своей стае. Та состояла из шести взрослых волков и пяти молодых, годовалых. (Что сильно исхудали и больше походили на заблудившихся дворняжек, чем на боевой отряд гордых хищников). От длительного перехода по острому снежному насту лапы у волков распухли, а голод заставил питаться даже всякой падалью: не брезгуя вмёрзшими в лёд овечьими полусгнивших шкурами, брошенными рабочими-мусульманами после священного праздника Рамадан. Но такая пища не давала необходимой энергии для жизни. Да ещё эти постоянно шмыгающие повсюду облезлые больные лисицы, поедающие любую падаль и не оставляющие волчьей стае никаких шансов даже на эту убогую пищу.
Но природа устроила всё так, что живое существо стремится любой ценой к выживанию. И волки, подчиняясь законам стаи, двигались всё дальше и дальше, ища более-менее пригодные территории для существования.
Но этот февраль стал самым тяжёлым в их борьбе за жизнь. Их сородичи из других стай, давно забыв про звериную гордость, развернулись и обосновались в тени автомобильных трасс и железнодорожных дорог, питаясь отходами человеческой деятельности. (Проще говоря – с помоек, как это делают бездомные псы, что, не брезгуя ничем, соседствуют с человеком и получают от этого соседства жалкую выгоду. По такому же пути пошли и другие звери – лисы и еноты – часто болеющие бешенством и другими болезнями, сопровождающими всякую цивилизацию).
Не всем известно, что волки, питающиеся падалью, долго не живут. Только дымящаяся кровь и свежее мясо жертвы дают волку тягу к жизни! И силы к длительному преследованию обречённых жертв – в тяжёлой борьбе за собственное существование. Всё остальное – от лукавого. Всё остальное – лишь путь к вымиранию этого гордого хищного вида…
                IV.
– Дайте собаке на корм, а? – грязная бомжиха сидела на корточках, прижавшись спиной к стене возле входа в магазин. Весь её вид – и эта дурацкая куртка с мужского плеча, и жуткие лосины, пахнущие мочой, и особенно затравленный взгляд – говорил, что это существо явилось в мир из глубокой бездны падения, на какую только способно человеческое существо!
Возле бомжихи сидела здоровая облезлая собака на поводке. Трудно было не заметить, что это простая московская дворняга, которую поймали и силком посадили на ошейник, пытаясь одурачить доверчивых москвичей в этом благополучном районе города. Жила бомжиха в помещении старой пожарной станции, обнесённой большим строительным забором. Помещение планировалось скоро пустить под снос, а на её месте построить ещё одну новую дорогую высотку – с видом на Можайку и Кунцевский парк.
Помимо Насти в пустых замусоренных помещениях поджарки жили ещё двое: старый бородатый Костя, целыми днями спавший на им же сооруженной лежанке из досок, и ещё довольно молодой мужчина Егор (сурового брутального вида).
Он застрял здесь, судя по всему, проездом из Пензы: скрываясь от чего-то или кого-то. Подробности никого особо не интересовали – даже полицейских, располагавшихся сравнительно недалеко (в помещении, больше напоминающем укрепрайон, чем местное отделение полиции).
Вечером бомжи собирались все вместе и пили по кругу водку из бутылки. А ещё жгли небольшой костёр – прямо здесь же, в помещении, используя вместо дров старую сломанную мебель пожарных. В прокопчённой кастрюле тут же варили картошку. А затем жадно ели – с тем, что удавалось добыть за прошедший день.
Потом, когда все окончательно уже написались, Егор заставлял Настю вставать раком и стягивать с задницы лосины. Бородатый Костя в «процедуре» не участвовал, так как страдал сильным воспалением простаты: там всё гноилось и доставляло жуткие боли.
После секса Егор брал пустую бутылку и горлышком тыкал во влагалище Насти. Зачем – непонятно: может, так делали с ним самим (только в заднее проходное отверстие) в одном из многочисленных изоляторов, где он провёл достаточно много времени?  Насте было, в общем-то, всё равно. Она давно утратила всякое восприятие боли и унижения, рассматривая своё тело как предмет, что давно уже ей не принадлежит. И с которым любая особь мужского пола может делать всё, что захочет: хоть за еду, хоть за выпивку. Или просто пожёстче прикрикнув. Впрочем, Егор выполнял важную функцию: отгонял других бомжей от их пусть и убогого, но всё-таки жилища. Самые слабые спали прямо на улице – и в дождь, и в снег! Или на колонизационных люках чтобы согреть свои худые тела. Москва – город жестокий и принимает далеко не всех. Здесь, на дне московских подворотен, среди бомжей, царили свои законы! Точнее, отсутствие всяких людских законов: лишь сплошная злоба да борьба за животное выживание…
                V.
Волчица родила ночью пятерых щенят. Она выглядела очень худой, но молока для её глупеньких детёнышей хватало. Большой волк не отходил от неё и постоянно был рядом: ведь от голода озверевшие сородичи могли порвать новорождённых в клочья. И вожак, понимая это, всегда был начеку. Природа распорядилась так, что звери, даже рискуя собственной шкурой, защищают свою семью. Сохранить и вырастить потомство – это священно и заложено в геноме всего живого.
Своим шершавым язычком она вылизывала каждого отдельно, а они, смешно попискивая, тыкались подслеповатыми мордочками в её соски, чтобы получить порцию живительного материнского молока.
Луна, холодно смотрела вниз, не обращая внимание на все эти заботы и хлопоты: её дело – светить, указывая путь к мраку вечности…
                VI.
…В школе Лоле очень нравился мальчик из класса по имени Максим – высокий, симпатичный мальчик из хорошей семьи.
К школе его всегда подвозил отец на большом чёрном джипе. Макс носил джинсы в обтяжку, цветастые майки и белые модные кеды. Он больше походил на артиста из сериала: такой же высокий и белокурый, с большими глазами! И так же умел заразительно смеяться, когда на переменах кто-то из ребят рассказывал что-то интересное.
Лола стеснялась своей одежды: папа одевал её очень немодно, требуя, чтобы она вела себя очень скромно. И денег не давал, совсем даже на те необходимые мелочи, что покупали её сверстники в соседнем со школой магазине на переменах. Макс, совсем не обращал на неё внимания. К тому же у неё не имелось ни компьютера, ни даже телефона. И поэтому она не могла выкладывать свои фото в «Инстаграм» или обмениваться со сверстниками новостями о любимых героях фильмов.
Хотя Лола выглядела уже совсем «сформировавшейся» девушкой – уже с двумя заметными упругими бугорками, что вызывающе проглядывали сквозь розовую кофточку, которую она неизменно носила в школу. Её сверстники ещё не могли оценить красоту её лица и тела, а вот взрослые дядьки – друзья отца – аппетитно облизывались, видя это милое лицо с большими наивными глазами.
Светлым пятном в жизни Лолы стала Галина Андреевна, учительница по литературе. Она почему-то очень трепетно относилась к Лоле. Возможно, сердце сорокалетней женщины чувствовало что-то неладное в душе ребёнка? 
– Лола, ты почему сегодня такая не разговорчивая? – спрашивала она свою ученицу, и как бы невзначай клала перед ней маленькую шоколадку. (Она же знала, что девочка растёт без матери!) Но Лола отводила глаза в сторону. Может ей и стоило бы поговорить и довериться своей учительнице? Но она панически – просто до жути! – боялась, что сверстники в школе узнают о её другой, тайной жизни. Она панически боялась их призрения! Это мешало ей и сосредоточиться на занятиях, поэтому Лола так плохо усваивала материал на уроках и получала плохие отметки на уроках. За ней закрепилась репутация «очень слабенькой ученицы».
Конечно, некоторые девочки её возраста уже знали, что такое секс. Например, Кира Игнатова, перешедшая в их школу из Москвы, рассказывала, как её год назад на квартире её друга хотели изнасиловать двое пьяных парней. Она тогда выпрыгнула в окно с первого этажа и чуть не сломала ногу. А те двое из-за неё подрались и один другому прямо натурально откусил палец, который остался висеть только на кожице! Потом приехала полиция – долго разбирались и предлагали написать ей заявление на тех двоих. Но она не стала этого делать – всё-таки одного из них она считала своим парнем. Одним словом – не поймёшь, что в голове у этой Киры, но всё равно: подобный рассказ звучал довольно круто!
Когда всё это началось с Лолой? Да год назад, когда ей исполнилось четырнадцать. Отец заставлял её ходить по квартире в одних лишь трусиках в горошек и в гульфиках. При этом сам при ней ходил в одних трусах, как бы не замечая её. Лоле становилось холодно и всё тело синело и покрывалось красными пупырышками. Но отец не разрешал ей одеваться. Она не могла его ослушаться – он сразу начинал кричать и грубо ругаться.
А той памятной ночью он грубо приволок её в свою кровать. А когда она, ничего ещё толком не понимая, легла с ним рядом – всё и случилось. И это стало продолжаться постоянно: они просто стали спать вместе. Потом страх и отвращение немного притупились – ей даже немного стало нравиться: не так одиноко! Только непонятно и больно… И так прошёл целый год!
Отец не работал несколько месяцев: много пил, а когда напивался, то заплетал ей косички, заставляя надевать белые носочки и больше ничего. А затем начинал выделывать такое, отчего она горько плакала и не могла потом уснуть всю ночь. А на утро с красными, воспалёнными от слёз глазами шла в школу, где ничего не слышала и не понимала – так была парализована ужасом, что все про неё всё узнают.
Но самое ужасное случилось месяц назад…
– Ты мне денег, сучёнок, должен! Как отдавать будешь?
Отец сидел за столом, обхватив голову руками.
– Перепишешь квартиру, тогда это покроет твои долги перед конторой …
– А где мне жить? – казалось отец сейчас станет на колени перед мужчиной в кожаной куртке.
– А мне-то что?
– Но у меня ничего нет, ничего! – чуть не срываясь на крик, выдавил из себя отец. – Квартира – всё, что осталось!
– Неделя! – выдавил сквозь зубы суровый визави. – Неделя и всё…
Отец пил три дня… А на четвёртый усадил Лолу на их маленькой кухне за стол, напротив себя, и сказал:
– Мы сейчас поедем к одному человеку, что будет делать с тобой всякие там вещи… – тут он немного замялся. – Ну, кое-что из того, что мы уже делали с тобой. А может и что-то ещё, от чего тебе даже может стать немного больно… Но ты потерпи. Так надо! Пойми: нет другого выхода! Иначе нас просто выкинут на улицу!
Он открыл холодильник, достал начатую бутылку водки и налил себе полный стакан. Немного подумав, начал медленно пить – весь, целиком. Отцовский кадык прыгал при каждом глотке и ей вдруг стало ужасно страшно на всё это смотреть. Когда он кончил пить, то громко выдохнул и на Лолу вдруг взглянули совершенно сумасшедшие глаза… Он, что-то ещё говорил, но она уже ничего не слышала: вся их убогая кухня стала медленно кружиться и проваливаться в бездну. Он ещё кричал что-то невнятное, мычал, хватал за руку, оставляя синяки на её запястье. Но она уже плохо всё помнила…
…Ей накрасили губы, одели в новое платье и посадили на заднее сиденье в приехавшую машину. Деньги уплатили сразу: её ведь продавали! (Как продают маленьких кошек для утех и забав избалованных хозяев). Отец пересчитал деньги и сам захлопнул дверцу автомобиля.
– Так сколько, говорите, будет? Шестеро? – обстоятельно уточнил он.
– Да, за всех в складчину. По предоплате!
– Ну и ладненько! – отец как-то гадко суетился перед шофёром, приехавшим за Лолой, чтобы отвезти в сауну, где гуляла компания, захотевшая «что-нибудь сладенькое на десерт».
Привезли её, дрожащую, обратно – лишь под утро… Она не могла говорить – левая часть губы у неё просто была порвана. Она упала в кровать, накрывшись одеялом с головой.
На другой день в школьной раздевалке обнаружили труп девочки. Как установили криминалисты после осмотра тела, все позвонки окровавились до кости практически до кости – её насиловали шесть обкуренных и плохо соображающих подонков прямо в раскалённой парной, меняясь по очереди. Если бы речь шла об обычной проститутке, то мерзавцы просто бы оплатили неустойку сутенёрам – «за порчу товара». И всё бы тихо-мирно рассосалось. Но здесь вышла неловкость: товаром оказалась девочка пятнадцати лет, а в роли сутенёра выступил её собственный отец. А в завершение всех неприятностей – она ещё взяла и сдуру повесилась!.. Ну, так тоже бывает…
                VII.
…Прошёл ещё один год. Волки выросли и стали выходит в поле уже целой стаей. Ничто не могло прервать их путь под лунным светом, они полнились ярой злобой в борьбе за свою жизнь… А луна всё также роняла бледный свет на эту грешную землю, ничто не приветствуя и никого не осуждая. Так как ей давно уже всё равно – что именно здесь происходит…