Роман с продолжением. 7 глава

    Впервые, за эти два с лишним месяца, Сергей поел с Шершенём и Дикарём припрятанные продукты и спокойно уснул. Парень был вымотан, он устал от ожидания, от побоев, от безысходности. Ему вдруг стало всё равно, что с ним дальше будет. Шершень сказал, что срок будет, самое меньшее, восемнадцать лет, это в лучшем случае. Так какая разница? Пусть будет так, как будет и Сергей смирился со своей участью. Да и что он мог? На суде он видел нечто, похожее на отработанную постановку, со свидетелями, прокурором, адвокатом, к словам которого вовсе не были намерены прислушиваться и...своих родителей.    
    Перед глазами стояли их измученные, усталые лица, с выражением недоумения в глазах. Дмитрий, в конце концов, поехал в министерстве внутренних дел и решил зайти к самому министру. Ведь и он работал в министерстве здравоохранения, но там было проще, намного проще. Дмитрий понял многое, с этими хождениями по мукам. Он и на работу ходил урывками, хорошо, есть машина, не нужно было время на автобусы тратить. Но к министру его просто записали, сказав, что вызовут. Дмитрий уверял, что у него вопрос жизненно важный и решается судьба его сына... да кому было дело до его сына? До того, что едва начавшись, ломается его жизнь. Дмитрий, правда, сначала обрадовался, сказав Полине, что его вызовут на приём, но прошло время, начался суд, а Дмитрия так и не вызвали. И когда он вновь поехал в МВД, ему сказали, что министр уехал в длительную командировку, после событий в Афганистане.
    Так, Дмитрий, ничего не добившись, сидел на суде с чувством вины, не смея смотреть в глаза Сергею. А Полина только плакала, она приносила Сергею поесть, да, продукты брали, конечно, но до Сергея они так и не доходили. Видимо те, кто конвоировал осуждённых, со спокойной совестью ели то, что приносили родственники своим детям и близким. Сергей смирился со своей участью, впрочем, другого выхода у него не было. Шрам говорил ему, что не стоит переживать и портить себе нервы.
    - Всё равно будет так, как решили наверху, - сказал он.
    - Ну что, братишка... сегодня вынесут приговор. И полетишь ты по этапу, а там... там тоже можно жить, ежели с умом и не лезть поперёд батьки, - сказал Шершень, когда Сергею сказали:
    - Павленко? На выход!
    Сергей улыбнулся и вышел из камеры. Как и говорил Шершень, Сергею дали восемнадцать лет строгого режима. Вот если бы Игоря убили, ударив ножом один раз, статья была бы совсем другая и срок помягче, а может и состояние аффекта применили, а так... шесть ударов ножом, особая жестокость преступления, ещё и умышленного, ведь перед тем, как убить, Сергей бил его... Один удар кулаком,  для прокурора означал жестокое избиение.
    Сергей услышал стон и плач Полины, женщина с отчаянием подбежала к клетке, в которой сидел Сергей. Её грубо оттолкнули, сказав, что не положено. Полина едва не упала, Дмитрий успел подхватить её. Сергей сжал кулаки.
    - Перед тобой женщина! Что же ты делаешь, ублюдок? - не выдержав, произнёс парень.
    Конвойный просунул автомат через отверстие решётки и в секунду, с силой ударил прикладом Сергея по лицу и крикнул:
    - Молчать! А вы - на выход!
    Это он приказным тоном сказал Дмитрию и Полине.
    - Папа? Мама? Берегите себя! - рискуя вновь получить удар прикладом, крикнул Сергей.
    Дмитрий вывел Полину из зала заседания. Больше Сергей их не видел.    
    Дмитрий просил о свидании с сыном, но ему ответили, что свидание он может получить после того, как Сергея переправят на зону. Куда? Дмитрию не ответили, да и не знали об этом заранее. Как потом узнал Дмитрий, из зоны подавали запрос и только потом, специальным решением спецотдела, осуждённых переправляли к месту отбывания срока. Что ж, десять дней Сергею дали на то, чтобы он обжаловал решение суда, но Сергей писать ничего не стал и от апелляции отказался, понимая, что это бесполезно.
    - И правильно! Могут ещё добавить к сроку. Уж лучше пусть так... - сказал Шершень.
    Олег оставаться в городе не смог. Одноклассники его осуждали, правда, после выпускного вечера, Олег старался не встречаться с ними, но все они жили  в одном дворе, в домах напротив. Собравшись, Олег уехал в Москву, сказав родителям, что хочет поступать в институт именно в Москве.
    Шли дни, Сергея больше не беспокоили. Виктор Петрович всё же зашёл к майору Колесникову, тот был крайне удивлён и совсем не ожидал его увидеть.
    - Что случилось, Виктор Петрович? Или новое дело? - спросил Егор Алексеевич.
    - Нет, Егор Алексеевич, просто пришёл взглянуть в Ваши глаза. Мне интересно, как же Вы живёте с таким грузом обмана и лжи? Мальчишка совсем, а Вы его жизнь просто скомкали, как бумагу и бросили в туалет, подтерев задницу. Но вижу, в Ваших глазах вовсе нет чувства раскаяния и вины... жаль... - сказал Виктор Петрович, с сожалением глядя на майора.
    - Вы бы поосторожнее со словами-то, Виктор Петрович. Ведь и у стен есть уши. Вас проводить? Или сами дорогу найдёте? - привстав из-за стола, побледнев от слов адвоката, со злостью сжав кулаки, оперевшись ими о стол, ответил майор.
    - Прощайте! Мне искренне жаль Вас... уверен, мой клиент, этот юный, безвинный мальчик, не единственный, кому Вы и Вам подобные, поломали жизнь. Вам жить с этим грузом! - бросил Виктор Петрович и тут же вышел из кабинета.
    Егор Алексеевич тяжело опустился на стул.
    - Проклятье! А что я мог? - простонал майор, вспомнив про Лысого, который с усердием выбивал признания, зачастую, у невиновных.
    Вдруг, Егор Алексеевич полез в ящик стола и вытащил свой пистолет... через секунду, в тишине прозвучал выстрел. На этот звук, в кабинет вбежал дежурный и увидел майора, из виска которого струйкой текла алая кровь. А сам он сидел за столом, уронив голову на стол, беспомощно опустив руки и на полу лежал пистолет.
    Никто не знал, что месяц назад к майору заходили родители Сергея. Дмитрий и Полина не ругались, да они и не умели этого делать. Интеллигентные люди, они просили пересмотреть дело их сына, утверждая, что он не мог убить своего одноклассника, что Сергей просто не способен на убийство... но видя безразличный взгляд майора, Полина вдруг замолчала и положила руку на руку майора, пристально глядя ему в глаза.
    - Прежде всего, есть Суд Божий и поверьте, Его Суд - самый справедливый и Вы в этом убедитесь на том свете. А дело моего сына, я оставляю на Вашу совесть, если хоть капля её в Вас осталась. Пошли, Дима, нам тут делать нечего. А сын мой... да хранит его Господь. Он вернётся сильнее и умнее, я за него спокойна... - произнесла женщина и убрав руку, вышла из кабинета, оставив майора в недоумении.   
    Только с того дня, майор изменился, он больше молчал и места себе не находил, но обсуждать приказы, он не привык и изменить ход событий, было уже не в его власти.
    Через месяц после последнего заседания суда и пришёл к нему Виктор Петрович, словно ещё больше накалив и так раскалённое масло. И случилось то, что нервы майора не выдержали и он пустил себе пулю в лоб.
    Дежурный выбежал из кабинета и побежал к начальнику РОВД, полковнику Чумакову Валерию Андреевичу. И когда полковнику доложили, он был крайне удивлён, но встал и выйдя из своего кабинета, прошёл к кабинету Колесникова.
    - К нему кто-нибудь заходил перед тем, как он... выстрелил? - спросил Валерий Андреевич.
    - Да, у него адвокат был... адвокат Сергея Павленко. Виктор Петрович. Я слышал голоса, но не прислушивался к ним, товарищ полковник! - доложил дежурный лейтенант.
    - Об этом никто знать не должен. Ты понял меня? - не поворачивая головы, спросил полковник.
    - Так точно! Никто не должен знать! - громко ответил лейтенант.
    - Капитана Нестеренко ко мне! - сказал полковник и тут же ушёл по коридору в сторону своего кабинета.
    Через час, всё РОВД обсуждало гибель майора Колесникова Егора Алексеевича, который погиб во время выполнения задания по поиску и задержанию особо опасного преступника и дело постарались закрыть.
    Виктору Петровичу предъявлять какие-либо обвинения не стали, чтобы не разглашать того, что произошло. А через двадцать дней, которые Сергей отсидел в камере вместе с Шершенём и Дикарём, его вывели из камеры и провели во двор РОВД, где стоял крытый фургон. Несколько конвойных, с собаками на привязи, которые с остервенением лаяли, пытаясь вырваться и напасть на Сергея и ещё несколько мужчин, стояли в ряд. Прежде чем влезть в кузов фургона, осуждённые, вместе с Сергеем, получили по телу дубинками, это, как бы приучало к повиновению властям. Все молча сносили эти унижения и боль, а что можно было сделать?
    В фургон сели конвойные с автоматами и грузовик выехал за массивные ворота. Ехали долго и медленно. Фургон остановился в темноте, на перроне вокзала, видимо, в это время фонари с этой стороны перрона выключали. Потом арестованных вывели под дулами автоматов и провели в последний вагон, вернее, вагон стоял отцепленным. Этот вагон для перевозки осуждённых к месту назначения был оборудован специальными клетками, со скамьями с двух сторон, туда и провели Сергея и остальных мужчин.
    - Курево дай, начальник! МОчи нет, из ушей дым валит! Можно и махорку, - сидя в клетке, попросил один из осуждённых мужчин.
    Их было семь человек и заняли они две клетки. В вагоне было очень душно, влажный климат прибалтийского Калининграда был тяжёлым. Хотелось пить, в углу стоял бак с водой и алюминиевой кружкой.
    - Сядь, Седой! Вот, воды могу дать, - сказал конвойный, набрав воду из бака и протягивая через решётку клетки.
    - Знал, что зажмёшь, Петюня. Не жмись, дай курево, ты же знаешь, я ответ держать умею, - прижавшись лицом к решётке, тихо сказал Седой, протянув Петюне зажатую в руке купюру.
    Петюня огляделся и быстро взяв деньги, сунул в руку Седого пачку сигарет.
    - Водяры бы ещё... - закатив глаза, произнёс Седой, с наслаждением прикуривая сигарету.
  - Размечтался! Может тебе и бабу в придачу Седой? Могём устроить за хороший куш, - ответил Петюня.
  - Для бабы староват я Петюня, да и годы отсидки отрофировали у меня всё, ниже пояса. Но от ласковой бабёнки не отказался бы... - глубоко затягиваясь, ответил Седой.
    - Разговорчики! Седой? Вечный наш пассажир... сколько на воле погулял? - спросил вошедший в вагон старший из конвойных.
    - А мне что воля, что неволя, начальник, без разницы. Может на зоне я у себя дома? -  с пафосом ответил Седой.
    - Ты снова в своём репертуаре, Седой. Путь долгий, береги курево, бабла не хватит, - сказал старший конвойный.
    - Ничего, я привыкший, начальник, - сев на скамью, впрок затушив сигарету о подошву ботинка, сказал Седой.
    Сергей сидел на скамье, прислушиваясь к разговору и закрыв глаза, задремал. Он проснулся от лязга металла, вагон цепляли к основному составу, чтобы отправиться в путь...