Прощальный звонок

СЕРГЕЙ СЕРЫХ

Прощальный
звонок

Роман

«Крестьянское дело»
г. Белгород, 2013

ГЛАВА  ПЕРВАЯ

– Ну вот, кажется, и всё, – после глубокого вздоха прошептала Анисия и, окинув  взглядом только что законченную работу, опустилась в кресло. – Позвоню «Тарану», – так она называла свою подругу Елену за её пробивную способность, – И… всё, хватит, – проговорила она и ещё раз взглянула на верёвку с петлёй, свисающую с толстого металлического прута. – Сколько можно быть тряпкой и неудачницей? А так сразу решатся все пробле… – не закончив фразы, Анисия вдруг громко и надрывно зарыдала, сотрясаясь всем телом, и тут же запричитала срывающимся  голосом: – Господи, прости меня за то, что я хочу совершить тяжкий грех. Я больше так жить не мо-гу! – прокричала женщина и вновь посмотрела на свисающую верёвку, закреплённую на толстом металлическом пруте, который бывший муж вмонтировал в противоположные стены коридора под самым потолком ещё в первый месяц их совместной жизни для подтягивания и выполнения  несложных физических упражнений.
«Это, солнышко, так Анисию называл бывший муж первые два года, для того, чтобы тебе не было стыдно за меня перед подругами, – смеялся он во время их, тогда ещё спокойной и довольно счастливой жизни.

Семь лет назад Анисия не могла даже и подумать, что в её жизни наступит время, когда она этот прут вознамерится использовать для самоубийства, или как пишут в медицинских и милицейских отчётах  – суицида. Да ещё и в тот момент, когда, казалось бы, была достигнута в жизни самое, что ни на есть простое человеческое счастье – дружная семья (а может, ей так только казалось), трёхлетняя непоседа дочка, довольно успешная работа, положение в обществе и хорошие мечты, и заделы на будущее.  И вдруг вся эта налаженная жизнь, в один миг стала разваливаться на части, словно она никогда и не была монолитом.
Трясущейся рукой Анисия сняла трубку и стала набирать номер телефона подруги. Дважды она не могла этого сделать ввиду того, что палец почему-то застревал в отверстии диска, и ещё три раза не удавалось связаться с Еленой по причине недобора нужных цифр. Громко всхлипнув, Анисия прижала трубку к щеке и, покачивая головой,  закрыла глаза.
– Господи, прости меня, – вновь обратилась она к Всевышнему. – Прости.

В двадцать лет второкурсница Анисия вдруг, как бы мимоходом или понарошку оказалась  гражданской женой довольно напористого, не обделённого женским вниманием сокурсника Анатоля (Анатолия) Жупанова.
Ко времени, когда их взаимное притяжение скоропалительно набирало силу, Анисия, хотя и не являла собой тихоню и тем более не ту, которую в народе называют рохлей, всё-таки уступала в напористости Анатолию и, как потом оказалось, на протяжении их совместной жизни она постоянно следовала за спешащим и недовольным всем и всея мужем, что, в конце концов, и сыграет с нею, можно сказать, злую шутку.

– Ну, где ты? Где тебя носит? – в сердцах проговорила Анисия, недовольная тем, что в трубке, после, казалось бы, правильно набранного номера, вместо грудного голоса Елены раздались громкие продолжительные гудки. – Ну отзовись, взмолилась загнанная в угол жизненными неурядицами Анисия. – Ну не могу я так. Не могу уйти, ничего никому не сказав. А может позвонить ему? – вспомнила она о бывшем муже. – Нет! Пусть он узнает потом. Пусть…

Учились они с Анатолием в одном институте и на одном отделении. Изучали тележурналистику. Только он поступал на два года раньше и потому оказался более осведомлённым в будущей специальности. А кроме этого он ещё и был на три года старше Анисии, что давало ему ещё некоторую фору. Тем более что до поступления на вновь образованное в университете отделение, её коллега по будущей специальности, а потом и муж успел поработать помощником оператора и режиссёра. Пробовал писать сценарии и свободно владел приёмами укрощения даже самого навороченного компьютера и… смазливых студенток.
В общем, применимо к сельской местности, её Анатолий был первым парнем, конечно, не в своём заштатном городишке, откуда он приехал, а  среди будущих тележурналистов. Его «сканировали» и заманивали в любовные сети носительницы юбочек и лифчиков не только их отделения, но и разноколерные девицы соседствующих с ними специализаций и направлений. 
Однако, не смотря на великое множество претенденток, жизнь распорядилась так, что после пребывания на двуспальной кровати, Анатолий предложил отправиться в ЗАГС именно Анисии, а не тем её сверстницам, которые были более настырно-агрессивными.
Может, это произошло ввиду того, что Анатолий захотел иметь в жёнах не только покладистую, но и более сообразительную, как в будущей специальности, а также и в повседневных вопросах спутницу. А может?.. Кто способен дать на этот житейский вопрос ответ?
Да, откровенно говоря, Анисия в те два месяца, когда они попали в водоворот охов и вздохов, страстных поцелуев и первого постельного познания друг друга и не задавала себе вопросов о правильности того, что происходило между ней и Анатолием. Сказалось, вероятно, и самолюбие, и то, что она обошла всех других соискательниц его руки, сердца и в конечном итоге кровати и регистрации в ЗАГСе. Дело ведь было молодое. А молодость, как известно, не терпит ожидания и долговременного терпения.

– Ну, где же ты есть? Я же должна поговорить с тобой. Мне же надо тебе… дочка… мать… отец.… ну где? Ну не могу я… – в трубке раздался продолжительный гудок за ним второй, и только после четвёртого Анисия услышала вначале шорок, а потом… вместо «альё-о» подруги, сочным баритоном «слушаю», произнёс мужчина.
«Новый?» – мелькнула у Анисии мысль.
– Я вас слушаю, – раздалось вновь в трубке.
– А Елену можно пригласить? – всхлипывающим голосом попросила Анисия незнакомца, думая, что обладатель голоса является очередным поклонником подруги, тем более что неделю назад та хвалилась, что подцепила очень даже симпатичного и не совсем бедного, как она выразилась, мужичонку. – С Леной поговорить можно? – вновь повторила свою просьбу Анисия, прерывая слова и саму фразу шмыганьем носом.
– Елену?
– Да-да, Лену, – всхлипнув, ответила Анисия…

ГЛАВА  ВТОРАЯ

После непродолжительного ужина и принятия довольно тёплого душа, Никита Петрович Фёдоров, накинув на влажное тело махровый халат, прошлёпал босиком в зал, оставляя на полу мокрые следы.
«На диван опуститься или в кресло?» – мелькнула у него мысль.
Зная, во что превращается зачастую отдых на диване, тем более вечерний,  Никита Петрович решил устроиться в кресле, в котором можно помимо физического отдыха ещё и познакомиться с содержанием газет, которые он купил по пути следования домой. Кроме этого ему надо будет обдумать форму и содержание отчёта о своей почти недельной многокилометровой поездке, после которой он чувствовал себя, что называется, не в своей тарелке.
Оно и понятно. Кому могло принести удовольствие катание в машине в пору июньского солнцепёка, да ещё и по сельским не очень-то хорошим, хотя и асфальтированным дорогам с их выбоинами и разбитостями. Четверть же пути, с целью осмотра полей и предварительной оценки возможного урожая вообще пришлось проехать по полевым, большей частью не отгрейдированным дорогам. А российские грунтовки вы сами знаете, как  выглядят и сколько можно во время поездки, что называется, наглотаться пыли.
Устроившись поудобнее, Никита Петрович потянулся за лежавшими на журнальном столике газетами. Однако его планам не суждено было сбыться. В момент, когда он взял газету, внезапно зазвонил телефон. Вздрогнув от неожиданности, Фёдоров снял трубку.
– Слушаю, –  ответил он и приготовился услышать голос звонившего, но вместо «здравствуйте» или какого другого обращения приемлемого для начала диалога в трубке послышалось чуть слышное всхлипывание и шмыганье носом, что означало – набравший его номер человек, плачет.
– Я вас слушаю, – вновь отозвался Фёдоров.
«А Елену можно пригласить?» – со всхлипом спросила его незнакомая женщина.
Никита Петрович на какое-то мгновение задумался. Его смутили всхлипы и шмыганье носом. Если бы только в трубке отозвался нормальный голос, то Фёдоров мог бы ответить, что-то вроде «может, вы ошиблись номером?», либо «вы кому звоните?».
А тут… Никита Петрович по интонации голоса и потому, что в трубке отчётливо слышались всхлипы, понял, что женщина, находящаяся в таком состоянии, могла набрать его номер совершенно случайно. Поэтому он сделал глубокий вздох и, откашлявшись, как можно спокойнее, ответил, что Елены в данный момент около него нет и, дабы женщина не положила трубку, участливо спросил:
– Вам плохо? Что случилось, и почему вы плачете? Может, я вам смогу, чем помочь? Только вы не кладите трубку. Давайте для начала поговорим, не называя своих имён и фамилий и нам с вами, уверяю вас, станет намного легче.
Услышав в трубке ещё более громкие всхлипы, Никита Петрович тихим голосом попросил женщину успокоиться.
– Не надо плакать. Я тоже сейчас переживаю не лучшее время в своей жизни. Расскажите, что вас привело к такому состоянию и может быть я смогу подсказать вам как выйти из создавшегося положения. Жизненных безвыходных ситуаций нет. Всегда можно найти выход даже из самого трудного положения. Но для начала… если рядом с вами есть вода, или какой сок, то сделайте несколько глотков и начните рассказ о своей жизни. А чтобы вам было это делать легче, то представьте, что вы разговариваете… ну хотя бы с человеком, с которым вам никогда не придётся встретиться. После ж того, как вы облегчите свою душу, я поделюсь с вами тем, что было в моей жизни или в жизни знакомых мне людей. Договорились?
«Да», – раздалось в трубке.
– Тогда давайте усядемся поудобнее и расскажем, друг другу о своей жизни и о том, что нас мучает. Время разговора неограниченно.
– Хорошо. Меня зовут…
– Не надо, – перебил незнакомку Фёдоров. – Давайте без знакомства. Так нам будет легче.
– Хорошо, – согласился всхлипывающий голос.
– Тогда начинайте свой рассказ, – предложил Никита Петрович телефонной собеседнице.

– Меня… – произнесла после некоторого раздумья незнакомка. – Простите. В общем… с бывшем мужем мы познакомились на одной студенческой вечеринке устроенной на нашем курсе по случаю наступления весны. Я по специальности тележурналист, – нарушив договорённость, представилась собеседница. – Вечеринка проходила в актовом зале… у нас там проходят, простите, проходили большинство наших  всевозможных юморин, танцевальных конкурсов, в общем, всех студенческих, как сейчас говорят, тусовок. Вот на этом вечере мы и познакомились. Хотя… Знакомством это собственно и назвать-то нельзя. Мы и до этого вечера часто встречались и знали друг друга, но вот так, чтобы… близко мы ещё ни разу не были. А тут… – рассказчица вдруг умолкла, и в трубке послышались всхлипы и глубокие вздохи.
– Я слушаю вас, – напомнил о своём присутствии Фёдоров. – Вас, как я понимаю, свели друзья?
– Да, – отозвалась собеседница. – После этого вечера у нас и закрутилось. Через два месяца мы уже оказались в одной съёмной квартире недалеко от центра города. Так для нас оказалось и экономически выгодно, и не надо было назначать свидания. А до этого  жили тоже на съёмных, но только в разных местах и почти на окраине. А ещё через месяц втихаря от родителей и друзей мы расписались. Вот так, можно сказать, скоропалительно мы стали мужем и женой. А вскоре мой муж защитил диплом и его как наиболее знающего специалиста взяли в постоянный штат нашего ВГТРК тележурналистом, а спустя полгода уже вёл свою программу. Через два года я тоже оказалась в телерадиокомпании, но правда на договорной основе. Это потом, через год я была зачислена в постоянный штат, мой же муж к этому времени стал уже (редактором одной из программ?). – Уточнить.
На какое-то время женщина умолкла.
– Да-да, я слушаю вас, – поспешил напомнить о себе Фёдоров, боясь, что незнакомка прервёт свой рассказ и положит трубку. – Всё о чём вы рассказываете мне интересно,– Простите. Вам кто-нибудь говорил, что у вас очень даже приятный для восприятия голос. Он у вас такой, как бы успокоительно-воркующий.
– Спасибо, – глуховатым, но уже более спокойным голосом проговорила собеседница.
– Продолжайте, прошу вас, – попросил Никита Петрович и устроился поудобнее в кресле.
– У нас с мужем в это время были хорошие отношения. Между нами не возникало никаких ссор и недоразумений. Нам даже многие завидовали. Да, то были в нашей жизни самые лучшие годы. Не знаю как для него, а вот для меня всё было действительно так. Я имею ввиду, лучшими из тех лет, что я успела уже прожить. После рождения дочки, ей сейчас три года, мои родители купили нам квартиру. Не шикарная, как сейчас стараются показывать во многих сериалах по телевидению, но жить в ней можно. Своя квартира всё-таки лучше чужой, будь та хоть и больше и с лучшей обстановкой. Я думала, что мы станем в своей квартире жить ещё дружней и счастливей. Однако на втором году жизни нашей дочери и на шестом нашей совместной произошёл надлом. Мой муж стал, в общем… стал как-то отдаляться и становился совершенно чужим. Я не знаю, почему это произошло. Он оказался человеком карьерного типа.
– Это как? – поинтересовался Фёдоров для того, чтобы ещё раз напомнить о себе и дать понять собеседнице, что её рассказ он внимательно слушает и что её откровение ему интересно. – Он что, карьерист?
– Вы знаете, по-моему, вы дали ему характеристику хоть и грубоватую, но достаточно точную, чем это могла сделать я. Ему нравилось да, наверное, ему приятно и сейчас, когда на него все смотрят, что им восхищаются и завидуют. Поначалу эта черта характера мне в нём нравилась. Я ведь тоже, находясь рядом с ним, немножечко грелась в лучах хотя и маленькой, но всё-таки известности. Однако, за два года до сегодняшнего дня, я почувствовала, что муж стал меня сторониться и в особенности, когда мы были с ним рядом вместе с дочкой. Он уже не брал меня с собой на всевозможные вечеринки и фуршеты. А если где мы и бывали вместе, муж не представлял меня своим знакомым, как это бывало раньше, тем самым он давал понять, что наш семейный очаг начал затухать и я стала для него, как бы обузой. После ж того, как он побывал в Москве на семинаре региональных телевизионщиков, мы совсем стали чужими.
Я много раз предпринимала попытки растопить возникшее оледенение, но каждый раз с его стороны… – всхлипнув и глубоко вздохнув, женщина продолжила, но при этом она стала растягивать произношение слов и делать большие паузы между ними, видно воспоминание давалось ей с трудом, а может даже, ей и не хотелось вновь окунаться в своё не далёкое прошлое.  – А три месяца назад он сбежал в Москву к женщине, которая проводила в их группе мастер-класс и работает на центральном телевидении. Месяц назад мы развелись, а на прошлой неделе прикрыли мою программу и, по всей видимости, не без его участия, а меня вынудили покинуть телевидение по собственному желанию и теперь я не только брошенка, но ещё и безработная со всеми вытекающими последствиями. А…
– Подождите минутку. Остановитесь, – попросил Фёдоров рассказчицу, чувствуя по её голосу, что та подошла к самому для неё неприятному моменту в своей жизни. – Ничего не говорите. Дайте  мне несколько минут для рассказа одной небольшой истории, иначе я забуду некоторые подробности. Передохните. Нас время не гонит. Можно?
– Да,– на удивление спокойным голосом ответила незнакомка. – Говорите.
– У меня есть один хороший знакомый. Женой у него была молодая и красивая женщина, в которой он души не чаял и не мыслил жизни без неё. Он её на руках носил и чуть ли не молился на неё как на икону. Пять лет они жили, как говорят в народе, душа в душу. Произвели на свет двоих детей, мальчика и девочку.
– А потом, что случилось? – чуть слышно поинтересовалась незнакомка.
– Они поехали всей семьёй отдыхать в Египет, а оттуда он вернулся с детьми.
– А жена? – заинтересованно спросила женщина.
– Сбежала с любовником в Америку.
– А дети?
– Дети? Их она оставила ему, мотивируя это тем, что она ещё молодая и ей хочется пожить, как она выразилась, по-человечески. Вот такие случаются истории в нашей жизни. 
– И всё равно…
– Всё равно? Тогда дайте мне возможность рассказать вам ещё одну историю, по сравнению с которой ваши трудности девальвируются настолько, что вам, если и не сейчас, не сегодня, может, чуть позднее, но непременно, захочется над ними посмеяться. Короче…
Год назад мой близкий друг поехал с женой и сыном знакомиться с родителями невесты их сына, чтобы договориться о проведении свадьбы. Их несостоявшиеся сваты жили… простите, живут в Курской области. На автостраде Москва – Симферополь, с сельской дороги на большой скорости выехала легковая машина и врезалась им в правый бок с такой силой, что машина друга, перевернувшись, оказалась на встречной полосе, где столкнулась с огромной машиной.  На месте аварии гибнут сын и жена, а он оказался в больнице.
Мой друг двадцать дней пролежал в коме, потом долго находился в реанимации. Два месяца он не мог даже шевельнуться. Врачи его, можно сказать, собрали из того, что имелось и даже добавили множество всевозможных спиц и зажимов. И поэтому, как он частенько говорит о себе, что он не человек в чистом виде, а терминатор или киборг.
– А сейчас? – спросила Фёдорова собеседница.
– После того как он встал на ноги, он ещё два месяца учился ходить. Теперь же хоть и жалуется на сильные боли во всём теле, но ходит и даже пробует бегать. Месяц назад приступил к работе. Сказал, что на людях ему легче. А ваша дочь где? – тут же поинтересовался Никита Петрович.
– Моя дочка сейчас у моих родителей. Я…
– Минутку, – перебил собеседницу Фёдоров. – Вы, вероятно, сейчас обижены на всех и всея? Так?
– А как бы вы повели себя, оказавшись на моём месте. Я оказалась никому не нужна. Я даже не смогла дозвониться своей подруге. Хотела напоследок переговорить с ней, а разговариваю почему-то с вами…
– И вы, конечно же, придумали какую-то месть всему окружающему, в которое попали и ваши самые близкие. Мне хотелось бы ошибиться в моём предположении, но, вероятно, я прав. Мы, мужики, в трудную минуту запиваем, а вы хватаетесь за снотворные, либо предпринимаете ещё более страшный самосуд над своей жизнью. Но это ведь не выход из даже самого трудного положения. Трудности надо преодолевать, а не убегать от них, оставляя после себя самые худшие последствия своим детям, родителям и друзьям, если таковые имеются. Ваш сбежавший муж ещё не весь мир. И вы должны радоваться, что он это сделал. Ну сбежал. Ну развелись. И что? Да в мире разводов столько, что если бы все запивали до белой горячки или уходили по этой причине в мир иной, то на земле сейчас никого и не было бы. У вас есть дочка, и как я понимаю, любимая вами. Так неужели ваша дочка к трём годам настолько провинилась перед Богом и всем миром, что от неё сбежал отец, а мать отправила её к своим родителям, чтобы самой остаться в квартире в обнимку с постигшем, как она думает, горем. Да разве у вас горе! Это не горе. Горя хлебнули наши родители и деды, пережившие войну и послевоенную разруху. Сотни тысяч сирот и калек. Вот у них действительно было горе. Вы знаете, как жили ваши дедушка и бабушка?
– У меня были только бабушки. Оба деда погибли на войне. Одна осталась с тремя детьми, вторая с двумя. Трудностей пришлось пережить столько…
– Вот видите. А вы говорите у вас горе. И ещё. Вы сказали, что звонили своей подруге, а почему-то разговариваете со мной.  А может, нас кто-то свыше соединил для разговора. В нынешней моей жизни тоже не всё гладко, и мне приятно слушать ваш голос. И я буду рад, если наш разговор хоть немного облегчит ваше тягостное состояние. И один небольшой совет. Вы сейчас не обременены работой. Заберите у родителей дочь, побывайте с нею в интересных для неё местах, съездите на природу, а если есть возможность пожить в селе, то это будет для вас самым лучшим лекарством от хандры. Не надо тянуть на себя горестное одеяло, подойдёт время она само нас накроет, и мы не сможем избежать участи миллионов и миллиардов наших предков, у которых тоже хватало и горя и радостей.
А сейчас давайте с вами договоримся. Если вы захотите вновь поговорить со мной, то звоните в любой день после девяти вечера… – и, назвав номер своего телефона, Фёдоров сообщил собеседнице: – Автоответчика и определителя номера у меня нет. Так что, если у вас появится желание, чтобы и я вам звонил, номер своего телефона назовёте сами. Хорошо?
«Да», – услышал Никита Петрович в ответ.
– Вот и прекрасно. А теперь расскажите о своём детстве. Если, конечно, это возможно.

Сколько бы времени ещё разговаривал Никита Петрович с незнакомкой, и удалось бы ему вселить в её мысли здравый рассудок неизвестно.  Его собеседница ещё не успела произнести ни одного слова, как до Фёдорова донёсся какой-то шум, хлопок, а потом и женский вскрик, после которого он чётко расслышал произнесённые женским голосом: «Ты, что с ума сошла?! Нашла выход». После чего в трубке клацнуло и раздались короткие гудки, что означало – на другом конце линии, положили трубку.


ГЛАВА  ТРЕТЬЯ

– Три с половиною года я не только резал, шил и вставлял спицы, я ещё и собирал материал. Месяц назад в Московской медакадемии я защитил докторскую, потому и приехал позднее запланированного на целых полгода. Всё это время пришлось жить в столице и доводить до ума диссертацию. Спасибо жене – помогла. А насчёт работы, пока не знаю.
– У-ух ты-ы! Поздравляю и завидую. Медицина – это не сельское хозяйство. Вот Алина-то обрадуется.
– А где она у тебя, голоса не слышно?
– С дочкой пошла гулять. Алексеевич, сегодня у нас среда. А давай-ка мы семейно, махнём на выходные дни в село. Погостим у родителей и устроим для себя хороший отдых, где-нибудь на опушке леса. Как раз и посмотришь, какую я затеял реконструкцию на отцовой усадьбе. Ты как?
– Я это дело приветствую.
– Тогда в пятницу до обеда созвонимся и подробно договоримся, кому что брать.
– Согласен и до встречи.
  А спустя час Фёдорова с новой должностью поздравила и Анисия, только что вернувшаяся с мужем из Черногории.



– Ты что с ума сошла! – вновь выкрикнула, оказавшая в квартире неожиданно для Анисии её подруга, до которой она не смогла долгое время дозвониться. – Это ж надо до такого докатиться. Вешаться! Да ты в своём уме?! – негодовала Елена, сдёргивая с прута верёвку. Из-за дурака вешаться! Ты лучше думай о дочери! А этот! – брызнув слюной, выкрикнула Елена. – Пусть теперь с ним москвичка попробует пожить. Мне сказали, что она старше его на десять лет. Да он начнёт искать моложе её сразу же после их первой ночи. И не думай об этом кобелине. Будешь думать, поеду, найду его в Москве и отрежу все причиндалы, чтобы к тебе  не с чем было возвращаться. А к тебе он прибежит через три-четыре месяца. Это он тут был деловым, а в Москве таких тысячи бегают. Тоже мне делалуй нашёлся. От меня уже двое сбежали, и я выгнала двоих и ничего. Только ещё сильнее закалилась. Выпить есть что? – прекратив назидательную речь, спросила Елена. – Я тут принесла вкусного салата. Сама приготовила по новому рецепту, – закончив фразу, шумная гостья вдруг ни с того ни с сего зашлась гомерическим хохотом, а успокоившись через некоторое время, проговорила: – Ну и дура ж ты, Аниска. Самой лезть в петлю. Да я лучше лесбиянкой стану, но вешаться из-за мужика не стану. Слишком для них будет много чести. Подожди, а с кем это ты так долго разговаривала, что я не могла к тебе дозвониться почти целый час?
 – Да я тебе звонила, а попала… к нему.
– К кому? К своему бывшему козлу?
– Да нет. Я этого человека не знаю. Его номер набрала случайно и хотела уже положить трубку, но когда услышала голос, то не смогла этого сделать. Так и проговорила с ним…
– Ну и ну-у. Бывшего мужа ещё следы не просохли, а она уже целый час болтает по телефону с совершенно незнакомым мужиком. Ладно, подруга, не буду больше тебя воспитывать. У меня у самой бывают дни, хоть с балкона прыгай. И я может быть и прыгнула бы да только со второго этажа… Разбиться не разобьешься, а калекой жить не хочется. Так у тебя есть что выпить? Надо обмыть благополучный исход твоего безумного решения. А потом, Аниска, у меня для тебя есть очень даже хорошая новость. Давай зальём своё бабье горе и обмоем радость. Сделаем из наших пороков оливье. Может, полегчает. Где будем? Здесь? – Елена кивнула в сторону раскладного стола стоящего у стены, – Или пойдём в кухню?
– Нет,  – махнула рукой хозяйка. – Давай здесь. Подкатывай к креслам журнальный столик, а я схожу на кухню. Тут и телевизор, и журналы да в этом уголке как-то и уютнее.

Через короткое время подруги уже сидели в креслах и подправляли расставленные на столике спиртное и тарелки с закусками.
– Что будем? Вино? Водку или виски? – спросила Елену Анисия. – В шкафчике есть ещё и коньяк.
– Того козла? Он же у тебя вроде как любил пить только коньяк.  Извращенец чёртов.
– Да там, в бутылке немного осталось.
– Мало? Тогда сохрани этот коньяк и ещё прибереги верёвку, а когда он вернётся и попробует выдавить у тебя слезу и пожалеть его блудного, ты ему отдашь и бутылку, и верёвку. Можешь ещё добавить и мыла. Променять красавицу жену с дочкой на старую московскую калошу. Козёл.
 Последнее слово Елена произнесла жёстко, состроила на лице кислую гримасу, а потом ещё и, развернувшись вполоборота от стола, сымитировала звучный плевок.
– Нет, Аниска. Давай мы с тобою бабье горе утопим в нашей родной. Выпьем для начала водки.  Поехали, – усмехнулась Елена и, подняв рюмку, чокнулась с Анисией. Сделав два глотка обжигающей жидкости, она быстро поставила рюмку на стол, зажмурила глаза и громко, словно являла собой злостного алкоголика, воскликнула: – У-ух! И тут же добавила: – Как же они её паразиты пьют!
Анисия выпила водку без всяких восклицаний и, зажмурив глаза, быстро пихнула в рот небольшой кусок хлеба.
– Ух! – произнесла Елена, после того как закусила бутербродом с колбасой. – Главное хорошо начать. А теперь, подруга, расскажи-ка мне, как ты докатилась до такой жизни, что целый час разговаривала с незнакомым мужиком. Это ведь и неприлично. Без знакомства и столько времени. Ты знаешь, учёные доказывают, что долгие разговоры по телефону разрушают нервную систему, а иногда и приводят даже к зачатию. Чем и каким образом он тебя поимел? Колись, как любил говаривать мой второй.
– А в чём мне колоться, – качнув головой, проговорила Анисия. – Голос у него…
– Что голос?
– Какой-то вот… Ну бархатистый баритон. Он хоть и говорил тихо, но… В общем, я не смогла положить трубку. Он меня… Как тебе сказать…
– Понятно, – усмехнулась Елена.  – Околдовал.
– Ну не околдовал, а вот что-то есть в его голосе и в самом говоре завораживающе-притягательное. И ещё. Во время разговора я почувствовала, что у него какое-то большое горе. Ну, как иногда бывает,  человек смеётся, а его глаза наполнены грустью.
– И как же его зовут? – поинтересовалась Елена.
– Кого? – не поняла Анисия.
– Ну твоего горемыку с бархатным баритоном.
– А-а. Не знаю.
– Как это, не знаю? За целый час он не спросил, как тебя зовут, не узнал номера твоего телефона и не представился? Мужики ж в первую очередь стараются узнать имя, номер телефона, а в последние годы ещё и финансовые возможности с жилищным обеспечением.
– Да вот так, проговорила Анисия и пожала плечами. – Он мне сам предложил не называть своих имён, а что касается телефона, то… Всё зависит от меня. Захочу, чтобы он звонил мне, то я должна ему сама назвать номер.  Вот таким получился у нас разговор.
– Инте-ре-сно, – протянула Елена. – А может… Подожди-ка. А лет-то ему сколько?
– Не знаю, – призналась Анисия. – Но по голосу не более пятидесяти. Не знаю, – со вздохом произнесла она.  – Не приставай.
– А он… Семья, дети? Аниска, да может он какой забулдыга? А если пьяница или наркоман? А может, гомик? Да сейчас вот таких как мы доверчивых, знаешь, сколько разводят на бабки?
– Лен, да наркоманы ж долго не живут, а если б он был пьяницей, то сразу бы начал узнавать адрес. А он ничего не спросил. Я только с ним поделилась, что со мной произошло, а он мне рассказал о своих друзьях.
– Ну а семья? По телефону ж должны быть слышны разговоры или смех. В крайнем случае, какая ругань.
– Нет, этого ничего не было. За время нашего разговора он ни разу не прикрывал трубку и никуда не отлучался да ещё сказал, что я ему могу звонить хоть каждый вечер после девяти часов. Время ж разговора неограниченно.
– Хм! – удивилась Елена. – Что-то тут слишком много загадочного. Молодой мужик и один, да ещё и разговаривал трезвым голосом. А может, ты говорила со своим ангелом-хранителем? Может, он тебя отвлекал от… Птьфу, птьфу, птьфу! – трижды сухо сплюнула Елена и продолжила: – Ну, чтобы занять тебя разговором до моего прихода?
– Не знаю, Лен. Может, и ангел-хранитель.
– Ну тогда, Аниска, давай выпьем за него, – предложила Елена. – Давай. За хорошего мужика, дай ему Бог здоровья.
– Лен, а у тебя, ты говорила, для меня есть какая-то новость. Может, скажешь?
– За ту новость, что я тебе принесла, как сорока на хвосте мы с тобою должны выпить ещё по одному глотку, иначе она может, и не сработать. Давай, подруга, без остановки и до самого донышка.

Закусив приготовленным Еленой салатом, подруги откинулись к спинкам кресел и, посмотрев друг на друга, довольно громко засмеялись.
– Аниска. И чего это нам, таким красивым не везёт в жизни?! – почти прокричала Елена. – Мы же… Мы же… Ну мы ж с тобой такие сексуальные, а мужики от нас бегут. А может, это вовсе и не мужики? Может…
– Лен, ну не томи, – не дав договорить гостье, взмолилась Анисия. – Что за новость?
– Новость? Не обижайся потом, сама напросилась. Завтра тебе надо быть в восемь ноль-ноль у заместителя начальника, директора или… как там его называют, департамента по агро… Чёрт бы их побрал. В областном управлении сельского хозяйства. Ну в доме…
– Я знаю, в каком здании находится департамент по вопросам сельского хозяйства – подсказала подруге Анисия. –  По какому вопросу?
– У них создаётся пресс-служба и им нужны специалисты твоего профиля.
– А из каких источников ты узнала?
– Из каких? О-о, не имей сто рублей, а имей сто друзей. Короче. Мой давнишний знакомый, встретившись со мной случайно на улице, вдруг вспомнил, что я могу безумолку болтать, вдруг ни с того ни с сего предложил мне влиться в ряды создаваемой в департаменте службы. И даже дал мне телефон заместителя, у которого она будет в подчинении. Ну я сразу же позвонила тебе, а ты… В общем, я переговорила от твоего имени. Кстати, дяденька довольно приветливый и даже ласковый и он назначил мне встречу на завтрашнее утро в восемь ноль-ноль в двадцать пятом кабинете. Запомни, звать его Анатолий Лукьянович Сериков, кабинет номер двадцать пять. Сиди, я всё, что надо записала. Потом отдам. Вот видишь, а в нашей жизни тоже бывают светлые полосы. Так что не горюй, подруга. Мы ещё с тобой повеселимся назло всем козлам, которые бросают таких красивых, как мы.
– Спасибо тебе, Ленка! Как бы я без тебя жила, – радостно проговорила Анисия и тут же предложила: – Лен, у меня есть давнишний проигрыватель и пластинки. Может, послушаем старые записи?
– Давай, – согласилась Елена. – Аниска, а может, мне у тебя заночевать? Как ты?
– Ну что за вопрос. Ты же знаешь, что я всегда, за.

Елена, когда шла на вечерние посиделки к Анисии, по правде сказать, и не думала у неё ночевать, но в связи с тяжёлым душевным состоянием подруги, она решила остаться, чтобы не дать ей вновь впасть в какую-нибудь крайность.
И вот теперь, сидя столом, она нет-нет, да и поглядывала незаметно для хозяйки в её сторону. При этом она ещё и прислушивалась к интонации голоса Анисим, к её смеху и старалась понять, спало ли с неё напряжение, для чего Елена частенько по поводу и без, прикасалась к ней либо рукой, либо прижималась боком или плечом.
«Если бы она (Анисия) всерьёз надумала повеситься, то почему она названивала по телефону мне, а потом ещё и долго разговаривала с совершенно незнакомым человеком, – проплыла в голове Елены мысль, когда Анисия вышла в другую комнату за проигрывателем и пластинками. – Они ж (самоубийцы) приготовив верёвку, должны по идее, побыстрее сунуть в неё голову. А тут…», – Елена прервала ход мыслей и, плотно сжав губы, хмыкнула.
Анисия вернувшись в комнату, и, установив проигрыватель на раскладном столе, посмотрела вначале на дверь, ведущую в коридор, а потом, переведя взгляд на Елену, вдруг задала ей вопрос, который та только что обмозговывала:
– Ты сейчас, наверное, думаешь, не сошла ли твоя подруга с ума? И на самом ли деле она хотела повеситься? Ну признайся, так?
И не дав Елене даже открыть рта, стала объяснять
– Ты знаешь, Я и сама не понимаю, как это произошло. Так на душе у меня в тот момент было муторно и горько. Тут он (муж) сбежал, с работой всё пошло кувырком. Домой пришла, а здесь такая тишина, что хоть волком вой. То хоть соседи донимали своими криками. У них скандалы чуть ли не каждый день с шумом и грохотом. А то, как в гробу. Я и сама не знаю, что со мной происходило в тот момент. Вышла на балкон, сняла бельевую верёвку, ну а дальше ты сама всё знаешь. А вот насчёт того… Смогла бы я или нет это сделать, вразумительно ответить не могу ни сейчас да, наверное, не смогу и по прошествии какого-то времени. В общем, как всё это произошло, ни понять, ни истолковать я сейчас не в состоянии.
– Аниска, давай на эту тему больше не разговаривать, –  прервав подругу, проговорила Елена. – У тебя были пластинки с песнями послевоенных лет. Помнишь, как пели твои родители?
– Да. Такие у меня имеются. Тут вот есть долгоиграющая «Советские лирические песни».
– Ну вот и давай их послушаем. Не петь же нам с тобою сейчас попсовые. Да их и запомнить-то невозможно. Какая жизнь, такие и песни.

Проигрыватель вначале издал чуть слышный писк, потом негромкое шипение, вслед за которыми комнату заполнила грустноватая песня «Ивушка». Прослушав начало, Елена и Анисия решили с певицей создать на припеве трио.
– И-иву-шка-а зе-лё-на-яа, – подхватили они хоть и неуверенно, но вполне дружно.


ГЛАВА  ЧЕТВЁРТАЯ

Сжав до боли в руке телефонную трубку, Никита Петрович качнул головой и, прислонившись к спинке кресла, надув щёки, стал с шумом выпускать воздух. Перейдя же на нормальное дыхание, стал обдумывать столь непривычное для него знакомство. Да и знакомство ли это было вообще. По какой-то причине они оказались абонентами внезапно образовавшейся линии. А может… это и не случайность?  Может это что-то неподвластное человеку?
Находится, к примеру, где-то невидимая нами сила, наподобие коммутатора, кои были на телефонных станциях в старо-давние времена и соединяет две половины одного целого, ввиду того, что ОН и ОНА не смогут найти друг друга, потому как их тропинки находятся, как бы в разных измерениях. Вот эта сила и дала им возможность для начала поговорить друг с другом, сделав их временно абонентами одной линии. А там видно будет.  Вдруг что и получится.
Однако, судя по тому, как оборвался их разговор, продолжения может и не быть, если, конечно, сама Анисия не проявит инициативы. Пока же наш герой, вот уже несколько минут сидит в недоумении, не зная, что ему предпринять. Обладательнице так заворожившего его голоса плохо, а он не может ей  в создавшейся ситуации оказать помощь.

– Какой же я дура-ак! – воскликнул Фёдоров. – Слышал же, что ей очень даже трудно. Муж ушёл, работы нет. И вместо того, чтобы постараться оказать ей помощь, постарался уйти от этого дела. Не спросил у неё даже номера телефона. А вообще-то! – с надеждой в голосе проговорил Никита Петрович, заметив, что он  не положил на место телефонную трубку. – Это дело вполне поправимое. Сейчас попытаемся исправить свою оплошность.
Набрав по мобильному телефону справочную АТС и услышав, «Справочная слушает», Фёдоров, извиняющимся тоном обратился к обладательнице суховатого голоса:
– Девушка, пожалуйста, помогите, подскажите, кому я должен позвонить, чтобы мне назвали номер телефона человека, с которым я только что разговаривал, – взмолился Фёдоров. – Это очень важно. Я трубку после того, как прервался наш разговор, не клал. Прошу вас, помогите. Пожалуйста.
– Таких справок мы никому не даём, – услышал он в ответ  и в трубке раздались короткие гудки.
– Как же так? Раньше это делалось быстро, – с недоумением удивился Никита Петрович. – Надо было спросить у неё у самой, когда разговаривали. – Стареем, дружок, стареем. Был бы моложе, номер телефона спросил бы в первую очередь. Давайте без знакомства, давайте без знакомства, – передразнил себя Фёдоров, вспомнив начало разговора с незнакомкой. – Что же произошло у неё помимо того, что она мне рассказала? Не может быть, чтобы так на неё повлиял развод, – рассуждал он, вставая из кресла. – А вообще-то…
Не закончив фразы, Никита Петрович, почувствовав покалывание в левой грудине и шум в ушах, умолк и, закрыв глаза, прислонился спиной к стене.  И тут ему вдруг, в который уже раз, почудились голоса его жены и сына. Их разговор был настолько явственен, что  Фёдоров, оттолкнувшись от стены, метнулся к двери. Однако, оказавшись в прихожей, кроме вешалки да стоящей у стены на полу своей обуви, он никого не увидел.
– Господи! – взмолился Никита Петрович. – Ну сколько можно? И зачем только вы меня вытащили? – вспоминал он каждый раз в таких случаях врачей, в прямом смысле, вызволивших его из смертного плена. – Лена, сын, простите, но я не могу больше жить в этой квартире. Больно мне и невыносимо. Простите.

Прошёл без недели год, как Никита Петрович с женой и сыном,  направляясь в машине к будущим сватам, были протаранены на автодороге Москва–Симферополь легковой машиной, управляемой пьяным водителем. В катастрофе тогда погибли жена, сын и водитель врезавшейся в них машины с пассажиром. Сам же Никита чудом избежал смерти, несмотря на многочисленные переломы костей, трещины и сильнейшие удары. Благо, что позвоночник остался каким-то чудом в целости и сохранности, а так бы не миновать Фёдорову инвалидной коляски и дома интерната для таких же калек каким мог оказаться он.
Однако последствия столкновения оказались для него  труднопреодолимыми не только физически, но и психологически. Ежедневно, а в особенности в вечернее и ночное время, когда он в квартире оказывается один, ему слышатся голоса жены Елены и их сына Николая. А бывают мгновения, когда он видит их силуэты, а порой Елена или Николай видятся ему и живыми. В особенности это бывает после того, как кто-либо напомнит ему о них, как это сделала незнакомка, попросившая пригласить к телефону Елену.
По какой-то, неизвестной для Фёдорова причине, услышав просьбу, он не положил трубку, а дал возможность женщине излить ему своё горе. Да и сам поведал ей кое-что о себе, правда, рассказал  так, как вроде бы всё это случилось с его другом. И вот…
– Лена, Николай, вы здесь? Если здесь, то не уходите, – обратился Никита Петрович к мелькнувшим на мгновение, то ли в его воспалённом мозгу, то ли в реальности,  призракам. – Побудьте со мной, – с тревогой в голосе попросил, оставшийся сиротой Фёдоров.
Сознавая, что и видение и его просьба являются несуществующими и не выполнимыми, Никита Петрович сжал голову руками и, покачиваясь из стороны в сторону, медленно зашагал по комнате.
Оказавшись у окна, он остановился и, отодвинув штору, посмотрел на тротуар противоположной стороны улицы по которому, пользуясь вечерней прохладой, неспешно, без дневной суеты, даже не проходили мимо дома, а шествовали горожане. Да, именно, горожане, потому что приезжие к этому часу уже либо покидали город, либо, остановившись у своих друзей, близких и родственников, отдыхали после дневной суеты, поругивали жару и городской, пропитанный смесью выхлопных газов, запахом разогретого асфальта и насыщенный пылью воздух.
– Да, Никита, так и недолго свихнуться, – с грустью в голосе проговорил Фёдоров.
И разглядывая прохожих, он мысленно наконец-то согласился с доводами матери об обмене квартиры, высказанные ещё в первый день возвращения его из больницы, в которой он пролежал долгие месяцы.
«Пойми, сын, – глуховатым голосом сказала ему тогда она, – жить здесь ты не сможешь. Здесь каждая вещь, каждый уголок будут тебе напоминать о них. Если бы с тобой здесь проживал ещё кто-то, было бы чуть легче, а так… Я понимаю, большая и обустроенная квартира в центре города, рядом работа, большой и зелёный двор, хорошие соседи…».
– Да, ты права. Надо поменять, – твёрдо решил Фёдоров, хотя до сегодняшнего дня он ещё сомневался в правильности принятия такого решения. – На следующей неделе, дам объявление.

«Человек предполагает, а судьба располагает», сказал, кто-то, когда-то и к тому же ещё и в далёкие времена. Случай произошедший с Фёдоровым Никитой ещё раз подтвердил сказанное мудрецом.
А ещё поговаривают, что человек – кузнец своего счастья. Кузнец-то кузнец, да только дорога к нему, к этому счастью, у каждого своя и бывает она иной раз такой извилистой и ухабистой, что, достигнув упорядоченной и, казалось бы, вполне благополучной жизни, человек оказывается уже не в состоянии испытать от достигнутого даже самой простой радости, потому как все силы он затратил на преодоление пути-дороги.
Однако наш герой ещё достаточно молод, и он в состоянии преодолеть предназначенную только ему и никому другому тропу. Сорок три года – это тот самый жизненный отрезок, когда у человека ещё имеются силы и на преодоление пути и на радости, если удаётся, что-то сделать полезное и значимое не только для себя, но и для людей.
А сейчас я сухим и, можно сказать, даже казённым языком, изложу основные вехи жизненный дороги нашего героя до сего времени, с которым вы уже познакомились чуть ранее.

Родился наш герой в довольно многолюдном селе и как в ту пору писали, в самой, что ни на есть крестьянской семье. Отец его, Пётр Сергеевич, все свои трудовые годы проработал в колхозе трактористом и комбайнёром на зерноуборочном комбайне.
Мать, Евдокия Андреевна, являясь заместителем главного экономиста, помогала своему начальнику держать на плаву экономику огромного колхоза, в котором, как часто в те годы любили говорить, писать и произносить с высоких трибун, на практике приближали сельскую жизнь к городской, то есть, стирали грани разделяемые горожан и селян многие сотни и тысячи предшествующих лет.
Колхоз, специализируясь на производстве свинины, в конце последних пятнадцати лет всегда имел исчисляемую миллионами рублей чистую прибыль, что давало возможность колхозному руководству не только постоянно сидеть в президиумах на всех районных партактивах и других многолюдных собраниях, но и заниматься параллельно со строительством  производственных зданий и сооружений, возведением и жилья для колхозников, вводя ежегодно в эксплуатацию по два, а иногда и по три десятка двухквартирных домов.
Помимо этого в колхозе были построены Дворцы культуры и спорта, прокладывались асфальтированные дороги, а колхозные мастерские пополнялись новым оборудованием. Обновлялся и увеличивался машинотракторный парк. Большие суммы выделялись и на повышение культурного уровня колхозников. За счёт средств хозяйства обучались в институтах,  техникумах и училищах дети членов колхоза.
Как и большинство детей колхозников, Никита ещё в школьные годы стал познавать азы крестьянского труда, участвуя во всех колхозных работах, которые могли выполнять подростки. А три лета перед окончанием средней школы он работал штурвальным (помощник комбайнёра на зерноуборочном комбайне) у своего отца, знаменитого на всю область комбайнёра и тракториста.
Закончив с золотой медалью школу, Никита не поехал предлагать себя в престижные столичные вузы, а без всяких раздумий поступил в Воронежский сельскохозяйственный институт на агрономическое отделение.
Спустя пять лет Фёдоров Никита с красным дипломом оказался… в армейских рядах, где на протяжении целого года познавал уже азбуку солдатской жизни. По возвращении ж в колхоз на заседании правления хозяйства он был утверждён агрономом участка.
Набравшись опыта на низовой должности, он через два года возглавил уже колхозную агрономическую службу, а ещё через три, Никита Петрович обосновался на целую, самую взбалмошную для России пятилетку в кабинете главного районного агронома. В это время он ещё и защитил кандидатскую диссертацию.
Однако его познания в сельскохозяйственной отрасли, практический опыт, а главное, крестьянская хватка, вскоре были востребованы и областным управлением сельского хозяйства, или как его сейчас именуют в департаменте агропромышленного комплекса.
Год Никита Петрович здесь работал в качестве заместителя начальника отдела растениеводства, ещё  три он возглавлял отдел, а последние годы является первым заместителем самого начальника или, как любят себя называть эти должностные лица, министра сельского хозяйства области. Ввиду его довольно большого чина до автомобильной аварии Фёдоров являлся первым претендентом на начальственное кресло уже и самого руководителя управления (департамента).
А теперь, после короткого знакомства с биографическими данными нашего героя, я возвращаю своё повествование в русло его реальной жизни.

Путаные мысли Никиты Петровича о прошлом и ещё более тяжёлые думы о настоящем и будущем прервал довольно громким трезвоном телефон.  Не раздумывая, кто бы мог вспомнить о нём в столь уже поздний час, Фёдоров, однако, даже обрадовался, что ему на какое-то время удастся избавиться от груза воспоминаний и наваждений.
– Да, – сняв трубку, ответил он. – Мама? Что так поздно? Да ничего. Приехал из командировки, помылся, поужинал и теперь вот обдумываю свой завтрашний отчёт. Час не могла дозвониться? Да занят был. Нет, мам, не волнуйтесь, я тут как-нибудь выкручусь. Я ж не маленький. Приедет сестра? Ма-ам, ну зачем на ночь глядя. Тем более что я могу позволить себе после командировки убыть завтра на работу немного позднее… Понятно… с проверкой… да нет, я не обижаюсь. Просто вам забот придаю. Ты же знаешь, что я уже здоров. Ну были недоразумения. Но за последний месяц ведь ничего не произошло. А вот, наверное, и Татьяна прибыла. Звонит. Пойду встречать гостью. Всего хорошего вам с отцом и спокойной ночи, – проговорил Никита Петрович и положил трубку.

Под неусыпным контролем со стороны родителей и сестры, проходили дни, недели и месяцы послеаварийной жизни Никиты. Первое время родственники  боялись, что их сын и брат, находившийся долгое время в коме, не сможет преодолеть барьер, разделяющий жизнь и небытие.
С того ж дня, как он пришёл в чувства, они стали переживать за его физическое и морально-волевое состояние.  Ведь после разрушения семьи, схожей по своему трагизму с постигшем горем Фёдорова не каждый человек в состоянии справиться с горечью утраты.
В одно мгновение потерять жену и сына, и самому чудом остаться на этом свете без гарантии, что он сможет быть полноценным человеком, а не инвалидом-колясочником, а ещё хуже оказаться вообще в лежачем положении и  стать до скончания, отведённого ему времени обузой для пожилых родителей и сестры.

ГЛАВА  ПЯТАЯ

Первой от непродолжительного ночного сна пробудилась Анисия. Как ни странно, но за те пять часов, которые ей и Елене удалось поспать после затянувшихся посиделок, она ни разу не проснулась и не побывала во власти сновидений. Может на неё подействовали две рюмки выпитой водки, а может, появление подруги, которая на её трудности смотрит, как на некоторый мусор, который можно для разрешения проблемы просто вынести в  ящик, расположенный в дальнем углу двора. А тут ещё голос незнакомого мужчины и беседа с ним. Так или иначе, но Анисия при пробуждении чувствовала себя вполне нормально.
Елена появилась в кухне, когда Анисия уже приготовила лёгкий завтрак. Сказав хрипловатым голосом «привет», подруга хозяйки взглянула на стол и медленно потягиваясь, подняла высоко над головой руки.
– А-а-у-ах! – произнесла она и смачно зевнув, окинула взглядом Анисию. – Ну! И вот эта сексуальная красавица из-за какого-то козла… – но на мгновение смутившись, Елена виновато заглянула в глаза хозяйке и, произнеся «прости», перевела разговор хоть и с упоминанием о мужчине, но  немного в другой направленности: – Аниска, а всё-таки хорошо, что у нас нет мужиков. То вот сейчас попьём кофе с булочкой и побежали, а мужику надо готовить полновесный завтрак, да ещё и крутиться около него. Меня первый, помнишь, даже просил, чтобы я это делала. Ему, видите ли, в одиночестве кусок в горло не лез. А мне надо было на работу уходить на час раньше, чем этому бабнику. И почему мы по ним разводим нюни? И всё из-за того, что  от случая к случаю, можно, как бы на законных основаниях потрахаться. Да хорошо если мужик нормальный. А если пьяница, как у моей соседки?! Вечно небритый и в мокрых штанах. Ей уже надоело его из подвалов вытаскивать, – глубоко вздохнув, Елена опустилась на табурет и перед тем как приступить к завтраку, подвела итог:  – Козлы они все. Аппетит только портят.

Во двор подруги вышли в половине восьмого. Сымитировав поцелуи в щёку, и пожелав друг другу удачи, Анисия и Елена разошлись в разные стороны. Оставшегося получаса обеим хватало, для того чтобы одной поспеть на приём к  незнакомому Анатолию Лукьяновичу, заместителю главы аграрного департамента, а другой прогуляться к месту своей работы.

Оказавшись у огромного четырёхэтажного, с множеством колон здания, Анисия посмотрев на стояночную площадку, увидела на ней всего две машины и судя по их маркам, не принадлежащим первым лицам руководящего персонала.
«А может, Ленка ошиблась? Может, надо было явиться к девяти?» – пронеслось в её голове.
Постояв некоторое время у парадного входа, она всё-таки решила войти в здание. Открыв массивную дверь, Анисия оказалось в огромном холле.  заметив у стены с левой стороны стеклянную перегородку, а в отгороженном пространстве женщину, она направилась в её сторону.
– Доброе утро, – поприветствовалась Анисия с сотрудницей низового звена обслуживающего персонала. – У меня назначена встреча с Анатолием Лукьяновичем. Он, в какое время приходит на работу?
– Он уже на месте, – улыбнувшись, ответила женщина. –  У Анатолия Лукьяновича рабочий день начинается всегда с семи часов. В молодые годы он председательствовал в одном из колхозов, вот и приходит пешком ни свет ни заря. Его кабинет на втором этаже.

Поднимаясь по лестнице, Анисия мысленно прокручивала варианты собеседования и возможный их исход. Учитывая, что заместитель руководителя департамента в советское время работал председателем колхоза, давало ей некоторые шансы на более спокойную беседу и означало, что он сможет её выслушать, а не делать скоропалительные выводы, как это заведено в последние годы у молодых и особенно у тех, кто быстро взошёл по служебной лестнице.
Эти люди зачастую судят о возможностях человека по его положению на иерархической лестнице, на какой машине он подъехал, и какой по стоимости на нём костюм. Больше ж всего Анисию волновало то, каким будет его первый вопрос.
«Если в самом начале разговора он поинтересуется моим семейным положением и наличием ребёнка, то сразу развернусь и уйду», – твёрдо решила она.
Поднявшись на второй этаж, Анисия медленно пошла по широкому и гулкому коридору, бросая взгляды не таблички, закреплённые на стене у каждой двери.
– Сударыня, вам к кому надо? – услышала она за спиной громкий мужской голос.
От неожиданности Анисия вздрогнула и, остановившись, развернулась.  К ней приближался высокий и полноватый, с небольшими залысинами седеющий брюнет лет пятидесяти.
– Мне  к Анатолию Лукьяновичу.
– Его кабинет в том крыле коридора слева, – подсказал мужчина и сразу же уточнил: –  Открытая дверь.
– Спасибо, – поблагодарила Анисия.
В просторной приёмной её встретила пожилая женщина-секретарь. Хозяйка кабинета поливала цветы и, увидев вошедшую, тут же спросила: – Вы к Анатолию Лукьяновичу?
– Да, мне назначена встреча на восемь часов.
– Как вас представить?
– Анисия Сергеева – тележурналист. Вот визитка.
– Подождите минутку, – попросила секретарь и направилась в кабинет своего шефа. – Заходите, пожалуйста, – проговорила она, вернувшись в приёмную.
– Спасибо, – негромко выразила признательность Анисия и шагнула в приоткрытую дверь.
– Проходите, проходите, – услышала она густой баритон и увидела, как ей навстречу выходит из-за стола высокий, худощавый мужчина. – Здравствуйте уважаемая Анисия. Рад вас видеть, как говорят, вживую, – улыбаясь, проговорил хозяин кабинета и, показывая на  стул у приставного стола, предложил присесть.  – Я вас часто видел в передачах областного телеканала и признаюсь, завидовал тому, как вы уверенно ведёте себя перед телекамерой и хорошо ориентируетесь в вопросах сельского хозяйства.
– Я родилась и выросла в селе. И, кроме того, работая в ВГТРК, я заочно окончила сельхозинститут, – пояснила Анисия. – Но мне многому ещё надо учиться.
– И всё-таки я завидую вашему брату. За прошедшие годы мне удалось хорошо изучить сельское хозяйство. Знаю, что надо делать для получения высоких урожаев и надоев молока, знаю плюсы и минусы в отрасли, а вот по вашей части, признаюсь… – Анатолий Лукьянович вздёрнул плечи и развёл руки в стороны. – Слабоват я. Да ещё и тушуюсь перед телекамерами, – признался хозяин кабинета и возвратился на своё место за столом. –  И, несмотря на это мне поручили создавать пресс-службу нашего ведомства. Анисия, вы простите меня, но после вчерашней беседы с вами, я разговаривал с Сергеем Александровичем в вашем ведомстве. Знаете такого?
– Это наш первый наставник. Он многому нас научил и он, по-моему, в ВГТРК самый человечный.  С ним нам, молодым журналистам, было легко и интересно работать. Да и потом я часто с ним согласовывала самые трудные передачи.
– Так вот этот хороший человек мой одноклассник. Мы с ним, хоть и жили в разных сёлах, в последних классах вместе учились. И он отозвался о вас с самой лучшей стороны. А то, что вы попали под метлу… в жизни всё бывает. Такие моменты и я переживал. Вы, с вашим опытом работы нам подходите. Будем вместе создавать пресс-службу.  Все вопросы уже согласованы. Ваша должность – на уровне начальника отдела с соответствующей оплатой. Вы согласны?
– Да, я согласна. Когда приступать к работе?
– Сегодня у нас четверг… А давайте-ка сделаем так. Сейчас вы пойдёте в отдел кадров, выполните процедурные  вопросы, а на работу… в понедельник. До этого дня вы продумаете всё, что надо для организации пресс-службы, а мы за оставшееся время подыщем для вас помещение. Такой вариант вас устраивает?
– Да.
– Тогда идите, оформляйтесь, а после загляните ко мне. Кадры на первом этаже. Я сейчас попрошу начальника, чтобы вас отпустили побыстрее.
Покинув кабинет своего будущего куратора, Анисия спустилась на первый этаж и, отыскав отдел кадров, скрылась за оформленной под дерево дверью. А спустя сорок минут она вышла в коридор уже полноправным руководителем пресс-группы.
«Неужели чёрная полоса заканчивается и мне можно будет немного передохнуть?», – мелькнула у неё мысль и дабы не сглазить удачу, она трижды сплюнула через левое плечо.

Сериков Анисию уже ожидал.
– Анисия Викторовна, – обратился он к ней по имени и отчеству, которое ему, видимо, сообщили кадровики, – поздравляю вас со вступлением в новую должность. Думаю, что мы с вами найдём взаимопонимание, и ваша группа сделает всё, чтобы о сельском хозяйстве, о наших людях, успехах и, естественно, промахах, жители области знали в большем объёме, чем это было до сегодняшнего дня. Поздравляю.
– Спасибо, – поблагодарила Анисия теперь уже своего непосредственного руководителя.
– Анисия, наша беседа не будет долгой, меня только что вызвали в администрацию губернатора, поэтому мы, так сказать, на ходу оговорим пару вопросов и разойдёмся до понедельника.
Ваша группа – четыре, максимум пять человек вместе с вами. Помимо этого вам будет выделена машина с шофёром. Вы, пожалуйста, продумайте, кого из специалистов надо иметь и какую аппаратуру необходимо приобрести. И ещё. Каждый понедельник с половины девятого и до… в общем, в пределах полутора-двух часов у нас проводятся в зале заседаний еженедельные совещания. Так вот на предстоящей планёрке вы будете представлены руководящему персоналу и ведущим специалистам департамента. Поэтому, подойдите ко мне минут на пятнадцать раньше, чтобы можно было оговорить кое-какие вопросы.  Вот, пожалуй, и всё по части будущей работы. А теперь… Не сочтите мой вопрос нетактичным, – извиняющимся тоном проговорил хозяин кабинета. – Насколько мне известно, у вас есть маленькая дочь.
– Да, верно. У меня есть дочка, но она у моих родителей, – поспешила ответить Анисия.
– А как с детским садиком?
– Спасибо, Анатолий Лукьянович, за этот вопрос, но детским садиком мы обеспечены. Просто пока ей лучше побыть в селе.
– Тогда всё. До понедельника.

Выйдя из административного здания департамента, Анисия решила пройтись по утреннему городу, чтобы собраться с мыслями и подышать свежим, не пропыленным и не загазованным ещё воздухом.
День, несмотря на ранний час, обещал быть, как и  всю предыдущую неделю знойным. А если к июньской жаре приплюсовать выбросы поблизости расположенного цементного завода, то можно представить, каково бывает жителям областного центра в послеобеденное время. Поэтому Анисия направилась в городской парк, чтобы в нём совместить появившуюся возможность отдохнуть с составлением планов на предстоящие дни.
Кроме этого ей нужно было хотя бы мысленно представить, чем она должна будет заниматься в новой должности и, главное, что предстоит сделать, чтобы работа оказалась и интересной, и нужной. А заодно ей хотелось поблагодарить Елену за оказанную помощь. Без неё Анисии долго пришлось бы обивать пороги многих организаций и неизвестно, удалось бы ей устроиться на равноценную работу, да ещё и по своей специальности. А может, пришлось бы переквалифицироваться, как это сделали некоторые её сокурсники не нашедшие работы после окончания института по своей, довольно редкой для региона профессии,.
Тележурналист, это вам не каменщик или какой-нибудь высококвалифицированный сварщик, которые ныне востребованы и ценящиеся  на любой стройке, на вес золота. Тележурналист – специалист узкопрофильный, а потому и работу в небольшом городе таким людям найти весьма проблематично.

Устроившись на скамье под развесистым каштаном, Анисия в первую очередь позвонила Елене и сообщила новость, а заодно пригласила её к себе на вечерние посиделки. По окончанию разговора с подругой она долго общалась с родителями и со своей дочкой, пообещав провести у них предстоящие два дня.
Может Анисия «повисела» бы на телефоне ещё некоторое время, да только она во время вспомнила об оплате за пользование мобильной связью.
– Мама, я больше говорить не могу. У меня заканчиваются деньги. Всё! До завтрашнего дня! – выкрикнула напоследок Анисия и отключила телефон. – Вот дура. Надо ж было пополнить по дороге сюда. Ну ничего, завтра наговоримся, – успокоила себя Анисия, вставая со скамьи. – А сейчас… до обеда времени много и я смогу управиться съёздить в технологический университет, чтобы ознакомиться с работой их пресс-службы, – решила она и направилась к ближайшей остановке общественного транспорта. 

ГЛАВА  ШЕСТАЯ

– Здравствуй, братик! – воскликнула, едва приоткрыв дверь Татьяна. – Ты не сердись, что я приехала. Мы с мамой испереживались.
– Ничего, ничего, успокойся. Всё нормально.
– Ну как нормально, если твой мобильный не отвечает, а домашний весь вечер был занят. Никита…
– Успокойся, Татьяна. Мобильник мой в машине остался, а этот… – Никита кивнул в сторону стационарного телефона, – То я звонил на работу. А то и мне названивали. Так вот и…
– Понятно. Ты ужинал или надо готовить? – поинтересовалась сестра, направляясь в кухню.
– Я поужинал сразу, как только приехал. Может тебе что сготовить? – поинтересовался Никита.
– Нет, Никита, не нужно. Если у тебя есть время, то давай посидим и почаёвничаем, а потом я поеду домой. Мы завтра решили сделать небольшую вылазку на лоно природы. Если у тебя есть возможность, то можешь присоединиться к нам.
– Нет, Татьяна. Завтра до обеда я буду на работе. Надо кое-что осмыслить, а во второй половине дня… всё будет зависеть от того, как сложится дообеденное время. Ну ты  посиди, а я пойду и приготовлю чай.
– Нет. Я пойду с тобой. В кухне и поговорим.
– Татьяна, а ты каким транспортом ко мне приехала? На маршрутке или на троллейбусе? А то пока мы почаёвничаем, потом можно будет и не уехать. Ты бы оставалась у меня, а утром уедешь.
– Нет, братик. Я, как все современные женщины приехала к тебе на своей машине.
– Сама-а? – удивился Никита.
– Да-а, – с гордостью ответила Татьяна. – Мне ж надо когда-то научиться ездить по городу. Я днём попробовала, но у меня ничего не получается. Слишком много машин. Пока на работу доехала, так меня чуть кондрашка не хватила. Вот я и привыкаю ездить по городу пока в вечернее время и рано утром. У меня ж нет персонального шофёра как у тебя.
– Не сердись. Ты думаешь, я езжу здесь с превеликим удовольствием. Я только в поле чувствую себя спокойно и уверено. В городе сейчас действительно толчея, – согласился Никита. – Если не сам кого стукнешь, так в тебя въедут. А вот теперь, Татьяна, нам можно и почаевать. Прошу к столу. Чёрный, зелёный?..
– Зелёный и без ничего.

И только близко к полуночи Никита проводил сестру до машины и, постояв некоторое время у подъезда, вернулся в квартиру, а спустя полчаса он уже находился в кровати и ступил на порог вотчины Морфея, который ему почему-то никак не удавалось переступить. И это происходило от того, что Никита вместо сдачи в плен крепкому сну, оказался во власти лёгкой дрёмы и откуда-то доносившихся звуков, шумов и едва различимых шорохов.
Помимо них Фёдоров ещё и слышал голоса людей. А после того как перед ним произошла яркая вспышка света, он ещё стал видеть и отрывочные картинки из его прошлой жизни.
Вот мелькнул луг, на котором взрослые косили траву, тут же играли и его сверстники. На короткое время Никите удалось увидеть откуда-то взявшегося деда, которого он и помнил-то как-то расплывчато, а тут вдруг явился чётко, да ещё и улыбающийся, одетый в новенькую фуфайку, хотя при жизни он никогда не расставался с поношенной одежонкой.
Вслед за дедом перед Никитой предстали родной дядя – брат отца и тётка – сестра матери. Прошли строем (чего в жизни никогда не случалось), учителя начальной школы. После того как они скрылись за разросшимся кустом сирени, Никита оказался за партой и почему-то при этом он боялся, что его вызовут к доске.
Вслед за узнаваемыми лицами и событиями откуда-то взялись всполохи пожара, который Никите пришлось увидеть ещё в далёком детстве – горел колхозный коровник, но только с одним различием. В реальной жизни у горящего коровника было много людей и пожарные машины, а в сновидении только пламя.
За пламенем появились и совсем несуразные видения, ничего подобного в реальной жизни не могло даже и произойти. Словно это был и вовсе не сон, а какая-та выставка картин художников с изуродованным умом и способностями, которые кроме как несуразной мазни ничего стоящего сотворить-то и не могут.
И напоследок Никита оказался в каком-то, судя по обшарпанным стенам, заброшенном доме со множеством комнат, где из одной в другую призраком бесшумно ходила одетая в лохмотья старуха.
Со сменным постельным бельём Никита бродил по дому с надеждой отыскать мало-мальски приличную комнату, чтобы в ней можно было провести ночь. Но в какую бы он не заходил везде лежали горы мусора, исковерканные кровати, переломанные доски и всё это было покрыто толстым слоем пыли.   
А перед самым рассветом Никита вновь услышал вначале едва различимые звуки и голоса людей, которые вскоре превратились в оглушительную какофонию, похожую, если бы в одном зале несколько рок-групп в одно и тоже время давали свои концерты.
А ведь Никита, укрываясь одеялом, был полон желания за ночь хорошенько отдохнуть, а главное выспаться, потому как за время поездки ему не удавалось сделать ни того, ни другого.

С тяжёлой, словно после угара головой и чрезмерной ломотой во всём теле проснулся Никита, вырвавшись, таким образом, из объятий ночных кошмаров.
– Фу, ты Господи, – пробормотал он недовольным голосом, освобождаясь от одеяла. – Отдохнул, называется. Может, до обеда расхожусь?
Опустив ноги на мягкий ковёр и чуть слышно вздыхая, Никита некоторое время оставался на краю кровати для того чтобы сделать себе лёгкий массаж, а попросту говоря, размять ноги и руки. Таким образом, Фёдоров каждое утро приводил своё тело в более-менее, надлежащее состояние.
– Вам, сударь, каждое утро после пробуждения ни в коем случае нельзя вскакивать с кровати, как это делают солдаты при объявлении тревоги, – напутствовал Никиту лечащий врач. – Вам, прежде чем стать на ноги, надо сделать лёгкий массаж, размять всё тело, а в особенности болезненные места, а потом уже, опять-таки, медленно встать с кровати и пройтись спокойным шагом. А ещё лучше минут десять походить по комнате. И никаких резких движений. И рекомендую вам, сударь, не хныкать и никому не жаловаться.
И Никита не хныкает и не жалуется, хотя до года после напутственных слов доктора ещё далековато, а по утрам, да и в течение суток бывают моменты не то что хныкать, а хочется заорать во всё горло, чтобы заглушить возникающие боли. Но тут уж Фёдоров, чтобы не давать повода для всяких людских кривотолков, только стискивает зубы и ещё может, когда поблизости никого нет, негромко простонать.
Однако, несмотря на всеобщую ломоту и тяжесть в голове, Никите не пришлось стискивать зубы и стонать. Пока он разминался, ходил по комнатам, готовил завтрак, а после него и принимал душ, ему не пришлось испытать резких и тем более колюще-режущих болей, от которых порой перехватывает дыхание.
После душа, повеселевший и вполне довольный своим состоянием Никита Петрович, предупредив шофёра, что сегодня он может быть свободен, отправился в департамент аграрной политики пешком.
– Разомнусь и по пути додумаю некоторые вопросы, – рассудил он, выходя из подъезда.

Несмотря на раннее утро, к великому удивлению Фёдорова в городе уже улицы были довольно многолюдны. Может от того, что воздух ещё не был насыщен выхлопными газами и запахом разогретого асфальта и горожане захотели насладиться прохладой, и вышли для променажа. Однако окинув взглядом первых, как говорят, встречных, он понял, что народ оказался на улицах не для того, чтобы насладиться утренней прохладой, а с намерением побыстрее выехать за пределы областного центра. Это Никита Петрович понял, когда увидел, что большинство людей одеты в спортивную одежду или рабочую форму дачников.
– Да, неплохо было бы побывать в селе, – едва слышно произнёс он, вспоминая, как  в детстве в летнюю жару целыми днями пропадал с друзьями на реке.
В департаменте было тихо и прохладно. В выходные и праздничные дни, в особенности ж по субботам, на работу выходит в основном руководящий персонал, как самого ведомства, а также начальники отделов и других более мелких структур.
Сказать, что в такие дни все перечисленные особы с утра до вечера трудятся в поте лица своего, конечно же, нельзя. В выходные и праздничные дни командный состав стекается в свои кабинеты скорее по привычке, а большей частью, чтобы не сидеть дома и не заниматься, не дай бог, какими-нибудь мелкими, не соответствующими их чину хозяйственными делами.
Но кроме них имеются и такие руководители, которые своё появление в кабинетах обусловливают тем, что подчинённых сверху и до самого низа, надо держать в напряжении. В общем, под контролем. Хотя сам, после того как переговорит по телефону с руководством подразделений, может со спокойной душой до самого вечера играть в бильярд и дегустировать пиво или убыть в охотничий сезон с ружьишком, куда-нибудь к чёрту на кулички, а в летнее время на рыбалку или на пикничок с узким кругом сотоварищей.
Однако можно с уверенностью утверждать, что среди руководящего персонала находятся и истинные трудяги, для которых, если бы можно было физически работать в круглосуточном режиме без сна и отдыха, они бы это делали с превеликим удовольствием. И вот к когорте означенных лиц, именуемых в народе трудоголиками, как раз и относится наш герой.
Для Фёдорова всегда, даже в самый, что ни на есть праздничный день, найдётся неотложная работа, которую надо выполнить именно сегодня и даже сейчас. Не исключением оказалась и наступившая суббота.
«Как можно устраивать для себя отдых, если на носу уборка хлебов, – рассуждал он про себя, поднимаясь по лестнице на второй этаж. – А мы… готовы к этому в лучшем случае процентов на семьдесят».
Такой вывод Никита  Петрович сделал не сию минуту, а сразу же, как только побывал во многих хозяйствах региона и увидел сам состояние уборочной техники, полей и пунктов переработки зерна.
Больше ж всего из увиденного Фёдорова волновало положение дел в крестьянско-фермерских хозяйствах, которые в большинстве своём имели уборочную технику ещё советской поры. Мало того, что она уже пережила все мыслимые и немыслимые сроки эксплуатации, так она ж ещё и была «готова» к уборке только по заявлению руководителей КФК, тогда как многие комбайны были даже не очищены от остатков половы и проросшего зерна ещё с прошлого года. 
«А по статотчётности готовность составляет девяносто пять процентов, – вспомнил Никита Петрович данные областной сводки, полученной им перед самой командировкой. – Посмотрим, что изменилось за последние три дня».
Подходя к общей приёмной с первым лицом департамента, Фёдоров заметил, что дверь  уже открыта, а это означало о  появлении на работе самого шефа, Власова Олега Николаевича.
«Зайти к нему или вначале к себе? – подумал Фёдоров. – К себе», – после некоторого раздумья решил он, и направился к двери в свой кабинет.
Однако расположиться за столом ему не удалось. Когда до удобного кресла оставалось ещё шага три, раздался зуммер переговорного устройства, а следом за ним и голос руководителя департамента.
– Никита Петрович, ты на месте?
– Да, Олег Николаевич. Только что зашёл.
– Ну и хорошо. Зайди ко мне.
– Иду.
– Ну как поездка, удалась? – поинтересовался Власов, как только Фёдоров оказался у него кабинете и, шагнув навстречу к своему заму, протянул для приветствия руку.
– Да можно считать удалась. Посмотрел поля, побывал в десяти крупных хозяйствах и у пяти фермеров. Я в отчёте расскажу всё подробно.
– А если пока коротко?
– А если коротко, то дела наши пока выглядят хреново, – признался Фёдоров. – До полной готовности к уборке нам ещё далеко. На сегодня из всего уборочного комплекса подготовлено процентов семьдесят, а до уборки осталось дней двадцать. Особенно плохо обстоят дела у фермеров. Мало того что у них в основном старая техника, так и к ней же в большинстве случаев никто ещё и не подходил. Ссылаются на то, что нет денег, а у самих комбайны не очищены от  остатков прошлогодней уборки. В общем, среди них истинных хозяев, за некоторым исключением, пока ещё нет. Да, наверное, и не будет.
– Подожди, Петрович. Своим рассказом ты мне испортишь весь аппетит, а я ещё не завтракал, – усмехнувшись, проговорил Власов, – Давай хоть чаю попьём, – предложил он. – Нашей Аннушки (секретарь) до десяти не будет, так что готовить придётся самим. Ты пока покомандуй над этим свёртком, там пирожки, жена положила, а я пойду, включу чайник, – проговорил Власов. – О том, что в районах завышают процент готовности техники, понятно, – вновь заговорил руководитель департамента о предстоящей уборочной страде. – Всем хочется выглядеть намного лучше, чем есть на самом деле. Только зачем это делать? И заметь, эта хренатень происходит во всех видах нашей деятельности и перекочёвывает из года в год, как какое заразное заболевание. В уборке ведь будут участвовать те комбайны, которые отремонтированы…
Чаепитие у мужчин времени много не заняло. Но они и за короткое время успели оговорить нужные для их командирских дел вопросы. Под конец беседы Власов, побарабанив пальцами по крышке стола, вдруг спросил без всяких дипломатических подходов:
– А что-то ты, Петрович, выглядишь сегодня, каким-то измученным
– Да чёрт его знает. Всю ночь снились какие-то кошмары, – признался Фёдоров. – Надо менять квартиру. Мне кажется, что и жена, и сын ходят по комнатам. Не могу свыкнуться, что их нет рядом. Тяжело.
– По части кошмаров я не специалист, – после шумного вздоха, глухо проговорил Власов. – А вот, что касается смены жилья… наверное, ты прав. Обратись к риэлторам. Там ребята шустрые, что-нибудь посоветуют и подберут.
– Олег Николаевич, ну это же… не хочется грубо о них отзываться. Лишних денег у меня нет, чтобы им отдавать. Попробую что-нибудь придумать сам.
– Ну уж если ты надумал переехать на новое место, то подыщи что-нибудь в пригороде. Твою квартиру можно обменять на хороший домик с огородом. Я уже и сам подумываю о переезде куда-нибудь на окраину, поближе к природе. Да и соседи будут подальше. Никита, только без обиды. Тебе надо расставаться с одинокой жизнью. Я всё понимаю… – Власов вздохнул и после некоторого молчания, продолжил: – Жить одному после такой катастрофы нельзя. Кстати, а к тебе неравнодушна наша Аннушка…
Может Олег Николаевич смог бы, ещё что сказать на тему одиночества и посоветовал бы как от него избавиться, но взглянув на собеседника он увидел, как лицо Фёдорова потемнело и стало совсем угрюмым, а на правой щеке появился нервный тик.
– Никита, ты это… у меня для тебя есть новость, которая не даст тебе скучать ближайшие пять дней.
– Что за новость? – находясь ещё где-то «там», поинтересовался Фёдоров.
– Меня вызывают в министерство, так что всю неделю тебе придётся здесь управляться самому. Само собой разумеется, что основной работой будет подготовка к уборке. Ну тут ты знаешь лучше меня, чем следует заниматься. Так что… тебе и вожжи в руки.
– А по какому вопросу собирают?
– Развитие малых, или как сейчас модно говорить, семейных ферм. Вначале два дня в министерстве нам будут рассказывать, как и что надо делать, а потом выедем в одно из хозяйств для знакомства с внедрением министерской идеи в жизнь. Семинар, так сказать, приближённый к полевым условиям.
– Николаевич, а кто будет выступать в качестве наставника и рекомендателя? В нашем же министерстве нет нормального сельхозника. Там же одни торгаши, да их друзья с кумовьями и братьями.
– Не трави душу, Петрович. Ты думаешь, мне там будет полный комфорт? Туда уже и ездить неохота. Когда человек недопонимает, то это ещё не так страшно, он может научиться, а вот если начальник вообще не знает ничего о данной отрасли и не желает слушать тех, кто соображает, то это уже  беспредел. Но у них для таких случаев имеются прирученные учёные и большие специалисты, в кавычках.
– Поэтому мы и валимся. Когда выезжать?
– Я еду сегодня вечерним поездом. Можно было бы и завтра, но совещание начнётся в понедельник в девять утра и не хочется слушать упрёки в свой адрес. И ещё. На следующей неделе у меня была запланирована встреча с губернатором по вопросу предстоящей уборки. Ну сам знаешь. Виды на урожай, готовность и проблемы. В общем, теперь придётся к нему идти тебе. Ты только уточни в понедельник, а то может, что изменится. У них там сейчас тоже запарка. А сейчас можешь заниматься своими делами, а я посижу с бумагами. Мне вчера всё необходимое приготовили, так что… В общем, будь здоров. Встретимся через неделю.  Да. Было забыл. В понедельник на совещании Сериков представит руководителя пресс-группы Анисию Сергееву. Она тележурналист из ВГТРК. У них селом занималась. Боевая такая. Я дал добро.
– Знаю. Приходилось несколько раз встречаться.


ГЛАВА  СЕДЬМАЯ

Время прошедшее после встречи со своим куратором у Анисии прошло довольно насыщенно и вполне продуктивно. Четверг и пятницу она провела в поездках и консультациях, с сотрудниками пресс-службы технологического университета и с бывшими коллегами по работе в ВГТРК.
Встречалась Анисия и со своим бывшим наставником, Сергеем Александровичем, которому она обязана  познаниями в тележурналистике. И на этот раз он дал много ценных советов, как лучше организовать работу пресс-группы и что нужно иметь и сделать, чтобы создаваемая служба оказалась на более высоком профессиональном уровне.
В четверг вечером Анисия побывала в гостях у подруги, у которой и заночевала, в виду запозднившихся  посиделок с дегустацией вина и долгим чаепитием. Вторую половину пятницы, субботу и дообеденное время воскресенья она, как и обещала дочери и родителям, гостевала у них и возвратилась в город только во второй половине дня.
Вечернее же время Анисия потратила на подготовку к предстоящей встрече с Анатолием Лукьяновичем и знакомству с коллективом, в котором теперь ей придётся работать. Не забыла Анисия позаботиться и о том, во что ей одеться. Ей не хотелось в первый день облачаться в слишком уж строгий деловой костюм, но и не было желания выглядеть «белой вороной». После нескольких примерок, Анисия выбрала то, что больше подходило ей и соответствовало месту и времени.
«Неброско и по-деловому», – так охарактеризовала она свой, как сейчас любят выражаться, «прикид» – серый жакет с косой застёжкой на пуговицы, маленькими складочками на поясе и баской подчёркивающими тонкую талию в паре с узкой юбкой.
С причёской Анисия с вечера не стала ничего мудрить, а решила встать утром пораньше и уже перед зеркалом определиться, что делать ей с длинными волосами. Однако она сразу же отмела всякое фантазирование, основываясь на том, что причёска и костюм должны в полной мере дополнять друг друга, а не устраивать «междоусобную войну» стилей.
Управившись на её взгляд со всеми делами сторонними делами, Анисия ещё раз просмотрела распечатку с планом  по организации работы пресс-группы и, не выявив грубых промахов и ошибок, со спокойной душой отправилась в спальню. 
Утренняя суета у нашей героини началась с громкого трезвона будильника, оповестившего её, что ей необходимо вставать.
– О-ой, только половина шестого, – пробормотала не отошедшая ото сна Анисия. – У-ай! Ах! Вставай, вставай, лежебока, – стала она тут же выговаривать нелестные слова в свой адрес. – Через три часа тебя будут рассматривать со всех сторон и могут задавать нелицеприятные вопросы. Так что вставай, дорогуша.
Уговоры удались. Анисия хотя и с неохотой, но всё-таки встала и неуверенным шагом направилась в ванную комнату, после которой  она уже осознанно готовила завтрак и одновременно с этой несложной работой подготавливала себя к предстоящим смотринам.
Из подъезда Анисия вышла в половине восьмого.

Что ждёт её даже в ближайшем будущем она, конечно же, не знала, а по правде, Анисия об этом даже и не думала. А зачем? Первые две-три недели покажут, сможет ли Анисия быстро адаптироваться в новом коллективе и стать его полноправной частью. И сможет ли сам коллектив принять её без мельчайших расследований прошлой жизни, без пересудов, домыслов, а то и откровенных вымыслов. И в особенности его женская часть, которая иногда принимает себе подобных, что называется, «в штыки». Однако, учитывая, что она уже вполне взрослая, да к тому же ещё и коммуникабельная женщина, то больших недоразумений не должно быть.
Оказавшись у парадного входа департамента, Анисия вдруг почувствовала, что её начинает охватывать волнение схожее с тем состоянием, которое приходится испытывать в жизни каждому человеку при сдаче того или иного экзамена. Хотя она и понимала, что билетов с вопросами на предстоящем совещании «тащить» не придётся, однако, справиться с волнением ей не удавалось, хотя она и постаралась перенаправить свои мысли в другое русло.
«Интересно, а к какому архитектурному стилю относится здание департамента? – взглянув на массивное, толстостенное строение с объёмными колоннами, подумала она. – И в каком году его построили?»
И только представ пред очами куратора, Анатолия Лукьяновича Анисия смогла немного успокоиться, в чём помог ей и сам хозяин кабинета.
– Анисия Викторовна, да вы не волнуйтесь, – улыбаясь, проговорил он после приветствия. – Вопросами донимать вас никто не будет. Я, представив вас, сразу же изложу и вашу биографию. Это я сделаю для того, чтобы вам не пришлось  рассказывать о себе. У вас, надеюсь, имеется текст?
– Да. Я всё сделала, как вы мне и говорили, – поспешила ответить Анисия. – Вот моя биография, вот наброски о пресс-группе, её численном составе и о том, чем она должна заниматься. А здесь я указала, какую аппаратуру нам желательно иметь, – подавая Серикову очередной лист, пояснила Анисия. 
– Ну вот и хорошо. Думаю, что осложнений не возникнет. Место для размещения вашей команды, мы уже подобрали. Это на первом этаже, где у нас была редакция газеты «Сельское дело». Они  в субботу переехали и теперь помещение свободно. После совещания вы уже сможете обустраиваться. По транспорту вопрос будет решён чуть позднее. А сейчас… – Анатолий Лукьянович взглянул на часы, – Нам уже надо идти. Не волнуйтесь, Анисия, всё пройдёт хорошо.

Залом заседаний помещение, в котором оказалась Анисия и её куратор, собственно, из-за небольшого объёма, и назвать-то было нельзя. Это скорее был большой кабинет, приспособленный для проведения  совещаний руководящего персонала департамента числом не более трёх десятков человек.
В нынешнем определении помещению больше подошло бы название – совещательная комната, похожая на неспециализированный класс обычной средней школы. Небольшой стол для президиума в торце зала и полтора десятка столов по-над стенами с проходом посередине на всю длину помещения с двумя стульями за каждым из них.
– Анисия Викторовна, – негромко окликнул Сергееву Сериков. – Мы с вами разместимся за первым столом справа. Вы присаживайтесь у стены. Здесь вам будет удобнее. У вас не будет за спиной пустоты. Я сам не люблю, когда мой тыл не защищён. Прошу…
За десять минут до начала совещания зал был заполнен и походил своим шумом на пчелиный улей. Руководители отделов и главные специалисты отраслей, сгруппировавшись по два-три человека, вели меж собой оживлённые разговоры, зачастую сопровождаемые смехом и возгласами: «да ты что-о!», «вот это да-а!», «ух ты-ы!» и «ой-ёо-о!».
Любому стороннему человеку могло показаться, что люди собрались в зале не для решения серьёзных хозяйственных вопросов, а для общения в неформальной обстановке похожей по своему настрою на корпоративчик. Однако не исключена была возможность и того, что для участников совещания это была своего рода разминка перед предстоящей серьёзной работой.
Пользуясь нерабочей обстановкой, Анатолий Лукьянович и Анисия в полголоса обсуждали варианты организации работы пресс-группы, а наша героиня кроме того ещё и бросала быстрые взгляды на присутствующих в зале женщин.
«Хорошо, что я выбрала этот костюм», – удовлетворённо отмечала она своё вечернее решение и мысленно представляла, как бы она могла выглядеть, облачившись во что-то иное.
– А вот и Никита Петрович, – услышала она голос Серикова. – Он у нас первый зам. Сегодня начальника нет, и совещание будет проводить он.
Взглянув на вошедшего, Анисия сразу же припомнила несколько встреч с ним годичной давности, когда ей приходилось организовывать передачи о работе той или иной отрасли аграрного комплекса области или отдельно взятого района.
В первую очередь эти встречи были обусловлены тем, что для знакомства с производством и возможности проведения съёмок нужно было разрешение руководителя департамента. Вот и приходилось Анисии встречаться с кем-то из заместителей, зачастую ж это и был как раз Никита Петрович.
Отметив про себя болезненный вид лица Фёдорова, Анисия не преминула при этом пройтись оценивающим взглядом по всей фигуре, сосредоточивая внимание на его костюме и манере поведения.
«Высок, строен, в одежде консервативен, в  движениях медлителен», – сделала она про себя вывод.
Возможно, Анисия сделала бы ещё какие комментарии, однако, Никита Петрович разложив на столе в нужном для себя порядке бумаги и, окинув взглядом присутствующих, произнёс глуховатым баритоном:    
–  Для начала, здравствуйте. В связи с тем, что руководитель департамента находится в командировке, по всем вопросам будете обращаться ко мне и другим заместителям. Сегодня нам с вами предстоит обсудить один единственный вопрос – «О подготовке нашей области к уборке урожая». Мне вместе с главным агрономом удалось в течение двух дней побывать в некоторых районах и посмотреть, как у нас на самом деле обстоят дела. Главный агроном сделает небольшое пояснение, а потом обменяемся мнениями. Помимо предстоящей уборки, мы коснёмся и некоторых вопросов касающихся животноводства. Думаю, что возражений против такой постановки нашей работы не должно возникнуть. Согласны?
– Да-да, – раздался из зала голос.
– Хорошо. Однако перед тем как приступить к официальной части, Анатолий Лукьянович сейчас сделает одно короткое сообщение. Прошу…
– Товарищи, – вставая и поворачиваясь к присутствующим, по-советски обратился к ним Сериков. – Большинство из вас, наверное, уже слышали, что в нашем ведомстве создаётся пресс-служба, и мне поручено заниматься этим вопросом. Это не наша прихоть, а требование времени. Сейчас я могу вам сообщить, что такая служба у нас появилась. Приказом от предыдущей пятницы руководителем пресс-службы назначена тележурналист, бывшая сотрудница ВГТРК, Анисия Ильинична Сергеева. Многие из вас её знают по передачам о сельском хозяйстве.
Услышав своё имя, Анисия встала и вышла  в проход между столами, показав тем самым, что она готова отвечать на интересуемые сотрудников департамента вопросы, относящиеся, как к ней самой, так и работе.   
– Чтобы не затягивать время на знакомство и на малозначащие вопросы, я сразу же зачитаю её биографические данные, – продолжил Анатолий Лукьянович после некоторой паузы, вызванной выходом из-за стола на «лобное место» своей подопечной…
После оглашения Сериковым сообщения о создании пресс-группы и биографических данных, Анисии было задано всего два не относящихся к её работе вопроса, о месте проживания и замужем ли она.
– Анисия Ильинична замужем, растит дочь и проживает в городе в собственной квартире, – опередив Сергееву, ответил за неё Анатолий Лукьянович, чем в корне пресёк пересуды и облегчил положение своей подопечной, хотя бы в самом начале её работы. И хорошо, что он это сделал, потому как сама Анисия могла сказать, что она разведёнка.
Час с четвертью ушло на обсуждение предложенных Фёдоровым вопросов. За это время было сделано много нелицеприятных для некоторых специалистов и начальников отделов замечаний, выслушаны упрёки и деловые предложения, намечены сроки о ликвидации в ближайшее время недочётов и промахов в работе.
По окончанию совещания Анисии и Серикову по просьбе Никиты Петровича пришлось задержаться.
– Мы времени много не затратим, – подходя к ним, проговорил Фёдоров. – Мне к одиннадцати надо быть в администрации и поэтому в нашем распоряжении всего несколько минут. Анисия Ильинична, я рад вас видеть в нашем коллективе, – с улыбкой проговорил он. – В связи с тем, что мы с вами в прошлом году несколько раз встречались, то нужда в знакомстве отпадает. Какие будут у вас пожелания для того чтобы быстрее приступить к нужной для нас работе?
– Никита Петрович, у меня сейчас только одна, можно сказать, забота. Быстрее обустроиться в выделенном нашей группе кабинете. Столы, стулья компьютер, ну и всё остальное, необходимое для нормальной работы. Другие ж пожелания будут чуть позднее.
– Анатолий Лукьянович, что вы можете сказать по этому поводу? – поинтересовался Фёдоров у куратора Анисии.
– Пока только мы выделили для пресс-группы кабинет и всё, –  ответил Сериков. – Сейчас приглашу к себе нашего завхоза и посмотрим, что мы сможем сделать. Думаю, что группу Анисии Ильиничны всем необходимым на первый месяц за пару дней мы укомплектуем. Чего не будет доставать, купим.
– Ну раз так, тогда удачи вам, Анисия Ильинична. Мне уже надо торопиться в администрацию.

Пока Анисия и Анатолий Лукьянович в его кабинете ожидали появления заведующего хозяйством департамента и более детально обсуждали, что нужно для нормальной работы группы, Анисия, как бы вскользь заметила, что Фёдоров выглядит слишком уж болезненно и медлителен в движениях.
– Никита Петрович в прошлом году на своей машине попал в автоаварию, в которой погибли жена и сын, а сам он с трудом выкарабкался из небытия, – пояснил Сериков. – А тут ещё многодневная командировка с поездкой по районам области. Ему бы сейчас спокойную работу года на два, чтобы окрепнуть, но он не из тех, кто хнычет по каждому даже незначительному поводу и не может работать в полсилы.
«Это, наверное, он», – тут же предположила Анисия, вспомнив рассказ случайного абонента о своём друге. – А может, только совпадение? – засомневалась она. – Мало ли бывает случаев. А почему он (незнакомец) не звонит? Ах да, он не знает номер моего телефона, – вспомнила Анисия. – Может, надо мне?..».
Разговор Серикова с Анисией и её размышления прервал появившийся в кабинете весьма энергичный и пышущий здоровьем, розовощёкий, чуть ниже среднего роста мужчина в рабочем форменном костюме.
– Анатолий Лукьянович, мне только что передали, что я вам нужен, – вместо приветствия «пулемётной очередью» проговорил вошедший. – Я собрал слесарей, электрика и уборщиц…
– Тише-тише, – остановил Сериков говорливого  мужчину и, взглянув на Сергееву, продолжил: –  Анисия Ильинична – это наш заведующий хозяйством, Пётр Дмитриевич Кузубов. Пётр Дмитриевич, Анисия Илдьинична, – руководитель пресс-группы, – представил Сергееву Сериков.
– Здравствуйте, – поприветствовал завхоз Анисию.
– Это для неё и её сотрудников вы  должны будете заполнить всем необходимым кабинет, в котором находилась редакция газеты «Сельское дело», – пояснил Петру Дмитриевичу куратор Анисии.
– А мы, Анатолий Лукьянович, этим сейчас как раз и занимаемся. Столы и стулья уже на месте. Сейчас ребята отнесут два шкафа, а потом… Вам, сколько нужно будет компьютеров? – поинтересовался Кузубов.
– Для начала два, – ответила Анисия. – И просьба, один желательно более современный для работы с отснятыми кинороликами и фотографиями, а второй для меня. Этот можно поскромнее. Интернет обязателен.
– Анатолий Лукьянович, может им один выдать из новых? Я завёз вчера десять штук в полном комплекте, а второй дадим из экономического отдела, – предложил вариант решения просьбы Сергеевой Кузубов.
– Такой вариант вас устраивает? – поинтересовался Сериков у Анисии.
– Спасибо, Анатолий Лукьянович. Меня пока устраивает всё. Мне бы попасть…
– Понятно. Мне тоже надо заниматься неотложными делами. Пётр Дмитриевич, покажите Анисии Ильиничне кабинет и помогите ей в нём обустроиться. Встретимся завтра утром. До свиданья…
Вот так, собственно, и началась работа нашей героини в качестве руководителя пресс-группы в департаменте аграрной политики области.


ГЛАВА ВОСЬМАЯ

И покатились чередою дни. В конце рабочей недели, а точнее в пятницу, Никите Петровичу во второй половине дня позвонила сестра и сообщила, что отец с матерью просят их приехать на субботу и воскресенье.
– Никита, отец наш заплошал, поэтому давай съездим к ним всем нашим составом, – предложила она. – Мы ведь стали у них бывать совсем редко, а если и приезжаем, то больше наскоками. Им будет веселее, да и мы развеемся. Отпросись там у своих. Тебе ведь тоже надо передохнуть.
Вначале Фёдоров, хотел уже было сказать, что два дня он выкроить не может, но просмотрев записи в ежедневнике понял, что задумку сестры можно будет и осуществить, если утрясти некоторые вопросы в оставшееся до вечера время.
– Никита, нам у родителей собраться вместе нужно обязательно. Ты не забыл, что отцу скоро исполнится семьдесят лет?
– Татьяна… – недовольным голосом прервал сестру Никита. – У меня этот день помечен особо и я уже прикинул, как его можно отметить.
– Вот и хорошо. На общем сборе, как раз и решим, как провести юбилей, – радостным голосом проговорила сестра. – Не буду отнимать у тебя время. Я вечером пройдусь по магазинам, и может, на несколько минут заскочу к тебе. До свиданья.
Переговорив с сестрой, Фёдоров пригласил к себе секретаря, Анну Васильевну, которую руководитель департамента ласково называет Аннушкой и попросил её взять «Ежедневник», в котором поминутно расписаны предстоящие два-три дня, а то и неделя в целом, как самого шефа, так и Никиты Петровича.
Пока упомянутая Анна Васильевна – хозяйка приёмной будет идти в кабинет Фёдорова, я скорописью познакомлю вас с её внешним обликом и содержанием.

Анна Васильевна-Аннушка, возраст двадцать шесть лет. Окончила институт культуры по библиотечному делу. До того как оказаться за столом приёмной руководителя департамента неполный год работала в областной библиотеке. Не замужем. Крашеная блондинка (от природы – русоволосая) среднего роста. Весьма начитана и может вести разговор на любую тему, кроме технических наук. Ухожена, фигуриста и согласно классификации по-американски, вросшей корнями в наше сознание – весьма сексуальна. Одевается со вкусом.
Для поддержания себя в нужной форме, Аннушка два раза в неделю посещает фитнесс-зал, где в течение полутора часов бегает, прыгает, поднимает приемлемые для неё тяжести, качает пресс и ягодичные мышцы, в общем, растапливает жировые отложения, выводит шлаки и усиленно уменьшает в объёме талию и увеличивает грудь.
Кроме того, Анна регулярно устраивает походы по бутикам с целью приобретения не крикливых «писков» моды и один раз в неделю наведывается в СПА-салон для художественного оформления своей красоты. Для мужчин делаю пояснение. СПА-салон – место, где прекрасной половине человечества делают всевозможные примочки, массажи, маски и другие, нужные для их тела полезности, для того, чтобы мы, мужики, теряли покой от приобретённой женщинами здесь красоты не только в соловьиные ночи, но и во все оставшиеся дни года.

– Анна Васильевна, посмотрите, пожалуйста, что у нас намечено на субботу и воскресенье, – попросил Фёдоров вошедшую в кабинет помощницу.  – Та-ак. Ага. Угу. А давайте-ка мы, Анна Васильевна, всё, что записано на предстоящие два дня сделаем сегодня. Это выполнить можно?
– Конечно, можно, только надо задержаться. Но я, Никита Петрович, если завтра можно будет устроить выходной, сегодня могу работать весь вечер, – с едва скрываемым волнением проговорила Аннушка.
– Тогда давайте сделаем так. Вы мне принесите сводную «Справку о положении дел в сельском хозяйстве области» для губернатора.  И пригласите сейчас ко мне руководителей отделов животноводства, растениеводства и механизации… Нет. Лучше через часок. В пять они должны быть у меня. Объясните им, что это вместо завтрашней встречи. Доработаем сегодня справку, завтра будут отдыхать. Так можно сделать?
– Конечно, Никита Петрович, – согласилась Аннушка. – Вам приготовить чай или кофе? Я булочек вкусных купила. Не отказывайтесь, Никита Петрович.
– Спасибо Анна Васильевна, пока ничего не нужно. Подождите-ка. Вы сказали, что булочки купили. Так?
– Да.
– А я ведь после командировки денег не вносил. Выходит, что вы вынуждены кормить меня за свои деньги, – сквозь смех проговорил Фёдоров и, открыв ящик стола, достал пятисотенную купюру. Вот вам, Анна Васильевна пятьсот рублей.
– Ники-та Петро-вич…
– Берите, берите, – прервал Аннушку Фёдоров. – У вас же зарплаты не хватит на чаи и кофе. Шефа я тоже «расколю» на пятисотку.
После ухода секретаря Фёдоров занялся просмотром сводок по всем направлениям работы департамента, сверяя некоторые со своими записями.
– Да. Если бы мы так работали на самом деле, то уже можно было бы отказаться от импорта всех видов сельхозпродукции. А этот район слишком уж переусердствовал, – выказал недовольство Никита Петрович, просматривая сведения о заготовке сена. – За прошедшие три дня заготовили больше, чем за предыдущие две недели. Может, какая ошибка?
Как Фёдоров и предполагал, на просмотр и правку сведений у него ушёл почти целый час. За это время он дважды звонил в отдел животноводства для уточнения некоторых данных и разговаривал с начальником управления сельского хозяйства «преуспевшего» в заготовках сена района.
Окончив работу с бумагами, Никита Петрович вышел из-за стола и стал прохаживаться по кабинету, покачиваясь из стороны в сторону и немного приседая на опорную ногу, хотя и испытывал при этом ноющую боль в голенях и ступнях. Напоминала о себе и спина, в связи с чем Фёдорову после продолжительного сидения каждый раз приходится расхаживаться с применением некоторых, несвойственных для здорового человека движений. Он может и приседать, и медленно разворачиваться из стороны в сторону и делать наклоны с глубокими вдохами и выдохами.
В общем, выход из-за стола у Никиты Петровича последний месяц сопровождается несложными гимнастическими упражнениями. Да и не только из-за стола. Такой «гимнастикой» ему приходится заниматься с утра и до самого отхода ко сну. Конечно же, это он старается делать незаметно для людей.
«Вам, сударь, надо больше двигаться, – вспомнил Фёдоров рекомендацию лечащего врача. – Походить бы в спортзал. Лёгкие нагрузки не помешали бы», – тут же подумал он и вздрогнул от раздавшегося за спиной возгласа «Ой!».
Повернувшись к двери, Никита Петрович увидел стоящую в проёме Анну Васильевну с подносом в руках, на котором в тарелочке лежали две булочки, и стояла чашка с крепко заваренным чаем.
– Простите Никита Петрович, – засмущавшись, проговорила она. – Я подумала… до пяти часов ещё десять минут, и вы успеете попить чаю. Вы же за прошлую неделю измотались так, что у вас остались… ой, простите. Я на столик тут вот поставлю.
Если бы Фёдоров в этот момент отвлёкся от обдумывания хозяйственных вопросов и проявил бы к Анне Васильевне чуткость и хотя бы минимальную вежливость, для чего ему нужно было взять из рук помощницы поднос с булочками и чаем, а ещё и мельком заглянуть в её голубые глаза, то он непременно смог бы увидеть не только улыбающееся красивое лицо, но и строгий взгляд женщины, которая знает как себя вести с одинокими мужчинами. Но Никита Петрович вместо этого только едва внятно произнёс:
– Спасибо Анна Васильевна, за заботу, и – более чётко добавить: – А ваше замечание я постараюсь в ближайшее время с вашей помощью исправить.
– Какое замечание? – переспросила Анна.
– Что у меня остались кожа да кости.
– Никита Петрович, я же так не говорила. Вы уж простите. Но вы и, правда, так исхудали, что… ой нет, а то я ещё скажу что-нибудь. Присаживайтесь.
«А к тебе неравнодушна наша Аннушка», – слушая сочувственные слова красивой молодой женщины, вспомнил Фёдоров слова Олега Николаевича.

Совещание с начальниками отделов началось на десять минут позднее и не из-за того что Никита Петрович по настойчивому, можно сказать, требованию Анны Васильевны попил чаю, а по причине задержки начальника отдела животноводства Надежды Михайловны Озерцовой, которая не смогла явиться к назначенному времени по причине разговора по телефону со специалистом своего профиля из самой Москвы.
Обсуждение сводной справки и намётки плана работы отделов на следующую неделю времени много у Фёдорова и его подчинённых не заняло. В конце совещания ими единодушно было принято решение создать небольшие отраслевые группы, состоящие из трёх-четырёх человек и во вторник выехать в районы, чтобы на месте, в каждом хозяйстве детально разобраться, как идут дела по вопросам подготовки к уборке урожая, заготовке сена и хода ремонта животноводческих помещений к предстоящей зиме.
– Агрономической службе совместно со специалистами станции защиты растений* проверить максимальное число складских помещений на предмет наличия в них вредителей, – напутствовал Никита Петрович начальника отдела растениеводства. – Негоже, если зерно нового урожая окажется в помещении, в котором не проведена химическая обработка. Мы и так уже по этому поводу получаем много нареканий.

И только в восемь часов вечера, через час после того, как от него ушли руководители отделов, Никита Петрович смог удовлетворённо хмыкнуть и, потерев рука об руку, выйти из-за стола. Довольно объёмная справка о положении дел в сельском хозяйстве области с подробным изложением по всем отраслям наконец-то проверена и теперь с поправками готова к техническому редактированию и распечатке.
И только Фёдоров со стопкой бумаги шагнул от стола, как дверь приоткрылась и в кабинет вошла Анна.
– Никита Петрович, вам ещё что-нибудь нужно?
– Анна Васильевна, а вы ещё здесь? – удивился он.
– Никита Петрович, а вдруг вам что-нибудь понадобилось бы. Может, какие данные или что распечатать. А у меня сегодняшний вечер свободный.
– Да уже ж поздно. Мне деться некуда. А вы? Ну раз так получилось тогда давайте-ка мы сделаем так. ____________________
*  «Областная станция защиты растений» советского периода теперь именуется, как «Филиал ФГБУ (федеральное государственное бюджетное учреждение) «Россельхозцентр» по… области. Можно, конечно, было бы придумать что-нибудь и позаковыристее, но и этого хватит.
Я проверил всю «Справку…», внёс в неё необходимые пометки и исправления  и теперь  она  готова к техническому редактированию  и  распечатке. Справка  нужна будет в понедельник к десяти часам, чтобы с нею смог ознакомиться Олег Николаевич, а к двенадцати мы её передадим в приёмную губернатора.
– Хорошо, Никита Петрович, я сейчас всё сделаю.
– Анна Васильевна, да не нужно этого сейчас делать. Вы возьмите черновик и диск с записью первоначального варианта домой, там за два дня выберете полчаса и всё сделаете. А если вы управитесь в понедельник, то пусть она остаётся здесь.
– Тогда я, Никита Петрович, лучше в понедельник приду на полчаса раньше и всё сделаю.
– Ну вот и хорошо, – согласился Фёдоров. – Значит, мы с вами уже можем покидать свои рабочие места. Вас домой подвести?
– Домой? – переспросила дрогнувшим голосом Анна. – Это, Никита Петрович,  будет очень даже хорошо. На маршрутах автобусов и троллейбусов сейчас пробки, а на машине можно проехать по свободным улицам.
– Тогда я сейчас вызову такси.
– А вы-ы… разве не вы сами едете?
– Нет. Мне ещё надо созвониться с шефом, а после разговора с ним, я пройдусь пешком. Человек должен больше двигаться, тем более в моём положении. Да и Михаила я отпустил ещё два часа назад.
– Ой! Никита Петрович, я забыла! Я ж должна заскочить к своей подруге. Она тут живёт недалеко.
Так отреагировала Анна на отсутствие у Фёдорова возможности подвести её к дому самому. Однако у Никиты Петровича для подобного исхода имелась более веская причина, нежели созвониться с шефом по телефону. Вы только не подумайте, что наш герой, грубо выражаясь, струхнул перед  молодостью и притягательностью Анны, которые могли стать для него основным источником эмоциональной и физической подпитки, в прямом смысле, разбитой жизни.
Причина состояла в другом. После аварии Фёдоров ещё ни разу не садился за руль. Управлять машиной он больше не мог. Даже при самой мимолётной мысли об этом его начинало трясти от животного страха. Анна ж, вы сами понимаете, об этом ничего не знала и поэтому, как только выяснилось, что Фёдоров остаётся в департаменте ещё на неопределённое время сразу же ушла к подруге, а Никита Петрович созвонился с Власовым и предупредил его, что он по причине недомогания отца, в субботу и воскресенье будет отсутствовать.
– Справка губернатору составлена и в понедельник будет распечатана, – ответил Фёдоров на вопрос Олега Николаевича. – Анна Васильевна это сделает к десяти часам… значит, до понедельника.
Вот так закончился рабочий день и пребывание красивой молодой женщины и её начальственного лица под сводами строгого административного здания.

Наступающий вечер не привнёс в городскую жизнь почти никаких изменений. На его улицах присутствовала такая же толкотня машин, как и в дневные часы. Воздух был пропитан смогом и цементной пылью, а устоявшаяся за день жара казалось, что и не думала сменяться прохладой.
– О-о, ни черта себе, – негромко воскликнул Никита Петрович, взглянув на электронное табло, укреплённое на здании областного статистического управления. – Тридцать градусов! А что ж будет в июле и августе?  Надо было идти дворами. – с сожалением произнёс он, – Там, наверное, прохладнее. А у меня ж пустой холодильник! – вспомнил вдруг Фёдоров о своих продовольственных запасах. –  Иди-ка ты, Никита, в «Кулинарию» и возьми что-нибудь на ужин. А лучше всего сделай небольшой запас полуфабрикатов.
И только  в девять часов Никита Петрович оказался у двери своей квартиры с двумя объёмными полиэтиленовыми сумками, загруженными на всю их возможную вместимость пакетами и упаковками.
«Сготовить ужин, помыться и отдых», – Так распланировал он оставшееся до полуночи время.
– О-о! Наконец-то появился! – воскликнула вышедшая навстречу Фёдорову из кухни сестра. – А я уже тебе и ужин приготовила. Ты, что по магазинам ходил?
– Да вот решил наполнить холодильник, а то…
– Понятно. Я тоже тебе кое-что купила. Иди, переодевайся и ужинать, а то мне надо ехать. Я ж думала ты хоть часов в восемь придёшь, а сейчас уже сам видишь сколько. В общем, так…
– А ты сама ужинала? – прервав сестру, поинтересовался Никита Петрович.
– Я дома поела со своими, а тебе привезла уже готовое. Давай сумки я их содержимое уложу в холодильник, а ты иди, мой руки и за стол, – строгим голосом скомандовала Татьяна. – Пока ты будешь ужинать я  расскажу о своих планах. Мы завтра как будем ехать, каждый сам по себе или на одной машине?
– Да-а…
– Нет, Фёдоров, мы поедем на нашей машине.
– Ха-ха-ха, – рассмеялся Никита Петрович, – Татьяна, ты ведь не знаешь, о чём я хотел сказать, а прервала. У меня и были мысли поехать на вашей машине, потому как шофёра я отпустил, да и негоже его использовать для семейных выездов, а сам я  ездить ещё не могу. Так что побуду пассажиром.
– Вот и хорошо. А то ж ты можешь укатить на работу, как в прошлый раз. Приехал, отметился и будь здоров. Тогда мать и отец на тебя обиделись. Так что теперь мы едем с ночёвкою и назад возвращаемся в воскресенье после обеда. Принимаешь?
– Конечно, принимаю. Мне и самому было неприятно уезжать сразу, но… работа была неотложная.
– Понятно. Садись, поешь, а то уйду, останешься голодным. А ты и так исхудал до неприличности. Отец и мать могут испугаться. Тебе сейчас надо больше есть и спать. А чтобы тебе, братик, не сидеть за столом одному я тоже попью чаю. А вообще бы тебе, Никита, надо уже думать…
– Стоп, Татьяна! Я знаю, о чём ты хочешь сказать. Не готов я к кардинальной смене своего образа жизни. Может в дальнейшем на что-то, и решусь, а пока давай эту тему не затрагивать. Отцу с матерью подскажи, чтобы они тоже не напирали, а то я могу… в общем, тебе понятно.
– Ещё бы было непонятно, – буркнула обижено сестра. – С тобой уже и говорить становится не о чем.
– Не сердись. Чтобы понять меня надо побывать в моей шкуре. Но я этого никому не желаю. Спасибо тебе за заботу и за вкусный ужин. Завтра мне к вам подъехать или вы за мной заедете?
– Заедем мы. Будь готов к восьми часам, – вставая из-за стола, суховато ответила Татьяна.
– Хорошо. Ты только не сердись. Меня этим уже достали. Начальник открытым текстом предлагает обратить внимание на секретаршу, она тоже старается уделять внимание. А у меня сейчас ни к одной женщине нет даже малейшей тяги.
– И как она?
– Кто? – переспросил Никита.
– Ну ваша секретарша?
– А-а. Ей двадцать шесть лет, образована и начитана. Я иногда даже теряюсь при разговоре с ней. Посещает фитнесс-зал, потом ещё какой-то салон. В общем, самая что ни на есть современная женщина. Замужем не была. Детей нет. Да. Ко всему этому ещё и красивая.
– Ну и ну-у, – с удивлением проговорила сестра. – А ты, Никита, для мужика, которого не тянет к женщинам, подозрительно много знаешь об этой одинокой, начитанной и красивой.
– Татьяна…
– Всё! – опуская на стол чашку, без злобы в голосе, негромко воскликнула сестра. – Провожать меня не надо. Там, твой телефон трезвонит.


ГЛАВА  ДЕВЯТАЯ

А как же прошла неделя у нашей героини, следующей параллельно с жизненным курсом Никиты Петровича Фёдорова? Помниться, мы расстались с ней в кабинете своего куратора, господина Серикова. И ещё. Из их разговора можно было понять, что она хотела как можно быстрее оказаться на своём рабочем месте. Да, всё было именно так.

Кабинет, который отдали в распоряжение пресс-группы, оказался довольно просторным и, что особо важно было для Анисии, выходил окнами во двор на восточную сторону, а это означало, что в нём не будет в летнее время слишком жарко и шумно, потому как западная сторона здания являлась её фасадом и одной из сторон  довольно шумной улицы, забитой на протяжении дня, что называется, под самую завязку легковым автотранспортом.
– Ну вот, Анисия Ильинична, теперь вы обеспечены почти всем необходимым, – с явным удовольствием отметил Пётр Дмитриевич, что, конечно же, являлось его заслугой, как заведующего хозяйственными делами департамента.
Кузубов, отложив на сегодняшний день все намеченные ранее дела, вместе с хозяйкой кабинета и двумя помощниками на протяжении почти всего дня носили стулья, столы, шкафы и оргтехнику, расставляя её на места удобные, как для самой Сергеевой, а также и её будущих помощников.
– Анисия Ильинична, чем я смогу вам быть ещё полезен кроме установки телефона для связи с внешним миром? – поинтересовался Пётр Дмитриевич, усаживаясь на стул у одного из столов.
– От вас, Пётр Дмитриевич, на завтра нужна будет помощь только в одном деле. Мне понадобится хороший компьютерщик для того, чтобы он оживил всю вот эту аппаратуру, – высказала свою просьбу Анисия и показала рукой на находящуюся на столах оргтехнику. – И в особенности, чтобы без сбоев работал вот тот большой принтер. В департаменте имеется такой человек? Или мы нанимаем со стороны?
– У нас есть свой, грамотный в этих делах Коля Свиридов. Простите, Николай Свиридов. Но когда он не справляется, то мы приглашаем со стороны. Игорь Манчихин. Может, слышали?
– Слышала. Он и в ВГТРК часто бывает. Пока же, Пётр Дмитриевич, давайте своего. Может, мы с ним и сами управимся. Большое спасибо вам за оказанную помощь. Пресс-служба департамента не забудет вас и ваше содействие в её становлении, – по казённому, с пафосом отчеканила Сергеева и громко засмеялась. – Ещё раз огромнейшее вам спасибо. Если что мне будет нужно, то я знаю, где вас найти.
– Ну вот и хорошо. Теперь, Анисия Ильинична, я могу идти заниматься другими делами. А Николая я предупрежу сегодня, чтобы он завтра утром уже был у вас. Успехов вам в вашем деле.
– Ну вот мы почти и устроились, – прислонившись к стене и обводя взглядом кабинет, негромко проговорила Анисия. – Осталось… запустить компьютеры… канцтовары… укомплектовать штат и можно двигать вперёд, а пока надо составить план работы на завтра и на всю эту неделю.
Однако Анисии не удалось приступить к намеченному занятию, и виной стал трезвон телефона внутренней связи департамента. Вздрогнул от неожиданности, она метнулась к столу.
– Да! – сняв трубку, почти выкрикнула Сергеева. – Хорошо, Анатолий Лукьянович, я уже иду.

Вот так. Хорошо если куратор Анисии вызвав её «на ковёр», поинтересуется, как она обустроилась и что ей и её ещё несуществующей группе нужно, а если Анатолий Лукьянович станет прямо с порога заваливать свою подопечную неотложными делами?
Так или иначе, а первый звонок и приглашение на короткую беседу к своему куратору, для Анисии означило, что колесо её работы тронулось с места. И вполне естественно, что  в самый ближайший день и час, а может, даже и момент, оно наберёт ход и начнёт катиться, подминая под себя не только время рабочего дня, но и всё то, что люди называют выходными и праздниками, а порой будет доставаться даже и отпускам.
Это только инструменты, орудия труда и машины, применяемые при выполнении тех или иных работ можно отложить в сторону или остановить, а мысли… от них нельзя убежать или запереть их на замок в какой кладовой. С ними человек встаёт и с ними ж отходит ко сну. А некоторые люди ухитряются даже что-то решать и во время пребывания во власти Морфея.

– Проходите, Анисия Викторовна. Присаживайтесь, – предложил Сериков, как только Сергеева оказалась в его кабинете, и указал на стул у приставного стола. – Рассказывайте, как у вас идут дела.
– Пока всё хорошо, Анатолий Лукьянович. С помощью Петра Дмитриевича и его помощников мы сегодня установили почти всё что требуется. На завтра осталось запустить компьютеры, решить вопрос с телефоном и можно приступать к основной работе.
– Вот и прекрасненько. По внутрянке я уже дал команду, чтобы сделали новую распечатку с номерами телефонов, в которой вместо редакции газеты будет значиться ваша группа. У меня только будет к вам просьба. Постарайтесь за завтрашний день успеть выполнить все дела, потому как уже послезавтра нам с вами придётся решить некоторые вопросы в ВГТРК. Пойдём вместе. Вы ведь там всех и всё знаете, и нам легче будет с ними договориться. Хорошо?
– Конечно, Анатолий Лукьянович. Я постараюсь. А в ВГТРК мне и самой надо было побывать, чтобы обзавестись специальными компьютерными программами, которые используются при обработке отснятых материалов. Без них нам работать будет нельзя.
– Ну вот и хорошо. Как раз и сделаем два дела. Встреча с директором и нужными нам сотрудниками состоится в десять утра послезавтра. У меня к вам больше вопросов нет.

Остаток рабочего времени Анисия затратила на то, что составила план работы на неделю, немного подправила размещение мебели и недолго посидела за столом, раздумывая о предстоящем вечере, и чем она станет заниматься по прибытию домой. А перед самым окончанием рабочего дня Анисия вдруг вспомнила о незнакомце, с которым разговаривала в самый тяжёлый в её жизни день, когда она оказалась у входа в вечность.
Густой с грустью баритон случайного абонента заворожил её тогда, задержал у телефона и не дал совершить непоправимое и жестокое.
– «А почему он не звонит? – удивилась Анисия. – Ах да-а. Он же не знает моего номера телефона. А почему он не попросил, чтобы я его назвала? Позвонить самой? А что я ему скажу? И почему я сама должна звонить, а не он? Ах да, – вновь произнесла она. – Номер телефона. Надо сегодня позвонить и поблагодарить за тот разговор. Интересно, а каков он?.. И почему удалось говорить безо всяких помех со стороны, до самого её (подруги) появления?».
Из задумчивости Анисию вывел возрастающий шум, который некоторое время спустя, разделился на чёткий стук каблуков женской обуви, глуховатые удары закрывающихся дверей и голоса, покидающих свои кабинеты сотрудников департамента.
«Надо завтра познакомиться с соседями, а то получается как-то неудобно, – подумалось Анисии. – А что-то мне Ленка не звонит? Может что случилось? – извлекая из сумки телефон, – вспомнила Анисия о подруге. – Мы ж вчера расстались вроде как нормально. Ладно, всезнающая, не желаешь ты, позвоню я, – отыскивая её номер, вполголоса проговорила Анисия.
«Абонент временно не доступен», – услышала Сергеева вместо знакомого «альё-о, – Может, куда выехала? А вдруг, что стряслось, – забеспокоилась Анисия. – Ладно, недоступен мобильник, попробую дозвониться вечером по квартирному, – решила она и тут же подумала о том, в какое время можно будет уходить с работы и ей самой. – Надо было спросить у него (Серикова). Или… – тут Анисия подумала уже о своих соседях  напротив – отделах «экономическом» и «бухгалтерии», в котором работали одни женщины. – На полчасика можно будет и задержаться. А чтобы просто не сидеть, займёмся компьютером из экономического отдела.
Взявшись за подключение компьютера, Анисия так увлеклась работой, что не услышала, как в кабинет вошла женщина приятной наружности пенсионного возраста, с ведром, веником и шваброй в руках, одетая в синий халат.
–  А кто это у нас тут так усердно работает? – поинтересовалась она, опуская на пол ведро наполненное водой. – Ваши соседи уже давно ходят по магазинам и готовят ужины. Вы, как я понимаю, новенькая?
– Да. В этом кабинете теперь будет пресс-группа, а я, Анисия Сергеева, её руководитель.
– Наталья Ивановна, представилась вошедшая.
– Здравствуйте, Наталья Ивановна. Да я… у меня сегодня первый день.
– Понятно. Вы ещё не освоились. Ну ничего… – женщина внезапно умолкла виновато посмотрела на хозяйку кабинета и вздохнула.
– Наталья Ивановна, для вас я, Ани-си-я.
– Спасибо, а то я как-то… имя довольно редкое, сразу и не сообразила. Вы долго ещё будете работать?
– Нет, Наталья Ивановна, я сейчас ещё минут пять и выключу компьютер.
– Хорошо. Я пока подмету, а вы уйдёте, помою полы и смахну пыль с поверхностей. Вы, наверное, сегодня всё это переносили?
– Да. Мы ещё завтра немного здесь подвигаем столы и стулья... но я постараюсь  мусора много не оставлять, – пообещала Анисия.
– Да вы не волнуйтесь. Больше того, что оказывалось на полу и в мусорных ящиках в конце рабочего дня в редакции вы и за месяц не насобираете. А когда у них тут стоял ещё и печатный станок… – Наталья Ивановна вместо того, чтобы сказать, сколько ей приходилось убирать в этом кабинете, только махнула рукой и, взглянув на Анисию, неожиданно спросила: – А вы где раньше работали? Уж больно ваше лицо мне знакомо.
– Да я, Наталья Ивановна… в общем, тележурналист я и вела передачу на областном телеканале о сельском хозяйстве.
– А-а, во-он оно что-о. Понятно. Это я сегодня вечером своему скажу, что разговаривала с вами. Нам с мужем нравилась ваша передача. И вдруг, смотрим, сидит какая-та мымра. А как же это получилось?
– Да так вот, Наталья Ивановна, и получилось.
– Ну вы, Анисия, не горюйте. Здесь вам будет спокойнее. Хоть голодом не будете себя морить.  Вон, какая тонкая. Здесь можно даже и пирожки есть. Да и зарплата, наверное, у вас будет побольше, чем там. Так что сильно не переживайте. Я тоже сюда пришла недавно. «Центрометаллургстрой». Слышали о такой фирме? Так я в этой организации двадцать пять лет проработала. Начинала сразу после института мастером, а на пенсию ушла с должности ведущего инженера. Думала, вот наконец-то я отдохну. Сделаю ремонт в квартире, займусь  дачей… а пришлось брать ведро, швабру и тряпку. Пенсия небольшая, муж болеет, сын с женой закридитовались, внучка учится... Одно утешает. Последние годы уборщиц с высшим образованием стало больше, чем в иной организации специалистов. У нас здесь охранником работает даже бывший директор  строительного техникума. Кандидатов и докторов наук  только нет. Вот так, Анисия. Вы всё выключили?
– Да, Наталья Ивановна, я могу уже уходить.
– До свиданья и успехов вам.

Оказавшись на улице, Анисия сразу же ощутила дыхание летнего зноя, почувствовала запах разогретого асфальта, тротуарной плитки и нависшего удушливого смога, от которого сразу же запершило в горле.
Чихнув несколько раз и вытерев платочком набежавшие слёзы, наша героиня быстрым шагом направилась на остановку маршрутного такси.
– Почему ж она (Елена) не даёт о себе знать, и телефон отключен? Съездить, что ли? О-о, нет! – взглянув на часы, воскликнула Анисия – Уже поздно. Пока зайду в магазин, потом ужин, приготовления к завтрашнему дню…
В маршрутку, хоть они и часто ходят, Анисию, что называется, внесли. Люди, отработавшие в центре города весь день, теперь стремились как можно быстрее вырваться из объятий смога в спальные микрорайоны, потому и создавали на остановках довольно жёсткую толчею, и во время посадки в автобус, не соблюдали никакой очерёдности и учтивости с вежливостью.
В автобусе было ещё душнее, нежели на улице. Люди, утомлённые жарой и каждодневными неурядицами часто переругивались, невзирая на возраст. Особенно ж большую нервозность и вспыльчивость проявляло поколение пожилых пассажиров.
Оно и понятно, как можно спокойно стоять и не реагировать на толчок в бок или на то, что тебе наступили на ногу. Поэтому в салоне ни на минуту не затихали перебранки и неодобрительные возгласы.
И неудивительно, что покинув автобус на своей остановке, Анисия вдруг испытала такое облегчение и радость, что неожиданно для себя, невзирая на окружающих её людей громко рассмеялась.
– Женщина, вам плохо? – тут же поинтересовалась у неё рядом находившаяся старушка.
– Да не-ет, это я радуюсь, что вышла из автобуса и у меня целы руки и ноги, – ответила Анисия и быстрым шагом направилась к переходу, через улицу, на ходу обдумывая, что ей нужно купить из продуктов.
«Немного молочного, рыбы, хлеба и кое-что из деликатесов. Заканчивается чай… кофе? Кофе не нужно. А вообще, определюсь на месте», – решила она и ускорила шаг, однако, оказавшись на другой стороне улицы замедлила ход и стала незаметно для окружающих озираться по сторонам. 
Неожиданно возникшее беспокойство, Анисия почувствовала ещё на середине перехода. Однако она не обратила на это особого внимания. Мало ли бывает случаев, что сердце вдруг ни с того ни с сего вздрогнет и по телу пробежит холодок. Но когда она прошла проезжую часть, то уже, что называется, затылком почувствовала слежку за собой. Вот поэтому Анисия и замедлила ход и стала озираться по сторонам.
«Кто может за мной следить и кому это нужно? – мелькнула у неё в голове мысль. – А может, мне это только кажется? Может я переволновалась? Всё-таки первый день, а тут ещё эта жара. Остановиться и посмотреть назад? А что это даст? Людей много… Зайду в магазин и там можно будет… Не дури, Анисия, – успокоила себя наша героиня и скрылась в чреве огромного супермаркета.
Спустя полчаса Анисия вышла из магазина с наполненной сумкой и медленным шагом направилась в сторону пятиэтажного дома. Когда до дома оставалось полсотни шагов, она  остановилась и резко развернулась на сто восемьдесят градусов. В шагах пятнадцати от себя Анисия увидела идущего к ней  мужчину. Тёмная борода «аля шейх», большие солнцезащитные очки и бейсболка делали его лицо неузнаваемым.
Однако, Анисия взглянув на него, сразу же вздрогнула и даже съежилась, что бывает с нею во время испуга. Ни очки, ни отращенная мужчиной борода и бейсболка не могли скрыть от неё приметы, опознаваемые только ею: приподнятое правое плечо и чуть согнутая в локте рука, чрезмерный разворот ступней ног во время ходьбы и едва заметный наклон головы вправо к приподнятому плечу.
– Ну и нюх у тебя, как у волчицы, – раздался хорошо знакомый ей голос.
К ней приближался, когда-то любимый ею человек, а теперь бывший муж, Анатолий Жупанов, человек, сваливший на Анисию гору трудностей и горечи.
– Я тут… в общем, нам надо кое о чём переговорить. Ты домой? Давай помогу поднести…
– Близко не подходить, – резко, чуть не выкрикнула Анисия и, сделав шаг в сторону, опустила в сумочку руку. – Зачем явился, и что тебе от меня ещё нужно?
– Нам надо поговорить. Давай зайдём в квартиру и мирно обсудим некоторые вопросы, – настойчиво предложил Жупанов и стал приближаться к Анисии. – Ты же не хочешь, чтобы нас видели соседи и тем более слышали, о чём мы будем говорить.
– Не при-бли-жаться, – тихо, но довольно жёстко проговорила Анисия и подняла правую руку с газовым баллончиком на уровень груди.
– Ты что? – удивился Жупанов. – Мне надо только кое о чём с тобою...
– Мы уже обо всём переговорили до развода, – прервала бывшего Анисия, – а суд  расставил точки. Всё.
– Анисия, я… можно сказать, всё осознал и теперь предлагаю тебе за чашкой чая кое-что обсудить, – настойчиво   навязывал Анисии свою волю свалившийся, как снег на голову Жупанов.
– Никаких приглашений, а соответственно и чаёв не будет. Если хочешь переговорить, то иди в беседку, пока в ней нет никого. Там и переговорим.
– Ну… если тебе так хочется. Я думал, что после стольких лет совместной жизни можно было бы посидеть и в более комфортном месте, чем эта замызганная беседка. Я приехал…
Почувствовав в напористости бывшего мужа надлом, Анисия, чтобы не оказаться ещё в более худшем положении, из которого ей сейчас приходится, в прямом смысле, выкарабкиваться, решила взять инициативу разговора в свои руки и, прервав Жупанова, строго потребовала от него идти впереди неё и садиться в беседке за столом напротив.
– Сидеть спокойно без всяких резких движений, – присев на скамью и положив правую руку с газовым баллончиком на стол, поставила условия поведения Жупанову Анисия. – Анатолий время твоего диктата закончилось, как только ты ушёл. А теперь коротко излагай, что ты хотел сказать.
– Может, мы попробуем начать всё сначала? Я всё осознал и теперь смог бы…
– Об этом даже и не думай. Что ещё?
– Анисия, – дрогнувшим голосом проговорил Жупанов и потянулся к своей бывшей жене руками.
– Сидеть на месте. Ещё раз дернешься, я дам тебе возможность прослезиться и вволю покашлять, после чего твой организм освободится от органических отходов своей жизнедеятельности. Понятно?
– Поня-тно.
– А раз понятно, то сиди спокойно и говори, что тебе от меня надо ещё.
– Мне нужно сто тысяч рублей, – словно колуном по пню, рубанул Жупанов по сознанию Анисии.
– Ты это серьезно? – переспросила Анисия.
– Да. Я это сказал вполне серьёзно и могу повторить ещё раз. Мне нужно сто тысяч рублей. Если у тебя таковых нет, можно занять у родителей или взять кредит в банке. Мне не дадут, а тебе...
– Жупанов, когда ты сбежал в Москву к своей новой возлюбленной, надеясь, что она тебя вытолкнет на российское ТВ, то ты прихватил с собою пятнадцать тысяч долларов, пять из которых дали нам мои родители. И ты из всей этой суммы не только мне и дочери не оставил ничего, но ещё и постарался, чтобы сократили мою должность, а меня отправили в свободное плавание по морю безработицы. И теперь ты явился за очередным траншем. Тебе не стыдно просить деньги? За три месяца размотать более четырёхсот тысяч рублей.
– Но это же, Москва. Там другие запросы.
– Понятно. Мужичку с периферии захотелось немного блеснуть. Денег от меня ты не получишь.
– А если я подам в суд на раздел квартиры? Мы ведь столько прожили вместе. Кроме того, я могу у тебя отсудить дочь.
– Квартиру, Жупанов, купили мои родители и она сейчас, кстати, принадлежит им.
– Ну это… можно попробовать, а заодно подать в суд и на ¬¬¬лишение тебя прав воспитания дочери. Женщина… склонная к суициду… воспитывать ребёнка… не имеет права, – проговорил Жупанов, делая между словами большие паузы. – У меня  даже имеется свидетель того, что ты хотела вздёрнуться.
«Неужели Ленка?..», – молнией пронеслась в голове Анисии мысль, что подруга её… но, совладав собой, она перехватила взгляд бывшего и, не моргая тихо, но уверенно произнесла:
– Подавай. И пусть твоя наушница докажет, то, о чём она тебе рассказала. Всё. Постарайся со мною больше не встречаться иначе я вынуждена буду написать заявление в полицию о твоём преследовании, шантаже и вымогательстве.
– А это ещё надо будет доказать, – ухмыльнулся бывший. – А свидетелей у нас, как видишь, нет.
– Доказать? Это будет сделать нетрудно. Не забывай, что я журналист. Будь здоров, Жупанов.
Встав со скамьи, Анисия, уверенным шагом направилась к подъезду.
Взрыв эмоций и негодование разрывали нашу героиню, что называется, на куски. Ей хотелось рыдать и одновременно с этим смеяться безудержным хохотом.
«Как она могла это сделать?! А ещё лучшая и самая близкая подруга. Как? За что? А может, это не она, не Ленка ему рассказала? Почему тогда не выходит на связь, почему не отвечают её телефоны? Поехать к ней?.. Нет! Не нужно устраивать разборки. Душ, ужин и спать», – решила Анисия.
Вот так прошёл у Анисии резко контрастный по душевному настрою и эмоциям понедельник. Внезапное появление бывшего мужа и его ничем неоправданные требования, внесли разлад в течение её налаживающейся жизни. Отсюда можно сделать вывод, что не только сам день, но и вечер понедельника для Анисии был уже испорчен окончательно и бесповоротно.
Утро наступившего вторника тоже не принесло нашей героине особого душевного облегчения. За какую бы работу она не принималась, мысли её были постоянно заняты анализом произошедшей встречи.
И только оказавшись в департаменте, Анисия смогла на некоторое время приглушить бушевавшее в душе пламя негодования. Встреча с куратором и совместная работа  с Николаем Свиридовым по «оживлению» компьютеров дали Анисии возможность обрести некоторый покой и уверенность в себе.
В среду ж, после удачной для департамента её и Серикова встречи с руководством ВГТРК, Анисия вновь получила удар под самый, что ни на есть дых.
Оказавшись в своём кабинете, для проверки только что установленного для связи с внешним миром телефона, Анисия непроизвольно набрала номер своей любимой подруги и сняла трубку.
– Слушаю, – раздался в ней голос Жупанова.
Словно ошпаренная кипятком, Анисия трясущейся рукой возвратила трубку на прежнее место.
 – Ленка, Ленка, – только и смогла она вымолвить  и беззвучно заплакала.

Предательство подруги и наглость бывшего мужа, настолько потрясли Анисию, что она два последующих дня не находила себе места. Для того чтобы меньше времени быть одной она на два часа удлинила свой рабочий день, благо, что для этого подвернулась уважительная причина – наполнение компьютеров необходимыми для работы материалами. Но ведь рано или поздно домой всё равно надо было возвращаться.
И Анисия скрепя сердце, конечно же, возвращалась, но только в разное время и разными дорогами. Она даже стала ездить другими маршрутами и выходить из автобусов на других остановках.
Для большего спокойствия Анисия поменяла номер мобильного и отключила квартирный телефон. Теперь она им пользовалась только по своим надобностям. А надобности свелись к разговору с родителями и дочкой, да и то на темы здоровья и сельских новостей.
С другими ж… да собственно, о чём можно разговаривать с чужими, пусть даже и самыми хорошими друзьями и подругами? Поплакаться на свою судьбу, чтобы об этом стало известно всему городу?

Анализируя произошедшее, Анисия пришла к выводу, что лучшего лекаря, чем может оказаться родительский кров ей не найти, поэтому она в обеденный перерыв последнего рабочего дня позвонила родителям и договорилась с ними, что поживёт у них пару недель.
– Наконец-то! – воскликнула мать. – Да живите хоть всё время. И тебе будет спокойнее и нам с отцом станет веселее. А на работу можно ездить и от нас. Автобусы ходят регулярно. Так что, приезжай прямо сегодня!
– Нет, мама, сегодня я не смогу. Я ж в одном платье неделю не буду ходить. Вечером сготовлю всё необходимое, а завтра рано утром приеду. Так что до завтра.

Пятница, несмотря на то, что Анисия её особо и не торопила, оказалась, как и все предыдущие дни короткой. Послеобеденное время вообще проскочило так быстро, что она даже удивилась, когда услышала в коридоре голоса людей и стук каблуков.
Повинуясь всеобщему настрою, Анисия тоже покинула кабинет, с намерением как можно быстрее оказаться в квартире. И это ей удалось, хотя и пришлось немного пропетлять вокруг дома. Убедившись, что «хвоста» нет, она незаметно проскользнула в подъезд и закрылась в своей двухкомнатной «крепости».
– Сла-ва Богу. Теперь душ, ужин, отдых и подготовка к следующей неделе, – спланировала Анисия и, быстро освободившись от верхней одежды, направилась в ванную комнату.
 После принятия душа и лёгкого ужина, Анисия, поправив на себе халат, неспешно прошла в зал и опустилась в кресло.
– Фу-ух! – выдохнула она и вытянула натруженные за день ноги. – Кра-со-та-а.
Внимательно разглядывая ноги, Анисия непроизвольно дотянулась до телефона и сняла трубку, от чего пришла в некоторое замешательство, но поразмыслив, подключилась к линии АТС и набрала ЕГО номер.
– Здравствуйте. Мне можно с вами поговорить?

ГЛАВА  ДЕСЯТАЯ

Как и было оговорено, Татьяна с детьми подкатила к подъезду ровно в восемь часов.
– Ну и Борисовы, – усмехнулся Фёдоров. – Точны, как часы на Спасской башне.
– А что?! – выглянув из машины, воскликнула Татьяна. –  Мы тоже умеем быть пунктуальными. Иди на переднее сидение. Романовича сегодня нет.
– А что ж за причина? – поинтересовался Никита Петрович, обходя машину.
– Поехал к заказчику знакомиться с объёмом предстоящих работ.
Опустившись на сидение, Фёдоров поприветствовался с родственниками и, развернувшись вполоборота, посмотрел на племянника и его сестру.
– А почему это они у тебя такие хмурые?
– Взбучку сделала им с утра пораньше, – пояснила Татьяна. – Им, видите ли, рано вставать неохота. Мне, значит, можно, а им нет. Не дуйтесь, у деда с бабою доспите. Ты ничего не забыл?
– Да вроде нет.
– Тогда пристёгивайся и трогаем.

И покатили горожане по утреннему городу к родительскому крову. Несмотря на сравнительно ранний час, город уже, судя по заполнению улиц и общему шуму, проснулся от ночного покоя.
Однако судя по потоку машин и числу прогуливающихся и спешащих по делам людей можно было сделать вывод, что рабочий ритм недели довольно успешно прервался выходным днём.
Ближе к окраине это стало ещё более заметным, в виду того что правая сторона проезжей части улицы, по которой можно было выехать из города, оказалась более загруженной  легковым транспортом нежели противоположная (гостевая) полоса.
– Татьяна, давай-ка мы заедем в крытый рынок, – предложил, до этого молча взирающий по сторонам, Никита Петрович. – Припаркуйся ближе к входу.
– А что ты хочешь? Я всё необходимое взяла.
– Я хочу купить баранины для шашлыка, а ещё… здесь один старик часто продаёт речную рыбу: карасей, щучек, плотвичку…
– А она зачем нужна? – удивилась Татьяна. – Котов, что ли хочешь угостить?
– Да нет. Ухи на костре сварим.
– А-а. Ну, этим тогда ты будешь заниматься сам. Мы с матерью привыкли в кухне готовить. Так, ребята. Вы остаётесь здесь, а мы с дядькой сходим на рынок, – приказным тоном проговорила Татьяна. Подожди, Фёдоров, я сейчас  возьму пакетов. А может, взять ведро? В багажнике пластмассовое новое. Мать просила.
– Бери, – согласился Никита.
– Братец, а что-то я вчера к тебе по приезду домой не дозвонилась? – поинтересовалась сестра, как только они отошли от машины на достаточное расстояние. – Я может, тебе и не звонила бы, да только мать не могла дозвониться. Ты с кем вечерами разговариваешь?
– Татьяна, в моём вчерашнем разговоре нет ничего криминального и обязывающего меня к каким-то действиям, – попробовал отшутиться Никита Петрович.
– Это понятно даже мне. О криминальном по телефону долго не разговаривают. Какая-та женщина?
– Ну-у, как тебе сказать?
– А ты расскажи как есть.
– Татьяна, давай пока не будем.
– Да я то что. Мать же тоже спросит.
– Ну, если спросит… тогда и расскажу, – пообещал Никита сестре. – А пока пошли к мясному ряду…

Спустя полчаса наши герои, упаковав и разместив в багажнике всё, что ими было приобретено на рынке, уселись в машину и продолжили свой путь.
Татьяна, как и подобает начинающему водителю, внимательно смотрела на дорогу и только иногда, не поворачивая головы, произносила одну-две фразы, если это было нужно для поддержания разговора. Но учитывая, что Никита был молчалив, а дети, разместившиеся на заднем сидении, дремали, то в машине властвовала тишина, нарушаемая разве что шумом колёс, да встречными машинами.
– Никита, а что это ты сегодня такой пасмурный? – поинтересовалась Татьяна.
– Пасмурный говоришь? А, знаешь, я последнее время заметил, что мне легче бывает в рабочие дни, когда целый день я нахожусь среди людей. В выходные ж и праздничные дни мне становится как-то не по себе. Сейчас вот едем… ты с детьми. В село приедем, там опять же родители и мы – их дети, твои… в общем – семья. А у меня…
– Никита, давай-ка мы сменим пластинку, – предложила брату Татьяна. – У тебя случилась трагедия. Я всё понимаю. Тебе трудно смириться с произошедшим, но это не значит, что тебе надо сейчас только этим и жить. Нельзя этого делать.  Ты мне лучше расскажи о женщине, с которой разговариваешь вечерами.
– Татьяна, ну мы ж договорились.
– Договорились, – согласилась сестра. – Но, знаешь, мать надо хоть как-то подготовить.
– Татья-на, ну о какой подготовке матери можно говорить, если я не знаю, как эту женщину зовут, и вообще мы с нею не знакомы.
– Во-от, а теперь рассказывай всё по порядку.
– Понятно. Из тебя мог бы получится хороший рыболов, а может, даже следователь.
– Почему рыболов и следователь?
– Наживку бросаешь со знанием дела и грамотно ведёшь допрос. А с незнакомкой, к твоему сведению, у меня произошло всего два разговора. Один состоялся неделю назад, а второй вчера. Первый раз мы оказались на одной линии чисто случайно. Она звонила своей подруге, но последнюю цифру набрала на единичку меньше. И это не она настояла, чтобы я с ней прошлый раз поговорил, а я сам. Понимаешь…
И Никита Петрович подробно рассказал сестре не только о самом разговоре с незнакомкой, а и о том, как она себя при этом вела, о её голосе, интонации и хорошо слышимых всхлипах. 
– А вчера? – поинтересовалась сестра. – Вчера она тоже циферку набрала неправильно, и ты ясно слышал всхлипы и охи со вздохами?
– Нет. Вчера она уже звонила мне. Прошлый раз я ей назвал свой номер, чтобы она могла, в случае надобности, позвонить.
– Никита, и ты веришь в то, что в первый раз она набрала твой номер случайно? Сейчас, братик, случайностей нет. Они остались в прошлом, в нашем далёком детстве. Ты, господин Фёдоров, одинокий человек, да ещё и при хорошей должности, плюс квартира…
– Татьяна…
– Что, Татьяна? Да по номеру телефона можно узнать имя владельца, а потом и всё остальное, вплоть до того, сколько человек имеет денег на счетах и под подушкой, чем переболел и даже какие он носит трусы. В общем, можно выяснить всю подноготную. А ты говоришь о какой-то случайности…
– Остановись! Остановись на минутку…
– Что такое? – испуганно спросила Татьяна и, сворачивая на обочину, резко надавила на педаль тормоза.
– Да не машину останавливай. Ты мне в свою защиту дай сказать хоть одно слово, – засмеявшись, проговорил Никита Петрович. – Если придерживаться твоих доводов, то мне и трубку телефона нельзя снимать, как и нельзя разговаривать с какой бы то не было женщиной моложе себя.
– Ма-ам, ну что вы шумите, – проворчала с заднего сидения дочь Татьяны. – Я так хорошо спала, а вы… Да если хочешь знать, то если бы я была дяде Никите чужая, то я бы ему звонила каждую минуту. Он одинокий и обеспеченный человек, да к тому ещё и сексуальный. Да мои подруги полопались бы от зависти. Правильно, дядя Никита. Вы не слушайте мамку, она у нас уже устарела. А хотите, я вас познакомлю…
– Ирина! – прикрикнула на дочь Татьяна. – В пятнадцать лет ещё рано об этом думать.
– В моём возрасте, мама, об этом думают все, – парировала дочь назидательные слова матери. – Дядя Никита, а она, ну та, с которой вы разговаривали, красивая? Сколько ей лет и где она живёт? – засыпала племянница дядьку вопросами.
– Она живёт в городе в своей собственной квартире, разведена, имеет трёхлетнюю дочь. Работает. Её родители живут в селе. Она, кстати, тоже уже должна уехать к ним на пару недель, а может, даже и больше. А вот что касается, красивая она или нет, этого я, Ирина,  не знаю. Не видел. Как и не знаю её имени.
– Вот видишь, мам, тебе только и мерещатся рыбачки, а она обеспеченная женщина и дядя Никита ей нужен… чтобы… просто поговорить.
– Как ты сказала? Рыбачки? – засмеялся Никита.
– Да. Ну, это те, которые ловят на живца мужиков. Я понятно объяснила? – поинтересовалась Ирина.
– Ха-ха-ха! – рассмеялся Никита Петрович. – Ну это ж надо. На живца. Иришка, неужели мужики похожи на карасей?
– Конечно, дядя Никита…
– Хватит! – вспылила Татьяна. – Малолетка и мужик на пятом десятке, а разговор… Да что же это делается! Нет, Никита, тебе надо срочно жениться, иначе подцепит тебя на живца, какая-нибудь Лолита и затаскает по кабакам да ночным клубам.
– Всё, дядя Никита, теперь вы у мамки будете под неусыпным контролем. О! А мы уже приехали! Просыпайся лежебока! – ткнув брата в бок кулаком, выкрикнула Ирина. – Всю дорогу…
– Что, всю дорогу? – недовольным голосом пробурчал тот. – Кричали так, что нормальному человеку, и поспать нельзя. Всю дорогу.
– А вон и отец! – направляя машину к открытым уже воротам, радостно воскликнула Татьяна. – Он, наверное, ожидает нас, сразу после того как я ему позвонила и сказала, что мы выезжаем.
– А ты, что ему звонила ещё из дому? – удивился Никита Петрович.
– Ну да.
– Татьяна, этого ж делать нельзя.
– Почему это нельзя? – переспросила сестра.
– Да потому, что не дай Бог, по какой причине задержимся, они же тут, как говорит мать, изгоцкаются. Посмотри на отца, он же уже издёргался.
– Слава Богу, приехали! – выкрикнул старейшина рода, как только Татьяна остановила во дворе машину. –  А мы с матерью уже стали переживать. Ты же позвонила, что выезжаете. Ехать минут двадцать, а уже прошло больше часа. Вот и поставила меня мать на карауле. «Иди, говорит, Сергеевич, смотри». Вот и стою у ворот.  Хорошо, что наконец-то приехали. Вот мать-то обрадуется. Евдокии-ия! – выкрикнул Пётр Сергеевич. – Говорил же, подожди минутку.
– А где она? – поинтересовалась Татьяна.
– Да где, пошла в огород за укропом и петрушкой. А вы проходите, проходите, – прерывающимся от волнения голосом негромко произносил Фёдоров старший.
– Всё, отец, мы приехали, передохни от ожидания, а мы пока разнесём по местам вещи и продукты, – успокоил отца Никита. – Командуй, Татьяна.
– А что тут командовать. Сумки с продуктами в летнюю кухню, мы с матерью разберёмся, что с ними делать, а вещи в дом.  А вон и она появилась.
– О, наконец-то приехали! – громко выкрикнула появившаяся во дворе хозяйка. – А то мы с отцом тут  изгоцкались. Я ему уже и корвалолу капала и в медпункт бегала. Сказала, выехали, а всё нету и нету, – обижено проговорила мать. У вас всё нормально?
– Да, всё хорошо, – за всех ответила Татьяна.
– Ну а раз всё хорошо, тогда сейчас лёгкий завтрак, а потом мужики займутся своей работой, а мы своей – готовкой обеда. Сергеич, мы, где будем завтракать, под яблоней или в хате? 
– Ну какая хата, – возразил Пётр Сергеевич. – Там душно, а под яблоней будет в самый раз. Тихо, места много, да и прохладно. И потом. Под яблоню носить тарелки ближе, да и сидеть будет повольнее.
– Ну а раз под яблоней, то приготовьте стол…
Вот так началось пребывание горожан в отчем доме.

Полтора часа у Фёдоровых-Борисовых ушло на завтрак, во время которого старшие обменялись новостями и сведениями о состоянии здоровья. После ж того, как молодое поколение, не выдержав долгого пребывания на одном месте, сбежали из-за стола, и занялись своими делами, родители, а больше Евдокия Андреевна, при молчаливом согласии Татьяны, устроили небольшой допрос Никите. Первым, как и подобает в семьях, задал вопрос отец:
– Никита, ну а как твоё здоровье сейчас? Кости-та, как срослись, хорошо?
– Да как тебе сказать, отец, – вздохнув, ответил Никита. – Всё вроде как нормально. Пока никаких искривлений не замечено. Врач мне даже посоветовал больше ходить и вообще вести самый активный, в физическом отношении, образ жизни. Пообещал через месяц освободить меня от последних спиц и скрепок.
– Это хорошо. Главное, чтобы не произошло никаких осложнений…
– Никита, – прервав размышления мужа, заговорила мать. – Ты вот… ну…
– Ну что ты, мать, занукала? – не выдержал Пётр Сергеевич. – Мы тут вот вчера вечером с нею говорили. Как ты с квартирой? Поменять бы тебе её надо.
– С квартирой? Вариантов много. Есть даже возможность обмена на дом в пригороде. Но я пока не смотрел, хотя с некоторыми владельцами уже успел переговорить. Но у меня… – Никита на некоторое время умолк и посмотрев на отца с матерью и притихшую сестру, продолжил: – Татьяна, а может, мне поменяться с вами? Я один, вас четверо. Моя хоть и трёхкомнатная квартира, как и ваша, но у вас малогабаритка, а моя большая. Как ты на это смотришь?
– А как я могу смотреть, Никита. Спасибо тебе за предложение, но я принять его не могу.
– Почему? – удивился Никита.
– Во-первых, мы, ты сам знаешь, имеем участок и приступили к строительству коттеджа. Пока у нас всё вроде как получается. За пару лет мы сможем его осилить. А во-вторых, ты вечно один не будешь, а нашу малогабаритку поменять на что-то стоящее ты не сможешь. Вот так. И ещё. Мы слишком близкие родственники, и может, случится так, что… нет. Я не смогу жить в твоей квартире и давай об этом больше не говорить. Если у тебя есть варианты, то я могу с тобой поездить. Отец, мать. Я права или?..
– Всё правильно, дочка, – глухим голосом проговорила Евдокия Андреевна. – Нам ведь с отцом в этой квартире тоже потом придётся бывать. А ты, Никита, правильно сделал, что предложил такой вариант, но он  всем нам не подходит. Разменивай и быстрее. Тебе станет легче, да и нам попроще будет. А теперь, если, конечно, не секрет, скажи, почему мы тебе вечером не можем дозвониться?
– Мам, ну это ж не каждый вечер случается, – улыбаясь, проговорил Никита. – Неделю назад и вчера. Так получилось. Мне звонили.
– Мам, не трогай ты его, – отозвалась Татьяна. – К нему сейчас вечерами звонят женщины. Изливают ему душу, а он их внимательно слушает и даёт советы. Ну, как по телефону доверия.
– И много звонят? – поинтересовалась мать.
– Говорит, что пока одна.
– Татьяна, ну и язва ж ты! – без злобы в голосе воскликнул Никита.
– А они, сын, обе таковые, – не выдержал уже и Пётр Сергеевич. – Им лишь бы поговорить. Спасибо вам, девки, за завтрак, а к обеду позовёте. Пошли, Никита, посидим у палисадника. Там спокойнее.

Усадьба Фёдоровых со всеми постройками хотя и расположена почти в центре села, но получилось так, что с обеих её сторон за долгие годы дождевыми и вешними водами были промыты глубокие овраги, которые превратили усадьбу в неширокий водораздел.
В восьмидесятые годы двадцатого столетия силами тогдашней «Сельхозхимии», в изголовках оврагов были насыпаны противоэрозионные валы, что приостановило дальнейший размыв почвы.
Пётр Сергеевич в ту пору работал в колхозе трактористом и, узнав, что роста оврагов больше не будет, поработал на их берегах плугом и бульдозером, в результате чего овраги были превращены в балки, а их склоны семья Фёдоровых засадила клёнами, ясенями, дубами и кустарниковыми.
Так что ко времени нашего повествования, балки почти полностью оказались во власти небольших широколиственных лесочков. На остальном же пространстве в летнюю пору буйствуют травы, которые Петром Сергеевичем использовались для заготовки сена.
Последние ж три года, после того как Фёдоровы продали корову и избавились от поросят и гусей, травы оказались никому не нужны и теперь склоны балок заросли зверобоем, душицей и пыреём, среди которых возвышаются свежие и поросшие травой курганчики земли, нагорнутые вездесущими слепышами.

– Хорошо тут у вас, отец, – опускаясь на скамью, проговорил Никита. – Воздух чистый и никакого шума.
– А ты переезжай к нам, – воспользовавшись моментом, предложил сыну Пётр Сергеевич. – Дом наш, ты сам знаешь, свежий, большой, а если с ним немного повозиться, то можно его превратить и в двухэтажный. Фундамент у него прочный, потолок – плиты перекрытия. Я уже просчитывал. Затраты небольшие, а комнат ещё может добавиться три, а то и четыре. На работу тебе отсюда ездить минут пятнадцать, ну пусть двадцать. В свою ж квартиру тебе можно было бы пустить на время квартирантов. Ты подумай.
– Нет, отец, старое переделывать… – махнул рукой Никита. – У нас один начальник отдела вот так в селе у своих родителей надумал сделать что-то подобное.
– И что?
– Тронул, а потом пришлось нанимать экскаватор, кран, бульдозер, машины и всё вывозить. Пусть всё стоит, как есть. Сейчас выгодно вести стройку на новом месте – менее затратно.
– Да тут же место, какое. Ну, где ты найдёшь ещё такую красоту? Лесок, поляны, тишина…
– Ладно, отец, давай эту тему пока закроем. Я не готов ответить тебе что-либо утвердительно. Давай лучше я покошу бурьяны вокруг усадьбы. Мне косой помахать даже полезно.
– А зачем косить дедовской «литовкой» (косой), я позавчера купил мотокосу. Как раз и опробуем.
– Да нет, отец, я тарахтелкой не буду. Она вибрирует, а мне… сам понимаешь.
– А-а, ну смотри. Я косу неделю назад отбивал, если что, то можно подправить.

Полтора часа, до самого обеда Никита Петрович разминал своё чиновничье, разбитое и шитое-перешитое врачами тело, работая простой крестьянской косой, коими в уборочную страду валили травы и хлеба ещё наши деды и прадеды.
Может, отвыкший от простой крестьянской работы горожанин ещё поработал бы, да только прибежавший племянник известил его о том, что бабушка Дуся приглашает всех на обед и важности сказанного добавил:
– Дядя Никита, бабушка ещё сказала, чтобы вы всё бросали и шли обедать, а то можете опоздать.
– Понятно, – усмехнулся Никита. – Раз бабушка так сказала, тогда нам с тобою действительно надо поторопиться. Пошли, племянник, бурьяны подождут.
Во взмокшей от пота рубашке и с косой на плече, Никита появился во дворе, в тот момент, когда мать и Татьяна суетились у стола, расставляя тарелки, закуски и всё остальное, нужное во время обеда, хотя и временно, но, однако ж, большой семьи. Отец, дабы особо не создавать у стола толкотни,  заполнял при помощи глубинного насоса из собственной скважины две ёмкости водой для вечернего полива овощей в огороде.
– О! И наш косарь явился, – воскликнул он, увидев сына. – А ты никак взмок. Так трудно было или ты…
– Отец, да я же больше года не брал косы в руки. Какой из меня косарь. Тут хоть бы бурьяны посбивать.
– Та я что. Ты думаешь, я от тебя далеко ушёл? Это наши отцы и деды косили, а мы… – Пётр Сергеевич взмахнул рукой и выключил насос. – Иди, прими душ  воды я подогрел,. В хате, в твоей комнате, мать приготовила, во что переодеться. Поторопись, а то наши повара будут обижаться, что во время не сели за стол.
Однако усесться за стол в означенное хозяйкой время Фёдоровым не удалось, хотя Никита, приняв душ, и появился у стола, как часто любит говорить отец, в сундуковой рубахе, своевременно. И не из-за того, что старейшина рода находился в другом дворе.
Причиной небольшого сбоя распорядка дня стал визит фельдшера Надежды Ивановны  Ильиной, которую для осмотра и прослушивания хозяина двора ещё утром попросила прийти к ним Евдокия Андреевна. Посещение ж больных селян на дому фельдшер, согласно утверждённому порядку работы медпункта, производит в послеобеденное время. Вот Надежда Ивановна и прибыла к Фёдоровым.
– Ой, я, наверное, рано пришла, – увидев накрытый скатертью и заставленный едою стол и находившихся во дворе людей, проговорила Ильина и остановилась у раскрытой калитки. – Евдокия Андреевна, можно я зайду  к вам чуть позднее. Схожу к вашему соседу, у него астма обострилась, а потом…
– Нет-нет, Надежда Ивановна, это мы с обедом затянули. С дедом мы рано обедаем, а сегодня произошла неуправка. Проходите-проходите. Де-ед, Сергеевич! – окликнула Евдокия Андреевна мужа. – Надежда Ивановна пришла.
– В чём дело? – появившись из хозяйственного двора, переспросил Пётр Сергеевич.
– Я тебе утром говорила, что к нам после обеда придёт Надежда Ивановна. Она пришла. Идите в дом, и пусть она тебя хорошенько прослушает, – скомандовала Евдокия Андреевна. – И ты, Никита, иди с ними, пусть и тебя осмотрит.
 – Здравствуйте, Надежда Ивановна, – увидев у калитки фельдшера, торопливо поприветствовался Пётр Сергеевич и вздохнув, недовольно пробурчал: – Надо, так надо. Пойдёмте, Надежда Ивановна.
– Никита, а ты чего стоишь? – прикрикнула Евдокия Андреевна на сына.
– Мам, а мне-то зачем? Я в поликлинике только два дня назад был, – удивился тот. – Я не пойду.
– Никита, Надежде Ивановне тридцать два года, – шепнула стоящая рядом с ним Татьяна. –  Разведена. Детей нет. В селе работает полтора месяца, но уже успела всех обворожить своим вниманием и добротой. Пока живёт в городе, но хочет переехать сюда. Особенно она нравится нашей матери и твоей тётке. Так что держись, братик, – усмехнулась сестра и легонько толкнула его в бок. – А вот и они.
– Ну что там, Надежда Ивановна? – засеменив навстречу вышедшим из дома, поинтересовалась Евдокия. – Как наш дед?
– Повышенное давление и небольшая аритмия, – пояснила фельдшер. – Какие принимать лекарства я написала. Постарайтесь, Пётр Сергеевич, избегать больших физических нагрузок, – порекомендовала больному Ильина и, сказав «до свиданья», сделала попытку уйти со двора, однако, на её пути встала Евдокия Андреевна.
– Надежда Ивановна, прошу вас, пообедайте с нами, – взяв фельдшера за руку, смущаясь, проговорила она. – Нашего соседа всё равно дома пока нет. Он перед самым обедом уехал с сыном в соседнее село. Посидите с нами, а там и ваш больной появится. 
– Евдокия Андреевна… – смущаясь, начала отказываться Надежда Ивановна. – Да… как-то неудобно и я только что перекусила…
– Вот именно, перекусили, – не дав договорить Ильиной, перехватила инициативу разговора хозяйка двора. – Мы долго, Надежда Ивановна, сидеть не будем. У нас не праздничное застолье.  Пообедаем и всё. Проходите к столу. Здесь вот можно помыть руки, – кивнула в сторону умывальника Евдокия Андреевна. Фёдоровы, всем обедать! – начальственным тоном проговорила Евдокия и, слегка подталкивая Ильину в спину, направилась к столу. – Сергеевич, Татьяна, Никита, внуки, усаживайтесь. Никита, ты рядом с отцом по эту сторону стола, а вы, Надежда Ивановна, вот тут, по другую сторону, рядом с Татьяной.

 «Трудно нашему Никите после гибели жены и сына, – размышляла, каждодневно и чуть ли не ежеминутно последние три месяца Евдокия Андреевна. – Но ведь Бог оставил его в живых и, наверное, для чего-то очень важного, о чём мы не можем пока знать. Но уж точно не для того, чтобы он до конца своей жизни оставался в одиночестве. Господи, дай моему сыну здоровья и хорошей жизни, и не допусти, чтобы его охомутала какая-нибудь пройдоха», – просила она в такие минуты Всевышнего.
И Бог услышал. А может, всё произошло и по чистой случайности. Но, так или иначе, а полтора месяца назад в их селе, после полугодового перерыва вновь открылись двери медицинского пункта, а заведовать им стала Надежда Ивановна Ильина, которая сразу же понравилась селянам, но особенно медичка (так её стали называть старики) пришлась по душе Евдокии Андреевне и её младшей сестре Валентине, проживающей со своей семьёй рядом с медпунктом и помогающей  новой заведующей в поддержании необходимой чистоты в нужном селянам учреждении.
А как было им её не полюбить, если Надежда Ивановна была статная, русоволосая и голубоглазая, да к тому же ещё и не в пример проживающих в селе её ровесниц, вежливая и отзывчивая и, как выяснилось, непьющая. Потому-то и стала Ильина предметом их пристального изучения и чуть ли не каждодневного обсуждения на предмет совместимости её с их Никитой.
И вот… Может случайно, а может, этому суждено было сбыться, Евдокии Андреевне в связи с недомоганием  хозяина двора, удалось вначале пригласить надежду Ивановну в дом, а теперь и усадить её за обеденный стол со всеми домочадцами. И не просто усадить, а сделать так, чтобы и гостья их застолья, и сын Никита оказались друг против друга.
И теперь Евдокия, предлагая участникам обеда отведать то или иное блюдо, нет-нет, да и бросала незаметно для окружающих взгляды на Надежду Ивановну и сына, отмечая про себя, что они бы могли стать хорошей семейной парой.


ГЛАВА  ОДИННАДЦАТАЯ

Последние две недели июня месяца у Анисии прошли в каждодневных заботах и волнениях связанных с освоением новой работы, укомплектованием штатом пресс-группы и вживанием в коллектив департамента, а в особенности в её женскую половину. Но тут Анисии повезло. Благодаря её коммуникабельности и умению вести беседы на любые темы, она пришлась «ко двору» и сотрудницам экономического отдела – своим соседям и бухгалтерам. Неплохие взаимоотношения стали складываться и с руководством департамента. С улыбкой и вежливо её встречали и на прежней работе. Приспособилась Анисия и к поездкам, утром в город и вечером обратно в село, или как это сейчас принято называть – в загородный дом, под родительский кров.
Общение ж Анисии с отцом и матерью, и в особенности со своей дочкой сделали её счастливой и радостной до такой степени, что она стала более спокойно  воспринимать произошедшие с ней невзгоды.
И даже внезапное появление бывшего мужа теперь уже не вызывало у неё душевной тревоги, как это случилось в момент встречи и держало нашу героиню в плену чуть ли не всю неделю. Теперь Анисия вспоминала произошедшую встречу спокойно и даже с улыбкой и не чувствовала  к Жупанову былой ненависти и даже не испытывала злорадства по случаю провала его наполеоновских планов покорения Москвы.
Однако успокоению Анисии способствовал не только родительский кров и общение с дочкой, но и разговоры с незнакомцем, голос которого гипнотически действует на неё и снимает нервное напряжение. Она это почувствовала  при первом их разговоре и потом, когда ей пришлось пережить неприятность во время неожиданного появления бывшего благоверного. 
Нет. Во  время второго разговора, состоявшегося две недели назад перед самым её переездом к родителям, Анисия не изливала незнакомцу душу по поводу встречи с её бывшим мужем и откровенного вымогательства и шантажа с его стороны. Она об этом ничего не говорила. В тот вечер Анисия рассказала своему, как она его именует – «духовнику» лишь о том, что нашла интересную работу и что  теперь обустраивается на новом месте.
Но что удивительно. Рассказывая о своей работе, Анисия ни разу не назвала организацию, в которой теперь ей придётся прилагать свои знания и опыт, как и не упомянула о занимаемой ныне ею должности. Всё это определилось словами, «близко по духу к прежней деятельности».
Во время ж очередной связи, состоявшейся у Анисии с «духовником» три вечера назад, тема работы вообще не обсуждалась. Наша героиня рассказала незнакомцу о том, как красиво их село, чем их семья занимается вечерами и кое-что вспомнила из своего детства. На вопрос же собеседника о времени её возвращения в город ответила, что пока не знает.
И Анисия не лукавила, а действительно не могла точно сказать, когда ей захочется возвращаться в загазованный и душный город.
Проживая в селе, она поняла, что здесь можно жить для себя, своей дочери и родителей, жить спокойной и размеренной жизнью, от которой стараются убежать в молодые годы. Хотя двадцать семь ещё, собственно, и не старость, но это уже и не шестнадцать или семнадцать лет – пора больших запросов и скоростей. 
Поэтому, наверное, Анисии с дочерью после достаточно длительного проживания в городе, если не брать во внимание редкие однодневные гостевания и понравилось жить в родительском доме. Особенно ж прижилась у дедушки с бабушкой Алёна, для которой дед Илья устроил в саду бассейн с пляжем, использовав для этого бетонное кольцо большого диаметра и машину крупнозернистого промытого песка.
Рабочий день в департаменте подходил к концу. Анисия после довольно суетной недели, наконец, смогла опуститься в кресло и, вытянув под столом ноги, она закрыла глаза и глубоко вздохнула.
Всю неделю наша героиня со своими помощниками и специалистами из отделов растениеводства и животноводства работала на выезде в одном только что созданном агрохолдинге, в который вошли земли нескольких десятков «сгоревших» в перестроечном огне крупных и вполне  благополучных в прошлом колхозов.
В организованном областными властями холдинге предполагается наряду с производством зерна ещё и получение в крупных объёмах птицеводческой продукции, потому-то в высоких кабинетах и было принято решение о его «раскрутке». Вот и работали во вновь созданной фирме отраслевые специалисты департамента, а вместе с ними и группа Анисии, чтобы по местному телевидению показать возможности крупного сельскохозяйственного предприятия и таким образом сделать своего рода презентацию.
«Немного передохну, а потом набросаю план работы на следующую неделю и приступлю к написанию отчёта, – решила Анисия. – Ещё обработка отснятого видеоматериала, текстовка… согласование… в общем, ко вторнику должно быть всё готово. Ещё надо окончательно уточнить день выхода в эфир…».
Размышление Анисии прервал вошедший в кабинет сотрудник пресс-группы, весьма энергичный оператор Владимир или как он обычно представляется – Влад (иногда Владлен) с треногой и неразлучной огромной сумкой, которая является походным хранилищем  для видеокамеры и двух фотоаппаратов с необходимыми для специалиста его ранга аксессуарами.
– Анисия Ильинична, рад вам доложить, что обработку отснятого материала мы сделаем с моим коллегой из областного ТВ уже завтра, – почти выкрикнул Владимир, опуская сумку на стол. – Так что, если я ещё и посижу немного в воскресенье, то наш ролик можно будет уже представить нашему начальству в понедельник, сразу после утреннего совещания. Мы сделаем, как с вами и договаривались два варианта. На двадцать и сорок минут. А там уж будет их воля. Я думаю, что пять копий нам хватит. Одну я заберу с себе, одну оставим здесь и три вам. Вы сами решите, кому отдавать. Как моя инициатива? – улыбаясь, спросил Владимир.
– Инициатива хорошая и спасибо тебе, Влад, за оперативную работу, хотя я, по правде сказать, планировала это сделать на следующей неделе, – поблагодарила Анисия сотрудника за усердие.  – Ты всё хорошо придумал. Если управишься до понедельника, то мы их представим руководству… А вообще-то, нет. Нам надо будет вначале просмотреть самим, а потом уже нести руководству. Ты где будешь дорабатывать материал?
– Да здесь, вот на этом компьютере. У меня дома… Он, конечно, хороший, но… – Владимир поднял плечи и, разведя руки в стороны, продолжил:  – А может, мы всё сделаем там, чтобы мне не сидеть в воскресенье. 
– Тогда, Влад, у меня к тебе просьба. Как только ты закончишь работу, то оставь диск с готовым материалом на моём столе, а я приеду в понедельник пораньше и просмотрю его до начала работы совещания.
– Без проблем. Всё будет сделано, как в лучших домах Парижа и Лонд;на. А сейчас, Анисия Ильинична, с вашего позволения я отлучаюсь до завтрашнего утра.
И только оператор произнёс последние слова, в кабинет бесшумно вошла… Елена. Не произнося ни слова, она сделала шаг в сторону от двери и, прислонившись спиной к стене, взглянула на Анисию.
– Так я ухожу? – заметив незнакомую женщину, проговорил Владимир и шагнул к двери.
– Да-да, Влад, можешь идти. Я тут сама, – ответила ему Анисия и почувствовала, как по телу прошлась горячая волна. – Иди.
– Можно к тебе? – сдавленным голосом спросила Елена, не отходя от стены.
«Может, ей лучше закрыть с той стороны дверь? – спросила себя Анисия. – Паразитка. А ещё подруга», – но увидев вздрагивающие губы Елены, она глубоко вздохнула и, не вставая, показала рукой на стул у стола напротив себя. – Проходи, садись, чего уж там, – едва сдерживая себя, выдавила Анисия.
Шмыгнув несколько раз носом, Елена медленно прошла к столу и опустилась на стул.
– Ты прости меня, Анисия. Ну дура я, дура, каких свет не видел, – запричитала она и тут же заплакала. – Он же, козёл, пришёл ко мне и попросился переночевать… – икнув и смахнув платочком слёзы, Елена виновато посмотрела на Анисию и продолжила рассказ о том, какая она несусветная дура и предательница. – Он сказал, что ты его не пустила к себе и не стала даже разговаривать… А я пустила...
– И чем же закончилось твоё сердоболие? – поинтересовалась у плачущей Елены Анисия. – Меня он обчистил на… четыреста тысяч и постарался, чтобы я лишилась работы. А тебя он насколько уговорил? Молчишь. Если бы у тебя с ним что-то сложилось ты бы, подруга, ко мне не приходила. Что? Думала, если у меня с ним ничего не получилось, то ты окажешься более удачливой? Говори, что стряслось?
– Он у меня прожил неделю…
– Понятно. Отдыхал, рисовал воздушные замки и жаловался на тёмную полосу, в которой он оказался по чистой случайности и ещё говорил, что эта полоса должна вот-вот закончиться. Так?
– Да-а, – не переставая шмыгать носом, с трудом произнесла Елена.
– Ну а ты, конечно же, старалась его успокоить и всячески ублажала. На стол ставила всякие вкусности, постельку застилала свежими простынями… в комнате полумрак, лёгкая музыка…
– Я ему отдала сто тысяч…
– А ты оказывается ещё и богачка, – усмехнулась Анисия. – А говорила…
– Да нет, у меня было всего пятьдесят, а пятьдесят я взяла в банке на год.
– Всё понятно. Он деньги взял и смылся в неизвестном направлении. А ты, подруга, оказалась ещё дурнее чем я. Ну мы хоть с ним жили и произвели на свет ребёнка. А ты-то! Тебе моего горя оказалось мало. Тебе захотелось заиметь своё?  Ладно. Я отходчивая. Я сейчас даже на него не держу зла. Ты только скажи мне, зачем ты ему рассказала о том вечере?
– Да я ж ему просто рассказала, что ты из-за него хотела повеситься, а он…
– Вот-вот, повеситься. При помощи своей подруги я оказалась на хорошей работе, и по её ж подсказке Жупанов стал меня шантажировать, вымогать у меня деньги и угрожать судом.
– Да я ж…
– Ладно. Не голоси. В постели-то он как? – с иронией в голосе поинтересовалась Анисия. – Отработал твою гостеприимность и деньги?
– Да-ах, – выдохнула Елена и махнула рукой.
– Понятно. Для жены б сошёл, а для любовницы слабоват? – высказала предположение Анисия.
Вместо вразумительного ответа Елена только вздохнула и наклонила голову, словно она была вовсе и не «таран», а попавшая в беду несмышлёная девчушка.
– Знаешь что, подруга, впереди два выходных дня…  – глуховатым от волнения голосом проговорила Анисия и после некоторого молчания, предложила: – Поехали-ка мы в село к моим родителям. В городе двум дурам сейчас делать нечего.
– Да мне ж…
– Поехали, поехали. Я у отца с матерью живу уже две недели и во что тебе переодеться найдём. А в город вернёмся в воскресенье после обеда. Мне надо будет здесь просмотреть кое-какие материалы и пополнить свой гардероб. Вставай, пошли.
– Может надо что купить? Из продуктов, – предложила Елена.
– Нет. Я вчера всё, что нужно завезла. А если чего не хватит, прикупим в своём магазине.

Вот так закончилась размолвка двух подруг, которые оказались, хоть и в разное время, у одного костра, но вместо приятного времяпровождения они получили разной степени «ожоги» и жизненные неприятности, которые, кстати, в кабинете в момент их примирения, к сожалению, не окончились. Костёр источал разъедающий глаза дымок.

В село Анисия и Елена приехали раньше и быстрее обычного, в виду того что на остановке маршрутного автобуса, отправляющегося в точно назначенное время, случайно, а может и нет, оказался на своей иномарке  односельчанин Анисии, Семён. Вот с ним-то подруги без всяких остановок и прикатили в село, чем немало удивили мать Анисии.
– А с кем это вы, красавицы, прикатили? – поинтересовалась Клавдия Ильинична. – Автобус должен подойти только через полчаса.
– Да нас Семён подвёз, – пояснила Анисия, чем привела мать в довольно тревожное состояние.
– Вы что, девки, с ума посходили, согласились сесть к нему в машину?
– А что? – удивилась Елена.
– Анисия, ну она не знает, но ты-то. Да к нему наши сельские уже никто в машину не садится. Тридцать лет, разведён, три года в тюрьме сидел и теперь болтается чёрт-те где на своей машине. Да ещё и какой бугай…
– Мам, а где это наша егоза? – поинтересовалась Анисия. – Она не заболела?
– Да нет. Она с дедом в саду. Вы ж приехали раньше, вот они и не вышли встречать. Да тут, Анисия, такое дело… – начала было переводить разговор на, видимо, неприятную для семьи тему Клавдия Викторовна. – Ты только, это…
– Ма-ма, ма-ма! – вдруг раздался со двора звонкий голос Алёны, а вскоре и она сама показалась в проёме открытой калитки. – Ма-мка приехала! Не разглядывая дороги, девочка вприпрыжку бежала к матери. – А у нас папка был! – выкрикнула Алёна и, подняв над головой куклу, похвалилась: – Эту Катю мне привёз папка. – Он меня хотел покатать на машине, а бабушка с дедушкой ему меня не дали.
– Понятно, – проговорила Анисия и глубоко вздохнула. – Значит, и сюда добрался.
– Ты только, Анисия, это… – зашептала Клавдия Викторовна. – Ну, не переживай. Мы…
– Мамка, мамка, а бабушка с дедушкой таблетки ели, – протараторила Алёна. – И бабушка плакала. А я ей куклу дала она и засмеялась.
– Мам, ты успокойся…
– Ага, успокойся! – раздался голос вышедшего со двора отца. – Он же приезжал за деньгами. Ему, видите ли, для бизнеса нужно всего-то двести тысяч. Вот он и надумал нас с матерью сделать компаньонами. А скорее ободрать. Да ещё и пригрозил отсудить у тебя дочку по причине твоего психического расстройства. Ну это он сделает, если мы не дадим ему денег. Вот так, дочь.  Так что мы тут с матерью и Алёной сегодня были в осаде. Но мы устояли. Не стали перед проходимцем на колени, – на высоких тонах, прояснил создавшуюся в семье ситуацию Илья Николаевич. – Двести тысяч! Вроде как мы деньгами кур кормим.  Ладно, девки, пошли во двор, а то на улице стоять неудобно. Там поговорим. Мать, – обратился хозяин к жене, – ты бы сготовила что-нибудь поужинать, а то я после сегодняшних баталий, что-то проголодался. Елена, вы уж нас простите, что вот так всё произошло. Проходите во двор, а я пойду, кое-что доделаю. Расстроил бывший зятёк все мои планы. Предприниматель чёртов. Деньги ему нужны, – возмущался Илья Николаевич, удаляясь в дальний угол двора, где располагался дровяной сарай.
– Я вижу, тут у вас была чуть ли не война, – с сожалением произнесла Анисия и, взяв на руки дочь, направилась в дом. – Пошли, Ленка, так нам дурам и надо.
– А я дура в квадрате, – отозвалась подруга.
– О чём это вы? – переспросила мать.
– Да так. Жизнь стала весёлой. Особенно у женщин.
– Мам, а папка приедет к нам? – подлила в огонь горючей смеси Алёна. – Он сказал, что покатает меня в городе на маленькой лошадке.
– Папуля, дочка, поехал деньги зарабатывать. Лен, ты мультфильм «Маша и медведь» смотрела? – неожиданно спросила Анисия.
– Да.
– Помнишь, как она сказала, когда кашей наполнила всё что было можно, а потом и кастрюля взорвалась?
– Ох и заварила я кашу, – ответила Елена и впервые засмеялась.
– Вот именно. Заварили мы кашу. И нам её хватит надолго расхлёбывать.

Ужинали в летней кухне. Ели молча, тщательно пережёвывая пищу, каждый занятый своими мыслями. Даже Алёна и та, поглядывая на сосредоточенные лица старших, не проронила ни одного слова, хотя до этого болтала безумолку. И только перед тем как выйти из-за стола, Илья Николаевич взглянул на Анисию и пригласил её пройтись по саду.
– Вы тут пока уберёте, а мы кое-что обсудим, – пояснил он сидевшим за столом домочадцам. – Так надо. Пошли, Анисия. Мы недолго.
– Деда, мама, я хочу в сад! – выкрикнула Алёна и, бросив ложку, выбежала из-за стола.
– Алёна…
– Не надо, Анисия, пусть бежит. Давай, давай, внучка, бегом, бегом, мы будем там ловить бабочек, – сквозь смех проговорил Илья Николаевич и направился к выходу. – Где тут твой сачок? – обращаясь к внучке, спросил глава семейства, как только они вышли во двор. – Алёна, Алёна, ты это куда? Вот он, иди сюда. Ты сама будешь ловить бабочек и стрекозок или деду побегать? Сама будешь? – радостно воскликнул Илья Николаевич и отдал внучке сачок. – Ну так что там у вас  происходит? – тихо спросил он Анисию после того как они вышли в сад, а внучка побежала по стёжке за порхающей бабочкой.
– Да ничего хорошего, отец.
– А ты и расскажи мне подробнее об этом «ничего хорошего», чтобы и мы с матерью поняли. Может, мы и придумаем, как от этого избавиться. Он ведь, твой бывший, судя по его поведению, ещё долго будет к тебе приходить в гости да и нас постарается не оставлять в покое. Рассказывай.
– Я к вам переехала после того, как он…
– Это мы с матерью поняли сразу. Дальше.
– А что дальше. Он ожидал меня на остановке и шёл за мною до самого дома.
– И что? – не выдержал Илья Николаевич.
– А ничего, отец. Я почувствовала что за мною кто-то следит, и… ну в общем, обернулась и увидела его.
– И он что был в квартире?
– Нет. Ты же замки поменял, вот он и не попал в неё, хотя и пытался. Разговаривали мы в беседке перед домом. Он просил начать жизнь по новому, что, мол, одумался… ну и так далее. А когда я отказалась, то он стал требовать деньги.
– Сколько?
– У меня просил сто тысяч. Ещё грозился отсудить половину квартиры и дочь. В общем, обычный набор угроз и шантажа.
– Значит, в Москве у него ни черта не получилось, и он решил вернуться сюда. Ну, а насчёт того, что ты… ну это… хотела… ну как тебе...
– А никак, отец. Всё это ерунда. Кто-то не так понял, а кто-то хочет, чтобы было именно так. Давай эту тему закроем и не будем к ней возвращаться.
– Хорошо. Давай не будем. Вот только что делать, если он появится у нас или у тебя снова?
– Не волнуйся, отец. Я напишу заявление в полицию о том, что он угрожает и вымогает деньги. Об этом я ему сказала во время нашей встречи. Но он, наверное, не понял и приехал ещё и к вам.
– За нас не переживай. Мы как-нибудь выкрутимся. Плохо, что по селу слухи поползли, а это, знаешь…
– Предполагаю.
– Ну а раз предполагаешь, тогда тебе надо меньше разговаривать с односельчанами, а если это случится, то ничего не рассказывать о себе и своей жизни. И ещё. Сегодня утром нам звонила моя сестра.
– Тётя Зина?
– Ну да.   
– Как она там?
– Приболела. После гибели сына и смерти мужа она так и не отошла. Просила, чтобы ты к ней приехала и как можно быстрее. И знаешь, Анисия, мы тут с матерью подумали, тебе б можно было некоторое время у неё и пожить. Дом большой, да и на работу ездить тебе будет ближе. Ну, пока тут немного поуспокоится. Ты, когда сможешь к ней съездить?
– Я… в понедельник… в крайнем случае, во вторник. А вот насчёт того, чтобы пожить…
– А ты за свой гардероб не волнуйся. Твою одежду, если что, я и на тракторе отвезу. Тут всего-то десять километров. А я к ней думаю съёздить прямо завтра. Посмотрю, что там у неё и как. По возвращению от неё мы обсудим, что делать дальше. Оставлять одну её нельзя. Не по-человечески получится. Есть брат, племянница, а она надумала уехать в дом престарелых. Ты как на это смотришь?
– Я? Мне, отец, сейчас надо иметь работы столько, чтобы не было времени думать о чём-то другом. Нужно  жить с нею, я согласна.
– Ну вот и хорошо. Окончательное ж решение мы примем после того как я побываю у неё.  Пошли во двор, а то мать уже два раза выглядывала. Наверное, ужин готов. Елена приехала надолго?
– Я пригласила её на выходные дни. В воскресенье после обеда мы уедем. Мне на работе надо будет просмотреть кое-какие материалы. Алёна-а, – окликнула Анисия дочь, – пойдём ужинать…

А сейчас, уважаемый читатель, в виду того, что о произошедших событиях в жизни Анисии нам  стало многое известно и мы даже можем с долей уверенности предполагать о дальнейшем их ходе, я приостанавливаю повествование о ней и её семье и ставлю вас в известность, что следующая глава будет полностью посвящена Фёдорову Н. П., которого мы оставили в доме родителей за обеденным столом.


ГЛАВА  ДВЕННАДЦАТАЯ

Да. Такое в жизни Никиты Петровича было. Но после того дня, семья Фёдоровых успела ещё и отпраздновать юбилей Петра Сергеевича. Отмечали день рождения главы семейства в домашних условиях скромно и без всяких торжественностей и бутафорских оформлений. И настоял на этом сам юбиляр.
– Какой к чёрту юбилей! – завозмущался Пётр Сергеевич, после того как Татьяна на семейном совете в день их совместного с Никитой пребывания, предложила отпраздновать знаменательную дату в жизни отца в одном из ресторанов города.
– Пап, мам, Никита, – обратилась она к участникам совета – Семьдесят лет! Отец, ну неужели ты не заслужил, чтобы этот день прошёл торжественно и празднично? Ты столько для нас сделал. Мама, это же и твой будет праздник. Арендуем на весь день автобус, свезём гостей, закажем оркестр, организуем киносъёмку…
–  Стой-стой-стой, – прервал Татьяну Пётр Сергеевич. – А скажи-ка мне, дочка, – во сколько обойдётся для наших карманов такое празднество? Никита, вы это уже просчитали или побивать «бабки» будем сейчас?
– А это уже сделали в ресторане, – поспешила с ответом Татьяна. – По тысяче двести рублей с человека. Если, к примеру, будет пятьдесят…
– Шестьдесят тысяч, – подвёл итог юбиляр и глубоко вздохнул. – Нет. Такой вариант я не принимаю…
– Па-апа! – обиженно воскликнула Татьяна. – Ну это же бывает один раз в жизни. Никита, ну что ты молчишь? Поддержи.
– Отец, ты же заслуженный человек. У тебя награды, больше десятка почётных грамот, – стал было увещевать отца сын. – Ты много раз занимал во время уборки первые места в районе. Пригласим главу района, начальника районного управления сельского хозяйства, агронома…
– Подождите, ребята. Дайте сказать слово старому человеку. Один раз в жизни, говорите? Мне, что семнадцать лет или двадцать? Семь-де-сят. Я вообще не понимаю, почему мой день рождения должен непременно отмечаться в ресторане. Мать, а ты, что скажешь? – строго спросил Пётр Сергеевич у жены.
– Да я…
– Что? Уже с дочерью спелись?
– Отец, можно мне ещё два слова? – попросила Татьяна. – Вам с матерью за это платить не придётся.
– А вот этого я и не принимаю. И ещё я не принимаю, что за организацию этого, как ты говоришь, праздника взялись вы с Никитою, а не мы с матерью. Это ведь мой день рождения, Татьяна, это мне стукнет семьдесят. Поэтому мы с вашей матерью Евдокией Андреевной решили его отметить в этом доме. Отметить без всякой шумихи и этого, как его называют?.. Ну, который хороводит?
– Тамада? – подсказал Никита.
– Вот-вот, без тамады. И на этот праздник, дети, мы  приглашаем вас, Никита и Татьяна, А ещё, дочь, приглашаем твоего мужа и детей ваших. Вот это моё последнее слово. Я хочу, чтобы за столом была наша семья, мои друзья и товарищи, с которыми мы голодовали после войны и надрывали пупки на колхозных работах, с которыми мне  пришлось хлебнуть и горя и побыть в радости. Их, друзей моих, осталось всего три человека и может так случиться, что это будут наши последние совместные посиделки. А вместо оркестра нам сыграет на гармошке мой друг Иван, с которым мы вместе учились, служили в армии, работали и ходили зимой в колхозный клуб и на выгон в летнее время на танцульки, где мы и снюхались с вашей матерью. Вот так, дети. И будет на этом празднике всего двадцать два человека. Мать, я не ошибся?
– Да нет, – ответила молчавшая всё время Евдокия Андреевна. – Ровно двадцать два.
– Ма-ма! – воскликнула Татьяна, – Ну ты же была согласна. Мы же с тобою…
– Отец рассказал лучше, а значит, так и будет.
Так всё и произошло, хотя Татьяна при вялой поддержке Никиты и старалась всё-таки уговорить родителей сделать всё по-современному и с большой помпой. На что Пётр Сергеевич резонно заметил:
– Вот что, дети. Я вам повторю ещё раз и надеюсь, на этом и будет поставлена большая и жирная точка. Никита, ты большой начальник, и конечно, глава района может, как сейчас говорят, оказать мне, а в моём лице и всем хлеборобам района честь своим присутствием. Но я его не знаю, а бывших начальников уже нет в живых. И потом. Я хочу сидеть рядом с теми, с кем мне придётся в скором времени лежать на погосте. Всё! Вот вам моя последняя и большая точка.

После проведения довольно скромного даже по сельским меркам семейного торжества, жизнь у Фёдоровых вошла в свою прозаическую действительность и покатилась вперёд, у Петра Сергеевича и Евдокии Андреевны пенсионерской дорогой, а у их детей своими тропами, сообразуясь с требованиями времени.
У Никиты, в виду того, что он являл собою чиновника областного масштаба, дни были заполнены всевозможными совещаниями, заседаниями, встречами и проводами различных гостей и делегаций. Принимал участие Фёдоров младший и в семинарах с выездами в хозяйства области.
У Татьяны время тоже на топталось на месте, а наполненное заботами и работами торопливо катилось вперёд, преодолевая каждодневные преграды, коих в её семье хватало на всех.
Однако, не смотря на свою занятость и произошедшую семейную трагедию, у Никиты Петровича наметились некоторые изменения в характере и душевном настрое. Он выпрямился, чаще стал улыбаться, в глазах появился блеск, исчезла сухость и казёнщина в общении с женщинами. В общем, Фёдоров стал оживать.
Первой, как это и должно было произойти, перемены заметила… а больше почувствовала хозяйка приёмной Анна Васильевна-Аннушка. И для этого у неё были веские основания.
Если месяц назад, Никита Петрович встречаясь с нею утром, приветствовался без выражения каких-либо эмоций, то теперь в его глазах стал появляться блеск.
И ещё, что было самым важным в подтверждении того, что Фёдоров ступил на тропу перемен, он перестал отстраняться от Аннушки, когда она просила его что-либо объяснить в том или ином абзаце или предложении в написанном им тексте и при этом приближалась к нему так, что часто касалась своею грудью либо плеча Никиты Петровича, а зачастую и головы. Три дня ж назад, во время очередного такого контакта, Аннушка заметила на щеке своего шефа даже вспыхнувший румянец.
Ну что тут можно сказать? Никита Петрович живой человек и в его годы он должен именно так реагировать на прикосновения к себе женской груди, тем более такой красивой и молодой как Аннушка.
Однако перемены в поведении Фёдорова заметила не только Анна Васильевна но, как ни странно, он и сам ощутил, что с ним что-то происходит. А случилось это во время последнего разговора с незнакомкой. Пока она рассказывала ему о своём селе и о том, как они с дочкой проводят время, Никита Петрович вдруг почувствовал, что он вновь хочет слышать голос этой женщины, хочет разговаривать с ней чаще и без ограничения времени. Кроме того, ему сразу же, как только опустил трубку на аппарат, захотелось узнать, кто она, где проживает и во время следующего разговора, попробовать договориться с нею о встрече. Но немного поостыв, Никита Петрович решил сохранить их взаимоотношения в том виде, как они на сегодня есть.
Конечно, наш герой сознавал, что ему уже не пятнадцать или чуть более лет и она не девчушка, для которой романтика и сохранение инкогнито дают пищу для размышлений и всевозможных мечтаний.
Но Фёдоров понимал и другое. Ни он, ни она уже не способны ночами напролёт тискать друг друга в подъездах или уединяться для поцелуйного марафона на последних рядах в зрительном зале кинотеатра и что их случайное знакомство по телефону может прекратиться, не перейдя в стадию реальных взаимоотношений – умрёт так же неожиданно, как и возникло.
«Пусть всё идёт своим чередом», – решил Никита и после этого стал чаще вспоминать её голос и мысленно «рисовать» её портрет, кроме того он стал вглядываться в женские лица и прислушиваться к голосам прекрасной половины человечества, с надеждой, что в какой-то момент ему, возможно, и удастся… встретить её или хотя бы услышать. Уж если они однажды случайно оказались на одной линии, то почему бы этому не повториться ещё раз, но уже в реальной встрече.
Однако всё, о чём только что было упомянуто так и оставалось у нашего героя на уровне размышлений, потому как голова его была заполнена думами производственного характера. И это немудрено. Если ещё пару недель назад начало уборки зерновых, за которую Никита Петрович был ответственным как заместитель руководителя департамента, являлась финишной чертой подготовительных работ, то теперь эта пора наступила.
В некоторых хозяйствах области уже стали выводить уборочную технику для пробных прокосов и обкосов на полях с дозревающими, а местами уже и подошедшими хлебами, обкатывают в штатном режиме зерноперерабатывающие машины и подъёмники на токах и заканчивают наводить порядок в складских помещениях, как самих хозяйств, так и на хлебоприёмных пунктах. За всеми участками зерноуборочного комплекса назначены ответственные лица. Потому-то и заполнена голова нашего Никиты Петровича мыслями хозяйственного значения.
Конечно, в его чиновничьей жизни бывают и свободные минуты, а иногда Никите Петровичу удаётся выкроить для отдыха и даже день-два, как это было во время их совместной поездки с сестрой к родителям и празднование юбилея отца, но это можно отнести, скорее, к разряду исключения.
И только в вечернее время, Никита Петрович позволял себе передышку от должностных дел и мог побыть наедине со своими, зачастую, невесёлыми мыслями.
Взять хотя бы сегодняшний вечер. После насыщенного заседаниями и встречами рабочего дня, вместо полноценного отдыха, Никита Петрович, в который уже раз попал во власть тяжёлых дум одолеваемых людей схожих с ним своей судьбой.
Мысли о жене и сыне, о том, как они могли бы жить сейчас, захватили его настолько, что он уже не мог думать о чём-то другом. И только раздавшийся телефонный звонок вывел его из оцепенения. Сняв трубку, Никита услышал голос отца.
– Слушаю, отец. Оте-ец! – повысил голос Никита. – Я тебя слу-шаю.
– Да-а… тут мать твоя пристала, – откликнулся тот. – Ты чем сейчас занимаешься?
– Да вот приехал домой…
– Понятно. Думы думаешь. Ты вот что. Быстро собирайся и выезжай на чём угодно, на конечную остановку троллейбуса, это чтобы мне не петлять по вашему чёртовому городу, а я к тебе минут через двадцать подъеду. Ты меня понял?
– А в чём дело? – поинтересовался Никита. – Что за срочность в вечернее время?
– Я вчера купил газету с объявлениями, в которой есть хороший вариант размена. Недостроенный особнячок… Ну в общем… я те места знаю и уже договорился с хозяином о встрече. Так что быстро одевайся.
– Отец…
– Всё, Никита. Иначе ты в своей квартире со своими думами так и останешься до конца своих дней. Теперь я буду заниматься твоим разменом, раз ты не пожелал обустраиваться на отцовской усадьбе. Я выезжаю.

Спустя полчаса Фёдоровы уже катили по дороге в сторону сёл, расположенных недалеко от города.
– Отец, что за спешка?
– Никита, мать обеспокоена тем, как ты сейчас живёшь. Я тебя понимаю. Но и ты пойми. Одними воспоминаниями жить нельзя. Надо думать не о прошлом, а о будущем. Нельзя так себя изводить. Я тебе скажу, не как отец сыну, а как мужик мужику. Тебе надо жениться. И сделать это надо по собственному желанию, а не по желанию какой-нибудь стервы, которая, поверь мне, обязательно найдётся и рано или поздно тебя окрутит.
– Отец, ну ты мне сейчас такие вещи говоришь, как будто мне семнадцать лет, – со смехом отреагировал Никита на доводы отца.
– Хе! – воскликнул Фёдоров старший. – Да мы ж мужики, оставшиеся без жён, ещё бестолковее, чем те, которые ходят на танцульки. Первый раз, Никита, люди женятся и выходят замуж по любви, а второй раз их уже женят люди. Не ты сейчас выбираешь, хотя… ты этим вообще не занимаешься. Мать и  твоя тётка нынче подбирают тебе жену. Во-о, как. Ещё поговаривают о твоей  секретарше.
– А ты-то, отец, откуда знаешь про секретаршу? – удивился Никита.
– Да про это у нас в селе уже все говорят. Может, сестра кому шепнула, а может… чёрт-те откуда пошёл слух. Потом эта… ну что по телефону с тобою…
– И про эту ты знаешь?
– А как же. Ты ж наш сын. Ладно, давай мы с тобою на этом разговор и закончим. Ты уже не маленький и сам как-нибудь во всём разберёшься. А вообще-то… Ты медичку нашу видел?
– Ну…
– Что «ну»? Как она тебе?
– Да… – Никита рассмеялся и посмотрел на отца. – И ты решил в этом принять участие? Я, признаюсь, её и не рассмотрел.
– Понятно. Значит, нам с матерью надо будет ждать разрисованного сюрприза с голым пупком и татуировкой на заднице. А вот уже и окраина деревни, в которой ты можешь поселиться. Нам бы только узнать где находится этот дом.
– Отец, да тут же даже асфальта нет. Ну как тут можно будет жить? Хорошо, что хоть газ имеется.
– Когда, Никита, здесь появится асфальтированная дорога, то стоимость вот этих всех домов и хатушек возрастёт в два, а то и в три раза. Вот так.
– Отец…
– Ну что ты всё, отец да отец. На поездку мы с тобой затратили всего двадцать минут. Ну зимой пусть будет тридцать. Так ты же будешь ездить не на старом УАЗике, а на хорошей легковой машине. От деревеньки до государственной трассы всего пятьсот метров грунтовки, которую должны заасфальтировать в ближайшие год-два. В общем, не горюй. Сейчас посмотрим, может и не придётся тебе сюда ездить. Хотя место красивое и тихое и не исключена возможность появления здесь новых застройщиков. Посмотри, сколько здесь понабивали разметочных колышков, – обратил внимание Фёдоров старший сына на обозначенные земельные владения. О! Сейчас мы у этого мужика, как раз и спросим, где тут у них недостроенный дом, – съезжая на обочину, проговорил Пётр Сергеевич.
– Сударь! – окликнул Фёдоров прохожего. – Скажите, пожалуйста, где тут у вас застройщики, один, из которых хочет избавиться от недостроенного дома?
– Новые русские? – переспросил селянин.
– Ну если так, то да.
– А они с нами, местными, не контачат. Мы же для них голь перекатная. Так что ничем вам помочь не могу. Сверните во-он к тому, вроде как от него надумали избавиться, – показал мужчина рукой в сторону нетронутого отделкой дома, который почему-то располагался вдали от основной линии застройки, как местных жителей, так и новых владельцев участков.
Дом и строение, предназначенное для хозяйственных нужд, на которые указал местный житель, находились в самом конце заброшенной усадьбы, у основания лесистого холма, да ещё и в чаше стародавнего карьера, а может даже и оползня, произошедшего многие десятилетия назад, потому как обрывистые его берега большей частью уже успели зарасти  травянистой растительностью и низкорослыми кустарниками.
– Спасибо, – поблагодарил Пётр Сергеевич аборигена и направился к машине.
– Буржуи чёртовы, – донеслось ему вслед.
– А местные застройщиков особо не жалуют, – усевшись на сиденье, произнёс Пётр Сергеевич. – Ты слышал, что он сказал?
– Да нет.
«Буржуи чёртовы». А вообще-то они, может, и правы, – тихо проговорил Фёдоров старший и тронул машину. – Посмотри на их хаты. Некоторым уже стукнуло по сотне, а то и больше лет. Да и послевоенной постройки уже состарились. Их ведь строили ещё отцы и деды ныне живущих. Вот и возмущаются. Всю жизнь в колхозах проработали, а доживают свой век в завалюхах. Придётся нам, наверное, ехать вот к тому дому, – глубоко вздохнув, озабоченно проговорил Пётр Сергеевич, направляя машину мимо развалившейся, поросшей крапивой и вьюнком хаты на хорошо накатанную дорогу, проторенную прямо по краю огорода.
– Отец, если это тот самый, с которым ты разговаривал, то я не пойму, почему он устроился на отшибе? Туда же надо будет подводить все коммуникации, – удивился Никита. – А это, судя по расстоянию, потребует немало денег.
–  Если он затеял стройку в том месте, значит, деньги у него имеются. А насчёт того, что строит на отшибе от всех, так это даже лучше. Чем дальше соседи, тем лучше.  Не с кем будет ругаться. Так что я его в какой-то степени и поддерживаю. Мы ж с матерью не одичали, – подвёл итог своим рассуждениям Пётр Сергеевич. – Ну вот мы и приехали. Если это та самая усадьба, ты как? Нравится? Или поговорим, посмотрим и ласково распрощаемся?
– Да чёрт его знает, – отозвался неопределённо Никита. – Работы фактически только выполнены процентов на сорок, бездорожье, глухомань, хоть и близко к городу. Не знаю, отец. Место, конечно, он выбрал хорошее. Но надо всё внимательно посмотреть, просчитать, а потом уже говорить «да» или «нет». И мы ещё не знаем, сколько он за неё заломит. Наша квартира стоит сейчас порядка трёх миллионов. Поэтому давай, вначале осмотримся.
– Лады, – согласился с сыном Пётр Сергеевич.

Фёдоровых хозяин усадьбы встретил у самого дома. Это был мужчина средних лет славянской внешности, довольно плотного телосложения и ростом чуть выше среднего. Одет хозяин двора был в рабочую летнюю форму – потёртые штаны и успевшую уже пропотеть светлую рубашку.
– Здравствуйте, – первым поприветствовался Пётр Сергеевич. – Мы, наверное, сударь, по телефону разговаривали с вами по поводу обмена? Так?
– Может быть и так. У меня уже сегодня двое были.
– Я, Пётр Сергеевич, а это мой сын, Никита, – представился Фёдоров старший.
– А я, Михаил Игнатьевич. Вы по части обмена и у вас трёхкомнатная квартира…
– Именно так, – подтвердил догадку хозяина Пётр Сергеевич. – У нас трёхкомнатная в центре города…
– Михаил Игнатьевич, – обратился к хозяину Никита. – Скажите, если не секрет, что вас побудило расстаться с начатой стройкой?
– Ну какой может быть из этого секрет. Я руководитель крупной мостостроительной организации. Думал осесть здесь, но, понимаете, подвернулась возможность поработать за рубежом. Контракт на три года. А за три года, вы сами понимаете, что может остаться от моей стройки. Её по кирпичику разнесут. Две недели назад разметили тридцать участков. Так что к осени здесь будет строительный бум. Вот и решил продать. Но мне, конечно, выгоднее обмен. У нас дети, да ещё и неизвестно, как у меня сложатся там дела. Сейчас ведь за рубежом неспокойно. Поэтому с женой и решили сделать обмен. С документами у меня всё в порядке. Но прежде чем начать осмотр… кстати, а вы согласны осмотреть всё, что я тут  нагородил?
– Да-да, обязательно, – ответил на вопрос хозяина Никита Петрович.
– Но прежде чем приступить к осмотру, я сделаю небольшое пояснение. Строительно-монтажные работы по всем запланированным мною объектам закончены. Электроэнергию, кстати, три фазы я подвёл. Водопровода в селе нет, поэтому у меня собственная скважина с четырёхкубовым глубинным насосом. Дом и хозяйственный блок, как вы видите, соединены тёплым переходом, ну и так далее. В общем, пойдёмте, я при осмотре буду делать пояснения, какое помещение в каком качестве предполагается использовать, – предложил Михаил Игнатьевич. – Прошу, – показал он обеими руками, к какому объекту следует идти…
– И в какую сумму вы всё это оцениваете? – поинтересовался Никита Петрович, по окончанию осмотра.
– Если бы в село была дорога с твёрдым покрытием, а сюда подведен ещё и газ, то я бы запросил три миллиона. А так я хочу получить два. Но учитывая, что за такую сумму в городе стоящую квартиру купить нельзя, то я согласен доплатить. Вот так.
– Два, – тихо произнёс Никита Петрович и посмотрел на хозяина усадьбы. – Но моя квартира, учитывая её площадь и расположение, стоит в два раза дороже. Выходит, что вам, в случае нашей договорённости придётся доплатить…
– Я понял. Два миллиона.
– Михаил Игнатьевич, вы получаете благоустроенную квартиру, а мы на сорок процентов выполненную стройку. А если учесть, что сюда надо будет ещё и проложить довольно приличный подъезд, то в два миллиона отделку и благоустройство втиснуть никак будет нельзя, – высказал свои расчёты Фёдоров младший. И ещё. У вас, сколько здесь соток?
– Усадьбу, которую я купил, имела сорок, но с учётом вот этого котлована, а я его приобрёл в лесничестве, стало пятьдесят соток, – и тут же пояснил: – Здесь брали грунт на отсыпку полотна главной дороги. А почему я забрался сюда? Захотелось жить спокойнее. Да и место ведь хорошее. Тихо и близко уже никто не сможет построиться. У меня здесь весна наступает быстрее, чем в селе.
– Спасибо, Михаил Игнатьевич, за приём и содержательную беседу, – протягивая руку, поблагодарил Никита Петрович хозяина усадьбы. – Место, хотя и диковатое, но красивое. К сожалению, нам надо ехать, а то и время подпирает, да ехать отцу далековато. Так что до свиданья. Мы обсудим всё «за» и «против» и я вам позвоню… Завтра вечером вас устроит?
– Завтра вечером?.. Завтра не получится. Давайте созвонимся послезавтра примерно в это же время, а то я два дня буду за пределами области.
На этом и окончилась встреча Фёдоровых с хозяином усадьбы.

В город отец с сыном ехали не торопясь, хотя трасса была и не забита машинами. Пётр Сергеевич, привыкший за годы работы на тракторах и комбайнах к малым скоростям, не спешил и сейчас, да и малая скорость давала возможность обменяться мнением по поводу предстоящей сделки, если таковая состоится. 
– Отец, а не лучше ли тебе будет остаться на ночь у меня? – прервав обсуждение обмена, предложил вдруг Никита. – Нам надо с тобою всё хорошенько просчитать, чтобы понять, выгоден он нам или нет. А так ты будешь у себя, а я у себя, нам, что созваниваться по каждому вопросу?  Ты как?
– Я согласен. Вот только машину… 
– Машину мы пристроим во дворе.
– Да, были б живы твои, сейчас никаким бы обменом мы и не занимались, – вдруг вспомнил внука и сноху Фёдоров старший. – Хорошая квартира, неплохая работа, женили б… Ах! – изменившимся до неузнаваемости голосом произнёс Пётр Сергеевич и, взглянув на сына, спросил: – А  как идут у тебя дела с установкой памятника?
– Памятника? – переспросил Никита.
– Да. А то мы что-то вроде как про него и забыли.
– Да нет, отец, я не забыл. К сентябрю месяцу на могиле все работы должны быть завершены. Сейчас они заканчивают памятник и параллельно ведут работы по подготовке могилы к его установке и укладке плитки. На прошлой неделе я был на кладбище. Площадка вокруг могилы уже выровнена и утрамбована. В мастерской режут по размеру и полируют гранитные плиты и блоки. Памятник готов на восемьдесят процентов. Обещают к концу лета управиться.
– И во сколько ж он обойдётся?
– Вышли на двести сорок тысяч. Может после окончания работ что добавиться? Пока же так.
– Понятно. Ты ж потом скажи… мы ж с матерью тоже… ну в общем… поможем.
– Пока ничего не нужно, отец. Ты ж знаешь, что мы хотели заиметь участок и построить на нём… потом же собирали и на свадьбу. Так что деньги у меня есть. На работе мне тоже помогли. Я оплачу сам…

При въезде в город, разговор у отца с сыном прервался. Пётр Сергеевич всё своё внимание обратил на дорогу и светофоры, а Никита, поудобнее усевшись на сидении, закрыл глаза и погрузился  в свои думы. 


ГЛАВА  ТРИНАДЦАТАЯ

Прошла неделя, как Анисия вместе с дочкой переехала для временного проживания в дом родной тётки, которую на семейном совете, состоявшемся после посещения её отцом, было решено перевезти под присмотр Ильи Николаевича и Клавдии Викторовны, потому как состояние её здоровья требовало постоянного ухода, а Анисия не могла оставить работу.
Зинаида Николаевна была старше своего брата на три года, в двадцать лет вышла замуж. Жили они с мужем в доме его родителей в соседнем селе. Её Иван работал шофёром в РТСе (Ремонтно-тракторная станция), которую впоследствии переименовали в «Сельхозтехнику». На третьем году их совместной жизни у них появился на свет сын. Молодые думали, что он будет первенцем, но как оказалось, Виктор, так назвали родители своё чадо, братом или сестрой не обзавёлся. Роды у Зинаиды были тяжелыми, и родить следующего ребёнка она была уже не в состоянии.
Жили Иван с Зинаидой тихо и спокойно. Муж у сестры Ильи Николаевича оказался работящим и по-сельски рачительным хозяином.  К двадцатилетию супружеской жизни Михеевы, Иван в ту пору уже работал заведующим гаражом в местном колхозе и Зинаида – завскладом в колхозной мехмастерской, построили на усадьбе родителей добротный дом и зажили тихой, вполне обеспеченной и счастливой жизнью.
Первый надлом, устоявшейся, с хорошими мыслями и заделами на будущее жизни Михеевых произошёл в день проводов сына на военную службу.
Собравшиеся за столом в их доме родственники семьи и друзья сына, предложили крестному отцу первому сказать напутственные слова новобранцу.  Восприемник (восприятель – преемник; воспринимающий ребёнка из купели) встал и вместо того, чтобы произнести первый тост за здравие Виктора и пожелать ему удачной службы, не сказав ни слова, выпил рюмку и, склонив голову, опустился на стул.
Участники застолья не придали этому особого значения, крёстный и раньше не был говоруном, а тут и совсем растерялся, но у Зинаиды дрогнуло сердце и затуманились глаза.
«Поминки», – молнией пронеслась в её голове страшная мысль.
А через год, в день проводов сына в армию, их известили, что Виктор при исполнении служебного долга погиб в горах Кавказа. После похорон сына, Михеевы на все последующие годы оказались во власти невзгод, семейных трудностей и откровенного невезения.
Первым сдал муж Зинаиды. Казалось, что болезни присущие человеку, старались завладеть Иваном, если и не все сразу, то уж большее их число точно. Не проходило месяца, а тем более года, чтобы он не подвергался нападению какого-либо заболевания.
Мыслимые  и даже невероятные переломы, ушибы, долго незаживающие раны, язвы, кровотечения из носа, ухудшение зрения, боли сердца, аритмия его работы и перепады давления, привели к тому, что вначале Иван стал инвалидом второй группы, а потом и вовсе слёг в постель на целые три года. Перенеся дважды воспаление лёгких и три инфаркта, муж Зинаиды в одну из ночей тихо покинул бренный мир.
Сама Зинаида оказалась более стойкой. Может это произошло от того, что ей нужно было ухаживать за больным мужем, а может, ещё потому, что её организм оказался более крепким. Однако, после ухода из жизни Ивана, она тоже стала часто чувствовать вначале недомогания, которые, как оказалось, являлись предвестником тяжелейшей гипертонии, превратившей жизнь некогда крепкой и  духом, и телом женщины в истинный кошмар. И Зинаида, первое время боровшаяся с недугом, в конце концов, не выдержала и сдалась на милость победителя. Три года назад в один из жарких дней лета с нею случился инсульт.
Подлечившись в больнице, Зинаида ещё два месяца жила в родительском доме на попечении её брата и его жены. Однако, почувствовав некоторую крепость в ногах и руках, она уговорила Илью Николаевича вернуть её домой, по которому она изрядно истосковалась.
И вот теперь, почувствовав, что болячки вновь берут над нею верх, она уже сама позвонила брату с просьбой оказать ей посильную помощь в… оформлении её в дом престарелых.
Илье Николаевичу пришлось довольно долго убеждать сестру, что в его доме ей будет намного лучше и что он не может себе позволить, чтобы его сестра жила в какой-то богадельне.
– Зина, ты вспомни. Наши отец и мать целыми днями пропадали на колхозных работах. Яслей не было, и ты со мною возилась с утра и до самого вечера. Считай, что на своей спине ты меня протаскала, чуть ли не все шесть лет. Ну как я могу тебя бросить.
Вот так и оказалась Зинаида вновь на месте, где она родилась и провела  свои вполне беззаботные первые двадцать лет жизни под присмотром родителей. Теперь же, судя по её состоянию здоровья, ей придётся прожить здесь остаток дней, под приглядом брата и его жены, Клавдии Викторовны.
А чтобы больной было легче привыкать на новом месте и скрасить её незавидное положение, Илья Николаевич перевёз вместе с нею и любимицу сестры кошку Тасю, которая ни на минуту не отходила от своей хозяйки. Переехали в курятник брата и пяток кур.
Что касается переезда Анисии на новое место проживания с дочкой. То она это сделала, дабы не обременять пожилых родителей дополнительными трудностями. Уход за больной и весьма непоседливой внучкой мог привести к непредсказуемым последствиям.
Отпросившись у своего куратора на один день, Анисия, решив все необходимые вопросы, возвратила дочь в детский сад, от которого её Алёна во время пребывания у дедушки с бабушкой успела поотвыкнуть. Но время, как говорят, лечит. Вылечило оно и Алёну. После недельного хныканья, дочь привыкла и к детскому саду и к каждодневным переездам из села в город и обратно. Но после недельных переездов, почувствовала неудобство таких переездов уже сама Анисия.
В-первых, для Алёны, привыкшей спать у деда с бабушкой до самого «пока проснётся», пришлось теперь вставать на полтора часа раньше.
А во-вторых, для самой Анисии добавилось хлопот со сборами, плюс толкотня на остановках, и поездка в набитом под самую завязку автобусе.
После недолгих споров с самой собою, взвесив все «за» и «против», Анисия пришла к выводу, что самым лучшим вариантом для неё и её дочери будут поездки  в усадьбу бабушки Зины в нерабочие дни. Последующая за выходными днями неделя показала, что такой вариант для Алёны с мамою оказался наиболее приемлемым во всех отношениях.
Вот и сегодня. Рабочая неделя с её каждодневной суетой осталась позади. Закрыв кабинет, Анисия медленным шагом направилась на выход. Перекинувшись несколькими словами и фразами со спешащими домой сослуживцами, она по пути сдала вахтёру ключи и вышла на улицу.
– Анисия Ильинична! – раздался за её спиной мужской голос.
Обернувшись, Сергеева чуть ли не столкнулась нос к носу с ведущим специалистом из инженерного отдела, Николаем Григорьевичем Кустовым, с которым ей пришлось неделю назад побывать в командировке на вводимой в эксплуатацию утиной ферме.
– А у меня сегодня свободный вечер, жена с детьми уехала к родителям, и я могу немного… короче, госпожа Сергеева, я приглашаю вас поужинать в каком-нибудь укромном местечке. Плачу я.
– Я согласна, – улыбаясь, ответила Анисия. – Только мне надо забрать из садика дочку.
– Вы, Анисия, лишены чувства романтики. Будьте здоровы. Привет вашей дочке, – шутливым тоном произнёс Кустов и заспешил к своей машине.
«Та-ак, – стала на ходу размышлять Анисия. – Забрать дочку, магазин, квартира и в село. А может, туда поехать завтра? Сегодня с Алёной отдохнё-ём, поплаваем в ва-нне, посмотрим му-льтики, а завтра по прохладе уедем. Тем более что утром автобус будет пустым. Ах, как я хорошо всё продумала», – похвалила себя Анисия и направилась к детскому садику.

Домой Анисия и её Алёна шли пешком, хотя, если быть точным, это делала только Анисия. Что же касается дочки, то та под разными предлогами старалась ехать в только что приобретенной в магазине облегчённой коляске.
Мать давно хотела сделать для дочери, а больше для себя подарок – городской «экипаж», потому как ранее купленное транспортное средство осталось у дедушки с бабушкой, а повзрослевшую дочь уже носить на руках было неудобно, хотя Алёне это нравилось больше, нежели восседать в коляске.
Разговаривая с дочкой и делая по её требованию остановки в том или ином месте, Анисия, хотя и не слишком быстро, как это должно было произойти, оказалась у дверей магазина расположенного рядом с домом – местом её проживания.
– Алёна, сейчас мы кое-что купим и домой. Ты что хочешь на ужин? – поинтересовалась мать у дочери.
– Мороженое, – звонко ответила Алёна.
– Понятно. Тогда вылезай из коляски и осторожно поднимайся по ступенькам. Не торопись.
Закупив всё необходимое не только на вечер, но и на два последующих дня, которые они должны будут провести в селе, Анисия с дочерью, выйдя из магазина, медленно направились домой, обсуждая по пути следования, чем им заняться в вечернее время.
– Я хочу смотреть мультики про Машу и медведя, – уведомила Алёна мать.  – Потом поиграю с куклами в детский садик… потом… мама, а что у меня будет потом? – поинтересовалась она и тут же пролепетала: –  А-а, я буду учиться плавать. Потом… мы будем играть в прятки… есть мороженое… рисовать…
– Алёна, – прервала Анисия дочь. – Нам с тобою и того, что ты перечислила, хватит на весь вечер. Ты не забыла, что нам ещё и нужно приготовиться к завтрашнему дню. Мы ж поедем в село?..
 – К дедушке с бабушками?! Хочу к ним! – выкрикнула Алёна и, опередив мать, заспешила к подъезду.
Наблюдая за дочкой, Анисия незаметно для себя замедлила ход и вдруг отметила про себя, что раздающийся из открытого окна второго этажа дома стук молотка, шум проносящихся по улице машин и другие звуки стали стихать,  а на смену им откуда-то издалека, вначале едва слышно, потом всё громче и громче, Анисия стала различать среди затухающих людских голосов звучание баритона. С каждым мгновением он становился всё чётче и явственнее.
«Вы, вероятно, сейчас обижены на всех и всея?» – послышалось у самого уха Анисии, от чего она вздрогнула и почувствовала, как её тело вдруг обдало жаром, а ноги отчего-то стали «ватными».
– Господи, – испуганно прошептала она и, озираясь по сторонам, ускорила шаг. – Дожилась до галлюцинаций. А может, у меня того... крыша поехала? Надо ЕМУ позвонить.
Оглядываясь по сторонам, Анисия быстро сложила коляску и, настигнув дочь, поднялась с нею в квартиру.
– Для полного счастья мне только глюков и не хватает, – прошептала она, закрывая дверь на замок.

После непродолжительного ужина, принятия душа самой Анисией и заплывов на дистанцию размера ванны Алёны, хозяйка приняла решение устроить  для себя кратковременный отдых, а потом уже приняться за подготовку к поездке в село.
Анисия сколько себя помнит, готовилась к предстоящей поездке, куда бы то ни было всегда с вечера, чтобы утром следующего дня не крутиться, словно белка в колесе. Верной своей привычке она осталась и в этот вечер. Включив для дочери телевизор с её любимым мультиком «Маша и медведь», Анисия прошла в другую комнату и опустилась на диван.
«Звонить или не звонить?» – подумала она, но укоряя себя за навязчивость, за трубкой всё же потянулась. 
«А может, не стоит?» – задала она вновь себе вопрос, однако немного подумав, Анисия всё же набрала нужный ей номер.
– Здравствуйте. С вами можно поговорить? – как и в прошлый раз спросила Анисия своего собеседника.
– Да, – раздалось в трубке. – А почему вы долго не звонили? – поинтересовался обладатель баритона. – Я уже стал беспокоиться, вдруг что произошло.
– Произошло? А вообще-то и да. Я теперь переехала жить в другое село.
– А причина?
– Тяжело заболела моя тётя, сестра отца. А у неё кроме нас никого больше нет. Вот её отец и мать забрали к себе, а я с дочкой переехала в её дом, чтобы не быть обузой родителям. Но мы сейчас в село наведываемся только на выходные дни. Жить постоянно там и каждый день ездить в город и обратно оказалось слишком трудно. Так что теперь мы здесь каждый день с понедельника по пятницу.
Рассказывая о переезде в другое село, Анисия в сжатой форме попутно поведала своему «духовнику» и о трудной судьбе Зинаиды Николаевны, зацепившей своим крылом и жизнь Анисии.
– Как видите, жизнь моя полна неожиданностей, о которых я и сама два месяца назад не могла даже и предполагать. А что интересного произошло у вас после нашего разговора?
– У меня? Моя жизнь тоже не стояла на месте. Но… понимаете… сейчас я оказался в довольно в затруднительном положении. Вчера мы с отцом выезжали в одно село для знакомства… в общем, я надумал поменять свою городскую квартиру на дом в селе. Вот и ездили смотреть и дорогу к нему, и саму новостройку.
– И как он вам показался? – поинтересовалась Анисия у своего собеседника. – Расскажите, и вам станет легче. Тем более что я женщина и у меня могут быть выводы совершенно другими, нежели ваши с отцом. Может, и я вам что посоветую, как это сделали вы во время первого нашего разговора.
И пришлось Никите Петровичу, не вдаваясь в прошлое, довольно подробно рассказать собеседнице, как о самой затее обмена, так и о тех сомнениях, которые он испытывает в данный момент.
– Что можете вы сказать по поводу услышанного?
– Что могу сказать? Ваша идея, может быть и хорошая, но только для вас и вашего отца. Вам понравилось место расположения усадьбы? Так?
– Да.
– Вот именно. Место красивое. Может быть это и так. Но вы не подумали, о том, что вам придётся ездить туда и обратно каждый день. Дороги нет, и когда она будет неизвестно. А у нас бывают проливные дожди и зимние метели. И потом. Мужику, а тем более начальнику, а судя по вашей квартире и месту расположения самого дома, вы таковым и являетесь, трудности у вас могут и не возникать. Утром встали, позавтракали, сели в машину и на весь день укатили в город. А как быть другим? Как они будут жить в захолустном селе, в котором нет даже нормального магазина? И ещё. Все люди стремятся в город, а вы из него бежите. У вас большая квартира. Если вам обязательно надо сменить место жительства, то зачем же уезжать в село? Поменяйте свою большую на меньшую, но в городе. Вам даже сделают хорошую доплату, которой хватит для того, чтобы приобрести в каком-нибудь селе участок. Возьмите кредит и стройте себе загородный дом. И последний довод против вашего варианта обмена.
– Какой? – поинтересовался собеседник.
В случае сделки вы остаётесь без квартиры, а это значит, что вам придётся в ближайшие три-четыре года работать на стройке чуть ли в круглосуточном режиме, забыв про выходные и отпуска. Вы будете вынуждены ограничивать себя во всём и даже в питании и одежде.
– А это ещё почему?
– Да потому, что вам, выражаясь по-сельски, нужен будет угол, – не выдержав непонятливости собеседника, чуть ли не выкрикнула Анисия.
– А чем лучше ваш вариант? – вновь задал вопрос обладатель баритона. – Строить-то всё равно придётся.
– Да, вы будете строить. Но вы будете жить в городе, а стройка в селе. А раз имеется благоустроенная квартира, то строить можно будет не три-четыре года, а более продолжительный период. А это уже намного легче. Не знаю… но я бы на такой обмен не пошла. Хотя… вы хозяин и решать придётся вам.
– Мда-а, – раздалось в трубке. – Ну и задачку вы мне задали. А может, это и правильно. Созваниваться с хозяином мне нужно будет завтра и на обдумывание у нас есть ещё целые сутки.
Продолжить разговор Анисии с «духовником» не позволила Алёна.
– Ма-ма, мама! – раздался её звонкий голос. А Маша и медведь куда-то убежали. Ма-ма, иди быстрее, Маша и медведь спрятались. Мама, ну ма-ма!
– Что там у вас случилось?
– Дочка смотрит мультик «Маша и медведь», так вот они у неё куда-то пропали. Зовёт на помощь.
– Ну раз пропали Маша с медведем, то их надо обязательно найти, – усмехнувшись проговорил собеседник. – Давайте мы прервём наш разговор. Вам, наверное, ещё и надо готовиться к завтрашней поездке. Я же сейчас снова хорошенько всё пересчитаю.
На прощание, извинившись перед собеседником за то, что вот так приходится прерывать разговор, Анисия попросила его напомнить о себе в ближайшие дни.
– Мне интересно будет узнать продолжение вашей истории с обменом. Спасибо за звонок.
До самого позднего вечера в квартире Анисии раздавался тоненький голосок Маши и смех дочери. Но самой любимой серией у Алёны оказалась та, в которой Маша-«врач» лечила волков. Пока героиня мультфильма занималась излечением недугов у серых разбойников, маленькая Сергеева спасала от хворей всех своих кукол.
И неизвестно, сколько времени Алёна могла бы смотреть одну и ту же часть, если бы Анисия не предложила дочери приписать всем постельный режим и уложить с её помощью всех кукол в «реанимацию». И только после этого Анисии удалось уложить в кровать и саму Алёну.
– Фу-ух, слава Богу, – облегчённо прошептала Анисия. – Теперь можно и для себя устроить отбой.

Во власти сна наша героиня оказалась сразу же, как только её голова коснулась подушки. Анисия и ранее не была подвластна бессоннице, но иногда оказавшись под одеялом, она могла позволить себе минут десять-пятнадцать  поразмышлять над прозой жизни, порадоваться своим успехам или погоревать по поводу возникшей на ровном месте проблемы.
На этот же раз Анисия уснула так, как будто ей не о чем было и подумать. А может, так и должно было случиться? Бывший муж не донимает, а теперь и односельчанки не пристают с расспросами и на работе всё идёт хорошо. А сегодня и ОН дал о себе знать, да ещё и рассказал о своих трудностях, попросил у неё совета.
Может поэтому, как только Анисия уснула, она оказалась на огромной строительной площадке, заваленной горами кирпича и штабелями досок, снующими туда-сюда по глубокой слякоти людьми и машинами.
– А где здесь дом, который меняют на городскую квартиру? – спросила Анисия у проходившего мимо неё мужчины не славянской наружности.
– Дома? Тама, – ответил тот и показал рукой в сторону возвышенности, у основания которой виднелось непонятной конструкции строение, окружённое зарослями камыша и ракит, в которых звучала ква-опера многотысячного хора лягушечьего поселения.
– Вот это да-а!– воскликнула Анисия разглядывая огромный недостроенный дом с пустующими оконными проёмами. – И ОН хочет поменять свою благоустроенную квартиру в центре города на вот эту грязь, недострой и болото с лягушками?
И только Анисия это проговорила, перед ней, словно джин из бутылки появился здоровенный мужчина. 
– Женщина! – негодующе воскликнул он. – Не лезьте к нам со своими советами. – Мне надо это красивое место вместе с домом поменять на ЕГО квартиру. Мне уже надоело кормить здешних комаров и слушать с весны и до самой осени лягушек. Не мешайте нам…
Пока хозяин отчитывал Анисию, из камыша выбежала одетая в тряпьё женщина и через мгновение оказалась рядом с ним. Издав в сторону гостьи фыркающий звук и показав язык, она прижалась к владельцу усадьбы, и, промурлыкав по-кошачьи, стала расхваливать проводимую им сделку:
– Молодец, умница, так ему и надо, – и хохотнув пару раз, дикарка увлекла владельца усадьбы в камыши, но перед тем как скрыться в зарослях, она обернулась и, показав Анисии кукиш, громко выкрикнула:
– Выкусила!
– Вы-ку-си-ла, – повторили насмешку лягушечий хор и пролетевшая над низиной утиная стая.
Через мгновение Анисия оказалась уже у самой стены дома, почему-то выложенной из огромных серых блоков, да ещё и без раствора. Стену сменил сарай и большая лужа посередине двора.
Стоя по колено в грязи, она почувствовала всёвозрастающую тревогу и боль в груди. Но тут послышался вскрик дочери и её зов «ма-ма». Вздрогнув, Анисия, с трудом переставляя ноги и тяжело дыша, всё-таки выбралась на берег и, вглядываясь в сторону, откуда донёсся голос, прокричала: – Алё-на-а-а!
– Фут-ты. И надо ж такому присниться, – прошептала, проснувшись Анисия, и взглянула на часы. – Три часа. Алёна, Алёна, – нежно прошептала Анисия, поднимая дочь на руки – Нам пора в туалет.
После того, как дочь, не просыпаясь, успешно исполнила ночную процедуру и вновь оказалась в своей кровати, Анисия тоже забралась под одеяло…

А утром, когда взошедшее солнце медленно забиралось ввысь по небесному своду, Анисия и Алёна, бодрые и весёлые укатили на автобусе в село, где их ожидали отдых, поход на реку и несложные сельские работы по дому и в огороде.


ГЛАВА  ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Совещание, проводимое руководителем департамента каждый понедельник, подходило к концу. Обсудив ход уборки зерновых в области, и что нужно сделать в ближайшие два-три дня для её улучшения, участники сбора уже готовые выслушать последние напутствия своего босса, стали понемногу собирать со столов бумаги и вести негромкие разговоры на темы уже не относящиеся к повестке дня.
Однако, вместо того, чтобы сделать напоследок короткое заключение и пожелать своим подчинённым успехов в работе, Олег Николаевич призвал всех успокоиться и, поднимая со стола стопку бумаг, проговорил:
– То, о чём я сейчас сделаю короткое сообщение, выходит за рамки сегодняшней повестки нашего совещания, но этот вопрос нам нельзя не рассмотреть и принять по нему определённое решение.
На имя губернатора за последние два месяца поступило большое число жалоб сельских жителей по поводу строительства в области свиноводческих комплексов и  грубейшем нарушении при этом санитарных норм. Среди потока писем имеются и такие, которые можно использовать для защиты кандидатских диссертаций. В них высокопрофессиональные авторы, используя данные лабораторий, фото и киноматериалов, высказывания учёных и зарубежный опыт, аргументировано доказывают пагубность для природы области, последствий работы этих комплексов в нынешнем их виде. Во всех письмах упор делается на недостаточную очистку органических отходов, а проще навоза.
Для того чтобы определить насколько авторы писем близки к реальным делам в этой отрасли, решено создать комиссию, в которую войдут специалисты не только нашего департамента, но и экологической службы, представители некоторых лабораторий и служб регионального масштаба. Председателем комиссии в администрации губернатора рекомендуют назначить Фёдорова Никиту Петровича.
Никита Петрович, – обратился Власов уже непосредственно к своему заместителю, – у меня тут вот уже имеется, конечно, предварительный набросок по членам комиссии, я вам его отдаю вместе со всеми жалобами. Вы просмотрите весь этот материал и к вечеру доложите мне свои соображения. Комиссия должна приступить к работе прямо с завтрашнего дня. Для убедительности следует использовать кино и фотодокументы. Срок работы две недели. А через три недели мы должны будем доложить губернатору о проделанной работе. И ещё. В ближайший номер областной газеты и на местное телевидение нужно дать материал о поступающих в адрес губернатора жалобах и о том, что по его поручению создана упомянутая мной комиссия. Это должно успокоить людей на местах. Вам, Никита Петрович, всё понятно?
– Вполне, – ответил Фёдоров.
– Ну а раз так, то можно будет наше совещание и закончить. Всем всего хорошего.
Забрав у Власова пухлую папку с письмами «несознательных граждан», Никита Петрович направился к выходу из зала, у которого его ожидал коллега по креслу зама, Анатолий Лукьянович Сериков. 
– Никита, пойдем, покурим, – предложил он, как только они оказались рядом.
– Да я ж не курю, – усмехнулся Фёдоров.
– Знаю, что не куришь. Пойдём в торец коридора, постоим под пальмой. В курилке теперь не продохнёшь, да там и людей много, – пояснил Сериков после того как они вышли из зала заседаний. – А у окна и воздух посвежее и случайных слушателей не будет. Проходи поближе. А теперь слушай. Когда ты лежал в больнице, это было… в декабре. Мне тогда пришлось, минуя нашу экологическую службу выезжать разбираться по одной жалобе. Тогда, правда комиссия была не такой многочисленной, но и жалоб было немного. По итогам проверки я написал справку, в которой изложил, всё как было на самом деле. У нас же почти все свинарники работают на сброс стоков прямо в поле, а где не позволяет местность, то загружают в большие ёмкости и вывозят. А ты знаешь, что представляет собой эта жижа. Ты думаешь, почему у нас закрыли все пляжи? Да потому, что после прошедших дождей всё, что возят на поля, оказалось в реках.
– И чем закончилась твоя проверка? – поинтересовался Никита Петрович.
– А ничем. В дураках остался я. Сказали, что я сгустил краски. Вот так. Но, то была зима и тогда… – Сериков махнул рукой, – ещё можно было терпеть. А как только наступила весна, то жалобы полетели косяками и не только губернатору, но и президенту. Один кандидат наук отправил в его адрес даже целое послание на сотне страницах с таблицами и фотографиями. Кроме того он ещё и написал в посольство Франции.
– Понятно. Они ему, что ответили?
– Фирмы, во главе которых стоят подданные Франции, работают, руководствуясь законами Российской Федерации. Вот так.
– И что ты предлагаешь? – поинтересовался Никита Петрович у своего коллеги.
– А что тут можно предлагать. Кто-то в администрации губернатора удачно перевёл стрелки на наш департамент, а Олежек в свою очередь на тебя. Я тебе,  Фёдоров, могу только от всего сердца посочувствовать и дать один хороший совет.
– Слушаю.  Но я только не могу понять, почему мы должны разгребать завалы, которыми создавались не без помощи нашей доблестной экологической службы. Они ставили свои подписи в приёмо-сдаточных актах.  Это их вопрос. Раз дали добро на эксплуатацию, теперь они и должны контролировать исполнение своих предписаний и рекомендаций. Прости. Занесло. Выкладывай свои советы.
– Когда твои люди будут брать пробы стоков, скажи им, чтобы они брали сразу по нескольку образцов из одного места. Для правильных выводов нужна будет достоверная экспертиза, а это значит, что возможно придётся прибегать к услугам сторонних лабораторий и желательно бы в другой области. И ещё. Не ожидай, что тебя с твоими людьми будут везде встречать с улыбкой и раскинутыми для объятий руками. Плохо, что вам вряд ли вообще удастся появляться на свиноводческих комплексах неожиданно для руководства и тем более брать без помех и подтасовок нужные для анализов пробы. Где крутятся большие деньги… в общем, желаю тебе удачи.
– Спасибо за сочувствие и напутствие, – усмехнувшись, проговорил Фёдоров. – А за совет спасибо. Ты сегодня работаешь здесь или на выезде?
– Скорее на выходе. Шеф отправил меня в администрацию. Там готовят справку в Москву и мне надо просмотреть некоторые разделы касающиеся нашего департамента.

Заместители руководителя департамента расстались в коридоре. Анатолий Лукьянович направился в областную администрацию, а Фёдоров в свой кабинет.
– Никита Петрович, вам звонил на наш телефон ваш отец и просил, чтобы вы с ним срочно переговорили. По мобильному он с вами связаться не смог, – взволнованным голосом  оповестила его Анна Васильевна.
– Здравствуйте Анна Васильевна, – улыбнувшись, поприветствовался Фёдоров с хозяйкой приёмной.
– Ой, здравствуйте, Никита Петрович. Я и забыла, что мы ещё не встречались. Задержалась я сегодня. Мама заболела, и пришлось вызывать участкового врача. Так вы же позвоните.
– Да-да. Я позвоню, – ответил Фёдоров и тут же подумал, что могло произойти у родителей, что отец вынужден был звонить на рабочий телефон. – А отец ничего не говорил?
– Нет. Он только и сказал, чтобы вы срочно позвонили. Никита Петрович, вам чаю принести?
– С пирожками? – поинтересовался Фёдоров.
– Пирожков сегодня нет. Свежие сочники. Будете?
– Несите, – согласился Никита Петрович, сам же, опустившись на стул у стола стоящего в дальнем углу от основного и предназначенного специально для вот таких лёгких перекусов, извлёк из кармана мобильник.
– Никита, ты? – раздался голос отца.– Я, отец. Что там у вас стряслось?
– У нас ничего. Что у тебя? Я всё утро звоню, мобильник не отвечает, вот и пришлось звонить твоей красавице. Мне уже два раза звонил Михаил Игнатьевич. Он приехал только сегодня ночью и теперь интересуется, будем ли мы заниматься обменом.
– Отец, а может нам осуществить предложенный тобою первый вариант?
– Это какой же?
– Да знаешь, хорошее, конечно, у него место, но уж больно там работ много. Пока достроим, и жить будет некогда. Да и терять квартиру в городе… Может, мне надо согласиться с тобою, да и остаться на нашей родовой усадьбе? Как ты на это смотришь?
– Наконе-ец-то! – радостным голосом воскликнул Пётр Сергеевич – Здесь жили наши деды и прадеды, а ты надумал искать другое место. Вот мать-то обрадуется. А то она все эти дни не находит себе места, а последние две ночи и вовсе почти не спала.
– Никита Петрович, вам сюда поставить? – тихо спросила Аннушка, опуская на стол чашку с чаем и тарелочку с сочниками.
– Да-да, – ответил Никита. – Спасибо.
– Что ты там говоришь? Какое «спасибо», за что? – выкрикнул Фёдоров старший.
– Да это мы сейчас будем пить чай.
– А-а, то ж я слышу женский голос. А что ж теперь отвечать нашему строителю?
– А ничего. Позвони ему и скажи, что обмен не состоится. Он нам, отец, экономически невыгоден. Но нам ещё надо будет по этому вопросу переговорить с Татьяной. Узнать её мнение. А для обмена квартиру надо подыскивать в городе с меньшей площадью. Всё, отец. До встречи. Приеду, переговорим.

 Попив чаю, Никита Петрович для разминки прошёлся несколько раз по кабинету и только после этого надолго уселся за свой рабочий стол.
– Ни хрена себе! – негромко ругнулся Фёдоров, листая   врученные ему Власовым письма. – Да тут только для их чтения дня не хватит. Анна Васильевна! – выкрикнул он по старой привычке, вместо того, чтобы для общения с секретарём, использовать переговорное устройство. – Зайдите на минуту.
– Слушаю вас, Никита Петрович, – чуть ли не по-военному отрапортовала появившаяся в дверях Аннушка и застыла в ожидании.
– Подойдите, пожалуйста, сюда, – попросил Фёдоров и прошёлся взглядом по её ладной фигуре, что привело Анну в некоторое смущение. – Вот список комиссии. Надо будет позвонить всем, кто здесь значится и пригласить их ко мне на завтрашний день часам… минутку, сейчас посмотрим, на какое время это лучше будет сделать, – просматривая свои записи, тихо проговорил Никита Петрович. – У меня можно выкроить окно с половины десятого до одиннадцати. А вообще-то… всю неделю, а может, даже и больше, по указанию губернатора я буду работать с комиссией в районах области. Поэтому давайте-ка мы с вами организуем сбор членов комиссии в девять часов утра в моём кабинете.
– А как же ранее согласованные встречи? – спросила Анна Васильевна.
– Отменить, перенаправить к другим заместителям или перенести на более позднее время. А сегодня я весь день буду изучать вот эти письма, – Никита Петрович с силой ударил ладонью по лежащим перед ним челобитным и, взглянув на Анну Васильевну, произнёс: – Вот так-то, Аннушка, – но заметив на её лице вспыхнувший румянец, тут же сконфузившись, добавил: – Простите… Анна Васильевна.
– Никита Петрович, а меня и начальник, и заместители, и даже начальники отделов называют Аннушкой, одни только вы всё, Анна Васильевна, да Анна Васильевна. Я ж ещё не старая.
– Да… я как-то привык. Это ещё из тех времён. Тогда обращались только по имени и отчеству, в сёлах же больше обращались по отчеству. Вот вы бы, к примеру, у нас были «Васильевной». Я… Анна Васильевна, постараюсь исправиться, – смутившись, пообещал Фёдоров. – Не сразу, а постепенно. Хорошо?
– Хорошо… Петрович, – шутливо ответила Аннушка и тут же рассмеялась, поддержал её и хозяин кабинета.  – Может на совещание ещё надо будет кого пригласит? – просматривая список, спросила Аннушка. – Вот здесь имеется один пунктик, в котором говорится, что в подготовленном комиссией отчёте в обязательном порядке должны быть кино- и фотоматериалы с указанием даты и времени съёмок.
– Правильно. Сейчас без фотодокументов можно ничего и не доказать, – согласился Никита Петрович.
– А почему ж тогда на совещании не будет представителя нашей пресс-службы? У них ведь имеется профессиональный оператор. В комиссию лучше включить своего, чем нанимать постороннего человека, – подвела итог своим рассуждениям Анна Васильевна.
– Спасибо, Анна Ва… Аннушка, за подсказку. Пригласите на совещание руководителя группы.

В своих предположениях о времени работы с письмами Фёдоров оказался прав. На их прочтение и короткие записи у него ушёл почти весь рабочий день. Он даже не смог вырваться на обед и если бы не забота Аннушки, то для него этот день мог оказаться разгрузочным в полном его смысле.
В самом начале обеденного перерыва, когда стало ясно, что Фёдоров эту часть дневного времени решил проигнорировать, Аннушка, пообедав сама, принесла ему в термосе куриного бульона, а к нему ещё и пирожков с печенью. К чаю она подала сдобные булочки. Рулет с маком и кефир были у Никиты Петровича на полдник, а в придачу Анна Васильевна прочитала ему ещё и лекцию о вредности несвоевременного питания и тем более перекусов всухомятку.
– Вам, Никита Петрович, надо питаться регулярно, и чтобы завтраки, обеды и ужины были полноценными и обязательно горячими. Нельзя мужчине устраивать себе разгрузочные дни и всевозможные диеты. Это нам надо следить за собой, – напутствовала его Аннушка. Пока он сидел за столом.
– А если растолстею? – пошутил Фёдоров.
– А вам это не грозит.
– Это почему же?
– У вас суховатая конституция, вы не злоупотребляете спиртным и не пьёте даже пиво.
– Да, я пиво не пью. Но откуда это известно вам? – удивился Никита Петрович.
– За время вашей работы вы о пиве ни разу не обмолвились, и от вас им не разит, как от других за десять шагов.
– Поня-тно. А что ещё вы знаете обо мне? – не скрывая любопытства, спросил у Аннушки Фёдоров.
– Никита Петрович, я не могу вам рассказать всего, что мне известно про вас. Скажу лишь одно. Вам сейчас надо бывать в фитнесс-залах, либо заниматься дома. У вас совершенно нет физических нагрузок, а для вашего организма они обязательны. Вы часто встречаетесь с Олегом Николаевичем?
– Да.
– Посмотрите на него сбоку, когда он стоит. Его сутулость уже ничем нельзя выправить. Ну нельзя же так относиться к себе. Нельзя себя так ненавидеть, а ещё хуже – гробить.
– Анну… Анна Васильевна, да вы прямо профессор в этих делах. Вам-то чего беспокоиться. Вы молоды, у вас прекрасная фигура…
– Спасибо, Никита Петрович, за комплимент.
– Анна Васильевна, я говорю правду. У вас прекрасная фигура и совершенно нет, этой… сутулости. Вы и Олег Николаевич, как небо и земля, – улыбаясь проговорил Фёдоров. – Однако, нам, мужикам, в нашем возрасте можно и допускать кое-какие вольности.
– Нет, Никита Петрович, нельзя. Нельзя жить только для одного себя. Надо жить так, чтобы вашему самому близкому окружению было приятно с вами бывать у друзей, появляться в общественных местах и… извините за прямоту, чтобы вам самим не было стыдно появиться, скажем… на пляже.  Вы завтра вот уедете в командировку на неделю и что? Целыми днями будете сидеть сгорбленными в машине, питаться, где попало и чем попало. А вернётесь сюда снова за стол и через пять лет будете похожи на вопросительный знак.
– Анна Васильевна, я всё понял. Вы меня убедили в полезности нормального питания и занятия физическими нагрузками. Обещаю вам, как только вернусь из командировки, я обязательно сделаю экскурсию в фитнесс-зал для ознакомления с тамошними порядками и посмотрю… в общем, обещаю. Если, конечно, вы надо мною возьмётесь шествовать.
– Никита Петрович, да я всегда согласна! – негромко выкрикнула Аннушка и, нагнувшись к Фёдорову, звонко поцеловала его в щёку. – Ой, простите, – пролепетала тут же она и, прижав к груди нужные ей бумаги, быстро вышла из кабинета.
– Хм, – только и смог произнести Фёдоров и снова принялся за прочтение писем, однако спустя некоторое время он прислонил тыльную сторону пальцев правой руки к месту поцелуя и вновь хмыкнув, стал размышлять: – А может, и правда мне стоит побывать в фитнесс-зале? Пьяницы кучкуются каждый день, театралы тоже встречаются, шахматисты, спортсмены… а почему бы и мне не влиться в коллектив трезвенников и любителей здорового образа жизни? Пожалуй, надо попробовать, – решил Никита Петрович и, включив переговорное устройство, попросил Аннушку заглянуть к нему на одну минуту. – Анна Ва… Аннушка, вы… в общем, напишите мне список, что мне надо будет приобрести, чтобы у вас не выглядеть белой вороной, – смущаясь, попросил Фёдоров завсегдатая фитнесс-залов. Ну это… после командировки.
 
К концу рабочего дня, как и было обусловлено с руководителем департамента, Никита Петрович успел ознакомиться  со всеми, даже самыми незначительными и не заслуживающими внимания жалобами и подготовить по ним короткое обобщение, что было очень даже кстати, потому, что в это самое время ему позвонил Власов и пригласил к себе для окончательного согласования работы комиссии.
– Ну ты, как, готов? – поинтересовался он, как только Никита Петрович появился у него в кабинете.
– А что мне. Я готов всегда. Только вот, Олег Николаевич, я не пойму, почему крайними оказались мы? – озвучил своё недоумение по поводу созданной под его председательством комиссии.
– Никита, не задавай своему начальнику трудных вопросов, – отшутился Власов. – Ты думаешь, я знаю, почему так сделали? Мне это неведомо. Письма шли в адрес губернатора, а у него, как ты знаешь, есть люди, которые по статусу должны были бы возглавить эту комиссию и само расследование того, что творится с  комплексами. Но… как видишь, доверили, а скорее заставили копаться в навозе нам.  Так что… вперёд.
– Работать будем как, по-серъёзному или будем собирать материал для ответа на письма трудящихся? – поинтересовался Фёдоров.
– Работать, Никита, по-серъёзному у тебя уже не получится. Комиссия только создана, а мне уже звонят с мест, когда мы у них будем. Так что… ничего конкретного я тебе сказать не могу. Настраивайся на самую добросовестную работу, а там будет видно.
– Понятно. Все уже предупреждены и делают всё, чтобы не к чему было придраться.
– Вот именно. И всё-таки я желаю тебе удачи. Да, чуть не забыл. В комиссию включён сотрудник областной прокуратуры. Ну это для того, чтобы перед вами не закрывали двери. Всё будет официально. Напутственное совещание с членами комиссии у тебя завтра?
– Да.
– Если будет у меня возможность, я зайду. Всё. Можешь быть свободным. Хотя… минутку. Как у тебя дела с обменом?
– Пока в стадии поисков.
– А с Аннушкой? – расплывшись в улыбке, поинтересовался Власов.
– А что с ней?
– Никита, она девка хорошая и жалко будет, если её уведёт какой-нибудь забулдыга. Ну всё. А то мне надо срочно убывать. С ней ты и сам разберёшься без моих советов. До завтра.

Возвратившись в свой кабинет, Никита Петрович вместо того, чтобы опуститься в кресло, присел на край стола и стал пальцами разминать подбородок.
– Ну и ну-у, – произнёс он после некоторого раздумья. –  А это что ещё за бумаги? А-а, поимённый список членов комиссии и… – развернув лист для удобства чтения, Фёдоров не удержался от улыбки.
В верхнем левом углу списка, на четвертушке листа красивым почерком, Анна Васильевна уведомила:
«Никита Петрович, все члены комиссии предупреждены, и завтра прибудут к назначенному времени». А чуть ниже она ещё и сделала приписку: «Вы с Олегом Николаевичем были заняты и мне пришлось уйти с работы без вашего ведома. К маме снова вызвали врача». Пояснение и приписку заканчивала её личная подпись.
– Ан-ну-шка, – прошептал Никита Петрович.
Возвращаться в пустую квартиру, в которой всё напоминало о прошлой, вполне счастливой жизни совсем Фёдорову не хотелось.
«Может, поехать к родителям? К Татьяне? Так у неё и так многолюдно. Задержаться здесь? А что делать?».
Размышления Фёдорова прервала мелодия, кто-то захотел переговорить с ним по мобильному. Появившийся номер на мониторе телефона, обрадовал его. Звонил отец, а это означало, что в опустевшую квартиру Никите возвращаться не придётся, а если он и будет ночевать дома, то уж точно не один.
– Слушаю, отец, и добрый вечер.
– Ага, добрый. Ты на работе?
– Да. Сижу вот и думаю, куда бы мне податься.
– А ты не думай, а быстрее приходи домой. Мы тут с Татьяной тебя ожидаем целый час. Приходи. Она уже  и ужин сготовила. Как раз и про обмен поговорим. В общем, всё. Ждём.
Вот так просто разрешился для Никиты вопрос проведения наступающего вечера. А если Фёдоров старший согласится ещё и остаться у него на ночь, то для тягостных воспоминаний времени уже не будет.

ГЛАВА  ПЯТНАДЦАТАЯ
 
Освоившись с новыми условиями жизни не только в доме тётки, но и в селе, и обретя новых знакомых, Анисия успокоилась и стала более раскрепощённой и разговорчивой с новыми соседями и жителями села, с большинством из которых ей приходилось теперь встречаться, каждые выходные дни.
Переезд на новое, хотя и в какой-то степени и временное место жительства привнёс в жизнь Анисии спокойствие в основном из-за того, что здесь у неё не было бывших школьных подружек, с которыми она училась в местной школе, как и не было всезнающих селянок, собирающих на своих односельчан целые устные картотеки слухов, а порою и откровенных сплетен, домыслов и вымыслов. Взять хотя бы один…
Когда у Анисии распалась семья, да к тому же она оказалась ещё и без работы, по селу около месяца гулял, то затухая, то распускаясь пышным цветом слух о том, что Анисию бросил муж из-за её шашней с самим начальником телевидения. С работы ж её турнули по требованию жены  этого самого начальника. Хорошо, что региональное телевидение возглавляла женщина, имеющая мужа и двоих детей. Будь руководителем мужчина всё могло сойти за чистую монету.
Кроме слухов и явных наветов, Анисии в своём селе пришлось пережить и язвительные взгляды, усмешки, а порой и колючие высказывания в свой адрес. Здесь же она  с дочкой всего этого не испытывала и ей не приходилось кому-то, что-то объяснять. Тем более что соседями у неё оказались довольно общительные и спокойные люди пожилого возраста.
С правой стороны от её усадьбы проживала одинокая пенсионерка, в прошлом преподаватель литературы в местной школе Валентина Григорьевна. По левую ж сторону доживали свой век баба Лиза и дед Ваня, так они представились Анисии в день их знакомства. Потому-то и не испытывала она здесь особых трудностей.   
Вот и теперь. Отдохнувшие, загорелые и вполне довольные своей жизнью, Анисия и её непоседа-Алёна, вернулись после выходного отдыха в городскую квартиру с двумя большими сумками, наполненными свежими огурцами, помидорами и растущей в огородах зеленью, источающей свойственные ей запахи, которые в считанные минуты заполнили не только кухню, но и разнеслись по коридору и комнатам.
– А что же это я не забрала газеты? – укорила себя Анисия за допущенную оплошность. – А теперь придётся идти специально. Вот тетеря. Алёна, ты пока поиграйся с куклами, а я схожу за почтой, – попросила она дочь. – Побудешь?
– Ага, побудешь, – ответила та и убежала в другую комнату к куклам.
Не откладывая, Анисия быстро сбежала по лестнице к месту «прописки» почтовых ящиков и тут же вернулась назад с двухдневной периодикой. Присев на диван она стала просматривать полученную почту.
– Областная… молодёжная… счёт на оплату. О-о! А это кто мне прислал? – удивилась она, рассматривая конверт. – Сестра бывшего? И что это она вдруг?..
Почувствовав внезапно появившуюся тревогу, Анисия вздрагивающими пальцами вскрыла конверт и развернула двойной лист из ученической тетради в клетку.
«Здравствуй, Анисия, – прочитала она приветствие золовки. – Пишет тебе сестра бывшего твоего мужа, Надежда. Мы мало общались, поэтому я и не знаю с чего начать письмо, да по правде, я их и написала-то за свою жизнь всего штук пять. Начну по порядку.
Твои бывшие свёкор и свекровь, а мои родители, работают. Мать, как и раньше, работает бухгалтером, теперь только у частника, а наш отец подался в торговлю. Я же, по-прежнему медсестра в городской больнице, только теперь старшая.
Дети мои, ходят в школу. От учителей нареканий нет. Что касается мужа, то он, чёрт бы его задрал, как два года уехал на заработки, на нефтепромыслы, да так и не вернулся. Написал, что нашёл себе зазнобу в тундре. Но я на него не обижаюсь. Он меня так раньше вымотал, что я даже рада, что вот так всё случилось. Деньгами он, правда, помогает. Теперь я алиментов получаю в три раза больше, чем раньше он приносил зарплаты. Вот так мы сейчас живём.
А теперь, Анисия… даже не знаю, как тебе написать. В общем, твой бывший муж, а мой брат… два дня назад мы его похоронили. Утонул мой братик непутёвый. Нельзя об умерших так говорить и тем более про брата, но он нас с родителями вымотал до последней нервной клетки.
У отца с матерью, какие были деньги,  все забрал, да ещё и загнал их в кредиты. Всё рассказывал, что скоро его будут показывать по телевизору каждый день. Сто пятьдесят тысяч занял у своих друзей, а возможно, этого и не было. Теперь можно говорить всё. Кроме того, он и меня обчистил. Пока я была на работе, а дети в школе, он нашёл семьдесят тысяч и ушёл к своим дружкам, с которыми уехал на рыбалку, а может быть, они его туда затащили. Три дня его искали и только на четвёртый местные ребятишки увидели его в пруду полураздетым и раздутым, в связи с чем, его пришлось упаковывать в полиэтиленовый мешок. Гроб делали большой, потому что в обычный он уже не помещался. В гроб же положили и его одежду. Может, там оденется. Так вот и закончилась жизнь нашего сына и брата и твоего бывшего мужа. Нам, каким бы он не был, конечно, его жалко. Ты же, Анисия, прими всё, как есть и живи дальше. Ему же Бог теперь судья.
Анисия, если ты не держишь на нас зла, приехала бы как-нибудь к нам погостить. Мы же всё-таки теперь останемся до конца нашей жизни близкими. Отцу и матери хочется увидеть внучку, а мне племянницу.
Если можешь, то напиши или позвони… в общем, всего тебе, Анисия, хорошего и дай Бог, чтобы тебе повезло в жизни. Здоровья вам с Алёной и благополучия. Надежда. Ниже мой адрес и телефон. Не забывай нас».
И ещё. Я звонила тебе и на домашний, и на мобильный. Первый не отвечал, а второй почему-то не значится. Может я неправильно набирала? Горе-то какое.
– Да-а, – вздохнув, произнесла Анисия и заплакала.

Почему с нашей героиней такое произошло, она бы и сама не смогла ответить. Вероятнее всего, что получив известие о несуразной и нелепой  смерти  бывшего мужа, Анисия не сдержала слёз оттого, что вот так сразу оборвалась нить, связывающая её настоящее с  вполне счастливым и радостным, но далёким прошлым, переросшем в гнусное, грязное предательство с последующими шантажом, угрозами и вымогательством и вдруг… всего этого не стало. Всё это ушло в небытие вместе с бывшим мужем.
Из этого мира ушёл человек, которого она когда-то любила и родила от него дочь, оставшуюся теперь на всю жизнь без родного отца. Теперь у Алёны, если и появится человек, которого она сможет назвать «папой», то он будет всего на всего заменителем настоящего, того, кто не сумел удержаться на тропе жизни.
Из оцепенения Анисию вывел голос дочери.
– Мама! Ма-ма! – громко окликнула её Алёна и подала мобильник. – Тут вот… телефон твой.
– Да, – ответила Анисия.
– Это я, – раздался голос Елены. – Я тут мимо прохожу, дай, думаю, зайду. Можно?
– Заходи, – суховато ответила хозяйка.

Несмотря на то, что подруги вроде как и помирились, и Елена даже два дня отдыхала с Анисией у её родителей, однако прежнего единства мыслей и душевности в их отношениях уже не было, пропала и доверительность. Вот и теперь. Елена, самая когда-то лучшая подруга, оказалась у подъезда дома вовсе ведь и неслучайно, и тем более не мимоходом.
Она, вероятно, истосковалась по задушевным беседам, по их посиделкам за наскоро сервированным столом с лёгким вином, а иногда и стопкой водки в сопровождении песен советской поры, когда они могли и от души посмеяться, и по-бабьи всплакнуть. Ничего этого после чёрного для Анисии вечера у них уже не было да, наверное, больше и не будет. Что-то в их отношениях надломилось. Последние ж две недели они даже и не созванивались, ходя в прежнее время, могли разговаривать по пять и более раз за день.

Приоткрыв входную дверь, Анисия не стала ожидать Елену, а юркнув в ванную, быстро смыла следы слёз и, осушив лицо полотенцем, заглянула в зеркало.
– Так не пойдёт, – прошептала она. – На лице должно быть полное спокойствие. Вот так будет лучше. И не вздумай вновь пустить слезу, – пригрозив своему отражению пальцем, Анисия возвратилась к двери, за которой уже раздавались шаги.
– Можно? – спросила Елена, оказавшись нос к носу с Анисией. – Я тут… это…
– Проходи, проходи. Мы только что приехали и ещё даже не распаковывались, – пояснила хозяйка гостье. – Алёна-а! – позвала Анисия дочь. – Иди, посмотри, кто к нам пришёл. Скажи тёте Лене. Здравствуйте.
– Здралсте, – подавая руку, поприветствовалась девчушка и, склонив на бок голову, принялась с любопытством разглядывать вошедшую.
– Ты это… В общем, не стой у двери. Проходи сразу в кухню, – предложила Анисия Елене. – Будем вместе готовить ужин. Я огурчиков с картошкой привезла, помидор, укропу, даже редиска второго срока сева имеется. Отварим картошки, сделаем салат и посидим. Ты как на это смотришь?
– Да-а  я-а…
– Понятно. У тебя нет времени. А ты отстегни пару-тройку часов от своей занятости, вот и посидим. Мы же всё, что я перечислила, с Алёной выращиваем своими руками и на рынок теперь не ходим. Накинь на себя халат и начнём готовить, а то я что-то уже и проголодалась. Алёна, – окликнула Анисия дочку, – ты пока иди, присмотри за своими куклами, поухаживай за ними, а мы с тётей Леной сготовим ужин.

Первые несколько минут у Анисии и Елены разговор всё никак не мог склеиться. Почему-то после нескольких слов или коротких фраз в кухне часто наступала почти гнетущая тишина. Женщины всё никак не могли найти общую для разговора тему. Видно клин, вбитый между ними Жупановым, оказался настолько прочным, что подруги, ставшие чуть ли не врагами, без сторонней помощи не могли от него избавиться.
Первой нашла выход Анисия. Она молча вышла из кухни и возвратилась назад уже с письмом.
– Прочитай, – предложила хозяйка Елене.
– Что это?
– Читай.
– А что это она надумала? – прочитав первые строки письма, спросила Елена у Анисии. – Вы, что раньше переписывались?
– Нет. Это первое её письмо. Ты читай дальше.
– Анисия… это… правда?
– Что, правда?
– Ну… что его, Жупанова, больше нет?
– Судя по письму, да. Читай дальше…
– Что читай! – воскликнула Елена. – Он же обещал мне вернуть сто тысяч к концу месяца.
– Дочитай до конца и тебе полегчает. Сто тысяч. Он родителей и сестру обчистил, а ты, сто тысяч. Мне хуже было, и то я уже успокоилась. Деньги свои ты теперь всё равно не вернёшь. Просто, забудь и всё.
– Да как же так. Я ж ему поверила и даже расписки не взяла. Ани-ска, да я ж мужиков, паразитов, насквозь видела, а тут проморгала. Погладил по спине, сказал хорошие слова и я расклеилась и не только ему отдала деньги и влезла в кредит, так ещё и ноги расставляла каждую ночь и пыхтела как паровоз, думала что… О-й, какая ж я дура. Кака-я-а  ду-ра, – запричитала Елена. – Это ж надо так опростоволоситься. Ма-ма, кого ты родила-а. Купиться на обещание…
– Не хнычь, – перебила стенания Елены Анисия. – Возьми морковку. Она полезная. А Жупанов… жалко его мать с отцом, хорошие люди. Им-то каково? Произвели на свет, вырастили. Он ведь первые годы наши совместной жизни был нормальным человеком и неплохим мужем, а потом неожиданно съехал с катушек. Наверное, возомнил о себе слишком много и не справился. А ты утешься. Деньги в жизни играют большую роль, но не всё им подвластно. Успокойся и расставляй тарелки, картошка уже готова. Алёна, Алё-на, иди будем ужинать, – позвала Анисия дочку.
– Ма-ма, а Катя тоже хочет есть, – пролепетала дочь и забралась вместе с куклой на своё место – креслецо с удлинёнными ножками и ступенькой, расположенное в самом углу кухни. – Это мне дедушка сделал, – пояснила Алёна, гостье, когда Елена поинтересовалась, где мама купила кресло. – Это, чтобы я не упала.
Ну что, Ленка, давай, наверное, мы с тобою помянем мужика, который сумел окучить и одурачить нас с тобою, – предложила Анисия, разливая в рюмки вино. – Пусть он там займёт достойное для него место. Бог ему судья. Всё. Слушай, а ты с ним не залетела случайно? – поинтересовалась Анисия у подруги, заметив, что та как-то отрешённо воспринимает всё произошедшее, да к тому же ещё и не проявляет свойственного для неё желания поесть и в особенности молодой картошки со свежими огурцами и помидорами. – Что-то ты выглядишь, как в воду опущенная.
– Не знаю, – буркнула подруга.

Гостевала Елена недолго. Сославшись на то, что ей надо подготовиться к следующему дню, она сухо проговорила «до встречи» и ушла, так и не обретя нормальное для неё состояние, непринуждённой весёлости, граничащей с беспечностью. 
После наведения порядка в кухне, занялась подготовкой к предстоящей рабочей неделе и Анисия. Она ведь не Елена со своим, ей принадлежащим горем. Анисии помимо того, что надо не только себя позаботиться о себе, но и о дочери, которой одежды нужно раза в два, а то и в три больше, чем взрослому человеку. Тётя или дядя не лезут по многу раз за день в кучу песка и не проверяют, глубокая ли лужа, оказавшаяся во дворе детского садика или попавшаяся по пути следования домой.
Установив гладильную доску рядом с диваном, на котором Алёна укладывала спать своих кукол, Анисия приступила к самой, можно утверждать, времязатратной работе – глажению. А что здесь удивительного.
Разгладить детское платьице – это вам не по мешку пройтись утюгом с одной и другой стороны, у которого нет ни рюшечек, ни разных там заворотиков с подворотиками и тем более на нём отсутствуют воланы. Гладь себе да гладь. А на платьице, мало того, что оно мало, так ещё и в каждый уголочек и сборочку нужно забраться носком утюга.
Занятая работой и нахлынувшими, словно полая вода воспоминаниями, Анисия часто вздыхала, а иногда что-то и нашёптывала, понятное только ей и никому больше. Бывали моменты, когда она прикладывала к глазам только что выглаженное платьице и, осушив их от появившихся слёз, вновь опускала на неё утюг.
«Что ему не хватало? – спрашивала себя Анисия уже в который раз и, не сумев ответить на вопрос, принималась «листать» годы, месяцы, а зачастую и эпизоды их совместной жизни. – Нормально ж жили. Была хорошая и интересная работа, квартира, были друзья… родители живы, дочка. Зачем же надо было всё ставить на дыбы? Зачем? Захотелось того, что имеют другие? Потянуло в Москву? А может, я что-то сделала не так? Может, надо было не потакать ему, не ставить его значимее всех? Не вселять в него веру, что он способен на большее? А он не выдержал гонки в погоне за своими амбициями и желаниями. Да, наверное, так оно и было, раз всё произошло так, как произошло», – подвела итог своим размышлениям Анисия и взглянула на притихшую дочь, которая пригорнув к себе кукол, уснула.
– Господи, Алёна, ну что же это я так, – укорив себя за недосмотр, тихо проговорила Анисия и, выключив утюг, принялась за подготовку постели для дочери. – Набегалась, наигралась. Суета. Рано ж ещё. Мы же и не поплавали и сказку не прослушали. Ну да ладно.
Переодев дочь в ночнушку и, уложив её в кровать, Анисия и сама почувствовала усталость и желание оставить недоделанные работы на последующие дни.
– Всё равно, Сергеева, ты сегодня всё не переделаешь, поэтому позвони сейчас родителям, а потом прими тёплый душ и… в кроватку, – дала себе установку Анисия. – Неделя длинная, успеешь.

С родителями, вначале с отцом, а потом и матерью, Анисия беседовала по проводному телефону, что дало ей возможность разговаривать с ними более продолжительное время.
Вполне естественно, что ей пришлось поочерёдно рассказать о трагической гибели Жупанова. По их же просьбе она каждому читала полученное письмо и давала некоторые пояснения по тому или иному, непонятному для них вопросу.
– Добегался, – глухо отозвался отец.
– Матери с отцом свалившееся на них горе теперь не запить и не заесть до конца их жизни. Даже в этом деле он не пожалел отца с матерью. Как им теперь людям в глаза смотреть? – более эмоционально охарактеризовала случившееся мать.
После обсуждения трагической гибели её бывшего мужа, а их зятя, Сергеевы несколько минут рассказывали друг другу о своих делах и о том, что намерены делать в ближайшую неделю.
– А как там чувствует себя тётя Зина? – поинтересовалась Анисия у матери.
– Зинаида Николаевна уже начинает поправляться! – громко ответила ей мать. – Сейчас она смотрит телевизор и  передаёт тебе привет! – и тут же едва различимо прошептала: – Ты подожди минутку, я перейду в другую комнату.
После короткого перерыва, разговор возобновила Клавдия Викторовна.
– Анисия, ты слышишь меня?
– Слышу, мама.
– Да плохо у нас, Анисия. Ноги у неё слабые. Ну хоть скандыбает. Пока сама ходит в туалет и одевается. Любит смотреть телевизор. Правда, сидя в кресле больше спит. Руки тоже слабоватые. Спасибо нашей медичке. Каждый день приходит. Прослушает, поговорит с нею, разомнёт ей ноги, руки… и меня научила этому делу. Теперь я отцу спину  вечерами разминаю, замучила она его. Такие вот у нас дела, Анисия. Ты когда к нам наведаешься?
– Теперь уже в субботу.
– Приезжай, Зина хочет тебя с Алёной увидеть. Побудете у нас, а после обеда вас отец на тракторе отвезёт в тёткино имение, а может, я с кем договорюсь за машину, чтобы на тракторе не труситься. Анисия, и ещё, чуть не забыла. Тут наш прохиндей-Семён, чуть ли не каждый день спрашивает, почему ты не приезжаешь к нам. Я, говорит он, её буду возить и утром в город и вечером домой. А что она ездит с дочкой, так это ещё и лучше, я, говорит, детей, а особенно девочек люблю. Так что смотри, Аниска, не сядь по нашей бабьей глупости как-нибудь к нему в машину. Ну всё. Хватит, а то тебе за телефон придётся много платить, да и нам уже пора спать да Зина может в кресле крепко уснуть, а мы с отцом не сможем её перенести в комнату. Так что, до свиданья.
После разговора с родителями Анисия тоже бодрствовала недолго. Приняв тёплый душ и посмотрев, как спит дочь, она забралась под лёгкое одеяло и вскоре оказалась во власти сна.


ГЛАВА  ШЕСТНАДЦАТАЯ

Ну и неделька выдалась в жизни нашего героя. Если бы Никита Петрович только знал, что придётся испытать  ему и членам его группы, то хотя бы запасся какими-нибудь успокоительными таблетками. И это не авторская шутка, а самая настоящая действительность.
Как и было согласовано в предыдущий день, совещание группы специалистов выезжающих в районы для проверки работы свиноводческих комплексов в соблюдении санитарных норм по части хранения и использования органических отходов, а проще – навозной жижи и твёрдых остатков, приступило к работе в точно означенное время – девять ноль-ноль.
– И так, товарищи господа, – улыбнувшись, обратился к собравшимся Никита Петрович. – Я, Фёдоров Никита Петрович, заместитель руководителя департамента. Мне поручено возглавить созданную комиссию.  На нашу группу возложена задание большой ответственности, а короче, мы с вами должны проверить работу введённых в эксплуатацию свинокомплексов. Не как на них выращиваются свиньи, а куда и каким способом сбрасываются органические отходы их жизнедеятельности, в виде жижи и твёрдых остатков. Мы должны проверять окружающие комплексы поля, леса и все низины, на предмет сбрасывания в них жижы без всякой дополнительной обработки, то есть в её натуральном виде. Так написано в жалобах, которые поступили в адрес губернатора.
В созданной комиссии насчитывается двенадцать человек. Чтобы охватить за один выезд большее число хозяйств, я предлагаю разделиться на две мобильные группы, по шесть человек в каждой. Одну группу будет возглавлять заместитель руководителя областной экологической службы Казаков Иван Андреевич, со второй  работать буду я сам.
Мы постарались сделать так, чтобы в каждой группе были обязательно агроном, зоотехник, представители от защиты растений, санэпидстанции и эколог. Кроме названных специалистов с нами будет работать представитель областной прокуратуры, а в районах  будут оказывать помощь главные специалисты управлений сельского хозяйства: агрономы, зоотехники, местные экологи и главы сельских поселений.
Наша с вами задача состоит в том, чтобы  максимально выявить имеющиеся недостатки и дать рекомендации по их устранению. Кроме того, мы должны будем и указать конкретных виновников варварского отношения к природе, невзирая на их должностное положение. Чтобы не тратить время на заезды в районные центры для встречи с главами районов, они все предупреждены, поставлены в известность и руководители агрохолдингов. На местах в обязательном порядке нам нужно встречаться с жителями населённых пунктов, близко расположенных к комплексам.
Далее. Для отбора образцов стоков и почвы группам  нужно иметь необходимое количество стеклянной посуды. Согласованное распоряжение по этой части уже дано и стеклотару можно забрать уже сегодня на станции защиты растений. Выезд в районы завтра. Сбор во дворе станции защиты растений в девять. Вопросы?
– Никита Петрович, можно?
– Да, пожалуйста.
– Андреев Виктор Семёнович, зоотехник.
– Слушаю.
– А нам в районы можно уже и не ехать.
В кабинете раздался смех.
– Виктор Семёнович, вы решили пошутить? – спросил бросившего реплику, Фёдоров.
– Нет, я не шучу. Пока на областном уровне решали вопрос о создании комиссии, в районы и в частности руководству агрохолдингов сообщили о предстоящей проверке и дали указание к нашему приезду ликвидировать все имеющиеся недостатки. Один мой друг, бывший однокурсник, работает на свинокомплексе, так  они уже целую неделю в круглосуточном режиме дезинфицируют, пашут в поле места слива жижи, смывают чистой водой водостоки, разбавляют, закапывают и метут. Если бы мы приехали неожиданно, конечно же, была бы какая польза, а так…
– Виктор Семёнович, в нашей комиссии высококвалифицированные специалисты и вы, наверняка, знаете, где и в каких местах искать нарушения. Я доходчиво ответил? – обращаясь к присутствующим, спросил Фёдоров. – Молчание знак того, что вы поняли меня. А теперь у меня просьба, – и прежде чем её озвучить Никита Петрович мельком взглянул на лежащий перед ним на столе список членов комиссии. – Просьба к Игорю Антоновичу, представителю областной прокуратуры. Игорь Антонович, нам для подстраховки и законности проведения проверки нужен соответствующий документ со всеми полагающимися печатями и подписями. А ещё лучше, если в обеих наших группах будут ваши представители. Это можно сделать?
– Эту просьбу я сегодня постараюсь решить, – ответил представитель прокуратуры.
И последнее. Для достоверности материала нам нужны будут фото- и киносъёмки. Анисия Ильинична, – обратился Фёдоров к Сергеевой, – Это руководитель нашей пресс-службы, – пояснил он присутствующим. – У вас, судя по кинороликам, хороший оператор. Простые фотографии мы можем сделать и сами, но нам нужен профессионал. Жаль, что он у вас только один.
– Хорошо, я его предупрежу, и он завтра будет во дворе станции защиты растений к указанному вами времени. Никита Петрович, а группы будут возвращаться в город вечером или они будут проживать в районных гостиницах? – поинтересовалась Сергеева.
– Ну зачем нам, Анисия Ильинична, выезжать с ночёвками. Конечно же, мы будем возвращаться в город.
– В таком случае, прошу вас включить и меня в одну из групп. У меня имеется собственная кинокамера, и я смогу быть полезной в вашем деле.
– Вот это уже хорошо. Я беру вас в свою группу. Мы будем обследовать близко расположенные к областному центру хозяйства, что даст нам возможность вечером возвращаться в свои квартиры. А последнее. Прежде чем закончить наше совещание, я прошу вас сегодня выполнить всё, что требуется для нашей последующей работы. На местах желательно не создавать конфликтных ситуаций и не ввязываться в бессмысленные дискуссии. Обеды желательно брать с собой. В полях столовых и кафе нет. Всё. До завтра.

День, о котором напоминал Фёдоров на совещании, членов комиссии наступил, как обычно в положенное для лета время. И хотя для города ещё был довольно ранний час, всего половина девятого, однако во дворе областной станции защиты растений уже наблюдалось бойкое оживление. Участники совещания прошедшего накануне в кабинете Фёдорова уже суетились возле четырёх легковых машин, укладывая в их багажники стеклотару и специнструмент предназначенный для отбора проб почвы и жидкостей. 
Ну что, Иван Андреевич, – обратился Фёдоров к Казакову. – Я не знаю, кому пришла в голову мысль о создании комиссии в том виде, как она получилась и, признаюсь тебе, мне было бы лучше, чтобы возглавлял её ты или кто другой из вашего ведомства. Это ведь больше по вашей части. Так ты… не обижайся.
– Да я что… это тебе спасибо, принял удар на себя.
– Тогда работаем автономно, а если возникнут непредвиденные ситуации, созваниваемся. Хорошо?
– Идёт, – ответил Казаков и пожал протянутую Фёдоровым руку. – Удачи нам на навозном поприще.
И комиссия убыла на поле сельской брани.
Несведущему в крестьянских делах человеку может показаться, что людям, убывшим на машинах со двора станции защиты растений, просто захотелось подышать свежим воздухом и немного передохнуть от бумаг, совещаний, всевозможных диспутов и семинаров с переговорами, от которых зачастую не бывает никакого толку и, что проводятся они порою для галочки.
Однако не надо торопиться с выводами.  На сельских просторах России сейчас столкнулись, с одной стороны, люди обладающие властью и большими  деньгами, а с другой жители сёл и деревень, не имеющие, как оказалось ни власти, ни тем более денег. Кроме того, крестьяне поставлены в неравные условия с властью и обладателями больших капиталов.
Власть и капитал находят возможность обходиться без мнения людей населяющих то или иное место. Надумали, к примеру, в области или районе облагодетельствовать какого-нибудь чиновника, ему могут сдать в аренду тысячи гектаров лесов и речных пойм без уведомления об этом жителей, находящихся на данной территории. Ни тебе сходов, ни тебе голосований. Подписали в кабинетах заинтересованные лица нужные бумаги, поставили печати и подписи, и «Хозяин» рек, долин и лесов готов.
Так и в нашем конкретном случае. Перед строительством комплексов мнения местных жителей не спрашивали, а когда те стали писать жалобы по поводу издевательства над окружающей средой и над ними в частности, власть хоть и забеспокоилась, но по-своему.
Она стала создавать всевозможные комиссии  для проверки достоверности изложенных в  жалобах фактов, вместо того чтобы ещё при проектировании предусмотреть, а во время строительства и сдачи объектов в эксплуатацию выполнить мероприятия недопускающие загрязнения природы, извините за грубость, свиным дерьмом, от которого не только много вони, но и вреда, как для самой почвы, а также и для тех культур, которые на ней в дальнейшем будут произрастать. Соблюди ранее сказанное, тогда бы и жалоб не было. Но для всего этого надо ведь затратить огромные суммы, а денег «Хозяевам» жалко.
Намного дешевле собирать жалобы, а когда их окажется много, можно создать очередную и даже очень представительную комиссию, как это случилось и с той, которая поутру выехала со двора областной станции защиты растений. Посмотрим, чем закончится поездка нашего героя «в народ» и каковыми окажутся результаты работы руководимой им комиссии.
Фёдоров и не предполагал, какой хомут ему достался. Об этом он узнает в первую же встречу с наиболее активными жителями села, а по определению властей «жалобщиками», на окраине которого три года назад был возведён один из множества построенных в области свинокомплексов.

День близился к своему зениту, а Фёдоров всё никак не мог выехать к группе, которая обследовала окрестности свинокомплекса, наиболее подвергнутого критике  жителей села за то, что с его двора ежедневно в поля вывозится жижа и разливается по поверхности, оставаясь незапаханной многие дни, невзирая на погодные условия, будь то дожди или летняя жара.
А всё произошло оттого, что встретившись с главой сельского поселения, они собрали сход граждан и теперь, вот уже на протяжении двух часов никак не могут их утихомирить. У людей накипело столько негодования, что они готовы были устроить чуть ли не самосуд над теми, кто находится за забором комплекса.
– Почему с вами не приехал сам хозяин?! – выкрикнул самый рослый из присутствующих. – Мы к нему ездили уже больше десяти раз и всё никак не можем с ним встретиться, он, видите ли, занят. Не желает с нами встречаться и директор этой вонючки. Мы, что уже не народ, не люди, которых они травят каждый день Нам уже из колодцев воду пить нельзя. Всё провоняло! Наше село превращено в свиной двор! Вы покатайтесь по полям и посмотрите, что там делается.
Воспользовавшись возникшей паузой, Фёдоров обвёл взглядом собравшихся и, наклонившись к главе поселения, тихо прошептал:
– Егор Яковлевич, нам сейчас лучше согласиться с их предложением. Давайте возьмём с собой три человека и выедем в поле. Они нам как раз и покажут самые злачные места, иначе мы их не утихомирим, да и нельзя здесь что-то решить.
– Я согласен, – ответил глава сельского поселения.
– Уважаемые селяне, товарищи, – обратился Никита Петрович к участникам схода на манер советской поры, дабы не вызвать ещё большего отчуждения словом «господа», которое так усиленно впихивают в наше сознание последние годы. – Мы с Егором Яковлевичем принимаем ваше предложение о выезде в поле, потому как здесь мы с вами ничего не решим. Нам нужны документальные подтверждения. А чтобы они были более объективными, с нами должны будут поехать от вас три-четыре человека. Вы лучше знаете поля и низины, в которых могут скапливаться стоки. Кстати, в окрестностях свинокомплекса сейчас работают наши люди, они исследуют поля и берут для анализа образцы почвы. Если вы принимаете наше предложение, то, пожалуйста, выберите доверенных лиц, и мы сразу же выезжаем в поле. Четыре человека! Двое поедут с Егором Яковлевичем и столько же со мной. Кто хочет оказать нам помощь?
Через короткое время к машинам подошли две женщины и двое мужчин, один высокого роста, бывший начальник участка ушедшего в историю колхоза, Дмитрий Иванович сел в машину Фёдорова. Это он держал самую длинную и довольно эмоциональную речь на сходе. Оно и понятно. Кто, как не он, знал поля в окрестностях села лучше.
За долгие годы своей работы он их исходил пешком и изъездил верхом на лошади вдоль и поперёк. Дмитрий Иванович знал в округе все укромные места, лощины и лога, не говоря уже об оврагах и лесах с лесополосами. По его просьбе первую остановку сделали сразу за околицей села в небольшой низине, которая языком вклинивалась в речное русло заросшее камышом и ольховником.
Выйдя из машины, Дмитрий Иванович сразу же взялся поучительным тоном рассказывать о луговине, реке и стоках со злополучного комплекса, расположенного в глубине водораздела, в полукилометре от их местонахождения. Основной упор он, вполне естественно, делал на то, что стоки, которые порой попадают в реку, не очищены и представляют собой большую угрозу для окружающей среды.
– Дмитрий Иванович, – не выдержал Фёдоров, – вы простите меня, но мы приехали сюда не затем, чтобы прослушать лекцию о вредности  попадающей сюда свиной жижи. Я сам из села. Мой отец работал трактористом, а мать заместителем главного экономиста. Мне довелось поработать у отца штурвальным, потом институт, армия, работа агрономом в колхозе, главным агрономом в управлении сельского хозяйства. На тему «Использование органических удобрений в условиях богара», то есть, неорошаемых земель, защитил кандидатскую диссертацию. Теперь я с комиссией приехал разобраться с тем, что творится в вашем селе и в частности на свинокомплексе. Вам, Дмитрий Иванович, понятно? Ра-зо-браться.
– Понятно, – недовольно пробурчал селянин.
– А раз понятно, тогда покажите нам места, куда в ненастную погоду производят сбросы жижи с комплекса. Я должен это видеть.
– А вот, смотрите, – показал рукой Дмитрий Иванович. – Видите, пожелтевшую полосу травы? Здесь две недели назад, сразу после дождя и прошёл поток вонючей жижи. Они немного запоздали. Сделали б сброс раньше, траву б дождём промыло, и сейчас бы она была даже зеленее, чем на всём лугу. Они, наверное, проспали, вот и задержались со сбросом. Да тут ещё видны остатки засохшей жижи. Смотрите сколько её тут осталось. Она, по-моему, даже не дошла до реки. 
Пока Никита Петрович и бывший начальник участка ходили по засохшей траве и разглядывали площадь разлива жижи, к ним подъехали на машине другие участники проверки, среди которых была и Анисия.
– Ну что там у вас? Нашли что? – поинтересовался Фёдоров у сотрудника областной прокуратуры, Игоря Антоновича.
– Нашли. Но об этом они, – Игорь Антонович кивнул в сторону специалистов департамента, – расскажут вам лучше. По своей же части я скажу только одно. Что-то нас не слишком любезно принимают. Анисию Ильиничну машиной чуть не столкнули в жижу. Пришлось даже наряд милиции вызывать и одного охранника в наручниках отправлять в районный отдел полиции. Беспредел какой-то.
По-ня-тно, – медленно проговорил Фёдоров. – О том, что нас никто с распростёртыми руками принимать не будет и за обеденный стол не пригласят, мне было известно сразу. Кто из вас пояснит подробнее? – обратился Никита Петрович к специалистам аграрникам. – Только по части сбросов.
– Давайте попробую это сделать я, –  предложил Фёдорову специалист зоотехнического отдела. – Что не доскажу, дополнит агроном.
– Слушаю.
– Во-первых, специалисты районного управления сельского хозяйства под разными предлогами постарались с поля уехать, как только к нам подъехала машина с охранниками. Ну это уже их дело. А теперь по существу. Два больших поля свиноводы успели запахать. На третьем вспахали половину. Это поле фактически залито жижей почти сплошняком. Толщина подсохшего, а кое-где уже и совсем сухого слоя местами доходить до десяти-пятнадцати сантиметров. По запаху и консистенции можно утверждать, что жижа вывозилась в самом, что ни на есть натуральном виде, без всяких дополнительных обработок. Со всех полей мы отобрали пробы не только самой жижи, как жидкой, так уже и подсохшей, но  и почвы на глубину до полуметра.
– И сколько всего гектаров залито жижей? – поинтересовался Никита Петрович.
– Два вспаханных поля гектаров по тридцать и столько же, которое пашут. В общем, всего будет приблизительно гектаров девяносто, – дополнил зоотехника агроном. – На этих полях ничего уже не растёт. Даже сорняки и те не выдержали – «сгорели». А за-па-ах. Ну это ещё не всё. Много жижи сливалось в близлежащий овраг и вот в эту низину, а они соединены с речной поймой, что означает, жижа, если и сразу не достигнет реки, то проходящие дожди в этом ей помогают.
– Всё понятно. Егор Яковлевич, – обратился Фёдоров к главе сельского поселения. – На территории ваших земель находится ещё один свинарник. Так?
– Да. Но это в пяти километрах отсюда. И он расположен уже в бассейне другой речушки.
– Ну что ж, нам придётся сегодня побывать и там. Людей собирать будем или обойдёмся тем, что попробуем встретиться с руководством комплекса, а специалисты обследуют поля и отберут образцы проб? Егор Яковлевич, ваше мнение?
– Да мне, признаться, лучше работать по вашему плану. Сейчас время обеда и людей собрать на сход будет намного труднее. И потом. Тема разговора будет одна и та же. Никита Петрович, у меня к вам и членам вашей команды есть один вопрос. Сейчас время обеда, а вы не проявляете никакого беспокойства.
– Егор Яковлевич, а у вас на территории сельского поселения разве имеется столовая? По-моему они были только в колхозах, а их уже давно не стало.
– Столовых у нас нет, но я могу позвонить жене, и она что-нибудь приготовит. Ну не оставаться же вам голодными. Домой вы попадёте ещё нескоро.
– Спасибо за заботу, Егор Яковлевич. Нас слишком много и для вас это может оказаться обременительно.  Сегодня перекусить мы взяли с собой, и теперь устроим небольшой пикничок на лоне природы. Хоть будет и не так и вкусно, а может, даже и не очень полезно, зато быстро. А за напоминание про обед большое вам спасибо, – поблагодарил Фёдоров главу поселения. – И в свою очередь я приглашаю вас перекусить с нами. Ну это, чтобы вам не ехать домой. Сытности не обещаем, но червячка заморить будет можно. Не возражаете?
– Мне неудобно быть у вас нахлебником, но я как-нибудь свою совесть уговорю, и я предлагаю вам  проехать к роднику, он отсюда метров в двухстах, там можно будет и передохнуть.
– Егор Яковлевич, а к тому роднику жижа не подходила? – спросил главу поселения зоотехник.
– Нет, он находится выше по течению.

Место, предложенное для обеденного отдыха главою сельского поселения оказалось действительно красивым и довольно обустроенным. Говорливый родник, к которому можно было подойти по сбитому из досок настилу,  выбивался из-под громадной ракиты, под кроной которой могли упрятаться от летнего зноя с полсотни человек. Рядом с ним было и обустроено место для отдыха – длинный дощатый стол с двумя скамьями по обе его стороны.
Неподалеку от родника, на границе полуденной тени от кроны ракиты, лежала огромная, поваленная ветром её соседка. Её ствол теперь служил для отдыха приезжающих сюда людей, а толстые и малые ветки использовались вместо вешалки. В общем, место для отдыхающего люда было по сельским меркам вполне обустроено и живописно.
– Красота-то, какая! – воскликнул Фёдоров, как только вышел из машины. – Егор Яковлевич, а может, нам надо было сразу сюда приезжать?
– А многие так и делают, – ответил тот.
Пока участники проверки выставляли и выкладывали на стол свои «тормозки», Никита Петрович подошёл к Анисии и, тронув её за локоть, пригласил в сторонку для кратковременной беседы.
– Анисия Ильинична, вам удалось заснять для нас что-нибудь ценное?
– А как же, Никита Петрович. За мной гонялся охранник просто так, что ли? Кинокамерой я засняла не только, как запахивают свежую жижу, но и как нас оттесняли с поля. В кадры попало всё и  машина, от которой мне пришлось вместе с кинокамерой бежать в пахоту и матерщина самих охранников. Больше всех досталось представителю прокуратуры. Его чуть машиной не задавили, после чего он вызвал наряд милиции и водителя, он же и старший, в наручниках отвезли в райцентр. Никита Петрович, судя по тому, как они обошлись с нами, местным дедушкам и бабушкам с ними не справиться. И, если быть откровенной, то мне многое в этом деле не понятно. Как могло у нас такое случиться? У нас столько всевозможных контролирующих и надзорных органов, а мы бегаем по жиже. Неужели и в правду деньги оказались сильнее всего и всея? А что ж будет дальше-то?..
Беседу Фёдорова и Сергеевой прервал оклик сотрудника прокуратуры, известивший присутствующих о завершении сервировки стола.
Не разжигая костра, собравшиеся за столом быстро поели бутерброды, попили, кто кофе, а кто и чаю и уже через полчаса группа выехала на сельскохозяйственные угодья, окружающие следующий комплекс.
По дороге следования Фёдоров по мобильнику связался с Казаковым, который со своей группой находился в другом районе области.
– Иван Андреевич, Фёдоров тебя тревожит. Как идут у вас дела?
– Да хреново, Петрович, – с негодованием ответил тот. – Людей мы хоть и собрали, но тех, кто ставил под письмом подписи, на сходе не оказалось, и как нам рассказали, три дня назад с ними уже проводили работу какие-то люди. И наша встреча прошла в полном молчании со стороны присутствующих. Сейчас специалисты работают в поле и в овраге, куда частенько производят, по утверждению жителей села, аварийные сбросы жижи. Работаем под присмотром охранников.
– Мда-а, – только и смог выдавить из себя Фёдоров и тут же громко добавил: – Не возлюбили почему-то нас производители свинины.
– А я, – подал голос сотрудник прокуратуры, – думаю, что они нас, Никита Петрович, всё-таки любят и даже очень. Посмотрите вперёд по курсу. Видите на бугорке людей в форме местной охраны. Это они встречают, по всей видимости, нас. А вы говорите, не возлюбили. Любят и очень даже.


ГЛАВА  СЕМНАДЦАТАЯ

Пять дней Анисия провела с группой Фёдорова. За это время они побывали в одиннадцати хозяйствах и осмотрели сотни гектаров сельхозугодий, составили десятки актов, в которых зафиксировали грубейшие нарушения  при использовании свиной жижи в качестве удобрения, как на землях принадлежащих самим агрохолдингам, а также и ими арендованных, проверены были и поля владений фермеров, на которых по договору со свинокомплексами использовалась всё та же злополучная жижа.
К великому сожалению акты на восемьдесят процентов оказались односторонними, в связи с тем, что ответственные лица сельхозобъединений и руководители комплексов от подписей отказались, а в большинстве случаев, они даже не захотели встречаться с членами комиссии, считая, что раз земля находится в их владении и долгосрочной аренде, то они на ней вправе работать так, как считают нужным. Не лучше дела обстояли и в группе Казакова.
Наступившие выходные прервали выезды комиссии в хозяйства области. Следующую ж неделю Анисия и оператор пресс-группы от выездов освобождались. Фёдоров мотивировал это тем, что кино- и фотоматериалов ими собрано более чем достаточно и будет лучше, если Анисия займётся обработкой того, что уже есть, а комиссия продолжит работу уже с фотоаппаратурой на любительском уровне.
Предстоящие ж выходные всем членам комиссии был предоставлен отдых. Неделю провести в поездках, обследовании полей и труднодоступных оврагов, да ещё и в каждодневной нервотрёпке для многих оказалось трудным не только в физическом, но и душевном состоянии.
Что касается руководителя комиссии, то Фёдоров за неделю заметно сдал. Он осунулся, появилась сутулость, стал неразговорчивым и более медлительным в движениях. Видимо, поездка и нервное перенапряжение оказались для его избитого тела непосильными.
А может, Никита Петрович сдал не столько от физической усталости, а от того, что владеющих миллионами агрохолдинги и их руководителей мало интересовало, чем аукнется их деятельность через двадцать–тридцать лет. Им нужен был день сегодняшний. И для того, чтобы увеличить свои капиталы, этим людям  было наплевать, на все запреты, законы и требования. Однако всё это они делали под лозунгом увеличения производства свинины, а значит, и обеспечения населения мясными продуктами. И эта благая цель, по их мнению, должна обеспечивать агрохолдингам свободу действий и гарантию неприкосновенности.
И можно понять руководство сельхозобъединений,  если, конечно, придерживаться их точки зрения, что жители сёл и деревень должны всячески поддерживать свиноводов, а они вместо этого строчат во все инстанции жалобы, да ещё додумались своим возмущением потревожить самого президента страны. Теперь вот ещё и злополучная комиссия. Слава Богу, что наступили выходные дни, которые предоставят передышку участникам возникшего конфликта и дадут им возможность заняться своими делами.

Предвыходной, пятничный вечер Анисия после ужина и кратковременного барахтанья дочери в ванной, провела у стиральной машины.
Следующая неделя требовала много сменной одежды не только для себя, но и для Алёны, которая ухитряется иногда  за один день испачкаться, а по заявлению её самой, а больше с подачи её любимой бабушки «заделаться» по нескольку раз.
Загрузка и разгрузка стиральной машины, развешивание постиранного для окончательной просушки на балконе и приглядывание за вездесущей дочерью, хотя и не давали возможности Анисии детально обдумывать  вопросы, которые ей придётся решать в ближайшем будущем или   мысленно побывать в своём прошлом, она, однако, не отключаясь от производственного процесса, нет-нет, да и предавалась воспоминаниям, а большей частью размышлениям. Вот к примеру.
Почему её, когда-то самая близкая подруга после последнего «мимоходной», как она тогда выразилась, встречи, теперь не появляется в поле зрения ни преднамеренно, ни случайно? Если она не показывается на горизонте из-за того что в своё время приютила Жупанова и кое-что ему рассказала из жизни Анисии, так теперь его нет в живых, да и Анисия не держит на неё за тот случай уже обиды.
«А может, она дуется на меня, что из-за нашего развода с ним (Жупановым), она оказалась вовлечённой в его жизненную орбиту? – появилась у Анисии как-то неожиданно мысль о своей причастности и даже виновности в холодности их отношений. – Будь у меня с ним всё нормально, она могла жить вполне спокойно. Зависть у неё, конечно бы, иногда и появлялась, так она денег в долг не просит и в кредиты не загоняет, кроме того от неё нельзя забе… Нет. Этого не могло произойти! Неужели она (Елена) настолько потеряла в постели способность здраво мыслить, что позабыла обо всём на свете? Так это не моя вина. Эх, Ленка-Ленка. Дуры мы, бабы, с какой стороны не посмотришь».
– Ма-ма-а! – раздался от двери ванной комнаты голос дочери, – Телефон, телефон. Бабушка! Бабушка тебя зовёт. Быстрее. Она хочет рассказать тебе секрет.
Алёна оказалась права. С ними захотела поговорить бабушка, Клавдия Викторовна.
– Анисия, ну что там делаешь? – сразу стала выговаривать дочери мать. – Не дозвонишься. Всё на работе да на работе. Всё по полям катаешься?
– Ма-ам, ну, во-первых, здравствуй, а во-вторых, по полям кататься уже поздно. Дома я, дома. Просто сейчас я занята стиркой. Думала, как только постираю, так сразу и позвоню. Ну какой разговор, когда работает машина. Как там у вас идут дела?
– Дела? Да какие могут быть у пенсионеров дела. Всё нормально. Ты мне скажи, тебя завтра ожидать или ты снова поедешь туда (усадьба Зинаиды Николаевны)? Мы уже и по внучке соскучились, да и надо обговорить кое-какие вопросы.
– Да, мама, завтра утром мы с Алёной будем у вас, а вот после обеда мы уедем. Ты ж сама знаешь, что там теперь и огород подзарос и  огурцы с помидорами переросли, да и вообще там надо появляться.
– Вот-вот, – не удержалась Клавдия Викторовна. – Огород зарос, переросли огурцы с помидорами, мы тоже не молодеем. Ладно, не буду тебя отрывать от работы. Привет вам от всех нас и завтра утром ждём. Всё.
Заложив в стиральную машину последний раз и включив её, Анисия вышла в комнату, в которой Алёна играя с куклами, одновременно ухитрялась ещё и смотреть свой любимый мультик. Увидев мать, она подбежала к ней и, ухватив её за руку, потащила к дивану.
– Сиди здесь, – усаживая Анисию на диван, потребовала дочь. – Я буду рассказывать, как Маша варила кашу. Она уже наварила много и теперь…
Узнать, чем занимается Маша после того, как приготовила много каши, Анисии не удалось, кому-то срочно захотелось с нею поговорить по мобильнику.
– Слушаю.
– Анисия Ильинична, вас тревожит ваш подданный, – раздался голос оператора.
– Что стряслось, Володя?
– Да, понимаете… наш Казаков потребовал, чтобы я ему к понедельнику сделал ролик на сорок-сорок пять минут из того материала, который мы отсняли. А у меня получилось на три часа. Как я ему могу сделать, если я не знаю, что из отснятого наиболее для него важно. Я ведь не специалист сельского хозяйства и тем более не начальник, который знает, что можно выбросить, а что нельзя. Что мне делать, а то у меня уже мозги перестали соображать? 
– Володя, а ты где сейчас находишься? В кабинете?
– Да. Я, наверное, здесь и заночую. Разве можно три часа сжать до сорока минут за один вечер.
– Ничего резать не надо. Идите домой, а в понедельник я сама с ним переговорю и уж если Казакову так срочно нужно иметь у себя материал по проверке, то его нужно иметь в полном объёме, а не урезанный.
– Так может им перегнать на их компьютер всё, что я отснял, а они там пусть сами выбирают нужное?
– Нет, этого делать нельзя. Перегнать к ним в компьютер, что повесить на доску объявлений. Ничего делать не нужно. В понедельник соберёмся и решим, как  поступить. А сейчас камеру в сейф, закрывай кабинет и можешь быть свободным все два дня. Понятно?
– Понятно, Анисия Ильинична. Спасибо вам за доброту и понимание. Я побежал домой.
«Сами, всей своей службой пошли у них на поводу, а теперь мечутся, – мысленно подвела Анисия итог взаимоотношениям между экологической службой и агрохолдингами. – Да если весь собранный нами материал выкинуть в интернет, то шуму будет на весь мир».
– Алё-она! – окликнула Анисия дочь, – Давай-ка мы с тобою уложим Машу и медведя спать, а то они уже устали бегать и прыгать и сами тоже поспим до утра.
– Мама, а Маша ещё хочет погулять, – ответила Алёна и поудобнее уселась на диване. – Мишка тоже не хочет спать.
– Ты к бабушкам и дедушке хочешь поехать?
– Хочу.
– Тогда в кровать! – строго скомандовала Анисия и, подняв дочь на руки, пошла в спальню.

Ночь для матери с дочерью прошла вполне благополучно. Им не снились страшные сны, а Алёна особо не капризничала во время ночного путешествия на руках матери в туалет. Утром она хоть и с неохотой, но встала и дала себя умыть и причесать. К завтраку Алёна уже была вполне резвой и самостоятельной, что значительно ускорило их отъёзд в село.
Оповестив родителей о своей готовности убыть из города, Анисия поинтересовалась, что ей взять для них из продуктов.
– Ничего нам не нужно, – ответила мать. – Магазин у нас работает исправно, так что, не беспокойся. Разве что для Алёны сладенького.

И катили теперь мать и дочь Сергеевы в маршрутном такси особо не стеснённые. Алена, воспользовавшись удобным сидением, опустила голову на колени матери и быстро задремала, Анисия ж прикрыв глаза, предалась ревизии произошедшего за всю неделю.
 Вспоминая, как она убегала с кинокамерой по покрытой подсохшей коркой жиже от напирающей на неё машины, Анисия улыбнулась и с ужасом подумала, как бы она выглядела, если бы вдруг упала.
«Хорошо, что была обута в кроссовки, – похвалила она себя. – Три раза их мыла с порошком, а на балконе «свинарник». Как заяц петляла. И охрана, мордовороты чёртовы. На машине гоняться за людьми».
И представив, как всё выглядело со стороны, Анисия вновь улыбнулась и тут же отчётливо увидела руководителя группы, Фёдорова. Строгий и казалось невозмутимый, он стоял на вспаханной части поля и следил за убегающей Анисией и ревущей на крутых разворотах машиной.
И вдруг, видимо, для того чтобы Анисии узнала, что на самом деле в это время испытывал Фёдоров,  она увидела его лицо крупным планом. Бледное, с нервно подёргивающейся щекой, жёстким взглядом и плотно сжатыми губами.
«Как же он живёт-то один? – посочувствовала Анисия Никите Петровичу. – Уже ж прошло больше года, а он не может обрести покоя. Надо ж и приготовить, и постирать, да мало ли чего ещё. Мужик он молодой и… привлекательный. Худоват, правда. Интересно, а каким он был до аварии? Он хоть улыбался? За время, сколько нам пришлось встречаться, я ни разу не видела на его лице даже просветления.
– Граждане пассажиры! – услышала Анисия сквозь окутавшую её дрёму голос водителя. – Приехали! Прошу освободить салон автобуса.

К дому родителей Анисия с Алёной пошли не по улице, где им могли встретиться односельчане, а по стёжке, которая была протоптана в конце огородов и петляла между зарослями сирени, терновника и высоченных бурьянов. Она мало того, что была в два раза короче пути по улице, так ещё и заканчивалась около усадьбы родителей большой поляной, местом детских игр Анисии с подружками.
О если бы только наша героиня знала, что ждёт её на середине  этой стёжки, то она двадцать, а может, и более раз прошлась бы по улице села и согласилась бы встретиться с сотней односельчан, чем пережить…
– О-о-о! – раздался громкий ликующий возглас, нагнавший и на Анисию, и на Алёну жуткий страх. – Кого я ви-ижу! Анисия, да ещё и с дочкой! – прокричал во всё горло, появившийся, словно джин из бутылки, из зарослей сирени, Семён, её бывший одноклассник.
Вздрогнув от неожиданности, Анисия словно окаменевшая, остановилась и почувствовала, что не сможет сделать даже одного шага. На её пути оказался тот, с кем она так не хотела встретиться.
Трепло, хам, наглый человек с повадками зверя и  животной похотью, такую характеристику дают своему односельчанину селяне. За свою не очень долгую жизнь Семён ухитрился растерять всё положительное, что свойственно человеку, как разумному существу. От него шарахаются все, кому приходиться так или иначе, оказаться вблизи него. И вот надо ж случиться, что Анисия с дочерью встретились с ним на глухой стёжке, по которой люди ходят не так уж и часто.
– А я смотрю, мои любимые мать с дочкой пошли верхней дорогой, дай думаю, узнаю, а не захотела ли Анисия со мною встретиться в уединении. По этой дорожке хожу ведь один я. Ани-си-ия, ну признайся, ты ведь пошла здесь, чтобы встретиться со мной? – перегородив тропинку, стал допытываться Семён.
– Семён, уйди с дороги, – срывающимся от негодования голосом проговорила Анисия и, опустив на землю пакет с продуктами, достала из сумочки газовый баллончик. – Уйди, прошу тебя, – ещё раз повторила она своё требование и стала поднимать руку.
– Ты что, Анисия, чокнулась?! – я ведь по-хорошему хочу встречаться. Или, если я живу в селе, так я тебе не подхожу. Убери баллончик! Ду-ра!..
И только Семён выкрикнул это слово, как за спиной Анисии и Алёны раздался вначале топот ног бегущего человека, а потом и оклик Ильи Николаевича: – «Ани-си-я-а, Алё-на-а!».
– Па-ап, мы здесь! – отозвалась она за зов отца.
– Как вы тут? Ничего не произошло?
– Да пока ничего, – ответила Анисия, опуская в сумочку газовый баллончик.
– Фу, ты! Запыхался. Семён, ты опять за своё?! Я тебе уже говорил, чтобы ты не приставал к дочери?
– Ну и что? Говорил, – пробормотал притихший односельчанин, и сделал шаг в заросли сирени.
– А теперь ещё раз тебе скажу, но только ты это хорошенько запомни. Проходите вперёд Анисия, – предложил Илья Николаевич дочери и подтолкнул её рукой в спину. – Алёна, иди с мамой, я вас догоню. Идите, Анисия, идите.
Выждав пока дочь и внучка скроются за кустами, Илья Николаевич приблизился к их преследователю и, глядя на него в упор, резко проговорил:
– Семён, я тебя предупреждаю последний раз. Ещё надумаешь приставать к дочери, пристрелю, как бешеную собаку, а ещё будет лучше, если я тебе отстрелю твой аппарат и сделаю тебя евнухом до конца твоих дней. Тебе повторить ещё раз? 
– Да пошли вы… – пробормотал секач одиночка и, развернувшись, шагнул на едва заметную стёжку, выходящую за околицу села. 
– Ани-си-я-а! – окликнул Илья Николаевич дочь. – Подожди! Я иду. Почему вы пошли этой дорогой? – поинтересовался он, увидев ожидающих его Анисию и внучку. – Здесь же ходят только пьяные, да этот шатун. В кусты затащит, и никто не услышит.
– Да… хотела ж, чтобы ни с кем не встречаться. Меня уже замучили расспросами, да советами. Одних сплетен уже столько, что и приезжать нет охоты.
– А ты не обращай на них внимания. Ты думаешь, нас с матерью никогда не обсуждали? Это село, Анисия, здесь все на виду и все под прицелом. Сегодня одного грязью обольют, завтра другого, такова жизнь.
– Пап, а ты-то, как здесь оказался? – поинтересовалась Анисия. – Тебя ж нигде не было видно.
– Меня мать послала тебя встретить, а то, говорит, на дороге попадётся Семён и не отвязнет. Вот я и пошёл, да маленько припоздал. Подошёл, а автобус уже пустой и никого из приехавших не видно. И тут мне бабы подсказали, что ты пошла этой дорогой и ещё сказали, что следом за вами побежал Семён. Вот я и дал газу, что ах запыхался. Не ходи ты больше здесь. Алё-она-а, а ты что притихла? Иди-ка ко мне на руки, – поднимая шагнувшую к нему внучку, тут же поинтересовался: – Испугались с мамкой?
– Мамка испугалась, – сообщила Алёна деду, – Она хотела ему газом из того…
– Понятно, – усмехнулся Илья Николаевич. – Мамка хотела его, как таракана травануть газом. Так?
– Ага, как таракана.
– Алёна, а что-то у тебя штанишки?..
– Я уписалась, дядю испугалась… – шепнула внучка в ухо деду. – Ты мамке не говори, а деда.
– Ну, конечно же, мы это оставим в секрете, – пообещал Илья Николаевич и, тронув Анисию рукой, шепнул: – Напугал её Семён. Пусть мать выльет её от испуга, а то будет ночами вскакивать. Ему уже и морду били. Одни тут купили домик, а у них два сына и дочь. Ну он к ней стал приставать, а братья и навешали.
– Как, мама, тётя? – спросила Анисия, дабы переменить тему разговора.
– Да ничего, помаленьку копаемся, – неопределённо ответил отец. – Зинаида только вот никак, хотя речь вернулась. Ходит мало. Дома она вынуждена была двигаться, а у нас… стала и прибавлять в весе.
– А в селе нового есть что?
– Теперь есть, – усмехнулся Илья Николаевич. – Бабам на неделю хватит судачить. Ты к нам, как?
– А вот побудем с Алёной до обеда, а потом ты нас отвезёшь. Там спокойнее.
Занятые разговором, Илья Николаевич с внучкой на руках и Анисия не заметили как подошли к своему огороду, где их уже поджидала…
– Ба-абушка! – выкрикнула Алёна. – Деда, деда, – заёрзала она на руках Ильи Николаевича.
– Понятно, понятно, у бабушки сидеть лучше. Получай свою любимицу, – проговорил Сергеев старший, передавая внучку жене. – Она штанишки намочила. Семён напугал. Так ты её… это… от испуга.
– А-а, – протянула Клавдия Викторовна. – Уже мужик, а дурак. Пошли мои хорошие. Я вам уже и блиников напекла, какие вы любите. И молочка вскипятила.
– Клава, а ты-то как  узнала, с какой стороны мы будем заходить? – поинтересовался Илья Николаевич.
– Как. На улицу выглянула, не видно, а раз не видно, значит, надо ждать с огорода. И ещё мимо шла Владимировна и подсказала, что ты побежал по стёжке в конец огородов. Вот я сюда и пришла. А что стряслось, что ты стал бегать, как будто тебе двадцать лет?
– От пчёл убегал, – отшутился Илья Николаевич.
– А-а, от пчёл, так от пчёл.
Общий завтрак Сергеевы устроили на веранде, где по заявлению хозяйки и свободнее, и прохладнее. Зинаида Николаевна, усаженная братом в высокое кресло, сидела в нём тихо и даже как-то по-детски смиренно. Отказавшись от варёной, приправленной сметаной картошки, она свернула левой рукой в трубочку блин и, окунув его в сметану, стала медленно есть, поглядывая на сидящих за столом.
– Зина, может, тебе варенья поставить? – предложила золовке хозяйка, на что та вместо ответа только сделала лёгкое движение головой, означающее «нет».
– Уморилась я, Клава, – едва слышно проговорила она и поманила к себе рукой хозяйку. – Там, в тумбочке конверт. Принеси.
Клавдия Викторовна вопросительно посмотрела на мужа и, переведя взгляд на Анисию, пожала плечами.
– Иди, Клава, иди, – попросила Зинаида Николаевна. – Конверт в тумбочке.
Через короткое время Клавдия Николаевна вернулась за стол с конвертом и подала его золовке.
– Анисия, – обратилась тётка к племяннице. – Год назад я у нотариуса оформила на тебя завещание. Всё, что мы нажили с мужем – твоё.
– Зина! – воскликнул Илья Николаевич.
– Что, Илюша?
– Ну зачем же, так?
– Илюша, у меня кроме вас никого больше нет. На вас подписывать? Вы тоже уже старые, а Анисия молодая, ей ещё жить, да жить. И дочка у неё. И ещё. Вы думаете, ко мне вернулась речь просто так? Нет. Мне пора на покой. Муж и сын уже ждут. А сейчас, мне бы полежать, – проговорила Зинаида Николаевна и, взглянув на оторопевшую Анисию, улыбнулась. 
После обеда, как и было оговорено, Илья Николаевич отвёз Анисию и Алёну в усадьбу сестры.
– Ну вот, Анисия, теперь это всё твоё, – проговорил Илья Николаевич, после того как они благополучно приехали в точку назначения – к дому его сестры и спустились на землю, он из кабины трактора, а Анисия с Алёной из кузова. – Дом большой, свежий, огород… в общем, мозгуй тут, как и что.
– Ничего я пока мозговать не буду, да я в житейских делах особо и не разбираюсь, – призналась Анисия. – Одно дело жить у вас, а тут…

Не знали Илья Николаевич и тем более Анисия с дочкой, что утром следующего дня им вновь придётся собираться вместе, чтобы похоронить Зинаиду Николаевну. Ушла она к мужу и сыну этой же ночью во сне. Ушла тихо, без прощальных слов, стонов и каких-либо вскриков. Уснула и не проснулась.
Похоронили Зинаиду Николаевну, как она и желала, рядом с мужем и сыном. 


ГЛАВА  ВОСЕМНАДЦАТАЯ

С группой ведущих специалистов областных организаций и её руководителем, мы расстались на полевой дороге, по которой они в двух машинах, поднимая шлейф пыли, катили к очередному свинокомплексу.
На эту же дорогу, только метрах в трёхстах впереди их движения, сошла с пригорка и группа людей в форме охранников, а к ним вскоре подъехала и легковая машина, из которой вышли двое. А спустя минуту, люди в форме рассредоточились цепью поперёк дороги.
– Ну что, судари, – нарушил тихим голосом возникшее молчание Никита Петрович, – наверное, нас хотят взять в плен или заложниками.
– Да в плен, в общем-то, понятно, а вот если заложниками, то на что нас хотят обменять? – съязвил глава сельского поселения.
– На жижу! – воскликнул представитель прокуратуры, и громко рассмеялся. –  На табак людей меняли, на собак тоже, а вот на свиную жижу… мы будем в России, а может, и во всём мире первыми.
По требованию рослого мужчины, Фёдорову и его людям пришлось остановить машины и выйти для встречи и возможной беседы к встречающим их представителям агорохолдинга.
– Кто такие и с какой целью вы катаетесь по нашим полям вдали от дорог областного и государственного подчинения? – не представившись, задал вопрос самый рослый, шагнувшему в его сторону Фёдорову.
– Я, Фёдоров Никита Петрович, заместитель руководителя департамента аграрной политики области и председатель комиссии, созданной по распоряжению губернатора для проверки использования органических отходов получаемых при выращивании свиней. А с кем мы имеем честь, разговаривать? – в свою очередь поинтересовался Фёдоров.
– Заместитель генерального директора агрохолдинга «Русские дали», – не назвав имени и фамилии, представился мужчина. – Ваши документы, как личные, так и разрешающие производить, своего рода обыск на принадлежащих нам землях и производственных объектах. Сёмин! – окликнул замгенерального мужчину, с которым выходил из машины. – Проверь. – И, повернувшись к Никите Петровичу, предложил ему, отойти в сторону от группы. – Фёдоров, ты чем занимаешься в департаменте?  – глядя в упор, с ехидцей в голосе поинтересовался замгендиректора.
– Я первый заместитель руководителя департамента области, – едва сдерживая гнев, вновь представился Никита Петрович.
– Вот и прекрасно, Никита Петрович. А зачем же вы тогда, уважаемый Никита Петрович, явились в наши края? Вам надоело сидеть в кабинете, и вы решили проветриться? Что, нечего сказать? Да, у нас имеются недостатки, но мы с ними работаем. Это у вас нечего проверять. У вас нечему вонять. У вас одни бумаги. Господин Фёдоров, до нашего появления в этих местах вам и считать-то нечего было. Не было у вас в области свиней, а значит, не было и мяса, и этих, как там, по-умному, органических отходов. Так?..
Не выдержав хамского обращения, Фёдоров со свойственной ему сдержанностью, обернулся в сторону группы и попросил всех подойти к ним.
– В связи с тем, что данный субъект при встрече не назвал своего имени, я вынужден его представить сам, – сообщил Никита Петрович подошедшим участникам проверки. – Перед нами бывший начальник районного отдела милиции, то есть, РОВД, Пирогов Валентин Игнатьевич. За использование служебного положения  пять лет назад Валентин Игнатьевич был освобождён от занимаемой должности. Теперь он работает в агрохолдинге в качестве начальника охраны данного объединения. Пирогов, не наглейте и не хамите. Не департамент находится в вашем подчинении, а агрохолдинги и другие сельхозобъединения области отчитываются нам о своей производственной деятельности. И мы здесь не по собственной воле лазаем по самые яйца по вашей свиной вонючке и вы об этом хорошо знаете. Так что не лезьте в бутылку…
Прервав на время свою словесную контратаку, Фёдоров повернулся к машине и, окликнув шофёра, попросил принести ему папку.  – Вот, специально для вас, Пирогов, бумага, согласно которой мы можем обследовать у вас всё, вплоть до вашего производственного клозета. А теперь не отнимайте у нас время и освободите дорогу для проезда...
Вот так начался первый день работы комиссии по проверке  жалоб населения поступающих в адрес губернатора и  соответствия изложенных в них фактов с реальной действительностью.

Рабочая неделя подошла к концу. По поведению, разговорам и самому виду членов комиссии, прошедшие пять дней им дались нелегко. Люди были настолько измучены, что казалось, те километры, которые они преодолели по пыльным полевым дорогам на машинах, им пришлось протопать пешком.
Но и пешим ходом специалистам довелось исходить не одно поле, а ещё были овраги, низины и берега рек с болотами, встречи с жителями сёл и хуторов, упрёки, а порою и угрозы. Всё было. А завтра и послезавтра выходные, за которые можно будет отдохнуть.
Так думал и Никита Петрович, поднимаясь к себе в кабинет. Но желание Фёдорова, как оказалось, тихо шло по одной тропинке, а возможность по другой, да ещё и в обратную сторону.
– Ни-ки-та Петрович! – всплеснув руками, воскликнула Анна Васильевна, как только он вошёл в приёмную и голосом полным удивления и сострадания, выходя из-за стола, спросила: –  Да где же это вы так? 
– В фитнесс-зале был, – на полном серьёзе ответил Фёдоров. – Как вы тут?
– Да что с нами может случиться? Вы-то, вы-то… В пыли, измученные и этот…
– Что?
– Запах. Как будто вы только что из свинарника.
– В свинарниках мы не были, а вот на полях сброса пришлось походить по свиной жиже. Шеф на месте?
– Нет. Олег Николаевич четыре дня болел, а сегодня он в самом дальнем районе, но он час назад звонил и просил, чтобы я вас отыскала. Завтра в десять утра вам надо будет с ним встретиться. По какому вопросу не знаю. Никита Петрович, идите к себе, я вам сейчас принесу чаю. Идите, идите.
Пока Фёдоров осматривался в кабинете, в котором, если не считать одно появление поздним вечером в среду, фактически и не был всю неделю, Аннушка приготовила ему чай и вскоре появилась в кабинете с разносом в руках.
– Присаживайтесь, я сейчас всё расставлю, – пригласила Анна Васильевна Фёдорова за стол и стала заполнять чашку густо заваренным чаем. – Никита Петрович, с вами хочет встретиться ректор сельхозинститута. Он два дня назад был у Власова, и они долго о чём-то беседовали.
– Я последние пять лет в институте читал лекции, а прошедший учебный год не смог. Может, у него ко мне вопросы по этому поводу? – усаживаясь за стол, предположил Фёдоров. – Так я сейчас не готов возобновлять преподавание. – Анна Васильевна, может, и вы попьёте со мною чаю? А то одному…
– Если можно, то я просто посижу с вами без чая. Нет, не удалось – телефон. Да, слушаю, – донеслось из приёмной. – Никита Петрович, только что приехал. Он у себя в кабинете… Сейчас я ему скажу. Никита Петрович! – окликнула она тут же Фёдорова, – на проводе Олег Николаевич.
– Ну ты там, как? – донеслось из трубки.
– Да вроде как нормально.
– Я сегодня узнал, что у вас кое-где были стычки и что ты… В общем, если сможешь, то давай завтра часов в десять встретимся у меня. Подойдёшь или будешь отдыхать? На твоё усмотрение. Я могу и потерпеть.
– Я подойду.
– Тогда всё. Езжай домой. До завтра.
– Что он? – поинтересовалась Анна Васильевна.
– Да договорились завтра в десять встретиться. Если вы сейчас домой, то мы можем вас подвезти. Мне надо побывать у врача, а это недалеко от вашего дома. У вас улица Советская?
– Да. Спасибо, Никита Петрович, а то я тут набрала всего понемногу и нести будет тяжеловато.
– Только я ему сейчас должен позвонить, он сегодня как раз в отделении.
Набрав номер врача, Фёдоров довольно долго сидел в ожидании ответа.
– Нет. Наверное, вышел. О-о, появился. Добрый день Василий. Фёдоров… Ждёшь?.. Буду минут через двадцать-тридцать. Ваши сумки, Аннушка, и на выход. Как ваша мама себя чувствует? – выйдя в коридор, спросил Никита Петрович.
– Плохо. Никак не можем с давлением справиться.
– А может, её надо хорошо обследовать? В областной больнице сейчас имеется навороченный томогроф. Посмотрели б там. У меня друг детства, заведующий отделением, я с ним только что разговаривал. Вместе учились в сельской школе, только он после окончания поступил в медицинский институт, а я в сельскохозяйственный. Теперь  Василий хирург-травматолог, кандидат наук, кстати, это он меня собрал после аварии. Он бы смог посодействовать.
– Никита Петрович, едем?! – выкрикнул шофёр, как только Фёдоров и Аннушка вышли из двери.
– Да, ¬¬Захарович, едем. Сейчас мы отвезём домой Анну Васильевну, а то у неё сумки тяжёлые, а потом ты меня подкинешь к областной больнице и можешь быть свободным на все два выходных дня. Из больницы я домой пешочком доберусь. А то за неделю кроме топтания по жиже не пришлось и походить.
Уложив сумки в багажник и прикрыв дверь за Аннушкой, Фёдоров опустился на переднее сидение.
– Поехали, Захарович.
Машина тронулась, и Аннушка обратилась к водителю с довольно неожиданным вопросом.
– Михаил Захарович, вы молоды, отец ваш тоже, вероятно, не так уж стар.
– Да, моему отцу пятьдесят семь лет.
– А почему ж ему дали такое стародавнее имя?
– В нашем роду народившимся мальчикам принято давать имя деда. Потому отец и стал Захаром. Меня, кстати, тоже назвали именем деда, – пояснил Михаил и рассказал кое-какие подробности о своих предках.
– Ну, а если родятся девочки? – не унималась Анна.
– А для девочек… есть бабушки, – ответил Михаил и громко рассмеялся. – Пока про дедушек мы с вами поговорили и вы, Анна Васильевна, уже на месте. Ваша квартира вот в этом доме и вот этом подъезде. Так?
– Да, спасибо, я уже прибыла, – поблагодарила Аннушка  и вышла из машины. Вышел и Фёдоров.
– Анна Васильевна, позвольте-ка ваши сумки, – предложил  Захарович. – Вы на каком этаже?
– На втором, квартира двадцать третья. Идите, Михаил к подъезду, я сейчас подойду.
– Никита Петрович, – тихо и вздрогнувшим голосом обратилась к Фёдорову Аннушка. – Вас можно сейчас пригласить на ужин?
– Нет, Анна Васильевна. Во-первых, это будет для ваших родных, как снег на голову, а вашей маме волноваться нельзя, а во-вторых, меня ждёт врач. – Давайте как-нибудь в другой раз, но только по предварительной договорённости. – И ещё. После длительной экскурсии по занавоженным полям, мне только и осталось, что ходить в гости. Вы уж простите.
– Хорошо, Никита Петрович. Если так, то у меня через месяц день рождения, и я приглашаю вас уже сейчас. Гостей будет немного. Не отказывайтесь.
– Приглашение ваше я принимаю. Число и время?
– Это чуть позднее. Спасибо вам, Никита Петрович, за оказанную помощь.
И расстались Фёдоров и Аннушка, даже не прикоснувшись друг к другу пальцами рук.
«Тебе нужен помоложе и здоровый, голубушка», – подумалось Фёдорову, когда он увидел, как у Аннушки вздрогнули губы, а на щеках появился румянец.
Подумать-то он подумал, да только вот его сердце вдруг зачастило ударами, а в голове появился шум.
«Тихо, тихо, Никита. Успокойся», – дал себе мысленно Фёдоров установку по-Кашпировски.
– К областной больнице? – громко спросил Никиту Петровича возвратившейся водитель.
– Да, Захарыч, в больницу.
– Никита Петрович, а Аннушка к вам неравнодушна. Но у неё это выглядит, как-то странно. Ну ни так, как обычно это бывает у людей.
– Михаил, мне сорок три, а ей двадцать семь. Она красивая молодая женщина, а я собранный из кусков и весь зашитый и перешитый. Из меня ещё не все железки вытащили. Поехали, сейчас мы с врачом, как раз и будем решать, когда удалять последние две спицы, и что мне надо будет делать дальше. А ты говоришь, неравнодушна. Нет, Захарыч, Елену и сына мне уже никто не заменит. Они со мною будут до конца моей жизни. Иногда, правда, хочется какой-то перемены, но в том состоянии, в котором я нахожусь сейчас, я больше похож на большой хомут, который не пожелает носить на своей шее, не каждая женщина и тем более в наши дни. Муж должен быть молодым, здоровым и с деньгами, а ещё и с большой и верной перспективой на будущее. Приехали, Михаил. Можно остановиться.
– Вас ожидать?
– Нет. Не нужно. Я не знаю, сколько времени пробуду у врача, да тут и недалеко идти пешком. В крайнем случае, уеду на троллейбусе. Отдыхай до понедельника. Ты и так накатался за неделю.

В объёмном холле больницы, устроенном в пристройке к основному зданию, было светло, прохладно и тихо. И только в углу у самого окна на диване, сидели сухонькие, видимо, муж и жена, старики. Морщинистые, не побеспокоенные летним загаром лица, осветлённые до снежной белизны сединою волосы и светлые, свободного покроя одежды, придавали им вид отдыхающих от дневных забот гномиков.
Никита Петрович увидев стариков, улыбнулся и тихо прошёл в арочный проём, соединяющий пристройку с широким коридором первого этажа пятиэтажного здания хирургического корпуса. Чтобы попасть в травматологическое отделение, которым заведовал его друг детства, Василий Алексеевич Крылов, Никите Петровичу нужно было подняться по широкой лестнице на второй этаж.
Миновав первый пролёт, Фёдоров вдруг почувствовал, учащённое сердцебиение, стук в височной части головы и нехватку воздуха.
– О-о, ми-лый, – удивился он такой метаморфозе в организме. – Да я же на восьмой этаж поднимался без остановок для отдыха. А ещё хотел обнять Аннушку. Доездился. Всё-таки она (Анна) права. Так недолго и сгорбатиться.
– Что? Тяжелова-то подниматься? – раздался сверху голос Крылова. – Надо менять работу на более спокойную, чтобы можно было иметь время для активного отдыха. А то через пару лет мне придётся тебя поднимать к себе на грузовом лифте.
– Это не я ослаб, а ваша лестница неправильная, – отшутился Никита Петрович на площадке второго этажа и обнял друга детства.
– Ну пошли, посмотрим до чего ты дожился, – подталкивая в спину Фёдорова, предложил Василий Алексеевич. – Никита, ты, где  пропадал эту неделю? Я два раза тебе звонил в кабинет, столько же домой и по мобильному пытался услышать твой голос…
– В командировке был. Проверяли работу свинокомплексов. Слишком много от населения жалоб.
– Что проверяли? – переспросил Крылов.
– Свинарники.
– А-а-а. Ото ж я чувствую знакомый с детства запах, а не пойму откуда. Так это от тебя несёт?
– Не от меня. Это тебе селяне передали привет. Не принюхивайся, а то развернусь и уйду. Я ж ещё дома не был и к тебе приехал прямо, считай, что с поля.
– Тогда без претензий и обид. Проходи ко мне в кабинет, раздевайся до трусов и в процедурную. Я буду ожидать тебя там.
– А может, я там бы и разделся?
– Не-ет, раздевайся в кабинете. У меня сейчас одна бабуля лежит, так она все цветы, которые растут в отделении, по запаху определяет. Так что, раздевайся лучше у меня, а то потом придётся ей доказывать, что поросят мы не разводим.
Раздевшись, как и требовал Крылов до семейных трусов, Фёдоров подошёл к зеркалу и, посмотрев на своё отражение, покачал головой и глубоко вздохнул. Чтобы ненароком не засветится в неприглядном виде перед гуляющими по коридору больными и снующим туда-сюда медперсоналом, он снял с вешалки халат хозяина кабинета, накинул его на плечи и только потом осмелился проследовать в процедурную для прослушивания вердикта о своём физическом состоянии.
– Та-акс, молодой человек. Снимай халат и ложись на кушетку животом вниз, – предложил Василий Алексеевич Фёдорову. – Ноги чуть раздвинь, руки в стороны… а теперь я тебя начну прощупывать на предмет выявления наличия в твоем теле жировых отложений.
– А это ещё зачем? – удивился Никита Петрович.
– Чтобы потом его отсосать, – вполне серьёзно ответил Крылов, ощупывая сантиметр за сантиметром, когда-то собранное воедино им тело. – Так… угу… та-ак… хорошо… – негромко восклицал он. – Здесь больно? Нет. А здесь? Тоже не болит. Ты только Фёдоров не старайся терпеть. Я знаю, где может быть больно.
– У-у-у. – промычал Фёдоров, когда Василий Алексеевич стал разминать его правое плечо.
– Понятно, побаливает. Ну это не страшно. Перевернулся на спину. Угу… Пальцы, ступни ног…
И вновь сантиметр за сантиметром прощупывания, лёгкий массаж, а кое-где и довольно чувствительные сдавливания, вызывающие у Фёдорова тупую, а иногда и резкую боль. – А теперь, Никита, положи  руки вдоль тела, а ноги вместе, – попросил Крылов. – Да-а. Ну и видо-ок. Живая мумия! Никита, да я ж тебя выписывал в лучшем состоянии. У тебя сейчас тело семидесятилетнего старика. Все мышцы дряблые без какого-либо тургора. За что ж ты, Фёдоров, так себя возненавидел? Да, у тебя погибли жена и сын. Но ты-то остался жив. А раз жив, то надо жить, а не издеваться над собой. А теперь слушай и запоминай.
Сегодня у нас пятница. Так?
– Да.
– Во вторник с вещами ты утром приходишь ко мне. За три-четыре дня я тебя хорошенько осмотрю, возьмём анализы, пропустим через томограф, в среду или четверг уберу последние две спицы, полежишь под капельницами, а в субботу ты со мною пойдёшь в фитнесс-зал. Хандрить я тебе больше не дам. Будем качать твои дряблые «мышиные животики».
– Василий, я во вторник не смогу, мне надо побывать в нескольких хозяйствах на территории области. Я возглавляю комиссию. Мне нельзя.
– За-будь. Если ты сляжешь, кто будет за тобою ходить? Мать с отцом? Так что, либо мы вместе одолеем последствия аварии, либо я тебя передаю участковому врачу, и забудем, что мы из одного села и были друзьями. Выкарабкивайся сам.
– Василий, ну ты и даёшь, – обиженно пробурчал Фёдоров. – Я подумаю.
– Вот это уже лучше. А в фитнесс-зале ты быстро придёшь в себя. Там у нас  такие красотки занимаются, что перед ними не устоит даже самый закоренелый женоненавистник. Особенно выделяется тройка. Мало того, что они красивы, так они ещё и не скрывают, что хотят найти себе достойных их красоте состоятельных и при хорошей должности мужей. В общем, нашего брата ловят на живца. А одна из них так вовсе красавица из красавиц. Ну эта, наверное, уже кого-то присмотрела. Если раньше с нею было можно разговаривать на любую тему, то последний месяц она близко к себе никого из мужиков не подпускает. Неделю назад один крутой предложил ей прокатится на новом BMW и расслабиться в каком-нибудь ресторанчике с последующим уединением. Так она его так отшила, что у него бритая голова покрылась потом.
«Тебе, спрашивает она, хочется потрахаться? Подкати вечером к любой гостинице и сними на ночь профессионалку или купи себе резиновую куклу.
– А сколько ж этой красавице лет? 
– Да лет двадцать шесть… плюс-минус год. Я вас постараюсь познакомить, – пообещал Крылов другу. –  А сейчас, Никита, одевайся и можешь быть свободным. Провожать не буду. У меня ещё  две встречи. До вторника и на всю неделю в мои покои. Иначе участковый врач и продолжай стареть ускоренными темпами.
– Всё понятно, Василий. Постараюсь исполнить.
Не знал Никита Петрович, что в субботу, после десяти часов утра, его  жизнь резко изменит направление и продолжит своё течение совершенно по другому руслу. Всё начнётся, как бы с нового листа.

– Никита, ты со своими людьми разворошил муравейник! – не сдерживая эмоций, отметил Олег Николаевич, как только Фёдоров оказался у него в кабинете. – Я думаю, что теперь мы эту телегу сдвинем с мёртвой точки. И я уверен, что будут приняты на региональном уровне самые кардинальные меры по наведению порядка в деле сбора, хранения и использования отходов свинопроизводства. Не обойдётся при этом без оргвыводов и крупных штрафов. Спасибо тебе за проделанную работу. Спасибо.
Но судя по твоему измученному виду, далось это тебе нелегко. У меня есть хорошее предложение. А не пойти ли тебе в отпуск? Отдохнёшь, наберёшься сил… а там будет видно. Кадры я уже предупредил. Так что пиши заявление и прямо с понедельника отправляйся. А начатое тобой, завершит Казаков. Он мужик напористый – справится.
Поговорив ещё несколько минут на ничего незначащие темы, начальник и заместитель расстались. Власов отправился в администрацию, а Фёдоров… положив на стол руководителю департамента написанное им заявление, ушёл, а скорее, вынужден был уйти поправлять своё здоровье.
«Что-то тут не то, – отметил про себя Никита Петрович, – Благодарность за работу и отправка в отпуск под видом заботы о здоровье... Наверное, мы кому-то хорошо прищемили хвост?».
И он оказался прав.
Из-за накала страстей, которые возникли прямо в первый день работы возглавляемой им комиссии, а к концу недели достигшие своего апогея, на неизвестном для участников проверки уровне была дана короткая команда «Стоп».
А чтобы Фёдоров не вздумал что-либо предпринять недозволительное, или как в народе говорят, взбрыкнуть, руководство «позаботилось о состоянии его здоровья» и предложило ему отправиться в отпуск.
   

ГЛАВА  ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Трудной, длинной и непонятной во многих отношениях, оказалась для Анисии начавшаяся неделя. Похороны Зинаиды Николаевны, и последовавшие за ними дни, выбили нашу героиню из устоявшейся жизненной колеи. А тут ещё на работе произошла ни кем не объяснимая и мало понятная ей чехарда.
Активно начатая работа комиссии неожиданно споткнулась о невидимый камень. Фёдоров, неожиданно ушёл в отпуск, хотя об этом во время пребывания в хозяйствах от него не было никаких упоминаний, тем более, оставляя Анисию и оператора в департаменте, он ясно дал понять, что всю неделю комиссия будет работать по намеченному плану, то есть в районах области.
Новый же руководитель комиссии, Казаков,  вместо того, чтобы собрать людей и объяснить, как и что делать дальше, приехал в понедельник до начала совещания и забрал у Анисии всё, что было отснято ею и оператором за всю предыдущую неделю. На вопрос Анисии, «может, нужна, какая помощь», едва внятно пробурчал: – «Обойдёмся сами». Да хорошо, что она успела скачать весь фото- и видеоматериал на свой компьютер, а потом и на диски.
На прошедшей еженедельной планёрке, на которой на этот раз рассматривался вопрос «О ходе подготовки животноводства области к работе в зимних условиях», о работе комиссии было упомянуто перед самым окончанием совещания, да и то потому, что ведущий специалист отдела животноводства, являющийся её членом спросил, состоится ли выезд в районы или нет? На что ведущий планёрку вместо заболевшего вновь Власова, Анатолий Лукьянович Сериков ответил, что в связи с уходом Фёдорова в отпуск, дальнейшая её работа продолжится под руководством заместителя начальника областной станции защиты растений.
– Позвоните Казакову Ивану Андреевичу и узнайте, – посоветовал Сериков.
Однако перед тем как объявить об окончании работы совещания, Анатолий Лукьянович попросил Анисию задержаться.
– Что-то вы перестали заходить к своему куратору, – усмехнувшись, укорил Сериков Анисию, как только участники планёрки вышли из зала.
 – Анатолий Лукьянович, да я ж всю неделю проработала в составе комиссии, – объяснила Анисия. – Нам за проделанную работу оплату надо производить по вредной сетке, – пошутила Анисия.
– Неужели даже так? – удивился Сериков.
– Ещё хуже, Анатолий Лукьянович.
– Ну если так, тогда идёмте ко мне. Там всё подробненько расскажите, и мы вместе решим, как нам быть и, главное, что делать дальше.
Оказавшись в кабинете  Серикова, Анисия подробно рассказала своему куратору о том, что произошло за время их работы в хозяйствах области и какой фото- и видеоматериал им удалось собрать.
– И вот теперь, Анатолий Лукьянович, после того, как Никита Петрович ушёл в отпуск, я даже и не знаю, что с этим материалом делать. Он говорил мне хорошенько всё просмотреть и потом уже отобрать самое ценное и достоверное.
– Анисия Ильинична, а вы же сказали у вас Казаков сегодня утором всё забрал?
– Да. Я ему отдала всё, что мы наснимали. Но это были уже копии. В моём компьютере и на дисках осталось всё, что было снято. Казакову я отдала уже сокращённый вариант.
– Поня-тно, – негромко проговорил Сериков и стал нервно постукивать ручкой по крышке стола. – Что же это мы так доработались, что прибывших из областного департамента, на местах встречают в штыки. Раньше нас понимали и видели в нас власть областного масштаба. Да-а, – с горечью произнёс Анатолий Лукьянович и глубоко вздохнул. – Ну ладно. Погоревали и хватит. А давайте-ка мы, Анисия Ильинична, сделаем так. Сколько вам нужно времени, чтобы из того, что вы сняли, получился хороший документальный фильм? Да так надо сделать, чтобы всем было понятно, что так дальше работать нельзя.
– Дня три-четыре. Раньше мы не управимся. Да и то если нам помогут, пусть даже и в неурочное время, и негласно в ВГТРК.
– Ну это вы уж там постарайтесь договориться сами. Тройка дней. Хорошо. Пусть защитники работают сами, а мы будем делать своё кино. Только о нашем уговоре, чтобы никто не знал. Сегодня собранный материал попал в немилость, а завтра… как знать. Так давайте и сработаем. Только мне сделайте полную копию, я постараюсь её просмотреть у себя дома.
После разговора с Сериковым, Анисия нигде  больше не задерживаясь, прошествовала в свой кабинет, где к своему изумлению застала только оператора Владимира, просматривающего ранее отснятый им материал.
– Здравствуй Володя. А где же наши соратники?
– Добрый день Анисия Ильинична. А соратники наши разъехались по области. Зоотехник с комиссией по проверке подготовки коровников к зиме, агронома приклеили к комиссии по… короче, не знаю, для ума оператора высшей категории название, хотя и слишком примитивное, но трудно запоминаемое. Они тут вот вам оставили записки. Сказали, что под родную крышу вернутся, как только освободятся. А что теперь Анисия Ильинична делать нам и в частности мне?
– Будем, Володя, работать. Из того что нами отснято, надо убрать все повторы и малозначащие кадры, это мы с тобою будем делать в отдельности друг от друга, а потом объединим и вновь уберём повторы. Как это делается, ты и сам знаешь. Казакову я сегодня отдала копии, и теперь он нам мешать не будет. Сказал, что разберутся сами. Всё, что я только что сказала, нам надо будет выполнить сегодня, а завтра мы пойдём в ВГТРК  и договоримся, чтобы они дали нам возможность поработать у них. Из всего того что нами отснято должно остаться приблизительно на один час времени.  Потом что-то переозвучить, голос за кадром, пояснения и всё остальное. Думаю, что дня за четыре мы с тобою управимся. А пока сделай копию всего, что у нас имеется, и я отнесу Анатолию Лукьяновичу.
– Анисия Ильинична! – воскликнул Владимир. – Так это же три часа просмотра, а может даже и больше! А что если посидеть до обеда и хорошенько подсократить? Как вы на это смотрите?   
– Как смотрю? Я уже над этим работаю.
– Всё, понял.

Почти до окончания рабочего дня, Анисия и Владимир не отходили от компьютеров. За час до массового ухода управленческого персонала со своих рабочих мест они «просеивали отснятые ими материалы, оставляя в «решете» (компьютере) только то, что на их взгляд было важным и понятным для среднестатистического жителя области.
– Анисия Ильинична, а вы уверены, что наш материал могут показать по областному телевидению?
– Володя, если принять во внимание, поспешный уход в отпуск Фёдорова…
– А может, его отправили? – усмехнувшись, сделал предположение Владимир, сам не зная того, что высказал истинную подоплёку закрутившегося свиного дела.
– Мне показалось, правда, на первый взгляд, он мужик неплохой и на подлянку не способен. И к тому же он не из робкого десятка. Ну это лично моё мнение, вы были в его группе и вам виднее.
А вот Казаков, не Фёдоров, этот может пойти на попятную и всю работу либо заморозить, либо сделает так, что будет показан и негатив и в тоже время всё останется, как было и до нашего посещения. Казаков великий дипломат. Он ни на кого из местных не повысил голоса, несмотря на то, что часто нам приходилось ходить, чуть ли не по самую щиколотку в зловониях.
– Я и сама об этом думала, Володя. Фёдоров смог бы довести начатое нами дело, если и не до нужного конца, то хоть какие-то, но сдвиги были бы. А сейчас не знаю, чем всё это кончится. Если только Фёдорова действительно вынудили уйти в отпуск, то мы кому-то наступили на хвост. Но в отрасли производства свинины, крутятся очень даже большие деньги и поэтому любой вариант, любое наше предположение, может иметь под собой прочную основу. Ну и что у нас с тобой получилось? У меня пока приблизительно на час десять-час двадцать, а у тебя?
– У меня часа на полтора. Но если ещё часа два посидеть, то можно ещё кое-что вырезать. Пока ж… Анисия Ильинична, вы ж сами знаете, как резать самим отснятое. Жалко. Мне кажется, что я снял покруче, чем «Броненосец Потёмкин». На Нобелевку не тянет, слишком вони много, а вот потрясти Канны можно, – так оценил свою работу Владимир.
– У меня поскромнее, как и сама камера, с которой я работала, но за-пах, даже, по-моему, прёт из компьютера. Если бы этот материал без вырезания острых сюжетов пропустит по региональному ТВ, то шуму, конечно же, было бы много. Тогда давай мы сделаем так. Записываем на диски работу групп Фёдорова и Казакова каждую в отдельности, а они, я имею в виду наше руководство, пусть решают, что с этим материалом делать. Это, Володя, надо сделать быстрее, чтобы я успела к концу работы отнести диски Серикову. И мне ещё надо позвонить в ВГТРК, чтобы мы с тобой  уже завтра смогли там поработать.
– Шеф, без проблем! – воскликнул Владимир. – Я уже ваше задание выполнил. Может ещё сделать пару копий и положить куда-нибудь подальше?
– Да, наверное, так и надо будет сделать, – согласилась Анисия. В компьютере можно ведь и уничтожить.
Через полчаса, Анисия, переговорив по телефону с Сериковым, ушла к нему с дисками. А спустя короткое время она вернулась в кабинет в хорошем настроении.
– Анисия Ильинична, судя по вашему виду, нам в ближайшие три-четыре дня за операторское мастерство и выдающуюся режиссуру выдадут хорошую премию.
– Нет, Володя, премии не будет, а вот в ВГТРК нас с тобою примут и окажут самую действенную помощь. Об этом тамошнее руководство попросил сам Сериков.
– Это очень даже плохо. Никакой тебе шпионской секретности и изобретательства. Пришёл, помогли, ушёл. Ни погони, ни стрельбы. Тогда, Анисия Ильинична, если с вашей стороны претензий не будет, то я отправляюсь на заслуженный вечерний отдых.
– Да, Володя, мы отдых заслужили. А завтра, если за ночь ничего не изменится, сразу идём в ВГТРК.
Оставшись в кабинете одна, Анисия одновременно с наведением порядка на столе, занялась составлением  плана проведения наступающего вечера.
«А что его составлять? – задала она тут же себе вопрос. – Всё что потребуется, постирано, холодильник вроде как заполнен… значит, отдых. Будем с Алёной смотреть мультики, рисовать, учить буквы и…».
Что ещё планировала делать Анисия в вечернее время, ей продолжить даже мысленно не удалось – помешал «оживший» мобильник.
– Да, – быстро ответила она, даже не посмотрев, кто набрал её номер. – Ой, мама. Здравствуй! А я даже не взглянула, на номер… Ты у нас?! Вот здорово! Я сейчас заберу Алёну, и мы через полчаса будем дома. Мне надо только заскочить в магазин за хлебом. Ты же знаешь… что? Уже купила? Тогда бегу.

Времени на возвращение домой Сергеевы мать и дочь много не затратили, тем более, что Алёна, узнав о приезде бабушки, сама торопила Анисию. Она, наверное, чувствовала, что спешить было к чему, потому как бабушка к их появлению, приготовила им ужин сравнимый разве что с пиром.
– Ма-ма, ну зачем столько было готовить! – воскликнула изумлённая Анисия, как только оказалась в кухне. – Это же надо было сколько стоять у плиты? Алёна, посмотри, что нам приготовила бабушка! Вся кухня заставлена кастрюлями.
– Да ничего и не много, – после приветственного объятия, ответила Клавдия Викторовна и, поднимая на руки внучку, спросила: – Алёна, ты бабушкины пирожки любишь?
– Да! – коротко и ясно ответило любимое чадо.
– Так я их, Анисия, напекла дома. Тут и с малиною, и с капусточкой, и с повидлом и со свежими яблочками. В общем, на неделю вам хватит. У вас же микроволновка, подогрели и ешьте, как свеженькие. А вот в этой кастрюльке жареная рыбка, в утятнице, тушёные в сметане окорочка, а вот в этой котлетки из телятины.  У нас там сосед телёнка прирезал, тот поломал ногу, так мы взяли у него мяса. Наварила вам супчику, напекла ещё и блиников…
– Всё, мама, понятно, – отреагировала на представленное матерью меню Анисия и засмеялась. – Если бы только я всё, что ты всегда готовишь, ела, то я сейчас не смогла бы проходить в кухонные двери.
– Ани-сия, ну я ж … у тебя ж в холодильнике одни полуфабрикаты. А так вы с Алёной приедете вечером, в микроволновку и ужин у готов. Можно подогревать на газовой плите. Я ещё вам тут вот кашки гречневой рассыпчатой сготовила. В общем, мойте руки и за стол. Поужинаем, а потом я поеду домой.
– Мама, заночуй у нас, – попросила Анисия.
– Нет, Анисия, там что-то наш отец после похорон Зинаиды стал хандрить.
– Ну, мама, останься. Мы хоть поговорим. Алёна, давай уговорим бабушку остаться у нас на ночь, – призвала на помощь Анисия дочку.
– Ура-а! Бабушка остаётся, – прокричала радостно Алёна и тут позвала её смотреть Машу и медведя. – Бабушка, бабушка ну пойдём быстрее.
Ужинали мать с дочерью и их вездесущее чадо не торопливо и долго, используя застолье не только для того чтобы насытиться, но и для обсуждения всего о чём им хотелось поговорить.
Вначале беседы Клавдия Викторовна выслушала комплименты по поводу приготовленных ею блюд, а потом уже и сама не торопясь рассказала о слухах прокатившимся по селу после  похорон Зинаиды Николаевны. Их оказалось, как всегда много и они были столь противоречивы, что стороннему человеку было невозможно разобраться, где правда, а где та самая кривда, о которой судачили наиболее падкие сельчане до всяких только им известных вещах.
– Ты ж, наверное, нашу Клёклу не забыла? – поинтересовалась Клавдия Викторовна у дочери.
– Ну как её можно забыть, – засмеялась Анисия. – Это ж она всем рассказывала,  что я спуталась с самим телевизионным начальником.
– Ну так вот эта Клёкла всем говорит, что тебе от тётки досталось целых семь миллионов рублей.
– Так это ж хорошо. Я ж теперь уже вполне состоятельная женщина.
– А ты не радуйся, – усмехнувшись, продолжила Клавдия Викторовна. – У тебя нашёлся сводный брат, якобы появившийся на свет, когда муж Зинаиды Николаевны в молодые годы был на каком-то совещании передовиков или в доме отдыха, « а можа, как говорит Клёкла, у камандировки». Так вот теперь этот его сын и будет с тобою судиться по поводу незаконности составленного Зинаидой завещания. «Он, говорит Клёкла, ишшо у ей и полдома оттяпая, а можа, и усё забире. Вон хочь и незаконнай, но кров-та радная».
– Мам, ну что за народ у нас такой зловредный?
– А ты знаешь, дочка, такого раньше не было. Это за последние годы мы превратились в собак. Готовы друг другу горла перегрызть. А может, нас такими сделали. Кому-то, наверное, выгодно, чтобы мы постоянно ругались, – предположила Клавдия Викторовна. Так что готовься, наслушаешься ещё много такого, о чём ты даже и не думала. Знаешь, Анисия, одни завидуют, другие хотят, чтобы было именно так, как они говорят, а третьи, чтобы было хуже, чем у них. Ну, а как у тебя… ну… есть, кто, или думаешь прожить всю жизнь одна, как жили бабы после войны.
– Мам, давай пока на эту тему не говорить. Я не готова тебе сказать что-то определённое. Одной, конечно, жить плохо, но и так как мы жили тоже нельзя. Никого у меня пока нет. Хорошие уже заняты, а как наш Семён хоть и свободные, так ими ж и делать нечего. Пока я работаю, Алёнка подрастает, а как сложится дальше, будет видно.

Окончив ужин и прибравшись в кухне, женщины на короткое время занялись делами, которые отложить было никак нельзя. Клавдия Викторовна, чтобы её Илья Николаевич попусту не выходил встречать её на автобусную остановку, решила его предупредить о том, что остаётся у дочери с внучкой на ночь, теперь стояла у стационарного телефона и набирала номер своего квартирного. Анисия, пользуясь моментом, готовила для себя и Алёны одежду на следующий день.
– Николаич, ты это… – Раздался голос Клавдии Викторовны. – Это я. Ты меня сегодня не жди. Я переночую у Анисии с внучкой. Приеду завтра утром… Да всё нормально… Поужинали. Теперь вот будем отдыхать. Ты там сам справишься?.. Ну тогда до завтра.
– Ну вот, Анисия, отец теперь знает, что я остаюсь у вас ночевать, и нам можно будет устроить посиделки хоть до самого утра, – усаживаясь в кресло, проговорила Клавдия Викторовна. – Алёна, иди к бабушке на колени. Давно мы с тобою сидели вместе.
На весь вечер до самого ухода ко сну забыт был телевизор со всеми его стрелялками и реками крови, не вспомнила Алёна и про Машу с медведем.
Тихо и непринуждённо при свете ночника, текла беседа у бабушки с дочкой и внучкой. Первой сошла с разговорной дистанции Алёна, уснувшая прямо на коленях у бабушки, затем сон стал овладевать и самой Клавдией Викторовной. Подчиняясь большинству, не стала бороться со сном и Анисия. 


ГЛАВА  ДВАДЦАТАЯ

– Я не рано звоню? – поинтересовался Фёдоров у своего друга Василия.
– Да нет, нормально. Я как раз собираюсь на работу. Ну ты, как, надумал?
– Надумал. Мне к тебе сразу ехать или идти через нашу поликлинику? А там пока похожу по кабинетам… Так что за один день я не управлюсь.
– Никита, прямо ко мне. И чем быстрее, тем будет лучше. Постарайся приехать до начала работы. А почему ты вчера мне не позвонил?
– На кладбище был.
– А-а. Прости. Ну ты это… До встречи.
Вот так Фёдоров сделал шаг, о котором он ранее старался не думать и под разными причинами отодвигал день «гостевания» в больнице на более позднее время. Но оно всё равно настало.
– Ну вот и хорошо, что ты прислушался к моему совету! – радостно проговорил Василий Алексеевич, друг детства и главный послеаварийный сборщик Фёдорова. – Я уже и место приготовил. Вот тебе сопроводиловка в нашу поликлинику, там осмотрят и дадут направление. Минутку. Али-на, Алиночка! – окликнул Василий Алексеевич вышедшую из процедурной медсестру. – Вы помните вот этого красивого мужчину?
– Никита Петро-вич! Здра-вствуйте, – воскликнула подчинённая заведующего отделением.
– Здравствуйте Алина. Вы стали… Василий Алексеевич, – обратился Фёдоров к Крылову, – А Алиночка, по-моему, стала ещё красивее, чем была.
– Николаева, не улыбаться! – строгим голосом прикрикнул на медсестру Крылов. – Никита Петрович явился к нам на обследование и ему надо кое-что удалить… нет-нет, только не то, о чём вы могли подумать, – сквозь смех проговорил Крылов, чем вогнал медсестру в густую краску. – Мы ему будем удалять последние спицы. Вам, Алиночка, задание. Когда Никита Петрович вернётся из поликлиники, проводите его во вторую палату. А сейчас пойдите и посмотрите, чтобы там было всё в порядке, – и, выждав, когда медсестра удалится на некоторое расстояние от них, продолжил: – Она, помогая твоим матери и сестре, провела с тобою почти всё своё личное время. В общем, выхаживала тебя, как недоношенного ребёнка. Грудью лишь не кормила, но и это бы сделала, если бы потребовалось.   
– Я знаю…
– Никита, ты мне скажи, за что тебя любят женщины и, главное, молодые? А эта, так и вовсе девчушка.
– У меня, наверное, аура притягательная, – отшутился Фёдоров.
– А-а, – протянул Крылов. – Ну тогда я тебе её за неделю подпорчу. Всё, расходимся.

Первый день пребывания в больнице у Фёдорова ознаменовался тем, что после оформления нужных бумаг и освоением со своим новым статусом, его сразу же пригласили на сдачу крови, а потом направили по спецкабинетам, которые располагались на разных этажах и даже в других корпусах. Так что когда у завотделением появился небольшой просвет в каждодневных врачебных делах и он зашёл в палату к Фёдорову, то тот уже чувствовал такую усталость от хождений по длинным коридорам, высоким лестницам и многочисленным кабинетам, что готов был свалиться на диван.
– Ну как ты тут? – поинтересовался Крылов, присаживаясь на стул.
– Всё, что нужно для анализов сдал, язык показывал, глаза и уши проверяли, в эту… – Фёдоров хлопнул по своей пятой точке опоры, – заглядывали, кости прощупывали, давление измеряли…
– Понятно. Меня некоторое время не будет. У главврача совещание, так что ты можешь до моего прихода отдыхать. Вечером я тебя осмотрю сам, а завтра мы тобою уже займёмся вплотную. Всё.
– Ну что, Никита, дожился? – с иронией в голосе подколол себя Фёдоров, как только Крылов вышел из палаты. Ну ладно, не горюй, звони сестре, – пробормотал Никита Петрович и взял с тумбочки мобильник.
– Татьяна, добрый день! Куда я запропастился?.. Вчера был на кладбище, вечером дома, а сейчас… ты только не волнуйся – в больнице. Нет. Ничего серьёзного. Удалять последние спицы и общий осмотр. Ты матери только ничего не говори, а то она, знаешь, как реагирует на больницу… Понятно, что пять дней не один день. Смотри сама, но только чтобы было без причитаний… Да там же, где и был… Под присмотром Крылова… Как у тебя дела? Дети? Муж?.. Нормально? Ну и хорошо. Когда приходить ко мне?.. Да в любое время, кроме ночи. Я же ходячий, да и режим у меня вроде как свободный. Приедешь, я выйду во двор. Думаю, что меня ругать особо не будут. Ну всё, привет родителям и твоему семейству.

После обеда Никита Петрович сразу же пошёл в палату. Отвыкший от больничного распорядка дня он решил пока немного пободрствовать и, подойдя к окну, отодвинул штору.
Обширный больничный двор, на котором располагались газоны,  цветники, ровно подстриженные ряды кустарников, скамейки, установленные под каштанами и на открытых площадках, в связи с полуденной жарой, был пустынен. Пациенты отдыхали. Пользуясь возможностью, медперсонал тоже позволил себе небольшую передышку.
– Та-ак, – скорее простонал, чем проговорил Фёдоров и, задёрнув штору, направился к креслу у стола, однако ему пришлось остановиться из-за раздавшегося стука в дверь. – Да-да, входите, – пригласил он и шагнул навстречу того, кто только что стучал.
Дверь скрипнула и немного приоткрылась.
– Никита Петрович, – раздался дрожащий почти детский голос. – Простите меня. К вам можно?
– Можно, можно.
Дверь ещё раз пискнула и в палату вошла похожая на взъерошенного воробья Алина.
– Простите, Никита Петрович, что я помешала вам отдыхать. Может вам что нужно?
– Алина, ну, во-первых, я после обеда, как-то отдыхать, не приучен, поэтому хожу вот по палате, смотрел в окно. В общем, убиваю мёртвый час в самом его зародыше. По части того, что мне нужно, я, признаюсь, пока и сам не знаю. Алина, ну что же вы стоите у двери? Проходите, присаживайтесь на диван, а хоть и в кресло, – предложил Фёдоров медсестре.
– Никита Петрович, нам нельзя находиться в палатах просто так. Нам это делать строго запрещено.
– Алина, вы не просто так будете находиться у меня, а по моему приглашению, а у меня для него имеется самая веская причина.
– Слушаю, Никита Петрович, – зардевшись, чуть слышно прошептала медсестра.
– Алина, вы простите меня за то, что я только сейчас… в общем, большое вам спасибо за всё, что вы сделали для меня в период моего беспамятства и потом, когда я начинал учиться жить заново. Это Алина, мне надо было вам сказать раньше, но вы, когда меня выписывали, были в отпуске.
– Никита Петрович, я же…
– Да, Алина, вы медсестра, но вы не обязаны были ухаживать за мною в свободное от работы время…
– Ни-ки-та Петро-вич. Эх вы-ы, – со стоном произнесла Алина и выбежала из палаты.
– Ну вот, опять я что-то не то сморозил, – укорил себя Фёдоров. – Лучше бы я промолчал. Надо пойти и извиниться. Нет. Не сейчас. Может оказаться ещё хуже.  Возьми-ка ты, Никита, лучше журнальчиков, подушку и приляг на диванчик, – посоветовал себе Фёдоров.

От дремотного состояния в реальную жизнь Никиту Петровича возвратил настойчивый стук в дверь. Открыв глаза и ещё ощущая в голове и теле оцепенение он, хотя и не очень внятно, но довольно громко произнёс, «да-а, входите».
– Никита, ты что спал? Стучу-стучу…
– Татьяна, ты? – удивился Фёдоров. – Да я даже и не знаю, как всё произошло. Взял журнал и… провалился. 
– Понятно. А я подошла к Алине узнать ты в палате или…. Да, кстати, а почему она плачет?
– Плачет? Да, наверное, это я её обидел. Сказал ей спасибо за то, что помогла мне выкарабкаться и…
– Что, «и»?
– Да, так…
– Дурак ты, Никита, хоть и мой брат. Ты приведи себя в порядок, а я попробую всё исправить.
– Фёдоров, подчиняясь командирскому окрику сестры, быстро встал и прежде, чем дверь открылась, и в палату вошли сестра с Алиной, он даже успел сполоснуть прохладной водой лицо и поправить одежду.
– А вот и мы, – проговорила Татьяна и, подтолкнув Алина в палату, прикрыла двери. – Алина, ты для нашей семьи, как родная. Ты помогла нам поставить на ноги вот этого человека. И мы этого не забудем до конца наших дней. Никита, а ты что молчишь?
– Алина… ну это… простите меня за мою бестактность. «Спасибо» я говорил от всей души, а вот всё остальное… в общем, сморозил. Простите меня.
– Ну что, Алина, простим нашего травмированного? В знак согласия Алина только и смогла, что качнула головой и едва заметно улыбнулась.
– Ну вот и хорошо, пойдём, пусть он тут пока подумает. Мужикам это полезно.
После того как женщины прикрыли за собою дверь, Никита Петрович прошёл к окну. И только он взялся за штору, чтобы отодвинуть её в сторону, распахнулась дверь и в палату вновь вошла Татьяна.
– Ну Никита, ну и Никита. Да ты хоть знаешь, что она тебя любит? Она ж тебе столько книг прочитала, столько всего рассказала, а ты-ы… Да если бы Алина была старше лет на десять, я бы всё сделала, чтобы она стала твоею женою. Один ты всё равно не проживёшь, и мы боимся, что тебя окрутит какая-нибудь пройдоха.
– Татьяна, не читай, мне и самому стыдно. И потом, да что вы все взялись подыскивать мне жену. Мать ищет, тётка тоже участвует, начальник намекает, ты…
– Стоп, Никита. Я тебе только напоминаю о секретарше и незнакомке. Алину сюда не примешивай, а про сельскую медичку можно забыть. Её утром привозит, а вечером забирает один из города на крутой машине.
– Сла-ва Богу, – протянул Никита.
– А вот Алина. Жалко – молодая, да и мать у неё…
– А что мать?
– Ругает она её, что втюрилась в старого, да ещё и всего переломанного. Это мне сама Алина рассказала, когда мы сидели с нею у твоей кровати. Грозилась отправить её в Воронеж к тётке. О-о, братец! – воскликнула сестра, – Мне пора бежать. Я тебе кое-что принесла. Посмотри сам, что поесть сейчас, а что оставить на ужин. Холодильник у тебя есть, не пропадёт. Всё!
После ухода сестры Никита Петрович некоторое время медленно прохаживался по палате не решаясь выйти даже в коридор, опасаясь встречи с Алиной. И только когда там послышались шаркающие шаги и стуки костылей, что означало об окончании «мёртвого» часа для больных, Никита тихонько вышел из палаты и быстрым шагом направился к выходу.
– Давай-давай, Никита. Только не споткнись. Мужик в сорок три года, избегает встречи с медсестрой.
И только он так проговорил, как увидел, что навстречу ему, с двумя объёмными пакетами, наполненными бинтами и упаковками с лекарственными препаратами, поднимается, объятая думами… Алина.
«Может, не заметит», – мелькнула у Фёдорова мысль, что могло даже и произойти, потому как Алина шла с низко опущенной головой и смотрела под ноги. Однако желанию Фёдорова не суждено было сбыться. Когда до площадки, на которой он стоял оставалось всего три ступеньки, Алина подняла голову.
– Никита Петрович, а вам врач разрешил выходить на улицу? – с едва заметной улыбкой спросила она.
– Так… это… Алина, а его нет. У них совещание. И я… я вас искал, – нашёлся с ответом Фёдоров. – Ну, чтобы у вас попросить разрешения. Можно?
– А вы не сбежите?
– Ну что вы, Алина. Куда ж мне убегать? Я пока ещё с вашими покоями связан чуть ли не пуповиной.
– Ну идите, только не задерживайтесь, а то мне надо будет у вас измерить давление. Никита Петрович, а сегодня, вообще-то, на улице слишком жарко. Так что долго не задерживайтесь.
И Алина оказалась права. Побродив во дворе минут двадцать, Никита Петрович почувствовал, что ему лучше возвратиться в палату, где прохладней и можно будет не только полежать на диване, но и почитать какой-либо журнал или газету. В вестибюле Фёдорову напомнил о себе громкой мелодией мобильник.
– Да, Анна, слушаю… – ответил Никита Петрович. – А я в больнице. Пролежу дней пять… Ко мне? Подписать бумаги?.. Конечно, можно. Хирургический корпус, травматологическое отделение, вторая палата.
Долго ожидать появления Анны Никите Петровичу не пришлось. Спустя полчаса она уже стучала в дверь.
– Входите, входите, Анна! – громко пригласил Фёдоров свою помощницу.
Дверь отворилась и в палату вошла улыбающаяся Анна. На её лице было столько радости, что сторонний человек мог подумать о появлении у Фёдорова самой близкой ему женщины.
– Никита Петрович, вы же в отпуск уходили, а оказались здесь. А я не знала и хотела уже идти к вам домой. Хорошо, что позвонила по мобильнику, скороговоркой проговорила Анна и положила на стол пакет с фруктами. – Вам сейчас надо больше употреблять витаминов. Никита Петрович, может вам что-нибудь принести на ужин? Сготовлю и принесу…
– Спасибо, пока ничего не нужно. Давайте посмотрим, что нужно подписать.
Анна извлекла из папки, подготовленные к отправке в другие организации письма и пару отчётов.
– Власова и Серикова нет, поэтому придётся подписать вам. А это вам номер мобильного ректора сельхозинститута. По рабочему и домашнему ему с вами переговорить не удалось.
– Анна Васильевна, а вам о работе комиссии, теперь её возглавляет Казаков,  что-либо известно?
– По-моему никто в районы не выехал.
– Это плохо. Вы, пожалуйста, узнайте, как идут дела у Анисии Ильиничны, она должна была подготовить для отчёта видеоматериал.
– А Сергеева у нас уже не работает, – довольно жёстко и с нотками злорадства ответила Анна.
– Как это? – искренне изумился Фёдоров.
– На ТВ сменилось руководство, вот её и забрали на прежнюю работу. Будет вести программу о сельском хозяйстве, как и раньше.
–  А она о переходе ничего не говорила.
– А это решилось сегодня. Она пошла на ТВ обрабатывать видеоматериалы, а потом оттуда позвонил Серикову её протеже, он теперь замдиректора, и всё решилось часа за два.
«Анисия и незнакомка...», – мелькнула у Фёдорова неожиданно мысль, но её прервал стук в дверь, после которого в палату вошёл Крылов.
– О-о, Анна! – воскликнул удивлённо Василий Алексеевич. – Вы что знакомы?
– Анна наша сотрудница – пояснил Фёдоров. – Работает секретарём.
– Во-он оно что, – удивлённо проговорил Крылов. – А я хотел вас познакомить. Да, Анна, я Никите Петровичу говорил, что с нами в фитнесс-зале занимается такая вот красивая… – Василий Алексеевич  неожиданно на некоторое время умолк и, пройдясь по Фёдорову взглядом, спросил Анну: – Сударыня, вы не будете возражать, если я прерву вашу деловую беседу на несколько минут?
– Да, пожалуйста, – ответила та и отошла к окну.
– Никита, – обратился Василий Алексеевич к Фёдорову тихо, но так, чтобы их разговор могла слышать Анна. – Да тут такое дело. Ты помнишь моё предложение к тебе перед выпиской?
– Насчёт группы?
– Да. У меня на столе результаты твоих анализов. Тебе надо уходить с работы и  как можно быстрее, иначе ты можешь оказаться в инвалидной коляске. Тебе, Никита, понятно, о чём я говорю? В ко-ля-ске.
– Понятно-понятно, – недовольным голосом ответил Фёдоров. – А что-то…
– Никаких, «что-то»? Тебе надо годик пожить размеренной, спокойной жизнью. В одно время завтрак, обед и ужин. После обеда «мёртвый час». Год у родителей поживёшь, а потом посмотрим. Пока же нерабочая вторая. Мне надо было настоять на своём ещё тогда и теперь всё бы могло выглядеть иначе. Вот так, друг мой. Думай до утра. Нужно в ближайшие три дня  оформить документы на комиссию, потому что на следующей неделе меня  уже не будет.
– В отпуск? – поинтересовался Фёдоров.
– Нет. По линии МЧС мне поручено создать мобильный госпиталь для работы в странах, где случаются природные катаклизмы. Контракт уже подписан. Выхода у тебя, Никита, нет, – закончил Крылов на грустной ноте свой монолог  и повернулся к Анне. – Простите, сударыня, что прервал ваш разговор.
Если бы Фёдоров не был занят осмыслением услышанного и смотрел бы на свою собеседницу, то он бы мог заметить происходящие с Анной перемены. Вначале с её лица исчезла улыбка, потом взгляд стал строгим и даже злобным, а в ней самой почувствовалось напряжение и отчуждённость ко всему происходящему.
– Никита Петрович, ну… я пойду, – глухим голосом произнесла она и направилась к двери. – А то там ещё мама. В общем… до свиданья.
Оставшись один, Фёдоров подошёл к столу, взял мобильник и, посмотрев на записи Анны, стал набирать номер ректора сельхозинститута.
– Виктор Иванович, добрый день. Фёдоров.
– Никита Петрович, я вас уже два дня не могу нигде отловить, а дело не терпит проволочки. Мне нужен заведующий кафедры растениеводства и я хочу видеть в этой должности Никиту Петровича Фёдорова.
– Виктор Иванович, я хоть и кандидат, и преподавал у вас, но я чиновник департамента…
– Вот потому-то эту должность я тебе и предлагаю. Соглашайся, Никита. На раздумье тебе… До понедельника я буду в Москве, значит, созвонимся во вторник. Думаю, что недели тебе хватит. Выздоравливай.
После разговора с ректором, Фёдоров набрал справочную городской телефонной станции и, представившись, попросил назвать номер приёмной областного телевидения или кого-нибудь из редакторов, а спустя короткое время в его трубке раздались длинные гудки, после которых Никита Петрович услышал… голос таинственной незнакомки.
– С вами можно поговорить? – вместо приветствия спросил Фёдоров.
– Вы-ы! – воскликнула Анисия. – Как вы узнали, где я работаю?
– Анисия Ильинична, теперь, когда я узнал ваше имя, разрешите представиться и мне – Фёдоров Никита Петрович из аграрного департамента.
– Гос-по-ди-и, – изумилась Анисия. – Мы же… Никита Петрович, мы же столько раз встречались…
– Как, видите, Анисия, тайное становится явным. Поздравляю вас с возвращением на любимую работу.
– Никита Петрович, а мне ещё и сделали предложение, – тихим голосом сообщила Фёдорову Анисия.
– Рад за вас искренне и желаю вам успехов во всех ваших делах. Номер моего телефона вы знаете. Всего вам, Анисия, доброго и светлого. До свиданья.

По причине выезда Крылова в самый дальний район области, на территории которого произошла крупная автоавария с тяжелейшими последствиями для пострадавших, Фёдоровым три дня занимались его подчинённые. Кроме удаления спиц ими были проведены дополнительные осмотры, простукивания и прослушивания и по заявлению врача, Игоря Игнатьевича, он оказался в состоянии, не вызывающего  беспокойства.
– Вам, сударь, вагоны не толкать и портовым грузчиком не работать, – проговорил он после осмотра, – а жить нормальной человеческой жизнью, с её радостями и печалями будете долго.
– Игорь Игнатьевич, а Крылов говорил, что мне будут подготовлены документы для оформления группы инвалидности?
– Об этом, голубчик, мне он указаний никаких не давал. Завтра Василий Алексеевич будет здесь, у него и спросите, – ответил врач. – А пока можете отдыхать.
«Хороший отдых. Один отправляет на группу, а  другой обещает долгие годы жизни», – с недоумением подумал Фёдоров, направляясь к двери.
– Никита Петрович! – раздался за спиной голос врача, Фёдоров обернулся. –  А вы можете с ним поговорить по мобильному.
– Спасибо, доктор, за подсказку.
Оказавшись в палате, Никита Петрович решил позвонить вначале главе департамента, а потом уже и Крылову. Свёртывание работы комиссии и предложение ректора института, требовали того.
Набрав номер Власова, Фёдоров в ожидании ответа, опустился в кресло. Но и тут его ожидало разочарование. Власова на месте не оказалось, а Анна, как пояснила новая хозяйка приёмной, Нина Сырцева, два дня назад уволилась и уехала в Курск к будущему мужу.
– Та-ак, а что ж теперь мне скажет Крылов? – отыскивая номер его мобильника, – прошептал Фёдоров. – Крылов?! Больной Фёдоров, тебя беспокоит.
– Да какой ты больной. Больным ты был, когда лежал забинтованным. У тебя все анализы нормальные. На тебе пахать можно, только, правда, мелко. А за тот разговор ты мне ещё спасибо скажешь. Объясню, как-нибудь потом. Всё. Будь здоров.
– Ну и закрутилось, – проговорил Фёдоров, вставая с кресла. – Как в калейдоскопе. Не знаешь, что будет через минуту-две.
И он оказался провидцем.
– Никита Петрович. Никита Петрович, – донеслось из какого-то далека до слуха Фёдорова. Обернувшись, он увидел перед собою Алину, все прошедшие дни наблюдавшую за ним со стороны. – Вам плохо?
– Нет, Алина, мне не плохо, мне хреново, – признался Фёдоров. – Крылов три дня назад хотел меня  сделать инвалидом второй группы, чтобы я смог отдыхом поправить своё здоровье, а сегодня…
– Никита Петрович, так это же хорошо! – не дав договорить Фёдорову, воскликнула Алина. – Вам сейчас противопоказаны длительные поездки и сидячая нервная работа. Поедете в село к родителям. Будете много ходить, заниматься простым сельским трудом. Отдохнёте от городской суеты…
– Алина, вам легко говорить. Вы молоды, а мне… ну что вам объяснять, вы сами знаете. И потом. Каково будет матери и отцу приглядывать за искалеченным сыном. За ними самими нужен уход.
Ник-кита Пет-тр-рович, – заикаясь, проговорила Алина. – А вы… вы… я… давайте я буду за вами ухаживать. Я х-хочу быть с вами, б-быть вашей женой, – с трудом закончив фразу, Алина шагнула к Фёдорову и, съёжившись, как бы в ожидании удара, прислонилась к нему и тут же стала медленно сползать на пол.
– Алина, Алина, – испуганно зашептал Фёдоров и,  придерживая обмякшее тело медсестры, шагнул к дивану. – Давайте-ка вот сюда. Ложитесь… Вот так…


Прошло четыре неполных года

Раздался звонок квартирного телефона.
– Да-а, – дал о себе знать Никита Петрович.
– Это, если я не ошибаюсь, со мной разговаривает ректор сельхозинститута, доктор наук, Фёдоров?
– Крыло-ов! – воскликнул Никита Петрович. – Полгода ни слуху и ни духу. Ты из каких краёв?
– Дома я, Никита, дома. Уже четыре дня. Устроили  с женой для себя полный отдых. Спим, едим, смотрим телевизор и иногда ходим в магазин за продуктами. Я бы тебе не звонил ещё дня три, да вот прочитал в газете, что ты стал и большим учёным, и большим начальником. Поздравляю. Я искренне рад.
– Спасибо, друг, спасибо. Ты насовсем приехал или в отпуск? – поинтересовался Фёдоров.
– Окончательно и бесповоротно. Как твоя Алина, как дочка? Хочется их увидеть.
– Хорошо. Алина окончила третий курс и скоро вольётся в ваши ряды. Елена ж в свои два года, пока больше шкодит да задаёт вопросы.
Никита, ты после размена так и живёшь в институтском городке?
– Да. Нам с Алиной здесь нравится. Тихо, зелени много, работа рядом. Детский садик во дворе дома. Алине, правда, приходится ездить в институт, ну ничего, осталось два года, как-нибудь проживём.
– Никита, а я вчера случайно встретил в магазине Анну. Изменилась до неузнаваемости. Живёт у родителей. Мужа за какие-то незаконные сделки и причастность к наркотикам посадили на девять лет. Квартиру в Курске забрали его подельники за долги.
– А у красавиц, Василий, часто так и бывает, – вздохнув, проговорил Фёдоров. – Крылов, а ты чем думаешь заниматься, после того как выспишься и наешься напичканных химией продуктов? – поинтересовался Фёдоров, уводя друга от разговора об Анне.
– Никита, у меня тоже есть в загашнике кое-что, о чём ты пока не знаешь.
– Не томи, Крылов. Говори.
– Три с половиною года я не только резал, шил и вставлял спицы, я ещё и собирал материал. Месяц назад в Московской медакадемии я защитил докторскую, потому и приехал позднее запланированного на целых полгода. Всё это время пришлось жить в столице и доводить до ума диссертацию. Спасибо жене – помогла. А насчёт работы, пока не знаю.
– У-ух ты-ы! Поздравляю и завидую. Медицина – это не сельское хозяйство. Вот Алина-то обрадуется.
– А где она у тебя, голоса не слышно?
– С дочкой пошла гулять. Алексеевич, сегодня у нас среда. А давай-ка мы семейно, махнём на выходные дни в село. Погостим у родителей и устроим для себя хороший отдых, где-нибудь на опушке леса. Как раз и посмотришь, какую я затеял реконструкцию на отцовой усадьбе. Ты как?
– Я это дело приветствую.
– Тогда в пятницу до обеда созвонимся и подробно договоримся, кому что брать.
– Согласен и до встречи.
  А спустя час Фёдорова с новой должностью поздравила и Анисия, только что вернувшаяся с мужем из Черногории.

Село Вислое.
2011–2013 гг.