Казацкая Украина. 7. Руина

Период гражданской войны в Украине с 1663 по 1687 год вошёл в историю и в память народа, как «Руина». Он условно отсчитывается с рубежа разделения Гетманщины на две половины: «левобережную» и «правобережную» — вплоть до избрания в гетманы И. Мазепы. В этой войне активное участие принимали «интервенты»: татары, турки, поляки, русские... Слово «интервенты» я на всякий случай поставил в кавычки. Вряд ли поляки, воюющие за земли Речи Посполитой, на которых стали хозяйничать гетманы, сочли бы уместным такой ярлык. Русские войска, ходившие в Украину после Переяславского договора, тоже не считали себя интервентами. Да и татарский хан разгуливал по украинским землям, как по «исконно татарским». А турки ещё в 1617 году не переставали твердить, будто бы замки Бершад, Корсунь, Белая Церковь, Канев, Черкассы и Чигирин, стоят на земле, принадлежащей султану.
Указанный выше «рубеж» придуман историками. На самом деле гражданская война в Украине началась ещё при Богдане Хмельницком, а после «разделения» на Левобережье и Правобережье лишь разгорелась с новой силой. По мнению летописца Величко, «каждый из тогдашних казаков ради серебра и злата не только дал бы выколоть себе глаз, но не пощадил бы отца и матери. Все они тогда были подобны Иуде, продавшим за серебро Христа, и могли ли они думать о погибающей матери своей Украине».
В конце 1663 года Ян Казимир начал последнюю в русско-польской войне кампанию, двинувшись на Левобережье. Его основное войско состояло из трёх отрядов под командованием Потоцкого, Чарнецкого и Собеского. Сам король шёл четвёртым отрядом по направлению к Белой Церкви. Там к нему присоединился Тетеря с тринадцатью полками Правобережья (Ханенко, Гоголя, Богуна, Гуляницкого...) Казаки Гуляницкого и Богуна разоряли сёла и города под предлогом мести за казнь своих «товарищей» Сомко и Золотаренко. Даже автор «Истории Русов» по этому поводу иронично подметил: «Но сие мщение столь умно и справедливо, как рассудок цыганский, по которому цыган мать свою бьёт, чтобы жена его боялась». Обходя крупные крепости, польские отряды захватили больше десяти городов (Воронков, Остер, Кременчуг, Лубны, Ромны, Прилуки...) Затем началась длительная осада Глухова. Для её отражения Белгородский полк Ромодановского соединился с казаками Брюховецкого. При отводе польской армии, а затем её переправы через Десну ей было нанесено одно из самых тяжёлых поражений за весь период войны. По оценке летописца, если бы вовремя прибыли подкрепления князей Черкасского и Куракина, то погибло бы всё войско польское, а король был бы пленён. Тогда же при загадочных обстоятельствах поляки казнили легендарного полковника Ивана Богуна. Его обвинили в измене; он якобы вступал в преступную связь с Брюховецким и жителями Глухова, что было очень странно при его всегдашней «антимосковской» ориентации!   
Надежды на возвращение Малороссии под польскую власть меркли. По словам летописца Грабянки: «Король своим походом на левую сторону Днепра не сделал себе много добра, а немало причинил зла украинцам». Брюховецкий не давал пощады царским изменникам, сжигая жилища и истребляя их семьи. Да и сами жители по уходу короля нападали на польских жолнеров. «В тылу» поляков, на Правобережье, вспыхивали бунты; там «избивали жидов и ляхов и проклинали Тетерю». Атаман Иван Серко с запорожцами и стряпчий Косагов с прибывшими к нему калмыками нанесли поражение перекопской орде. Следствием этой победы было то, что крымский хан долго не решался выступить с ордой в Украину на помощь королю. Полякам ничего не оставалось, как возвращаться «домой» ни с чем! Даже при переправах на западный берег Днепра их теснили «дейнеки». Король приказывал употребить все меры для погашения бунтов. Под эту «десницу» из-за коварных наветов Тетери угодил Иван Выговской. Польский полковник Маховский обвинил его в связях с бунтовщиками. По его приказу Выговский был расстрелян, хотя по закону его, как сенатора, мог судить только сейм и король. «Он окончил жизнь поносно и бесчестно за пролитую некогда по его воле кровь людей за несоблюдение присяги данной русскому государю», — написал о нём Григорий Грабянка.
Отступая к Чигирину, С. Чарнецкий вошёл в Субботово, приказал выкопать из могилы в церкви гроб Богдана Хмельницкого и «разметать прах его на поругание псам». Так подло он отомстил своему мёртвому врагу за поражение и собственное пленение в битве под «Жёлтыми водами». Напоследок он жестоко расправился с восставшими жителями города Ставищи и умер по пути на сейм, войдя в историю, как свирепый кат украинского народа, но вознесённый польским потомством на пьедестал героя.
Напрасно Тетеря в своих универсалах побуждал украинцев быть верными королю. Восстание в «глубине» правобережной Украины с января 1665 года оживилось, несмотря на то, что ни Брюховецкий, ни царские воеводы не могли оказать помощь бунтующим. Уманский полковник Ивана Сербин одержал ряд побед; к нему присоединились Децик, Кияшка, Овдиенко, Дрозденко и даже Остап Гоголь, который якобы притворялся другом ляхов, опасаясь за жизнь сына. В конце концов, бессильный Тетеря убежал в Польшу, где он фактически «растворился» как политическая фигура.
В 1665 году коронный польный гетман Ежи Любомирский объявил рокош против королевской власти. Рокош — это законное право шляхтича на вооружённый бунт против короля под предлогом защиты своих поруганных прав, то есть, разновидность конституционного польского кретинизма. Большая часть польских войск удалилась, чтобы принять участие в заварушке. Казаки воспринимали уход поляков как постыдное бегство своих врагов.    
Вместо Тетери на политическом горизонте замаячил Степан Опара. Но татары его убрали, а казакам заявили: «Хотите взять себе гетманом Петра Дорошенко? Мы вам его даём в гетманы. Если его возьмёте, не станем вас трогать, а не возьмёте — пошлём полков звать из Белой Церкви и Чигирина и станем с ними вас добывать!» На раде казакам пришлось «выбрать» татарского гетмана, который сразу пообещал, что будет добывать Левобережную Украину, хотя бы пришлось всех тамошних казаков татарам отдать. Радикал! По словам Н. Костомарова: «Правобережная Украина шагнула ещё дальше в омут общественного разложения! Тем более странно, что тот же Костомаров будет расписывать Петра Дорошенко, как «патриота», всегда стремившегося к самостийности Украины. Ему будут вторить Грушевский и немало современных историков. Явным диссонансом этим панегирикам является оценка автора «Истории Русов»: «Гетманство Дорошенко и воинство его не иное что было, как великая разбойничья шайка».    
В 1665 году Иван Брюховецкий отправился в Москву, где предстал перед царскими очами. Там его обласкали, пожаловали боярским титулом; там он женился на княжне Дарье из рода Долгоруовых. Кроме того, он «согласовал» так называемые «Московские статьи», заметно ограничивающие «самостийность» Гетманщины. Забавно, что он подписал их не как боярин и гетман, а как «холоп Ивашка»! Брюховецкий понимал, что своей угодливостью Москве, принятием воевод и русского управления в Украине он уступает часть своей власти. Форсируя процесс адаптации всего малороссийского общества к российской государственности, он рубил сук, на котором сидит. Но Россия из-за своей экономической и военной слабости тогда не только не могла ничего «форсировать», но и с великим трудом пыталась удержать хотя бы один Киев (такой «вариант» фигурировал на переговорах с поляками). Однако на протяжении века эта адаптация свершится «тихой сапой», не смотря ни на какие «содействия» (как в случае Брюховецкого) или «противодействия» (как в случае Выговского, Дорошенко и прочих). 
13 января 1667 года был заключён Андрусовский мирный договор на 13 лет между Россией и Речью Посполитой. Левобережье и Киев отошло к России; Правобережье сохранилось за Польшей. Но драки в Украине не прекратились. Татары разгуливали, собирая ясык, а народ бежал от них на Левобережье. Н. Костомаров писал: «Замысел Дорошенко отдать Малороссию в протекцию Турции с тем, чтобы с помощью турок и татар отделаться от ненавистного Андрусовского договора, не мог разделяться с сочувствием всеми казаками ни в Украине, ни в Запорожье. Казаки слишком долго и слишком кроваво боролись с мусульманами...» Но уже через пару страниц он с удовольствие приводит письмо Дорошенко стряпчему Тяпкину, «замечательное по упрёкам, которые делались в нём от всего казачества московскому правительству за его поведение с самого присоединения Малороссии», как он выражается. И тут же добавляет, что «на левой стороне Днепра всё более народ начинал любить Дорошенко». Подобные «реверансы», где «упрёки» гетманов сопровождаются авторскими комментариями насчёт «бестолковой» и даже «варварской» политики Москвы, вызывают досаду. Почему же тогда Россия с каждым десятилетием становилась всё шире, мощнее и, в конце концов, притянула к себе за уши всю несчастную Украину да ещё и кусок разорванной Польши, отвоевала у Османской империи Крым и Новороссию и стала великой империей, занимающей «одну шестую часть суши»? Если бы цари и бояре слушались «умных» советов гетманов, то и увязли бы в таком же дерме, как они!   
Однако вернёмся к нашей «Руине»! Славный Иван Серко набрал порядка двадцати тысяч добровольцев и жестоко «прошёлся» по Крыму. А вот Иван Брюховецкий, наоборот,  мало-помалу стал «отходить» от Москвы. Писал доносы на воевод, обвиняя их во всех бедах. Злобствовал, казнил, не щадя даже своих «значных» казаков. Митрополит Иосиф Тукальский писал ему, что у царя с королём составлен договор — всю Украину мечём и огнём разорять. Брюховецкий поверил этому вымыслу и стал его повторять другим. На раде в Гадяче Брюховецкий неожиданно заявил, что его «подвела Москва»; мол, «его там держали в неволе и заставили согласиться на то, чего мы не хотели». Казаки порешили избавиться от царских воевод, «а если не уберутся, то прогонять их и бить!» Брюховецкий отправил полковника Гамалею в Турцию — предлагать султану малороссиян в подданство. Зрело очередное предательство. В январе 1668 года в Чигирине у Дорошенко тоже состоялась рада, где тоже решили «отрезаться» от России и Польши и поддаться Турции.
Соперничество двух гетманов закончилось тем, что Ивана Брюховецкого сдали «родные товарищи», переметнувшиеся к Петру Дорошенко. Ивана Мартыновича буквально притащили за шкирку к Петру Дорофеевичу. Тот спросил: «Зачем ты отвечал мне грубо и не хотел добровольно отдать своей булавы, когда тебя не хочет иметь гетманом казацкое товарищество?» Затем приказал своим молодцам привязать его к пушке, но те сочли это знаком к расправе и забили Брюховецкого насмерть, «как бешеную собаку» (по словам летописца Величко).
После смерти Брюховецкого «неожиданно выяснилось», что казаки не любят Петра Дорошенко. В Сечи выбрали гетманом писаря Суховеенко, который сразу заручился поддержкой «своих» татар. А Левобережная Украина вновь начала склоняться к примирению с Москвой. Дорошенко уже намеревались сразиться с Ромодановским, как вдруг пришла весть, что жена ему изменила. Пётр Дорофееваич сорвался с «поста», оставил вместо себя наказным гетманом Демьяна Многогрешного, и помчался домой выяснять семейные отношения. Грушевский придаст этому частному эпизоду эпическое значение, полагая, что именно «це зіпсувало всю справу». А что за «справу»? Оказывается, «його план (т.е. план Дорошенко) забезпечення автономії України під володарюванням Москви і під протекцією Польщі й Туреччини був близький до здійснення». Какая жалость!
В Новгород-Северском собралась рада, где Демьян Многогрешный говорил: «Дорошенко всех нас покинул... Остаётся обратиться к милосердию царского величества, а иначе москали разорят весь Малороссийский  край...» Обращение к «царскому милосердию» было устроено через архиепископа Лазаря Барановича. После долгих переговоров, на которых казаки безуспешно пытались «выцыганить» статью об удалении из Малороссии всех воевод, Многогрешного «ратифицировали» в гетманы. Насчёт воевод и ратных людей боярин Ромодановский категорически заявил: «Ты, гетман, и вы, старшины, сами видите, как малороссийские жители шатки; всяким смутным воровским словам и на всякие прелести сдаются скоро и к ворам пристают, а невинных людей, что к их воровству не мыслят, пристать, разоряют... Когда главные  города (в которых будут воеводы и ратники) будут в крепком содержании, тогда и малые города, хотя в них и воевод не будет, учтут при тех больших города держаться и никому не сдадутся». Изложенные им доводы показались до такой степени убедительными, что казаки не нашлись ничего возражать. Аналогичные  переговоры с Дорошенко не имели успеха именно из-за вопроса о воеводах. Слишком властолюбив был Пётр Дорофеевич. В марте 1669 года он собрал раду, на которой было решено отправиться в подданство турецкому султану. Лично для себя Дорошенко выговорил пожизненный титул гетмана и передачу его по наследству. Но как только его казаки и белгородские татары вышли с Левобережья, города начали вновь присягать царю.
В Польше прекратилась междоусобица. Королём избрали Михаила Вишневецкого. А в звании гетмана Войска Запорожского признали Ханенко. Дорошенко объявил себя решительным врагом Польши. Коронный гетман Собеский в союзе с Ханенко и Серко принудил к покорности Польше подольские города Брацлав, Могилёв, Бар, Винницу и другие. Между тем, над гетманом Многогрешным сгущались тучи. Виной тому были его ближайшие «друзья» из старшины, постоянно катавшие на него «телеги» в Москву. Человек он был гневный, простой, несдержанный и иногда по пьянке говорил всякие дерзости в адрес Москвы. Всё это собиралось в качестве «компромата» и передавалось «по назначению». Закончилась эта гнусная история тем, что «товарищи» (генеральный писарь Карп Мокриевич, полковник переяславский Дмитрашка Райча, полковник нежинский Уманец и полковник стародубский Рославец) схватили его, как изменника, положили в телегу и повезли в Москву. «Поклёп» на него состоял из 38 пунктов, где он обвинялся в сношениях с Дорошенко, приводились его «изречения» и всё прочее. В результате этот самый невинный из гетманов был приговорён к смертной казни, которую заменили ссылкой в Селигинск, где он был повёрстан в дети боярские, жил долго и даже содействовал русскому послу Головину в усмирении табунутов.
17 июня 1672 года в Казачьей Дубровке (близ Конотопа) был избран новый гетман  Левобережья Иван Самойлович. «Буду я служить его царскому пресветлому величеству и его наследникам верно, без всякой шатости и измены, и никогда не захочу учинить того, что прежние гетманы учинили», — заявил он в качестве присяги в присутствии боярина Ромодановского.   
В это же время турецкий султан Мехмет IV с огромной армией, подкрепленной татарами крымского хана и казаками гетмана Дорошенко вошёл в Подолию. Не без труда принудив к сдаче Каменец-Подольска, турки немедленно «очистили» костёлы, превратив их в мечети. Из усыпальниц вытаскивались гробы, а иконами мостили улицы в тех местах, где было грязно, рубили их, жгли, топтали ногами. По словам Самовидца: «Смотрел на это Дорошенко, и не заболело его сердце при виде такого бесчестия образов Божьих: всё сносил он ради своего несчастного временного гетманства». Падишах приказал отобрать 800 ребят в янычар, а также дам и девиц шляхетского звания для гаремов. Затем турки осадили Львов. Везде в округе свирепствовали татарские загоны; десятки тысяч, и старых, и малых, гнали татары в неволю, сжигая их жилища и истребляя запасы хлеба. Был заключён самый унизительный в польской истории Бучацкий договор, по которому Польша отказывалась в пользу Турции от Правобережной Украины и должна была платить дань. 
Москва демонстрировала свою безучастность, хотя из малороссийской Подолии шли ужасающие вести о жестокости басурман: «Заковывают христиан в кандалы, так что уже в Подолии и железо вздорожало от потребности в кандалах». Намерение идти против Дорошенко созрело к началу 1674 года. Русская армия под начальством Ромодановского и казацкая во главе с Самойловичем двинулись к Чигирину. Без особых проблем были взяты Черкассы и Канев. К табору победителей толпами валили жители Правобережья с жёнами и детьми, умоляя принять их и переправить на левый берег. 15 марта в Переяславле состоялась рада, где Ханенко сдал своё гетманство, и Самойловича провозгласили гетманом обоих сторон Днепра. Дорошенко не поехал на раду, понимая, что его там «разжалуют». Он всеми силами старался удержать булаву. Вновь обратился за помощью к басурманам, направив своего генерального писаря Ивана Мазепу с письмами к туркам и в Крым. Его перехватили запорожцы и хотели убить. Но за него заступился Иван Серко: «Не убивайте, братцы, этого человека, — сказал он, — быть может, он на что-нибудь отчизне и пригодится!» Пророческие слова! Мазепу отправили в Москву. Будучи человеком умным и ловким, он сумел там понравиться, кому нужно, разъяснил «обстановку на фронте», был обласкан и переселился с семьёй и пожитками на левый берег. Потом он станет ближайшим соратником Самойловича. А пока, вместо Мазепы, его миссию исполнил Гоголь. Турки поспешили на помощь гетману Дорошенко, разграбили и сожгли Лодыжин, Умань, Тростянец и Бершад. Сам Дорошенко отступил от Чигирина и соединился с татарами, «расплачиваясь» с ними жителями тех городов и сёл, которых считал «изменниками». Кто мог, тот бежал со всеми пожитками на Левобережье, невзирая на грозные и успокоительные универсалы Дорошенко. Ни он, ни его союзники, не могли насильно заставить народ любить жестокосердечного гетмана. Собранное им в Корсуни казацкое войско подняло шум: «Он нас голодом поморил, — кричали казаки, — весь край опустошил, поспольство в прах разорил, христиан в неволю отдал».
После ухода турок за Днестр польский кроль Ян Собеский с войском вступил в Украину и дошел до Белой Церкви. Народ с Правобережья хлынул с новой силой. Самойлович писал в приказ: «Их набралось семей тысяч двадцать; все без приюта, лошади у них от бескормицы пропали, и самим людям есть нечего». У Дорошенко не было ни малейших средств остановить бегущий в область московского царства народ. Перешедший к Самойловичу Кочубей говорил: «Грызёт себя Дорошенко, надеялся на турок и татар, но те и другие мало подают им надежды... Да и у самих турок такое слово носится: взять бы этого Дорошенко, со всеми будучими при нём казаками, да задать на каторги, чтоб они больше нас, турок, не смущали и не чинили смуты промеж монархами». Напоследок Пётр Дорошенко решил устроить пиар-акцию по заочной передаче войсковых клейнот. 10 октября 1675 года к Чигирину приехали атаман запорожский казаков Иван Серко и атаман донских казаков Фрол Минаев, и Дорошенко отдал им булаву, бунчук и знамя, произнеся перед Евангелием присягу на вечное подданство царю Алексею Михайловичу. 12 января 1676 года атрибуты гетманской власти с большой помпой притащили в царский дворец. Но уже 30 января Алексей Михайлович скончался. На престол вступил его преемник Фёдор Алексеевич. Тогда Самойлович и Ромодановский опять стали посылать к Дорошенко гонцов, приглашая того на левую сторону для принятия присяги. «Панове, товарищи, не выдавайте меня, как донцы Стеньку Разина выдали; пусть донцы своих выдают, а вы не выдавайте!» — умолял Пётр Дорофеевич. «Не отдадим!» — вопили запорожцы. Впрочем, эти фортели вскоре были закончены без «богомерзкого междоусобия», по выражение Ивана Серко. Дорошенко принёс присягу в присутствии Косагова и Полуботка, а через некоторое время был отправлен в Москву. Причина, по которой Дорошенко не посадили на кол и даже не сослали в Сибирь, вероятно, заключается в том, что он почти не воевал с русскими, а воевал только с поляками и со своими «товарищами» казаками. Кроме того, он не присягал Алексею Михайловичу в качестве гетмана, хотя присягал ему в качестве полковника ещё на Переяславской раде. Ему повезло. Затем он служил воеводой в Вятке и доживал свой век то в Москве, то в своём имении Ярополче, где и почил в 1698 году. 
Последний этап «Руины» связан с именем всплывшего из забвения Юрася Хмельницкого. Константинопольский патриарх снял с него схиму, а турецкий султан  наградил титулом «князя малороссийской Украины». Огромное турецкое войско, возглавляемое Ибрагим-пашой, вошло в Подолию. С ним шли татары и Юрий Хмельницкий с небольшой толпой казаков. Эти нашествия получат в истории название Первой и Второй Чигиринских войн. Первая осада Чигирина в 1677 году закончится для турок поражением. В октябре 1677 года к Самойловичу прибыл царский посол, чтобы узнать мнение гетмана и малороссийских старшин, что делать с Чигирином дальше. Восстанавливать ли его после разрушения и удерживать всеми силами или оставить. У московских властей были веские сомнения в возможности и необходимости держаться за обезлюдевшую Правобережную Украину, которая, к тому же, принадлежала Польше. Самойлович, которому очень хотелось оставаться гетманом всей Украины, естественно, искал и находил аргументы в пользу обороны: «У нас в народе говорят: за кем Чигирин, за тем и Киев, а за тем и все мы в подданстве, Засядет в Чигирине Юраська — все те, сто с правой стороны к нам сюда перешли, пойдут к нему». В Чигирин был направлен генерал-инженер Патрик Гордон и новый воевода Иван Ржевский. Начались работы по ремонту бастионов, равелинов, валов и т.п. В июле 1668 года под Чигирином появились первые отряды, турок, молдаван и валахов. Осада продолжалась до второй декады августа. В конце концов, войска Ромодановского и Самойловича отступили. Но и турки после разрушения Чигирина ушли домой, подарив на прощание Юраське город Немиров «в вечное владение», оставив несколько сот воинов и посоветовав обращаться в дальнейшем за помощью к паше. По распоряжению Юраськи, подчинённые ему малороссы обязаны были поставлять его басурманским помощникам достаточное количество мяса, масла, сыра и иного съестного, а также три осьмачки овса на каждого коня. Время правления Юраськи было самое гнусное, алчное и жестокое. Народ его ненавидел. Символично, что «освободительную войну» в Украине начинал выдающийся полководец и вождь Богдан Хмельницкий, а заканчивал его жалкий отпрыск, изгадивший все остатки былого наследства.
13(23) января 1681 года в Бахчисарае был заключён мир, по которому Левобережье и Киев с окрестностями оставался за Москвой. Подолье передавалось в управление молдавскому господарю Дуде (фактически под протекторатом Турции), а Запорожье признавалось «независимым». Кстати, в ноябре того же года с трогательной церемонией был возвращён из плена боярин Борис Шереметьев, попавший в плен двадцать лет назад. Что же касается Юрася Хмельницкого, то он канул в небытие в виде ненадобности.
В 1683 году войска польского короля Яна Собеского разгромили турецкую армию под Веной. Затем поляки овладели подольскими городами. Король поставил Стефана Куницкого гетманом над казаками, признающими власть Речи Посполитой. Но казаки его убили и выбрали своим гетманом Андрея Могилу. А уже к 1686 году большая часть Правобережья оказалась под властью самозваных казацких полковников. Наиболее известным и даже легендарным среди них оказался фастовский полковник Семён Гурко по прозвищу Палий (Поджигатель).
Поляки всячески склоняли Москву к войне с Турцией, а гетман Самойлович был настроен категорически против любых союзов с Польшей. Однако в 26 апреля 1686 года в Москве был заключён «Вечный мир» между Русским царством и Речью Посполитой, который завершил войну, длившуюся с перерывами с 1654 года. Согласно договору, Речь Посполитая признавала за Русским царством Левобережную Украину, Киев, Запорожье, Смоленск и Северскую Землю с Черниговом и Стародубом. Россия, в свою очередь, выплачивала Польше компенсацию в размере 146 тысяч рублей, оставляя за ней Северную Киевщину, Волынь и Галичину. Кроме того, Россия присоединялась к коалиции стран, ведущих войну против Турции. Два Крымских похода, предпринятые в 1687 и в 1689 годах при участии казаков гетмана Самойловича и гетмана Мазепы, соответственно, оказались провальными. Россия тогда ещё не была готова к подобным кампаниям. Употребляя вошедший недавно в широкое употребление термин, её подвела «логистика». Неудачу первого похода «списали» на гетмана Самойловича. «Товарищи» из старшины написали на него донос в Москву. Когда войско ещё было в пути, главнокомандующий (фаворит царевны Софьи) князь Василий Голицын приказал собраться у приказного шатра всем боярам, генералам и полковникам. Велел позвать всех старшин и обратился к ним: «Не затеяно ли это вами из досады и ненависти к гетману по каким-нибудь частным оскорблениям, которые могли бы вознаградиться иным путём?» Ответ был таков: «Хотя много досад и оскорблений делалось от него многим из нас и всему народу малороссийскому, но мы бы не посмели поднять на него рук, если бы он не был изменник; теперь же, по долгу присяги, нам умолчать невозможно. Он так ожесточил против себя всех, что нам стоило не малого труда удержать злобу, а то его растерзали бы казаки». Ивана Самойловича отправили в Сибирь, а гетманом на этой же раде (в июле 1687 года) «утвердили» Ивана Мазепу. За катастрофу второго похода расплатился и сам Голицын.