Семь дней смерти Гираса Блейна

Талантливому и несравненному поэту-писателю Сергею "Абракадабр"
http://proza.ru/avtor/abrakadabr

Вначале была война.
"Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною..." ( Быт. 1.2).
...и Дух человечий носился над нею.
День первый.
Война случилась с  применением новейшего оружия вкупе с материализованными формами ненависти, которыми  переполнился род человеческий. 
Когда на Земле все живое было уничтожено огнем,  в стратосфере остались летать аэростаты  враждующих  сторон,  с которых во время всемирной бойни велась корректировка огня. Управление воздушным шаром  осуществлялось единственным  пилотом, и всё, чем осталось заниматься обреченным после уничтожения плоскости возврата,  это охотиться друг за другом в небе,  дабы завладеть запасом топлива, провизии и кислорода,  и пожить  на несколько дней дольше. 
Основная  задача  людей, которые стали теперь противниками друг другу независимо от исторического прошлого,  заключалась теперь в определении того, жив обнаруженный, или нет, что бы во втором случае, состыковавшись с корзиной, проникнуть  в аппаратную, завладеть основой жизни. Если враждующие пилоты видели  в ходе  сближения  взаимную боеготовность, то происходила короткая перестрелка, в результате которой погибали оба, ибо промахнуться при существующем оружии было практически невозможно. 
Большинство пилотов,   сознавая бессмысленность  борьбы за существование, перекрывали себе воздух, либо  просто выпрыгивали из кабины, поджигая на выходе аэростат, дабы никому не досталась  основа жизни.  Осиротевшие   аэростаты продолжали  свой неконтролируемый  полет, пока не падали наземь.
Последним пилотом, оставшимся в живых,  оказался  Гирас Блейн, которому, если можно так выразиться, «повезло»  более чем другим,  и дух его, получивший поддержку от набранных баллонов с жизнью,  носился на воздушном шаре над Землей, которая стала безвидна и пуста.
Гирас  установил новый аккумулятор для света,  разделил запасы, сделал примерный расчет расходования,  и решился  на риск подняться выше черного слоя дыма, ближе  к  мезосфере, туда  где,  по его мнению,  солнечные батареи могли предстать перед спасительными лучами Солнца. 

Война не имеет антракта.
«И свет во тьме светит…»( Иоанн1:5)
Если долго говорить  с собой, станешь себе чужим.
День второй
И был вечер, и было утро без света и ориентиров, судя по внутреннему ощущению, ибо электронные часы,  вышли из строя. Время есть социальная функция, вне своего предназначения оно бессмысленно. 
Гирас понял,  что подъем не привел к ожидаемому результату, светлее не стало, а необходимость потребления основ жизни возрос,  потому  все, что ему оставалось, это снизить аппарат на прежнюю высоту, и пребывать в леденящей душу темноте с оглушительной тишиною,  наблюдая огонек  в сопле горелки, единственный источник света, который  не объяла тьма.  Столкнувшись с наплывом тревожных мыслей и смертной тоски, Гирас попробовал разговаривать сам с собой, но его голос, звучавший в наушниках треском  стал казаться ему чудовищным, чужим и враждебным до такой степени, что он предпочел молчать, не вызывая более тишину на откровение.
Гирас  стал утрачивать ощущение времени и пространства. Огонек расплывался, множился какой-то менорой, от экономии  продуктовых тюбиков ослабел настолько, что лежал без движения, и стал помышлять о  самоубийстве, вернее, об ускорении закономерного конца. Мысли накатывали волнами, и в них отчаяние сменялось вдруг безумным смехом. Теперь его внутренний  голос, ставший каким-то чужим, вещал, что ему посчастливилось стать последним человеком на том, что прежде называлось Землей. 
- Ты теперь Адам - заявлял голос,  - знаешь, кто такой Адам? Это тот, кто дает Ад. Ты ведь тоже творец  Ада, который  дали друг другу люди, не так ли?
- Отстань! - морщился Гирас,
- А не отстану!- глумливо ответствовал голос, - Хочешь, я перенесу тебя на место, которое не было тронуто огнем? Оно находится на морском острове, покрытом  цветами и плодоносными деревьями,  там есть родники чистейшей воды и мед! Ты ведь хочешь воды и меда?
- Только сумасшедший способен от этого отказаться! - шептал пересохшими губами Гирас и проваливался в сон.
- Отказывались и принимали последствия отказа как расплату за грехи свои, - голос звучал уже отдельно от Гираса, то ли во сне, то ли наяву.


Война – это свобода бесправного.
«Тебе дам власть над всеми сими царствами и славу их…»
( Лк. 4:6-7)
…но отниму власть над собой.
День третий
Когда Гирас очнулся, ему показалось, что напротив него сидит некто, и пристально смотрит на него.
-Чертовщина какая-то? – он неуверенно спросил  пространство,  и для верности поводил перед собой руками.  Чувство  на этом не прошло, и Гирас еще несколько мгновений беспомощно таращился во тьму,  словно ожидая ответа. Не отрываясь от контроля обстановки, он нашарил  тюбик с кашей, сухарик и пакет с водой,  и только собрался перекусить, как услышал уже ставший знакомым голос, который теперь,  Гирас готов был поклясться, исходил из того места,  куда он только что смотрел.
- Buon appetito! – иронично пожелал тот.
- Так понимаю, что общение нам предстоит не застольное, - обреченно вздохнул  Гирас, и ему показалось, что в черном пространстве  очертания огромного человека придвинулись к нему.
- Недолго, - прозвучало заверение в ответ, - Ты кушай-кушай, а я тебе расскажу.
- Ну,  хоть так, ведь это все равно я сам с собой разговариваю, - не сводя глаз с пространства перед собой произнес  Гирас через отправленный в рот сухарик.
- Как тебе объяснить? – отозвался голос, и Гирас был готов поклясться, что хруста  сухарика в нем не было,   
- Когда ты умрешь, может статься, что ты увидишь свет перед собой, это же не значит, что свет является твоей самостью, не так ли?
- Вот умру и посмотрим, - Гирас  решил подерзить, почувствовав злую радость от того, что не утратил способность вести диалог, если так можно было назвать подобное  общение.
- А кто тебе сказал, что ты не умер? Посуди сам:  ты один-одинешенек, общественных контактов, продуктов мозговой деятельности, проявлений души в нравственной сфере бытия, любви, труда, будущего,  и ничего того, что было в жизни,  нет.  Есть фаза смертного опыта, и  всё, чем ты отличаешься от трупа, это отсутствием разложения. 
- Я мыслю!- вспомнил Декартовскую фразу из школы, Гирас, решив доказать самому себе, что голосу нужно непременно возражать.
- Пока ты мыслишь только в силу необходимости общаться со мной, а существуешь как процесс обмена энергии клетками. Энергия продолжается и после смерти, только как бы иного вектора.
- Ты это я!
- Ну, так  попробуй существовать  в согласии с собой и запрети меня, – рассмеялся голос.
- Попробую! - огрызнулся Гирас.
- Слушай, давай будем правдивы, ты умираешь, вопрос только во времени, которого для тебя больше нет. Вполне возможно, что  ты еще станешь  просить меня поговорить с тобой.
-Вот и хорошо, только вряд ли, ты надоел мне больше, чем мое состояние!
-Ты еще не испытал в полной мере этот процесс. Это только начало. Итак, подумай о том, что ты слепой, глухой, не чувствующий своего тела, неспособный шевелиться, ни на что вообще, и внутри тебя только боль и страдание, и никто не услышит, и никто не придет…
После этого голос  замолчал.
Некоторое время Гирас угрюмо смотрел в темноту, которая ничем не отличалась от просмотра собственных век, и вскоре забылся во сне.


На войне главное – выжить, даже без ответа на вопрос «Зачем?».
«Бодрствуйте и молитесь, чтобы не впасть в искушение…» Марк 14:38.
День четвертый
Пробуждение было тяжким.  Не открывая глаз и не имея сил пошевелиться, Гирас с ужасом вспомнил  последние слова голоса о состоянии полного паралича, когда «никто не придет». Мысленно он проверил чувствительность тела, и, убедившись в наличии таковой, заставил себя открыть воспаленные веки  на  сигаретный огонек горелки, едва различимый в дымной плотности. Глоток воды чуть освежил пересохшее горло. Гирас долго не решался сделать глоток драгоценной влаги.
«Надо же,  пробуждение стало смерти подобно, а засыпание – началу жизни» - с этой мыслью откинулся обратно на лежанку и решил приблизиться к этому «началу», но тут над плечом раздался уже ставший чужим до степени родства  голос:
– Бодрствуй и молись!
- Только твоего занудства не хватало, – пробормотал Гирас.
- Опять против общения?
- А у меня есть выбор?
-Есть, из двух новостей, - не замедлил  голос, словно ожидал такого ответа, - первая  состоит в том, что у тебя больше ничего нет, а вторая заключается в том, что у тебя есть Бог.
Лицо Гираса передернуло саркастической улыбкой, - А разве это не одно и то же?
-Сударь, оказывается, агностик? Вместо того, что бы радоваться мысли, что во всей Вселенной есть только ты и Всевышний, чувствовать себя единственным возлюбленным  сыном человеческим, ты занимаешься малодушным позерством. Ты теперь можешь общаться с молитвами без очередности.
-Да уж, повод для шуток хороший, - огрызнулся Гирас, инстинктивно пытаясь разглядеть в темноте источник голоса.
- Какие шутки? Круг развития человечества завершен, рондо. Ты, последний, в каком-то смысле равен первому человеку на Земле. По тебе можно судить и об успешности эволюции, и о значении первого грехопадения, впрочем, как и о любом ином смысле бытия.
-Понимаю, к чему ты клонишь, - все лучшее, чем жило человечество, оказалось тщетным, все худшее привело к катастрофе…
- К опыту смерти со времен Каина с Авелем и по ныне, - подхватил голос, - смерть как единственный продукт распределения между людьми, не ограниченный гуманизмом, экономикой и целесообразностью.
- Да, это так, - Гирас удивился своему согласию с голосом, - может быть, подскажешь что теперь  делать?
- Охотно, ума здесь много не надо. Первый человек после греха спрятался от Творца, помнишь вопрос - «Адам, где ты»? Вот и попробуй сделать наоборот. Покажись!
- Где Творец? – спросил Гирас, но ответа уже не дождался.
Силы его оставили и он, наконец, погрузился в спасительный сон.


Единственные победители на войне, это павшие.
«…погибни день, в который я родился, и ночь, в которую сказано: зачался человек! День тот да будет тьмою…» Книга Иова (3,3)
Сны разума пугают даже рожденных им чудовищ.
День пятый
Гирасу снилось, как он утопал в грязи.  Задыхаясь и замерзая, он просыпался на мгновения и вновь проваливался в забытьё.  Сон и явь смешались воедино.  В одном из промежутков сна Гирасу едва  удалось отдышаться.  «Надо же, тьма обладает свойством увеличивать плотность, наверное,  так образовываются камни», - подумал он.
- Вот тебе и открываются тайны Мироздания.  Вопрос лишь, в какой мере человечество разобралось в добре и зле, поскольку  неизменно выбирало  зло,-  отозвался  голос  из плотности.
- Актуально, да? – раздраженно процедил сквозь зубы Гирас, приподняв голову.
- Для тебя очень!
Тут Гирас неожиданно, то ли вслух, то ли про себя, взорвался:
- Думаешь, мне нужны твои богословские обличения с ногой на груди?   Когда ты приходишь в армию и начинаешь учиться, тебе говорят,  что ты дерьмо,  когда идешь в бой, повторяют тоже  самое,   погибнешь - тебя закопают куском названного вещества, и, если потомки случайно вспомнят о тебе, то не то кем ты был, или как  ты сдох, а лишь повторят абсурдный вымысел о великой победе над силами зла, в котором не будет даже крупицы истины, ведь истину  не  придумывают,  а принимают с болью,  и путь  познания ее  заключается в сопричастности, а не в религиозной или политической  риторике.
Да, я умираю, но и что из этого? Человечество мыслило большими величинами, не считаясь с единицами, если только эта единица не являлась представителем  власти. Власть от начала есть зло, и человек, получивший право выбора, выбирал власть, не важно,  над кем или чем, вот тебе и ответ.
Знаешь,  почему я атеист? Потому что,  будучи частью Мира насилия и зла, рассчитывать на исключение из ряда ответственных и виновных, безнравственно.
Это лицемерная ложь, если ты совершаешь злодейство, а потом уповаешь на  всепрощение!
Нас учили убивать, называя противника врагом, который ничем не отличался кроме тряпья и амуниции.  И ничего с окончанием бойни не заканчивалось. А теперь все побеждены. Это самое справедливое событие в истории всемирного насилия. Так в чью  волю мне остается верить, в человеческую или Божественную?  Христиане считали, что Содом  уничтожен лишь за то, что граждане пожелали расправиться с двумя ангелами, но за распятием их Господа Пророка и Учителя, ничего не последовало, ни кары, ни воздаяния, ни перемен. Это ли есть соразмерность Высшей справедливости и Закона тождества?
Наш Мир оказался полным отстоем, в котором человек способен видеть дальние звёзды, но не видит ближнего, а если и смотрит на него, то не как на свое, или Божественное подобие, а  как  хищник на жертву.
Теперь Мир разрушен, он изменился, и в нем больше нет людей, но во мне ничего не изменилось,  всё то же самое одиночество, безнадега и неотвратимость смерти, с  разницей, что умирая, не придется никого убивать.
Тут Гирас понял, что его никто не слушает, он уронил голову и вновь провалился в сон, успев подумать:
- Мысли как часы, невидимая стрелка на черном циферблате под стук сердца передвигается от надежды к отчаянию, что бы остановиться в ледяной точке невозврата.


"Если я пойду и долиною смертной тени...." Пс.22
Прозрение.
День шестой.
Гирас уже не мог шевелиться. Он чувствовал  только мучительный холод.
Тело напоминало  тяжелый мешок с промерзлыми камнями, в котором едва теплилась  жизнь. Провалы  сознания становилось все дольше. Иногда оно возвращалось  на несколько мгновений, и тогда Гирас  вспоминал детство, когда он был таким же беззащитным перед  равнодушным и жестоким Миром.
Жизнь и смерть в муках, – подумал он и услышал знакомый голос, который теперь стал более ясным, чего его собственные мысли.
-Это не жизнь, а люди такие, и все, что исходит от них, создает реальность. Ты помнишь  моменты, когда перестал удивляться, сказал первое злое слово,  и как утратил связь с Небом?
- С кем будешь разговаривать без меня?- мысленно ответил Гирас.
-Не помнишь!
Гирасу  показалось, что Голос  стал грустным.
-  В том-то вся беда человечества, оно легко забывает главное, не обучаясь нужному.
- Знаешь, у нас с тобой не получится больше общения, все кончено – выдавил мысленную улыбку Гирас.
- Страшно попасть в руки Бога Живого?
Гирас подумал, что голос стал совсем тихим.
- А разве мы не в Его руках?
Голос не ответил.
Молчание затянулось. 
-Эй! – позвал он, - ты здесь?
Несколько раз Гирас безуспешно  пытался вызвать Голос на общение.
И вдруг ему стало страшно впервые  за долгое время.
«Никто не придет» - эта мысль дошла до него во всем своем безысходном ужасе.


Эпилог
Возвращение
Земля же вновь стала безвидна и пуста...
День седьмой.
Тьма смотрит миллиардами  глаз в душу, и знает всё о тебе, равно как и о Вселенной.
Тьма была до сотворения Мира, и остается неизменной даже с проблесками света.
Она есть  некая плотность, в которой жизнь и смерть переплетены  бесформенным сгустком.
Тьма не отвечает человеку, даже когда тот кричит от страдания и боли.
Придем ли мы к страждущим и несчастным?
Устрашимся ли мы их,  или самих себя в беспомощности?
Станем ли мы  Тьмой, или Гласом одинокого, звучащим в ней?
Или Голосом отвечающего…