Роман с продолжением. 9 глава

    - Жрачка ещё осталась? Лады, значит от голода не подохнем. Я говорю... соскочить тебе надо, срок чалиться долгий. Ладно, на зоне решим. Шмон будет, у тебя ведь нет заначки? - спросил Седой, макая сухари в воду из бака, которую им наливали для питья в алюминиевую кружку.
    - Деньги что ли? Нет, откуда? Нет у меня никого... - с хрустом откусывая крепкими, ровными зубами сухари, ответил Сергей.
    - Это ничего. Греф от братанов с воли будет, смотрю, ты не куришь и то легче. Без курева, как без воздуха, голод легче перенести, - сказал Седой.
    - Чем хрустишь, Седой? Делись! - послышался голос с соседней клетки и Сергей увидел протянутую через решётку руку, жилистую, с грязными, отросшими ногтями и длинными пальцами.
    - Ты чё, Глухарь? Крыша совсем съехала от духоты? С моими зубами и грызть? - засмеялся Седой.
    Но всё же, взяв несколько сухарей, он поднялся.
    - Держи! Это брательника мого нового харчи, ему спасибо скажи, - вложив в руку Глухаря сухой хлеб, ответил Седой.
    Баланду ели все, кроме Сергея, слова Шрама не давали ему покоя. А Седой, ему терять было нечего, самый молодой был Сергей. Ему не было и восемнадцати лет, естественная эрекция заставляла его волноваться, но об этом он старался не думать, редко вспоминая, как неумело поцеловал однажды девушку, возвращаясь с танцев или из кинотеатра, этого он уже и не помнил. Его мысли прервал толчок вагона, поезд прибыл по назначению и остановился. Но вагон ещё нужно было отцепить и маневровым тепловозом, отогнать на другой путь, где за "пассажирами" придёт специальная машина с фургоном, чтобы отвезти уже до места заключения.
    - Ну что, Серый? Прибыли мы, наконец. Чувствуешь, воздух другой? Северный... Исправительная колония под номером семь. Это в Архангельской области. Зимы тут холодные, но нам должны выдать ватные штаны и бушлат. Не торопись, сейчас вагон отгонят на дальний путь, а там... всё лучше, чем в духоте париться, - говорил Седой.
    Из спецвагона их вывели аж часа через четыре, Сергей надел грязную футболку, которую стирал ещё в камере, перед тем, как ушёл оттуда. Сергей любил чистоту, так был воспитан, купался каждый день, а тут, столько дней без душа и зубной пасты... его длинные, густые волосы, липли к шее, раздражая его. Арестованных вывели из вагона, где их встречали конвойные с натасканными псами, готовыми сорваться с поводка и броситься на людей. Парни в форме цвета хаки, едва сдерживали своих питомцев. У фургона стояли ещё двое, с дубинками и размахивая, проходились ими по спинам осуждённых.
    - Уворачивайся! Голову береги, - бросил на ходу Серый.
    На тренировках, в боксе, Сергею часто доставалось, но то был честный бой, а эти удары были унизительными ещё и потому, что ответить на них он не мог. В фургоне было два маленьких окошка с решётками, скамьи, прибитые к днищу кузова для осуждённых и напротив, для конвойных.
    На территорию колонии их завели поздним вечером, когда "жители" этого заведения вышли из огромной столовой и прошли в свои бараки. Спать ложиться не торопились, они знали, к ним пожалуют новые пассажиры. Ну хоть такое развлечение в однообразной жизни зоны.
    Только перед тем, как отправить вновь прибывших в бараки, их провели в отдельное помещение, там, как говорили сидельцы, начался шмон. Кажется, это было ещё унизительнее, чем побои дубинками. Всех раздели донага, бросая вещи  в одну кучу, заставляли каждого в отдельности нагибаться, чтобы удостовериться, что в заднем проходе ничего не припрятано, затем нагишом усаживали на табуретку и стригли наголо. Сергей всегда гордился своими волосами, такими густыми, волнистыми, за которыми он тщательно ухаживал. Теперь они лежали под его ногами. Никакой гигиены не соблюдалось, одной машинкой, конвейером постригли всех шестерых прибывших, затем провели в душ. Сергей мылся с наслаждением, хотя дома он мылся туалетным мылом, а не как тут, маленьким куском хозяйственного мыла, но он и этому был рад, после многих дней в душной камере, а затем и вагона. Полотенец не было, кусок старой простыни и всё.
    Последним этапом встречи новых жильцов колонии было то, что им всем раздали одежду, обувь и головной убор, похожий на кепку. Чёрные майку и трусы, робы и ботинки складывали на старый стол, перед каждым, кто подходил к столу, приказывая брать и одеваться, что они и делали.
    Сергей очень устал от всего, что происходило с ним в последние месяцы с того дня, как он вернулся с выпускного вечера. Дальше начался кошмар и ему казалось, что всё, что происходит, происходит не с ним, это было, как в страшном сне и не было похоже на правду. Юным умом Сергей понимал, что его по-крупному подставили, что друзья предали и он остался совсем один, в этой мясорубке жестокой правды. Только, что он мог? Сопротивляться властям, где как он понял, справедливости добиться было невозможно и противостоять системе в одиночку он не мог? Чувство мести и отчаяния владело им, он мысленно мечтал, как он выйдет из тюрьмы и отомстит всем, кто так с ним поступил. Но от бессилия хотелось выть и он до боли кусал нижнюю губу, а когда становилось очень больно, кусал палец.
    - Кого я вижу? Седой? Что ж на воле не гулялось? Что-то ты быстро вернулся. А это ещё кто? Такой молоденький... не чепушила, часом?  - услышал Сергей голос из-за нар, рядами стоящих в огромном бараке, куда провели всех шестерых новеньких.
    - Привет честнОй компании! Привет, братва! Бешеный? Ты? Ты же знаешь, мне неволя - дом родной! И попрошу тебя... фильтруй базар, ответ держать придётся. Правильный это пацан, он к братве от Шрама пришёл, а Шрам, ты знаешь, он авторитет и нести пургу не станет, - ответил Седой, вразвалку подходя к сидевшим за длинным, металлическим столом мужчинам. Кто-то сидел в майке, но в штанах от робы, все поголовно лысые. На столе лежали карты и шашки. Сергей смотрел на всех с недоумением, разглядывая серьёзные лица, ловя злобные взгляды. Кто-то, зажав спичку между зубов и посасывая её, смотрел на него, кажется, готовый встать и наброситься с кулаками. Другой дымил папиросой, или самокруткой, сигареты достать было трудно, но в колонии можно было достать всё, что пожелаешь. Иные выжидали развязки.
    - С чем его повязали? - прищурив один глаз и сверля другим глазом Сергея, спросил Бешеный.
    - На мокрухе повязали! Сынка главного мента замочил! - не смея всё же сесть без разрешения Бешеного, который в тюрьме был положенцем и которому бесприкословно все подчинялись, ответил Седой.
    В колонии была своя иерархия, так сказать. Каждый из сидельцев знал своё место и знал, что за невзначай сказанное слово, могли и язык отрезать. Брать чужое, крысятничать, было недопустимо, это строго каралось. Даже спички должны были лежать там, где оставлены. Бешеный открыл глаз и ещё раз, внимательнее посмотрел на Сергея .
    - Присаживайся, Седой. Заехал в хату, видать надолго. И этого пассажира зови, пусть присядет. Слон? Тащи шкеру, я угощаю! - говоря это, Бешеный сидел не двигаясь, ни один мускул на его лице не дрогнул, он испытующе смотрел на Сергея.
    Четверо других, видимо, пришли в колонию не первой ходкой, они спокойно встали в стороне и ждали, когда и до них дойдёт очередь.
    - Ты присядь, Серый, раз Бешеный угощает, уважуха. Он бывает с гостями щедрый, - подтолкнув Сергея к скамье, сказал Седой.
   Сергей был напуган, но старался испуга не показывать. Он был очень молод, многого не знал, не понимал, но осторожно присел. Бешеный всю сознательную жизнь, с четырнадцати лет, провёл в тюрьмах. Сначала по малолетке, выходил и через пол года, вновь отправлялся в тюрьму. И так повторялось много лет, тюрьма была для него родным домом, его везде, во всех тюрьмах, признавали за авторитета, его слово было последним, его уважали. Почти все статьи, за которые его осуждали, были тяжёлыми, разбои и убийства, грабежы и ношение и хранение оружия.
    - Кажется мне, Седой, что это ты гонишь шнягу. Завалить сынка мента? Думаешь, я тебе поверю? - едва кивнув одному из сидельцев, произнёс Бешеный.
    Тот тут же схватил Сергея за шею и прижав голову к столу, второй рукой приложил к его горлу выточенный из ложки нож. Седой сидел рядом, но даже бровью не повёл.
    - Нужно тему перетереть, Седой. Непонятки, однако. Что за пассажир, только арапа мне не гони, иначе здесь порешу, не посмотрю, что ты у братвы в авторитете. Ты меня знаешь, Седой... - спокойно произнёс Бешеный.
    Сергей выжидал, не сопротивляясь.
    - Знаю, Бешеный, у тебя права... ладно. Без вины он рога мочить должен много лет. Завалили сынка Мордвинова, ты знаешь его. Парень с наркотой повязан был, может должок был, может выпендривался, замочили его, повесили шнягу на Серого. Это всё, - ответил Седой, невозмутимо откусив кусок хлеба и тут же откусив и кусок колбасы.
    - Падлы! Значит шнягу на этого птенца повесили? Ладно, расклад понял, котелок варит. А ты жрачку ешь, пацан, но знай... начнёшь секелиться не по понятиям, пощады не будет. Я всё сказал! - произнёс Бешеный, кивая головой тому, кто крепко держал Сергея за шею, прижав к столу. Тот тут же убрал руки.
    Сергей был очень голоден, у него аппетит никогда не пропадал, ни при каких условиях. Не дожидаясь, когда его вновь пригласят есть, он с аппетитом кусал хлеб, колбасу, зелёный лук и картошку, запивая водой. Но тут ему налили очень густо заваренный чай, который называли чефир. Сергей поднял алюминиевую кружку и стал пить. Вкус был непривычный, но Сергей, пересилив себя, выпил весь напиток и снова принялся есть. Тот, кто налил Сергею чефир, довольно кивнул Бешеному.
    - Отбой! - прозвучало по всему бараку, неизвестно откуда.
    - Всё! Базар закончен! Падайте в тряпки! - громко сказал Бешеный, поднимаясь со скамьи и приказывая всем ложиться спать.
    Место, с которого встал Бешеный, было неприкосновенным, на это место никто не имел права садиться. Его шконка стояла у стены барака, отделённая ситцевой занавеской. У него был отдельный стол, шкаф и все бытовые принадлежности. Все тут же прошли к своим шконкам, Седой посмотрел на Бешеного. Тот кивнул головой в сторону свободных нар.
    - Ты вниз, Серый наверх, - сказал Бешеный, определив кличку Сергея, назвав его Серым.
    Вскоре, огромный барак погрузился в темноту, но над шконкой Бешеного горела тусклая лампочка.
    Ночью Сергей крепко уснул, но внезапно проснулся от толчка в плечо. Кто-то тряс его и когда он открыл глаза, спросонья не совсем понимая, где он и что происходит, увидел стоящего над ним мужчину, лет тридцати.
    - Вставай и иди за нами. Базар есть, перетереть надо, - громким шепотом произнёс он над самым ухом Сергея, кивая головой к выходу.