визит посланца леты

ВИЗИТ   ПОСЛАНЦА   ЛЕТЫ

     Поддатому  почти  до  полного  изумления Панкрату  Трофи-мычу  Дубову сегодня  мнилось  нечистое. Нет,  пред  мутные  очи   не  являлся  белый  квадрат  на  черном  поле,  ни  другая  мазня  нового  поколения,  ни,  скажем,  чертенок  в  ополовиненной   поллитровке. И  даже  картины  молодой  калифорнийской  четы, что  возносили  славу  живописи, прилагая  к  полотнам  голый  зад  с  мошонкой  и  аргументом, утверждая  тем  самым  реализм  и  отвергая  абстракцию.  Но  что-то  пароненормальное  все  же  мерещилось
     Будто  забрался  в  его  ванную  Некто  и  прямо  в  той   ёмкости  стал  вар-ганить  уху  из  щук  и  окуней,  что  принёс  Дубов  с  рыбалки. И  он  выгова-ривал  Домовому  с  сильным  надрывом.
     - Ну  что  ты  портачишь?! Что  рыбу  поганишь, козлище!  Её   потрошить  надо,  а  ты  прямо  непоротыми  кидаешь!.. Кончай  баловаться!  Как  удочкой  поработать,  поймать  на  уху,  так  вас  у  пойла  искать  надо!  А  шкодить  и жрать!..
     Но  тут  хозяин  квартиры   заметил, что  сваливает  мысли  не  туда,  а  потому  колотит  его  седой   головой   о  дверной  проем.
     - Вот  ты  даешь,  лохматый!  Уже   сказать  поперёк  нельзя! Ты  из  потусторонних,  что  ли?  Я  слышал  про  вас, -  крутили  по  телеку. Самогону  нажретесь  под  самое  некуда,  и  ну,  шастать  по  избам,  ломать  что  ни  попадя!  А  на  кой  пряник?  Чтоб  в  нечистую  силу  поверили?  Так  щас  все  во  всё   верят!  И депутатам, парапсихологам, ясновидящим, которые  насквозь видят  наполненность   карманов.   А  экстрасенсы  приспособились  воду  мутить  и  пасы  пущать! А  кто  задницу   к  кинескопу  тиснет,  так  от  запора  лечат.  А    по  мне,  так  ты  Дуньке  втюривай  про  строительство  гороскопов  и  обобщение  снов,  явления  всяких   аур  и  карм.  И  ежели  заикнешься  еще  и  про  паралитровую  чакру,.. могу  не  только  возразить,  но  и  этой  рукой   правдолюба  в  рыло  заехать.
     По  исходу  запала  красноречия  Дубов   махнул  слегка  пятерней,  а  обождав  и  не  дождавшись  общения,  решил  спасти  рыбу  и  состряпать  уху.  Вооружившись  кастрюлей  и  шумовкой,  стал  вылавливать  из  горячей   воды  тушки.
     Затем  мысль,  что  этот  шалый   придурок  Вселенной  или  бомж-домовой  находится  где-то  о  бок  с  ним,  снова  овладела  Панкратом  Трофимычем  и  он,  малость  тушуясь,  заговорил  с  Духом  с  толикой   фамильярности,  будто  только  что  с  ним  остаканился.
     - Вот  ты,  Бабаюшка,  положим,  уху  сварганил.  Я  доведу  до  кондиции,  специй  добавлю,  поскольку  в  них  ты  дундук.  А  хлебать  её   станешь?.. И  водки  спроворишь  под  юшку?..  Ну,  ежели  ты  все  могешь,  так  что  тебе - явить  блаженство?.. И  к  тому,  моя  выпивка  убывает!
      И  он  тут  же  подался  на  кухню  проверить -  осталось  ли?!  Плеснул  в  граненный  стакан  и  выпил -  прибавил  себе  куражу.
      Потом  он  разделывал  рыбу  и  ладил  уху.  И  под  занавес  вопросил:
      -Слышь,  Бабай!  Ты  много  по  свету  хаживал,  жил  в  скафандре,  в  болотах  тонул.  И  всё  про  устройство  миров  знаешь. Тогда  скажи  по  знакомству.  Можно  учинить  такой   клёв,  чтобы  кинул  -  и  сразу  тащи  приличную  рыбу.  И  скажем,  одних  лещей!  Чтоб  коптить  -  и с  пивом!  Или  ты  не  волшебник,  - простой  разгильдяй  космических  дорог  и  мирный  шарлатан,  как  наши  экстрасенсы?.. Да  что  ты  молчишь?!  Что  ты  мне  цацу  корчишь?!  Я  толкую  с  тобой,  как  с  индивидом  другой  цивилизации.  Почитай,  с  посланцем  от  наших  Создателей,    а  ты,  может,  выкормыш  бюро-кратиии   и  нашенской  номенклатуры?  Э,  да  толку  с  тебя,  как  с  комиссии  жекаха  или  с петуха  яичко! Помнишь  песенку?  Ты  должен  знать.  Одесситы-антиссемиты  распевали.  «Ужасно  шумно  в  доме  у  Хрущева!  Его  волюн-таризма  знала  вся   страна!  Тогда  цека  решила  сделать  милость,  и -  выгнала  Никиту   из  Кремля»!  Вот  так  и  щас!  Или  я  прошу  покинуть  мой  скво-речник, или   сделай  одолжение  ты   мне!  А?!  Тоже  в  складушку!  Я  об  чем?  Пойдем  в  залу  и  посидим  возле  телека. Без  него  мне,  Бабай, тоже  не  жизня,  а  смертная  зевота.  На  пенсии  я,  а  к  тому  и  бобыль.
      Но  прежде  Дубов сделал подход  к  бутылке,  опорожнил  в  стакан  и  уни-чтожил  последний  оплот  Змия.
       В  комнате  он  махнул  рукой на  кушетку,  сказал:
       -Прыгай,  Бабайчик, вон  на  диванчик  Только  без  фокусов  -  интел-лигентно!  Не  налей  из  люстры   воды  на  диван!  И  пущать  искры  из  глаз  сидящих  в  кинескопе  не  надо. Я  знаю,  вы,  отмочить  всякий   номер,  прыткие.  Не  пошлют  же  простого  лоха  изучать   наши  достижения  на   изломе  эво-люции  об  колено  революции. И  что  умные  -  знаю.  Умнее  всех  ученых  на  земле!  Верно?
      И  Панкрат  Трофимыч  вскинул  глаза  на  экран  телевизора,  где  в  это  время  моложавый   оболтус,  кривляясь  вместе  с  гитарой,  орал  что-то  в  баклушу   микрофона.  Но  звук  выключен,  Дубов  терпеть  не   мог  какофоний,  и  разглядывая   распатланного  и  растелешенного  почти  до  категории  нудиста   эстрадного  хулигана,  вдруг  услыхал,  как  кто-то  дунул  ему   в  уши:  «Да».
     Пенсионер  так   поразился,  что  невольно  вжал  голову   в  плечи  и  озир-нулся,  разыскивая  одушевленного  Некта.  Но  встрепенулся,  как  старая  птица  орел,  и  торжественно,  даже  гордясь,  что  разгадал  угадайку,  сказал:
      - Ну  да,  еще  бы!  Тебе  так   проще  промыть  мои  мозги.  Эх,  с  твоими  талантами  -  да  к  нам  бы  в  Президенты!  А  то  наш   духарной, всегда  нетрез-венький,  обзавелся  идейными  друзьями,  ну  а  они,…сам  понимаешь!  Толкают  на  всякие  шаги…С  Западом  и  Америкой  задружили  на  благо  всех   и  каждого  в  стране.   Открыли  границы  для  шпиёнов.  А  ты  бы  им  мост  через  Берингов  пролив  соорудил. Чтоб  туда  на  поездах  ездили  за  опытом,  как  строить  кашалотный   капитализм.  Все  ж  больше  уверенности,  что  доедут  и обратно  не  приедут, когда  глядеть  с  глубокой  высоты.  Сверзятся  ироды! И  в  Магадан  дорогу!  Золото  возить  для  укрепления  державной  валюты,  если   еще  не  раздарил  ханыжка  на  корню  помощникам  за  умную  мыслю.  А  то, -  махнем   туда  рыбачить!  Корюшку  ловить   или   мальму,  гольца  тамошнего!   Или  ты  желаешь  поближе? Тогда  поедем,  на  Азовском  море   подергаем  тара-шек! Ну,  работай  шариками,  кибер  с  преисподней! 
      Но  в  ухо  ему   тотчас  внушили:
      «Вы  всё  должны  делать  сами!»
      -Чего-о?!  Дорогу  длинную, шикарный   мост?   Или  ты   про  рыбу? В  смысле -  сам  поймал  и  сам  скушал?
       «Но  если  кто  другой  слопает   твою  рыбу,  кто  сыт  будет?»
      - Ага,  двое  из  ларца  нажрутся.  Это   и  козе  понятно. Но  ты  тупой, ежик  лохматый!  Хуже  доцента.  Я  же  не  предлагал  тебе   шамовки.  Знаю,  ты  на-ших   продуктов   с  нитратами  не  потребляешь. Сыграть  в  ящик   можешь  без  музыки  Шопена.  Азотом  та  кислородом  и  водородом  лучших   кондиций  питаешься.  Так  то  твоё  дело!  Ты  мне,  как   волшебник,  рыбалку  организуй!  Или  слабо?! -  кричал  в  пустоту   подле  себя  Дубов,  однако  вертя  головой,  в  надежде  сыскать  Домового.  -  Ты,  случаем,  не  тунеядец?! А  то  тут  в  ящике  всякие  выступали.  Пасы  они  пущали   с  добром  и  деньги  гребли   с  ротозеев.  И  ежели  ты   из  тех,  то  в  болезнях  должен  бы   разбираться.  Ну,  всех  боля-чек  излечить  за  один  пас  не  можно,  то  шарлатанют,  а  ты  мне  килу   убери,  досаждает  дюже.
       «Грыжу  твою  уберем.  Ты  будешь  здоров.  Но  вещи  тяжелые  не  под-нимать  и  соли  потреблять  в  меру.  Не  надо  вяленой  рыбкою  увлекаться.  А  ты  и  без  пива  её   уминаешь.» -  услышал  хозяин  квартиры,  опять  же,  нашеп-танное  в  перепонку  в  ухе.    
        -Так  я  же  рыбак,  писюн  газированный!  Удильщик  я!  Люблю,  грешник,  под  пиво  ей  побаловаться!  Подлещиком  или  таранкой,  сойдёт  и  глазач.  Неужели  отрады  лишаться?! Так  на  хрена  жить  без  мысли,  что  подохнешь,  а  в  жизни   подвига  не  совершил?-  в  сердцах  возопил  Панкрат  Тимофеич..  -  Из  любопытства?  То  тоже   кайф,   узнать  кто  у   соседа  под  кроватью. Хотя  любопытство,  все-таки, -  свинство. Ожидать  станешь  светлого   обещания   рав-ных  возможностей   честно  заработать  баксы  или  рубли,  а  утром  проснулся -  кругом  стоят   голые  Васи  и  Вани.  И  ты   среди  их.  Когда  раздели,  кто  потрудился?!  Конфуз  и  распогибель!      
       «Зачем  роптать  и  строить  удивление?  Готовиться  надо.  Катастрофа  грядет,  но   время  есть.  Сначала  страна  рассыплется  на   уделы,  а  потом  и  звезды  нашарахают. Через  семьсот  лет  с  хвостиком.  Десятая  планета  про-летит  мимо  Земли,  силой  тяготения  поменяет полюса  и  будет  потоп.  Надо   менять  измерения,  переходить  к  иным  формам  жизни.  А  вам  за  бытом  и  войнами  некогда.  Всё  богатствами  обзаводитесь!  А  надо  жить и  развиваться.  Для  того   вас  и  создали!  Не  надо  чувствовать  -  надо  знать!» -  отозвался  Некто  в  темечке  Дубова.
       -Это  что  же,  опять всем  миром  купаться?! -  спытал  с  удивлением  пен-сионер.  -  Снова  Господу  не   угодили?.. Так  сам  же  творил!  Цельную  неде-лю! Ну,  Он  дает!  Я,  заслуженный  работник  отэка,  и  то  обустройство  на  шарике   принимаю  терпимо. А?  А  Он  брезгует  в  который  раз.  Это  Ему  не  по  вкусу,  то  не  так  делаем! Пускай   поручит   Угодникам,  чтоб  ревизию   учинили.  А  то  -  купаться!  Правда,  с  такой  житухой,  когда   всякий   волокёт  у  другого…Только  потоп  образумит.
      «Мало  ли  кому  что  не  нравится!  А  купаться  будете.  И  в  первобытные  перейдете,  олигархи-заготовители  и  бедняки-потребители!   Полюса  сместятся  на  экватор,  ледники  растают  и  всё  зальют.  А  вы  медлите,  всё  раздумываете.  Или  не  знаете?»  -  снова  шумнул  Некто  Дубову  возле  верхушки  на  тыковке,  но  ближе   к  мозгам.
      - Что-то  ты   загибаешь,  блин  комом!  Ну  что  тебе  -  люди?!  Тут  явно  же  разные  категории. Ты  же  машина,  умненький  кибер,  а  мы…Не-е,  хитрая  невидимка!  Давай  мы  останемся  при  своих  интересах!  Ты,  всемогущий  посланец  Вселенной,  и  я  -   каков  есть.  Пускай  и  дурак,  дуб  мореный,  как  фамилия  от  предков  даденная,  о  спасении  в  особицу  не  думающий  и  грешный  перед  людьми,  а  все  же  живой   среди  них.  Мне  без  людей  не  жить, и  им  без  меня  -  скука.  Мы  поймем  это  вскорости. А  как  поймем…Да,  Бабаюшка   благородный!  Ты  такой   подхватной  и  горячий,  что  в  любой   час  сбегишь  в  Космос.  А  как  же  я?  Погостил  бы  у  меня  недельку.  А  то  и  месячишко.  Про  конец   жизни  посудим,  как  людям  Земли  вспомощест-вование  обеспечить,  обговорим.  Чтобы  забыли  раздоры  и  дорожили  бы  своей  и  чужой   жизнями.  Жить-то  осталось,  ты  говоришь,  с  гулькин  нос. Признать,  мне  их  жалко,  кому  купаться   выпадет  через  семь  с  гаком  веков. Ведь  уйдут  в  первобытные,  с  каменного  топора  зачнут  столетия   покорять,  а  как  доберутся  к  таким  дням,  как  наши  -   им  снова   купаться!   Жизнь  идет  по  спирали,  кто-то  правильно  определил.  Так  и   то. Машины  за  всех  и  всё   делать  станут,  а  сам  человек  только  в  носу  ковыряться  не  разучиться. В  лодыри  перейдет.  Так  их,  выходит,  и  жалеть  не  надо!  Прав  Создатель.  Пущай  култыхаются  в  большом  водоеме! Эх, ма!  Жить-то  осталось,  гово-ришь,  с  воробьиный   скок!  Ну  ладушки,  мы-то  помрем  без  помех  и  своим  часом. Так   как?  Погостишь  или  память  оставишь?
      «Чего  тебе  надобно,  старче?!» -  снова  громыхнуло  в  голове Трофимыча.
      - Ну,  орешь  ты!  Помягше,  оглушить  можешь., -  укорил Панкрат  Дубов.-  А  надо  мне  вот  что.  Я   тебе  не  старик  с  сеткой  у  моря.  Но  старуха  всё  одно  есть.  Зазноба  на  другом  конце  города  проживает.  Бабенка  приятная  ликом,  характером,  и  тоже  вдовая.  Недели  четыре  не  виделись  уже.  Ты  явил  бы  её  мне  на  сон  грядущий.  Прикипаем  мы  душами.  Сегодня  выходной,  теперь  она  внуков  тетешкает,  но  выкради,  чтоб  другим  невспопах.  Адрес  я   укажу.  И  еще,  Бабаюшка,  солнышко   ясное   и  дружок  невиданный!  Обещал-ся  к  ушице  ты   водочки  спроворить.  Так  не  откажи  в  милости.  Под  ушицу   по  стаканчику экологически  чистой   продукции  пропустить… Да  еще  из  холо-дильничка!…Эх!.. Жаль,  не  понять  тебе  этого,  не  подсудно  при  отсутствии  душевных  чувств  и  обоняния, - посожалел  голосом  Дубов  и  с грустью  по-гладил  диван,  где  мог  обретаться   забеглый  случайно  к  нему   Полтергейст,  пилигрим  Леты.
      И  опять  был  сильно  ударен  Дубов  по  темечку  звуком:
       «Возьми  в  холодильнике  требуемое.  Это  пустяк.  Что  еще  тебе  надоб-но,  старче?  Я  до  трех   не  считаю,  много  даю.  В  ухо  задвинуть.  Или  сверху,  чтоб  шарики  перемешались,  и  склероз  пропал? Всё  исполню  на  память».
       -А  ты  шутник,  Бабай  Алибабаевич.  Ты  и  так  своим  ором  пустил  ша-рики  мне  в  круговерть. Старый  я,  верно,  и  битья  не  выдержу. А  на  память  спросить  с  тебя  золота… Да-к  и  золото…заберут!  Скажут:  в  горы  не  заби-рался,  кайлом  не  долбал,  не  мыл   на  реках  и  приисках,  а  сундучок  завел  и  над  ним  чахнешь… Халявщики  щас  резвые. Еще  и  по  загривку…Или  в  кутузку  засунут  за  беспримерный   подвиг  дурака. Нет,  бедняку  злато  не  по  карману!.. Ты  вот  на  что  ответь,  ежели  сильно  грамотный.  Читалось  в  книге,  будто  в  первой  трети  прошлого  столетья  жил  некий   гражданин  Корейко,  который  ждал  капитализм. И  меня   сомненья  охватили. Вмешательство  то  ваших   сил  или  выдумка  авторов?  И  если  ваши  дела -  скажи.  Хоть  внук   его  дождался  счастья   обладать  халявными  деньгами,  чтоб  погудеть  по  кабакам?  Так  как?
      «А  никак. Не  успел  Корейко  обзавестись  потомством.  Умер  от  жадно-сти  одиноким  стариком.  Пропали  деньги,  бобик  сдох! -  очень  даже  грубо  ре-зюмировал  Дубову   в   подкорку  посланец  других   сил. – А  ты  будешь  жить  при  ком…тьфу!  Брехни  у  вас  наслушался.  Ты  будешь  прозябать  при  капита-лизме.  Гнилом,  очередном  и  русском.  Дотянешь.  И  похоронит  тебя  Жилсоц-кредит».
       -Ишь ты, едрит тя  ёжиком  по  задним  по филейкам!  Все-таки  и  погребение  в  кредит. Выходит  точно,  пойдем  мы  стройными  рядами,  куда  нас  поведут!  А  помнишь,  как  пресса  испражнялась,  надрываясь,  что  народ  водили  строем  по  стране,  не  спрашивая  нашего  «добро»? А  щас  куда  ведут  и  кто  давал  команду? Да  лучше  к  богу  подаваться! Он  хошь  не  спросит  нашего  мнения  на   все   свои  поступки,  так   хоть  не  врет. Говорит:  я  приведу  всякого  к  Надежде!  И  привел!  Все  у  её   ног!.. Да,  уха,  могёт  быть,  пере-спела!
       Дубов   схватился   с  кресла-качалки,  подался  на  кухню  и  оттуда  подал  голос.
      - Ты  где,  проказник  Вселенной?!  Я  вот  об  чем  хотел  с  тобой  стол-коваться.  Хвастаться   знакомством  с  тобой   мне  не  с  руки.  Да  и  толку?  Никто  не поверит,  спишет  на  пьянку,  а  буду  настаивать  и  докучать,  так  и  морду  без  спросу  начистят  до  цвета   пролетарского  кумача…Болезню  ты  вы-лечить  обещался,  зазнобу  доставишь  и,  выпивкой,  говоришь,  затоварил. А  что  мне  еще  не  хватает,  чтобы  жить  по  чести?!  Вот  разве,  свозил  бы  ты  на  экзотическую  рыбалку, тунца  половить. С  летающей  тарелки  закинуть  в  океан  удочку…И  тащить  оттуда  круглого  тунца!  Какой  экстаз  и  куча  славы!  Или  мы  с  берегов  Гавайских  островов  глянем  на  даль  морскую,  где  косяками  ходют  кашалоты!…Романтика!..  Но  жаль,  поздно  уже,  темно  на  дворе.  Какая  рыбалка.  Выходит,  на  другой   раз  отложим.  Давай,  мы  по  ухе   ударим!
     И  стал  разливать  варево.
      -Ушицы  со  мной   похлебать  не   побрезгаешь?
     Хозяин  расставил   приборы,  нарезал  хлеб  и  сбегал  к  серванту  в  комнате  за  хрустальными  склянками  на  коротких  ногах.  Повертел  порожнюю  бу-тылку,  отставил  в  сторону  и  уже  затем   заглянул  в  холодильник.  Он  верил  Духу,  надеялся,  но  боялся  разочарования. Мог  обдурить  маг  и  волшебник  из  дальней   галактики.
      Панкрат  Трофимыч  обычно  много  не  пил,  не  чересчур  употреблял  окаянную,  но  захмелеть  малость  считал  непременным.  Чтоб  в  голове  поя-вилось  кружение,  а  телу  далась  бы  легкость.  Мир  тогда  становился  краси-вым  и  беспредельным,  а  ты  всемогущим. И  многое  забывалось  или  прята-лось  в  тень.
      Так  было  всегда  раньше.  Но  вот  пришли  иные  времена  и  подступила  старость.  И  что-то  в  жизни  стало  складываться  не  так. И  иногда  бредилось, будто  за  каждым  углом  стоит  старая  перечница  с  косой,  и  с  ухмылкой  ждет,  кто  подвернется,  чтоб  легким  движением  костей   в  суставах,  смахнуть    голову  прочь.
       Дубов  глянул  на  полку  в  холодильнике,  где  всегда  сам  держал  во-дочку,  когда  случалось  запастись  ею,  и  увидел  бутылку  на  месте,  полную  и  запотелую.  Он  извлек  брутту  на  свет  божий  и  повертел  перед  глазами.  Жидкость  была  светлая,  как  слеза   монаха  ордена  Бенедиктина,  молящего  о  ниспослании   влаги  забвения, а  этикетки  не  наблюдалось.
      - Это  что,  контрабанда?  Нашенская   из  пшенички,  или  вашенская  раз-работка?  Из  чего  гоните?  Не  табуретовка?  В  ящик  сразу  не  сыграю?  В  расцвете  сил  и  творческих  задумок.  Ну  что  ты   молчишь?!  Как  мне  с  нею  общаться?!  Дорогой  терний,  проб  и  ошибок?  Наливать  сколько?  -  любопыт-ствовал  пенсионер,  понукаемый   нетерпением  испытать  новинку   собственным  горлом.
      Он  откупорил  бутылку,  захватив  зубами  из  неё  затычку,  налил  в  хру-стальные  наперстки  жидкости.  Взяв  свою  посудину  меж  пальцев,  легонько  торкнулся  рюмки  гостя  на  столе,  и  с  чувством  возгласил:
      -Дорогой  наш  Бабаюшко!  Воздымая  от  тебя  подарок  в  виде  обещан-ных   услуг  и  этой  выпивки,  я  принимаю  её  внутрь  с  глубоким,  и с  очень  широким  чувством   ответственной   благодарности  и  пожеланием  тебе,  Бабай,  многих  световых  лет  в  путешествиях!  Не  поминай  лихом,  ежели  что.  Жить  хочется,  а  выпить,  сам  должен  понимать,  хочется  сильней.  Так  что,  еще  раз  тебе  долголетия  и  благолепия,  и  счастья  с  удачей   в  безмерных   просторах  галактик!  Аминь!
      И,  не  дожидаясь  взаимности,  вылил  в  себя  содержимое  хрустальной   тары.  И  зажмурился.
      Оно  прошло  мягко,  нигде  не  зацепилось,  не  обожгло  и  не  остудило.  Как   вода.  Но  еще  не  уловив  этого  беспикантного  ощущения,  Дубов   пото-ропился   хлебнуть  ушицы.  Уха,  напротив,  обожгла  горячим,  наперченным,  шибанула  духом  укропа.
      Похлебав  и  услышав  себя  живым,  Панкрат  Трофимыч  хотел  упрекнуть  Некта  в  обмане  надежд,  -  подсунул  де  пресное  и  пустое!  Но  тут  же   почув-ствовал  в  себе   приятное,  то  самое  состояние легкости  и  кружения,  ради  чего  и  употребляется  всеми  зверский   нектар.
      «Ишь,  как  легко  прошла-проехала,  а  бьет  по  шарикам  сразу.  Крепка  власть  вселенская»! -  отметил  себе  Дубов,  но  вслух   сказал:
      - Спасибо  тебе,  мохнатенький!  Угодил.  Пить  несвычная,  а  душу  тронула,    в  мозгах  порядок  навела.  Много  её   потреблять  можно?  На  почки  не  ляжет  болью?  Я слыхал,  их  трансплантатам  толкают  за  баксы.  И  я  желаю  завещать  для  блага  бедных  ханурей.
      «Пей  и  забудешься!  Ты  этого  хочешь.  Уйти  от  забот.  Не  лучше  ли  уйти  из  жизни»? -  полыхнул  в   ухо  неземной  Дух  советом.
       - Ну,  ты   загнул  баранку,  чертяка  нездешняя!  Человек  много  терпит,  а  живет.  Жизнь  милей  всего! Дороже  депутатского  мандата! -  возразил пьяне-нький  пенсионер,  снова  наливая   себе  в  посуду.  -  Будь  здоров,  Бабай  Ежикович!
       После  второй  вселенской  да  на  ранее  употребленное  вовсе  захорошело  Панкрату  Трофимычу,  всё   стало  приятно  глазу  и  душе,  и  он  поторопился  налить  еще.
       -Эх, Бабаюшка  невидимый!  Бог  троицу  любит  и святую  богородицу.  Ну  и  еще  двенадцать  апостолов  у  него,  а  ангелов  вообще  без  счета.  Но  выпить  надо  и  за  них.  Чтоб  бдили! -  рассудил  Дубов,  мелко  крестя   посуду  перед  употреблением.
       Выпив,  он перекосил  скуластое,  широкое  лицо  гримасой   довольства  и пригладил  плешину.  И  мысли  его  понеслись  просторно,  как  песни  за  пьяным  столом.  Он  стал  рассуждать  о  способах  рыбной  ловли,  поучать  домового  в  тонкостях  обращения  со  спиннингом,  уговаривал  рвануть  в  Африку  и  половить  там  нильских  окуней,  о  каких  он  читал,  что  они  веса  громадного,  а  затем  «сошел  с  круга»  и  выключился.

_______________   ***   _____________
      Проснулся  Дубов  далеко  за   полночь,  под  утро,  в  своем  кресле-качалке,  и  почувствовал   себя  вполне  вменя-емым.  Работал  телевизор,  светился  голубым  экраном,  на  котором   пусто.
     «Надрался   я  вчера,  что  ли?  -  отчего-то  подумалось,  и  пенсионер  стал  прислушиваться   к  себе  и  щупать  в  разных  местах. -  Обиделся,  что  Мария  долго не  появляется.  Так  она  и  не  могла  вчера  нарисоваться.  Она  сегодня  приедет,  если  приспичит.  В  буден  день».               
      Тут  он  стал  вспоминать  и обнаружил  полный   провал  в  памяти.  Помнил  рыбалку:  как  ехал  до   Айдара  и  обратно,  как  у  подъезда  калякал  с  соседом,  вернувшимся  из  долгой  отлучки,  а  потом  -  обрез.
       «Да-а,  Домкратушка,  амбец  дает  сигнал  тревоги.  Вишь,  что  деется  с  одиночества.  Так  и  загнёшься   в  одночасье   в  бублик,  а  мухи  пустят  тебя  на  опарыши…И  рыба  пропала.»
       Панкрат  Трофимыч  хорошо  помнил,  как  поймал  сначала  тройку,  под  локоть  каждая,  белявых  щучек.  Взялись  они  за  блесну  шустро,  закрючились  хорошо  и  возиться  с  ними  на  старице  не  пришлось.  Доставили  они  радость.  Да  и  окуньки  в  заветном  месте  мелкой   вращалкой  не  побрезгали.  Гор-быльки  были  так  себе,  граммов   по  двести,  но  и  их  жалко,  если  попухли.  Мыслил  он  состряпать  ушицы  к  приходу  Марии,  чтоб  чем  особенным  угостить  было  при  обычной   скудости  стола,  кроме  игры   в   поддавашки.
       В  панике побежкой   подался  он  в   ванную,  где  обычно  оставлял  не  надолго,  до  разделки,  плавать  рыбу,  по  дороге  удивляясь,  что  раздет  до  пла-вок,  а  спал  не  в   постели.
      Включил  свет  и  обнаружил  ванну  пустой,  а  взглянув  на  кухонный  стол,  обалдел  вовсе.  На  нём  недопитая  бутылка  и  пара  к  ней  стопок,  да  еще  две  тарелки,  и  в  одной   застылая   уха.
      Потоптался,  раздумывая,  кто  бы  мог  у  него  гостевать,  коснулся  жиде-ньких,  пегих  волос  у  виска,  погладил  живот,  по  привычке  ощупывая  грыжу,  и  опешил,  -  килы  не  было.  Пропала,  сгинула  родная  грыжа!  Дубов  осмотрел  то  место  внимательно,  но  ничего  не  обнаружил – только  шрам!
      «Уж  не  Христос  ли  меня  посетил?! -  подумал   в  немалом  смущении  Дубов.  От  скуки  и  с  интереса,  в  последнее  время   он  втихую  полистывал  Библию. –И  я,  вместо  души,  подставил  ему  пузо»?!   
       Вообще-то,  Панкрат  Трофимыч  признавал  кое-какие  чудеса  в  житей-ском  обиходе,  когда  кто-то  выигрывал  в  лотерею  или  находил толику  денег  на  трамвайный  билет, но  чтобы они  приключились  с  ним  лично…Впрочем,  как  раз  на  поллитру  он   как-то  потерял. Трояк.  Еще  и  на  несколько  пиро-жков  с  ливером,  на  закусь  оставалось.
      Он  вздохнул  и  дернул  плечами.
       «А,  морока  для  головы»!
       Вздохнул  и  махнул  дланью.  То,  что  не  помнит  он,  кто  и  когда  приходил  к  нему   в  гости  и  с  кем  надрался  до  бесподобности,  можно  отне-сти  на  счет  старческого  маразма  или  склероза,  как  принято  говорить.  Но  как  быть  с  грыжей?  Или  точно,  память  его  однобокая  и  дуреть  стал,  что  не  помнит  про  светлое  чудо  с  ним  происшедшее?  Или  сделали  операцию?.. Не  могли  же  свозить  его  и   привезти  обратно  от  хилёров  с  Филиппин.  Так  они  шарлатаны,  следов  после  фокусов  нету,  а  тут  - шов.
      С большим  огорчением  Дубов  тронул  тылом  ладони  широкий   нос,  пригладил  просторную  лысину,  пожал  плечами  и   с  грустью  подался   в  залу.
      И,  щелкнув  включателем,  возликовал!  На  диване  лежала  завернутая  в  простыню   его  зазноба  Мария,  жмурилась  во  сне  завлекательной  улыбкой  и  приманивала  пенсионера  ладошкой,  кинутой  на  край  постели!
      Так  вот  кому  сварганил  он  юшку  и  наливал  выпивку,  вот  с  кем  нали-монился  до  осквернения  конституции  естества!
      Водку  привезла  Мария, то  бесспорно.  Она  привозила  иной  раз  хме-льное.  Правда,  пили  они  обычно  в  меру,  как  бы  для  ритуала  совокупления,  потому  как  дурную  кровь  сбрасывать и  в  их   возрасте  полезно.  Для  здоровья  и  пробуждения   минут  блаженства. Мария  выкушивала  одну  рюмку,  рас-тягивая  на  два  приема,  а  Панкрат  Трофимыч  опрокидывал  две,  а  то  и  три  стопки.  Потом  уже,  когда  просила  душа,  допивал  бутылку.  А  случалось,  душа  хандрила,  и много  дней  стояла  недопитой   посудина   в  холодильнике.
      Дубов  даже  головой  покрутил,  осуждая  себя  за  стыдобную  жадность  до выпивки,  что  вчера  в  нем  проклюнулась.  И  нашел  оправдание  в  том  только,  что  редко  теперь  к  нему  праздник  наведывается. А  вчера,  на  ночь  глядя,  сделал  визит.
     Будить  любушку  он  не  стал,  уж  слишком  сладко  спала  Мария,  и  сго-нять  с  лица  её   нежнейшую  улыбку  жаль.  Панкрат  Трофимыч  снова  уселся  в  кресло,  качнулся,  убаюкивая  себя  и  мысли, и  позывая  спать. Но  уснуть  не  пришлось.  Качалка  скрипнула,  и  чуткая  на  ухо  Мария  проснулась.
      -А,  Домкратушка!   Что  же  ты,  дружок  ласковый,  дверь  оставил  неза-пертой,  меня  дожидаясь,  а  сам  уснул!  Да  как  крепко!  Сколько  ни  тормо-шила,  дергая  разные  вещи, а   пробудить  не  смогла.  С  кем  это  пил  ты?
      - Вот  те  раз,  горбатый  с  коромыслом! А  я  думал,  с  тобой  мы  беседу  ночную  затеяли. Коротали  с  водочкой   вкупе  и  баловались  извращениями,  окунаясь   в   астральную  карму! Проснулся  вот,  и  ни  ерша  не  помню.  Чув-ствую, -  пил  вчера  до  бурного   явления   страстей!   А  с  кем?!.. Думал,  ты  привезла  бутылец  веселительного.  Ты  когда  заявилась?  По  выходным  ты  с  внуками  занятая, -  ошалело  говорил  Дубов,  понимая,  что  теперь  надо  искать  иное  объяснение  загадкам.
      -Я  и  не  собиралась  к  тебе  птичкой  лететь.  А  ночью,  уже  в  постелю  улегшись,  вдруг  как  ширнул   кто  в  сердце.  Ждешь  ты  меня!  Ну,  я  и  сня-лась.  А  у  тебя  дверь  незапертая  и  тишина,  ты  пьяный  лежишь  нагишом  почти  и  с  болванчиком  стоймя, кайф  ловишь  во  сне.  Сколько  ж  вы  приня-ли,  что  не  помнишь  всего,  а  в  бутылке  осталось?..Или  какую  новую  бабенку  приманул?  Так  ты  не  темни,  Домкратушка.
      Мария  подперла  рукой   голову,  говорила  укорные  слова  и  глядела   с  тревожным  ожиданием.
      Волосы  её, распущенные,  длинные  и  черные,  чуток  взятые  сединой,  подчеркивали  белизну миловидного  лица, голубизну  молодых   еще  глаз  и  не-вялость  припухлых  губ.  И Панкрат  Трофимыч,  отмечая  себе  это,  подумал,  что  едва  ли  вступит  ему  мысль  заводить  другую  подружку.  Такую  женщину  менять,  так  только  времечко  терять.  А  к  тому,  и  характер  у  Марии  гожий.
   Он  так   прикинул,  а  сам  сорвался  и  сбегал  на  кухню,  принес  в  одной  руке  за  хвост    тушку  рыбы  килограмма  на  три,  а  в  другой -  недопитую  бу-тылку.  Дубов  её  открыл,  понюхал.
       - Водка,  ёрш  ей  на  закуску! -  воскликнул  он  радостно.  И  взял  на  язык.  -  Водка!  Маруся,  лапушка   моя! Друг  ненасытный! Чистейший  продукт!
      - А  ты  думал  -  зелье  заговоренное.  От  водки  и  загибаются,  от  неё   от-шибает  память,  гори  она  ясно, -  со  вздохом  сказала  Мария.  – Да  не  судья  я  тебе  -  сторонний  товарищ.  Полюбовница.
      - И  я  же  за  то!  Думал,  какой  эликсир,  чтоб  всё  забывать.  А  я  её  щас  -  огнём! - ощерился  Дубов,  чувствуя   потребность  объяснить  чертовщину.
      На  дно  перевернутой   чашки  налил  малость  жидкости  из  бутылки,  поднес  зажженную  спичку.  Та  пыхнула,  сунутая  во  влагу,  и  с  шипом  потухла. Со  второй  случилось  то  же.
      - Слабая,  не  горит! Продукт  ширпотреба! -  с  явным  облегчением  заклю-чил  Панкрат  Трофимыч.  – С такой  до  выруба  не  напьешься.  А  ну,  дыхну  на  тебя.  Перегар  есть?
      И  дыхнул,  широко  распахнув  пасть  с  мостом  из  отечественной,  креп-кой  пластмассы,  впрочем,  пасующей  перед  уксусом..
      - Фу, Домкратушка!  Какие  запахи!  Ни  тебе  помарина,  ни  того  блед-нометра  с  диролом  глотки!  Никакого  благоухания! -  сказала  зазноба  и  смор-щила  носик.  -  И  зуб  у  тебя  с  дуплом.
      - Вот!  А  я  ничего  не  помню.  Ни  когда  пил,  ни  с  кем  и  сколько  раз  по  разу.  И  когда  ты   приехала.  А  как  рыбачил  -  помню.  И  еще  знаю,  что  жить  нам  до  потопа  осталось  восемьсот  лет  или  около.  Говорил  мне  кто-то  или  во  сне  напророчил.  И  что  за  фиговина?   Внушали  мне,  что  не  жэкаха  затопит,  а  льды  растают,  потому   купаться  будем  всем  миром. Ну  не  моро-ка?!.. А  еще  замахнемся   строить  капитализм  на  том  фундаменте,  где  не  достроили  светлое  здание  на  горизонте.  Чтоб  и  у  нас  он  загнивал  и  смрадом  полнил  дальние  просторы. Ну,  чтоб  не  скучали  от  счастливой    жизни!..  И  рыба  вот!  Откуда  взялась?  Кто  в  морозильник  засунул?  Это  тунец  из  дальних  океанов,  а  я  цепляю  окуней  и  щук.
      Он  призывал  любушку  в  свидетели  несуразицы и  глядел  на  неё   с  удивлением.
     - Старость,  дружок,   подкрадается,  -  в  скорбях  вздохнула  Мария. –Или  бог  наказывает  за  грехи. А  то - склероз.  А  ты  рыбу  вяленую  с  пивом  трес-каешь.  Правда, и  я  её  обожаю,  когда  посолонцевать  охота.  А  тунца  купил  ты,  и  по  пьянке  забыл. Бомжи  щас  много  чего  со  свалки  тянут  и  на  водку  меняют.  И  ты  сменял.
     -Ты  думаешь? – Пенсионер  пытался  что-то  припомнить  и  перевел  задумчивый   взгляд  с  зазнобы  на  рыбу,  какую  бросил  на  столе. – А,  ладно,  хрен  и  редька  с  ними!  Мягкий  предмет  мне,  наверно,  на  голову  уронили.  Не  больно,  а  мозги -  набекрень!  А  как  тебе  это?! У меня  грыжа  была?
      И  с тем  он  торжественно  выпятил  гладкий  живот,  показывая  то  место,  где  гнездилась  раньше  болячка.
     -Была, -  кивнула  Мария,  со  вниманием  разглядывая  желтую  кожу  на  чреве  сожителя  и  малый  там  шрам.
      Она  хорошо  помнила,  с  каким  бережением  относился  к  своей  редкой  болячке  Панкрат.  Но  уже  месяц  прошел,  как  свиданичали  они  в  последний  раз.  Мог  побывать  и  в  больничке.  Сейчас  это  скоро  делается,  были  б  при-личные  капиталы,  хирургу  да  сестрам  и  братьям  от  милосердия  заплатить.  А  Дубов,  возможно,  заначку   скопил.
     Но  тот  закричал:
     -А  сейчас  нету!  Экстрасенс  какой  по  телеку  вчера  был? Может,  сам  Кайшпировский,  или  кто  воду  с  газетами  заряжал  добром?!
     - Не  знаю,  дружок.  Не  знаю  про  целителей   и  ворожей. Соседка  у  нас  молодая  придвигалась  до  кинескопа  нужным  местом,  от  пасов  его,  что  несут  добро  и  забирают  деньги,  понести  захотела  дитя.  Блажь  ей  во  влагалище  вступила!       
     -И  что,  понесла? – пенсионер  ухмыльнулся,  зная  ответ  наперед.
     - А  как  же?! Триппер  она  понесла  в  диспансер! Да  не  от  телеящика,  а  от  забулдыг  за  мусорным  ящиком!  Шалава! А  тот  Кайшпировский, будь  он  всезнающий  сенс,  мог  бы  различие  в  той   подставе  и  углядеть. Вылечить  девку  без  шуму  и  денег.  Да  ну  их! Дуры!  Кто  ж  по  ящику  такие  дела  творит,  когда  мужиков  сколько  под  боком?!  А  ты   не  горюнься.  Чего  рано  оделся?  Иди  ко  мне,  дозорюем, -  позвала  Мария,  с  большой  лаской  улы-баясь  Дубову  и  сдвигаясь  к  стенке. -  Твой  домкрат  нас  пока  не  подводит,  не  то,  что  сенсы   на  экране.
      Дубов  посмотрел  на  неё  долгим  взглядом,  зная,  что  Мария  особенно  падка  стала  на  новомодные  игры  в  постели  в  различных  позициях  йог  и  астральных  тел,  радостно  ухмыльнулся,  и  стал  стаскивать  водолазку,  под  нос  приговаривая.
     -А  что?  Мы, молодые  пенсионеры, не  только  гнём  металл  холодного  проката,  но  и  мохнатого  ёжика  ублаготворим. Мы,… -  Тут  он  осекся. -  Стоп!  А  когда  ты   с  целителем   стыковалась,  что  сравнение  имеешь?!  В  телек  ему  подавала?!  -  спытал  Дубов,  вкатываясь  в  постель.
      -Так  я  по  сложению  стана  сужу,  Домкратушка.  У  того  сенса  пузо  с  под  пиджака  выступает,  а  ты  вон  -  поджарый,  как  гончий  кобель! – Про-шептала  Мария,  заглядывая  в  глаза  ему  с  нежностью  и  прихватывая  предмет  вожделений,  когда  Дубов  приспособил  её,  маленькую,  себе  под  мышку. - Ну  вот,  а  ты  сомневался.  А  свет?
      -Что -  свет?! Что  свет,  Маришка?!  Он  нам  в  таком  деле  не  помеха.  Нам,  пташечка,  пора  вместе  жить.  А  то  одуреем,  живя  вразнобой. А? – И  приласкал  любушку,  шершавой  рукой  пригладил  по  мягкому…

____________   ***   ___________
      А  утром  их  разбудил  звонок  в  дверь. Пришел  сосед  снизу.
      - Слышь,  Панкрат?!  Тапочки  я  твои  прихватил,  а  мои  у  тебя.  И  кипятильник  забыл.
     - Ну. -  Распахнул  шире  дверь  Дубов.  -  Бери  свои  вещи.  А  что  мы  творили?
     - Так  ты  вчера  рыбы  наловил,  а  мы  на  спор  уху  в  ванной  варганили.  Мой  морской  кипятильник  испытывали,  когда  бутылку  одну  усудобили.
     - Ну? -  опять  сказал  Дубов. -  И  кто  выспорил?
     - Я  и  проспорил.  Не  смог  вскипятить  ванну  за  час.  За  что  ты   без  очереди  много  чарок  опрокинул.  Я  одну  пил,  а  ты  две  потреблял,  покуль  я  облизывался.
      -Ага, -  оскалился  пенсионер. -  Выходит,  я садист.  А  что  мы  из  второй  бутылки  доставали?
      -Её  мы  за  достижения  медицины  раздавили.  Грыжу  ты  вырезал  и  рвался   в  больничку  ехать,  доктора  полобызать. Я  вот  из  дальнего  похода  возвернулся,  так  приезд  мы  обмыли,  - отчитывался  сосед.
      -А  что  дальше?  Песни  орали,  телек  смотрели,  книги  читали? -  перечислял,  лыбясь,  пенсионер. -  Кто  про  всемирный   потоп  нам  внушал?      
      -Так  то  из  газеты,  Трофимыч! Ты  здорово  возмущался,  что  не  сможешь  дожить.  Чтоб  доказать,  как  надо  развивать  цивилизацию  с  помощью  калькулятора  и  молотка  из   камня.  Сейчас  модно  всякие  гадости  людям  втюхивать. Свобода  прессы!..А  мы  порядком  горла  промочили.
      - Ишь,  ёжик  мохнатый!  А  я  думал,  мне  чудеса  явились  или  сам  Кайшпировский  приезжал  с  добром   в  кармане.  Это  хана,  друг  мой  Евтихий!  Маразм  подкрался.  Допился  до  всяких  загадок   природы.  А  соленый  тунец  где  взялся?  Я  тунца  не  ловил, - продолжал  удивляться  Дубов  способности  по  пьянке  думать  про  высокие  нравы  при  поиске  логики  жизни.
      -Тунца  я  приволок.  Я  с  китового  похода  вернулся.  Принёс  рыбу  в  подарок. А  ты,  выходит,  всё  забыл.  Закалку  потерял?  -  с  улыбкой  прижалел    сосед  Евтихий.
      -Ну, - угрюмо  кивнул  Дубов. -  И  последнее, чего  меня  тревожит.  Откуда  взяли  мы  вопрос  капитализма?  Будто  строить  мы  его  будем  снова,  но  теперь  построим,  поскольку  говно  само  получается?       
      -А  ты  ахинею  понес  еще,  починая  первого  бутыльца.  Брюзжал  слюной  и  клялся,  что  знаешь  про   возвращение  молоха  и  акулы,  потому  как  народ  терпелив  в  страданиях,  а  бог  недоволен  раскладом  на  Руси.  И  призывал  меня  сбегать к  демократам  и  заложить,  ежели  я  противник  необратимых  процессов, -  заключил  пересказ  ночной  пирушки  сосед  снизу  Евтихий.
     - А  что? -  проронил  Дубов,  поменявшись  тапочками  и  вручив  приятелю  его  причиндал, кипятильник. – Устами  младенца  глаголет  истина,  а  военную  тайну  всегда  выдавал  алкаш. Теперь  всё  стоит  по  местам.  Пить  надо  в  меру,  как  завещал  Неру,  надравшись,  если  верить  слухам,  на  халяву.  А  жадность,  она,  соседушка,  в  нужное  место  никогда  не  приводила…