Алкоголизм это смешно?

     —  Как у тебя много морщинок появилось!
     —  Так, это от смеха....
     —  А, ты  что,  считаешь,  что алкоголизм -  это смешно?

               ( в применении к этому тексту не анекдот)

             Нина внимательно вглядывалась в лицо, вроде бы  молодого ещё   человека, пытаясь понять, сколько же ему лет,   но определение возраста того    затрудняло большое количество мелких и крупных   морщинок, украшавших  большую часть его загорелого лица, и  появлявшихся в ещё большем количестве   около глаз, когда он улыбался.  А голубые глаза и нависшие  над ними  густые брови,   почти всё время    сатирично подрагивая,    улыбались, будто бы  давая понять, что всё  происходящее в этой   жизни очень весело и  смешно.

      И вот, как–то   после вечернего киносеанса, когда   они чинно, под ручку вышагивали  по зеленеющей аллее ночного парка, болтая,  в общем-то,   ни  о чем,   молодой человек, тот, у которого в жизни всё  было здорово,   так же привычно  радостно улыбаясь и поигрывая при этом уже знакомыми лучиками около глаз, вдруг, совсем  неожиданно,  всё же  в чём-то видно,  сомневаясь,   спросил Ниночку:

               — А сколько бы ты мне дала лет?

       Нина на секунду задумалась, прикинула в голове, вспомнив   весь рассказ своего не случайного попутчика  об   уже имеющемся четырехлетнем сыне, ещё, что–то там из его рассказов про его веселую жизнь,  ещё   раз  глянула на насмешливое выражение лица, смеющееся даже сквозь темень ночного облака, окутавшего аллеи парка,  и уверенно произнесла:

               —    Двадцать девять.

        В том самом ночном воздухе тут же повисла гнетущая тишина,  хотя    парк и так   был почти пуст, и в нём находились только эти двое.

        Следом  всегдашняя жизнерадостная   мина этого клоуна  сразу как-то вытянулась и   почему-то перестала улыбаться, прошло ещё пару минут, казалось,  Толик пытается осознать услышанное,   и только потом он   задумчиво, с напряжением в голосе,  отчеканивая каждое слово, произнёс:

               —   Да-а пора заканчивать пить.

       И тут же с лёгким  смущением добавил, что оказывается,  ему-то  всего лишь двадцать три ещё, что значит, он молод и красив и вся жизнь у него, не смотря на только что сказанную фразу, впереди.

       А  девушка, услышав такое признание из его уст,   несколько удивилась, его лицо и впрямь было просто усеяно преждевременными  морщинами, как порченный плод картофеля глазками,  но виду не подала, решив  всё же,   уже зная веселый нрав своего спутника, что всё  это,  неправильно, как оказалось,  подмеченные ею возрастные признаки, имеют непосредственное отношение к характеру Толика.

      Но  Толик,  и впрямь,  был жутко  веселый и компанейский малый, он  очень любил походить по барам и ресторанам, иногда закинуть удочку далеко в синюю глубь озера, посидеть в хороших, дружеских компаниях, поучаствовать в  пышных  застольях  и принять участие  во всех разговорах, чувствуя себя при этом неизменной тамадой.

        Вот, и первая их   встреча и поход в кинотеатр, его и  Нины, перетекли незаметно   в дальнейшие   традиционные    посещения Анатолия,  в  его любимое  время препровождения, только теперь  уже  на пару с девушкой.

      Но Нина же тоже была  молода, почти одного возраста с Толиком, ей тоже нравилось посидеть за столиком в баре, послушать тихую или громкую, как когда,   музыку, исполняющуюся местным оркестром, или несущуюся с записей магнитофона.

       Она не сильно-то  смотрела в нескончаемую рюмку своего напарника, да и он успевал подливать не только себе, а это сильно затрудняло трезвую оценку происходящего.

      В общем, через какое-то недолгое время таких   вот свиданий, молодые люди стали жить вместе под одной крышей.

      Толик оказался не только веселым парнем, походящим на вечного клоуна  в маске веселящегося мима,  но и заботливым, хозяйственным мужем, во всём помогал своей состоявшейся жене, и  они всё  так же продолжали беззаботно проводить своё  свободное время, то есть, ходили в те же заведения, чтобы отдохнуть и потанцевать. Эта была та жизнь по-толиковски, когда всё здоровски прекрасно и впереди их ждало светлое будущее  и много–много радостных  дней обоюдного счастья.

         И был у Анатолия старинный друг-спортсмен, который вёл ну, просто  очень здоровый образ жизни, не пил и не курил, и,  конечно же, усиленно занимался всеми существующими в природе видами спорта.

         Поэтому, что не было неожиданностью или какой-то нелепостью,   его как-то осенила идея, достойная его спортивного духа,  опробовать свои силы еще и в коном виде спорта, что означало в данной ситуации, посиделки и  покатушки  на лошадях  в заповедных лесах,  о чем он и доложил своему дружку–клоуну.   А тот, сначала, слегка даже  поморщился от такой перспективы, он же был спортсменом в другом виде спорта, в литроболе в основном,  но, потом, услышав, что поедут они ни куда-нибудь, а в национальный заповедный   парк, а природу–то он все-таки уважал, не надо забывать,  частенько  сидя  с удочкой на берегу реки или озера, и потому   ещё  немного подумав, и  для верности  почесав в рукой затылке, Толик всё ж таки  согласился.

               Встать пришлось не просто рано, а с рассветом выкатившегося из-за горизонта розовато-белого  солнца, когда ещё и птицы не все проснулись.  И потому, полностью  сонные друзья, накануне решившие прихватить с собой и Нину,  загрузились в пригородную  электричку,  под грохот которой не просто дружно  поспали,  а похрапели, сидя на жёстких сидениях,  потом,  почти не просыпаясь, пересели в автобус местного пути следования,  и уже на нём  протарахтели  ещё  пару километров   по пыльным загородным  дорогам,  и наконец, на финише этого пути, так же дружно, как спали и храпели, вывалились в девственную, почти нетронутую  среду   национального парка.

    Андрей, будучи человеком трезвомыслящим, как говорилось ранее, не пьющим и не курящим,  заранее всё   предусмотрел, заказав  время,  вернее, сеанс лошадиных   покатушек,  в которое их должны были   ждать три уже   поседланные лошади, короче, всё было готово к освоению нового вида спорта,   оставалось только    дойти до конюшни, где всё и  должно было произойти.

          И друзья двинулись в путь.

      Учитывая всё то, что предшествовало этому походу  —      их раннее пробуждение, восход солнца  почти без рассвета,   и прочее, времени у них  в запасе  оставалось  ещё   предостаточно, поэтому вся троица не спеша,  медленной   походкой, будто шли они по аллеям того парка, где Нина неожиданно узнала о том,   сколько же её Толику в действительности лет,  теперь уже втроём они не торопясь   начали   продвижение вперёд, осваивая и преодолевая все встречающиеся у них на пути препятствия,  такие как   горы и долины, пригорки и перелески,   покрытые мягким пушистым мхом,  да и  весь лес национального парка будто бы пахуче   благоухал от  заросшей  до  самых  небес  необузданной зелени. Они продолжали свой поход сквозь это лесистое   пространство, освещаемое уже взошедшим к этому  часу солнцем, и согреваемые его теплом, потому что успели озябнуть, будучи только что  полностью  не  выспавшимися.

           Неожиданно, впереди совсем незаметно для глаза,  что-то  заблестело и заискрилось, будто какой-то инопланетный  диск серебристого окраса, прикрытое высокими деревьями с падающими  вниз  тенями от густых пышных крон,  и,  когда  молодые люди, уже чуть притомившиеся,   поднялись  из низины вверх,  то  перед  ними  открылась удивительная, просто   потрясающая картина, приведшая их в неописуемый восторг и удивление.

          То, что они увидели,   огромное озеро, это оно блестело сквозь деревья, лежащее в тисках  песчаных берегов,  напоминало Фениморокуперовскую лагуну. Это сказочное   озеро раскинулось в своих   необъятных размерах, окруженное ещё  и  нескончаемыми лесами, а  низкий берег, там,  где начиналась вода,  был покрыт мелким жёлтым, совсем не озёрным, а больше  морским  песком, на который то и дело  накатывались рябящие водяные  потоки.

        Толик, не клоун, а рыбак сейчас,  не просто уважающий, а искренне  любящий природу,   от восхищения даже присвистнул, а следом   издал громкий  восторженный возглас, он уже ни минуты не жалел  о своём решении поучаствовать в освоении не своего вида спорта,  и стал осторожно  спускаться вниз,  к озеру, перекатываясь через небольшие песчаные холмики и прибрежную гальку, задевая случайные мелкие  валуны своими ногами в обутых кроссовках.  Наконец, успешно достигнув цели, что значит,  очутившись в самом низу, он поднял голову, посмотрев в сторону друзей и  продемонстрировав  своё счастливое выражение лица снова знакомого  уже клоуна,  энергично    замахал обеими   руками,   призывая их  присоединиться   к нему.
Но Андрей с Ниной, глядя сверху вниз, на  крутой,  совсем не пологий спуск, который  только что успешно преодолел   их товарищ,  не выражали особого желания скатываться вслед за другом, а так и стояли на пригорке  и разглядывали всю эту  открывшуюся неожиданно  им красоту сверху, в которой Анатолий выглядел только мешающейся точкой, в полном восторге   прыгающей туда и обратно  вдоль берега, будто надоедливая муха, от которой не было возможности отмахнуться, ибо сидела она по другую  сторону окна на его стеклянной поверхности.

       И  тут, эта муха   Анатолий, которая нарушала идиллию этой  вечной непререкаемой красоты,  держась правой  рукой за  что-то,  слабо   напоминающее саквояж, который только что стоял у его ног в обутых белых кроссовках,  резко вскинул   левую,  будто собирался положить на неё ствол ружья и прицелиться к чему-то там, внизу,  чего не видно было  сверху, а на самом деле, он теперь не клоун,  и не рыбак, а охотник,   приподнял манжет рукава своей  рубашки  и торжественно  произнес,  глядя на наручные   часы:

               —  Уже одиннадцать, а у  меня ещё  ни в одном глазу!

      Что больше прозвучало стоном больного, которому в положенное время не выдали так нужных ему для хорошего самочувствия таблеток.

      Но,  тем не менее,  не смотря на весь трагизм этого выкрика,  стоящие на верху, на холме, почти затерявшись среди деревьев,  почему-то  удивленно переглянулись, они  вообще,  не поняли,  о чём идет речь, и потому,  предложили больному, не принимая лекарства,  продолжить путь в сторону ожидающей их конюшни.

      Так как уже порядочно было пройдено  и   позади остались  огороженные лесные массивы, по которым разгуливали почти ручные кабаны и такие  же   косули,  а так же осталась в одиночестве стоять   высоченная   охотничья вышка, на которую    путники не только влезли, но и  не преминули на ней же   попеременно сфотографироваться,  сначала  Нина с Толей,   потом  Толя с Андрюлей и так далее,  потом ещё проделали  обратный путь, спустившись по шаткой деревянной лестнице без перил, в общем, так как  уже пройден был  почти весь маршрут до конюшни,   то на виднеющемся горизонте закономерно  показались и  такие   долгожданные  разномастные лошади и послышалось их  веселое, почти как у Толика, ржание.

     В этой команде первопроходцев и первооткрывателей нового вида спорта  помимо наших героев,    было ещё  человек пять наездников, желающих посиделок и покатушек на лошадях,  не длинную  вереницу которых возглавлял профессиональный конник, так сказать вожак этого импровизированного стада, а замыкала его   Нина с Андреем, балагур и весельчак Толик выполнял роль направляющего, что значит просил старшего проводника в основном не ехать рысью, потому что, кто-то из этой группы, находясь где-то сзади, не стесняясь в выражениях,  уже высказал свое мнение, на счёт того,  что все они выглядят в такие моменты,  как мешок с говном, с чем Толя не мог не согласиться и   потому больше они, сидя верхом,  передвигались шагом.

    В общем и этому приключению пришел конец,  и,  чуть не  свалившись, но в последний момент удачно ухватившись за гриву мерина,  ребята сползли с   мокрых тел  своих  мохнатых   возниц вниз,   на обетованную, и уже  широко расставляя ноги, будто всё ещё  находились в седле, понимая при этом,  что отбили себе всё, что только можно, и даже больше,  они знакомым  уже маршрутом двинулись обратно   в сторону дома.

        Андрей, что было ожидаемо,   пребывал в полном восторге, он, можно сказать, освоил ещё  один вид спорта, мечта его жизненных устремлений осуществилась, а Толик, угрюмо глядя в землю, периодически закатывая манжет на левой руке, но уже,   не кладя на него ствол  ружья, всё   тяжело вздыхал, и   уже совсем  не бодро, как в начале  пути, а с трудом переставляя ноги-колеса,  по-прежнему обутые в   кроссовки, нехотя   плёлся за друзьями, правда всё  это происходило в полном молчании, то есть от его привычной радостной   трескотни    не осталось  и следа,  от чего лицо его выглядело на те   его двадцать три, не обременённое всегдашними морщинами привычного смеха.

    Да,  и  для него действительно веселье осталось далеко позади,  в тех, одиннадцати часах раннего утра, когда он еще не успел накатить, а горячее, непонятое желание было.


                ***

       Но очень долго скрываться за здоровым  образом жизни своего приятеля у него не получилось, и первой ласточкой оказалась незнакомка с улицы,  заявившая:

               —   Вы, же пьяны, отстаньте!

      Нина в тот момент, всегда наблюдавшая мужа в одном и том же состоянии, непонимающе  вскинула ресницы,  и, наконец,  увидела слегка стеклянный взгляд знакомых глаз, которые смотрели на неё со  своим   обычным    насмешливым выражением, где всегда скакали  весёлые  чёртики,   и до неё  не очень быстро, но всё же   дошла вся правда слов этой посторонней  женщины. Она  поняла —    в  глазах  её мужа постоянно скакали не  чёртики,  а градусы его постоянного  алкогольного  опьянения.

      Но отступать уже  было поздно, оказывается в этом пьяном незаметном угаре она прожила ни мало,    ни  много, а почти два года, и даже запах перегара, вечно исходивший от её Толика,  казался и даже больше,  стал для неё  родным и близким.
Поэтому женщина, теперь уже не желая терять ни минуты и так потерянного времени,  стала  энергично вести поиски избавления от этого внезапно  проявившегося порока её  мужа.

      Ещё   несколько раз   проследив за тем,   чтобы с работы он  направлялся прямо домой, и всё  же повстречав однажды благоверного   у дверей ресторана тяжелой  звонкой пощечиной, и получив в ответ оправдательное:  «Зая, за что?  Я  шёл  тебе звонить...», Нина теперь  каждое утро, готовя ему  бутерброды    на завтрак,  тихо и незаметно посыпала намазанное на хлеб  масло мелким белым порошком, и потом наблюдала,  как её   муж с огромным  аппетитом всё    это поедал.

        Правда,  потом он выпадал из поля её  зрения, уходя на работу, но частенько стал возвращаться раньше времени, и не просто  так, а  весь   покрытый какими-то красными пятнами, с одышкой и еще какой-то нелицеприятной ерундой не только на лице.  И каждый раз всё   удивленно недоумевал:  Что происходит?  Никогда такого не было, он же  выдержанный алкаш, как  хорошее марочное  десятилетней   выдержки вино,  да и выпил-то он, как всегда,  всего ничего, совсем немного, а мог бы  и  больше, не привыкать!   И при  всём   этом,  где-то на зыбком подсознании  до него доходило, что происходит,  что-то непонятное, периодически рассказывая Нине о том, как коллеги, а правильнее собутыльники,   советуют ему не питаться дома.

        Но вся    беда этого балагура и весельчака  была в том, что ловко   у него получалось только открывать крышки бутылок и даже зубами   в случае отсутствия штопора, а на кухню он заглядывал исключительно для того, чтобы получить те самые утренние бутерброды и не только, то есть готовить  он вообще     не умел, а кушать и вкусно любил и даже   очень.  Он даже не сумел бы приготовить  себе  таких потрясных бутербродов с тем белым порошком, которые готовила ему его   Нина.  А так как голод, как оказалось, всё же  не тётка, то Толику  ничего не оставалось делать, как продолжать обедать и ужинать дома, не только завтракать.

   Однажды, вернувшись домой, уже в привычном для него состоянии и  виде, покрытый весь пятнами и напоминавший при этом дикого разъяренного леопарда, потому что трубы продолжали гореть, и,   не получив положенного, он направился к соседу, с которым обычно соображал на троих,  где  плюнув на свою внешность,   добавил то,   чего ему    так не хватило для полного счастья.

       Теперь Толян   уже напоминал не животное, а какой-то овощ, созревший и вовремя не  сорванный с грядки, потому что стал багрово-красным.
 

       Шатающейся походкой, крепко держась только   за то, что у него гулко билось в груди, желая покинуть, как ему казалось, покидающее этот мир его тело, он слабым, срывающимся голосом попросил у жены   листок бумаги, на котором корявым неузнаваемым почерком поставил свою подпись, пообещав всё  свое имущество, так как   жизни у него уже   не осталось, оставить своей любимой.

    А любимая,   родная и близкая     уже встречала у порога  их дома команду  приехавших   по её вызову спасателей её мужа в   белых  халаты,  и на  ходу  поясняла им   случившуюся  ситуацию, быстро-быстро  рассказывая не про традиционное питье Толика,  а   про  ставшие  традиционными  бутерброды с  маслом, посыпанные белым порошком. Команде спасателей по всему   видно,  такое было знакомо,  и  потому   их главный,  с силой  воткнув глубоко в мякоть   этого перезрелого  томата  огромную иглу,  заговорчески улыбнулся,   подмигнул стоявшей в стороне    и наблюдавшей за процессом  реанимации её бестолкового  мужа Нине,  потом развернулся к  больному и всё ещё держа   в руках шприц,   произнёс, обращаясь к воскресающему прямо у него на глазах   из  мертвых   Толику:

       —   Ну, что, похоже,  ваши ряды поредели, а в нашем полку прибыло?

   Через некоторое время и самому   Толику казалось, что силы медленно, но верно всё же  возвращаются к нему, лицо его постепенно начинало  приобретать свой обычный бледный оттенок,   даже  глаза, которые в этот момент, не стеклянно, а даже очень живо  и трезво смотрели во что-то новое, ожидающее его,  казались более молодыми, потому что,  если ему  в ту минуту     и было уже привычно  весело, то морщины, которые сопровождали его всё  это время,  разгладились.

        И уже   по прошествии многих лет, когда ему задавали тот самый вопрос не из анекдота в применении к   данному тексту,  о преждевременно   появившихся   признаках   старения  на его лице, то   он гордо отвечал, что это у него вся мудрость и опыт пройденных лет   жизни пролегла в этих его   глубоких морщинах,  и уже анекдот про морщинки звучал,  как анекдот, потому что к нему он  не имел никакого отношения,  и он мог тоже над ним посмеяться, хотя алкоголизм,  это действительно   совсем не смешно.

24.07.2019 г
Марина Леванте