Рассказ строителя из Армении

  Кто из вас помнит, в каком году трагедия в армянском городе Спитак унесла столько жизней, что судьбы людей, семьи которых доставали спасатели из завалов уже неживыми, искромсаны навсегда? Я помню всё так, как будто это случилось вчера. Дата врезана в память сочащейся кровью надписью: 7 декабря 1988 года.

   В тот год мне было тридцать шесть. Отец, мать, красивая любящая жена, двое детей-дошкольников навсегда остались под руинами, хотя их покорёженные камнями тела я потом хоронил на местном кладбище. В тот день я был не с ними. Моя работа... Работал в большом городе, был уважаемым человеком. Вот так.

   Самое начало нового тысячелетия. Работаю на стройке в красивом русском городе. Был архитектором у себя на Родине, и сейчас не из тех, кто таскает раствор по этажам. Живу в сталинском общежитии гостиничного типа: маленькая "однокомнатная квартира" с общими удобствами на этаже и 50-метровым холлом перед дверями "квартир". Вечерами скучно на пару с телевизором. Даже собаку не могу завести, запрещено правилами общежития. Впрочем, собака у меня есть. Пёс, бывший с моей семьёй в тот страшный день, всегда со мной. Его уже затвердевшее окровавленное тело я закопал под камнями и обломками дерева там, где был наш дом.
 
   По пути с работы захожу в небольшой ресторанчик, коротаю здесь вечера, наблюдая за людьми. Мне это интересно. Всегда один за своим столом. Коньяк в умеренном количестве, сигареты - в неумеренном.

   Эта пара приходит почти каждый вечер. Старик с красным лицом регулярно пьющего человека, лысый, с брюшком, с портфелем, из которого он достаёт полулитровые бутылки от "Пепси" с мутновотой жидкостью. Заказывает скромно: две тарелки с салатом и несколько ломтиков хлеба на отдельной тарелке.

   Женщина рядом с ним моложе лет на двадцать, скромная, милая, одета недорого, но со вкусом. Почти никогда не пьёт то, что разливает старик под столом в белые пластиковые стаканчики. Эти двое сначала говорят о чём-то, причём говорит в основном старик. Потом он начинает клевать носом, и женщина терпеливо ждёт, когда он поспит, и беседа продолжится.

   Под Новый год в ресторанчике наряжена ёлка, людей так много, что я не успеваю занять своё привычное место в углу, из которого хорошо просматривается зал небольшого помещения. Пара, за которой часто наблюдаю, оказывается за соседним со мной столиком.

   Всё, как всегда. Только лицо у старика краснее, чем обычно. Как и многие, отметил уже праздник на работе. Хотя бы ради праздника не поскупился заказать себе и своей спутнице ужин вместо двух дешёвых салатов. Кормят в ресторанчике прилично. Я всегда ужинаю здесь.

   Что-то не так в этот день у необычной пары. Посреди общего праздничного настроения глаза женщина "на мокром месте". В этот раз говорит больше она, старик слушает её с бесстрастным лицом. Уже слёзы капают в тарелку с салатом, и голова с причёской из заколотых на затылке волос склонилась, лица не видно. Справилась со слезами, молодец. Положив маленькую руку на его толстую лапу, говорит что-то, заглядывая ему в глаза. Слов не слышно из-за музыки, гремящей сегодня сильнее обычного. Что она хочет объяснить пьяному старому человеку? Вместо ответа он неуклюже лезет под стол, где стоит его портфель с заветной бутылкой. Его белый стаканчик, просвечивающий чем-то непотребным, снова на столе.
 
   Женщина курит. Щёлкает зажигалкой, какие продают в кассах продуктовых магазинов, газ в них заканчивается быстро. Так и есть. Старик мог бы заметить, что его спутница впустую чиркает кремнем зажигалки. Но он в это время пьёт из своего стаканчика. Я давно догадался, что он приносит с собой в ресторанчик вонючий самогон, Бог весть откуда взявшийся в большом городе.

   Молча протягиваю женщине свою зажигалку, наши столики стоят совсем близко. Благодарит, и сразу отводит взгляд. Она хочет услышать ответ от того, с кем пришла сюда. Не дождёшься, дорогая. Он уже допивает бутылочку от "Пепси" со своим мутным зельем. Теперь старик хочет закурить сигарету, пить ему уже нечего, а тратиться на ресторанный заказ спиртного он не будет, я достаточно хорошо изучил его привычки.

   Ко мне он обращается с подобием улыбки, просит "огонька". Ему хочется пообщаться. 

   - Кто вы, откуда? - интересуется старик, оказывается, он помнит, что видел меня здесь.

   О нём узнаю, что работает конструктором в закрытом институте. Такие ещё есть? Оказывается, есть. Познакомились. Его зовут Иван Васильевич, родом из рязанской деревни, приехал когда-то учиться в этом городе, всю жизнь работает в тяжёлом машиностроении, имеет авторские свидетельства на изобретения. Знаем мы ваше "тяжёлое машиностроение", которым занимались в закрытых НИИ. Ракеты, танки. Теперь по заказу Ирана, или Ирака. России сейчас нечем платить узким редким специалистам, работавшим всю жизнь на её "оборонку".

   На вежливые вопросы Ивана Васильевича коротко рассказываю о себе. Оказывается, его бесстрастное лицо умеет выражать сочувствие.

   - До сих пор один? - спрашивает, заглядывая мне в глаза.

   - Один, - подтверждаю я.

   - Могу познакомить с замечательной женщиной, - понизив голос, хотя нас никто не слышит, кроме его спутницы, вкрадчиво говорит Иван. - Ещё молодая, но опытная. Прекрасная хозяйка, добрая, нежная. Вам это интересно?

   - Интересно, - отвечаю, хотя знакомиться ни с кем не собираюсь.

   - Как и вы, одна, детей подняла, родителей схоронила, - продолжает Иван, - Редкая женщина. Поверьте, я знаю в этом толк.

   Глаза его спутницы стали ещё больше. Смотрит то на Ивана, то на меня, во взгляде читаются ужас и недоумение.

   - Иван Васильевич! - пытается остановить пылкую речь своего обычно немногословного друга.

   Не замечая этой реплики, Иван продолжает с видом фокусника, достающего из-за пазухи факел с горящим пламенем:

   - Эта прекрасная женщина перед вами!

   Мгновение, и "прекрасная женщина", вспыхнув лицом, как девчонка, срывается с места и выбегает из ресторанчика под клубящийся дым метели. "Хорошо, хоть сумочку не забыла взять, - думаю я, заметив, что её меховая шапка, которую она всегда снимает в этом скромном ресторанчике, осталась лежать на свободном стуле.

   Прикидываю в уме, стоит ли догонять беглянку, чтобы отдать ей шапку в этот морозный предновогодний вечер.

   Хозяйственный мужик Иван Васильевич запихивает пушистую шапочку в свой портфель. "Отдаст ей на работе, когда закончатся праздники", - догадываюсь я.

   - Убежала, - с улыбкой разводит руками Иван Васильевич, - а выпить за Новый год не успели.

   "Ты же молча допил свой самогон рядом с ней", - думаю, глядя на него.

   Подзываю официантку, заказ: бутылка дорогого армянского коньяка и горячий ужин на двоих. Смущённо улыбаясь, Иван Васильевич отодвигает в сторону две тарелки, один из салатов остался нетронутым.

   Сижу за его столиком. Иван не такой уж молчаливый, засыпать за столом, как с ним бывает часто, не собирается. Немного сиротливо выглядит пустой стул, на котором сидела незнакомка.

   Я не бессердечный человек. Успел просчитать. Этой женщине нужен не такой человек, как я. Не уверен, что он встретится ей в доживающем последние времена нищем закрытом НИИ, где работают такие же старые, как Иван Васильевич, проектировщики военной техники канувшего в Лету Военно-промышленного комплекса бывшего Союза. Но я не Бог, чтобы изменить чью-то судьбу.

   - С наступающим! - Иван Васильевич расплывается лицом в благодушной улыбке.
 
   За Новый год пьём коньяк. "Шампанское" Иван Васильевич откроет в кругу семьи, когда куранты пробьют 12 раз. Я привык пить коньяк, изменять своим привычкам не собираюсь.

   Глаза Ивана блестят от выпитого, разморило от вкусного обильного ужина. Думает, как отблагодарить.

   - Хотите, я дам вам её номер телефона? На работу не скоро, а шапочка нужна. Отличный повод для знакомства.

   Закуривая сигарету, мысленно говорю этому человеку всё, что о нём думаю. Знаю многих русских мужчин, есть у меня друзья среди них. Такого, как он, не встречал. Не важно, сколько платят в вымирающем НИИ. Если ты мужчина, или не приглашай женщину в ресторан, или не предлагай горстку еды на блюдце, как бродячей кошке. Ни к какой женщине нельзя относиться так. Женщина, с которой он был, достойна самого лучшего.

   Иван достал шариковую ручку без колпачка, роется в давно потерявшем форму портфеле из кожзама, ищет, на чём написать. Длинный чек из магазина, на продукты для домашних обедов не скупится. Отрывает кусок от чека, записывает на обороте цифры. Не до такой степени пьян, чтобы легко и просто совершать подлость. Почему сам не пошёл за подругой, чтобы отдать ей шапку? 

   - Мне пора, - поднимаюсь со стула.

   Меня никто не ждёт в этом городе. Женщина из ресторанчика мне понравилась. Но есть большое "но".
   
   Кто-то может построить своё счастье ещё раз, и флаг ему в руки. Я строил счастье раз, и на всегда, и мои любимые ждут меня всегда. Они лежат там все вместе, и я устилаю их могилы живыми цветами в любое время года. Вот и на 7 декабря, очередную годовщину события, навсегда изменившего мою жизнь, в свои выходные обернулся самолётом туда и обратно. Сегодня прямо из ресторанчика еду в аэропорт. Новый год - семейный праздник, и мы по-прежнему встречаем его вместе.

   Миллениум перевернул страницу нового тысячелетия. Я везу своим сыновьям игрушки. Хотя в этом году они были бы уже взрослыми, для меня навсегда останутся детьми. Почему не живу на Родине, зачем уехал в этот ничего не значащий для меня русский город? Слишком больно жить там, где всё напоминает о прошлом.

   Мою судьбу поломало землетрясение. Чьи-то жизни прервала и исковеркала война. Женщину из ресторанчика тоже сломало что-то.

   Так и живём каждый со своей болью.
1999-2015 
24.10.2015.14:54.