Исследователь Куликова Поля

   Среди обывателей в современном обществе принято считать, что открывателем места Мамаева побоища был данковский и епифанский помещик Степан Дмитриевич Нечаев (1792-1860). Сторонники самых разных альтернативных версий Куликовской битвы ввиду немногочисленных материальных доказательств сражения у тульской Непрядвы подвергают жёсткой критике деятельность Нечаева. Новохроноложцы, азбелевцы, члены липецкой секты булгаристов и прочие — все они обвиняют Степана Дмитриевича в фальсификации места Куликовской битвы. Помещику приписываются несоответствующие исторической действительности переименование «безымянной» реки в  Непрядву и обширные земельные площади на её берегах. Всё это заблуждения, основанные на неглубоком познании давней истории Тульского края. На самом деле, исторические сведения о Куликовом поле и реке Непрядве  накапливались столетиями, а не как  в теории Фоменко и Носовского — за одно мгновение «во времена Нечаева». Рассуждения новохроноложцев легкомысленны. Они утверждают, что помещик Нечаев захотел иметь в своём поместье собственные Куликово поле и Непрядву. Фоменко и Носовский не стали вдаваться в детали и не поняли, что кроме земель под Епифанью Нечаевы владели родовой усадьбой Полибино в Данковском уезде Рязанской губернии, где родился и прожил большую часть жизни Степан Дмитриевич, и, если бы у помещика была возможность произвольно назначить Непрядву, то он выбрал бы речку более близкую к родным местам, например, Рыхотку. Тем более, что по мнению ряда исследователей, место для Куликовской битвы там не менее подходящее. На картах 19 столетия можно увидеть обозначение «Куликово поле» южнее Рыхотки. Местные жители хранят легенды о неизвестных воинских захоронениях в Полибино, якобы относящихся к Мамаеву побоищу, хотя данный факт вызывает большое сомнение, ведь в 1634 году на полибинских полях произошло сражение русских дружин с крымскими татарами. Сберечь такую братскую могилу с 14 века было бы невозможно без постоянного присутствия там постоянного населения, а вот с 17 века запросто.
«Куликово поле» и «место сражения на Куликовом поле» — разные понятия. В обывательском восприятии Куликово поле ограничивается исключительно местом сражения. На самом деле это не так. В письменных источниках Куликовым полем называлось обширное степное пространство между Непрядвой, Доном и Красивой Мечей, в одной из точек которого по летописным свидетельствам произошло знаменитое Мамаево побоище. Аналогами Куликова поля, как географического понятия, считаются Рясское поле и Михайлово поле.
Первое упоминание Куликова поля после Мамаева побоища как природно-исторической местности значится в Александро-Невской летописи. В 1542 году крымско-татарские мурзы предприняли грабительский набег на рязанские земли. Чтобы отразить нападение врага из Тулы, Серпухова, Зарайска и Рязани выдвинулись русские отряды во главе с воеводами. Крымцы вынуждены были отступить. Воеводы преследовали татар до Дона и там, на Куликовом поле, настигли сторожевой татарский отряд.

«И дошли сторожи Татарских сторожей и на Куликовом поле, и многих Татарских сторожей великого князя сторожи побили, а иных переимали, а иные поутекали. И весть татаром от тех утеклецов учинилося. И Крымские татарове пошли борзо, и воеводы великого князя дошед до Мечи, а их не сошли, оттоле воротились …».

История как будто повторяется. Снова на Куликовом поле произошло столкновение русских с татарами, которых воеводы преследуют до Красивой Мечи. Некоторые  историки называют это событие «второй Куликовской битвой», которая, тем не менее, была мелкой рядовой стычкой сторожевых отрядов, в отличие от Мамаева побоища. Некорректно было бы утверждать, что это небольшое сражение произошло на том же месте, где войско Дмитрия Донского противостояло армии Мамая, ибо Куликово поле довольно обширная территория, и, как говорится, «снаряд дважды в одну и ту же воронку не попадает».
Подробно о Куликовом поле рассказывают и другие многочисленные документы.
Книга Большому чертежу (КБЧ) в редакции 1627 года показывает западную часть Куликова поля в районе Непрядвы.

«А река Упа вытекла ис Куликова поля по Муравскому шляху…».

«… а река Солова и река Плова вытекла с верху реки Мечи ис Куликова поля от Муравского шляху».

В той же местности находится и исток реки Непрядвы.

Овраг с названием «Куликово поле» в 20 км южнее Непрядвы на Плане Генерального межевания Ефремовского уезда тоже может косвенно свидетельствовать о том, насколько широко раскинулись границы Куликова поля. (53.359069, 38.303476).

Сведения из КБЧ в своей аргументации активно используют сторонники версии Куликовской битвы профессора С.Н. Азбелева, согласно которой сражение произошло у истока Непрядвы, а упоминание Дона в летописях носит характер случайной ошибки. С этим согласиться трудно, потому что в науке историю принято излагать только так, как она написана в источниках, а сведения о пути князя Дмитрия к Дону и переход через него  проходят красной нитью через летописную хронику и литературные тексты о Донском побоище. Поэтому, в данном случае следовать принципу «если факты противоречат моей теории, значит нужно отбросить факты», как минимум, не вполне честно.

Самое раннее упоминание реки Непрядвы после Куликовской битвы относится к XVI веку. В документах о сторожевой службе времён Ивана Грозного числится Епифанская сторожа «вверхъ Сукромны и Непрядвы».

В той же Книге Большому чертежу ещё более конкретно описано географическое положение реки с названием «Непрядва»:

«А ниже Епифани, с правые стороны верст с 5, пала речка Непрядва от Муравского шляху».

С начала активной колонизации территории Епифанского уезда в начале XVII века письменных источников с упоминанием Непрядвы и Дикого Куликова поля становится ещё больше. Куликово поле указывается как на левом, так и на правом берегу Непрядвы.

В 1614 г. братья Агеевы получили право на землевладение в Епифанском уезде — «жеребей пуст Буйцы, Куликово поле тож, на речке на Непрядве».

«В Себинском же стану на Куликове поле порозжие земли, что бывали в поместьях. Гавриловское поместье Вавилова жеребей пустошь Дикого поля на речке на Непрядве и на речке на Буйце».
 
«За епифанцом за Фирсом за Федоровым сыном Дехтерева в поместье жеребий пустоши Куликова поля на речке на Непрядве и на речке на Буйце».

Писцовая книга дьяка Андрея Щепотева 1670 года даёт самое полное представление о том, что широкое пространство от слияния Дона и Непрядвы до речки Ситки государственные деятели и местное население уверенно называли Куликовым полем. Случайно такие топонимы не возникали, все они в своей основе имеют исторические корни и традиции.

7178 год (1670). «Межа города Богородицкаго Куликову полю, от перваго урочища Двух Колодезей, что вышла отъ частаго березника и впала в реку Непрядву, а отъ техъ Колодезей вниз рекою Непрядвою до реки Дону; а отъ устья реки Непрядвы вниз рекою Доном до лощины что пониже Тотинскова броду, и вверхъ по Куликову полю через Тотинскую дорогу на осинов сколок, а съ сколка черезъ большую Тотинскую дорогу и черезъ речку Смолкочь прямо лощиной межу дву верховъ дубъ кривой, а съ того дуба прямо по Куликову жъ полю на Смолкочной отвершикъ на дубъ, а съ того дуба через отвершикъ по Куликову жъ полю на березу, на ней грань, до орлова гнезда, а съ тое березы подле Донковской дороги что ездятъ съ Буйца въ Донковъ; а от дороги по Куликову жъ полю въ Дубенской отвершикъ на березу, а съ березы по Куликову жъ полю въ лощине две березы; а от техъ березъ на березу жъ которая стоитъ въ лощине, и по граням и ямамъ на Ситенской отвершикъ, и по граням по Куликову жъ полю чрезъ Ситенский верхъ на дубъ и еще на другой Ситенский отвершикъ на дубъ…».

Из этого документа также становится ясным интересный факт, что современная речка Смолка в Тульской области носила несколько другое, более древнее название — Смолкочь. Самым первым помещиком, получившим поместную землю на Смолкоче в 1680 году был стольник Елисей Иванов сын Зиновьев, «за ним из дикого поля в Епифанском уезде в Себинском стану на речке на Смолкаче поместной земли 186 четвертей вотчину».
В 7192 (1684 году) «сентября в 9 день оное Зиновьево поместье 186 четвертей по продаже дошла стряпчему Ивану Алексееву сыну Оболешеву» — представителю древнего дворянского рода Оболешевых.

Ещё одно документальное свидетельство о речке Непрядве, показывает, что Куликово поле в XVII веке было более широким понятием, его границы в пределах Епифанского уезда достигали речки Ситки у современного посёлка Михайловский.

«Лета 7183 (1675 г.) сентября въ 20 день по Государеву и великого князя Алексея Михайловича всея великая и белыя Росиi самодержца имянному указу i по грамоте ис помеснаго приказу за приписью дьяка Ивана Протопопова стольникъ и воевода Стефанъ Ефремовичъ Нелединской приехалъ въ Епифанской уездъ за реку Непрядву на Куликова поля на устья речки Ситны …».

Существуют также географические карты «до-нечаевского» времени, где можно увидеть тульскую Непрядву: Чертёж украинским и черкасским городам от Москвы до Крыма (1670), Карта Юга России Брюса Менгдена (1696), План Генерального межевания Тульской губернии (1777), Геометрическая карта Тульского наместничества (1785).

Большой массив сведений говорит о том, что помещику Степану Нечаеву придумывать Непрядву и Куликово поле точно не пришлось, обе эти исторические отметки надёжно закрепились на местности у Дона задолго до первых попыток помещика исследовать и локализовать место битвы на Куликовом поле.
Поместьем в Епифанском уезде Нечаевы обзавелись в конце XVIII века. Отец Степана — Дмитрий Нечаев купил сельцо Куликово у генерал-поручика Алексея Ступишина. Ещё раньше на момент Генерального межевания Тульской губернии в 1777 году, за 15 лет до рождения С.Д. Нечаева (1792), нечаевское сельцо Куликовка (ныне Шаховское) и земли вокруг него принадлежали тульскому вице-губернатору, дворянину армянского происхождения Минасу Лазарьевичу Лазаряну. На Плане Генерального межевания Тульской губернии этот участок обозначен номером 184, его границы не включали в себя Красный Холм и были вдалеке от берегов Непрядвы. Красный Холм был на землях графа Олсуфьева, а берега Непрядвы принадлежали тем же Олсуфьевым, графу Бобринскому, разным монастырям и Тульской казённой палате.
Оппоненты традиционной версии Куликовской битвы заявляют, что помимо переименования Нечаевым рек, оврагов, холмов, деревень и самой местности, самым страшным грехом Степана Дмитриевича была пропаганда и почти насильственное насаждение самой идеи Мамаева побоища под Епифанью с помощью религиозных и государственных структур. Но так ли это было в действительности?

Существуют письменные источники, содержащие доказательства того, что мысль о Куликовской битве у тульской Непрядвы в общественном сознании сформировалась значительно раньше, чем Нечаев в 1820 году заявил в письме тульскому губернатору о своих находках и локализации предполагаемого места сражения 1380 года. Рассмотрим их в хронологическом порядке.

1773 год. В «Географическом лексиконе Российского государства» Фёдора Полунина опубликовано следующее: «КУЛИКОВО поле, в Московской губернии, в Тульской провинции, при вершине реки Дона, примечания достойно тем, что на оном Российский Великий Князь ДМИТРИЙ ИОАННОВИЧ, в 1380 году побил Татар, от которой преславной победы он и ДОНСКИМ прозван».

1792-й — год рождения С.Д. Нечаева. Известный русский учёный Андрей Тимофеевич Болотов в 1792 году по пути в Тамбов проезжая через село Михайловское Богородицкого уезда отмечал в своих записях: «Посреди помянутого широкого дола, извиваясь протекала славная река Непрядва; она тут — уже нарочитой величины и в самом селе сём соединилась с другою небольшою, но не менее достопамятною речкою, называемою Ситкою. Обе сии речки знамениты тем, что на берегах и в окрестностях оных происходило то славное Мамаево побоище …».

1795 год. Писатель-историк Иван Васильевич Нехачин в историческом труде «Новое ядро Российской истории» писал о месте Мамаева побоища так: «Куликово поле ныне находится в Епифанском и Ефремовском уездах. Речка Непрядва вливается в Дон в Епифанском уезде, в селе Рождественне». Не менее любопытные сведения Нехачин привёл по поводу человеческих останков на Куликовом поле: «Крестьяне разных селений, на оном поле имеющихся, во время пахания  земли выпахивают и ныне множество человеческих костей, как то: черепьев, рёбер и лядвеев». Эти слова помещик С.Нечаев повторит в своей статье в «Вестнике Европы» только через четверть века. Второе издание книги Нехачина вышло в 1809 году.

1799 год. Семилетний Стёпа Нечаев начинает обучаться грамоте и проживает в родном имении Полибино Данковского уезда. В 1799 году путешественник Владимир Васильевич Измайлов, проезжая через Тулу на юг России в своих письмах отмечал: «Утро — бьет девять часов. Я прощаюсь с Тулою … Куликово поле, где Дмитрий Донской с 20000 Русских победил славнаго Мамая, лежит в 60 верстах от моей дороги; я не мог за отдалённостию видеть место славной победы. Выехав из Тулы, смотрел я с примечанием на поля её окружающия». В последствии письма В. Измайлова были опубликованы в книге «Путешествие в полуденную Россию в 1799 году, в письмах».

1804 год. Степану Нечаеву 12 лет. Он ещё не занимает важных общественных и государственных постов. До «открытия» места Мамаева побоища пройдёт ещё 16 долгих лет.
Из воспоминаний Елизаветы Петровны Яньковой о путешествии со своей семьей из Липецка в Москву через Куликово поле 26 сентября 1804 года:
«Утром 26-го числа (сентября), проезжали чрезъ Куликово поле, где Дмитрий Донской разбилъ Мамая … Поле очень обширное: кругом, куда ни посмотришь; не видно конца, так мы прошли съ полверсты и опять все уселись. Мы обедали в селе Мышинке, и здесь хозяинъ, у которого мы останавливались в доме, рассказывалъ нам, что среди Куликова Поля есть большая яма, которую местные жители называют «денежною …».

Получается так, что в России на протяжении нескольких столетий знали только одно место где сходились главные летописные ориентиры Мамаева побоища — Куликово поле, Непрядва и Дон. В обществе на стыке XVIII - XIX веков не было никаких разногласий по поводу приблизительной локализации Куликовской битвы. Если бы в среде российского дворянства была хоть капля недоверия к изысканиям помещика, это сразу выразилось бы в массовом протесте. Что же оставалось делать Нечаеву преисполненному патриотическими чувствами? Определённо, открывателем Куликова поля он не был, а только подхватил  исторические факты и уже окончательно оформленное общественное мнение. Степану Дмитриевичу не в чем было сомневаться. Ведь никто в наше время не ставит под сомнение средневековые сражения на Воже, Пьяне, Ворскле и других реках? Так почему же только Непрядва стала объектом спекуляций авторов альтернативных версий? Альтернативщики пытаются искать «другую» Непрядву, но удивляет тот факт, что в их псевдонаучных работах имя этой другой реки существует как призрак, появившийся однажды только в летописных и литературных источниках о Куликовской битве и сразу же исчезнувшая из памяти целого народа после событий 8 сентября 1380 года. Недобросовестные писатели придумывают разные теории о переименовании настоящей Непрядвы в Яузу или Перехвалку таинственными фальсификаторами. Видимо, этот вопрос относится больше к области психологии человека, чем к истории.

Место, где сейчас проводятся археологические раскопки и находится музей «Куликово поле» альтернативщики пренебрежительно называют «нечаевским огородом». Это не совсем верное определение. Дело в том, что С.Д. Нечаев предполагал совсем другое место Мамаева побоища — между нечаевской Куликовкой (Шаховским) и Красным Холмом.
Ряд современных публицистов, до сих пор живущих понятиями 19 века, за последние пару десятилетий с большим опозданием провозгласили полный крах нечаевской версии, не понимая, что гипотеза помещика Нечаева была отвергнута уже в конце 1840-х годов. Стараниями тульского краеведа И.Ф. Афремова и ряда военных, политических и общественных деятелей место сражения было назначено непосредственно рядом с  устьем Непрядвы, на землях Тульской казённой палаты и помещиков Олсуфьевых. Эта версия надёжно закрепилась в исторической литературе, школьных учебниках и не имеет никакого отношения ни к бывшему поместью Нечаева, ни к его исследованиям. Этот момент тоже показательный. Оказывается, помещик не препятствовал деятельности других исследователей и никому не навязывал свою версию. Репутация Степана Дмитриевича тоже нисколько не пострадала, ведь его современники понимали, что исследователь сделал лишь первые шаги к установлению исторической правды.