Шуркина любовь

Любовь, ребята – дело эмоциональное. Разрушить зародившееся нежное чувство могут лишь более сильные эмоции. Так в жизни бывает, в курсантской – тоже. Еще бы: выскочишь на несколько часов в увольнение, а мужское начало толкает тебя к первой встречной – вот она, моя суженная. Да, и барышням, бывало, курсантские погоны вдруг затмевали разум: было время, когда офицеры-мужья были весьма желанны. Тут уж не без ошибок с обеих сторон в выборе объекта для любви. Я именно про любовь, а не про секс, которого, по словам одной дамы, в СССР не было.
У Шуры все было серьезно. Третий курс, двадцать лет. Как-то на улице увидел барышню – понравилась. Робко подошел, познакомился, – не отвергла. Погуляли, поговорили, – стали встречаться. Предложение еще не было сделано, но к этому шло. Родители барышни стали Шуру позиционировать как потенциального жениха и принимать по-родственному. Пришло время, по мысли Шуры, делать предложение. Ситуация обязывала, да и было-то все искренне. Но, страшновато. Жизненного опыта – кот наплакал. Ведь хочется на всю жизнь, а вдруг ошибся? Решил для «поддержки штанов» в такой важный день пригласить с собой товарища. Им оказался Фунт. Такое прозвище однокашник Пашка получил из-за своей какой-то особенной любви к денежным знакам. В то время подобный курьез в нашей среде был большой редкостью. Он с нежностью называл их «денежки» – отсюда и Фунт. А еще Пашка любил, как и многие из нас, попасть к кому-нибудь в гости, поесть досыта. Желания пересеклись. Случай подвернулся.
Судный день выдался на ближайшую субботу. В увольнение готовились заранее. Сбоев быть не должно, а препонов перед выходом в город предостаточно: наличие двоек, учебных хвостов и дисциплинарных взысканий, неудовлетворительный внешний вид в понимании младших командиров. Это еще «цветочки». Гораздо серьезнее зоркое око командира взвода или, упаси боже, «рентген» начальника курса. Кто их знает, какой козырь из офицерской колоды «побъет» курсантского туза? Последний редут противника – возможные амбиции дежурного по училищу, какого-нибудь доморощенного «полководца». Такие встречались: «боевой путь» от курсанта до полковника без единого подчиненного. Власти никогда и никакой, а тут он может повыделываться…почувствовать себя «калифом на час», придраться к какой-либо мелочи и не отпустить в увольнение. Но вот, зона обороны противника пройдена, город перед двумя победителями, впереди ждет богатая добыча. 
Родители девушки встретили товарищей очень радостно: накрыли стол, потенциальный тесть достал бутылочку, потом вторую…В общем, день для Паши удался и уже клонился к вечеру. Обильные возлияния и домашняя закуска в сочетании с отличным пищеварением молодых здоровых организмов способствовали систематическому посещению удобств. Они находились в глубине приусадебного участка частного дома, в котором и проходила торжественная встреча двух защитников Отечества.
В очередной раз Паша решил освежиться, и наедине, без свидетелей подтолкнуть приятеля к главной цели прихода в гости. Тот никак не мог начать с предложением руки и сердца, волновался, все выходил перекуривать. Не увидев товарища, Паша подошел к туалету, открыл дверь и вдруг…наткнулся на кулак. Отлетев от неожиданности назад, Фунт собрал воедино все мысли, которые остались в голове после выпитого. Мыслей осталось не очень много, но главная из них – друг ударить не мог, значит там враг!…Осознав этот факт, Пашка, с криком:
– Ах, ты ж сука! Советских курсантов бить?!», – вторично открыл  дверь и отчаянно стал пинать ногой агрессора, видимо тайком прокравшегося на чужую территорию. Закончив боевой наскок, закрыл дверь и подпёр её своим телом. В «удобствах» была тишина, значит, враг повержен. Фунт осторожно приоткрыл дверь. Темно, ничего и никого не видно. Пашка зажёг спичку. Из «специального» отверстия внутри туалета торчала поникшая голова слегка помятого и мало что соображавшего «жениха». 
Эвакуировав товарища из опасного места, Пашка пошел к хозяевам проинформировать тех о случившейся досадной ошибке. Шуру, предварительно отмыв от нечистот, положили в ванну отмокать и приходить в чувство. Отец «невесты», отхохотавшись, сел с Пашкой снова за стол. За очередной рюмкой он стал вспоминать различные смешные истории из своей солдатской молодости. В общем, он отнесся к произошедшему случаю с юмором, чего не скажешь про женскую половину семьи. Мать с дочерью, о чем-то напряженно переговариваясь между собой, были заняты обмундированием пострадавшего: стиркой, сушкой, глажкой.
В момент расставания с хозяевами, Шура еще не протрезвел. Происшедшее с ним наложило свой отпечаток на рассудок, и он с трудом понимал, что и где. Видимо, поэтому прощание с девушкой выглядело сдержанным, если не сказать холодноватым. Из увольнения товарищи возвращались на трамвае. Пашка, оказавшись значительно крепче Шуры в питейных вопросах, контролировал его сон в вагоне. Несмотря на то, что «жениха» долго отмачивали и перестирали всё его обмундирование, в воздухе трамвая установилось стойкое и специфическое амбре. Поэтому большая часть пространства в вагоне была около них свободна: ехали, видимо, лишь те, которым, очень нужно было. На остановках практически никто не подсаживался. Желание ехать у людей тут же пропадало, когда открывались двери. После первого порыва войти в вагон, люди делали резкий шаг назад, тут же зажимая носы. Уже подъезжая к своей остановке, Шура приоткрыл глаза. Оглянувшись, он брезгливо потянул носом, и громко, на весь вагон спросил Пашку:
– От кого пахнет говном?
Через несколько дней жених решился позвонить невесте. Разговор не получился. В интонациях барышни уже не были слышны те восторженные нотки, заставлявшие ранее трепетать Шуру. Стало понятно, что ее чувства прошли…