Кавказ. часть 9

 Колька спешил в роту переполненный тревожными мыслями о случившемся. Осенние лучи солнца излучали ласковое тепло, но
не грели его душу. Мир казался серым, словно бы всё вокруг было измазано грязью.

 Чего только не передумал он за ночь. Каких только версий не наслушался; богатое воображение рисовало жуткие картины нападения, одну страшнее другой. Но сперва, полной уверенности в том, что на сопке идёт настоящий бой, не было. Думалось, что идёт проверка боевой слаженности рот, или обычный прострел «зелёнки», как говорится; «для профилактики», тем более снизу нельзя было наблюдать всю картину происходящего, судили по огневой мощи и продолжительности стрельбы. Но всё же, когда ночью прибыло усиление для охранения санчасти, из двух БМП со второго батальона, Колька понял; на сопке случилось неладное.
 Утром начмед подтвердил его мысли. Проходя мимо он спросил:
- Как себя чувствуешь? - и не дожидаясь ответа, задумчиво, размышляя о чём-то своём, продолжил, - У вас ночью не спокойно было. Есть раненные, отправляйся в роту.

 Поднявшись на сопку, и поравнявшись с одним из отделений второго взвода, откуда тянуло дымком костра, до него донёсся едва слышный грохот взрыва. Колька на секунду остановился, прислушался - в надежде засечь ещё какой-нибудь похожий звук, но больше ничего не услышал. От быстрого и тяжёлого подъёма закололо в боку. Он потоптался на месте, снял бушлат и повернул на дым костра, в надежде перевести дух, а за одно узнать подробности ночного происшествия.
- Не-е, нас не задели. Куда тут... Впереди обрыв, сам видишь, одни макушки деревьев торчат, чёрт ногу сломит. Мы конечно вдоволь постреляли, но у вас в управлении и в «пятёрке» здорово грохотало. Антон мормонщик ранен, он в кабине спал, когда всё началось, - бойко рассказывал малознакомый рябой контрактник, сидевший у костра. Он предложил воды; Колька с наслаждением выпил кружку. Холодная родниковая вода не шла ни в какое сравнение с той, тёплой и мутной жидкостью, настоянной на коре дуба, что приходилось пить в санчасти. Эта чудодейственная влага немедленно оживила его.
 Из находившейся где-то рядом магнитолы послышалась знакомая песня:
 
           Комбат-батяня, батяня-комбат,
           Ты сердце не прятал за спины ребят.
           Летят самолеты, и танки горят,
           Так бьёт-ё комбат-ё, комбат!..

 На их разговор из землянки вышли несколько контрактников, щурясь на свету они подошли к Кольке, поздоровались, закурили.
 Только одного из них Рыжий знал по имени. Это был Витька Зауташвили: здоровый парень, похожий на грузина с карими глазами и с серьёзным выражением лица. С ним они обнялись на восточный манер и Витёк сразу начал:
- Выздоровел?
Колька кивнул.
- Слышал уже?
- Не много, рассказывай.
 Витёк ещё раз повторил рассказ рябого контрактника, но более эмоционально и выразительно, так, что Кольке показалось, будто в тот злополучный момент в кабине «Мормона» был не Антон, а сам Витька.
- Что творится! Тихо, тихо и на тебе, - сказал Колька, глядя в сторону дороги.
- На что они рассчитывали? Может боевики хотели к артдивизиону пробиться и САУшки пощёлкать? У вас там лучшая позиция для этого, - Зауташвили помолчал немного и продолжил, - Был ли это «булавочный укол» или была попытка провести более крупную операцию, мы не знаем. Но возможно, разведка ушедшая в «зелёнку» прояснит ситуацию. Кстати, Шеф с ними пошёл.
- Откуда ты знаешь? - оторопел Рыжий.
- С первого взвода кто-то сказал, когда за водой ходили. Вспомнил, Костя Шаройко, с отделения погибшего Крылова.
- Шеф один что ли с ними пошёл? - не верил Колька.
- Нет. Молдаван с ним и Батя.
 Эта новость вновь взволновала Кольку. Он сразу увязал взрыв с ушедшей в «зелёнку» группой.
- Сиди у нас пока, у вас там начальство понаехало, - предложил Витька и пододвинул котелок с чаем ближе к огню.
 Колька просидел в отделении Зауташвили до тех пор, пока не проехали назад МТЛБ с начальством, а когда почти дошёл до управления, то увидел в тени деревьев рычащую БМП. Она быстро приближалась. Шеф, Молдаван и Батя сидели на броне, из люка башни весело смотрел Рудик, а на месте механика-водителя сидел Мишин. Шеф крикнул на ходу: "Тебе письмо пришло!"
 Так неожиданно Колькины переживания развеялись и к тому же такими приятными словами. Настроение поднялось, мир вновь засверкал всеми красками.
 
               ***  ***  ***

 Шеф впервые находился в штабе батальона и с интересом оглядывался по сторонам. Саманная хибара штаба состояла из двух половин с общим входом, без крыльца и со снятой с петель дверью, стоявшей рядом. Что бы пройти внутрь, нужно было сперва, у входа, отряхнуть сапоги от налипшей грязи о специальную деревянную чистилку, с натянутой на ней проволокой в несколько рядов.
 Одна половина штаба - бывший сарай или хлев с земляным полом, без окон. Свет в неё проникал через дверной проём. Вдоль стены стоял длинный самодельный стол со множеством стульев с обоих сторон и застланный не свежими колоритными скатертями. Над столом, с дощатого потолка, свисали несколько ламп. Включали их только вечером, когда запускали дизель-генератор стоящий на заднем дворе штаба. В дальнем углу висела топографическая карта местности, видимо здесь проводились совещания.
 
 В другой половине штаба было три окна и она отделялась от первой огромной дубовой дверью, с бронзовой ручкой. К ней вели три деревянные ступеньки. Дверь тяжело открывалась входящими или выходящими офицерами и громко хлопала. Шеф успел рассмотреть деревянный пол, несколько армейских железных кроватей и печку-буржуйку. Над дверью висела дощечка,  стилизованная под икону «Чудо Георгия о змие» и имеющая удивительное сходство со знаменитым Медным всадником.

 Следопыты, во главе с ротным Мишиным, ожидали комбата стоя, не осмеливаясь присесть без приглашения. Мишин был спокоен, это подтверждал его довольный вид. Он не сомневался в правильности принятого решения, передать монеты в штаб.

      ***  ***  ***

 К моменту прихода следопытов в роту, о найденном теле боевика уже было известно из радиообмена с разведкой. Комбата эта информация застала по пути в штаб полка. Такая значимая подробность сулила благодарность командования. Папаев оживился, его глаза воинственно блестели.

 Следом на связь вышел Мишин и доложил о доставленном боевике и найденных монетах. Комбат поморщился, приняв «монеты» за «макеты» и испугался, подумав, что труп араба оказался всего навсего каким-то макетом, чучелом, подсадной уткой, преждевременной информацией.
- Ротный, какие макеты, какие макеты? Приём. - злился он дёргая ларингофон**.
- Не макеты. Монеты. Приём.
- Монеты? - комбат недоумевал, - Золотые? Приём.
- Нет, обычные. Приём
"Что он городит этот старлей? Что ещё за обычные монеты" - подумал комбат и продолжил:
- Сперва тело везите в особый отдел. Монеты в штаб батальона. Как понял? Приём.
- Вас понял.
- Конец связи.

       ***  ***  ***

 Осмотревшись в штабе, Шеф задумался о предстоящей встрече с комбатом: "От этого волка с лисьим хвостом можно ожидать всего чего угодно. Нужно быть начеку". Но беспокойная ночь и скачки по «зелёнке» давали о себе знать. Хотелось спать, а доносившиеся вкусные запахи с полевой кухни пробуждали зверский аппетит.

 Молдаван пребывал в том же, приподнятом настроении, что и под дубом. Он подкидывал одну из своих серебряных монет щелчком большого пальца, ловя её на ладонь и отпускал шутки в сторону проходящих офицеров, находя в каждом комичную деталь. Так, например, прошедшего зампотыла, капитана-очкарика, Гриша изобразил вставив монетку в глаз, превратившись в важного старика в пенсне. Следом прошёл старлей с самодельной бейсбольной битой, Гриша от удивления выронил «пенсне» и открыл рот. От того что смеяться было неприлично, выходило ещё уморительнее.
 Батя с серьёзным видом сел на корточки, лицом к дверному проёму. Ожидание затягивалось.
 Появились два контрактника в грязных робах-подменках. Шеф узнал в них недавних «винни-пухов», что присутствовали на выдаче продуктов. Они ловко начали накрывать на стол; через равные промежутки разложили по столу тарелки с кусками настоящего чёрного хлеба. Поставили четвертинки спирта «Брынцалов»; с коряво наклеенных этикеток серьёзно смотрел сам глава Ферейн, как бы лично подтверждая качество каждой бутылки.
 Оказалось, что за картой генштаба прятался вместительный шкаф, оттуда достали стопки, тарелки, ложки, причём стопками служили колпачки от взрывателей осветительных снарядов.
 Шеф смотрел на сервировку и ему подумалось, что вскоре должно начаться какое-то празднование по особому случаю и их присутствие здесь совсем не обязательно. Сергей почему-то не мог себе представить, что за этим столом скоро начнётся самый обычный обед.

- Смирно! - неожиданно и громко скомандовал Батя. Он быстро встал и держал руку под козырёк. Гриша от неожиданности не успел поймать монету и она выскользнула из его поля зрения, тихо упав на земляной пол.
- Вольно, вольно, - тихо проговорил вошедший комбат. Его острый глаз сразу уловил упавшую монету.
- Вольно,- еле слышно продублировал Батя.
 
 Комбат поднял монету и стал молча её рассматривать. Не много ссутулившись он медленно прохаживался перед следопытами, на лице проступала озадаченность новыми приказаниями. Предстояло усиливать периметр рубежа на сопке. Комполка отвёл на это сутки. Но крутя монету брови майора поднялись вверх и постепенно хмурость лица сменилась удивлением.

- Вот такие монеты нашли? Много? - спросил комбат повернувшись к ротному.
- Так точно, много, - Мишин довольно улыбался.
- Как же это?
 Шеф и Молдаван посмотрели на Батю и тот, вкратце, обрисовал почти подлинную историю нахождения монет, не забыв уточнить, что им пришлось разложить монеты по карманам ввиду неудобства их переноски в сапоге, мол, и без того руки были заняты носиками. Свой вещмешок Зарубин предусмотрительно успел оставить в землянке.

 Некоторое время комбат продолжил прохаживаться взад-вперёд, внимательно всматриваясь своим колющим взглядом в глаза следопытов. Он пытался увидеть в них картину нахождения монет; ему представлялся делёж, мордобой, кровь. Но внешность солдат говорила об обратном: они были опрятны, без следов борьбы, со светлыми лицами, какие бывают у тех, кто только что узнал о краткосрочном отпуске. Комбат выпрямился.

- Молодцы! И боевика дотащили и монеты. Теперь выкладывайте  сюда. - он показал на стол, и когда на скатерть из карманов горстями посыпалось серебро, Шефу показалось, что в штабе начинает становиться светлее, от алчного огня в глазах комбата.

 Богатый жизненный опыт Папаева подсказывал, что что-то здесь не так, и стоило бы одного из этих шустрых солдат посадить в яму, глядишь, и всплывут новые подробности.
 Но во истину - красота страшная сила; изящество и восточная утончённость монет пробили закопчённый дымом войны мозг комбата, а проникающие следом серебряные блики усмиряли не добрые помыслы рассудка и рисовали на их месте картины почестей, артиллерийские салюты... Комбат выглядел довольным.
 
- В голове не укладывается. Объявляю благодарность!
- Служу России! - не стройно ответили следопыты глядя как комбат шевелит рукой горку монет.
- Командир полка официально передаст клад местной администрации. Теперь прошу за стол.
 Они присели на крайние места, ближе к выходу, а комбат скрылся за дубовой дверью.
 Снова показался наряд по кухне. Всё это время они в нерешительности топтались у входа, а теперь торопливо расставляли по столу бачки с парящим варевом; судя по запаху это был борщ. Один из солдат чуть не опрокинул бачок, засмотревшись на монеты.

 Дубовая дверь широко распахнулась. В проёме показался комбат и капитан-очкарик, занимавший должность зампотыла батальона. Одной рукой Папаев держал его за плечо, в другой - сжимал вещмешок. Капитан  задрал очки на лоб и близоруко рассматривал монету, ту самую, что уронил Молдаван. Они подошли к серебряной куче. Зампотыл замер. Затем запустил в кучу ладонь, подхватил горсть и стал медленно сыпать монетки обратно, прислушиваясь к звуку.

- Что скажешь капитан? - спросил его комбат, а сам направился к карте. Мишин пошёл вслед за ним.
- Потрясающе. Откуда? - капитан опустил очки, посмотрел на следопытов.
- Где было, там уж нет, - сухо ответил Батя.
- Что скажешь капитан? - спросил его комбат, а сам направился к карте. Мишин пошёл вслед за ним.
- Потрясающе. Откуда? - капитан опустил очки, посмотрел на следопытов.
- Где было, там уж нет, - сухо ответил Батя.
 Зампотыл машинально кивал головой в знак согласия. Несколько раз он подносил монеты чуть ли не к самому носу и что-то тихо бормотал про себя. Затем его тонкие губы растянулись в загадочную улыбку, по которой стало понятно, что он знает что-то интересное.
 - Вам повезло! Сейчас расскажу вам свою догадку, - начал зампотыл, - Когда-то я учился на историческом факультете и моей страстью был Восток. Так вот, представьте себе - в те далёкие, доисламские времена, была такая Империя Сасанидов. Простиралась она от Персидского залива до Кавказского хребта и от нынешнего Ирака до Индии. Территория древнего Ирана. Если мне не изменяет память, то существовала она в 3 - 6 веках нашей эры. Так вот, Сасанидские шахи, или шахиншахи делали попытки вторжения на Кавказ. Поэтому, не авторитетно, но заявляю - это монеты сасанидов и возможно перед нами войсковая казна или её часть. Такое и в музеях редко увидишь, а если увидишь, то только под толстыми стёклами. Представляет огромную историческую ценность, поэтому...
 Услышав слово «ценность», комбат повернулся и чётко, утвердительно произнёс: 
 - Под твою ответственность капитан. Посчитай количество и убери.
 Зампотыл быстро сгрёб ладонью монеты в вещмешок, вместе с кусочками сухой глины, а на скатерти осталось только серое, пыльное пятно, ничем не отличающееся от множества таких же следов походной жизни. Капитан завязал вещмешок в удавку, прикинул в руке на вес и быстро скрылся за дубовой дверью.

          ***  ***  ***

 Положив руки на стол и уткнувшись в них подбородком, Сергей ещё некоторое время смотрел, как Мишин что-то объяснял комбату, тыкая пальцем в карту. Затем закрыл глаза и задремал.

 Во сне он увидел восхитительную картину: пёстрые всадники в сверкающей броне, с длинными копьями, скакали на облачённых в доспехи конях, трубили боевые слоны, пылили колесницы, за войском возвышались причудливые образы жрецов в благословляющих позах и на фоне всего этого великолепия проявился огромный профиль правителя Сасанидов, в короне и с прямоугольной бородкой. Он возвышался над всем сущим и от его проникновенного взгляда нельзя было уйти.

 Встретившись с правителем глазами Сергей оторопел; его словно током ударила догадка о том, что сегодня разворошённое прошлое неожиданно вторглось в настоящее и закрепилось в нём, попутно внося новые ощущения, в казалось бы состоявшуюся картину мира Шефа, где само Время и Пространство теперь не выглядели такими однозначными и прямолинейными. Эта метаморфоза вызывала приятное чувство умиротворённости от знания чего-то запредельного, большего.

 Не выдержав царственного взгляда, Шеф отвернулся. Тут он увидел, как от проходящей мимо конницы отделился всадник и быстро очутился перед ним. Лицо у всадника было точь в точь, как у правителя и только клинообразная борода отличала его от царственного профиля. Всадник с интересом уставился на Шефа, что-то сказал на непонятном языке, повёл копьём в его сторону, словно желая убедиться, не призрак ли перед ним. В этот момент Шеф вздрогнул и проснулся.

 Рядом, справа, сидел Батя. Он по прежнему был серьёзен. Слева сидел Молдаван и крутил ложку в руке. Увидев зашевелившегося Шефа он смешливо сказал:
- Обед проспишь, Серёга!
 Очнувшись от странного сна, Шеф первым делом хотел рассказать о нём товарищам, но подбирая нужные слова, понял, что удивительная метаморфоза находится далеко за пределами слов. Он зевнул и подумал: "Какой дивный сон. А ведь собирался быть начеку".

______________

* смертник - Жетон военнослужащего, личный знак с номером.
**ларингофон — разновидность микрофона

   Продолжение http://proza.ru/2021/11/02/1847