Модистка, глава 31

   В этот день Николай Николаевич и Аннушка обедали вдвоем, Ольга Васильевна не вышла к столу, сославшись на плохое самочувствие и велела принести обед ей в комнату.

   Лицо Николая было спокойно и безмятежно, он не чувствовал за собой сколь-нибудь вины перед матерью, наоборот он был доволен собой, пора давно было расставить все точки над «и».
   Он далеко не мальчик, чтобы слушаться во всем мать и жить по ее указке, он вполне взрослый мужчина и волен сам распоряжаться и собой и своим богатством, и своей жизнью.

   Аннушке в отличие от Николая было как-то не по себе, ей казалось, что скандал, который произошел утром между матерью и сыном произошел из-за нее и она чувствовала себя виноватой, хотя и не понимала в чем она провинилась перед барыней. Она сидела за обеденным столом, опустив ресницы в тарелку, боясь поднять их.
 
  — Анна, вы плохо себя чувствуете? Или у вас сегодня просто плохое настроение? — обратился к ней Николай.
  — Нет, Николай Николаевич, все в порядке, — ответила она, подняв на него глаза.
  — Не кривите душой, Анна, я же вижу, что с вами что-то не так. Он внимательно посмотрел ей в глаза. Она промолчала.
  — Ну ладно, не хотите говорить, не говорите, я не обижусь. Минуту помолчав, он сказал:
 
   — Я сегодня собираюсь прогуляться верхом на лошади, не составите ли вы мне компанию, Анна? Он увидел как загорелись глаза Анны при этих словах: верхом на лошади.
   — Даже не знаю, Николай Николаевич, что вам ответить, смогу ли я, хотя очень хочется. И у меня нет амазонки, — добавила она краснея.

  — Но тогда это будет пробный выезд или лучше сказать учебный. Я вас обучу верховой езде, а амазонку вы потом себе сошьете, если вам такая прогулка понравится. А пока наденьте самое длинное платье из тех что у вас есть. Мы далеко не поедем, потренируемся в пределах усадьбы.

  — Ну как согласны на такие условия? Аннушка улыбнулась и кивнула головой в знак согласия.
  — Тогда готовьтесь, через полтора часа выезжаем, — улыбнулся он в ответ.

  Войдя к себе в комнату Анна достала три своих платья. Все они были по щиколотку, длиннее не было. Выбрав одно из них, которое, по ее мнению, больше всего подходило для верховой езды, вооружившись иголкой она пришила к его подолу две кружевные оборки. Одев его и набросив на голову газовый шарф, глянула на себя в зеркало. Концы широкого шарфа удачно прикрывали небольшой вырез платья и шарф оказался как раз кстати. Удовлетворившись своим отражением в зеркале, она вышла на крыльцо.
   
  Николай уже вывел из конюшни молодого коня, для Анны, по прозвищу Пегас, который был уже объезжен. Стройный, вороного окраса конь Анне очень понравился и она, подойдя к нему погладила его по шее.

  Дамское седло, на этот день, пришлось позаимствовать у матери, но он сказал, что завтра же закажет для нее седло.

  За два часа занятий Анна овладела полностью верховой ездой. Создавалось впечатление, что она уже имела навык езды раньше, и Николай осторожно спросил ее об этом. Она засмеялась.

  — Я часто каталась на нашем Орлике, прямо без седла, — сказала она, за что мама меня ругала, говорила, что для девочек — это вредно, но я все равно каталась.

  Погода стояла отличная, день выдался пасмурный, но теплый, легкий ветерок приятно освежал лицо, раздувал волосы и гривы лошадей.
  Николай предложил проехать до ближайшего леса и вернуться назад.
  Они с ехали рядом и переговаривались между собой. С разговорами не заметили, как доехали до опушки леса. На пригорке Анна увидела ягоды земляники.

  — Смотрите, Николай Николаевич, уже земляника поспела! Я обожаю эту душистую ягоду.   
  — Тогда давайте остановимся и соберем ее.
  — А куда? У нас же ничего с собой нет.
  — Да, прямо в рот, — улыбнулся Николай.

  Они спешились Николай привязал коней к дереву, и присоединился к Анне, которая уже лакомилась земляникой собирая ее в рот. Николай набрал целую ладонь, выбирая самую крупную и поднес, Анне.

  — Ух какая у вас крупная! — удивилась она.
  — Это вам, сказал он, — берите и кладите в рот.
  — Нет, я так не могу! Давайте вместе, я одну и вы одну.

  Он весело рассмеялся и согласился. Они ели ягоду, смотрели друг другу в лицо и прыскали от смеха. Рот Анны был красный от ягод, а свои губы Николай специально намазал ягодой, чтобы были тоже красными.

  Вдоволь насладившись земляникой, они сели на пригорок. Анна облизывала языком сладкие губы, а Николай достал платок и стал вытирать свои.
  — Зря вы это делаете, — сказала, смеясь Анна, — вам очень идут такие губы. Ее веселость передалась ему:
  —То же самое я могу сказать и о ваших, зря вы их облизали, — сказал он.
  И они рассмеялись вместе. Смеялись долго, хотя смеяться было казалось не над чем. Успокоившись он сказал:

  — Анна, будьте моей женой, я вас давно люблю. Ее лицо сразу стало серьезным.
Он глянул на нее и продолжил свое признание,
  — Я полюбил вас сразу же, Анна, как только увидел первый раз, и понял, что только вы и никто другой можете сделать меня счастливым на всю жизнь, и если вы, Анна, питаете ко мне, хоть малую долю тех чувств, которые я испытываю к вам, не откажите мне и станьте моей женой.
 
  Анна молчала, лицо ее было все также серьезным.

  — Ну что же вы молчите, Аннушка, — он впервые назвал ее так ласково, — скажите, люб ли я вам хоть самую малость или я вовсе вам безразличен, если это так, я извинюсь перед вами и даю слово, никогда больше не напомню вам о своей любви, хоть и не перестану любить вас по-прежнему. Не мучьте меня, не молчите, скажите, только одно слово, любите вы меня или нет.

  — Я люблю вас, Николай, Николаевич, и полюбила, как и вы меня, как только впервые увидела вас, и ответила бы согласием на ваше предложение, если бы не одно очень веское обстоятельство.

  — Обстоятельство! Какое же это веское обстоятельство, что мешает вам дать согласие на мое предложение стать моей женой?

  — Этого, к сожалению, я вам не могу сказать, я дала слово сохранить доверенную мне тайну и никому не рассказывать ее, если какой-нибудь выходящий из правил случай не даст мне право поведать ее другому человеку.
 
  — Я думаю, Аннушка, — ухватился он за ее последние слова, — сейчас как раз такой случай, он дает вам право рассказать мне все, а я даю вам слово, что сохраню доверенную вами мне тайну.

  Лицо Анны сразу посветлело. Тогда слушайте, — сказала она, и рассказала ему семейную тайну, о которой ей поведала бабушка, а в конце добавила:

  — У вас с моей мамой один отец, выходит я являюсь для вас племянницей, в наших венах течет родственная кровь, вот то препятствие, которое стоит перед нами и не позволяет стать нам мужем и женой.
 
  — Милая моя Аннушка, церковь позволяет вступать в брачные отношения с кузиной, и в нашем случае нет препятствия к этому. Так вы согласны, стать моей женой?
 
  — Да, согласна, — сказала Аннушка и залилась краской. Он поцеловал ей руку и незаметно обмотал ее пальчик травинкой, которую сунул себе в карман. Затем взял обе ее руки и уткнувшись лицом в их ладони заплакал.

  Анна растерялась, она не знала, что делать, впервые она видела плачущего мужчину, а он продолжал плакать, не отрывая ее рук от своего лица. Она не знала, что плакал он от счастья! Он любит и любим этим ангелом, этим божеством, прекрасной девушкой с чистой, светлой душой, мечтал ли он о таком счастье.

  Наконец успокоившись, он вытер платком слезы и извинился за проявленное малодушие, затем сказал, — жениться прямо сейчас мы не можем, священник не обвенчает нас, потому что вам еще нет шестнадцати, моя дорогая Аннушка, сейчас он может только обручить нас, и вы станете моей невестой, а я вашим женихом. Но перед тем, как быть им помовлены, мы должны посетить ваших родителей и заручиться их согласием, а также и моей матушки.
  Завтра же с утра навестим ваших родителей, а потом отправимся в церковь. А теперь не пора ли нам вернуться домой, моя дорогая невеста.