Лишний

В кафе ворвался босоногий цыганенок с баяном наперевес.  Используя только черные клавиши, белых явно не доставало, он исполнил что-то отдаленно напоминавшее «Катюшу» и громко проскрипел:
-Хачу жарать!
Как по команде, в дверях появилась старенькая кавказская овчарка с детским ведерком в зубах.
Гнусавый окрик, заставил меня вздрогнуть.
-Чумазый, собаку убери!
Я обернулся. За соседним столом сидел одутловатый мужчина шестидесяти лет. Он морщил брови и нос.
Я сунул деньги цыганенку.
-Зараза ходячая,- прошипел мой сосед.- Одна такая шавка, мне как-то жизнь испоганила.
-Вы верно Пустошкинский ждете? - немного погодя, он обратился снова ко мне.
Я кивнул в ответ.
-Дочку встречаю. Время вагон. Хотите историю.
-С Яной я сошелся через полгода после развода, - начал мой сосед. - Как-то все сразу сладилось, и притираться даже не пришлось, а вот ее пятилетнего сына, Павлика, мне как-то полюбить не получалось.
Он был для меня посторонним, напоминанием о ее прошлой ошибке. Чужое дерьмо не пахнет. После двух лет ухода за парализованной матерью, я могу смело подписаться под этими словами. Но когда у него текли сопли или он случайно капал мороженным себе на рубашку, меня всего выворачивало. Я все время успокаивал себя, это не мое, а чье-то.
Однажды, Яна попросила отвести его к матери на дачу.
Справа нас обогнал серебристый пикап.
-Когда я вырасту, мне папа  такой же купит,- припав к окну, сказал Павлик.
«Воскресный папа», как и прочие родственники Яны, к счастью, нас редко баловали своими визитами. Низенький, услужливый. Как она с таким спала? Лица толком не запомнить. С какой-то червоточинкой в голосе. Однажды он мне так надоел, что я его из квартиры спровадил, почти с лестницы спустил. Я не претендовал на роль отца, да и на мальчишку мне было плевать, хотя чем раньше он узнает, что его отец ничтожество, тем лучше. После этого случая Яна целый день со мной не разговаривала.
Спустя час Павлик начал хныкать.
-Потерпи, а то мы так и до вечера не доберемся, - пытался успокоить его я.
-Смотри! - крикнул он.- «Макдак»!
Яна была категорически против того, чтобы Павлик приучался к фастфуду. У них была даже своего рода договоренность: любое кафе кроме «Макдака». Но ничто не могло выдержать конкуренцию с этой помойкой. Я делал вид, что ничего не замечаю, хотя был твердо уверен, что своего ребенка я сюда и на пушечный выстрел не подпущу.
Я дал ему денег, а сам откинул сиденье и закрыл глаза.
От хлопка двери я проснулся, и мы тронулись.
Прямо перед выездом с парковки, дорогу нам перебежала всклокоченная, серая псина. Глаза горели, морда была в чем-то белом, как-то не по себе стало.
Километра через два нас остановил патруль.
-Куда направляетесь?
-Ребенка к теще везу.
Инспектор оторвался он документов, покосился на заднее сиденье и в недоумении уставился на меня. Я обернулся. Сзади никого не было.
Я рванул обратно. Но проехав метров пятьсот, я дал по тормозам. На меня вдруг нахлынуло ощущение спокойствия, странного апатичного спокойствия. То, что я тогда почувствовал сравнимо с чувством, которое вы испытываете, когда получаете срочную телеграмму от тяжелобольного родственника. Вы ее еще не прочли, а уже и так все знаете. А накрасилась, накрасилась. Принцесса!
Сосед вскочил и бросился к выходу.
У его дочки были каре-зеленые глаза. Темно-каштановые волосы, до плеч, были перевязаны, сзади, голубой лентой. Она без умолку что-то щебетала. В нее нельзя было, не влюбиться.