Ловушка некроманта

Иллюстрация - Алина Чаура, специально для "Ловушка некроманта".

Спроси меня кто-нибудь, верю ли я в потусторонние силы и существование других измерений ещё месяц назад, я бы рассмеялся в ответ и покрутил пальцем у виска.
Двенадцать обыкновенных тетрадных листов в клетку, исписанных мелким, едва разборчивым почерком я обнаружил по чистой случайности, когда они выпали из старой пыльной книги, которую я небрежно пролистал, раздумывая о дальнейшей судьбе её и десятка других, таких же ветхих книг, трухлявых, брошенных пылиться на полу гостиной. Единственное, что я нашел, войдя в своё новое приобретённое жилье, это стопка сомнительной литературы в черных переплётах, покоящаяся на расстеленном на полу развороте газеты «Одесский вестник» 2018-го года выпуска.
В тексте говорится о странных видениях автора и невероятных существах, что якобы являлись ему во снах. Ещё не представляя, насколько правдоподобны были все эти умопомрачительные заметки, я пришел к неизбежному заключению, что горе-писатель страдал от галлюцинаций и вне всяких сомнений обладал достаточно живым воображением (если не сказать, буйным).
С того дня, в каждом своем сне я вижу одно и то же ужасное место, описанное в заметках прошлого жильца. Всё чаще я вынужден прибегать к различным медикаментам, чтобы не дать себе заснуть, но головные боли и изнуренность нервной системы не оставляют выбора, и тогда я обречён снова и снова брести по страшной однообразной пустыне, опасаясь появления белого ужаса и других мерзостей… Они ждут меня там, по ту сторону… зная, что однажды я сдамся, провалившись в последний свой сон.

Ниже приводится текст из упомянутых ранее, найденных в квартире страниц из тетради.
И вновь тот же сон. Пробудившись, я встал, включил свет и внимательно осмотрелся. Странно, но в этот раз я не увидел ничего необычного, что могло бы снова привести меня в замешательство. Я постоял у кровати, в сонной растерянности окинул взглядом окружающие меня предметы. Всё на своих местах. Ничего, что заставило бы заподозрить чьё-то постороннее присутствие. Неужели знак Древних возымел действие?
Я вышел на кухню и включил чайник. На обеденном столе с ночи оставался бардак из хаотично разбросанных, скомканных листов бумаги с заметками, стопок книг и прочих свидетельств моих упорных стараний проникнуть в таинства магии. На стене красовался знак Старших Богов. Такой же я изобразил в спальне, в холле и над входом в гостиную. Это должно было установить дополнительный барьер и оградить меня от нежеланных гостей. И по всей видимости, мои познания в магическом символизме принесли немалую пользу.
С того дня, как я принялся вчитываться в запрещённые тексты той самой книги, название которой я намерен здесь умолчать, однообразное течение моей жизни нарушилось самым феноменальным образом. Не скажу, что это к добру, но и не стану отрицать, что это… вызвало во мне живейший интерес. Такова Causa causalis. Возможно в этом и заключался смысл моих многолетних упорных стремлений приблизиться к тайнам магических искусств, обрести понимание запредельных основ бытия… ну и тому подобное. В том числе, научиться внимать безмолвным откровениям величественного Сфинкса, туманные намеки на которые, я нашёл на пожухлых страницах недавно приобретенного увесистого тома.
«Став пред ликом незрячего и безмолвного хранителя, изреки слово, обладающее властию от лица Ползучего Хаоса, и если устоишь твёрдо и не поколеблешься, оный поверит тебе, и познаешь суть его, ибо четыре ангела в едином теле и есть величайшая тайна. Если же разоблачит тебя хранитель, то за дерзость твою заключит во мрак сроком в 888 земных лет».
Этот фрагмент содержит в себе самую квинтэссенцию древнего труда, которому я жертвую большую часть времени изо дня в день. Невзирая на то, что за изучение книги я принялся относительно недавно, мне удалось почерпнуть многие удивительные вещи; свет мудрости, проливаемый с её страниц, заставляет меркнуть все мои предыдущие познания в сфере оккультизма.
Под хранителем здесь, вне всяких сомнений, подразумевается сфинкс, только не тот, что расположен в Гизе на берегу Нила, а совсем иной — упомянутый Бен Азидом в семнадцатой главе «Пятого Ключа». Его локация не обусловлена трёхмерным пространством мира физического. Согласно той отрывочной, пока ещё не вполне осмысленной информации, добытой мною в Книге, чтобы его (сфинкса) обнаружить, необходимо «пройти пять сфер инобытия» (пять тёмных областей астрала).
«О, дерзнувший пойти по тропе Ползучего Хаоса, ужас непостижимый постигнет тебя при входе в первые врата; страх и трепет охватит при прохождении врат вторых и третьих; в области запретные, в миры старших демонов вторгаешься ты. Четвёртые и пятые врата, — то есть Дуггур, врата дьяволов бесформенных, корень зла вселенского; произрастает он из тёмных вод безумия. Коль достигнешь тех пределов богопротивных, знай же, что лишь слово Хаоса Ползучего убережёт тебя от потери разума и ужаса безрассудного. Страж воспрепятствует тебе — назовись именем Странника. Имя это — тайна великая. В четвёртой области услышишь его, потрудись запомнить, ибо произносится оно раз в столетие. Успей же первым познать имя».
Хватит ли мне духа пойти путём Великого Древнего? Это хороший вопрос. Риск велик, но разоблачение ужасных, не предназначенных для умов смертных тайн вселенной имеет свою цену. Завеса Исиды приоткрывается не перед робкими исследователями, но отчаянными смельчаками. Насколько это осуществимо по отношению ко мне лично? Пока мне это неизвестно, как и неизвестно, удавалось ли кому-то в веках приблизиться к вратам пятой сферы.
***
Требуется найти ключи к каждым из врат. Всё чаще встречаются упоминания о пяти привратниках, которые «... суть гнусные порождения тьмы…» Не буду утруждать читателя скучными подробностями моих судорожных изысканий и многодневного корпения над сложными, написанными архаичным языком текстами древней книги; для того, чтобы собрать воедино умышленно разрозненные и завуалированные автором части знаний и установить между ними смысловую взаимосвязь, потребовалась недюжинное терпение и все мои познания в данной области. Только далее я стал постепенно терять надежду на успех, ибо помимо исподволь всплывающих сведений о природе «привратников», чья наружность способна поразить «дерзнувшего» смертным ужасом, автор всё чаще намекает на неминуемость встречи лицом к лицу с каждым из них. Однако тут же предлагаются особые формулы, с помощью которых имеется шанс временно подчинить их своей воле, и, таким образом, заставить открыть врата. Нужно лишь узнать имена пяти привратников, поскольку в текстах с заклинаниями остаются пробелы, куда и требуется включить самое имя заклинаемого демона.
Итак, постичь высшую из пяти сфер вечности, стать всеведущим и уподобиться богам — вот к чему сводится заложенное в книгу знание. Почему я дерзнул открыть её и взяться за длительное и трудоёмкое изучение сокровенного аспекта бытия? Этот вопрос исчерпывает себя сам, когда я задумываюсь над загадочными обстоятельствами, при которых данный труд оказался в моем распоряжении.
Я заварил чай и отправился в спальню, сел на край кровати и стал судорожно вспоминать свои сны, которые с поразительной чёткостью грезятся мне уже третью ночь кряду.
С четверга на пятницу мне приснился мой первый жуткий кошмар, от которого я с криком вскочил с постели. Затем я прочел защитные заклинания от ночных наваждений, выписанные мной из «Подземных тайн» Людвига Принна. Я предвидел нечто подобное, а вернее принял во внимание те скудные предупреждения, оставленные автором на девяносто девятой странице Книги. Потом выпил успокоительное и попытался снова уснуть. Вскоре я погрузился в глубокий сон, подробности которого я оставляю здесь же, в своей тетради.

Я видел бескрайнюю равнину, продуваемую сильными, шквалистыми ветрами. Низкие разлапистые деревья отбрасывали кривые фиолетовые тени; они сухо скрипели, и я уловил их жуткое глухое бормотание. Ветви их непрестанно покачивались, хотя ветер был тут совершенно не причем.
Высоко в мрачном небе кружил орёл. На равнине копошилось множество мелких тварей, которые могли запросто стать для него лёгкой добычей. Крошечные существа рыли норы, пищали, порыкивали и без конца носились, поминутно набрасываясь друг на друга. Время от времени один из этих диковинных зверей избирал в жертву кого-то из себе подобных и жадно вгрызался ему в горло. Затейливое зверьё сновало туда-сюда, не замечая нависшей угрозы. Но вдруг раздался глухой удар и твердь земная поколебалась. Зверье насторожилось. Заклокотал орёл и, описав круг, спустился ниже. Теперь его крупная тень угрожающе мелькала по равнине. Земля снова сотряслась. Вся мелкота, что беспечно возилась внизу, вдруг бросилась бежать, сливаясь в единый разношёрстный поток.
Вскоре равнина опустела, когда её обитатели с визгом укрылись в широкой трещине в скале. Деревья качнулись и что-то недовольно проворчали. Их глухие утробные голоса шли как бы изнутри стволов. Они раскинули свои массивные ветки, застонали как дряхлые неповоротливые великаны и тотчас замерли. Случилось это в тот самый момент, когда их накрыла огромная тень.
Чудовище, что пришло к скале, было выше её на четверть своего циклопического роста. Оно выбросило вперед свою лапищу и сцапало орла (возможно, то была какая-нибудь иная птица, лишь напоминающая орла), который бился и отчаянно трепыхался, зажатый в огромном кулаке чудища, но всё равно оказался у него в пасти. Гигант уселся на землю, привалившись мохнатой спиной к скале. С уступов посыпались камни…

Тут я проснулся, охваченный невыносимым ужасом. Меня била дрожь не то от страха, не то от холодного пота, что обильно выступил по всему телу. Видения были невероятно реалистичны. Запомнился даже мерзкий запах, который принесло с собой существо из сна.
Далее я привожу описания видений, которые представились мне после прочтения заклинаний для защиты "от морока ночного".

Теперь я как бы осознал, обнаружил своё присутствие в чуждой кошмарной реальности. К очередному своему удивлению, я признал, что окружающий меня со всех сторон бескрайний угрюмый ландшафт вовсе не казался эфемерным, как следовало бы того ожидать от сновидческих переживаний. Совсем напротив — я даже не почувствовал какой-либо физической разницы в восприятии мира грёз от привычной объективной действительности во время бодрствования. Это была всё та же равнина. Черный песок стелился под моими ногами. Спустя какое-то время я понял, что если задержаться дольше двух-трех секунд на одном месте, то ноги начинают постепенно увязать в зыбкой почве. Тогда я решил идти, пусть медленно, но, главное, безостоновочно.
Я брёл в неизвестном направлении, с опаской озираясь на редкие полесья, где странные толстые деревья непрестанно шевелили своими кривыми, крючковатыми ветвями и всё что-то неумолчно бубнили. На горизонте едва показался огненно-алый, но в то же время блеклый край солнца; стремительно таяли сумерки, занимался рассвет. Я вполне явственно ощутил, как быстро накаляется сухой безжизненный воздух. Жар восходящего солнца подёрнул алую даль на востоке, и моему вниманию представилось причудливое колышущееся марево, в котором отдельными островками сверкали серебристые озёрца пустынных миражей. Ветер вдруг порывисто набросился на равнину, взметая песок в небо, и, время от времени, поднимая тонкие смерчи. Моя одежда сильно билась на ветру (я был одет на восточный манер, в старинное тёмно-бордовое платье, повязанное чёрным кушаком, ноги были обуты в коричневые остроконечные башмаки из мягкой ткани). Я запахнулся плотнее и взял путь на высокую, остроконечную, красную с чёрными вкраплениями скалу — ту самую, где расположился ужасный лохматый гигант, от топота которого содрогалась чёрная равнина. На мгновение я обомлел от страха, подумав о его чудовищной наружности. Но зыбучие пески напомнили о необходимости постоянно двигаться вперёд. Повсюду, насколько хватало глаз, царило тоскливое, мрачное забытьё.
Скоро громада скалы нависла надо мной. Приблизившись к ней вплотную, меня вдруг посетило непреодолимое желание взобраться на её зубчатую вершину. У подножия склон был довольно пологим, поэтому я без каких-либо сомнений полез вверх, ступая на множественные уступы, и, казалось, что легче подъёма и не придумаешь. Спустя какое-то время, я бросил взгляд вниз и к своему удивлению обнаружил, что взобрался на довольно порядочную высоту. Казалось, будто равнина бесконечна, а странные деревья выглядели крошечными темными точками, хотя я ещё отчетливо различал их зловещие шевеления. Вскарабкавшись на очередной уступ, я увидел узкую и довольно высокую брешь в отвесной скальной стене, над которой нависал угловатый, сверкающий в оранжевом солнечном свете отрог, делающий моё дальнейшее продвижение вверх невозможным — по крайней мере, на этой стороне скалы.
Я уяснил, что у меня было только два пути. Один — спуститься вниз и попытать удачу с другой стороны скалы, изменив маршрут восхождения. И второй — это преодолеть обуявший меня смутный страх перед чернеющим проходом в каменное нутро, шагнув в его неизвестность. Когда я лихорадочно раздумывал, на котором из вариантов остановить свой выбор, снизу послышались звуки, которые сначала показались мне голосами людей. В изумлении я приблизился к краю широкого уступа, стараясь не осыпать мелкие камни, которые в изобилии были повсюду и, тем самым, не выдать себя. В следующее мгновение ужас обуял меня с удвоенной силой, я невольно отпрянул от края…
И в тот же миг я пробудился, всё ещё испытывая безотчетный трепет от поразительно живых и необъяснимо реалистичных кошмарных видений.
Словно спасаясь от преследования, я вскочил с постели и, тяжело дыша, осторожно взялся за край смятого одеяла. Затем резко подорвал его, ожидая увидеть нечто мерзостное, что могло проскользнуть из мира снов. Совершенно ясно, что звучит это невероятно глупо. Однако из того же источника я узнал кое-что касательно соприкосновения между миром грёз и миром бодрствования, и у меня были все основания поверить в прочитанное.
Скомканная простыня была усыпана черным песком. К тому же, к сугубому ужасу своему, я обнаружил в её складках несколько мелких красных камней, точь-в-точь таких же, которые я видел на просторном уступе таинственной скалы из моего сна. Эти камни, своего рода сувениры из иного мира, я храню в декоративной шкатулке, туда же я поместил и спичечный коробок с черным песком внутри. При возможности я предоставлю эти диковинные образцы для изучения литологу на кафедре геолого-географического факультета. Полагаю, они его жутко заинтересуют.
При всем моём нежелании вдаваться в подробности относительно самого потрясающего, в худшем смысле этого слова, эпизода моих снов, из-за которого я в диком страхе вскакивал с постели третью ночь подряд, я всё же постараюсь пролить немного свет на эту загадку. Некое интуитивное убеждение подсказало мне, что именно он, тот последний момент, воплотивший в себе апофеоз кошмара, сражающий невыносимым ужасом, немедленно заставляющий меня проснуться — является ключевым.
Бескрайняя чёрная равнина, зыбучий песок и загадочная островерхая скала, к которой меня неизменно влекла таинственная потусторонняя сила. Каждый раз я был вынужден продолжать идти между рядами монструозных деревьев, чтобы не позволить пескам втянуть себя, и только лишь я достигал скалы, как тут же рвался вверх, чтобы удовлетворить какой-то неопределенный интерес. Благодаря множественным уступам, я без особых усилий взбирался на довольно внушительную высоту, достигая просторного, опоясывающего скалу широкого уступа, в некотором роде террасы, и неизменно упирался в отвесную стену, в которой темнел узкий проход. Потом до меня доносились невнятные голоса, раздающиеся у подножия, и я с опаской, склоняясь над краем террасы, глядел вниз.
Думаю, только испытавший подобный опыт сможет понять сложность, с которой я сталкиваюсь при описании самого дичайшего, самого омерзительного уродства, увиденного мной под скалой.
Он был неожиданно огромен. Стоя на песке, его длинные узловатые руки тянулись вверх и, едва ли, не касались своими тонкими белыми пальцами кромки уступа, на котором я находился. Большая продолговатая голова не позволяла мне рассмотреть его тело. Однако я мог видеть, как на фоне чёрных песков белели два отвратительных чешуйчатых хвоста, которые, как мне показалось, заменяли мерзкой твари ноги. На чудовищном лице отсутствовали глаза и нос, был лишь пугающе широкий рот, на тонких губах которого отвратно пузырилась пена. Вероятно, только лишь благодаря милосердной природе, наделившей человеческий мозг рефлексом мгновенно высвобождать сознание из пасти безумия, какая порой разверзается перед нами во снах, я всё еще пребываю в своём уме.
Конечно, я сразу догадался, что эти существа несут какой-то смысл для ищущего вход в первое обиталище (сферу). Я стал с удвоенным усердием искать ключи на страницах Книги — и кое-что нашёл. На странице сто четырнадцать. Я вздрогнул, когда моему вниманию открылась страшная гротескная гравюра. Если быть точнее, страх вызывала не иллюстрация, выполненная в типичном стиле средневековых художников, а само понимание, что художник не смог бы воссоздать с такой поразительной точностью ужас, изображенный на ней, если бы самолично не видел его собственными глазами.
Это был он — апофеоз моих кошмаров, явленный на потемневшей странице запретной книги. Чрезмерно большой череп, обтянутый омерзительной белесой кожей, с гладким безглазым и безносым лицом; шея под ним отсутствует; голова покоится на цилиндрическом теле, с едва приметным утолщением чуть выше того места, откуда вырастают длинные худые, узловатые руки, о четырёх пальцах. Внизу из туловища исходят гибкие жуткие конечности, по-змеиному скрученные в кольца. И надпись на латыни: Apostato. Безоговорочно, гравюра изображала того самого демона, что являлся мне во снах. Однако сомнения относительно его имени тревожили меня. Ибо, согласно данным предостережениям, слова заклинаний должны быть произнесены слово в слово, как указано в книге. В противном случае, ошибка (особенно это касается имени) повлечёт за собой невообразимо страшные последствия.   
Итак, несмотря на то, что автор почему-то оставил включённую гравюру без каких-либо пояснений, я склоняюсь к мысли, что изображённый на ней демон является упомянутым ранее привратником. Вероятно, иллюстрация служит здесь очередной молчаливой подсказкой. Однако остаётся неясным, что представляет собой то неимоверно огромное существо, покрытое густой серебристой шерстью, которое я видел во сне, где впервые фигурировала чёрная равнина и одинокая красная скала. Я пролистал всю книгу, пытаясь отыскать соответствующую гравюру. Но всё было тщетно, а что касалось текста, то вплоть до сто четырнадцатой страницы (всего в книге их двести восемьдесят три) о косматом гиганте не было ни слова.
Безымянный автор запретной книги, что с недавних пор пополнила мою личную библиотеку, предлагает пройти путём «таинственного мужа, олицетворяющего собою хаос... облаченного в переливающийся хитон и увенчанного венцом из золота». Теперь мне известно, что он (Ползучий Хаос или Ньярлатхотеп) с некоторой, соответствующей непостижимым космическим циклам, закономерной регулярностью, следует им раз в тысячу земных лет. Путь этот пролегает сквозь три из пяти миров или различных измерений, в каждом из которых главенствует верховная демоническая сущность, поставленная властвовать над одной из пяти стихиалей антимира, то есть мира хаоса. Из того, что я успел почерпнуть из текстов Книги, стало ясно, что в четвёртом и пятом мирах обитают такие ужасные космические сущности, как Йог-Сотот, Шаб-Ниггурат, Хастур и Азатот. Демоны рангом ниже делят пространства низших сфер. Однако неведомый автор Книги сулит «великое вознаграждение» при прохождении даже только лишь первых врат. При этом он оставил некоторые неясные намёки на непомерную ответственность перед некими «силами свыше», которая якобы ложиться на плечи «познавшего».
***
Еще один «сувенир» невероятным образом очутился вчера в моей спальне, после, всего-навсего, двадцати минут глубокого сна. На сей раз, я постарался сдержать страх и не позволить своему мозгу выдернуть меня из царства грёз так же скоро, как прежде.
Оказавшись на обширной, нависающей над равниной скальной террасе, я насторожился, ожидая появление белого ужаса. Прежде чем моего слуха достиг знакомый звук невнятных голосов, я припал ничком и медленно пополз к краю, намереваясь таким способом избежать невыносимого эффекта внезапности, чтобы хоть немного смягчить предстоящие впечатления от чудовищности облика демона. Подобравшись к кромке обрыва, я затаил все нарастающее жуткое чувство, и по сантиметру стал подаваться вперед, пока, наконец, голова моя не нависла над равниной, и я не узрел, как из пучины рыхлых песков, изрыгая клубы чёрной пыли, исторгалась гигантская белесая тварь. Мне удалось опередить его появление на каких-то несколько жалких мгновений, но и этого хватило, чтобы собрать волю в кулак и не поддаться тотчас всепоглощающему страху. Когда мерзостное создание выпростало на поверхность свои ужасные конечности и потянулось ввысь с тем же жутким рвением, что и всегда, только тогда я уступил натиску кошмара и позволил себе проснуться.
Приподнявшись на кровати в сонном недоумении, я заметил, что предплечья и локти мои исцарапаны и испачканы бурой пылью, а в крепко стиснутом кулаке левой руки я обнаружил пригоршню той же бурой каменной крошки. В жутком волнении я вскочил на ноги и принялся расхаживать по комнате, пытаясь обдумать происшедшее.
Последующим днём я изготовил защитные амулеты, в точности следуя указанным в книге инструкциям, тем более, что исходный материал, необходимый для этой цели, был приобретён мной заблаговременно. После чего я поместил по амулету в каждый угол спальни. Изучение текстов всецело поглотило мой разум, так что я напрочь забыл о таких важных вещах, как еда и питьё.
Накануне вечером я как никогда рано улегся в постель, утомлённый длительным чтением Книги. Коснувшись подушки, я почувствовал неприятный запах. Озадаченный, я начал искать его источник, поскольку вонь была нестерпимой. Через несколько минут тревожных поисков я, наконец, сделал поразительную и в тоже время отвратительную находку: между восточной стеной с выходящим на балкон окном и изголовьем моей кровати есть небольшой, примерно в двадцать сантиметров зазор, в пространстве которого повисают старые шторы. Запустив туда напоследок руку, я нащупал нечто мягкое… и, как я сразу догадался, покрытое мелким, но жестким оперением. Сначала я брезгливо отдёрнул руку, но затем, всё же заставил себя сделать это... Я достал испачканное залежалой пылью неподвижное тело какой-то пернатой твари. Размером она была с куропатку, но внешне сильно от неё отличалась. Да, черт возьми!.. она была совершенно не похожа ни на одну из известных мне птиц.
Она имела чёрный окрас. Когтистые лапы обмякли и беспомощно болтались, когда я переворачивал её, разглядывая с брезгливостью. Длинная шея удерживала маленькую, покрытую дивными костяными пластинами голову; клюв короткий и загнутый, схожий с ястребиным, но не имеющий ноздревых отверстий; крылья, несоразмерно большие для такой маленькой птицы, были покрыты перьями только с внешней их стороны, изнутри же они весьма напоминали перепончатые крылья летучей мыши, глянцево-чёрные и кожистые, имеющие на концах длинный и острый как бритва коготь. Нездешняя природа этого существа, явно принадлежащего к какому-то виду хищников, вызывала во мне только отвращение и желание поскорее от него избавиться. Тем более, оно жутко воняло.
Я завернул птичий труп в целлофановый пакет и выставил его за входную дверь. Как это существо проникло в наш мир и что его умертвило? Ума не приложу. Но стоит мне поразмыслить о том, какие ужасные создания населяют тёмные обители вселенной, учитывая, что существует такая относительно простая возможность перехода из одного измерения в другое, меня охватывает дрожь. Конечно, всё завязано на магии, и без прочитанных мной несколько дней назад заклинаний, ничего бы этого не случилось. И как это ни ужасно, но история показывает, что такое, в высшей степени неординарное происшествие, нельзя назвать беспрецедентным.
Три предыдущие ночи мне снился всё тот же сон, одинаково обрывающийся в момент появления безликого монстра. Вчера я нашёл гравюру, на которой он изображен. И надпись на латыни над ней: «Apostato», что переводится как «отступник». Мне предстоит выяснить, является ли это слово именем демона. Поскольку я намереваюсь пойти дальше, перешагнув черту миров в состоянии бодрствующего сознания. Для этого потребуется провести ритуал, детали которого подробно расписаны в практическом разделе Книги, и использовать древние заклинательные формулы, способные возыметь действие над демоном-привратником. Дело требует внимательности, смелости и недюжинной воли. Полагаясь на собственную интуицию и знания, приобретённые мной за годы неустанных изысканий в области мистицизма и магии, а также вооружившись бесценными поучениями неизвестного автора Книги, я твёрдо верю в успех дела.
Возможно, задуманное осуществится в ближайшие дни. Стоит лишь ознакомиться с последней главой теоретической части, отделяющей меня от заветного раздела всего какими-то пятнадцатью страницами и, наконец, приступить к внимательному изучению практики. Последняя, заключительная часть теории озаглавлена как «Пожиратели времени и пространства»; тут же приписка: «Полчища бесчисленных, ползучих мерзостей населяют все миры хаоса. Они суть fetus diaboli, голоты, поглощающие эфир. Далее следует основной текст, за который я принимаюсь незамедлительно.
Я с нетерпением погрузился в чтение, не прибегая к словарям, как делал это до сей поры, а довольствуясь лишь приблизительным переводом латыни. Как мне показалось, цена главы была невелика. Я не обрёл в её содержании ничего существенного, что могло бы принести дополнительную пользу в достижении поставленной цели. Поэтому без особого внимания к деталям и указанным там классификациям, многочисленным видам и подвидам сущностей, так называемых голотов, я вскользь ознакомился с описанием иерархии и некоторых преданий, суть которых ничем разительным не отличается от всех других, прочитанных мной до этого, начиная с первых страниц книги. Все они неизменно чудовищны и омерзительны в рамках морально-нравственных представлений человека — самого слабого разумного существа во вселенной.
Наиболее примечательной мне показалась история короля голотов, изгнанного из Дуггура за какие-то недопустимые — даже в понимании бесконечного зла — проступки. Особо не вдаваясь в подробности всех событий и перипетий судьбы могущественного (некогда) демона, я вынес лишь некоторые сведения о его конечной участи — о том, что в эпоху Исхоагра, властью Азатота король голотов был сослан скитаться в пустошах вселенной, где «лишённый жизни, наполненный отбросами эфир тлеет и смердит, и потому противен пожирателям... непостижимо озлобленный, мучимый нескончаемым голодом демон, рыщет в пустынях запределья, опустошая и убивая всякую тварь...» Далее автор предостерегает о возможной встрече с королем голотов, ведь тот бродит между мирами в неусыпном поиске новых жертв. В последнем абзаце главы автор открыл имя ужасного короля: Ахтаб. Слово явно древне-шумерского происхождения. Дочитав, я призадумался, не тот ли это гигант, покрытый густой серебристой шерстью, от которого в страхе разбежались мелкие звери, тот, что привиделся мне во сне в первую, последовавшую за прочтением начинательных заклинаний из Книги, ночь?
Оставшиеся часы дня я переваривал приобретенные мной за последнюю неделю знания. Всё, что удалось мне почерпнуть и осмыслить, несомненно, сыграет свою роль в дальнейшем. И мне остается только набраться терпения и не слишком торопить события. В положенное время (в час Сатурна) случится то, к чему я стремился многие годы, без остатка отдаваясь исследованиям сокровенных наук. Колоссальный объём информации, прошедшей через мой пытливый мозг, благодаря многочисленным трудам по каббале, магии, древневосточному ведовству и некромантии проглатывался мной с жаром. Но никогда ещё я не подходил столь волнительно близко к завесе других миров, и тем более, никогда прежде не удавалось мне заглянуть сквозь неё.
В студенческие годы ко мне в руки угодил удивительный трактат «Культ Гулей», чьё название, само по себе будоражит воображение, пробуждая образы мрачных позабытых святилищ с их громоздкими каменными фасадами, со зловеще зияющими черными провалами входов в них, окутанных густым мраком столетий и лишь изредка вырываемых из тьмы бледными всполохами молний. То был труд, известный в узких кругах избранных. И пришел он ко мне по стечению злых обстоятельств, после того, как предыдущий ее обладатель М. В. наложил на себя руки, испытав некоторые, написанные на ее страницах, проклятые формулы (мы часто виделись с ним на лекциях в институте, оба учились на факультете филологии, но в различных направлениях; он изучал прикладную филологию, я же — германские языки). Я изучил её в то время, еще не владея запретной латынью и не имея необходимых лингвистических способностей для чтения в оригинале. Помог мне в том дневник злосчастного исследователя М. В., который тот с такой болезненной тщательностью берег от посторонних глаз при жизни. После же бесславной его кончины, мне посчастливилось умыкнуть дневник с переводом буквально из-под руки его дальнего родственника, к слову, внезапное появление которого вызвало у меня тогда массу подозрений.
Помнится, с каким трепетом я впервые открыл книгу, и какие фантасмагорические видения постигли меня после краткого чтения нескольких её страниц. В ту пору я превратился в неутомимого искателя темных недозволенных истин, таящихся под черными грубыми переплетами фолиантов, завуалированных замысловатыми архаичными письменами и зашифрованных вкрапленными в тексты диаграммами. Знания английского языка позволило мне вести непосредственную переписку с сотрудником Массачусетского Мискатоникского университета, помощником профессора археологии и истории, Ч. В. Молодой человек, уроженец тех мест, охотно делился со мной плодами своих исследований в области оккультизма и некромантии. От него же пришли копии фрагментов «Рукописей Пнакта» в декабре 2018-го, и некоторые выдержки из «Некрономикон», сделанные его собственной рукой, он выслал мне еще относительно недавно.
Лишь в начале весны, два месяца назад, я узнал о трагических событиях, происшедших где-то на окраинах Аркема, в которых погибла группа студентов с факультета древних культур и цивилизаций во время проведения неких полевых испытаний (приблизительный смысл которых я мог бы предположить, зная предпочтения и профиль занятий их куратора, Ч. В.). Семеро молодых людей, среди которых была одна девушка, были найдены мёртвыми посреди узкой поляны на вершине одного из холмов, в круге из древних каменных валунов. Ни один труп не имел на себе следов насильственной смерти. Думаю, мой американский друг вовлек своих учеников в опасную и безотчётную игру с силами космического зла.
В наших переписках он часто сообщал мне о своих «прорывах» в деле разоблачения некоторых тайн чёрной магии. Его беспрепятственный доступ к архивам университетской библиотеки и завидный запас знаний в заключительном итоге сыграли злую роль в его судьбе. Я неоднократно пытался уговорить Ч. В. оставить это невероятно опасное занятие и переключить своё внимание и недюжинный талант на что-нибудь иное, не связанное с контактом с архидемонами. Но к несчастью его патологическая склонность ступать по краю бездны, учитывая и его неукротимую целеустремленность, зачастую присущую многим оккультистам, привела к гибели также и его подопечных студентов.
Сожалея об утрате столь открытого и полезного друга, я оставил своё увлечение оккультными науками на целых полтора месяца, на протяжении которых был обречен довольствоваться однообразием вялотекущих житейских будней, какие считаются нормой у подавляющей заурядной части людей этой скучной планеты. Тогда-то меня впервые стали посещать мысли о пересечении грани между мирами. О природе иных измерений я знал немного, лишь какие-то жалкие обрывочные сведения, почерпнутые из различных источников. И хотя мне часто выпадали исключительные случаи ознакомиться с редкими книгами по магии и мистицизму, о которых многие могут лишь мечтать, мои познания в данной области оставляли желать лучшего.
Загадочные обстоятельства обрастали вокруг моего все усиливающегося желания заполучить новый источник знаний с пугающей быстротой. Глядя на то, как разворачивались события, приведшие в итоге к обретению Книги, я испытывал благоговейный ужас, ощущая вместе с тем, вмешательство сверхъестественных потусторонних сил. Мое нежелание разглашать какие-либо подробности относительно самой Книги и того, как она попала ко мне в руки, обусловлено необъяснимым суеверным страхом, что гнетёт меня с недавних пор.
И вот, в лихорадочном предвкушении заветного дня, я почёл за пользу сделать недолгий перерыв, и, покинув стены квартиры, отправился навестить одного моего старого знакомого, который не только не разделяет моих интересов к мистике, но и откровенно высмеивает их, выступая в такие моменты с настоятельными рекомендациями «спуститься с неба на землю» и «вести образ жизни нормального человека». Заодно, подумал я, избавлюсь от трупа… Стоп! Меня вдруг осенило: почему бы мне не показать эту чудо-птицу моему товарищу скептику? Подогреваемый вспыхнувшим интересом к тому, как дальше будут развиваться события, я быстро переоделся и, выходя за дверь, подхватил с порога черный кулек с тем, что я в него положил, а точнее, с невиданным представителем чуждой нашему миру фауны.
Не знаю, почему В. всегда принимал меня в свой дом с неизменным радушием, а затем вдруг с видом собственного превосходства, начинал умничать и делать неприятные замечания на мой счёт. Я никак не мог разгадать двойственности его отношения ко мне. Вероятно, он всё же находил некоторое удовольствие в обществе такого незаурядного человека как я. Однако временами мне казалось, что мои неординарные взгляды, а также проникнутые древней сакральной философией тезисы, которые так часто озвучивались в его квартире, всё-таки находили некий слабый отклик в тайниках его ума, исподволь пробуждая в его душе ощущение чего-то большего, чем простое, бессмысленное существование среднего человека. Сам он — школьный преподаватель истории в старших классах, и книг, серьезнее, нежели «Тибетская книга мёртвых» в глаза не видел, хотя и порядком наслышан о некоторых из них от меня. Теперь я вознамерился нанести ему нежданный визит и предоставить его вниманию свою обескураживающую находку.
Несмотря на многочисленные облака, стояла ясная погода, день был в самом разгаре, солнце ещё не докатилось до зенита, но излучаемое им тепло обжигало лицо. Я шел вдоль улицы и думал о предстоящем разговоре с В. Поскольку мой род занятий вынуждает вести уединённый образ жизни, мне не так часто доводится выходить на свежий воздух и ощущать на себе лучи солнца. Я вспомнил о другом, медно-оранжевом диске нездешнего светила и о том странном, пугающем рассвете, что занимается над кошмарной, кишащей чудовищами равниной.
В. встретил меня не без удивления. Наши с ним совместные посиделки обычно проходили в вечернее время, когда пропустить стаканчик-другой виски, не казалось зазорным, а разговор клеился куда проще и непринужденнее, нежели в дневные часы. Должно быть, моё возбужденное состояние моментально бросилось ему в глаза, поскольку, отперев дверь, он без каких-либо вопросов позволил мне войти и с нескрываемым любопытством ещё некоторое время молча смотрел на меня, пока, наконец, я не заговорил первым. Лишь когда я окончил свой длительный монолог, до меня вдруг дошло, сколь тревожно, запутанно и бессвязно прозвучала моя неимоверная история.
— Вот! — с надрывом в голосе сказал я, протягивая В. целлофановый мешок. — Открой и убедись сам, если не веришь мне на слово.
В. сконфуженно скривился, потом недоверчиво принял пакет из моих рук и аккуратно — и как-то брезгливо — принялся его распаковывать. Я же с нетерпением ждал его реакции. Но ответа как такового так и не последовало, даже когда В. с минуты три разглядывал содержимое мешка. Более того, его первоначальный интерес вдруг заметно угас, взгляд похолодел, лицо вернуло свойственное ему выражение меланхоличного безразличия.
— Дохлая птица? — только и сказал он, снова закрывая пакет и возвращая его мне.
Надо признаться, я опешил. Не находя слов от охватившего меня возмущения, я растерянно наблюдал, как мой товарищ пренебрежительно поворачивается ко мне спиной и непринужденно удаляется в гостиную, оставив меня одного в холле. Я услышал, как под весом хозяина раздался, словно издевательский смешок, едва уловимый скрип старого кресла.
— Какого черта ты там стоишь? — донеслось из гостиной.
Мне ничего не оставалось, кроме как войти и занять соседнее кресло, по левую руку от В., который к тому времени уже открывал бутылку бурбона. Я не проронил ни слова до тех пор, пока не сделал приличный глоток из своего стакана. Мы сидели в большой комнате, загроможденной старомодной мебелью и большими, казавшимися здесь неуместными, вазонами запущенных, увядающих растений.
— Считаешь, всё, что я только что рассказал…
— Бред! — резко перебил меня В. — Ты окончательно рехнулся! Какого черта ты принёс ко мне в дом эту грязную… вонючую птицу? Да где ты вообще её подобрал? — продолжал он возмущаться. — Судя по тому, как смердит, сдохла она уже давно.
На что я только рассчитывал, гневно подумал я и, вскочив с места, пнул ногой лежавший рядом мешок с трупом твари. Этот невероятно твердолобый скептик довел меня до предела. И это после того, как я так ярко живописал ему картины из своих снов и открыл правду о нахождении в моей квартире древнейшего и ужаснейшего свода оккультных знаний, за который некоторые лица были бы готовы заплатить баснословную сумму денег, а другие, возможно, пошли бы на самые отвратительные меры, только бы заполучить его. Мое мнение таково: по сравнению с Книгой, некоторые высоко оценённые в оккультных кругах труды покажутся детским лепетом. Потрясающее средоточие стольких страшных космических тайн явлено на её страницах! Но эти немыслимые и непостижимые вещи безнадёжно сокрыты от подобных В. людей, ограниченных рамками собственных сугубо материалистических суждений и исполненных непреодолимых страхов перед бездной Неведомого.
Я уже собирался распахнуть дверь и вылететь на лестничный марш, как внезапно В. одернул меня за руку, и, встав между мной и выходом, устремил на меня какой-то болезненно тревожный взгляд.
— Мне не стоило приходить, — выпалил я. — Ты безнадёжен!
Мои последние слова вызвали у него надменную ухмылку, он покачал головой.
— Я ведь из лучших побуждений, — сказал он, — впрочем, если ты едешь крышей, на здоровье, но не пытайся впредь втянуть меня в свой параноидальный бред о демонах, иных измерениях и прочей абракадабре.
От злости у меня сжались кулаки. Я оттолкнул его в сторону.
— И кстати, — бросил он вдогонку, когда я нетерпеливо вдавливал кнопку вызова лифта, — не забудь свою дохлятину! — Он бросил мешок мне под ноги и, прежде чем я успел разразиться ответной тирадой, захлопнул дверь. Я отфутболил мешок обратно к его двери, створки со скрежетом распахнулись, и я вошёл в кабину лифта.
Возвратясь домой, я всё ещё был вне себя от злости на В. и в том числе на себя из-за того, что потратил драгоценное время на бесполезное дело. Я зарёкся больше не отвлекаться от главной цели и вскоре засел за книгу.
Ночь застала меня на развороте семнадцатой главы, где автор разъяснял значимость защитных кругов и порядка начертания "звёздных знаков". А важность их переоценить совершенно невозможно, поскольку дело касается личной безопасности при общении с демонами высшего порядка. Тут же на память мне пришли плачевные последствия магических практик в случае с Ч. В. и семи студентов. Где-то опытный оккультист, должно быть, просчитался. Малейшая оплошность в магии приводит к фатальным результатам. Неспешная последовательность, полная сосредоточенность на предмете и самообладание — это всё, что нужно практикующему магу.
«... в час, когда луч (свет) Сатурна достигнет земли, зачитай вслух слова Алгамерона, чтобы размыть грань. Так твори три дня. Затем, при должном приготовлении, соблюдая все меры предосторожности, оставленные мной здесь, приступай к проведению ритуала Мигву. Не пренебрегай символом трапецехедрона».
Меня переполняла какая-то неописуемая страстность духа, когда, склонившись над книгой, я лихорадочно водил глазами по строкам, поминутно бормоча обрывки латинских фраз. Сидя в окружении плотной тишины, я слышал шёпот потустороннего ветра и мерное дыхание космоса. Мне сдавалось, что ритм моего сердца слился с пульсацией далёких звёзд, и ко мне внезапно пришло мучительное понимание, что не так уж они далеки, что при желании я мог бы вступить с ними в благоговейную беседу и многое выведать у них… чего даже нет во всех книгах мира. Охваченный лихорадкой нетерпения и вопреки своим же убеждениям, я с жадностью набросился на описание главной части ритуала, без должного внимания пролистав две последующие главы, где говорилось о трёхдневной подготовке к магическим действам. С каждым часом крепла томительная уверенность в своих силах совершить древний запретный ритуал, в котором свершится задуманный мной переход. Я закрыл и отложил книгу глубокой ночью, только когда сонная пелена застлала мой взор. Меня совершенно не заботило то, что весь день я не съел ни крошки и почти ничего не пил.
Меня вдруг проняло странное волнующее чувство. Что если я тоже допустил просчёт? Начинательные заклинания, размывающие грань… Я лёг в постель и стал вяло перебирать в голове смутные, ещё не вполне осознанные мысли, догадки, суть которых маячила в тумане сна.
***
Словно ошпаренный, я вскочил с кровати и, потеряв равновесие на чем-то твёрдом, что лежало на ковре, упал на пол. Поднявшись, я присмотрелся и понял, что предмет этот был большим булыжником. Вокруг него лежали ещё несколько камней поменьше, а прикроватный коврик был усыпан чёрным песком. На постели тоже чернела россыпь песка. Я стряхнул его на пол и опять улегся.
Часы показывали четверть седьмого. В комнате ещё было темно. Перед моим мысленным взором всё ещё стояла удручающая своей адской мрачностью, поражающая гипнотическим страхом долина кошмаров. Сон, который я только что видел, отличался от предыдущих. Там была скала и шевелящиеся деревья, палящее солнце и мелкие твари, копошащиеся у подножья горы; появился белый ужас — и я обнаружил себя на полу посреди спальни. Но ещё я запомнил, что отважился приблизиться к чёрному провалу в отвесной стене скалы.
Я подошёл к нему очень близко, всматриваясь в непроницаемый мрак, и собирался протянуть руку, в попытке проникнуть сквозь завесу его тайны. В ту секунду из его темноты выпорхнули несколько птиц, в которых я тут же нашел сходство с той, что попала ко мне в спальню. Я попятился и увидел, что все они внезапно упали замертво, и ощутимый ужас, словно бы сквозящий из провала, как будто выплеснулся из него и пополз черными клубами, все оттесняя меня к краю обрыва, где безумный гомон неразборчивых голосов явствовал о появлении отвратительного демона.
Начиная с двести сороковой страницы, я не перестаю встречать предупредительные слова: «...остерегайся того, кто дышит тьмой…» или «таящийся во мраке ищет свою жертву только по ночам, но бойся приблизиться к его логову… ибо он позовёт тебя. Но ты воспротивься. Лишь путь к вратам ищи. Где птица Мин вьёт гнездо, там обрящешь их (врата)». И в другом месте: «...его задача — охранять вход. Но знай, что привратник явится, когда достигнешь Врат. Бойся таящегося во мраке… умей читать знаки… птица предупредит тебя».
Насколько я понимаю, речь здесь идёт о том невообразимом зле, что скрывается в темноте пещеры, или… что бы там ни было в глубинах скалы. Ясно также, что «король голотов» и «таящийся во мраке» суть не одна и та же сущность. И обоих надо опасаться.
Презрев зарождающиеся сомнения и набирающие с каждым днём силу страхи, я вознамерился этим же вечером, в надлежащий час провести ритуал перехода. Мне предстоит войти в Infernalis Mundi, в место, где обитает истинный, чистый, кристаллический ужас, где поджидает меня запредельное зло и царствуют силы хаоса космического масштаба. И хотя первая обитель населена представителями младших демонов иерархии, для человека неподготовленного область эта, по сути, является адским вместилищем и сулит лишь пагубу и вечное проклятие. Стоит лишь замешкаться и несвоевременно применить нужную формулу, как любая, даже самая слабая в понимании мага сущность, получит власть над душой такого безумца, и уже ничто не поможет ему освободиться от вечных, неподдающихся описаниям мук. Совершенно ясно, что так называемые начинательные заклинания, предписанные автором на начальном этапе приготовлений к ритуалу Мигву, позволили сделать что-то вроде разведывательной вылазки в потусторонний мир (чтобы как следует осмотреться перед тем, как совершить столь опасный и отчаянный шаг — шаг за пределы известной реальности; переступить черту между двумя измерениями).
Итак, сверившись с таблицами в книге Папюса «Практическая магия», я определил, что сегодня, в среду, под влияние Сатурна подпадает седьмой час пополудни, следовательно, в моём распоряжении есть еще почти целый день, чтобы как следует подготовиться к главной части ритуала. У меня нет окончательной уверенности относительно имени привратника, и тут бы в пору тревожится, однако иного имени в тексте Книги автором не дано (успокаивает лишь факт соответствия количества найденных в книге гравюр, с прилагающимися надписями над каждой из них, то есть с количеством привратников как таковых; всего их пять, соответственно — в книге присутствуют пять гравюр с изображениями и пять надписей на латыне).
Теперь, что касается Пути Ползучего Хаоса, — он берёт начало в третьей области инфернального мира, сферы вечного мрака, там, где темные воды беспредельного хаоса омывают ужасный остров Мгаахва, населенный полукровками Буату, полулюдьми-полудемонами, показанными в книге с псиными пастями и хвостами крокодилов. Там же (на острове Мгаахва), согласно словам автора, расположены Врата в область четвёртую. В мои цели, на первых порах, входит нахождение Врат, ведущих в область самую низшую, ближайшую к миру трехмерному, физическому. Посему, главное, чем мне стоит сейчас вооружиться, — это заклинательная формула, имеющая власть над привратником. Без нее я не пройду Вратами, хотя это не худшее, что ожидает меня в случае неудачи. Полагаю, тут либо окончательный разрыв связи с астральным телом, и, как результат, смерть физического тела, либо оболочка моя отойдет в безраздельное пользование демона.
На счёт так называемого подселения сущности — я не уверен, что в случае столкновения со столь могущественным существом, дело ограничится только частичной одержимостью. Из всего вышеперечисленного следует, что за мной, как за практикующим магом, не остается права на ошибку.

Нижеследующий текст заметно отличается почерком
Йа, йа, Йог-Сотот!
Наконец, я освобождён из лап Отступника, омерзительного короля голотов, в плену которого я томился семь веков в Красной скале, в кромешном мраке и ужасе.
Моя ловушка! Гениальный способ сбежать из Дуггура. Я верил, что однажды найдется тот, кто сумеет расшифровать мои записи и отважится переступить грань. Прошла бесконечность, пока, наконец, я дождался представившейся возможности вновь обрести телесную оболочку. Жаль только, тело это такое дряблое, в преклонных годах, и чувствую я, здоровье давно пошатнулось у прежнего его владельца. Конечно, при других условиях я мог бы сотворить для себя из праха двенадцати мертвецов новую молодую и весьма медленно увядающую плоть. Но это заняло бы много времени и привлекло бы ненужное внимание, которого в данную эпоху не удалось бы избежать. Теперь мне придется довольствоваться престарелым телом, хотя я рад и этому. Главное, мне больше не придётся прятаться во тьме, страшась новых мучений от клыков и когтей ужасного обитателя пещеры.
Я намерен посетить Кабул, где прервался мой земной путь, и довершить дело моего учителя. Древние боги, наконец, дождались моего возвращения. Только я владею нужными словами, с помощью которых они явятся в наш мир, чтобы очистить его от скверны человеческого рода. Дух мой трепещет в ожидании великого дня. Но прежде, я направляюсь в Неаполь. Ум мой сохранил целостность при переходе в мозг этого человека и благо дело, я ещё не забыл, как пользоваться заклинанием для перемещения в пространстве. Сегодня же с восходом луны я прибуду в родной город, где впервые познал основы некромантии и встретил своего учителя. Я должен поспешить, ибо скоро Сатурн войдёт в знак Скорпиона, тогда я открою Врата.

Почерк следующей записи также отличен от первых двух
Я подозревал, что Д. однажды бесповоротно съедет с катушек из-за своих нездоровых увлечений магией. Прочтя эти заметки, я окончательно в этом уверился..
Мы знакомы с ним ещё со студенческих лет. Было время… мы были неплохими друзьями, частенько засиживались у меня. Но его поведение становилось всё более странным. Впрочем, это уже не важно. По моей настоятельной просьбе полиция выломала дверь. Помимо того, что в комнатах царил жуткий бардак, пол в спальне был усыпан каким-то темным песком и всюду были разбросаны странные красные камни неизвестной породы. Д. отсутствовал — к счастью, наверное, поскольку я боялся обнаружить в запертой квартире его бездыханное тело. Прошло ведь столько времени… Что ж, несмотря на многие разногласия между нами и эксцентричность Д., мне будет его нехватать. Я испытываю неподдельное беспокойство за судьбу старого друга. Он исчез. Очередная таинственность, столь характерная для Д.