Вуля

— Вуля! Вулечка! Вулкан!
Послышался треск веток. На зов выбежал пёс, уткнулся носом в Люсины колени, потом поднял голову, открыл пасть, радостно вывалив ярко-красный язык, всем своим видом выказывая ей расположение. Дыхание пса было частым и прерывистым.
Люся потрепала Вулкана по холке, повторяя:
— Вулкаша, Вулечка, скоро пойдём, посиди рядом, отдохни.
Люся курила, усевшись на поваленный ствол дерева: «Это ж надо? За Блуднево ушла». Перед ней стояли две полные корзины грибов, полиэтиленовый пакет с лисичками и короб, из-под неплотно закрытой крышки которого виднелись боровики. «Как дотащу?» — оглядывала она своё добро.
Пора. Люся поднялась, с усилием закинула короб за спину, в руках по корзине и ещё мешок с лисичками: «Будет под ногами путаться».
— Вуля, домой! — скомандовала Люся и двинулась за четвероногим провожатым.
«Только бы до лесовозного тракта дойти, оставлю корзины там, Михалыча попрошу забрать».
Вулкан отбежит от Люси, исчезнет, пройдёт минута — и вот он уже возвращается или замрёт невдалеке, поджидая её.
Видимо, насмотревшись на Люсины мучения, Вулкан подбежал, закрутился вокруг, чуть с ног не сбил.
— Не мешай, Вуля, и так сил нет, ты ещё тут. Не мешай!
Вулкан ухватил зубами пакет, потянул, лисички рассыпались.
— Ах ты, помощник! — Люся собрала грибы и сунула ручки пакета в разинутую пасть Вулкана.
«Легко с ней, с полуслова соображает», — Вулкан, довольный собой, зафорсил перед Люсей с мешком в зубах.
Как допёрла она это хозяйство домой, и сама не помнила — Михалыч не пригодился. Сидела всю ночь, грибы чистила, на печку сушить раскладывала.
В печке огонь потрескивает — красота. Тепло в доме. В животе у Вулкана тоже тепло — две миски макарон с мелко-мелко покрошенной колбасой. Запах такой, что дала бы ему Люся третью миску — и третью съел бы.

Для дворняги Вулкан был довольно крупным, верх серо-чёрный, с рыжими подпалинами, светлое брюхо, морда вытянутая — точь-в-точь как у восточно-европейской овчарки. Люся была уверена — без благородных кровей тут не обошлось. Когда разговаривала с ним, Вулкан, слегка наклонив голову, внимательно слушал, то одобрительно открывая пасть в улыбке, то сосредоточенно закрывая её, как бы обмозговывая сказанное.
Щенком его взяли к себе Шурыгины, бывшие ленинградцы, перебравшиеся в Бор. Вулкан зимовал у них, а на лето уходил жить к дачнице Люсе.
Знакомство их состоялось сразу, как Люся купила дом и приехала в деревню. Вулкан, оббегая свои владения, забежал в открытую калитку её дома. Люся собак не боялась, приласкала и угостила гостя. Вулкан не дурак, ещё раз прибежал, так и зачастил, а потом уже перебрался к ней на ПМЖ.
Весной вся деревня знала заранее по поведению Вулкана, что приезжает Люся. За пару дней до приезда он уже крутился у её калитки.
Привязанность пса и Люси была взаимной. Она теперь не боялась заблудиться в лесу — Вулкан выведет.
Вулкан не скрывал гордости, осознавая свою исключительность в деревенской иерархии собак. Люся не пьёт, не дерётся, в доме у неё чисто, и, если что, вылечит — доктор. Когда глаз поранил — промывала, примочки делала. Ну, конечно, резкость уже не та, но глаз видит!
Люся, наваливая ему миску каши с хлебом, приговаривала: «Прости, Вуля, что кормлю тебя, как свинью». А он счастлив был и этому — за зиму у Шурыгиных брюхо к позвоночнику прирастает. Как запьют, так запьют: неделю, а то и две не просыхают. Разве о нём думают? Выживал как мог: там кусок схватишь, тут сопрёшь — не до деликатесов. А Люся, когда лавочка в деревню приезжает, всегда что-то мясное, хоть колбасу какую завалящую, а возьмёт и поделится.
Никто с ним так, как Люся, не разговаривал. Дураки люди. Думают, крикнул на пса — и вот, на тебе, он встал на задние лапы и сделал, что ты хочешь. За пайку ещё ладно, можно, и то если человек не дурной. А так — шиш! Шурыгиных взять: пьяницы, пропили всё. Жалко дураков, но не вложишь же им свои мозги. Мало деликатных и рассудительных, как Люся. Да что мало — нет таких, не встречал пока.
Люся рассказывала Вулкану про огород, который она высаживала каждый год. А чё не послушать, когда ему с этого огорода тоже перепадало? Морковку и картоху Вулкан очень даже уважал. Морковкой сырой хорошо похрустеть, погрызть вместо косточки. И про рыбалку любила рассказывать, только неправильно она удит. Вулкан сколько времени просидел с ней на берегу — знает, как ловить положено, а как объяснишь? Живца надо поймать сначала, насадить на крючок и пустить в свободное плавание, как Михалыч делает, потому он щук и таскает. А Люся всё по плотве костлявой, а если ельца словит — праздник. Одно расстройство, а не рыбалка. В чём Люся мастерица, так это в сборе грибов, но грибы Вулкан не любил — запах у них специфический.
Скоро, к середине лета, должны гости к Люсе приехать. Кто они ей? Родня или нет, не поймёшь, но мяса много привозят. Шашлыки-машлыки, шум в доме, смех, суматоха. Всё внимание Люси на гостей переключается. И не любил бы Вулкан это время, если бы не шашлык.
Ох, такой он вкусный, что каждый раз не успеваешь его разжевать, сам целиком проглатывается. Горячий, нёбо обжигает, а запах... нет, в пасти подержать не получается. Как такую красоту в пасти держать? Как помыслить только об этом можно? Рехнёшься. Чтоб шашлык держать в пасти и не проглотить? Это ж пытка какая. Нет, невозможно. Лучше проглотить и ещё кусок подождать. Как наедятся и подопьют, тогда щедрее становятся, и два, и три куска ухватить удаётся.

Вулкан последние два дня, как гости приехали, никуда со двора не уходил. Но надо же и свои владения обойти, а то гляди, накосячит кто. Вулкан пробежал по улице, поговорил со всеми. Эх, Дашеньки нет. Рыженькой моей стервы, бестии и милой сердцу ****и. Обнюхал бы её всю и грех простил. Нет, не простил, а отлюбил бы.
В ту весну Дашка одна девица была на всю округу. Все кобели, от убогих до вшивых, все за Дашкой примчались — хороводы водили. А Дашка — его женщина. Дрался Вулкан насмерть и погиб бы, разве против своры подлой совладаешь? Не случилось, надоела деревне собачья свадьба. Сашка Агафонов порешил Дашку. Пристрелил как собаку. Остался Вулкан без подруги.
От тёмных воспоминаний Вулкана отвлёк Тузик Куракинский — плюгавый кобелёк. Петляя зигзагами, с заискивающей, подобострастной мордой, подбежал, поклон Вулкану отбил. Ладно. Вулкан великодушно разрешил ему понюхать себя, хотел было убогого за жопу схватить, пужануть — передумал и дальше побежал. Живи, брат.
Удостоверившись в том, что всё в его королевстве правильно, Вулкан засеменил обратно. И только в калитку протиснулся — на глаза ему попался дурачок. В траве барахтается, чирикает. Как его коты не съели? Видно, только-только из гнезда выпал. Вулкан взял птенца в пасть и побежал на задний двор, на голоса. А там мангал распалили, запах... Как бы со слюной птенца не проглотить. Люсю носом ткнул, пасть разинул — Люся смотрит, поверить не может.
Молодой парень, гость Люсин, взял лестницу, посадил птенца обратно в гнездо — сородичи не выкинули, прижился, а время подошло — и улетел он со всеми.
Кончилась мясоедская неделя, ну а с ней и веселье, собрались гости и уехали по своим делам. Переселилась Люся обратно на свою кровать в кухне у окна. Вулкан вечерами клал голову на одеяло, замерев, смотрел Люси в глаза, и они разговаривали. Могла спросить:
— Вуля, а не попить ли мне чайку?
Вулкан утвердительно отвечал на этот риторический вопрос, отходил от кровати, давая Люсе место. Пока она чаёвничала, делилась с Вулканом, да хоть и сушкой-пустушкой. В ней один хруст, вкуса никакого, но разве это главное? Главное — внимание, оно не только кошке, но и собаке приятно.

У Шурыгина умерла жена от водки; пили, пили и допились. На поминках он даже не пригубил, наутро детей забрал и уехал. Куда? Никому не сказал. Вулкан проводил взглядом уезжающий автобус — следом не побежал.
Остался после Шурыгиных котёнок Китя. Вулкан взял её за шкирятник и принёс Люсе.
Китя, вечно голодная, орала беспрестанно. Сколько ей не дашь, всё мало. Люся провела опыт: взяла селёдку в два раза большую, чем Китя и, держа селёдку за хвост, дала кошке возможность вцепиться той в голову. В это трудно поверить, но кошка всё выше, выше и выше поднималась, пока на весу полностью не заглотила рыбину. Несмотря на патологическую прожорливость, Китя оставалась маленькой и худой.
Люся даже задумывалась, а не взять ли её с собой в город на зиму. Но передумала, постоянное мяуканье слушать... нет, это не для неё. «Надо будет Китю на зиму пристроить — денег дам, кто-нибудь да приютит. Вулкана бы взяла — да куда там, не управиться мне с ним, к свободе он привык. Вулкан на поводке — смешно и думать».
Лето пролетело быстро: колорадский жук, землеройки, перепахавшие огород, рыбалка, суховей, земляника на горушке, малина за плотиной — заботы и радости деревенской жизни. Соседи согласились взять на зиму Вулкана — пёс знатный:
— Людмила, мы пока возьмём Вулкана в дом, пусть попривыкнет у нас.
Люся не возражала. Поманили куском, Вулкаша и побежал. Даже умный пёс, и тот иногда дурак.
Как случилось, то ли ночью хозяин пошёл до ветру — дверь не закрыл, то ли ещё что, только убежал Вулкаша из дома своих будущих хозяев. Ночью Люся проснулась от душераздирающих воплей дикого зверья, но быстро всё стихло.
Ранним утром соседи забарабанили в окно:
— Людмила, подь сюды. Тут Вулкан твой.
С нехорошим предчувствием Люся быстренько запахнулась в халат и вышла в уже морозное утро. На дороге жители обступили мёртвое тело Вулкана. Люся как увидела его издали, так и поняла — нет её поводыря, нет её друга. Вулкан лежал с разорванной мошонкой, на тонкой кожице, как на ниточке, держалось оторванное яичко.
— Барсук, точно барсук Вулкана подрезал. Да ты иди в дом, Людмила, замёрзнешь, холодно. Мы его прикопаем, не переживай.
Весь день у Люси всё валилось из рук. Она не находила себе места. Перекладывала вещи из одной сумки в другую. Через неделю уезжать планировала, а хотелось собраться и уехать сегодня, сейчас.
Пошла в огород, села на переносную скамеечку между грядок, машинально выкапывала и отбрасывала в сторону сорняки. Решила встать и поняла, что не может. «Только без паники», — сказала себе. — А грибы, а рыбалка? Как же без них?» Люся попробовала пошевелить пальцами ног: «Вроде шевелятся. Да засиделась просто». Подвигала коленками: «Слава богу. Что это я себя пугаю? Надо встать». Медленно, неуверенно привстала со скамеечки: «Эх, сейчас бы опереться на что-нибудь». В конце грядки лежал черенок от лопаты. «Надо до него добраться». Осторожно, нетвёрдо Люся ступала между грядками. «Нет, упаду». Она опустилась на коленки и доползла до черенка, опираясь на него, еле поднялась и доковыляла до дома.
Тяжёлые мысли одолевали Люсю весь вечер. Она легла спать поздно, долго ворочалась, вставала: на перекур, перекусить, попить чайку. Без Вулкана в доме было пусто и одиноко. Вечно голодная Китя мяукала, выпрашивая еду.
— Чудовище ненасытное, ты меня съесть готова! — Люся обновила её блюдце, увеличив порцию троекратно. — Вулечка с тобой поделился, угомонись, наконец.
Китя насытилась, прыгнула на кровать и устроилась у Люси в ногах. Измаявшись бессонницей, Люся отключилась. Под утро ей привиделся чудный сон.
Она в волшебном лесу — молодая, весёлая, в ярком платье, с корзинкой грибов. Идёт по тропинке, сердце наполнено сказочной радостью. Запах трав, хвои, многоголосица птиц и зверей сопровождает её. Люся разговаривает с ними, они отвечают ей и переговариваются между собой. Китя между ног шныряет ёлочкой. На левом глазу повязка, как у пирата, правым лукаво озирается, блестит, а изо рта хвост рыбий торчит. В шаге от Люси медведь переваливается на двух лапах, можно протянуть руку и потрепать его за морду. Белка уселась на её плечо, лиса красуется, ёжик рядом семенит, зайцы скачут вокруг, птицы над головой, и Донька — единственная корова в деревне — телепается тут же, обмахивая себя хвостом и пожёвывая пучок травы на ходу.
Впереди этой весёлой разношёрстной кавалькады, широко разинув пасть и вывалив язык, бежит улыбающийся Вулкан. Люся идёт за ним. Тропинка поднимается над лесом, оставляя её спутников где-то далеко внизу. Китя, проглотив рыбу и забыв о Люсе, весело прыгает, пытаясь словить птиц, они каким-то чудным образом проскальзывают между её лапами.
Люсе идти легко и приятно, яркий свет заливает тропинку, постепенно растворяющуюся в пространстве. Хозяйка и пёс удаляются, шагая по невидимому пути. Люся смотрит на себя и Вулю до тех пор, пока их фигуры не скрываются в пронизанной солнцем дымке.

Mayflower, South Euclid, OH
Май 2020