Мой уход на запасной

      Дорогие друзья! Продолжаю выкладывать фрагменты моей будущей книги, стоит ли её выпускать, зависит от ваших комментариев, от вашего мнения….


       В жизни мне несказанно повезло, после окончания Оренбургского лётного училища, я был направлен служить в 846-й Гвардейский минно-торпедный полк, который был правопреемником 1-го Гвардейского минно-торпедного   авиационного полка ВВС Краснознаменного Балтийского флота, который под командованием полковника Е.Н. Преображенского в ночь с 7 на 8 августа 1941 года впервые бомбил Берлин. Все торжественные построения полка сопровождались с выносом Боевого красного знамени этого прославленного Гвардейского Краснознамённого полка, базировавшегося в Риге на аэродроме «Скултэ». 
      Помню в феврале 1974 года наша 2-я эскадрилья и 35-я отдельная разведывательная эскадрилья с аэродрома «Храброво» были на сборах в Эстонии на грунтовом аэродроме Нурмси, выполняя задачу подготовки лётчиков самолётов Ил-28Ш и Ил-28Р на класс.
   После предполётных указаний экипажи разошлись по самолётам и согласно, плановой таблицы, с пятиминутным интервалом, произвели взлёт, взяв курс на полигон, расположенный на большом безлюдном острове Найсар в Финском заливе северо-западнее Таллина. Сбросив бомбы на полигоне, на обратном пути по радиообмену я понял, что из-за резкого ухудшения метеоусловий нас, пять замыкающих экипажей, отправляют на запасной аэродром в Ригу. Впереди меня летел командир Храбровской эскадрильи подполковник Кондрашов Владимир Стефанович, за ним, с пятиминутным интервалом следовал я, за мной Толя Дрёмин, далее Валера Крутовецкий и замыкал Коля Хартав, остальные успели сесть у себя в Нурмси.
   Откровенно говоря, я очень обрадовался, что в Риге смогу увидеться с Ларисой, с которой мы поженились полгода назад, потом это был мой первый уход на запасной аэродром.
   По Финскому заливу, затем по Балтийскому морю мы спустились на юг и вошли в Рижский залив. Полёт был в размытых облаках как в молоке. На рубеже 60 километров мы вышли на курс совпадающий с посадочным курсом аэродрома Рига. Ни земли, ни горизонта не видно.
   По команде руководителя полётов ас Нурмси, перешёл на радиоканал Риги. Слышу голос руководителя полётов командира нашего полка подполковника Ильина Игоря Николаевича, он даёт команду впереди летящему подполковнику Кондрашову: - 401-й, посадочный курс 180 градусов, снижение с рубежа, посадка сходу!
   Затем ему дают: - 401-й, удаление 30, начинайте снижение!
   По истечении пяти минут, и я начал снижение, при этом слышу голос руководителя посадки: - 401-й, удаление пять, уклоняетесь влево, выше глиссады 50! Доверните вправо! Снижайтесь….
   Короче всё внимание 401-му. Я всё это слышу и понимаю, что посадочные метеоусловия и в Риге не очень-то простые.
   А сам работаю! Вошёл в глиссаду, выпустил шасси, закрылки в предпосадочное положение, установил снижение и всё внимание приборам: - Авиагоризонт – вариометр - курс, АРК.
   Авиагоризонт – вариометр - высота – скорость!
   Авиагоризонт - курс, АРК – вариометр!
   Контроль оборотов и параметров работы двигателя, скорость, высота ….
   В общем как учили меня распределять внимание при заходе на посадку в облаках и как я нарабатывал навыки на тренажёре и при полётах под шторкой, которой закрывал меня инструктор или штурман при полётах в простых метеоусловиях.
   Надо сказать, что прошёл всего лишь год, как я начал летать в рижском полку после окончания училища, у меня даже третьего класса не было, но зато фактически я имел допуск к полётам днём при метеоминимуме 200 на 2, что соответствовало условиям посадки при которой высота нижней кромки облаков 200 метров, а горизонтальная видимость 2 километра, это соответствовало уровню лётчика 2-го класса. 
   Умению захода на посадку в сложных метеоусловиях, на Балтике уделяли очень серьёзное внимание, ибо погода тут, особенно в осенне-зимний период, могла мгновенно поменяться в худшую сторону по причине выноса тумана с моря, начала дождя, снега или низкой облачности.
   Захожу на посадку и вдруг слышу спокойный голос руководителя полётов Ильина: - 401-й, Вам уход на второй круг!
   А сам я уже нахожусь под управлением руководителя посадки на глиссаде, на удалении 8 км.
   Все мои приборы, как у нас говорили «в куче и по нулям», руководитель посадки информирует меня: - 817-й на курсе на глиссаде!
   А я и сам знаю и уверен, что я на курсе и на глиссаде! Только мысль, - что вот сейчас и меня вслед за командиром эскадрильи Кондрашовым ушлют на второй круг!
   Но РП молчит…!
   А я работаю…!
   Руководитель посадки: - 817 удаление 6, на курсе на глиссаде!
   Я ему отвечаю: - Высота 300!
   Прохожу «Дальний», высота 220, звон зуммера в наушниках.
   Информирую: - 817 «Дальний»! Прошу посадку!
   Руководитель полётов: - 817-й посадку разрешаю!
   Полностью выпускаю закрылки в посадочное положение, прибираю обороты двигателям на 5-7%, оттриммировал самолёт и продолжаю снижение в облаках как положено при полной мобилизации своего внимания на приборах. 
   Скорость держу на 10 километров больше чем обычно.
   Мой штурман Костя Кузьмин информирует меня: - Командир, высота 150, полосу пока не вижу!
   Я ему: - Костя смотри внимательнее!
   А сам при этом всё внимание приборам! Снижение 2-3 метра… Высота 100 метров!
   Контролирую проход «Ближнего»! Высота 90! Снова звон зуммера в наушниках!
   Мне так хочется поднять взгляд к лобовому стеклу, чтобы отыскать долгожданную полосу, но я: - Всё внимание только на приборы!
   И, тут радостный голос штурмана: - Командир! Полосу вижу! Посадочные огни!
   Отрываю взгляд от приборов и вижу входные огни, обозначающие начало ВПП зеленоватого цвета и свет посадочного прожектора развёрнутого на 180 градусов.
   Надо сказать, что раньше посадочные огни я как то на родном аэродроме и не замечал, тем более какого они цвета, потому что видел всю полосу сразу ещё издалека.
   Тут, вижу и понимаю, что подхожу к высоте начала выравнивания чуть выше и при скорости чуть больше, чем положено.
   Плавненько прибираю обороты, штурвал чуть от себя, и буквально сразу же на себя, приспускаю самолёт земле, выйдя на полосу, плавно затянул обороты, выровнил самолёт, дал ему снизиться и плавненько подобрав штурвал на себя, как обычно, очень мягко и красиво посадил свой «Ил». 
   На пробеге вышку РП увидел только на траверзе. при этом подумалось: - Следовательно и руководитель полётов видит меня только в этот момент, когда я нахожусь на середине полосы.
   Да! Сильнейший туман! Видимость была явно менее полукилометра.
   На рулёжке слышу голос, заходящего за мной, Толи Дрёмина: – 819-й прохожу «Дальний», высота 200 метров, в облаках, полосу не вижу!
   Руководитель полётов даёт ему команду: - 819 прекратить снижение! Увеличивай обороты до максимальных! Перевод в набор, убирай шасси, закрылки! Вам уход на запасной «Ручеёк»!
   И тут же: - Внимание всем экипажам! Снижение прекратить! Всем уход на запасной аэродром «Ручеёк»!
   Все находящиеся в воздухе экипажи понимают, что это Калининград, посадка в Храброво.
   А я заруливаю на стоянку прилетающих и думаю, зачем Толя Дрёмин сказал, что полосу не видит, ясно и дураку, что в случае чего, для «прокурора», РП не даст добро на посадку при его допуске с нижней кромки облаков 200 метров и видимости 2 километра. Эх Толя, надо ведь соображать, кого и как ты подставляешь!
   На стоянке меня встречает техник самолёта противолодочной авиации Ил-38.   
   Выключаю двигатели, открываю фонарь кабины. В нос ударяет запах талого, пахнущего весной снега овеянного первой оттепелью, а на лицо ложится плотная морось.
   По стремянке поднялся улыбающийся, незнакомый мне седой техник, помог освободиться от привязных ремней и парашютных лямок, сказал: - Аккуратней командир, у меня нет блокировок для твоей катапульты!
   Потом сказал слова, которые мне были очень приятны: - Молодец! Сел в тумане при такой видимости! Ты лётчик от Бога! Молодец лейтенант!
   Вот это была высшая для меня похвала!
   На проходной аэродрома меня уже встречала моя Лариса с нашим животиком на шестом месяце, с потёкшей краской на глазах от счастливых слёз….
   Эх, наша гарнизонная жизнь! Здесь новости очень быстро распространяются! Я ещё только рулил по стоянке, а ей уже сообщили, что муж прилетел!
   Два дня я был дома, потом погода улучшилась и я улетел назад на заснеженный грунтовый аэродром Нурмси. 
   А что же в сухом остатке?
   Из этого полёта я вынес, во-первых, уверенность в себе.
   Во-вторых, нажил неприятность, в лице подполковника Кондрашова, который мне выговорил, что я в любом случае должен был следовать за командиром, который хоть и промахнулся, но и я в этой ситуации должен был уйти за ним на второй круг!
  Если бы к тому времени уже был бы выпущен в прокат фильм "В бой идут одни старики". Тогда бы я наверное нашёлся, что бы ему ответить, типа "Уступить дорогу в трамвае, это пожалуйста, а в воздухе нет, увольте!". Но у меня тогда было совсем другое воспитание и я просто промолчал.
  А в третьих, это было уже весьма потом, когда по истечении трёх лет Командующий Павловский А. И. снял меня с лётной работы, якобы за воздушное хулиганство, мне стало точно известно, что к нему обратился командир 15-го полка полковник Ильин Игорь Николаевич с просьбой, чтобы он разрешил ему взять капитана Тузилина к себе в полк на самолёты Ту-22Р, на что Павловский ему ответил: - Нет, я его ещё «повоспитываю» и восстановлю на «сушках».
   В то время это вселило в меня такую нужную мне тогда надежду! А также помогло мне сохранить нервы, пережить более-менее спокойно остаток дней моей «опалы», убедиться, что не все люди «козлы», и жизнь несмотря ни на что, прекрасна! Это помогло мне сохранить свои нервы, своё здоровье чтобы дальше летать и любить жизнь!


   Кстати, в те года, в Эстонии я написал следующие стихи:

           ***
   Сплошной туман, земли невидно
   Не видно взлётной полосы
   Огни под плотной дымкой скрыты,
   Секунды длятся как часы.

   Горючего осталось мало,
   Уж стрелка на нуле дрожит
   Но самолёт, совсем усталый
   По влажной полосе бежит!!!

          ***
   За взлётной полосой румянится заря,
   День начинается обычный для полётов;
   Лучи восхода пламенем горят
   На стреловидных крыльев самолётов
      
   Грохочет гул запущенных турбин,
   Из сопел рвутся огненные струи.
   Замки закрыты на фонарях кабин,
   Даёт РП добро, а взлёт быстрее пули!

   И высоту бескрайнего простора
   Пронзает мой послушный самолёт,
   Не успевает следом рёв турбины,
   Рвать тишину заоблачных высот!

   Так дай мне Бог всю жизнь летать!
   Чтобы вся жизнь была в одном полёте!
   Чтоб каждый день встречать и провожать
   В стремительно летящем самолёте!