Ч. 167 Стефан становится Степаном

Предыдущая страница   http://proza.ru/2021/06/07/741

После неприятного инцидента при поступлении сына в Морской корпус Стефан Иванович решил изменить своё имя на русское, Степан, и заодно поменять имя сыну.

Подписал новые документы «армии и флота оберсвященник придворный протоиерей и орденов св. Владимира 3 степени и св. Анны 2 степени алмазами украшенный» Григорий Максветов.

Изменили имена и в свидетельствах о дворянстве. Генерал был не единственным, кому пришлось менять в документах имя.

В России «правильность» социального и этнического происхождения часто значили больше, чем ум и высокие нравственные качества. Не избежала этой участи даже царская семья, в которой невестки меняли не только свои имена, но и религию.

15 апреля 1830 года адмирал Крузенштерн доложил Меншикову, что недоросль Степан Лесовский принят кадетом в Морской корпус. Нравы в корпусе были тогда суровыми. В том же году Степан Лесовский стал свидетелем чрезвычайного происшествия.
 
В сентябре кадеты старших курсов пожаловались корпусному начальству на плохую пищу. Никакой реакции не последовало. Тогда на обеде в столовой устроили демонстрацию: принялись стучать ногами.

Об этом услужливые люди немедленно донесли во дворец. Вспоминал адмирал Иван Алексеевич Шестаков: «Сентябрьские корпусные беспорядки в поражённом воображении императора были неминуемо связаны с июньской революцией и завезены из Франции». Николай I отложил все дела и срочно приехал в корпус. Всех построили.
 
«Барабан скоро собрал всех воспитанников в общий зал, и едва успели мы построиться, явился Николай Павлович.

Медленно, безмолвно, отсекая порывисто каждый шаг, двинулся величавый царь прямо к гардемаринской роте и после краткой речи, которую вынесли мои покорные уши, но не решается передать стыдливое перо,
 
потребовал немедленной выдачи зачинщика, упомянувши смущённым гардемаринам…., что он их не пожалеет, что ему нужны лбы, а не головы, и извергнув со свойственной ему лёгкостью целый поток нравоучений».

Гардемарин Большов вышел из строя и заявил, что это он зачинщик и организовал протест. Николай тут же разжаловал его в матросы, приказал высечь и отправить на флот матросом.

Через некоторое время из 114 гардемаринов 60 отчислили рядовыми или унтер-офицерами на Кавказ, в различные армейские полки и на попечение родителей.

Кадета Степана Лесовского, 12-ти лет, благонравного, с очень хорошими знаниями (видимо, родители дома нанимали ему хороших учителей) сначала определили во 2-е, а затем в  3-е отделение 3-й роты.

В то же отделение назначили Ивана Шестакова, 11 лет, «довольно хорошего», но с пятью взысканиями, из которых четыре были за лень. Знания его оценивались, как «средственные». Иван Шестаков тоже учился вместе с братом.

Так познакомились и подружились два будущих морских министра российского флота.

Но если братья Лесовские учились очень хорошо, то братья Шестаковы похвастаться блестящими знаниями не могли. Хотя потом, на склоне лет, Иван Алексеевич убеждал в обратном.
 
Однако факты – вещь упрямая. В Морском корпусе у обоих появились ещё два общих друга – Григорий Бутаков и Андрей Попов. И ещё одного хорошего товарища Лесовского звали Василий Таубе. Оба одногодки.

Подростки поступали в Морской корпус разные: умные и глупые, смелые и трусоватые, прилежные и лентяи. Прощали друг другу всё, кроме одного - нельзя быть плохим товарищем. Решение класса, в котором учились, были обязательны для всех.

Класс заступался, если обижали другие. За воровство устраивали «тёмную» - били, накинув шинель. Кадетам старшего курса безропотно повиновались. В свободное время мальчики играли в оловянных солдатиков, шашки, шахматы, выпиливали, рисовали, клеили картонажи.

Учился Лесовский хорошо, из пятидесяти шести сокурсников был в выпускном списке шестым, вошёл в десятку лучших. В отличие от многих будущих известных адмиралов, в молодости не раз сидевших под арестом на хлебе и воде и поротых розгами за «самовольные отлучки, леность, упрямство, грубость с учителями и неприличные слова».

Но в младшие командиры среди своих сверстников его не назначили. Видимо, характер стал меняться. Современники отмечали его вспыльчивость. По дисциплине Степан занял сорок четвёртое место, наверно, чем-то провинился.

Через год после его поступления в Морской корпус на первый курс приняли брата Аркадия.

Иметь брата в Морском корпусе, когда мальчиков отрывали от семьи, было счастьем для обоих. Но когда Аркадия перевели в гардемарины, случилась беда. Он внезапно заболел и скончался в корпусном лазарете.

В документах сохранилась запись: «Лесовский Аркадий, сын курского гражданского губернатора,  дсс (действительного статского советник). Принят в кадеты 1 апреля 1831 года, 11 лет от роду. Умер 8 августа 1836 года».

Можно представить себе, какая это была трагедия для Степана и его родителей.
Судьба сестёр Лесовского и его матери мне не известна. Поскольку никакой переписки с родственниками в архивных делах не сохранилось, можно предполагать, что они тоже рано ушли из жизни.

Воспитанием будущих офицеров занимались мало, как отмечал один из тогдашних выпускников: «Моральное влияние возможно там, где наставники имеют и время, и охоту, и способность влиять благотворно на воспитанников; ничего подобного не было в наше время, да и одного дежурного офицера на роту едва ли доставало для присмотра за порядком».
 
К главному воспитательному достижению следовало отнести, что пороли розгами достаточно редко, и только с личного разрешения Крузенштерна. Наиболее мучительным для кадетов было «фронтовое учение», говоря современным языком, строевая подготовка.

Младшие командиры, унтер-офицеры, назначавшиеся из самих кадетов, но старших курсов, немилосердно лупили своих товарищей. Жаловаться было нельзя по неписаным законам кадетской чести.

Главным воспитателем была кадетская среда, которая, как плавильный котёл, действовала на каждого, в неё попавшего. Она учила хорошему и плохому, развращала, прививала цинизм, но при всём этом у большинства будущих офицеров вырабатывала общие понятия о воинском долге и офицерской чести.
 
Продолжение http://proza.ru/2021/06/09/1059