Спасти его любой ценой. Глава 32

С первого взгляда этот мир кажется не таким уж и ужасным. Ярко светит солнышко, гостеприимно шуршит листва на деревьях и невысокая трава под ногами. На меня никто не набрасывается и не пытается прикончить. Вокруг все дышит спокойствием. Но, мне все время мерещится чей-то внимательный взгляд из кустов на самой окраине леса. Несколько минут назад наш вертолет приземлился на небольшом поле за границей села. Я хорошо могла его видеть на подлете. Кто сказал, что оно небольшое? С моей точки зрения – очень даже. И что меня сильно порадовало, так это наличие храма на небольшой возвышенности на самом краю села. Пусть небольшой, не сияющий золотом на множестве куполов, но он есть! И на душе от этого открытия становится легче. Еще в полете я попыталась выяснить, почему нас переправили сюда на вертолете, а не на машине. Градов нехотя пробормотал в наушники:
- Полковник не хочет рисковать своей семьей. Это же ясно, как Божий день. – По его недовольному тону я поняла, что он не очень-то хочет распространяться на эту тему. А может, все еще злится, что ему пришлось лететь со мной. Ничего, успокоится. Главное, что у меня это получилось. Весь путь я прижимала к себе свою сумку, нащупывая в ней два небольших шара и кинжал. Уверена, что они мне пригодятся. Каким-то шестым чувством это знаю. Или уже свыклась с тем, что легко мне это задание не выполнить и жду каких угодно гадостей. По крайней мере, я к ним готова! Дремка спал у меня на коленях, уютно свернувшись «калачиком». Не капризничал, не орал и не царапался. Умничка моя пушистенькая! Понимает, что у меня и без него проблем выше крыши. И одна из них сейчас стояла чуть поодаль у машины, которая выехала на поле, как только улетел вертолет.

Мне было приказано стоять на месте и ждать. Именно приказано. Он не попросил, а рявкнул:
- Стой и жди! – И пошел навстречу машине. Сейчас он обернулся и помахал мне рукой. Я подхватила одной рукой свои сумки, потому что в другой у меня Дремка, и пошла к нему. Градов распахнул передо мной заднюю пассажирскую дверь и коротко сказал:
- Это за нами. Садись. Сумку оставь.
Я выпускаю из руки дорожную сумку и ныряю в прохладу автомобиля. С водительского места на меня смотрит молодой человек. Улыбается широко и приветливо. Ему можно дать лет двадцать пять. Но очень темный загар и обветренные губы мешают точнее определить его возраст.
- Здрасте. Я – Павел.
- Здравствуйте. Светлана.
Парень смотрит на Дрему и кивает на него головой:
- А это что за зверь?
- Это Дрема. Он мой кот. – Слегка морщусь от его детского вопроса. Уж котов знают даже в самых отдаленных уголках мира. И хотя понимаю, что это шутка, но сейчас она меня коробит.
Парень звонко смеется:
- Привет, кот! Рад тебя видеть!
Разговаривая с молодым человеком, я краем глаза наблюдаю за происходящим вне машины. А там сначала открывается, а потом закрывается багажник, ходят два человека и тихо разговаривают. Затем одновременно открываются обе пассажирские двери и рядом со мной садится Градов, а на переднее – довольно тучный мужчина. Оборачивается ко мне насколько позволяет ему его комплекция, и я вижу копию полковника Мищенко. Тут и гадать нечего – это его брат.
- Здравствуйте. – Он широко улыбается. Вежливо отвечаю на его приветствие. – Будем знакомы. Меня зовут Федор Михайлович. Я – родной брат Петра Михайловича. – Вот как, значит, зовут полковника Мищенко. Понятно. – С моим младшим отпрыском вы уже познакомились? – Он ласково смотрит на молодого человека. – Хотя, мог бы и не говорить, ведь мы с ним – одно лицо. – Перевожу глаза с отца на сына. Не сказала бы! Не так уж они и похожи. Конечно, угадываются схожие черты: улыбка, прямой нос, светлые волосы. Но чтобы «одно лицо» - это вряд ли. Не желая обижать новых знакомых, молча киваю. Федору Михайловичу этого достаточно. Он улыбается еще шире и командует сыну:
- Поехали. Мать там заждалась уже.
Машина мягко трогается с места, разворачивается по полю и выезжает на грунтовую дорогу, ведущую к селу. При этом мы довольно близко приблизились к тем самым кустам на окраине леса. И снова мне показалось, что по мне прошлись злобным взглядом оттуда. По спине мурашками побежал холодок. И я была рада, что Павел прибавил газу, когда машина выбралась на дорогу.

Смотрю в окно. Мы проезжаем мимо сельскохозяйственных полей. Что на них растет, я не знаю. Отличаю только по цвету: это поле – желтое, следующее – белое, а за ним – светло-зеленое. Лес виднеется вдалеке. И хорошо. До сих пор бросает в дрожь, когда вспоминаю те кусты. Оглядываюсь на Градова. Он также смотрит в окно, как и я. Интересно, о чем он думает? Как быстрее отсюда сбежать? Не сомневаюсь в этом даже. Федор Михайлович время от времени говорит что-то сыну. Но дорога вся в ямах и ухабах и парень сосредоточен на том, чтобы объехать очередную из них. Поэтому разговор с отцом почти не поддерживает. Тогда мужчина пытается повернуться к нам. У него это плохо получается. Слишком он полный для этого. Но он настойчивый и своих попыток не оставляет. Долго елозит на своем сидении, которое жалобно скрипит под его телом. Наконец, находит удобное положение и спрашивает непонятно кого. То ли меня, то ли Градова:
- Брат сказал, что вы хотите пожить у нас некоторое время? С сельской жизнью познакомиться хотите?
Я удивленно смотрю на его профиль. «Хотите»? Да, ноги бы моей тут не было никогда. Градов неопределенно пожимает плечами. Это движение можно понять и как «да», и как «нет». Федору Михайловичу этого достаточно. Он снова расплывается в улыбке и заявляет:
- Хотите? Получите. Покажем вам, как это жить в селе. Всему научим.
Вывод можно сделать один – Мищенко не рассказал семье истинные причины нашей ссылки сюда. И правильно. Меньше народу знает, меньше вероятности, что нас найдут люди Трофима. А значит, у Градова не будет возможности осуществить свою месть. Дальше все проще простого: мое задание считается выполненным, и я возвращаюсь в искупление за вечной жизнью. Радужно? Боюсь, что так прекрасно у меня ничего не будет. Придется попотеть еще. За своими мыслями я не слышу, о чем еще спрашивает Федор Михайлович, и что ему отвечает Градов. Замечаю только, что он укоризненно посматривает на меня. Злится, что я не поддерживаю разговор? Пусть сам выкручивается.

Наконец, мы въезжаем в село. Дорога становится намного шире и лучше. Машину уже так не швыряет из стороны в сторону. Павел снижает скорость.  По обочине идут люди. Кто-то оглядывается, а кому-то до нас и дела нет. Удивляет, что много детей. Они везде: сидят стайками на скамейках, несколько мальчишек на велосипедах едут нам навстречу, девочки постарше болтают у приземистого здания с надписью «Магазин». Дети – это хорошо. Значит, не все тут так страшно. Или это я сама себя уговариваю. Потому что в груди поселилось чувство опасности. Оно давит изнутри, не давая свободно дышать. Глазами все время шарю по домам, веселым клумбам перед ними. Что ищу, сама не знаю. А село, между прочим, очень чистенькое, аккуратное, с невысокими заборчиками, выкрашенными в светло-синий цвет. Это у них тут традиция такая? Мой взгляд притягивает колодец-журавль возле одного из домиков. Интересно, для красоты или функционирует? Проезжаем почти через все село и останавливаемся перед высокими воротами с затейливым орнаментом. Они распахиваются, как по команде, и Павел заезжает на широкий двор. Тут же к машине подходит пожилая пара и женщина лет сорока. Оказывается, это она открыла нам ворота. У всех лица приветливые с милыми улыбками. Павел, Федор Михайлович и Градов выходят из машины. Я же немного замешкалась, потому что перехватывала Дрему и свою сумку. Дверь с моей стороны открылась и ко мне протянулась крепкая и загорелая рука Федора Михайловича. С его помощью я и выбралась.

Передо мной стояли женщина и мужчина преклонных лет. Они очень похожи друг на друга: оба одного роста, у обоих круглые загорелые лица со светлыми лучиками в углах глаз, слегка обветренные губы и очень светлые глаза. Мужчина стоит чуть впереди, женщина – за ним. В голове возникает нелепая фраза: «замужем – это значит за мужем». Но первой начинает разговор все е женщина:
- Здравствуйте. Вы Света? А я Вера Никитична. Мама Петра. – Понимаю, что «Петр» - это полковник. Она, наверное, думает, что мы его лучшие друзья. А возможно, он ей так сказал.
- Очень приятно. А я вот не одна. Со мной мой друг, - показываю им Дрему. – Ничего?
- Конечно ничего. У нас всем места хватит. – Это говорит уже мужчина. Он протягивает мне руку ладонью вверх. Такой жест означает, что он открытый и миролюбивый человек. Мягко пожимаю его руку. – Я – Михаил Иванович. Соответственно, отец Петра, если жена не врет. – Я не понимаю его фразу, сам он смеется, а его жена толкает его локтем в бок:
- Молчи уж! Люди не знают, что ты балабол. Подумают еще плохое. – И более весело говорит мне:
- Вы не обращайте на его зубоскальство внимание. Болтает, что зря.
К нам подходит Градов, и внимание стариков переключается на него. Слава Создателю! Все, вроде, хорошо, гостеприимно, но тяжесть на душе не дает мне расслабиться. Знакомлюсь с женщиной. Она – жена Федора Михайловича и мама Павла. Ксения Сергеевна. Миловидная, тихая с доброй улыбкой. Я тоже ей улыбаюсь. А что еще остается? Быстрым взглядом окидываю двор. Он просто огромный! По всему периметру растут розы. Красные, бардовые, желтые, розовые. Каких только нет. В дальнем углу – вместительная ажурная беседка, обвитая вьющимися розами белого цвета. В глубине двора странный дом. Присмотревшись, понимаю, что это два больших кирпичных дома соединены в один пристройкой из такого же материала. Жена Федора Михайловича перехватывает мой взгляд и с нотками хвастовства произносит:
- Розы это мое увлечение. Муж и дети знают это и привозят отовсюду. Вот и получилась такая красота.
- Действительно, красота!- Мне хочется наладить с ней отношения. Но я уловила слово «дети». Получается, Павел у них не единственный сын. Ладно, разберемся. Сейчас главное понять насколько тут опасно. Но браслеты молчат. Не греются и не светятся. Следовательно, все спокойно. Это радует. Хозяева приглашают нас с Градовым в дом. Хорошо, посмотрим, что там внутри.

Вхожу в просторную веранду. Я не очень разбираюсь в планировке частного дома. Здесь почти нет глухих стен, все в больших окнах, на которых висят прозрачные занавески. В одной стороне – круглый обеденный стол с невысокими креслами. В другой – угловой диван, на котором может поместиться сразу несколько человек. Думаю, хозяева иногда коротают тут вечера в хорошей компании после семейного ужина. Дальше меня встречает прямоугольная прихожая. В углу - большой шкаф-купе с огромными зеркалами. Рядом с ним стоит небольшой диванчик и тумба такого же цвета, что и шкаф. На стенах – незатейливые картины с цветами. Уютно. Из прихожей ведет пять дверей.  Не составляет труда понять, что две ведут в комнаты, а две – в санузел и ванную. Они же по размерам разные. Но все закрыты. Только одна из них – широкая, стеклянная, состоящая из четырех секций, распахнута, гостеприимно приглашая войти. С того места, где я сейчас стою видно, что это кухня-гостинная. Слева – зона готовки со множеством шкафчиков, тумбочек, мойкой и серым холодильником под самый потолок. Справа – большой мягкий диван с такими же креслами. Рядом с ними немного виден камин у стены. В центре – огромный квадратный обеденный стол со множеством стульев вокруг него. Из двух больших окон льется солнечный свет, озаряя все это пространство. Михаил Иванович машет рукой в сторону закрытых дверей:
-Мальчики направо, девочки, как говорится, налево. – И уводит Градова дальше по коридору. Они проходят мимо двух комнат и скрываются за поворотом. Оказывается, там есть винтовая лестница на второй этаж. Или на мансарду? Пока неясно. Вера  Никитична оглядывается на меня и с мягкой улыбкой говорит:
- Пойдемте, Света, я покажу, где Вы будете спать. А Ваш коллега поселится наверху.
Чуть наклонив голову, словно хочет сказать нечто очень личное, почти неприличное, хозяйка дома продолжает:
- Петя сказал, что вы коллеги. Но если это не так, то мы, конечно, предоставим вам одну комнату.
Я чувствую, как щеки заливает краска. Качаю головой:
- Нет, спасибо. Ваш сын…Петр Михайлович…сказал Вам все верно. Мы - только коллеги.
- Ну и замечательно. Если Вас все устраивает, то милости просим вот в эту комнату.
Я захожу за ней в небольшую спальню. Сразу за моей спиной, у входной двери, устроился большой шкаф для белья. У самого окна, напротив входа – высокий комод, накрытый белой вязаной салфеткой. Справа у стены – кровать с кружевными подушками, покрытая мягким пледом с веселым рисунком. Над ней висит милая картина с изображением сельского пейзажа. Все очень мило. А еще мне нравится запах. Пахнет домом. Не знаю, как это объяснить, но это запах чистоты, выпечки и чего-то такого, от чего на сердце становится тепло. В общем, мне тут хорошо.

И я понимаю, что в этом доме безопасно. Мои браслеты слегка переливаются голубым светом, показывая мне, что кто-то все же тут есть. Но это ни в коем случае не Темные. Скорее всего, Домовой. Но мне он не показывается. Думаю, он наблюдает сейчас за мной из какого-нибудь угла. И это понятно. Вряд ли он знаком с Ратниками. То, что я – необычный человек, он, наверняка, уже понял. Но что со мной делать, пока не знает. Ничего, познакомимся. Я оглядываюсь еще раз, но даже тени Хранителя дома не вижу. Умеет прятаться. Невольно улыбаюсь. Все не так уж и страшно, оказывается. Наверное, мой кот считает так же. Дрема, сидевший на моих руках до сих пор очень спокойно, сейчас пытается из них вырваться. Я опускаю его на пол:
- Только не делай тут своих делишек, пожалуйста. Для этого есть улица. Понял?
Котенок смотрит на меня своими умными глазками. Надеюсь, что до него дошло. Вера Никитична, все это время наблюдающая на нами с Дремой, улыбается:
- Сейчас покормлю вашего кота. И Вы тоже мойте руки, и пошли за стол. Голодные же.
Интересно, все женщины думают, что прежде всего гостей надо накормить? Очевидно, да. Кладу сумку на стул около выделенной мне кровати и иду в ванную мыть руки. Там все очень современно: и горячая вода и канализация. А я-то думала, что тут тьма-таракань, за водой придется ходить за околицу, а мыться раз в неделю в бане. Но больше я переживала за то, что туалет окажется где-нибудь в чистом поле. Но нет. Ничего подобного. Это тоже порадовало. Браслеты переливаются ярче. Видимо, хранитель дома совсем рядом. Может, сидит сейчас прямо вот тут – на стеклянной полочке над раковиной? Я поднимаю глаза, но никого не вижу, хотя смотрю очень внимательно. Хмыкаю и качаю головой. И зачем такая секретность?

А стол уже накрыт к ужину. И у меня впечатление, что он сейчас прогнется от обилия тарелок, блюд и того количества еды, которая на них. А пахнет так вкусно, что голова идет кругом, а рот наполняется слюной. Меня усаживают на один из многочисленных стульев. Прямо перед моим носом – огромное блюдо с вареной картошкой. Я вижу, как по ней стекает желтой струйкой растаявшее сливочное масло. Сверху картошка обильно посыпана рубленной зеленью. От одного этого вида можно сойти с ума. Но чуть дальше стоит такое же большое блюдо с тушеным мясом, от которого идет умопомрачительный аромат. Овощи в ассортименте: помидоры, огурцы, редис, сладкий и горький перец, капуста квашеная. Ой, да чего тут только нет! Это просто пир какой-то! Я чувствую, как начинает бурчать мой возмущенный желудок. Глаза видят, а ему не дают. Все места вокруг стола уже заняты. Градов сидит напротив и чуть правее меня. И я вижу, какими глазами он смотрит на все это изобилие. Он, вообще, когда ел в последний раз? Сам, наверное, не помнит. Еле дожидаюсь, пока хозяин дома дает знак. Выглядит это так:
- Ну что? Как говорится: «Семь раз отпей, и один отъешь. Счастье есть, не есть – вот несчастье». Всем приятного аппетита. – И все присутствующие приступают к трапезе. Знаете, сколько сил мне стоит не накинуться на еду, а кушать спокойно? Вы даже представить себе не можете. Хорошо, что пока никто не пристает ко мне с разговорами.