Хандра

Николай Петрович последнее время совсем захандрил. Все думал и думал разное, но чаще какое-то грустное.
- Вот что я, - думал он, стоя у окна своего дома и глядя в окно на сад с фонтаном, - живу себе, живу без толку. Чего для, то есть? Да, денег как будто бы нажил, детям на всю жизнь должно хватить, еще внукам и правнукам останется… Если, конечно, дети все не профукают. А они ведь это сделают! А если и не сделают, внуки сделают! А если внуки не сделают, но все равно, там, в будущем, как всё будет? Вот-вот! И что тогда толку?
Понятное дело, когда-то он и сам так хотел, деньжатами разжиться, чтобы дети не знали нужды ни в чем, и они не знали, и Бог даст, что и не узнают. Но как с внуками, правнуками, праправнуками быть? Их же будет все больше! И нажитого на пять поколений точно не хватит. Да и его самого там не будет, чтобы все поровну разделить, в итоге все переругаются за богатство, и хоть и не будут знать нужды, родственных связей тоже знать не будут. А ведь они все, рожденные и будущие – они же части его самого! И вот он сгинет однажды, а они все перегрызутся промежду собой, и выйдет вот что – его части, получается, будут между собой не в ладах! Разве такого он хотел?
Дочь от первого брака давно выросла, от второго сынишке было уже восемь и совсем недавно родился еще один. Николай Петрович отошел от окна, увидев няню, спускающуюся по лестнице, с ребенком на руках.
- Аккуратней с ним. – Нежно в пополам с робостью сказал Николай Петрович. Понимал, няня – человек важный. Это не какой-нибудь зам по коммерческим вопросам, которого и нахрен послать можно. Да разве только туда? Подошел к люльке, посмотрел на сынка. «Как же сделать так, чтобы они все не переругались потом? И чтобы всем им хватило? Как?»
Николай Петрович вышел в сад, ходил взад-вперед и прикидывал.
- Допустим, у дочери будет двое детей, и у сыновей по двое. Трижды два – шестеро внуков. – Он присел на скамейку, встал и опять зашагал. - Возьмем на всякий случай семь внуков, вдруг кто захочет троих детей. У меня ж трое. Семь внуков, семь внуков, семь внуков. – Повторил несколько раз Николай Петрович, соображая, как дальше распорядиться этой информацией. - Если я доживу до рождения их всех, мне будет уже, наверное, сильно за девяносто. И что дальше?
Он сбегал в дом, достал из папки отчет по всем активам, какой ему подготовила его помощница. Вышел с ним на улицу – не мог усидеть в комнате, давило что-то.
- Той, значит, недвижимость в Москве, она любит Москву, пусть будет, дом в Малибу, она любит Малибу, дом в Испании… - снова побежал в дом, схватил ручку и калькулятор, стал черкать цифры на отчете. Прикинул, сколько может стоить эта его недвижимость. Стал в столбик подбивать итог. Потом снова начал распределение.
С детьми получалось еще не плохо. Сложнее было с внуками. На семь внуков оставалось еще десять домов в разных местах. Как делить? Забрать у детей в пользу внуков? Но внуки же пока не вырастут, будут с родителями жить и все равно будут пользоваться. Так ведь? Так. Вот только когда он помрет, это все может быть распределено не очень правильно. Не как он хотел. Любимчики появятся, получат больше, и всё! Начнется вражда.
- Ладно, будем считать, что проехали этот пункт. Дальше!
Участки, машины, техника, даже нежилые помещения – это уже разделялось совсем умозрительно, и попахивало будущими скандалами. Но с бизнесами дела обстояли еще хуже! Тут работы просто был непочатый край. Его ферма по-большому счету вообще была никому не интересна, если судить по настроению его дочери, да и сына, какой витал в облаках и хотел только одно – стать рок-звездой. Для чего непременно собирался жить в Англии.
Фермой Николай Петрович называл маленький купленный им колхозик в 3,5 тыщи гектар, где выращивал баранов, кур, свиней и зерно. Было там пару гектаров разбито и под сады – он распорядился, все хотел, чтобы домашние только экологичной едой питались. Расходы по этой ферме были немалые. Все потому, что самому ему она была не особенно интересна, он сунул туда управлять своего школьного друга, а тот то ли не шибко славливался, то ли налаживать не хотел, в итоге – то семена пропадут, то продукт сгниет, а то вот поросята попадали. Эх.
Ферма, ферма, с ней понятно, не нужна и всё, как и еще пять-шесть подобных проектов. Например, громадный спа-центр. В нем тоже было свое управление, дивиденды Николаю Петровичу заносили, правда, не по объемам скромные, а вникать совсем и не хотелось. Да, за подобные проекты его могиле никто из отпрысков не поклонится. Это все хорошо бы до собственной кончины продать и вложить деньги во что-нибудь стоящее. Как не охота возиться!
Самой же главной проблемой было основное направление. Производство. Его как делить?
Скажете, расписать по долям? Это все не работает. Николай Петрович помнил, что еще до того, как он стал полновластным хозяином бизнеса, они с компаньоном были поровну в долях. И что? Как директор, Николай Петрович распоряжался всеми деньжищами, о каких его компаньон слыхом не слыхивал, спокойненько живя себе на ренту в Италии. Довольно посредственную, надо заметить, ренту, на фоне того, что давал сам бизнес.
Тоже будет и с детьми. Поделит он поровну, а в итоге весь доход наемный директор в пользу себя направит. И тогда склоки, суды, даже поджоги, не дай Бог!
Да, доли ничего не значат, а бизнес надо как-то делить. Только не получается!
У Николая Петровича даже лоб покрылся испариной, насколько он не знал, как ему поступить. В голове роились всякие идеи, но они больше походили на стайку назойливых мух, чем на что-то стоящее, и он выгонял их, вытряхивал, а потом, когда опять задумывался над этим вопросом, эти мушки-мысли по одной возвращались и опять сбивались в рой.
Одна мысль была «Вот если б не помирать, можно было б просто давать всем из бизнеса денег поровну, и проблем бы не было!»
Еще такая вот залетала: «Отдать все детдомовцам, и пусть себе радуются!». Но убеждал себя, что с тех детдомовцев взять ему нечего на том свете будет. Вспомнят его несколько раз за жизнь хорошими словами, может даже счастливыми вырастут. Ему-то что с этого? Ведь его собственные потомки в этом случае на его могилу будут нужду справлять. Хорошо, если малую. Нет, нет! Это нельзя! Он столько сделал, чтобы его дети-внуки нужды не знали, а тут, вишь, куда их нужда приведет…
И опять пустота. Опять нет решения. И понимал наш Николай Петрович, что ходил он взад-вперед по дому полдня, потом вот по саду еще сколько-то времени, а ни к чему не пришел. Ну, поделил он дома и участки, яхту, самолет и автопарк. Ну, даже дожил в фантазиях почти до ста годков и на внуков многое отписал, чтоб без любимчиков, чтоб не передрались. А только все зря! Все равно передерутся. Ведь что дома, да машины? Да даже самолет этот. Это ж так, крохи все. Вот бизнес – он главное. А его – не поделишь.
Продать бы его и раздать всем поровну. «Это дело!» - было хлопнул в ладоши Николай Петрович, да через секунду приуныл, сел на скамейку и тихонько заплакал. Нельзя. Во-первых, те деньги, каких этот бизнес стоит, никто не даст. И вот, отдав такое счастье за полцены – опять получит вместо желаемого результата проблему. Дети да внуки все в итоге растрынькают и правнукам ничего не останется. Как ни старался Николай Петрович, в своих фантазиях до рождения последнего правнука он никак не дотягивал. Сто тридцать с его образом жизни не одолеть!
И что получается? Его потомкам придется у таких, как он, на работе за гроши вкалывать. Разве это дело?
И как мог, пытался себя убедить Николай Петрович, что он и правнуков этих никогда, может быть, не увидит, и чего о них беспокоиться зря, ведь итак решение не ахти что, за полцены бизнес сбагрить, а он еще о не рожденных спиногрызах беспокоится. Пусть себе работают, как другие!
Аутотренинг не помогал. На душе скребли кошки. И обидно было, вот что главное. Ведь он когда богател, чего хотел? Жить красиво – это само собой. Ну еще вот – нос всем утереть. Чтоб уважали – ясное дело. Женщину модельной внешности, моложе его лет на двадцать. Автопарк, яхту и самолет. Хотя это тоже в «красиво жить» помещается.
Но он же сейчас не об этом! Он – о том, что хотел он своим детям и внукам все проблемы решить. Чтоб жили и радовались. Богатство его множили и дальше туда, в будущее, своим потомкам, которые ему тоже они самые – потомки, передавали. И в идеале поколений через двадцать было бы его потомков целый мильон и у каждого чтоб, как у него сейчас, все было. «Разве не за этим человек живет, чтобы дело его жило?» - Вспомнил Николай Петрович будто чью-то там фразу. А его дело – его потомкам проблемы решить. Чем не высшая цель? Но все может получиться псу под хвост, если они передерутся за наследство, или если за полцены бизнес отдать. Проблемы одни!
Вместо миллиона потомков-миллионеров через четыреста лет увидел он сперва непроглядную черноту в будущем, а потом даже как будто в ней прорисовалось его племя за швейными машинками в полуподвале. Вконец он свесил голову, укрыл ладонями лицо и едва-едва слышно причитал что-то про это. Про швейные машинки и плохо освещенный полуподвал.
Уже совсем завечерело, солнце катилось к горизонту, а Николай Петрович все сидел в саду, потеряв волю жить. «Ведь как человеку жить, когда нет высшей цели?»
Из дому вышла молодая жена в плохо прибранном халате, из которого частично выбивались полные красивые груди, да и снизу, между пОлами семенили стройные ноги, которые Николаю Петровичу было очень хорошо видно. Похотливость сверкнула в его глазах, когда он увидел жену, манившую его в дом рукой.
«Для чего человеку жить, когда у него нет высшей цели?» - еще раз спросил себя Николай Петрович, поддаваясь настроению, но удерживать чувство ему удавалось не очень. Он пошел за супругой, хлопнул ее по бедру игриво и просветлел.
«Время подумать имеется, - рассудил он, - годов тридцать поживу, поднакоплю, всем по бизнесу чтоб! Но вот если б совсем не помирать никогда, вот уж в этом случае бы, конечно, обеспечил всех по справедливости! Все бы тогда были б довольны!»
Он вошел за женой в дом, и опять черная туча омрачила его сознание – дом! Задумался чересчур о будущем, дом не поделил! А дом его стоит почти что как бизнес!