Доцент Водяников, уголовное право и Бутырская улиц

          1991 год.
          В стране и в мире во всю шли перемены. Перестройка. Нестабильность. Инфляция. Безработица. Преступность. Приватизация. Война в Персидском заливе. Волнения, демонстрации, забастовки и вооруженные конфликты по всей территории Советского Союза. Нескончаемые реформы. Пожар в гостинице «Ленинград». Распад и война в Югославии. Референдум о сохранении СССР. Первый выпуск программы «Вести». Вывод советских войск из стран Восточной Европы. 20 картин Ван Гога украдено в Амстердаме. Принят закон, разрешивший советский гражданам свободный выезд за границу. В Индии убит Раджив Ганди. Катастрофы по всему миру.  Начало двоевластия в Чечне.  Ельцин избран Президентом РСФСР. Расторгнут Варшавский договор. На экраны вышел «Терминатор 2: Судный день». Запущена Всемирная паутина. Путч в СССР. Михаэль Шумахер дебютировал в гонках «Формула-1». В Советском Союзе прекращена деятельность коммунистической партии, комсомола, высших органов власти. Ленинграду возвращено название Санкт-Петербург. Начал работать первый советский оператор связи «Дельта Телеком». Развал СССР и прекращение его существования.
          Ничего себе год, да? Прав был Конфуций: «Не дай вам Бог жить в эпоху перемен». Но ничего, жили как-то. Даже до конца не осознавая, какие глобальные изменения происходят вокруг. Это я про обычных людей говорю, не про великих мира сего. Тем, наверное, было виднее. А нам, юным, задорным, любопытным, полным сил, не обремененным еще ответственностью перед детьми, которых пока не было, и родителями – отнюдь не пенсионерами, которые сами еще были молоды и здоровы, всё происходящее вокруг казалось чуть ли не само собой разумеющимся.
          Тогда я успешно закончила четвертый курс университета и перешла на заключительный, пятый. Только что завершились экзамены и впереди меня ждали заслуженные учебные каникулы, последние в моей жизни. В начале июля я решила сделать себе подарок – поехать в Москву, чтобы повидаться с самой близкой подругой Ольгой, которая укатила туда к родителям еще в мае месяце, досрочно сдав зачеты и экзамены в своем педагогическом институте.
          Ольга была не из простой семьи, отец ее был дипломатом и когда-то работал аж в Соединенных Штатах Америки. Потом ее родители развелись, папа со старшим сыном остался в Москве, а мама с дочкой перебрались в Ленинград. Пошла Ольга в самую обычную школу в новом спальном микрорайоне, там мы и подружились. И вот теперь моя подруга собиралась иммигрировать к нашему когда-то идеологическому противнику – в США. Паспорт получен, билеты куплены, деньги отложены, нужные телефоны и контакты вписаны в записную книжку. В августе Ольга должна была отчалить в новую жизнь, и я спешила повидать ее, может быть, в последний раз, кто его знает, как судьба распорядится.
          Добираться до Москвы я решила на поезде. Если кто помнит, в те времена летом с железнодорожными билетами было плохо: не всегда удавалось взять их на нужную дату и на подходящее время. С датой мне повезло, а вот со временем не очень. Поезд был обычный пассажирский, следовавший из Мурманска или Петрозаводска транзитом через Москву, из Ленинграда он отправлялся поздно утром, останавливался на каждой станции и в столицу нашей Родины прибывал соответственно поздно вечером.
          Мы с Ольгой сговорились, что она меня встретит на вокзале, а потом мы вместе доедем до ее дома. Но судьба внесла свои коррективы в наш план. Мама моей подруги подарила ей билеты на какой-то неимоверный концерт в Кремлевском дворце съездов, который проходил как раз в день моего приезда. Поэтому Ольга мне отзвонилась и сообщила, что встретит меня не она, а один наш общий знакомый и проводит до ее дома. Дело не в том, что я не могла одна добраться до места, где она жила, а в том, что обстановка была тогда очень криминальная, ходить в одиночку поздно вечером по Москве, да и какому-нибудь другому большому городу, было просто опасно. А тут еще и ехать надо было на Бутырскую улицу, одно название которой навевало не самые приятные мысли.
          Одним словом, в положенные день и час прибыла я в стольный град Москва. Стою на Ленинградском вокзале, а меня никто не встречает. Решила подождать. Время идет, дело к полуночи. Скоро метро закроется. Лишних-то денег на такси у меня не было, поэтому я могла воспользоваться только услугами метрополитена. Постояла еще, постояла, и приняла решение никого больше не ждать и ехать одной. (Как потом выяснилось, дружок наш время перепутал и, прождав меня час, удалился за десять минут до моего приезда. А мобильников-то в те времена не было…) Короче, села я в метро и поехала до станции «Савеловская», вышла у одноименного вокзала и остановилась в раздумьях.
          Время – полночь. Место моего назначения – 4-й Вятский переулок, до которого было достаточно приличное расстояние. Общественный транспорт уже не ходит. На такси или попутке мне, одинокой молодой девушке, было просто страшно ехать, да, и про финансовую сторону вопроса я уже упомянула. Поразмыслив, я решила добираться пешком, рассудив, что в это время народа на улицах практически уже нет, в основном, все отдыхают в преддверии предстоящего рабочего дня, а подозрительные личности кучкуются по закоулкам, дворам и скверам. Поэтому пойду я пешочком по широкой и освещенной Бутырской улице, вдоль которой мчится пусть и не такой плотный, как днем, поток машин, но всё же… И коли на меня кто-то нападет, то есть шанс, что какой-нибудь благородный рыцарь остановит бег своего быстрого скакуна… ой, простите, автомобиля, и спасет прекрасную деву, то бишь меня, из рук негодяев.
          Окончательно приняв данное решение, я перешла дорогу и двинулась по нечетной стороне Бутырской улицы. Идти мне надо было точно до ее пересечения с 4-м Вятским. Можно было, конечно, срезать путь и пройти через парк «Автомобилист», как мы часто делали с Ольгой днем или не очень поздним вечером, возвращаясь после прогулок по Москве домой. Но не в этот раз. Идти ночью через неосвещенные заросли деревьев и кустарников в одиночку я категорически не собиралась. В мои планы входило дойти четко до нужного мне перекрестка, затем, не переходя дорогу, повернуть налево и максимально быстро проскочить последние четыреста метров.
          Я отправилась в путь. Горели редкие окна в жилых домах слева от меня, а справа фонари довольно неплохо освещали Бутырскую улицу, что позволяло мне хорошо видеть, что делается впереди и позади меня. На улице не было ни души. Я даже удивилась, ведь стояла прекрасная теплая погода, на дворе была пока еще отнюдь не глухая ночь и вполне ожидаемо было увидеть хотя бы молодежь, которая возвращается с прогулок или вечеринок.
          Но я была совершенно одна и в голову лезли всякие дурные мысли. Особенно часто мое воображение будоражила картина, как меня преследуют преступники, только что сбежавшие из расположенной где-то далеко позади знаменитой Бутырки; и среди них, конечно же, были маньяки, насильники и грабители. Однако, оборачиваясь, позади себя я никого не наблюдала и на время успокаивалась, чтобы через несколько десятков шагов вновь тревожно оглянуться.
          Я старалась идти не спеша и спокойно, ибо вспомнила знания, подчерпнутые на лекциях по виктимологии в университете.
          Училась я на юридическом факультете тогда еще Ленинградского государственного университета и там у нас была замечательная дисциплина - уголовное право. Вел ее любимый студентами доцент Водяников Дмитрий Петрович. Потрясающего юмора был преподаватель! И через его шуточки-прибауточки запоминали мы сложный материал легко и просто, на всю жизнь в память врезался.
          Так вот, когда мы начали изучать преступления против личности человека, Дмитрий Петрович ярко и красочно рассказал нам, что такое виктимология, то бишь учение о жертве. И в качестве наглядного примера привел следующую ситуацию.
          «Представьте себе, это я обращаюсь к мужской половине аудитории», - проговорил доцент Водяников, а потом добавил: «Присутствующие девушки могут просто слушать. Так вот, представьте себе привлекательный взгляду образ весьма условно одетой молодой особы женского пола в боевом раскрасе, пребывающей в мужской компании и всячески демонстрирующей легкую сексуальную доступность: заигрывания, употребление алкоголя, громкий смех, дозволение обнять себя, поцеловать, погладить, залезть под одежду. Молодые люди, как бы вы среагировали на такое поведение?» В аудитории слышится довольное хихиканье, перешептывание, а потом кто-то самый смелый произносит: «Затащить в постель». Дмитрий Петрович с довольной улыбкой кивает головой: «Пра-а-авильно!» Затем хитро продолжает: «И надо сказать ответственно, называя вещи своими именами, такую девицу в подобной ситуации только ленивый не изнасилует». В аудитории раздается настолько мощный взрыв смеха, что в нее с любопытством заглядывает кто-то из проходивших мимо преподавателей. Когда парни успокаиваются, наш любимый доцент кафедры уголовного права продолжает: «Но! Вроде бы добровольного согласия она не давала…» Водяников делает эффектную паузу, чтобы мы осмыслили сказанное: «Даже наоборот - покричала, повозмущалась, посопротивлялась, когда вы ее в эту самую постель затаскивали. Но вы подумали, что это часть игры, предварительные ласки, так сказать. Кровь и алкоголь ударили вам в лицо и прилили к другим частям тела, и вы уже не в силах были адекватно оценивать ситуацию и сдерживать свои звериные инстинкты. И, вот вам преступление налицо – часть первая статьи 117 Уголовного кодекса РСФСР – изнасилование, а если вы сделали это за компанию со своими друзьями, то сразу часть третья этой же статьи – групповуха». Зал ржет от эфемерных перспектив, нарисованных нашим доцентом, так как в аудитории собрались исключительно умные приличные мальчики, будущие правоведы, которых никогда не коснется чаша сия, ведь все они мудрые, воспитанные и умеют держать себя в руках; девушки же смеются, свысока поглядывая на своих парней-однокурсников, ибо нисколько не сомневаются в наличии животного начала, живущего в каждом из них. Дождавшись, пока зал успокоится, Дмитрий Петрович подытоживает: «И это еще вопрос, кто виноват в данном преступлении. Учитывая, что девица была совершеннолетней, не лишенной дееспособности и вполне осознавала происходящее…Не кажется ли вам, что она сама спровоцировала преступление?! Это и есть виктимология – наука о поведении жертвы», - поднимает вверх указательный палец Водяников. «Глубинными причинами, побудившими девицу к такому поведению, мы заниматься не будет. Это удел психологов и психиатров. Нам важно то, что есть пострадавшая, а судить будут … вас!» В аудитории стоит тишина.
          Так вот, следуя знаниям, подчерпнутым на лекциях по уголовному праву, стараюсь идти по Бутырской улице так, чтобы никоим образом не обнаружить в себе потенциальную жертву. Иду такая, не торопясь, с ровной спиной, демонстрируя силу и уверенность (только иногда аккуратно озираясь назад). Интересно, как я выглядела со стороны? Удалось ли донести до потенциальных преступников, что я совсем не гожусь на роль жертвы? Несмотря на ночь и полное одиночество…
          Через некоторое время, которое мне показалось резиновым, я наконец-то увидела впереди заветный перекресток, на котором должна была повернуть на столь желанный 4-й Вятский переулок. Оставалось до него метров двести. Слева от меня за домами простирался парк «Автомобилист», а впереди за поворотом был небольшой участок дороги, вызывавший у меня наибольшее беспокойство, так как он шел мимо каких-то гаражей и мастерских. И я очень надеялась никого там не встретить, ибо ночь, никто не работает и всё такое… Почти с облегчением выдохнув от того, что Бутырскую улицу прошла без приключений, я приближалась к той точке, которая выведет меня на финишную прямую к Ольгиному дому.
          И вот в этот самый момент из-за поворота навстречу мне вынырнули из темноты четыре человеческих силуэта, явно принадлежавших мужчинам. Сказать, что душа у меня ушла в пятки, значит, не сказать ничего! В теплую летнюю ночь я, слегка вспотевшая от того, что шла пешком с тяжелой дорожной сумкой в руках, мгновенно превратилась в ледышку, сердце мое провалилось куда-то в ноги, моментально ставшие ватными, а на его месте образовалась пустота, в которой поселился кошмар.
          Ситуация была безвыходная. Мысли как безумные галопировали в моей голове.
          Вооруженная знаниями о поведении жертвы, я понимала, что уходить с широкой освещенной улицы, а тем более бежать куда бы то ни было, бессмысленно. Это может спровоцировать опасных незнакомцев, и они кинутся за мной. Погоня их только разозлит и раззадорит, и Бог знает, что они тогда со мной сделают! Остановиться – тоже не вариант; так я покажу свой страх и тогда у них будет повод подойти ко мне, окружить, а потом утащить в неизвестном направлении. Я решила продолжить идти, как шла, в том же темпе и направлении.
          Чем ближе я приближалась к компании мужчин, тем страшнее я рисовала картины в своей голове. «Самое лучшее, если они меня просто ограбят», - рассуждала я, - «Отнимут дорожную сумку, пакет с подарками и мою маленькую дамскую сумочку. Ну и ладно! Деньги и паспорт я предусмотрительно засунула в карман джинсов, а без всего остального как-нибудь обойдусь. Жалко, конечно, но что ж поделаешь! Зато легко отделаюсь».
          Сердце бешено колотилось, страх сдавливал горло, голова пылала, а руки и ноги были явно ниже нуля градусов.
          «Хуже будет, если они решат меня обыскать. Тогда они могут разозлиться, что самое ценное я спрятала на себе, и изобьют. А я так боюсь боли! А если они отделают меня так, что я на всю жизнь останусь инвалидом?!» Воображение услужливо нарисовало сначала картину, где я вся окровавленная, переломанная и без движения лежу на траве в парке, и кто-то из случайных прохожих обнаруживает меня там рано утром, а потом я увидела себя в больнице всю в гипсе и без шансов снова вести образ жизни здорового человека.
          Затем меня посетило третье видение. «А если меня изнасилуют?!» - в ужасе подумала я.
          Тем временем квартет незнакомцев приближался ко мне. Я уже ясно могла видеть, что это молодые люди лет двадцати пяти – тридцати, одетые в обычную повседневную одежду. Шли они в ряд и о чем-то переговаривались между собой. «Обсуждают, как на меня напасть!» - незамедлительно решила я. А потом продолжила думать о возможном изнасиловании. «Господи, как себя вести-то, если нападут?! Кричать? Бежать? Одна от четверых я не убегу. Если буду орать, это их только рассердит и раззадорит. Что там советовал Водяников по этому поводу?»
          А Водяников очень даже советовал!
          Вспомнились как раз его лекции о преступлениях против личной неприкосновенности, особенно, занятие про изнасилования, которое весь курс с нетерпением ждал, так как тема была весьма пикантной, и всем нам было интересно, как подаст материал наш веселый преподаватель. А он тогда вошел в зал и с ходу огорошил всех вопросом: «Обращаюсь к девушкам! Что вы будете делать, если поймете, что вас насилуют?» Представительницы слабого пола, придя в себя от неожиданности, начали показывать блестящие результаты логического мышления: «Звать на помощь! Сопротивляться! Убежать! Громко кричать! Попытаться договориться!» Ни один ответ Дмитрия Петровича не удовлетворил. «Неправильно! Все неправильно», - разочарованно сказал он. И раскритиковал каждый из названных нами вариантов взаимодействия с потенциальным насильником. А потом предложил следующий неожиданный ход: «Запомните раз и навсегда! Если вас насилуют, …» - тут он сделал многозначительную паузу: «… расслабьтесь и получите удовольствие». В зале несколько секунд стоит тишина непонимания – то ли он шутит, то ли всерьез. А Водяников с невозмутимы лицом продолжает: «Только потом идите писать заявление в милицию». (Помните, тогда еще не было у нас никакой полиции, а была милиция).  Парни начинают первыми ржать как сумасшедшие, к ним постепенно присоединяются девушки. Но все мы ждем пояснений, так как совершенно не понимаем цепь умозаключений, заставивших Дмитрия Петровича дать такой совет. А он с довольной от нашей бестолковости улыбкой говорит: «Поймите, любое сопротивление жертвы в подавляющем большинстве имевших место противоправных деяний вызывало у преступника или страх, или злость, или азарт. И в том, и в другом, и в третьем случае наблюдался один результат – повышенный уровень жестокости. Жестокость эта происходила или из страха, когда насильник таким образом как бы мстил своей жертве за попытку избежать насилия, или из злости, когда преступник так наказывал жертву за сопротивление, или из азарта, когда он чувствовал свое превосходство над бессильной женщиной, и это дополнительно заводило его. А вот были случаи, когда жертва вела себя умно. Она не паниковала, а включалась в игру, давая понять, что очень даже не против поиметь интимные отношения с правонарушителем. Тогда изнасилование становилось банальным сексом, а бывало, что преступник вообще терял интерес к своей жертве. И практически никогда в таких ситуациях не отмечались факты издевательства или особой жестокости по отношению к изнасилованной. Поэтому, милые девушки, повторяю – расслабьтесь, получите удовольствие, а потом идите писать заявление в милицию».
          Все это я вспомнила и решила на всякий случай не очень сопротивляться, если окажется, что меня соберутся изнасиловать. Беспокоило только то, что приближавшихся мужчин несколько, а значит, простым изнасилованием они не обойдутся. Это будет деяние, совершенное группой лиц, а за него наказание значительно суровее, нежели за обычное преступление. Тогда вполне вероятно, что мои потенциальные насильники посчитают нужным избавиться от единственного человека, способного их опознать, то есть от меня, и просто-напросто меня убьют! Тут мне совсем поплохело, и я взмолилась к Богу, чтобы смерть моя была быстрой и немучительной.
          Между тем я и подозрительная четверка приблизились друг к другу вплотную. За несколько метров до точки сближения они перестали переговариваться, и я сделала вывод, что свой злодейский план они выработали и сейчас на меня накинутся. Я шла с бесстрастным лицом, глядя прямо перед собой, словно бы рядом со мной никого не было, или наоборот, улица была полна толпами народа, которые слились в одну сплошную людскую массу, и я никого не замечаю. Мы поравнялись. Ни один из мужчин ни сказал ни слова, ни один не обернулся в мою сторону. Я сделала шаг, следующий, и вот опасный квартет остался у меня за спиной. «Сейчас сзади набросятся!» - в ужасе решила я. Но ничего не происходило. Я слышала только ровные мерные неторопливые шаги, удалявшиеся от меня. Пройдя еще немного вперед и не веря своему счастью, я осторожно обернулась назад и увидела, что они по-прежнему спокойно шли в ряд и вновь о чем-то разговаривали.
          В состоянии ступора я дошла до долгожданного перекрестка, повернула и увидела впереди себя освещенный редкими фонарями 4-й Вятский переулок, на котором не было ни души, и где-то посередине которого был дом моей подруги. Нервы у меня сдали, я плюнула на все советы и умозаключения доцента Водяникова и быстрым галопом припустила к заветной цели.