Глава 8. Спецграждане

Глава восьмая. Спецграждане.

    Продержаться так долго у кормушки, умыкнуть грандиозное богатство — плоды труда целой страны — "юридические лица" были бы не в состоянии, действуй они беспорядочно и хаотично. Парадокс в том, что, разрушая общенародную систему, они не посягали и не посягают на свою, собственную систему, ту, что существует как бы для их внутреннего пользования. Потому и образовали спецгосударство, страну "юридических лиц".
    Благодаря ее удивительной мощи, колхоз имени Фрунзе Южского района Ивановской области, например, лет пятнадцать назад восстал из руин. На центральной усадьбе, в селе Хотимль, выросли не просто улицы, а широкие проспекты с новыми домами. Рушились ветхие сооружения и возводились железобетонные комплексы, мастерские, гаражи. Поднялись и зачадили трубы асфальтового завода, и дороги с твердым покрытием побежали до самых отдаленных деревень.
    Работы велись исключительно хозспособом, с помощью бригад из Армении, капиталовложений колхоз осваивал в полтора раза больше, чем подрядные организации всего Южского района.
    На многочисленных семинарах по обмену опытом все это преподносилось как триумф коммунистической идеологии и социалистического способа хозяйствования. Колхозники над этим смеялись, потому что знали о механизме снабжения строек, приводимом в действие одним из руководителей хозяйства Геннадием Васильевичем Яичкиным.
    Я встретился с ним в 1991 году, Яичкин был на пенсии, жил в двух километрах от центральной усадьбы, в собственном доме, но в селе по-прежнему поговаривали, что он способен достать для хозяйства, если понадобится, космический корабль американского производства.
    Я, видимо, попал в минуту откровенности. Яичкин рассказал, что без подношений — без колхозного мяса, подарков, цветов, сувениров, ну и, разумеется, без моря спиртного — в Хотимле ничего не удалось бы построить. Но товары эти являлись всего лишь пропуском в настоящий деловой мир. А там главное — работать с людьми, выполнять свои обещания, быть всегда на виду, иметь нужных приятелей. Часто на рыбалках, во время застолий, в парной решалось больше серьезных вопросов, чем в кабинетах. Интересы друзей чаще всего невзыскательны, но отношение к ним должно быть самое внимательное. Нельзя пренебрегать постоянством: если из этого мира вырвался на год-другой, все, пиши-пропало, говорил Яичкин, своих можешь уже не догнать, нарабатывай связи заново. Зато преданность своему кругу щедро вознаграждается, число приятелей множится, деловые связи растут, как снежный ком. И тут уже необходимо соображать, совершать многоходовые комбинации-обмены. Элементарные расчеты показывают: не могло разваливающееся производство, даже при всех дотациях и надбавках к ценам, оплатить дорогую стройку. Ведь за десять лет в колхоз было вложено около 20 миллионов советских рублей.
    — Кто же платил? — спросил я Геннадия Васильевича.
    — Государство, — отвечал он. — Нам шла большая часть бюджетных денег, предназначенных району. Да и кредиты давали безотказно. Банкиры — тоже люди, понимали указания начальства.
    — А почему вы сейчас так смело обо всем рассказываете?
    — Раньше жил — как на пороховой бочке. Земляки меня же и обливали грязью с ног до головы в письмах во все инстанции. Но отвечать на письма приходилось районному прокурору. А ему я объяснял, что нет такого закона, который бы я не переступил, но все — ради дела! Он верил. Ну , а по сравнению с нынешними делягами я — мелкота, младенец. Грехи списаны за давностью лет, сплю спокойно...
    Еще более удивительные "принципы хозяйствования" мне довелось испытать на себе в столице. В 1973 году я закончил физико-математическую школу-интернат при Московском государственном университете. Тогда ею фактически руководил основатель, знаменитый математик, светило с мировым именем академик Андрей Николаевич Колмогоров. Считавшихся более-менее одаренными детей отыскивали в глухой провинции, пропускали через сито строжайших экзаменов, месяц готовили, еще раз проверяли в летнем лагере и лишь после этого зачисляли в школу.
    И оказывались мы... мало кому нужными. Заведение бедствовало, не отыскивалось денег даже на то, чтобы репринтным способом отпечатать специальные учебники. Мы жили по восемь — десять человек в одной комнате, в учебных корпусах ходили по проваливающемуся полу, интернат не помышлял ни о компьютерах, ни о другом современном учебном оборудовании. Колмогоров приглашал знакомых академиков, знаменитых ученых, они читали лекции, устраивали собеседования, но, увы, появлялись лишь изредка. Фонд зарплаты — а интернат официально числился как заурядная московская школа, приписанная к одному из роно, был скудным, и семинары вели, в основном, университетские аспиранты, далекие от педагогики. Вслух говорилось о том, что государство решило от таких заведений отречься, и нас просто терпят из уважения к капризам маститого академика.
    К счастью, Колмогоров оказался долгожителем. А вскоре после его смерти, в середине восьмидесятых годов, во главе интерната встал выпускник, юный кандидат наук Дмитрий А. И при нем интернат стремительно получил права... одного из факультетов Московского университета. Нашлись средства для укомплектования сразу трех кафедр — на них начали работать 20 докторов и 40 кандидатов наук! К интернату повернулось лицом университетское издательство, вышли из печати превосходные учебники и курсы лекций. В течение одной четверти ежегодно интернатовцы стали стажироваться в США, а к ним, соответственно, приезжать американские учащиеся. Появилось несколько компьютерных классов и лабораторий, использующих уникальные программы...
    Мы беседовали с Дмитрием, и он заметил, что его собственное влияние на государственную власть не могло идти ни в какое сравнение с влиянием академика. Но есть другие силы. Нельзя же было представить рафинированного интеллигента, дворянского выходца Колмогорова, человека не от мира сего, запанибрата пьющим водку с директорами мясо-комбинатов или какими-либо другими могущественными "юридическими лицами", торгующимся с ними: "Я твоему сыну — диссертацию, ты мне, через друзей,— деньги для кафедры".
    Дмитрий не скрывал, а даже несколько гордился, что подключен, как и Яичкин, к закулисной системе, является своего рода гражданином страны "юридических лиц". Там — реалисты до мозга костей. Рассуждали как: не хочет академик опускаться до их уровня и становиться подельником? На что же он тогда нужен? И опекаемый им интернат просто выключали из общей игры в "куплю-продажу".
    В какой-то степени научная среда намного консервативнее хозяйственной (или менее криминальна? и не потому ли нынче она — в упадке?). И, в отличие от Яичкина, Дмитрия после жалоб и кривотолков о его "темных делах" уволили. Но дело-то сделано — интернат процветает и, кстати, носит имя академика Колмогорова. Имя, ставшее лично для меня символом и былого могущества официальной власти, и ее последующей немощи.
    Иногда мне кажется, что, позволяя стать "юридическими лицами" таким, как Дмитрий А., юным, энергичным и предприимчивым, страна безжалостно, месяц за месяцем, год за годом бросает их в адскую экономическую топку. Да, в их руках — вся экономика: регулирование товарных потоков, обеспечение людей заработком, подача топлива в дома, борьба с эпидемиями... Но в руках — постольку, поскольку они связаны с взяткодательством, финансовыми махинациями, укрывательством доходов, подлогом документов, прелюбодеяниями, короче - нарушениями всех законов и нравственных норм.
    Последние сорок лет криминализация экономики идет по нарастающей. Взятка стала буквально пожирать механизм планирования. Уже на рубеже восьмидесятых годов по фондам и лимитам можно было, да и то неустанно ублажая районное начальство (а то, в свою очередь, одаривало областных властителей и т. д.), получить разве что половину необходимых для производства ресурсов. Прочее — добывать в стране "юридических лиц", по ее неписаным законам. А чтобы давать взятки, надо было где-то деньги отыскивать. Проще всего — те же взятки брать. И расширение сферы "купли-продажи" средств производства — а всякий раз оно делалось по требованию снизу, от тех же директоров и председателей — было мерой элементарной безопасности: самостоятельностью можно прикрыться, творя махинации. Но, сожрав плановую систему, взятка выгнала взашей из экономики все гуманное и человеческое.
    Вечное противоречие между целью и средствами, результатом и методами его достижения — приводит в нашей экономике к ежедневным трагедиям. Ведь подавляющее большинство "юридических лиц" до сих пор — выходцы из низов, "кухаркины дети", плоть от плоти народной. Представим себя на месте какого-нибудь деревенского малого, ставшего руководителем.
    Когда тебя берут в страну "юридических лиц", то предупреждают, что это делается не задаром. Начинается все с малого — автомобили, бензин твоего учреждения бесстыже эксплуатируют твои покровители, ты выписываешь им, почти бесплатно, то одну мелочь продуктовую или промтоварную, то другую... Через пять лет ты вообще ко всему привык!
    У тебя комфорт, удобства, семье ни в чем не приходится нуждаться... Ты поселен в некоем спецгосударстве (по аналогии со спецвойсками, которые тебя призваны защищать, со спецсвязью, что тебя обслуживает, специнформацией, которой тебя регулярно снабжают...).
    Страшная ситуация? Да, но больше - для нас с вами. Страна "юридических лиц", или спецгосударство, за себя постоять всегда сумеет.
    Уникальная, предельно специализированная и в то же время исключительно скооперированная экономика оставляет очень мало простора для самостоятельности. Руководителю приходится быть не только "хозяином" у себя на производстве, но и "прислугой" — для партнеров. Тут натура требуется особая, этакая чичиковская, без нее в спецгосударстве долго не за держишься.
    По принципу колеса - если остановится, то упадет, — страна "юридических лиц" обязана отвоевывать новые и новые пространства на территории бывшей Российской империи. Позади, за спином слишком много грехов, тайн, страшного, подлого — только вперед!
    И каждые пять — десять лет преемники на целый порядок опережают в богатстве и дерзости предшественников. Но это движение глупо было бы сравнивать с мафиозными или уголовными судорогами, оно — намного более упорядоченное.
    В середине семидесятых годов в Центральной России в судах еще шли процессы над руководителями, теми, кто использовал для строительства бригады кавказских шабашников и резко завышал сметные расходы. Я, кстати, вполне согласен с писателем Иваном Афанасьевичем Васильевым, который в повести "Земляки" назвал хозспособ одним из главных источников обогащения "юридических лиц" в брежневское время: кавказцы приходили родственными кланами, умели держать язык за зубами и воспринимали взяточничество как нечто само собой разумеющееся. Но уже к 1980 году "шабашстрой" покатился по СССР девятым валом. А пять лет спустя на моих глазах бюро Сасовского горкома партии Рязанской области, подражая соседям и областным инстанциям, приняло постановление о "всемерном поощрении строительства хозспособом". Юрии Павлович Миронов, директор одного из сасовских заводов, человек умный, грамотный, но не желавший, как он говорил, "путаться с темными личностями", был снят с работы за отказ приглашать шабашников. Не отставай! На его место поставили более ушлого.
    Карали первых, самых отчаянных и безрассудных - а таких пруд пруди в криминальной экономике - и потом... шли по их же пути, но уже большой массой, держась за руки, оглядываясь на старших по положению, и в других случаях, касалось дело строительства ли особняков, возведения ли шикарных дач, найма ли, за казенный счет, прислуги на эти дачи, батраков для ухода за участком и скотиной... Это очень походит на нагрев воды: первые пузыри лопаются и пропадают, но за ними следом и начинается кипение. Передвижение это — стопроцентно верное, безопасное. Ведь когда все обходят закон, тот просто перестает существовать.
    Что "кипело и кипит" в последнее время? В 1990—91 годах "юридическими лицами" владел зуд приобретать иномарки. По цене металлолома гнали на Запад станки, текстиль за бесценок отправляли в Восточную Европу и Азию, лишь бы директорам пошиковать на сиденьях "тойот" и "мерседесов". Помните, тогда в аптеках днем с огнем аспирина было не сыскать? Так вот, экономист и публицист Владимир Лещинский подсчитал: "Валютная стоимость всех лекарств, недостающих нам (включая недополученное из-за псевдоэкологии), меньше стоимости ввезенных за то же время (1990—91 г.) автомобилей иномарок".
    Потом "закипело"другое — от нефтяного магната до последнего держащегося на плаву фермера все норовили открыть счет в западном банке и перевести туда как можно больше средств. А вслед за денежными — новые пузыри: устройство родственников за границей. Этим открыто кичатся не только верховные, но и областные, и даже районные властители. Пусть не в Израиле, не в Германии, не во Флориде, а где-нибудь в Португалии или Австралии, но примутся и они сынков и дочерей пристраивать. А дальше останется — из страны "юридических лиц" прямиком за кордон отправиться. Здесь-то, на Родине, так нагадили, намусорили, что уже и жить невозможно. Наплодили бандитов, рэкетиров, приблизили к себе уголовников, а они выходят из-под контроля, не только всю страну в зону превращают, но и самих "юридических лиц" уже глушат безнаказанно. Эмигрируют — как только нагреют руки, набьют мошну на продаже кому попало земли, фабрик и заводов...
    Удастся ли всем нам образумиться? Укрепи нас, Господи!