Уникальный экспонат

Невозможность происходящего привела Бойда в чрезвычайное возбуждение. Он беззвучно пошевелил губами и снова поднес стетоскоп к груди, лежавшей перед ним мумии.
— Невероятно, — произнес он осипшим и как будто обессиленным голосом.
Профессор Лойель, по-видимому, пребывая в глубоком потрясении, сидел неподвижно за своим столом, уставившись в пустоту.
— Слабые вздохи… приблизительно, один раз каждые две минуты. Но почему вопреки традициям у него не изъяли органы? — Доктор Бойд медленно выпрямился. Свет настольной лампы мелькнул в стеклах его очков. — Невероятно, — снова повторил Бойд и вложил стетоскоп в нагрудный карман своего пиджака. Затем, словно следуя примеру профессора, также впал в ступор.
После нескольких минут обоюдного молчания, Лойель, наконец, пришел в себя, искры разума вновь вспыхнули в его глазах, взгляд его заострился и упал на доктора. Застывшее на лице Бойда выражение неподдельного испуга вернуло его к действительности. Но в следующую секунду он вздрогнул, да так сильно, что стул под ним пронзительно скрипнул.
На какое-то мгновение ему показалось, что у покоящейся на хирургическом столе мумии приподнялась грудная клетка. Не может же он, ученый, всю свою сознательную жизнь полагающийся на науку и ее незыблемые постулаты, почетный профессор истории и археологии, вот так просто признать столь немыслимое явление, как сохранившая дыхательные функции мумия, возраст которой исчислялся тысячелетиями, за факт. Однако признаки жизни в мумифицированном теле царя Джедефры, чей век истек в период правления IV династии фараонов, были засвидетельствованы еще одним ученым мужем, членом королевского общества медицины, доктором Уилмором Бойдом, имеющим за плечами почти двадцать лет хирургической практики в Лондоне.
Тем не менее, профессор был вынужден признать, что в пользу реальности замеченных им лично признаков жизни у мумии, коей изначально надлежало пополнить экспонаты археологического музея, довольно красноречиво говорили подлинный страх и рациональный шок, отобразившиеся на лице пораженного доктора Бойда.
Внезапно голову профессора Лойеля прошибла тупая боль, и он услышал голос. "Амсет… сын Гора… дарует мне твой Хат… старик".
Профессор помассировал виски. Боль поутихла, но голос не унимался.
"Кебексенуф… сын Гора… дарует моему Ка новое вместилище, что послужит мне, рожденному под созвездием пса… божественному правителю… царю Джедефре".
Доктор Бойд стоял, склонившись над мумией, и с глубочайшим изумлением разглядывал ее серые, навечно сомкнутые веки. Он опять принялся вслушиваться в свой стетоскоп, посекундно меняя его положение в районе груди мумифицированного тела фараона.
Лойель вдруг понял, что зрение его сильно подводит. Он хотел было протереть стекла своих очков, но столкнулся с великой сложностью: руки его словно одеревенели. Да и все тело совершенно его не слушалось. Сквозь неясную пелену он видел озадаченное лицо наклонившегося над ним доктора Бойда, который великодушно откликнулся на его просьбу осмотреть недавно обнаруженную при раскопках мумию. Неужели его хватил удар? И доктор, конечно, здесь как нельзя кстати. Должно быть, он слишком переволновался. Но эта мумия, которой по каким-то неизвестным причинам сохранили органы… Благодаря этой уникальной находке перед Лойелем могли открыться такие горизонты, о которых не мог мечтать сам Говард Картер.
Но теперь уж все ясно. Наверняка он испытывает галлюцинации. И голоса... Вот, и сейчас он слышал свой собственный голос, раздающийся где-то рядом. "Наваждение, — убеждал себя Лойель, — все это мне только показалось".
Доктор улыбнулся и сказал, что он больше ничего такого, что напоминало бы дыхание, не слышит, и что, несомненно, оба они поддались игре воображения.
Профессор Лойель хотел было со вздохом облегчения выразить свое согласие с заключением Бойда, однако, в следующую же секунду, его кто-то опередил, произнеся:
— Полагаю, нам стоит сохранить это вопиющее недоразумение в тайне, доктор. Ведь мы не хотим с вами стать посмешищем в ученых кругах.
Волна ужаса нахлынула на Лойеля, когда его же собственное лицо возникло рядом с лицом Бойда. Только этот взгляд, устремленный на него сверху сквозь стекла очков, излучал злобное ликование.
Тот, кто завладел его телом, сардонически улыбнулся и добавил:
— Достойный экземпляр для нашего музея, не находите?
В ужасе, который граничил с безумием, Лойель понял, что говорили о нем. В отчаянии ему хотелось кричать, вопить изо всех сил, чтобы разоблачить самозванца, выдающего себя за него самого, донести до Бойда, что его, настоящего профессора Лойеля, безнадежно заперли в этой мертвой оболочке, неподвижной, безмолвной, скованной тленом мумии.
От восторга, который способен испытать лишь ученый, голос доктора Бойда дрожал.
— Она уникальна, профессор. Мои поздравления! Я предвижу грандиозный успех.