Вернуть своё имя. Глава четырнадцатая

Глава четырнадцатая.
Вместе с соратниками  Макс ликовал. Проведённая акция была тщательно спланирована и разыграна, словно по нотам. Слаженная команда работала как часы,  и это укрепляло веру в собственные силы. Но существовала  и другая, не менее значимая сторона бытия; едва улучив свободную минуту, Макс спешил к Кате, без которой представить свою жизнь было уже весьма затруднительно.

В помещении, где стоял телевизор, собралось немало маявшегося от безделья народа. Бригадир  Николай, плутовато подмигнув, задавал вопросы даме с аппетитными формами. Макс сразу узнал её. Это была та самая Люся, что предлагала ему   земные радости в ванной комнате  в день появления в «честной компании».
- Так ты говоришь,  Люся, аналог «Жилетт»? – насмешливо  переспрашивал Николай.
- Ну да! – похоже, уже не в первый раз отнекивалась она.
- А вторую совершенно бесплатно?
- Да, задаром!
- Ну, объясни ещё разок, - раздувая тему, от души веселился бригадир.
- Тебе надо, ты и рассказывай, - обиженно надула губы Люся, вовсе не желая стать всеобщим посмешищем.
- Хорошо, - согласился   известный любитель  ёрничать, - ваши идеи, наши деньги.


- Господа, - тщательно прокашлявшись, начал он маленькое представление, которое у публики ценилось несравнимо выше льющихся в латиноамериканских сериалах слёз и героических подвигов, совершаемых агентами национальной безопасности.
- Господа, - продолжил новоиспечённый актёр, сияя от радости,  - прежде всего, необходимо ознакомиться с действующими лицами и, так как  их немного, прошу   запомнить  всех.
Продавец низкокачественных лезвий для бритья «Супер – Макс», якобы индийского производства. Пройдоха, шарлатан, беспринципный человек.
 Люся. Дама средних лет. Пассажир электропоезда. Едет     после тяжелого рабочего дня.   Отбарабанила восемь часов зазывалой у бригады напёрсточников.  В общем, знатная лохотронщица. Итак, занавес.



- Уважаемые пассажиры, - прогнусавил Николай, и голосом, и  мимикой показывая, что изображаемый им герой является   отрицательным типом, - вашему вниманию предлагаются  высококачественные лезвия для бритья фирмы «Супер – Макс», полный аналог продукции всемирно известного концерна «Жилетт».  Все  вы хорошо  знаете, что в магазинах и на лотках кассета подобных лезвий, стоит от  двадцати пяти рублей и выше. Я же предлагаю точно такую же кассету за двадцать  рублей. Но это  далеко не всё. Тот, кто покупает одну упаковку, вторую получает в подарок. То есть совершенно бесплатно. Задаром. На халяву!



 - Молодой человек, -  Николай, перевоплощаясь в Люсю,  взял такое высокое сопрано,  что едва не перешёл на визг,   - я хочу задаром, я!
- На халяву, -  вновь стал продавцом Николай, переходя на солидный баритон, - только вторая кассета лезвий, а первая за деньги, но с пятирублёвой скидкой.
- Давай четыре кассеты, - с чувством махнул рукой артист, - блин, это ж двадцать рублей, экономии!
Публика  покатывалась со смеху. Кто-то захлопал в ладоши.
- Господа, - покидая импровизированную сцену, добавил Николай, - хочу уточнить, что удачную покупку совершила Люся, вся трудовая деятельность которой сводится к закладыванию сыра в мышеловку. И она же в погоне   за бесплатным куском засунула голову в ловушку по самое, извиняюсь за выражение, мягкое место. Убедиться в этом может каждый, кто попробует побриться приобретённым  лезвием, хотя бы один раз. Напоследок хочется, вторя классику,  добавить: «Люди будьте бдительны!»   


- Кать, - а чей это там ребёночек, в углу лежит? - тихо спросил Макс, входя в помещение.
- Как там Маяковский писал? – уточнила Екатерина, - «если водка мешает работе…».  Так и у нас получается. Люсин это приплод. Вот видишь, кучерявый  паренёк сидит. Это отец, Костей зовут. Если б не папенька, Люся   давно  бы малыша цыганам продала! Она же гражданка Украины. То есть ещё в советские времена  там жила. А в Москве она проездом. Уже пятнадцать лет.  Прописана Люся в Херсонской области. А сейчас паспорта везде поменяли: и в России, и на  Украине.  Так она, если  и захочет, зарегистрироваться в Москве не сможет. 



Когда срок подошёл, за деньги в роддом положили.  А свидетельство о рождении ребенка ей не дали. Она ж не только иностранка,  её   как бы вообще в наличие нет. Ну, если сажать будут, там бумаги ни к чему, был  бы преступник. А в остальных случаях документ важнее человека. Вначале она ребенком забавлялась, а потом  надоел: как приболеет, только отстёгивай. Вот Костян,  папаша, ити его мать нехай, один и пыжится. Всё держится чисто на энтузиазме.



А вообще малец у нас сын полка.  Живёт, считай, на химскладе. Тут же и пластины к электрофумигатору, комаров травить.  И порошки от тараканов.  И липкая лента для мух. Взрослому дышать, и то башка кружится, а уж ребёнку вообще труба. Ну ладно,  пойдём в комнату.  Тут веселье до утра продлится. Все к  рассвету только и заснут.   Поднимутся же, хорошо, если к полдню.   А у нас с тобой ведь  другие интересы?!
 - Это точно, - согласился Макс, с нескрываемым желанием поглядывая на подругу. 

***
-  Удовлетворив порыв страсти, Макс не забыл и о собственном любопытстве.
- Кэт, - с лёгким недоумением спросил он, - никак не могу сообразить, на каких принципах работает ваш фонд, - такое ощущение: чёрт летит, крылья висят.
- Ну да, - согласилась подруга, - из дурдома здесь немало взято. Но всё упирается в человеческие слабости. Есть дневной план по сдаче налички. Всё,  что сверху, и является заработком. Бывает,   за выход соберёшь три-четыре нормы, а иной раз и до плана не дотянешь. У каждого  должен быть личный инвестиционный фонд в качестве подушки безопасности. Накопить его не сложно. Но это в теории. По жизни у большинства не получается. Вот и занимают один у другого под проценты.  Тут ростовщик на ростовщике сидит.  Если с умом, можно с процентов больше иметь, чем с основной деятельности.  Только алкоголь, наркотики, игорный бизнес расслабиться не дают. Здесь у нас в ходу слоган «и сила есть,  и воля есть, а силы воли нету».
А вообще, Макс, насыщенная  противоречиями, контрастами и парадоксами «белковская» жизнь  даёт массу информации для анализа.   Возьмём такое   щепетильное  обстоятельство.  Абсолютно все «белковские» объективно  заинтересованы в том, чтобы «коллеги» как можно реже появлялись на линии. Это правило без исключений действует в отношении каждого: возьми хоть наших из фонда, хоть музыкантов, да и любого   «вольного предпринимателя».
 Концентрированно мысль  эта выразилась в пожелании  «коллегам» бабы Груни, уже не первый год обеспечивающей «уважаемых пассажиров» сканвордами и кроссвордами: «Что б вы, падлы, все передохли! Хоть денёк спокойно поработаю». Несколько странным может показаться, что баба Груня заведомо столь жёстко ограничила временной период, когда можно будет дышать полной грудью. Но человек, хоть немного знакомый со спецификой вопроса, поймёт, что она была трижды права. В том случае, если бы её, высказанные негромко и даже не вслух пожелания сбылись, уже к вечеру следующего дня  освободившиеся «рабочие места» всё равно были бы вновь заняты. Природа нигде и никогда не терпит пустоты!
- Ладно, - задумчиво произнесла Екатерина, - давай спать. Обо всём этом можно говорить и говорить, только знаешь, надо из такого бедлама ноги делать, затягивает как воронка, сколько не сопротивляйся. 

***

На шестой платформе  Белорусского вокзала, более известного в определённых кругах как «Белка»,  гульбище было   в самом разгаре.  Ненастная   погода загнала всех  в сарайчик, изготовленный из пластика. Явно по недоразумению,  это пристанище  непривередливых путников величалось гордым именем кафе.  Добрейшей души человек  Расул разрывался между выгодой и требованиями  санэпидстанции. В конце концов, стяжательство   всегда оставалось в выигрыше.  «Левый» алкоголь и неприхотливая снедь являлись основой  высокорентабельного бизнеса. Соответственно, обижаться на контингент не приходилось.


Едва Макс появился в поле зрения, навстречу ему выбежала слегка пьяненькая Катя.  Она радостно увлекла его в помещение.
- Давай немного тут потусим, а потом уже поедем.
Макс  в этом тесном мирке был уже  вполне  своим человеком. Многих  он  даже знал по именам.  Кроме подвязанных  под фонд людей, в кафешке обитали  мелкорозничные торговцы, осуществлявшие  свою  незаконную деятельность в привокзальных электричках. Музыканты, оккупировавшие поезда, вокзалы и подземные переходы. Всякого рода и сорта «лохотронщики».  Местный «философ» Виталик, за глаза именуемый Бомж,   мирно покоился  в уголке в позе зародыша.  Другой завсегдатай, положив руки на колени, тупо уставился на испачканные собственной рвотой брюки.  Кто-то пытался рассказать анекдот,  но мысль вновь и вновь обрывалась где-то на середине. И в который раз, приходилось всё начинать заново.
Трезвее всех  оказался бригадир  Николай.

- Так, кореш, -  со знанием дела  поучал он новичка, - насчёт совести и всё такое в подобном плане – тормозни. Если начинать сразу с этого,  пиши - пропало.  Ты по улице идёшь,   военкоматовские подбегают – сапоги на ноги, шапку – на голову, давай, пошёл. Кто-то тебя о чём-то спросил? Поехали дальше. Сидишь в пивной, а рядом драка. Менты подруливают – свидетелем будешь! Попросили? Нет, приказали. В конце концов, когда тебя  рожали, хоть кто-то поинтересовался твоим мнением на этот счёт?!  Кстати, и со смертью такая же оказия выйдет! 


- Катька, ты в курсе, - ненадолго прервал он свои нравоучения, -  Малого этой ночью на Сетуни палками забили, мясо – чистый кисель. Он  сейчас в морге, так что койка освободилась.
С этими словами Николай дружелюбно посмотрел на Макса, всем видом сообщая: «кому попало,  инсайдерскую информацию не сливают».
- Как забили? –  с известной долей любопытства уточнила Екатерина.



 - То ли скинхеды, то ли фанаты, - равнодушно ответил Николай, - реально за понты. Он же пальцы гнул чисто как обезбашенный. Как-то пьяный попёр: «Я первый взрослый разряд по боксу имею!» Ну, всем до фени: первый, так первый, мели Емеля, твоя неделя. А тут Вован   поднимается и говорит: «Малой, когда базар, фильтровать начнёшь?  Вот моя ладонь. Если ты хоть один раз на ринг выходил, то  прямой правый по - любому поставишь.  Бей!»
   Ну, Малой заменжевался: «Я, да я». А все ж прикололись, куда кривая выведет.   Подлетает Воха  к Малому, клац ему кулаком в брюхо. Тот же сразу согнулся, на корточки сел. Рожа красная, дыхание перехватило, только хрипит. А Вовчик, вроде как тренер, ну, или, лектор: «Этот удар, братишка, называется апперкот. Очень эффективен при работе по печени, солнечному сплетению, плавающим рёбрам». Смотрит Володька, как бы Малой вообще не крякнул и говорит: «Пока отдыхай, дружок, а там по ходу, как-нибудь занятия продолжим!»



- А чем же всё кончилось?
- Да у Малого ноги начали гнить.  - Не желая особо вдаваться в подробности, подвел черту Николай.  – Пил он беспробудно, чтобы боль заглушить. А спал на скамейках, на какой платформе задремал, там и ночлег.  К зиме вроде в подвале где-то пристроился. По виду стал чистый бомж. Может быть, с кем-то поскандалил. Но и это необязательно. Скины, они же не только чурок мочат, но и бомжей,  и наркоманов. Ну, типа, чистят расу.  А у ментов как? Если никто труп из морга не заберёт, вроде срок один месяц, так они его в печку, и  все дела. Им- то оно больно надо?!
- Ну, ладно, Катрин, я пошёл,  – Николай запанибратски подмигнул Максу,  -  что  воду в ступе  попусту толочь, ну а вам, как говорится, приятного времяпровождения.
- Спасибо, - в ответ улыбнулся Макс. 



- Коль! – Послышался нетрезвый женский голос.  - Ты соточку  не позаимствуешь? Сегодня ж сорок дней Ныське, а я ни хрена не заработала, всё на плановую норму ушло. Сам же знаешь, какой грех не отметить. Сестра ведь.
- Да ты что, Вобла, - возмутился Николай, - откуда? В карманах один ветер.  Поужинать и то не на что! 
- А ты, Макс, на сотку не богат? – не видя иных вариантов, дама ухватилась за первую подвернувшуюся соломинку.
Хотя он был абсолютно уверен, что видит женщину впервые, это не мешало ей попытаться взять в долг у, в общем- то, незнакомого человека. Макс  растерялся, не зная, как себя вести.
Екатерина быстро достала купюру и, испытывая определённую неловкость перед приятелем, всучила её Вобле. Потянув Макса за руку, она постаралась быстрее покинуть «опасную зону». 
  - А что, у неё за проблемы, - уточнил Макс  по дороге на квартиру.


- Да так, ерунда, - между делом пояснила Катя, - Ныська,  сестра её, утонула. Жила она с одним придурком. Тот без косяка и шагу ступить не мог. А к нему кореш завалился. Сидели вместе на зоне.   Ныськин хахаль  раньше откинулся. Ну, а корефан его, как только на волю вышел, так прямо к нему. Может долги, какие были, или ещё что. Хрен его знает.
 Начались у них базары, то да сё. Ну, и до ножей дело дошло.  Ныська с пьяных глаз не поняла, что к чему, и между ними. А этот зэк, недолго думая, как саданёт ей. В правую руку попал.  Кругом кровища!  Ныська  во двор выскочила, орёт как свинья недорезанная. Соседи ментов  вызвали. А те: «Давай, рисуй заявление. Иначе мы его привлечь не можем».  В больнице ей руку кое-как заштопали. Но пальцы не двигались. Такой рукой ксиву не нацарапаешь.



 А потом эти два ублюдка её уговорили.  Мол, не надо, свои же люди, человек освободиться не успел, а у него ведь туберкулёз.  Короче повелась она. Всё замяли. А тут этот чудило, опять кому-то насолил. И менты уже на Ныську наехали. В общем, накарябала бы она заяву без базара.
   Эти орлы поняли, что дело дрянь и решили проблему. Пошли на шашлыки: Ныська со своим сожителем, зэк этот, ну и ещё одну тёлку взяли за кампанию. Упились все до положения риз. И типа, полезла  она на молодой лёд да провалилась, так вышло, что не уследили. Короче, вызвали они скорую, ментов, дескать, утонула пьяная. Да все трое в одну дудку дуют. А кому больно надо: померла, так померла!
Вот на девять дней пили, ого - го. Правда, музыки не было, но повеселились славно. Только сейчас у Воблы с баблом какой-то напряг. Ну, это ерунда. Займут. На святое дело всегда найдётся. Если б там, на лечение ребёнка или зимние сапоги, то другой разговор. А тут своё, родное.

***

Приглашая Катю в ресторан,  Макс поймал себя  на мысли, что  преступника неумолимо тянет на место преступления. Впрочем, он себя преступником не считал. Грань между добром и злом, подвигом и злодеянием порой настолько зыбка, что даже небольшое изменение угла зрения может привести  к противоположным выводам.



Подвергнуть сомнению подвиг Зои Космодемьянской в советское время мог только сумасшедший.  А в несоветское выяснилось, что была она фанатичкой-сталинисткой, к тому же с психическими отклонениями, которая сжигала деревенские избы, обрекая русских мужиков на смерть от страшных морозов. Именно это она и делала: сжигала избы. Есть лишь одна тонкость: предполагалось, что мужики и без того уже перемёрзли. А мороз убьёт немецких оккупантов, которые, выгнав на улицу мужиков,  в этих избах грелись. Дьявол всегда кроется в деталях. И если в наши дни мы снова чтим  великий подвиг отдавшей жизнь за Родину героини, то дело вовсе не в Зое, а в нас самих.



Каждый скинхед в отдельности, это чаще всего неудачник из социальных низов, готовый ответственность  за собственные нерешённые проблемы переложить на «понаехавших».  Но один убитый ими в подземном переходе азиат или кавказец  наглухо закрывал дорогу в Россию  сотне своих земляков. И  именно это обстоятельство в условиях тотальной коррупции и всеобщей продажности не позволило цунами этнического натиска смести с лица земли русский этнос и русскую цивилизацию.


Подобны  скинхедам были и новгородские пираты ушкуйники,   которые думали лишь о наживе и грабеже. Но своими    действиями  они объективно подрывали мощь и рыли могилу Золотой Орде.  Дорога в ад выстлана благими намерениями, но весьма часто проявляется и обратная связь.


Макс  не испытывал сожаления о содеянном.  Ему просто захотелось вновь побывать в ресторане, где он, рискуя жизнью, совершил свой пусть и небольшой, но героический поступок во имя  будущего своей страны.  Никакого ложного пафоса в этом он не видел, чётко осознавая, что большие исторические процессы формируются из множества разнонаправленных деяний огромного числа часто не связанных между собой людей.

***

Страна успешно встретила Новый год и к середине января большинство ресторанов избытком клиентов похвалиться не могли. Выбрав послеобеденное время, Макс готов был приятно провести час-другой с подругой чуть ли не в пустом зале.  Изучая учтиво предложенное официантом меню, он с интересом и даже любопытством поглядывал на никем не занятую  веранду, где три недели назад была проведена  столь успешная операция.


В этот миг он ощутил, как чей-то тяжелый властный взор сканирует  зал, вязко прилипая к лицам немногочисленных посетителей. Оторвавшись от меню, Макс глаза в глаза встретился взглядом с крепким на вид,   дорого и со вкусом одетым кавказцем.  От этого  человека исходили биотоки готового к смертельному прыжку хищника. Не оставалось ни малейших сомнений: он причислял себя к хозяевам жизни. Грубые властные черты лица с жесткими складками вокруг рта выдавали привычку   повелевать, добиваясь беспрекословного подчинения


Рядом с ним находился человек,  один внешний вид которого мог ввести в трепет. Он был худ,  высок и костист.  Мощно развитые надбровные дуги  надёжно оберегали   спрятавшиеся в глубине  близко посаженные глаза.   Крючкообразный нос невероятно походил на клюв. Когда он поднял вверх длинный костлявый палец, Макс готов был под присягой сообщить, что украшал его самый настоящий коготь. Облик этого человека выглядел настолько демоническим, что у Макса тут же мелькнуло в сознании «чёрт, самый настоящий чёрт».  И если бы  из-под оскаленной верхней губы выглянули  клыки, вряд ли пришла мысль  воспринять это как  нечто из ряда вон выходящее.   



- Вах, какой красивый женщин, - с наигранным  акцентом произнёс  крепыш, обращаясь не столько к Кате, как к Максу,  – ей нужен настоящий мужчина, а не молодой сопляк, которому пора учить уроки.
- Молчи! -  почти беззвучно прошипел Макс, обращаясь к подруге, - каждое слово – твой враг.
Кавказцы обменялись фразами, и Макс однозначно понял, что это вайнахи: чеченцы или ингуши. Крепыш поднялся из-за стола и, скривив змеящиеся губы в презрительную ухмылку, произнёс.
- Мы заберём её у тебя до утра, пусть узнает радость жизни. А утром вернём обратно.  Она нужна нам на одну ночь.



- Выдвигайся незаметно к  выходу, - Макс передал Кате  гардеробные номерки, - забирай одежду и жди меня. Я мигом. Всё будет хорошо.
Катя сработала, как  деталь отлично  отлаженного механизма. Не тревожась за подругу,  Макс  стал смелее. Он не сомневался, что сможет научить  этих вошедших в кураж шакалов как правильно поджимать хвосты.   Он готов был нанести  удар в самое сердце, в глубину амбиций. Удар, который не мог не  вывести из равновесия, утопив осторожность  в ненависти.



- Похоже, ты давно не совокуплялся со своей любимой ишачкой,  – с  презрением и даже снисходительностью произнёс Макс, - той, на которой твой отец возит в бурдюках воду вниз, в аул, из родника, бьющего у подножья  скалы. Сначала избавься от лобковых вшей, что подарило тебе это покорное животное, а уже затем заглядывайся на красивых русских женщин!



Горец вспыхнул, как пучок сухой травы. Не задумываясь, он ринулся на обидчика.  Макс бросил под ноги несущегося в атаку врага стул.  Кавказец, нелепо взмахнув руками, грохнулся на пол. Используя в качестве импровизированной дубины ещё один стул, Макс приложился  по затылку,   так неудачно начавшего поединок,  соперника.  Тот мгновенно успокоился. «Надеюсь, не навсегда», мелькнула мысль. В это время  напарник потерпевшего поражение бойца выхватил кнопочный нож.  Блестя  смертоносной,  остро отточенной сталью, клинок крепко сидел в умелой руке. Максим  сразу понял:  по крайней мере, баранов, этот человек лишал жизни не однажды.  Искушать судьбу Макс не спешил. Одну за другой, он метнул во врага четыре тяжёлых  тарелки.  Опешивший кавказец  к такому повороту событий был совершенно не готов.  Макс подскочил следом и опустил на голову  «спарринг-партнёра»  ещё один стул. 


Не мешкая ни мгновения, он  ринулся к гардеробу, где Катя ждала его в стойке спринтера,  жаждущего  перехватить эстафетную палочку.  Охрана ресторана явно не спешила вмешаться в ход событий, полагая, что всё   рассосётся само собой. Обвинять их в трусости так же не обоснованно, как и в непрофессионализме.  В определённых  видах деятельности умение вовремя  ничего не предпринимать, и является вершиной трудовых навыков! А стоимость  утраченных предприятием  материальных ценностей,  не шла ни в какое сравнение с вполне реальной перспективой разделить участь задиристых «гостей с юга».



Первый квартал беглецы преодолели  во весь дух. Ещё пару  прошли быстрым шагом. Затем пять остановок на трамвае.
- Вот и отобедали, - произнёс с усмешкой Макс, когда стало ясно, что всё худшее позади.
- Какие наши годы, - в тон ответила Катя, - будет  день, будет и пища. Давай, сегодня не станем искушать судьбу, пойдём на Белку.

***
Заночевал Макс у Кати. Утром на «сцене жизни» появились уже другие актёры.
Вернувшийся из гостей Цент, снисходительно похлопав Макса по плечу, с откровенным превосходством выдал тираду.   
- Здесь, керя, главное не скурвиться! 
 И, явно снизив тон,  добавил.   
- Лет семь назад пацанчик один, такой бородатый,  турецкий крем для обуви «Silver» раскручивал, блин, забыл, как звали его.
- Колян, - обратился  к бригадиру Цент, - а у этого бородатого погремуха-то, какая была? Ну, что «Silver»  замутил?



- А, Цент, - Николай окинул «коллегу» презрительным взглядом, - оцени мой последний прорыв на поэтическом поприще: «Я был бы рад тебя не встретить здесь. И вот в печали я.  Тебя увидел!»
Однако Николаю быстро пришлось осознать, что потреблять духовную пищу, никто не желает даже бесплатно. И он снизошёл до того, чтобы ответить на вопрос.
- Дык, Бородой–то, все и погоняли, а имя его хрен знает какое, мне б и твоё не знать, так с голоду не помру.



- Ага, - Цент  вновь взглянул на Макса свысока, - вот Борода этот на месяц позже меня на линию вышел. Он на «Silver»  рекламу сварганил – вся Белка  со всеми заморочками отдыхает! Народ готов был этот крем не то, что на ботинки мазать: и на бутерброды,  и на рожу, чтобы морщин не было. Срубил Борода нехилые  бабки и соскочил с ветки. Приезжал пару раз. Сначала на бээмвухе, а  потом на шестисотом мерине. Вот так-то!



- Слушай, Цент, - вступил в беседу Виталик - Бомж, - кончай пацана загружать! Ты раньше Бороды на линии. Так тебе, в натуре, не то, что  на мерине ездить, пора вертолётом обзавестись. А ты всю зиму  проходил в шапке - пидорке за один доллар, и в куртке из  «сэконд - хэнда» за три доллара. 
- Да ладно, Витос, - тоскливо протянул Цент, и, бесспорно, не имея никакой нравственной базы для поддержания скандала, тут же куда–то исчез.
- Иногда ему кажется, - небрежно ткнув в сторону удаляющегося Цента, обратился к Максу Виталий, - что он локомотив. Но вытягивает от силы на давно не смазанную дрезину!



-  Толкового человека, - Бомж  быстро занял неожиданно освободившееся место учителя, - за версту  разглядишь. Но и толковый человек должен знать, кому уважение надо оказать, а кого можно и сразу послать. Так что, друг, не  ошибись.
Вгрызаясь  в увесистый шмат копчёного окорока пеньками недогнивших зубов, он с напускной многозначительностью добавил.
 - В этой жизни многое зависит от полноты налитого стакана. А ведь большинству так  мало надо. Жидкая валюта, гранёная печать и ты уже прочно сидишь в седле. Успешен лишь тот, кто не всегда говорит, что думает, но неизменно думает, прежде  чем высказаться. А ты, Макс, однозначно, относишься к таким людям. Уж кто-кто, а я готов просветить насквозь каждого не хуже, чем аппарат магнитно-резонансной томографии.


- Эй, Вобла! – он  важно обратился   к появившейся в поле зрения Милке, - напомни, как там говорится: «Кто рано встаёт, тому …»
- Бог  подаёт, - не ударила лицом в грязь Вобла.
- Ну и дура, – с чувством глубокого интеллектуального превосходства засмеялся Виталик, - тому весь день хочется спать!
- Сам дурак, - не полезла за словом в карман Милка, - и шутки у тебя всегда дебильные.



В комнату твёрдым, уверенным  шагом вошёл крепкий молодой  мужчина с тяжёлым, неприятным взглядом. Бомж, которого очевидно понесло в разнос в поисках «праздника», искренно  обрадовался и кинулся наперерез.
- А, Бандера, ну как там дела на чеченском фронте, много голов отрезал «тупым  русским баранам»?
Мужчина с презрением посмотрел на Виталия и, не   ответив, прошёл мимо.
- Кто это? – с интересом уточнил Макс.
- Тарас, - пояснила Катя, - погоняло Бандера. Он из Закарпатья.  Его земляки  заробитчане или по-нашему гастарбайтеры,    всё больше на Запад едут в поисках  прокорма. А этого не ясно, каким ветром занесло.  Лил пули, что за «чехов» воевал, убивал федералов.  Проще говоря, русских. А потом те, кто его знал, пояснили. Он дорогую тачку ворованную гонял в Ичкерию, чтобы с выгодой продать. Чечены машину задаром забрали и пинка под зад. Так Тарас еле перед братвой оправдался, хотели счётчик включить. Вроде кто-то за него мазу потянул. Короче, дело тёмное. Не удивлюсь, лет через пять заявит, что полевым  командиром  был, с самим Шамилем Басаевым на одной пятничной молитве присутствовал!
- Неужели некому этому Бандере рожу начистить? – с изумлением  спросил Макс.
- А кому, - равнодушно ответила Катя, - никто не хочет лишних проблем. Меня не трогают и ладно.



Бомж, потерпев фиаско с Бандерой,  с полнейшим равнодушием отвернулся в сторону. Его согревала мысль, что он предоставил Милке полное  право махать кулаками после драки. Она тоже посчитала, что тема исчерпана и, завидев Макса, одарила его обворожительной улыбкой.  Сразу стало ясно, что весь её песенный набор состоит из одного-единственного рефрена.
- Владик, ты меня извини, - с ходу взяла быка за рога  Вобла,  -   сотку до завтра не одолжишь?  Сегодня  я совсем никакая, плющит по полной.
- Его зовут не Владик, а Макс, - с возмущением ответила за приятеля Катя,  надеясь протолкать  утлый челн беспамятства сквозь туман алкогольных паров, - ты  Милка, могла бы и запомнить. И, вообще, пока со старыми долгами не рассчитаешься, «катись колбаской по Малой Спасской»!
- Ну да, Кэт, - без лишних эмоций отреагировала Вобла, - спору нет,   завтра верну всё до копейки, зуб даю!
- А других вариантов нет?  - с насмешкой уточнила Екатерина.
Приняв несколько витиеватый вопрос  за  положительный ответ,  Милка решила  изъяснить причину своей неплатёжеспособности.
- Мы же вчера  оттянулись, - излучая радость и азарт, заговорила Вобла, - водяры было хоть …. В эту  лей! Испились конкретно в дерьмо. Ну, я, блин, до дому  всё же  сама доползла, а Люсьен заплутала, так вообще в подъезде  и заснула. Короче, класс!
- А что за праздник отмечали? – с сомнением переспросил Макс, памятуя о первопричине.
- Ну, как? Это, - слегка задумалась Милка, - так Ныське же сорок дней было!
        - Понятно, - с трудом скрывая насмешку,  проговорил Макс, - а я думал, свадьба, что ли какая.

***

К Максу подошёл  Анатолий, более известный как Длинный, парень с умным взглядом и печатью тоски на лице. Чувствовалось, что ему надо высказаться и Макс не стал обрывать этот переполненный душевной болью монолог.
 - Я-то сам из Узбекистана,  - почувствовав заинтересованность Макса, начал исповедь собеседник, -  родился   в Навои.  Мать с отцом туда по вербовке попали, там же в своё время химкомбинат отгрохали, я тебе дам.  Когда  все русские побежали в Россию,  наша семья тоже тронулась. Купили предки дом под Рязанью, начали обживаться. Ну, а я в Москву.  Повезло, притёрся  на Черкизе, масть покатила. Только несерьёзно всё это, основания не было. Пиво, шаурма, жил – день да ночь, сутки прочь. А хотелось настоящего дела, чтобы своими руками. Тут одними деньгами не измеришь.   



- Да, - согласился Максим, - многое в жизни деньгами не измеришь. 
- Да вот только, падла, - в сердцах выругался Длинный, - в них всё и упирается. 
- Годы шли, - пояснил он Максу, крепко выраженную мысль,  - я уж и со счёта сбился. День ото дня, чем отличался? Ну, сегодня дождь, а вчера не было. А так же всё одно и то же. Понял я, что сопьюсь, к бабке не ходи. И тут как раз с Инкой сблизился.  Предложил ей: «Давай в деревне купим дом, недалеко от моих родителей. Заведём хозяйство, начнём жить по-человечески, своим трудом».
Инка сразу согласилась. Так, как я жил,  одно существование.  Ладно, кто  на шабашку приезжает.  У них же дом свой есть или там квартира, семья, дети. А то ведь Москва  ломает людей, как спички. Год – два и нет стержня, одна оболочка остаётся, а внутри пусто. И поехали мы с Инкой в деревню. Как раз в конце апреля, чтобы огород успеть обработать.



Решил я для начала вырастить партию свиней. Взял  молодняк, заказал фуража вперёд на месяц, с ветеринаром договорился. И пошёл процесс. Поросята были породистые, привесы давали исправно. Только успевай навоз вычищать, да прибыли считать. С навозом проблем не было. Ферментизация в компактных буртах  шла точно, как в книжке написано. А вот с прибылью вышла осечка!
- Это почему же? – не удержался от вопроса  Макс.



- Слышал, - глубоко затянувшись табачным дымом, задумчиво произнёс Длинный, - как в той песне поётся: «Дарите нам цветы, пока они растут для нас, а не над нами». Так вот прикол такой рассказывают. Лох один в зону попал. Скука, тоска, хоть в петлю лезь. А тут блатота подруливает:
«Ну, что, брателла, в картишки скинемся».
 А он по простоте душевной:  «Так мне же и поставить нечего».
«Не беда, - отвечают блатные, - давай на «просто так» сыграем».
 Отчего бы просто так не сыграть? Хоть какое-то развлечение. Взяли босяки фраера в оборот, продулся он по полной. А они ему:   «Подставляй зад, петушок!»
У лоха глаза на лоб:  «Вы что несёте, бродяги?  Мы же  на «просто так» играли?»
«А «просто так», пидор, это и есть тухлая вена! Если ты, в натуре, хотел в картишки размяться, надо было играть, «ни на что».



 Прокашлявшись от табачного дыма, Длинный опустил увесистый коричневый плевок прямо между ног и тоскливо произнёс.
- Считай, у меня такая же туфта вышла. Весной, когда я поросят закупил, за пшеницу третьего класса давали полтора рубля за килограмм. Фураж, соответственно, стоил рубль. Под эту цену я расклад и делал. Посчитал расход кормовых единиц на привес, выход мяса в процентах от живого веса, оптовую цену на тушу. Если не учитывать стоимость собственного труда,  доход получался чуть меньше, чем два конца на вложенный рубль.
Но к началу уборки зерновых ни с того, ни с сего пшеница стала стоить уже не полтора, а три рубля. А поросята растут, жрать требуют, без малого, ложками по мискам не стучат. Глазом моргнуть не успел,  фураж по рублю уже и днём с огнём не сыскать. Два, и  баста. Не хочешь брать? «Мужчина отойдите, не создавайте очередь». Ну, я ж калькулятор из рук не выпускаю. Смотрю на толстые свиные морды, и так им хочется по морде надавать.



Знаю же  я, им, падлам, ещё  пять месяцев расти, а они меня на ноль выводят.  Никакой прибыли при таких ценах не жди. Надежда умирает последней. Если нет рядом соломинки, приходится утопающему на фантазию налегать. А иначе-то совсем кирдык. Стал я сам с собою умничать. Дескать, рост цен на составляющие основу затрат ресурсы, в инфляционной экономике не может не привести к росту цены на конечный продукт. Экономика   просто не выдержит  резкого перекоса пропорций.
Успокоил я себя, таскаю баксы в обменник, а полученные рубли меняю на фураж. Вроде даже повеселел слегка. Тут уже и огород подошёл. Картошка выросла, свёкла, капуста – ешь, не хочу. Надо ж всё это оприходовать, до ума довести. Ну, мы с Инкой с утра до вечера раком над грядками стоим, и в гору глянуть некогда. Про секс и всякое другое баловство я и не говорю.



А тут новый «удар по почкам». Пшеница уже не три, а шесть рублей за килограмм. Ты прикинь: солярка, запчасти, зарплата всё стоит на месте.  Ну, или на копейки поднялось. А пшеница за полгода в четыре раза подорожала!  Уму непостижимо. Если цены на неё были так занижены – дурдом, а если задрали их на голом месте – тоже дурдом. Но это всё теория. А была ещё и практика.
 Сыплю я свиньям фураж в корыта, а сам чуть ли не с точностью до цента знаю, сколько они моих долларов в дерьмо переведут. Навозные бурты, кстати, росли исправно. Никакие финансовые бури им не помеха. И понял я, что разводят меня чисто конкретно, как конченого лоха.  Короче, делают из меня полного идиота.



 Тут уже и с Инкой вся любовь кончилась. Чтобы костёр горел, в него дрова надо подкладывать. А нам со свиньями и трахнуться некогда. К тому же кругом всё пропиталось этим запахом, ложишься с бабой, а от неё хлевом несёт. Понял я: надо дёргать, пока  ветер без камней. Решил поколоть хрюнов, чтобы они меня совсем по миру не пустили, и винтить обратно на Черкизу.
Тут и последняя новость подоспела. За то время, пока фураж в четыре раза подорожал, мясо подешевело, чуть ли не вдвое. Безумие?! Всё нормально, ларчик, как говорится, просто открывался. Стало свиней невыгодно водить, все кинулись резать. Мяса на рынок вывалили – хоть пруд пруди.  А у народа-то доходы  за короткий  срок  особо не выросли. Сколько каждый на эти цели  в семейном бюджете выделял, столько и осталось.  Ну, если под отведённые  деньги, хоть и временно,  свинины появилось в два раза больше, так пусть она  дешевеет!



Дом я продал и уже на Новый год был в Москве. Правда, на Черкизе свободного стойла не оказалось. Но и тут, на линии, не плохо. С Инкой мы разбежались, теперь и не здороваемся. Только я её не виню. Жизнь так сложилась. И понял я, что не судьба мне пока мужиком, хозяином быть.  Но лучше уж сытым халявщиком, чем голодным работягой.

***
Да, жизнь не пряник, подумал Макс, всё как у картошки, если зимой не сожрут, весной обязательно посадят!