Моя краткая биография

   
     Я, Рак Владимир Алексеевич, родился в 1950 году, в крестьянской семье, состоящей – из матери, бабушки и трёх моих старших братьев. Местом моего рождения, было:  село Покровка, Марьяновского района, Омской области. Моя мама была немкой, и в начале войны её выселили из Поволжской немецкой автономной республики,  в Сибирь.  Семья жила очень бедно, но постепенно, старшие братья подрастали и становились помощниками для своей мамы; в результате этого семья выправилась, и никто не помер с голоду. В 1957 году я пошёл учиться в 1 класс Покровской начальной школы. Потом семья переехала жить в Марьяновский овцеплемзавод. В этом совхозе была средняя школа, в ней я и закончил 8 класс. После окончания восьмого класса я уехал в город Омск, где поступил учиться в профессионально-техническое училище, на плотника-столяра. В это же время, я поступил учиться в вечернюю художественную школу, и вечернюю общеобразовательную школу. Работал в городе Омске, а в 1970 году призвался служить в армию. Демобилизовался в 1972 году и жил два года в  рабочем посёлке Марьяновка. В 1974 году поступил учиться, в Иркутское училище искусств, которое закончил в 1978 году. После этого работал в Художественном фонде, при Иркутском союзе художников. Помимо основной работы, занимался творческой деятельностью – писал картины акварелью. Участвовал в городских, зональных и всесоюзных выставках. Вскоре после начала своей трудовой деятельности; в качестве художника-оформителя, был от Союза художников назначен на должность главного художника Ленинского района, города Иркутска. В этой должности работал до 1987 года, пока не началась перестройка. Мне стала интересна деятельность предпринимателя, хотелось попробовать свои силы в бизнесе. В сентябре 1987 года, мною был организован кооператив «Интерьер», по ремонту и изготовлению мебели. Это предприятие до сих пор работает, оно хоть  не добилось выдающихся успехов, но числится в крепких середняках. Я женат и имею трёх детей. Параллельно с предпринимательской деятельностью, я начал заниматься лингвистическими изысканиями. С детских лет меня интересовало происхождение слов русского языка, и с возрастом это увлечение не проходило, а наоборот усиливалось. Я всерьёз    увлёкся лингвистикой. Постепенно, это увлечение переросло в настоящую страсть, да такую, что я начал писать на эту тему книги. В 2010 г. вышла в свет моя первая книга «История забытых цивилизаций», в которой я изложил теорию возникновения речи как Божественного проявления человеческой сущности с анализом её развития. Как сказали критики: «Рак Владимир Алексеевич предложил свою оригинальную точку зрения, выдвинув любопытные версии, не навязывая читателю своих суждений, которые порой кажутся спорными. Но в этом и состоит главное достоинство книги – она побуждает к размышлению, заставляет думать». Жанр своего повествования я обозначил как «фантазии на тему родной печи». В послесловии к книге, я написал: «Речь – бесценное достояние каждого человека, и очень хотелось бы, чтобы каждый, прочитавший эту книгу, проявил интерес к родному слову». Основная идея книги – «История забытых цивилизаций», заключается в том, что вся европейская пещерная живопись создавалась людьми, которых я называю – «Цивилизацией пещерных художников». В своей книге я утверждаю, что все пещерные фрески на территории Европы, это ни, что иное, как письменность. Можно очень долго и подробно говорить и писать о своём Божестве-тотеме, а можно его просто нарисовать. В этом случае уже никакие слова не понадобятся.
    Понимая, что для такой сложной работы, как лингвистические изыскания, нужно уметь хорошо излагать свои мысли. Именно, с целью улучшения писательского мастерства и выработки своего стиля, я начал писать автобиографическую книгу – «Чем пахнут деньги». Эта новая книга автобиографична, но не является моей биографией. Эта книга вышла из печати в 2011 году. В 2013 году, я издал вторую книгу своих этимологических изысканий – «Праречь: фантазии и реальность». В этой работе, я пытался находить и показывать корни слов, из которых могли выйти основные слова всей человеческой речи. Если моя первая книга – «История забытых цивилизаций» написана, как вещь действительно фантазийная, то вторая книга на тему этимологии, уже содержит в себе понятия совершенно реальные. По этим двум книгам, мы совершенно точно можем понять, что начав с фантазий, я всё больше и больше убеждался, что мои фантазии очень близки к реальности.  И действительно, в 2016 году выходит новая моя книга – «Родники древней речи». На первый взгляд, можно сказать, что эта работа являлась логическим продолжением двух моих первых книг. Однако в этой книге уже нет места никаким фантазиям, эта работа вся создана мною на чётких логических построениях.  В этой работе, мною было приведено сравнение бурятского и монгольского языка и показано; то, что делает эти языки похожими, а, что их наоборот разделяет. Так же в процессе исследования этих двух языков, входящих в Алтайскую языковую группу, я пришёл к поразительному выводу. Оказывается, что эти национальные языки содержат большинство корней, с помощью которых образована вся индоевропейская речь. Отсюда следует ещё один, на первый взгляд фантастический вывод: в глубокой древности, все индоевропейцы жили на берегах Байкала и Алтая. Именно из этих мест человечество начало расселятся по планете, после окончания последнего ледникового периода, около 13 тысяч лет назад. Книга «Родники древней речи» не большая по объёму, всего 171 страница, но написав её, я понял, что нахожусь на верном пути в своих изысканиях. Это вдохновило меня на более углублённое исследование того материала, который был приведён в книге «Родники древней речи». В результате это, была написана новая книга. В 2018 году, из печати вышла книга: «Боже научи меня говорить». Эта книга была написана на основе материалов, которые содержались в книгах: «История забытых цивилизаций», «Праречь: фантазии и реальность» и «Родники древней речи». Я полагаю, что эта новая работа стала более углублённой и подробной, а объём новой книги составил 303 страницы. В общей сложности мною было написано пять книг. В настоящее время я работаю над этимологическим словарём.

Родовое гнездо - землянка
Владимир Рак
   
    Что такое землянка и как она строилась, требует отдельного описания; наверное, она не один раз спасала людей в лихолетье. Военное и послевоенное прошлое российских немцев, всех без исключения, прошло в землянках. Выбиралось место на сухом бугорке, и на нём выкапывалась яма размером шесть метров на три. В глубину копали на метр, а по краям периметра этой ямы выкладывались стены из дёрна, который местные старожилы называли пластами. Кровля изготавливалась просто: посередине, вдоль строения, укладывалась матица, а на матицу со стен прокидывали жерди. Всё это сооружение покрывалось хворостом, потом хворост застилали пластами дёрна. Получался домик в одно-два оконца, стоящий на один метр в земле и на один метр над поверхностью земли. Снаружи высота стен была метр, внутри стены получались высотой в два метра, под матицей было два с половиной. После того, как была сделана кровля, начиналась работа полегче. Около домика выкапывали, убирая слой чернозёма, круглую яму, обнажившуюся глину вскапывали, а затем по деревне собирали конский навоз и кидали его в эту круглую яму, перемешивая с глиной. После этой процедуры начиналась самая интересная работа для детей – топтание глины. В яму наливали воду, все разувались и голыми ногами перемешивали глиняно-навозную массу. Через час топтания, глина вперемешку с навозом была готова для работы. Всё построенное сооружение обмазывалось этой смесью. Обмазывалось всё полностью, так, что домик становился похожим на глиняную игрушку, затем это произведение белилось известью, только пол оставался небелёным. Удивительно, но некоторым землянкам люди умудрялись придавать вполне пристойный вид. В такой землянке Вовка родился и рос пять лет. Нужно сказать, что не только немцы в Омской области и Казахстане в пятидесятых годах 20 века жили в таких землянках; русские люди, кто по беднее, тоже строили такие землянки и жили в них.
        Мальчик спал вместе со своей мамой на самодельной железной кровати, стоявшей в углу землянки. Основу кровати составлял настил из кривых, завернувшихся пропеллером осиновых досок. На этих досках лежал набитый соломой коричневый матрац. Солому для матраца Вовка с матерью воровали в колхозе, один раз в неделю, и она как раз за эти семь дней слёживалась до твёрдости и толщины циновки. Тогда сквозь нее чувствовалась каждая извилина кривых досок. Трое старших братьев Володи спали на глиняном полу землянки, укрывшись тем, что находили в доме, а найти можно было только свою и материнскую одежду. Питалась семья в основном припасами, которые маме удавалось украсть на работе; она работала дояркой, а коровам давали не только сено, но и жмых, картошку, отруби, – эти «лакомства» мать приносила детям с работы. Жмых – это прессованные пластины льняного или подсолнечного семени, они оставались от выработки растительного масла и шли в корм скоту. Мама пришила к своей юбке, с внутренней стороны, специальный большой карман, в котором тайно приносила эти припасы. Печёная в печке на углях картошка тоже была настоящим лакомством. По весне вырастали щавель, лебеда, крапива, это всё шло в пищу. Мальчишки разоряли грачовники, сорочьи и воробьиные гнёзда, яйца этих птиц тоже были вкуснятиной.
          Бог наградил Вовкино семейство красивой фамилией – Глюк, что в переводе с немецкого языка обозначает счастье, но на раннем этапе его жизни эта фамилия звучала, несколько иронично. Хотя нельзя сказать, что Вовкино семейство жило намного хуже других; бедно в войну, и  послевоенное время жили в деревне все, но, всё же, особенно бедно жили немцы. Если бы колхозники не воровали себе еду на пропитание, все подохли бы с голоду. Именно подохли, так без кавычек и надо говорить это слово, применительно к тому времени. К скоту власти относились лучше, чем к деревенскому народу. Много написано о сталинских лагерях, как в них люди тяжело работали за пайку хлеба, но деревенский народ в лагеря сажали очень мало, только для острастки, может быть одного или двух на всё село. В лагере человеку нужно давать какую-никакую еду, пайку, а в деревне её не давали, хотя работы требовали не меньше, чем в лагерях за колючей проволокой.
       Это звучит странно, но несмотря на своё голодное детство Вовка ни маленьким, ни потом, став взрослым, почему-то никогда не чувствовал себя бедным и обиженным. Надо сказать, что простой народ в своей массе был мудрым и всё понимал. Власти тоже были строгими в национальном вопросе, национальные меньшинства назывались «нацмены», обижать их было строго-настрого запрещено властями. У жителей Покровки, независимо от национальности, была круговая порука, все приворовывали себе на пропитание из колхоза, но помалкивали. С начала войны и до середины шестидесятых годов колхозники ничего не получали за свой труд. От крестьян требовали работу, под страхом репрессий, и деревенский народ был вынужден питаться тем, что украдёт в колхозе. Местное начальство хорошо об этом знало, но мер к искоренению зла не принимало, понимая, что люди живы только благодаря этому воровству.
          Когда начиналась уборочная страда и с полей привозили зерно, его складировали на току для дальнейшей переработки, и разумеется, такое богатство нужно было охранять. Председатель колхоза придумал простой способ охраны общественного зерна. Каждая семья по очереди должна была сторожить ток с зерном, по одной ночи; потом, когда кто-то жаловался на голод, председатель спрашивал: «Ты ток сторожил?». Как правило, на этом разговоры о трудностях прекращались. Председатель понимал, что человек задающий вопрос о пропитании, или побоялся украсть с тока зерно, или поленился. Уехать из деревни в город было невозможно, и не только немцам, но и русским – у колхозников не было паспортов. Да и куда могли уехать немцы, когда они жили «под комендатурой». Что это значит? А то, что с начала поселения немцы должны были еженедельно отмечаться в комендатуре. Наверное, чтобы никто ни убежал, хотя куда мог убежать человек без документов? По крайней мере, Володя никогда не слышал о таких побегах.
           Комендатура находилась в пяти километрах от Покровки, на железнодорожной станции Пикетное. В памяти мальчишки осталось, как мама взяла его с собой в комендатуру отмечаться. Саму комендатуру он не запомнил, но запало в память, как проходя по станции, мимо железнодорожного состава, они увидели железнодорожника, который шёл вдоль состава и стучал молоточком на длинной рукоятке по вагонным колёсам. Когда мама и Володя проходили мимо него, он оторвался от своего занятия, замахнулся на них молотком и зло прошипел – «У-у-у, фашистка! Сейчас я тебе всю голову разобью этим молотком!». Мама ускорила шаг, почти побежала прочь от злого дядьки так быстро, что Вовка едва за ней поспевал. Потом, когда они отошли от обидчика достаточно далеко, Володя заявил своей матери – «Мама, когда я вырасту, то обязательно найду и побью этого дядьку». Мама только всхлипнула в ответ. Хождение матери в комендатуру закончилось только в 1956 году.  Когда Володе было уже шесть лет, её отменили. Денег в колхозе платили на трудодни столько, что можно было купить только самое необходимое, а необходимыми были рабочая одежда, керосин для лампы, табак - махорка, соль и изредка сахар, – это и покупали. У местных жителей были свои огороды и хозяйства, они были основной поддержкой людей, но работать на них можно было только после работы в колхозе, то есть ночью. У переселенцев же и огородов не было, они собирали лебеду и крапиву на пустырях, это были их «огород». Весной, после того, как распахивались колхозные картофельные поля, люди собирали мороженую картошку. В общем, перебивались как-то. Чем был в колхозе «трудодень» сейчас уже никто не может вспомнить. Человек работал в колхозе, и ему за каждый день работы начисляли так называемые «трудодни», по специальным расценкам. Какая-то работа стоила 2 трудодня за день, а какие-то работы стоили 5 трудодней, но за эти трудодни денег ежемесячно не давали, а платили только мизерный ежемесячный аванс. В конце года собиралось общее собрание, и колхозники под пристальным вниманием председателя колхоза и районных уполномоченных решали, сколько денег и зерна выдать на один трудодень. Вычитали аванс, который колхозники получали в течение года, а остатки выплачивали. Деньги почти все оказывались выплаченными заранее, упомянутыми авансами. Сколько-то выдавали и зерна, но это уже зависело от народившегося урожая. Полученное зерно потом возили на мельницу и мололи муку – однако слово «возили» подходит только к послевоенным годам, а в войну всю зерновую получку зачастую можно было унести в одном мешке. Государством был разработан ещё один способ отъёма денег у населения, независимо от того, была это деревня или город. В день получки приезжал вооружённый уполномоченный из района. Этот человек (во всём чёрном – так его запомнил Вовка) садился за стол в сторонке от конторской кассы и раскладывал перед собой облигации государственного займа. Кобура, в который у него находился пистолет, висела на ремне и была хорошо видна всем из-под полы его кожаной куртки. Никто из людей, отходящих с получкой от кассы, не мог его миновать. Большая часть получки забиралась этим уполномоченным в обмен на облигации. Народ относился к этим облигациям, как к пустым бумажкам, хотя, нужно сказать честно, много позже, при Брежневе, по ним населению выдали деньги. Разумеется, без всяких процентов и без учёта инфляции. Но выплат денег по облигациям мало кто дождался – эти ценные бумаги у большинства людей просто не сохранились.