Дороги, которые нас выбирают. Главы 19-23

Глава 19. Иса.

Экзамены по немецкому языку Иса сдал с блеском. Это было намного легче, чем он предполагал. Иса оказался самым лучшим слушателем на курсе. Полученный после экзаменов сертификат, давал ему право учиться на техническом или естественном факультете любого университета Германии.
Использовать это право так, как ему бы этого хотелось, Иса, к сожалению, не мог. Комитет всё-таки решил, что изучать он будет авиационную технику. Об этом ему сообщил его патрон Али, и через некоторое Иса был зачислен на первый курс Технического университета.
До начала учёбы оставалось ещё пару месяцев, и Иса готовился к переезду на новую квартиру и к предстоящей вечеринке.
Иса был приятно удивлён, когда узнал, что в Германии, как правило, перед въездом нового жильца, квартира полностью ремонтируется, включая обновление всей сантехники.
И вот, наконец, Иса держал в руках ключи от первой в его жизни собственной квартиры. Восхищение и гордость переполняли его. Большая гостиная с кухонной нишей, уютная спальня, ванная комната с душевой кабиной и огромным зеркалом. На его Родине такое могли себе позволить только богатые люди.
Год назад Иса прилетел в Германию с одной небольшой сумкой в руках. Сейчас же, весь его скарб еле-еле уместился во вместительном багажнике новенького Мерседеса Али. По дороге они заехали в небольшой магазин радиотоваров, где Иса купил, давно им присмотренный, сильно уценённый, музыкальный центр фирмы «Пионер». Деньги на это, Али благосклонно выделил в качестве подарка на новоселье.
Патрон помог занести сумки и коробки наверх и уехал. В углу совершенно пустой комнаты лежала кучка вещей, а на полу, на новом, так приятно пахнущем, ковровом покрытии, сидел совершенно счастливый Иса. Из музыкального центра тихо лилась эротическая французская музыка. В этот момент забылись прежние обиды на общество, всё это время отвергавшее его, молодому парню показалось, что все его надежды непременно сбудутся и он достигнет всего, о чём мечтал.
На лестничной площадке, кроме его квартиры, было ещё две, но знакомство с соседями Иса решил отложить на ближайшее будущее. Сейчас главной задачей было достойно подготовиться к предстоящей вечеринке и к тому, что за ней должно было последовать.
Первым делом нужно было организовать кровать, без неё грандиозный план мог провалиться.
Хорошую, и иногда практически новую, мебель в Германии можно получить в католических и протестантских организациях, существующих по всей стране. Церковь помогает всем независимо от вероисповедания. Мебель обычно остаётся после смерти зажиточных немецких пенсионеров, наследникам которых не хочется заниматься её реализацией, приносящей, в результате, очень маленькие деньги.
На один из таких магазинов-складов и отправился Иса. В огромном ангаре рядами стояли холодильники, телевизоры, целые кухни, спальные гарнитуры. Вся мебель была в очень хорошем состоянии, а цены чисто символическими. Фактически, платить нужно было только за доставку. Через полчаса Иса стал обладателем очень приличного велюрового дивана, двух кожаных кресел и стеклянного журнального столика. Когда Иса оплачивал покупку и доставку, его предупредили, что русские грузчики, которые завтра привезут мебель, будут просить денег. Давать ничего не надо, потому что он всё уже оплатил.
Итак, Иса был полностью вооружён для предстоящей вечеринки. Отдельная квартира, музыкальный центр, диван и бутылка шампанского в холодильнике должны были удовлетворить вкус любой, даже самой взыскательной, особы женского пола.
Вечеринка должна была состояться в студенческой коммунальной квартире-общежитии. Правда назвать это место коммунальной квартирой или общежитием, можно было с большой натяжкой. От питерской коммуналки она отличалась так же, как отличается Запорожец от Мерседеса.
Когда-то, это двухэтажное здание было церковной типографией. На первом, цокольном этаже, находился склад бумаги. На втором, где было одно огромное помещение с большим количеством окон, стояли печатные станки.
Прошли годы, появились новые технологии, время небольших типографий закончилось. Станки сдали в металлолом. Второй этаж многие годы стоял пустой, нижний же, использовался как склад поношенной одежды, пожертвованной для бедных.
Проблема жилья для студентов была всегда головной болью руководства университетов, особенно в больших городах. Снимать квартиры, студентам, было очень дорого, а мест в общежитиях на всех не хватало.
И вот, однажды, полупустое здание, к этому моменту уже частично оккупированное бомжами, попалось на глаза одному из студенческих функционеров. Он понял, что после небольшой перестройки, в здании могут разместиться с полсотни студентов.
Руководству местной протестантской церкви идея очень понравилась. Под предлогом строительства жилья для студентов, можно было наконец-то избавиться от, порядком надоевших, бомжей. Все предыдущие попытки изгнания непрошенных гостей заканчивались неудачей.
План заключался в том, чтобы верхний этаж, по периметру, с помощью лёгких перегородок разделить на небольшие комнаты. В каждой комнате должно было быть по одному окну и умывальнику. В центре помещения предстояло оборудовать ванные комнаты, туалеты, уголки для занятий и холл с барной стойкой для проведения вечеринок.
После непродолжительных, но достаточно бурных переговоров представителей церкви, университета и студенческого совета, было принято компромиссное решение: церковь берёт на себя расходы по прокладке коммуникаций и устанавливает новые окна, университет закупает все строительные материалы, а студенты во время трёхмесячных летних каникул, под руководством пары специалистов, воплощают проект в жизнь.
Все те, кто принимал участие в строительстве, получали бесплатное жильё на всё время обучения. Те же, кто вселялся в общежитие позднее, и в строительстве не участвовали, должны были платить чисто символическую плату.
Три месяца стройки навечно вошли в историю университета. Помогать приходили все. Друзья, родственники, студенты и даже соседи днём пилили, сверлили, шпаклевали и красили, а вечером отрывались на вечеринках. За время строительства были выпиты тысячи литров пива, съедены тонны сосисок, выкурены мешки марихуаны. Слава о этих гулянках быстро разошлась среди студентов, и не было в то лето в городе более популярного места, чем эта студенческая стройка. В следующем году, в городе, был отмечен резкий всплеск детской рождаемости.
Через три месяца дом, как ни странно, был построен. Новоселье продолжалось три дня. Но и потом, долгие годы, в вечеринках в этом общежитии, была какая-то изюминка.
Этот дом был каким-то особенным, ни на что не похожим. У всех, кто сюда приходил, возникало одно желание: послать к чёртовой матери всю свою предыдущую жизнь и остаться здесь навсегда.
Иса приехал довольно рано и долго ходил по дому, не зная кому отдать купленный им сыр. Никто не обращал на него внимания, все были заняты своими делами.
Музыканты устанавливали прожекторы и настраивали аппаратуру. Количество ящиков с пивом, казалось бы, превышало все разумные нормы, но тем не менее, регулярно подъезжающие машины, выгружали ещё и ещё. Около барной стойки стояла гора коробок с вином и водкой.
Водочный феномен захлестнул Германию в конце девяностых. В восьмидесятых молодёжь утоляла жажду на дискотеках и вечеринках пивом и сухим вином. В супермаркетах, где-то в углу, на самой дальней полке, стояло два-три традиционных сорта: «Абсолют», «Смирнофф», «Столичная».
В начале девяностых, в страну, приехало несколько миллионов жителей бывшего Советского Союза. Сухое вино было у них напитком презираемым, а пить много пива считалось дурным тоном.  Мужики пили водку и портвейн, а женщин угощали сладкими, креплёными десертными винами, после которых они быстро теряли голову и становились более уступчивыми.
Портвейн оказался жутко дорогим португальским креплёным вином, которое было безусловно не по карману свежеиспечённым гражданам. Покупать пиво в больших количествах, было не всегда возможно, поскольку машины первое время были далеко не у всех, кроме того, жёны были далеко не в восторге от большого количества ящиков и деньги на это не давали.  То ли дело водка, стоила она не очень дорого, спрятать от жены одну бутылку было не сложно, также, как и не представляло особого труда спрятать её за пазухой в супермаркете и пронести мимо доверчивой и стеснительной немецкой кассирши.
Народ наш, как известно, очень компанейский, любит приглашать в гости соседей, коллег, и даже угощать людей практически совершенно незнакомых. Примерно лет через десять, германский народ дружно подсел на водку. Правда пить водку чистую немцы так и не научились, но на дискотеках, даже практически не пьющие турецкие девушки, стали частенько заказывать водку с Ред Булем или Колой.
Вечеринка быстро набирала обороты. Людей становилось всё больше и больше, гремела музыка, пиво и водка лились рекой, во дворе на грилях жарились сосиски. Везде стояли группки, оживлённо беседующих, молодых людей. Казалось, что все знают и любят друг друга.
Иса слонялся из угла в угол, всё происходящее не имело к нему никакого отношения. Иса не употреблял алкоголь ни в каком виде, не ел свиные сосиски, а его знаний немецкого не хватало для непринуждённой беседы и лёгкого флирта. Иса никогда не был дискотечным типом, легко заводящим знакомства с хорошенькими девушками. Он мог часами, жутко интересно, рассказывать об истории возникновения и развитии Земли, о людях, которые жили тысячи лет назад. Но на вечеринках это было никому не интересно, здесь нужно было уметь говорить ни о чём.
Иса с тоской думал о том, что весь, его так тщательно разработанный план, рушится к чёртовой матери. Он был здесь никому не интересен и не нужен. От одной мысли о том, что ему придётся опять одному возвращаться в свою полупустую унылую квартиру, ему хотелось плакать.
Ханна возникла из ниоткуда. Вдруг пустое пространство перед Исой оказалось заполненным ангелом. На ангеле было полупрозрачное белое платье, под которым неплохо просматривались очень небольшие трусики и отсутствующий бюстгальтер. Белые волнистые волосы спадали до плеч, а голубые бездонные глаза в упор смотрели на Ису и, казалось, молили о помощи. Ангел был очень хорош собой и слегка пьян. В одной руке он держал стакан с тёмным пивом, а в другой жареную сосиску с булочкой, обильно политую кетчупом. Ярко красный кетчуп капал на белое платье, грозя испортить не только наряд, но и настроение на весь вечер. Третьей руки, которой можно бы было вытереть пятна, у ангела не было.
Иса понял, что настал его звёздный час. Он метнулся к столу, схватил пачку салфеток и начал судорожно вытирать, пролившийся на платье, кетчуп. При этом руки Исы скользили по бёдрам, нижней части живота и ещё кое по чему, о чём ему было даже страшно подумать. Но ангел не протестовал. Когда Иса закончил, хотя точнее его состояние выражало бы последнее слово без двух первых букв, ангел неотрывно смотрел ему в глаза.
С этой минуты Ханна и Иса больше не расставались. Она рассказывала ему о своей семье, друзьях, путешествиях. Иса говорил о своей стране, городе, мистических беседах с океаном. Ханна непрерывно курила и пила пиво, но Ису это почему-то не беспокоило. Он впервые встретил в этой чужой стране родственную душу.  То, что они после вечеринки поедут к нему, даже не обсуждалось, это было ясно с первой же минуты. Более того, они уже строили совместные планы на ближайшее будущее. На следующий день они должны были поехать к её брату, которому в ближайшие дни исполнялось тридцать лет. Иса был счастлив. Ханна была похожа на женщин, жен морских офицеров, сходящих с трапов иностранных судов, заходящих в порт его родного города. Именно о такой женщине мечтал Иса всю свою сознательную жизнь.
Иса наслаждался присутствием Ханны и готов был целую вечность стоять рядом с ней, говорить, держать её за руку и вдыхать её волшебный запах.
Когда Ханна вдруг совершенно неожиданно сказала, что очень устала и хочет к нему, Исе показалось, что сердце сейчас выскочит у него из груди. Дорога домой была каким-то бесконечным поцелуем, который иногда прерывался несколькими шагами. Иса не помнил, как они оказались дома, в его спальне. Платье и трусики, в первую же секунду, улетели в неизвестном направлении. Та же судьба постигла и одежду Исы. 
А дальше была совершенно волшебная ночь любви. Не было ничего такого, чего бы Иса не делал с Ханной, и она отвечала ему тем же. Их сексуальным фантазиям, казалось, не было предела. Иса сбился со счёта сколько раз он любил Ханну. Во время коротких пауз Ханна курила, и они разговаривали, строили планы на будущее.
Уснули влюблённые, когда уже начинало светать. Исе приснился берег его любимого океана и благословляющая его мать. Это был хороший знак.
Проснулся Иса около полудня, в глаза ярко светило солнце. Счастье переполняло всё его существо, желание любить Ханну ещё и ещё, было настолько сильным, что больше не о чём он думать не мог. Ханны рядом не было. Подождав несколько минут, Иса пошел на кухню, там никого не было. Дверь в ванную была закрыта. Ясно, что Ханна была там. Иса решил пока сварить кофе. Его необыкновенный кофе с солью, сахаром, перцем и маленьким зубчиком чеснока сводил с ума всех его друзей и знакомых.
Иса сварил кофе, Ханны всё ещё не было. Тут Исе вдруг показалось странным, что в ванной было подозрительно тихо. Иса осторожно постучал в дверь, ответа не было. Медленно открыв дверь Иса, увидел, что в ванной никого нет.
Ханны не было, она ушла. Исе это показалось очень странным, ведь они договорились весь день провести вместе. Может быть, пошла в магазин или в булочную и скоро вернётся. Может быть, что-то вспомнила и куда ни будь поехала, тогда вернётся к вечеру. Ключей у Ханны не было, поэтому Исе естественно нельзя было даже на минуту выйти из дома.
К вечеру Ханна не пришла. Всю ночь Иса не спал, он ждал. Ханна не пришла ни на следующий день, ни через день. Через три дня Иса понял, что Ханна не придёт больше никогда.
Тут до Исы наконец-то дошло, что он знает историю семьи Ханны, знает страны, в которых она была, книги, которые она любила. Не знал он только самого важного: её фамилии, адреса и номера телефона. Иса понял, что никаких планов на будущее, с ним, у Ханны никогда не было. Всё это было сказано под влиянием минуты и тут же забыто раз и навсегда.
Иса пытался разыскать Ханну через своих знакомых, которые были на вечеринке, но никто ничего о ней не знал.
Ангел пришёл ниоткуда и ушёл в никуда. Ангел на короткое мгновение согрел Ису своим теплом и опять оставил его стоять одного, в холодной ледяной пустыне.
Какое-то время Иса ещё надеялся, что двери широко распахнутся и Ханна войдёт, как ни в чём не бывало, и больше никогда от него не уйдёт.
У Исы никак не укладывалось в голове, как женщина, после такой ночи все дозволенной любви, просто встаёт, и уходит от мужчины навсегда? В его стране она всю жизнь неотступно бы следовала за ним, исполняя любое его желание. Отказ же жениться на ней, означал бы вступление в жестокий конфликт со всеми её родственниками.
Секс в небогатых арабских семьях был довольно своеобразным. Многочисленные домочадцы жили в одной или двух комнатах, дверей между ними не было. Спали, не раздеваясь, на циновках и каких ни будь тряпках. Секс у родителей был молниеносным, и преследовал две цели: удовлетворение похоти главы семьи и продолжение рода. Желания и потребности партнёрши никакого значения не имели. Чрезмерного сексуального влечения к потным, дурно пахнущим, немытым женщинам, мужики не испытывали. Стоило жене забеременеть, и секс тут же прекращался, не только на время вынашивания ребёнка, но и на время кормления грудью. То есть на пару лет.
В конце шестидесятых, на малограмотных, немытых представителей Ближнего Востока, нежданно негаданно, обрушился дождь дурных нефтяных денег. И вскоре потянулись в Европу первые представители жарких стран.
Раскрепощённые блондинки стран Северной Европы, готовые   заниматься сексом в любом месте, в любое время, в любых, самых невообразимых позициях и, при этом, раздевшись абсолютно догола, производили на них эффект разорвавшейся гранаты. Девки разрешали делать с собой всё, что угодно, никаких табу не существовало. После сексуальных утех они шли в душ подмываться и возвращались с обмотанным вокруг бёдер полотенцем, чем окончательно сводили с ума горячих восточных кавалеров. 
Самое главное, что делали девушки всё это, нередко, совершенно бескорыстно. Условие было только одно: блондинки должны были получать не меньшее сексуальное удовольствие, чем их партнёры. Жениться было не обязательно, проблемы с родственниками не угрожали. Мечта, да и только.
В последующие годы было много волн миграции с Ближнего Востока в Европу. Формально причины были самые разные: кровавые диктаторы, засухи, войны, голод. Но всегда перед глазами мигранта, плывущего через море на утлой лодчонке, или запертого в душном кузове грузовика, стояла стройная блондинка, выходящая из ванны с намотанным на бёдра банным полотенцем. И ради этого он был готов на все лишения и унижения, которые ждали его на этом тернистом пути, который нередко заканчивался смертью.
Ханна так больше и не пришла. Иса ходил по улицам и с надеждой всматривался в, спешащих ему навстречу, блондинок. Однажды Иса поймал себя на мысли о том, что он практически не помнит лица Ханны. На вечеринке царил полумрак, на улице по дороге домой было темно, а дома спальня освещалась только светом от уличного фонаря, пробивающимся через штору. Узнать, в идущей навстречу девушке, в тёмных очках, свою Ханну было очень сложно. Иногда Исе казалось, что вот она идёт к нему и сейчас положит ему руки на плечи, прижмётся к нему и с этого мгновения они больше никогда в жизни не расстанутся. Иса мог бы закрытыми глазами узнать Ханну, обняв её. Волшебное ощущение её податливого тела, опьяняющий запах волос, мягкие губы, шепчущие ему в ухо непристойности, нежные руки, ласкающие его тело, не оставили бы никакого сомнения в её подлинности. Но этот способ поиска не очень-то подходил к обстановке на улице благопристойного немецкого городка.
С каждым днём таяли шансы встретить Ханну. В конце концов, Иса понял, что больше никогда он её не увидит.
Что-то надломилось в его душе. В очередной раз Иса убедился в том, что он здесь никому не нужен и не интересен. Иса окончательно понял, что он никогда не поймет, что действительно волнует этих людей, также как и они никогда не подпустят его к себе на расстояние душевной близости.
Иса уже не раз испытывал подобные чувства в этой, так и не ставшей ему родной, стране, но впервые он почувствовал неясное желание как-то отомстить ей за это.


Глава 20. Борис.

План по спасению родителей особой сложностью не отличался. Борька понимал, что помочь нужно прежде всего отцу. Глава семьи, ежедневно утром отправляющийся на работу, а вечером возвращающийся усталый домой, и Борька, уже добившийся оглушительных успехов в школе, сделали бы маму опять такой же счастливой, как и в прошлые времена.
Борька твёрдо рассчитывал на помощь жуликоватого родственника, и у него были для этого веские основания. Кроме истории с многострадальными бриллиантами, из-за которых папа мог оказаться, вместо Нью-Йорка, в сибирских лагерях, а большую часть прибыли за которые, судя по всему, получил дальний родственник, был ещё один примечательный случай.
Однажды Борьку попросили помочь в сборе пожертвований во время одного из еврейских праздников. Мероприятие проходило в доме еврейской общины, и собранные средства должны были пойти в пользу многодетных семей, новых иммигрантов, из Советского Союза.
Отношения с религией у вновь прибывших были довольно специфическими. Благосклонно принимая любую финансовую помощь в виде оплаты жилья, детские сады, школы, университеты, турпоездки и многое другое, они не ходили в синагогу, продолжали есть свинину и пить водку, а некоторые даже носили на груди православные кресты.
Нельзя сказать, что они были атеистами. Нет, они с удовольствием отмечали еврейский Новый год, Песах и Хануку, но таже не забывали Восьмое Марта, 23 февраля и православную Пасху, и всё-таки главным праздником оставался Новый год.
Новогодние столы ломились от деликатесов, знакомых ранее только по зарубежной литературе. Огромные лангусты, только что выловленные устрицы, нежные авокадо, изумрудные киви, ярко-жёлтые ананасы, оранжевая папайя и зелёно-фиолетовые артишоки, поражали воображение новых американцев.
То, что, одновременно с приходом этого гастрономического изобилия из жизни людей, ушло безудержное новогоднее веселье, верные друзья и единомышленники, они заметили не сразу. Обычно, после встречи за столом Нового года, все дружно шли в гости к соседям, близко живущим друзьям и родственникам. Там, две хорошо подвыпившие компании, объединялись в одну и здесь начиналась самая интересная часть новогодней ночи. Завязывались новые дружеские отношения, вспыхивала страстная любовь. Где-то в углу, за шкафом, целовались взасос и клялись в вечной любви, ещё четверть часа назад незнакомые друг с другом, парочки. Неожиданно возникнувший ниоткуда обманутый муж или друг, выражал своё полное несогласие с развитием пикантной ситуации. Возникала бурная сцена, иногда заканчивающаяся дракой.
Несколько последующих месяцев шло живое обсуждение ярких событий новогодней ночи. Иногда эта ночь меняла всю последующую жизнь участников застолья.
Борька, живя в своём родном городе, ещё не достиг возраста, дающего права на самостоятельную встречу Нового Года в кругу друзей. Поэтому и перемены, больно задевшие взрослую часть эмиграции, Борьки практически не коснулись. Ему разрешалось посидеть за столом с гостями до полуночи, поднять бокал с Колой, после этого Борька отсылался в кровать.
Отношение к еврейским праздникам у Борьки было своё. Они его не интересовали, как таковые, но он всегда принимал участие во всех мероприятиях, связанных с их празднованием в синагоге.  Причина была очень проста: прежде чем стать великим финансистом, нужно было окончить школу, а потом университет. Со школой было всё ясно, его родители были освобождены от платы, как неимущие. С университетом всё было намного сложнее. Обучение в нём стоило больших денег, а если учесть, что учиться он хотел в одном из элитных заведений, то деньги были нужны огромные.  У родителей их естественно не было. Нужны были не только деньги на учёбу, но ещё и стипендия, чтобы как-то существовать всё это время.
Борька возлагал большие финансовые надежды на еврейскую общину. Они могли бы не только оплатить все расходы на учёбу, но вполне возможно, и помочь в будущем устроиться на работу в какой-нибудь престижный еврейский банк. В том, что все крупные американские банки можно было назвать еврейскими, никто особенно не сомневался.
Борька принимал участие практически во всех мероприятиях общины. Основной его обязанностью был сбор денежных пожертвований. Борька был патологически честным, и на это были свои основания.
Однажды, ещё дома, Борька украл у родителей три рубля. Целью ограбления была покупка к 8 марта ошеломляющего подарка, для, безответно им любимой, одноклассницы. В стране была довольно странная традиция. Вначале, в День Советской Армии, девочки дарили подарки мальчикам, а потом, 8 марта, всё повторялось с точностью до наоборот.
На эти цели, вечно влюблённый в кого-нибудь Борька, получал от родителей рубль. Рублёвым подарком удивить даму сердца было невозможно, поэтому Борька и решился на этот отчаянный шаг. Растопить сердце неприступной красавицы из третьего класса, должен подарок за четыре рубля.
Доходы в семье были не очень большие, и довольно быстро Борька был выведен на чистую воду. После этого, малолетнему преступнику, было предложено собрать самые необходимые вещи и готовиться к отправке в тюрьму. Папа пошел к участковому милиционеру дяде Саше, который должен был организовать отправку на зону по этапу. Борьку охватил ужас. 
Пока отца не было, он поклялся себе, что больше никогда не будет воровать. Вернувшись, папа сообщил, что участковый принял необходимые меры и теперь нужно ждать решения суда. Если в ближайшее время Борька прекратит воровать, то суд примет это во внимание и срок будет минимальным, возможно даже условным. Если учесть, что три года считались небольшим сроком, можно представить, что неопытному жулику пришлось несколько дней поволноваться.
Борька сдержал слово и больше действительно никогда не воровал. Религиозные функционеры быстро разглядели эту особенность, и стали доверять Борьке руководство сбором денежных средств, во время благотворительных мероприятий. Кроме честности, у Борьки были ещё большие грустные глаза и поэтому ему хорошо подавали.
Обязанностью Борьки было ходить по рядам и собирать деньги в специальный ящик с прорезью. Сборщиков было обычно четыре-пять человек, Борька был среди них старшим.
Борька видел, кто и сколько бросает в ящик, и умея очень хорошо считать, мог, с достаточно большой точностью, определить собранную сумму. Умножив её на количество сборщиков, не составляло большого труда определить общую сумму пожертвований.
В тот день Борька, закончив сбор, зашёл в специальную комнату и отдал ящик родственнику, который руководил сбором средств.  Выходя из комнаты, Борька обернулся и увидел, как тот, вытащив полную руку купюр из ящика, судорожно засовывает их в карман. В этот момент они встретились глазами. Борька молча вышел.
По Борькиным подсчётам, в тот день должны были собрать примерно две тысячи долларов, собрали же меньше тысячи. Выходило, что дальний родственник зажал примерно штуку, и, судя по всему, не первый раз.
Борька был уверен, что он единственный, кто знает о жульничестве родственника. Он был бы очень удивлён, если бы узнал, что руководство общины уже давно в курсе дела. Шефы смотрели на это сквозь пальцы, потому что сами занимались намного более серьёзными финансовыми махинациями.
Когда завершилась вторая мировая война, несчастные, жизнь которых она покалечила, как победившие, так и проигравшие, были рады тому, что этот кошмар наконец-то закончился. Более двадцати лет, выигравшие войну, не праздновали день Победы, а проигравшие не отмечали день Поражения или, как они его называют- День Освобождения. Всем было страшно вспоминать то зло, боль, страдания и унижения, которые они причинили друг другу. Никто не хотел об этом говорить.
Прошли годы, выросли дети, не знавшие ужасов войны, и однажды они заставили родителей всё рассказать. Когда прошёл первый шок, сразу же возник вопрос: кто за это всё заплатит?
К этому времени Германия неожиданно разбогатела. Заставить её платить особого труда не составило.  Но были ещё и другие участники этого гешефта. Богатые банкиры Европы и Америки финансировали обе стороны конфликта. Для строительства военных заводов, дорог и аэродромов, разработки и производства новых систем вооружения, строительства концлагерей, нужны были большие деньги, у Гитлера их не было. У швейцарских и американских финансовых воротил они были в избытке.
Все операции проводились тайно, через подставные фирмы, но прошло много лет и, как известно, всё тайное когда-то становится явным. Пришли новые люди, и утечка информации стала весьма возможной.
Самым пикантным было то, что те, кто финансировал нацистов и те, кто был замучен в концлагерях, были одной национальности, или точнее: одного вероисповедания.
Не на шутку струхнувшие банкиры, решили не дожидаться разоблачения и сделали упреждающий ход. И пролился на Израиль, и особо пострадавшие еврейские общины, золотой дождь.  Деньги лились рекой в общинные кассы. Самое интересное было то, что никто не требовал отчёта об их использовании. Более того, никто особенно не был против того, чтобы часть денег просто разворовывалась. Нечистые на руку руководители общины, становились, как бы подельниками бывших нацистских спонсоров, и не были бы заинтересованными в их разоблачении.
В Германии, община, или точнее её руководство, неожиданно завладело всей недвижимостью депортированных и замученных единоверцев. Когда, через несколько лет, из восточной Европы потянулись вереницы не очень-то религиозных евреев, то им, за огромные деньги, стали сдавать стоящие пустыми, никому ненужные, квартиры и дома. Платили за это удовольствие, естественно, городские социальные службы. Любого любопытного, желающего что-нибудь выяснить, тут же обвиняли в антисемитизме. Потом дома и земельные участки дорого перепродавались, деньги исчезали. Но были люди, которые всё это видели, и пытались с этим бороться. Именно они, потом, поливали чёрной краской белую плиту на могиле одного из руководителей общины, похороненного на святой земле.
Борька, разумеется, ничего этого тогда не знал, и знать не мог. Он только хотел слегка надавить на жуликоватого родственника, чтобы тот наконец-то выполнил, им же самим данное обещание, о трудоустройстве отца. Борька почему-то был уверен в том, что тот его побаивается. Как ни странно, Борька не ошибался.
С первой же встречи родственник почувствовал в нём какое-то скрытое внутреннее превосходство. Про таких, как Борька, говорили: „Он знает слово». Борька чувствовал людей, он сразу же, неосознанно, нащупывал их самые слабые и тонкие струны и, после этого, они ему безоговорочно доверяли.
Дважды Борька оказывался рядом с ним, и дважды он, вроде бы случайно, ловил его за руку. Родственник искренне верил, что Борька единственный, кто догадывается о его финансовых махинациях.  Поэтому, когда Борька подошёл к нему и сказал, что им нужно очень серьёзно поговорить, родственник подумал, что речь идёт о финансовом шантаже. Он был готов заплатить, но надеялся, что это будет не очень много. Торг в данном случае был вполне уместен.
Когда Борька, глядя на родственника грустными глазами, рассказал ему, что семья находится в очень сложной, в том числе финансовой, ситуации, и отцу необходима работа. Безусловно, знания английского языка оставляют желать лучшего, но отец неплохой инженер, у него светлая голова и он может всему научиться.
Родственник очумел от радости, когда понял, что финансового шантажа не будет. Но он был достаточно умен, чтобы вовремя сообразить, что работу папе найти всё-таки придётся, иначе возможны проблемы. Сохраняя важное выражение лица, он пообещал, что сделает всё возможное и невозможное, чтобы найти папе работу. В конце он сказал Борьке, что через неделю отец должен обязательно зайти к нему в синагогу.
На самом деле родственник кривил душой. Синагоге, по причине смерти, срочно был нужен новый сотрудник. Начальство дало родственнику ровно неделю на его поиски. То есть работа у отца была практически в кармане, но знать этого, Борька, конечно, ещё не мог.
Окрылённый успехом, Борька летел домой. Теперь в их доме всё будет по-другому. Не будет больше слоняться по квартире тоскующий папа, а мама не будет больше писать грустные письма своим бывшим подругам.
По дороге домой, Борьке неожиданно пришла в голову мысль, что вероятно он унаследовал от своего отца одно важное качество. Ещё живя в родном городе, Борька всегда поражался умению отца решать любые проблемы, не давая при этом взяток. Денег у него никто никогда не требовал и не брал.
Ларчик открывался просто. Однажды Борька ехал с отцом в городском автобусе. Стоящий рядом с ними мужик, довольно угрожающего вида, долго и пристально смотрел на отца. Потом, как бы решившись, тихим голосом произнёс: „Вы меня помните?  А ведь я же тогда был ни в чём не виноват. Но всё в прошлом, и я на вас зла не держу».  Отец молчал. На следующей остановке мужик вышел.
Борька, ничего не понимая, вопросительно смотрел на отца. И тогда отец поделился секретом своего жизненного успеха. Оказывается, его часто, в самых разных ситуациях, принимали за следователя прокуратуры. К счастью, за следователя хорошего. Именно поэтому ему всегда шли навстречу и никогда не брали взяток.
Дома Борька рассказал, что он якобы случайно встретил на улице дальнего родственника, и тот попросил передать отцу, чтобы тот через неделю зашёл к нему в синагогу. Скорее всего речь идёт о работе.
Папа заметно заволновался. Лёжа на диване, перед англоговорящим телевизором, он уже представлял себя инженером на небольшом судоремонтном заводе, где он, практически с первого дня, будет знать всё, что нужно делать, и полное отсутствие языка не будет являться помехой. Конечно, зарплата не будет очень большой, но маленькой она тоже быть не может, ведь не зря профсоюзы бдительно стоят на страже интересов наёмных работников. Через пару лет работы глядишь, можно будет взять небольшой кредит и тогда скромный домик в Нью-Джерси, с верандой и лужайкой, станет реальностью.
Другие члены семьи тоже имели свои сокровенные мечты. Мама тайно мечтала о норковой шубе. Местные защитники животных приходили в ярость при виде натурального меха и запросто могли обмазать красной краской. Но какое это имело значение в сравнении с тем, какую жуткую зависть испытают все её бывшие подружки и женская половина родственников.
Борька, уже получивший от родителей джинсы и плащ болонья, больше о вещах не мечтал. Следующим этапом на пути к его великой цели была учёба в университете, а это стоило очень больших денег. Конечно, Борьке очень хотелось, чтобы его учёбу смогли оплатить его собственные родители, и ему не пришлось бы просить об этом довольно противных дядек из местной общины.
Так, каждый, наедине со своими сокровенными мечтами, Борька и его родители, провели эту удивительно долгую неделю.
И вот настал заветный день. Напряжение достигло предела, все были на нервах. Папа был облачён в новый кримпленовый костюм, который достали незадолго до отъезда, через знакомую, заведующую складом на базе Облпотребсоюза. На белой нейлоновой рубашке, купленной на Привозе, был закреплён искрящийся галстук на резинке, привезённый моряком загранщиком из Лас-Пальмаса. На нетвердых ногах, облачённых в ярко начищенные ботинки, папа направился в сторону синагоги.    
Семья замерла в тревожном ожидании, на карту было поставлено всё её будущее.


Глава 21. Влад.

У Влада был оперативный склад ума, и он обычно быстро принимал решения. Довольно скоро у него в голове созрел план.
Влад никогда не был маменькиным сынком. Он вырос на улице, в рабочем районе, где уважали только силу и смелость. Влад знал законы улицы, поэтому никогда не показывал страха и если назревала драка, то всегда бил первым.
Влад никогда не был шпаной, но хорошо её знал. В старших классах кто-то, как Влад, уходил с улицы и садился за книги и учебники, а кто-то становился шпаной. Кто не попадал до восемнадцати лет в тюрьму, уходил в армию и там, обычно, брался за ум.
Шпана уважала Влада. Он стал чемпионом города по самбо и студентом университета, но носа при этом не задирал и старых друзей не гнушался. Они это ценили.
К одному из них и решил обратиться Влад.
Славка Ченцов был одним из тех, кто за учебники не засел и остался на улице. Он знал всех городских держателей вышек. Держать вышку- означало быть беспрекословным авторитетом у шпаны какого-то определённого района. Лидеры шпаны, в свою очередь, искали дружбы со Ченцом, и на это были свои основания.
Отец Славки был в своё время заместителем начальника по режиму, знаменитой на всю страну городской тюрьмы.
Юные нарушители законов тешили себя надеждой, но то, что если, когда ни будь, не дай бог, то глядишь, отец другана чем-то и поможет. И действительно, когда приходила заплаканная соседка и рассказывала, что без отца растущий сын, совсем отбился от рук, и теперь сидит под следствием за драку или мелкий грабёж, Славкин отец ругался, но помогал. Он контролировал, чтобы сидящие в одной камере урки, не превращали жизнь пацана в кромешный ад, замаливал словечко перед следователем, помогал с передачами. Делал он это совершенно бескорыстно и выходил из себя, если ему пытались сунуть взятку. 
Служба в знаменитой тюрьме была довольно специфической, а временами достаточно опасной. Главной проблемой для руководства тюрьмы были не опасные насильники и серийные убийцы, а знаменитые сидельцы. Большие начальники становились иногда обычными подследственными.
Никто не знал, чем закончится следствие, и какая судьба ожидает знаменитого на всю страну сидельца. Пойдет он по этапу на Колыму или просто займёт какую-нибудь другую должность с формулировкой «по состоянию здоровья» или «в связи с переходом на другую работу».
Облегчить режим содержания в тюрьме известного человека, означало завоевать расположение его друзей и попасть в немилость к врагу. Сделать его жизнь невыносимой, соответственно приводило к обратному.
Нередко такие истории заканчивались повышением персонала в должности или переводом на службу в далёкий сибирский лагерь. Жизнь лагерного персонала на Севере или в Сибири мало чем отличалась от жизни заключённых. Жуткий холод, отсутствие какой-либо цивилизации, скудное питание, нехватка овощей и фруктов приводило к тому, что обе стороны считали дни, оставшиеся до конца срока отсидки или службы.
Славкиному отцу довольно долго удавалось лавировать между подводными рифами. Среди заключённых он слыл начальником суровым, но справедливым. В любом случае, он не ставил своей целью, сделать, и без того не сладкую жизнь сидельцев, ещё более невыносимой.
Но всё-таки пришёл день, когда Славкин отец неправильно оценил ситуацию. Вскоре пришла расплата. Внеочередное повышение звания и перевод начальником лагеря в далёкий Колымский край. Школы там не было, поэтому семью пришлось оставить в городе. Вскоре Славкин отец начал жить с молодой поварихой. Домой он приезжал редко. Славка пошел по наклонной плоскости.
В свои редкие наезды отец нещадно его порол, но это не помогало. Впереди у Славки явно маячила тюрьма. Несколько раз отец, используя все свои старые связи, отмазывал его от отсидки.
Спасла Славку армия. Служба во внутренних войсках, под началом одного из отцовских друзей, сделала из него полноценного члена советского общества. Единственно в чём Славка был неумолим, так это в своём нежелании вступать в комсомол. Этим он как бы сохранял верность своим старым уличным друзьям.
Вернувшись из армии, Славка пошёл работать шофёром, поступил на вечернее в автодорожный техникум, женился. Но старых друзей Славка не чурался и даже иногда выпивал с ними пару кружек пива в соседнем пивбаре.
Именно к Славке и решил обратиться Влад с просьбой о том, чтобы Тимку оставила в покое местная шпана.
Вечером Влад зашел к Славке домой и попросил его выйти, чтобы поговорить. Славка сразу же понял, что дело серьёзное. До этого, хотя они и неплохо друг друга знали, Влад никогда не приходил к нему домой.
Славка вышел в парадное, закурил. Влад рассказал ему свою невесёлую историю. Тимка был представлен как лучший друг, о том, что его отец работает в органах, сказано не было. На Славку произвело большое впечатление, что Влад за Тимку дрался. Не понравилось же ему то, что, когда шпана напала на Тимку первый раз, тот был с девушкой. Это было нарушением неписанного уличного кодекса чести.
Славка долго расспрашивал Влада о завершающейся учёбе и о предполагаемой работе. Влад сказал, что скорее всего будет следователем милиции или прокуратуры. О своих планах по поводу работы в органах, сказано им ничего не было.
Ченец обещал помочь. Услуга, оказанная им Владу, делала того его должником. Кто знает, может быть, когда ни будь и ему в будущем пригодится следователь прокуратуры.  От определённых вещей, как известно, в жизни зарекаться не следует.
Через несколько дней Славка пришёл в спортзал, где тренировались Влад с Тимкой. Когда-то он тоже занимался самбо, но потом был изгнан тренером, из-за своих уличных похождений. Славка с завистью смотрел как боролись Влад с Тимкой, которые превратились за эти годы в настоящих мастеров.
После тренировки Славка отозвал Влада в сторону и сказал, что с сегодняшнего дня Тимке бояться нечего, никто его больше пальцем не тронет.
На всякий пожарный случай Влад шёл незаметно сзади, и страховал Тимку в последний раз. И действительно, с этого дня шпана оставила его в покое.
Тимкин отец очень высоко оценил помощь Влада его сыну. Судьба Влада была решена, он будет работать в органах. У Тимкиного отца были для этого все возможности. Более того, он решил сделать всё, чтобы Влад попал именно в его отдел, и работал с иностранцами. Юридическое образование, успехи в спортивных единоборствах, верность друзьям, а также какое-то знание городской криминальной среды, были хорошими предпосылками для работы в этой сфере. Как бы невзначай, Тимкин отец посоветовал Владу подналечь на английский язык.
Влад парил в небесах. На глазах осуществлялась его мечта, он станет разведчиком.  Влад понимал, что ему предстоит очень длинный и трудный путь, но это уже будет путь внутри системы, попасть в которую, со стороны, было практически невозможно. Влад станет частью этой системы и будет служить преданно и честно.
Последние месяцы в университете прошли как во сне. И вот, наконец-то, к нему подошёл начальник спецотдела и попросил зайти для беседы по поводу распределения.
Когда Влад открывал, обитую металлом, дверь, возбуждение его достигло предела. Влад понимал, что в этот момент решается его судьба и всё, что он сделал до этого в своей жизни, было к этому подготовкой.
За столом сидел мужик в сером костюме, в руках у него было личное дело Влада. Мужик долго рассказывал о сложной международной обстановке, о том, что внутри страны некоторые отщепенцы, называющие себя диссидентами, пытаются по заданию иностранных спецслужб, раскачать ситуацию. Да, в стране существуют определённые экономические трудности, но народ под руководством коммунистической партии успешно их решает.
Потом мужик говорил о том, что чекисты, служащие в силовых органах партии, являются надёжными гарантами внутренней и внешней стабильности государства рабочих и крестьян.
В конце концов, мужик торжественно сообщил Владу, что из большого количества выпускников, именно ему, оказана особая честь, поступить на службу в органы безопасности.
Мужик сказал, что Влад не обязан сразу же соглашаться на это предложение, и у него есть время подумать. Ответ Влада был предельно краток и ясен: «Согласен»!
Дома, новость о том, что Влада пригласили на работу в органы, вызвала смешанные чувства. Отец, сам раннее служивший в войсках НКВД, был очень горд, что сыну оказана такая честь. Мать была рада, что Влад добился того, о чём мечтал долгие годы. Но, к этой радости, примешивался и страх, она хорошо помнила тридцать седьмой год, когда, частенько, ночью увозили кого ни будь из соседей, и больше их никто и никогда не видел. Она знала, что у многих чекистов руки были по локоть в крови, а её мужа, служившего во время войны в заградотряде, долгие годы потом мучили по ночам кошмары.
Мать Влада хорошо понимала, что для того, чтобы сделать карьеру в органах власти, нужны связи наверху, а у семьи их не было. Это могло нарушить все планы её горячо любимого сына. Но он сделал выбор, и ей оставалось только с этим смириться. Накормить, постирать и погладить- было единственным, в чём она могла ему помочь.
Как она мечтала о том, что Влад будет работать на их заводе инженером, и они втроём будут по вечерам за ужином обсуждать свежие заводские новости. Жаль, что мечтам этим сбыться будет не суждено. Они опять будут ужинать молча, потому что рассказывать о свой службе Владу будет нельзя.
Влад получил диплом юриста, стипендию за месяц вперёд. Через четыре недели он должен явиться по месту службы. Вокруг него, вдруг, образовалась какая-то странная пустота. Не надо было больше ходить в университет, все его однокашники разъезжались, и у них были свои заботы. Но самое главное, пропала мечта, которой он жил все последние годы: попасть на работу в органы. Мечта сбылась, но жить без неё было очень грустно.
Как всегда в трудные минуты жизни, островком стабильности и надёжности была секция самбо. Там Влад был борцом, и всё, что оставалось за пределами зала, казалось мелким и неважным. Влад тренировался почти каждый день, доводя себя до изнеможения.
На тренировки Влад ходил пешком. Лето выдалось жарким. Город был заполнен огромным количеством, хорошо одетых, финских и шведских туристов, на которых заглядывалась вся женская часть населения. Из открытых окон звучал хриплый голос, известного на всю страну, барда.
Что-то странное происходило с Владом, когда он слышал этот пронзительно тревожный голос. В этот момент у него перехватывало дыхание, и он видел себя выходящим из дорогого загородного ресторана, в какой-то далёкой европейской стране. На плечах у него была небрежно накинута канадская дублёнка, одной рукой он обнимал ослепительно красивую брюнетку, подозрительно похожую на Маринку, другой поигрывал ключами от, припаркованного тут же, сверкающего Мерседеса. Потом они, с огромной скоростью, ехали по многополосному автобану и въезжали в, залитый огнём неоновых реклам, ослепительно красивый город. 
Сказать, что бард был популярен в стране, означало не сказать ничего. Его, самозабвенно, любили люди всех полов, возрастов и социальных положений. Они его не просто любили, они его боготворили. Семидесятые годы можно было, без преувеличения, назвать его эпохой.
Влад много думал о секрете успеха любимца советского народа. Творчество его, разделённое на составные части, поражало своей посредственностью. Текст песен очень трудно было назвать стихами, никому бы и в голову не пришло читать их перед публикой со сцены. Представить концерт его музыки, было очень сложно. Хриплый речитатив не имел никакого отношения к вокалу. Актёрские способности тоже оставляли желать лучшего, после окончания театрального института его долго не брали ни в один столичный театр по причине отсутствия таланта. Только один, тогда ещё никому неизвестный режиссёр, создавая новый, ещё никому неизвестный театр, взял его, сказав при этом, что каждому театру нужна хорошая компания.
Но, собранные воедино, все эти посредственности создали титана поистине космического масштаба. Его короткие, будто вырубленные топором неказистые фразы, словно стрелы греческого бога вонзались в души и сердца советских людей. Да, да, именно советских людей. Перевести на иностранный язык его песни было невозможно. Нельзя перевести на другой язык музыку, голос, страсть и душу великого артиста. Его творчество было неотъемлемой частью жизни советского народа, и они не могли существовать друг без друга.
Не имея никаких званий, должностей и наград, по своей популярности он мог сравниться только с политическим лидером страны. Казалось бы, что может быть общего у, официально никем не признанного, барда и лидера страны, имеющего все мыслимые и немыслимые звания и награды. Наверное, всё-таки было. Если бард, скорее всего, книг и речей вождя не читал, то последний, его песнями заслушивался, да и ездили они, как потом выяснилось, на одной машине.
Для Влада всегда было загадкой, как будущий Бард сумел подняться на вершину Олимпа, следуя при этом одному ему известными путями.
Существующая система официального признания, включающая в себя прессу, радио, телевидение и ступени специальных званий и премий, казалось бы, гарантировала абсолютный контроль государства над творческой средой.  Как удалось всеобщему кумиру обойти эту полосу препятствий, и оказаться на самом верху, так и осталось для многих его поклонников неразгаданной загадкой.
Ларчик открывался достаточно просто. Одной из причин этого чуда, была «Тусовка»!
Тусовка- явление, незаслуженно малоизученное в советское время. И зря. Трудно переоценить её значение в жизни общества того времени. Тусовка помогала устроиться на работу, получить квартиру, поступить в институт, не говоря уже о таких мелочах, как достать какую ни будь дефицитную одежду или обувь. На тусовках знакомились, женились, опять знакомились, разводились.
Но главное, чем занимались на тусовке — это разговаривали. Тусовки образовывались совершенно стихийно и так же неожиданно распадались. Главным условием образования тусовки, был открытый дом. Туда можно было прийти без приглашения в вечернее или ночное время. Постоянные члены тусовки должны были отличаться чем-то особенным, например юмором, интеллектом, родословной или связями. Постоянный член всегда мог привести с собой кого ни будь постороннего. Но чтобы закрепиться в тусовке, надо было чем-то произвести на всех неизгладимое впечатление.
Тусовались торговые работники, спортсмены, актёры, врачи, студенты и многие другие. Но самые крутые тусовки были у кино- и театральных художников. Они объединяли вокруг себя мир театра, а это означало: актёры, режиссёры, сценаристы, писатели, поэты, и мир искусства изобразительного, то есть художников, скульпторов, архитекторов. Об этих тусовках слагались легенды, попасть туда, означало быть мгновенно катапультированным на Олимп, где обитали боги.
И вот именно в такой тусовке оказался наш будущий Бард. Попасть туда старшекласснику, а потом студенту первого курса строительного института, было невозможно по определению. Там были люди старше его, люди, которых к тому времени, уже знала вся страна. Виной всему был опять его величество случай. Будущий Бард жил в том же подъезде, этажом ниже, и часто бывал там подростком, задолго до появления в этой квартире знаменитой тусовки.
После окончания тяжёлой войны, отец будущего барда, старший офицер и герой, был назначен комендантом небольшого немецкого города. Солдаты, возвращаясь из Германии, везли сувениры, которые помещались в вещевом мешке. Младшие офицеры везли один чемодан добра, у старших офицеров их было несколько. Комендант города загружал железнодорожный вагон. Там была добротная немецкая мебель, на два поколения вперёд, персидские ковры, фарфоровая посуда, столовое серебро. В разорённой, послевоенной стране это было целое состояние.
Но всё-таки, это добро привозилось для личного пользования и обычно не продавалось. На продажу привозилось кое-что другое.
Страна была раздета. Народ донашивал старые шинели, гимнастёрки и галифе. Портних было множество, не из чего было шить. В Германии тканями были завалены все склады и магазины, но при этом нечего было есть. Немецкие фрау с радостью меняли отрезы на хлеб и тушёнку.
Рулоны крепдешина, креп-жоржета, шёлка, продаваясь понемногу, могли долгие годы поддерживать материальное благополучие семьи. Но главным был всё-таки габардин. Этот, сегодня мало кому известный материал, был в те далёкие годы символом роскоши и благополучия. Из габардина шили юбки, жакеты, костюмы, плащи и пальто.
Вернувшись с войны, бывший комендант, вскоре развёлся с женой и привёл в дом мачеху. Жившая этажом выше хлебосольная кавказская семья, охотно скупала выставляемые на продажу трофейные излишки. Будущему Барду в доме, без матери, было очень неуютно, и он частенько заходил к гостеприимным верхним соседям. Старенькая, плохо говорящая по-русски, бабушка подкармливала подростка вкусными домашними печеньями. Семья была интеллигентная и у них была хорошая библиотека. Соседскому мальчику охотно давали почитать книги, и кроме того, в доме было много картин и красивых художественных альбомов. Глава семьи был графиком, его сын, будучи на несколько лет старше нашего героя, учился на театрального художника. Семья имела хорошие связи, и была довольно зажиточной. Как и многие кавказские и среднеазиатские семьи, она находилась на кормлении.
Быть на кормлении, означало регулярно получать продуктовые передачи с малой родины. Гонцы привозили чай, кукурузную и пшеничную муку, масло и жир, копчёное мясо, мандарины, гранаты, вино, коньяк. Эти дары не только улучшали материальное положение семьи, и позволяли хорошо принимать у себя гостей. Они давали возможность делать подарки нужным людям. Что могло быть лучше бутылки коньяка и нескольких мандаринов к празднику?
Главной задачей семей, сидящих на кормлении, было налаживание связей в самых различных сферах. Продуктовые дары были авансом, который приходилось рано или поздно отрабатывать. Кормильцы, приезжающие с Кавказа, регулярно обращались с просьбами, и их надо было выполнять. Обычно эти просьбы касались устройства недорослей в столичный институт, или определение больных земляков в престижные клиники. Лечиться на малой родине, где все врачи учились и трудоустраивались исключительно по блату, мог только сумасшедший.
Своих детей эти семьи, соответственно, стремились пристроить на преподавательскую или лечебную работу. Через пару десятков лет это принесло свои плоды, значительная часть профессуры и многие руководители известных клиник носили кавказские фамилии.
Через несколько лет в этой квартире образуется знаменитая тусовка. Наш герой поступит в строительный институт, будет выступать в самодеятельности со своими первыми песнями. Кто- то из членов тусовки увидит в нём что-то очень необычное и, пользуясь своей славой и связями, устроит его в театральный институт. Там он прославится своим участием в капустниках, а после окончания института его не возьмут ни в один театр, по причине отсутствия актёрских данных.
Пройдёт довольно много времени, и опять случай ворвётся в его жизнь. Один, малоизвестный тогда, режиссёр будет создавать никому ещё неизвестный театр, то опять же по просьбе одного из тусовщиков, он возьмёт его со словами: „В каждом театре нужна хорошая компания»
Через несколько лет этот ранее никому неизвестный театр, загремит по всей Москве, а потом и по всей стране. Молодые безвестные актёры, не будучи отпрысками семей народных и заслуженных артистов, были катапультированы в артистическую элиту страны. Быть актёром этого театра, означало иметь самое главное, что ценилось в то время в стране, а особенно в Москве: «Связи».
Каждый актёр и сотрудник Театра имел свободно конвертируемую валюту, за которую, на московских базах и в магазинах, можно было достать любые дефицитные товары. Нет, это не были доллары, фунты или марки, это были билеты в театр. Попасть на спектакль мечтал весь город, но не всем было это суждено. Начальство получало билеты по своим каналам.  Но, чтобы получить доступ к кормушке, достаточно было завести блат с продавщицей книжного магазина или кладовщиком овощной базы. И тогда, изданная ограниченным тиражом книга Булгакова или свежие помидоры к Восьмому марта, были обеспечены.
Актёры театра стали аристократами мира искусства. Так, будущего знаменитого, Барда узнала Москва.
Далеко не все московские знаменитости становились известными на всю страну. И здесь опять сыграл свою роль счастливый случай. Именно в это время, в конце шестидесятых, в жизнь страны буквально ворвалось одно техническое новшество, которое очень сильно изменило тогдашнее общество. Новинка называлась «катушечный или бобинный магнитофон.
Как руководство страны Советов, осуществляющее тотальный контроль за распространением любой информации, это допустило, до сих пор остаётся загадкой. Изготовление любой печатной копии контролировалось особым отделом, свободный доступ к оргтехнике был абсолютно исключён.
Хитрая на выдумки, голь придумала способ распространения звуковой информации. На рентгеновской плёнке записывались пластинки. Скорость изготовления была ужасающе медленной, качество записи- катастрофическим. Кроме того, власть оставляла за собой право, в случае необходимости, привлечь умельца за воровство рентгеновской плёнки.
И вдруг появляется прибор, позволяющий, с помощью микрофона, записывать живой звук, а используя шнур звукоснимателя, тиражировать копии.
Это была революция в обществе и начало конца социализма. Люди смеялись, слушая Райкина и Жванецкого, тихо грустили под песни Окуджавы, и покрывались мурашками от головы до пяток, пронзённые неистовой страстью песен бородатого Барда. Женитьба на европейской кинозвезде второго плана поставила последнюю точку в истории героя, и уже никто и никогда не смог сравниться с ним в любви и популярности, которую советский народ кому-либо воздавал.
Наверное, это было самое счастливое лето в жизни Влада. Всё, о чём он мечтал долгие годы, сбылось. Впереди была долгая, интересная жизнь, полная опасностей. Влад будет беззаветно служить своей Родине, а она иногда будет его за это скромно благодарить.  Единственное, что беспокоило Влада в это замечательное лето, было то, что чем лучше у него шли дела, тем чаще он вспоминал тонкое восточное лицо и бездонные глаза Маринки.


Глава 22. Иса.

У Исы начались занятия в Техническом Университете. В будущем он будет инженером по ремонту и эксплуатации широкофюзеляжных самолётов. Недалеко от Гамбурга, фирма Аэробус собирала гигантские машины. Там же была взлётная полоса, где их испытывали. Иса был уже несколько раз на заводе. Ему нравилось наблюдать, как эти огромные неуклюжие машины, казалось бы, лениво и медленно катились по полосе, а потом неожиданно отрывались от земли и легко взмывали в воздух. В этот момент у него грустно щемило сердце, он представлял себе, что через несколько часов эта махина мягко приземлится в его родном городе, на берегу океана, где его всегда ждут два самых любимых им человека: мать и учитель.
Постепенно Иса свыкся с мыслью, что его будущее будет связано с самолётами и они заняли в его душе то место, которое раньше, безраздельно, принадлежало кораблям.
Иса с радостью ходил на лекции и семинары, и учебная неделя пролетала незаметно. Но потом наступала очередь выходных дней, которые студенты с нетерпением ждали. Все рассказывали о своих планах, обсуждали предстоящие вечеринки.
Выходные дни Иса ненавидел. Ему нечем было заняться, некуда было пойти и в эти дни он особенно остро чувствовал свою ненужность и одиночество. В такие дни он, практически непрерывно, думал о Ханне. Всё-таки, несмотря ни на что, маленькая надежда на то, что, когда ни будь зазвонит звонок, он откроет дверь и увидит свою любовь, была ещё жива.
И вот, в один из таких бесконечно тоскливых субботних вечеров, раздался звонок в дверь. Вначале Исе показалось, что он ослышался, и никакого звонка не было. После второго звонка Иса на ватных ногах пошёл к двери. Дрожащей рукой он повернул и медленно открыл дверь.
Но это была не Ханна. За дверью стояли, пришедшие знакомиться, соседи по лестничной площадке. Муж держал в руках свежеиспечённый кекс, а жена бутылку дешёвого розового вина. Плохо говорящая по-немецки, жена, приехавшая из российского городка с трудным названием Кастрюкино, с первой же секунды дала недвусмысленно понять, что у неё в отношении Исы существуют далеко идущие планы. Длинные тонкие ноги, узкие худые бёдра и широкие мужские плечи, мягко говоря, не вызвали у Исы ни малейших признаков сексуального возбуждения. Не добавило его и её мужеподобное лицо с гнилыми зубами и длинным крючковатым носом.
Соседка, бойко прихлёбывая дешёвое розовое вино, на ломаном немецком языке, рассказывала невесёлую историю своей жизни. Рано потеряв сильно пьющих родителей, выросла с бабушкой в беспросветной нищете. Единственным её желанием и целью всегда было вырваться из этого безнадёжного болота и уехать на запад. Не отличаясь большим умом и особыми способностями, рассчитывать на получение высокооплачиваемой работы она не могла. Оставалось только замужество. Рассчитывать на принца, с её внешними данными, не приходилось.
На своей исторической родине она работала кассиром и самозабвенно играла в баскетбол. Заполучить мужика в постель, она могла только предварительно его хорошо напоив. Случалось это крайне редко.
Пару раз Иса сопровождал разговорчивую соседку покурить на балкон. Там, в отсутствии супруга, она рассказала ему о невесёлых подробностях своей личной жизни.
Скопив за несколько лет работы за кассой небольшую сумму, она рванула на Кипр, где, по её представлению, концентрация принцев достигала максимума.
Приехав, впервые в жизни, в приличный отель, она с головой окунулась в суматошную отпускную жизнь. Не было ни одного мероприятия, в котором бы она не участвовала. Волейбольный, баскетбольный, бадминтонный и теннисный турниры, водная гимнастика и йога, везде она была одной из первых. Вечером, естественно, бар и дискотека до утра. Увы, всё было тщетно, принца не было. Все приличные мужики либо были женаты, либо имели подруг. Было, правда, несколько голландских и немецких молодых мужских компаний, но они вели очень странный, по её мнению, образ жизни. Спали до обеда, потом оккупировали бар у бассейна, где в огромных количествах уничтожали пиво, потом перемещались в бар, где градус напитков значительно повышался. На море они не ходили и в спортивных мероприятиях не участвовали. К полуночи они напивались до чёртиков и нетвёрдой походкой, поддерживая друг друга, дружно направлялись к местным проституткам. На следующий день процесс повторялся с поразительной точностью. Представить их в роли женихов, для малопривлекательной невесты из дальнего Нечерноземья, было довольно сложно.
И вот настал последний день. Наша героиня грустно сидела в холле отеля и ждала автобуса, который должен был отвезти её в аэропорт. Загрустить, в её плачевном положении, было от чего. Деньги были потрачены до последнего цента, кроме того, был ещё и потрачен неприкосновенный запас, пара сотен долларов, которые она, на всякий пожарный случай, взяла в долг.
О системе «всё включено», тогда ещё никто и не слыхивал, а угощение подвыпивших потенциальных женихов влетело неудачливой невесте в копеечку. На последние пару долларов она взяла в баре стакан самого дешёвого розового вина. Голова, после прощального вечера, напоминала чугунный горшок. Из многочисленных друзей, охотно выпивавших за её счёт, провожать не пришёл никто. О следующей поездке, в ближайшие годы, можно было и не мечтать.
Глубоко погруженная в свои невесёлые думы мадам, в первый момент даже и не сообразила, что кто-то уже не в первый раз обращается к ней, тщетно пытаясь привлечь её внимание.
Когда до неё наконец-то дошло, что какой-то представитель мужского рода пытается с ней познакомиться, она впала в состояние истерического идиотизма. Времени до отъезда оставалось около получаса, но это был её последний шанс. Схватив обалдевшего соискателя за шиворот, она на огромной скорости понеслась в его номер, при этом, правда, успев прихватить с собой пару стаканов розового за его счёт.
В номере, выпив на брудершафт, она присосалась к очумевшему кавалеру, совершенно не понимающему, что происходит.
Несмотря на не совсем юный возраст, женщин у бедолаги ещё никогда не было. По его представлению, первое время, после знакомства, полагалось гулять и ходить в кино. Примерно через месяц наступало время первого телесного контакта, девушку можно было очень осторожно попытаться взять за руку. Что же касается секса, то до него должны были пройти долгие месяцы, заполненные знакомствами со всеми друзьями и членами семьи противоположной стороны.
Мало того, что у него никогда никого не было, ни одна особа женского пола даже не повернула своей головы в его сторону. Можно представить его полуобморочное состояние, когда примерно через три с половиной минуты после знакомства, особа женского пола зажав железной левой его воробьиную шею и намертво к нему присосавшись ртом, правой, мастерски сдирала одновременно свою и его одежду. Естественно, ни о каком сексе речи быть не могло, наш герой кончил, едва увидев волосы на лобке своей искусительницы.
Выдержав, ради приличия, небольшую паузу, наша героиня спустилась в лобби с новоиспечённым кавалером, где он был представлен, совершенно ошарашенным таким ураганным развитием событий, товаркам, как её новый бойфренд.  Через несколько минут подошёл автобус и мадам, заручившись напоследок клятвой в вечной любви и обещанием прислать вызов, отбыла в своё родное Нечерноземье.
Как ни странно, но примерно через месяц, действительно пришёл вызов. Вероятно, субтильный немец действительно поверил в обоюдную любовь с первого взгляда.
Ещё через месяц мадам отбыла в ганзейский город Гамбург в гости к новоиспечённому бойфренду. Из гостей в родное Нечерноземье она больше не вернулась.
Бойфренд быстро сообразил, что найти ещё одну такую дуру, ему, с его физиологическими данными, в этой жизни больше не светит. Он был согласен даже с тем, что его избраннице ежедневно требовалось от одной до двух бутылок дешёвого розового вина. Практически она уже была алкоголичкой, что на самом деле означало, что, не зная языка и не имея никакой специальности, она от него никуда уйти не сможет.
Единственно, чего потребовал новоиспечённый жених, так это обещания родить ему двоих детей. Как ни странно, в этом их желания чудесным образом совпадали. Правда было неясно, как осуществить эти планы, потому что жених кончал сразу же, как только невеста снимала трусы, а на вторую палку сил у него уже не хватало.
Все подруги на исторической родине получили письма, в которых худосочный немец изображался сказочным принцем, способным осуществить любое сокровенное желание своей Золушки.
На самом деле принц оказался ещё тем фруктом. Обладая жутко конфликтным характером, он умудрился разругаться со всей своей семьёй, включая мать, отца, брата и всех остальных родственников. Ближние и дальние соседи исключения не составили. Если кто-то приходил в гости приятелем или другом, то уходил врагом и больше никогда порога его дома у не переступал.
Кроме того, принц, как выяснилось позже, страдал неизлечимой, но не заразной, как он говорил, формой Спида.  Это означало то, что у него полностью отсутствовала иммунная система, и любая простуда или небольшая кожная сыпь, превращались в тяжёлые, долго и трудноизлечимые заболевания. Всё это, в совокупности с хроническими поносами и полным отсутствием мужской силы, создавало хорошие предпосылки для долгой и счастливой семейной жизни.
Всё это могло привести в ужас любую нормальную девку, но не нашу героиню. Потеряв в раннем детстве родителей алкоголиков, она воспитывалась также сильно пьющей бабушкой. Не было в её жизни большего авторитета, чем эта малограмотная пожилая женщина. Верующая бабушка, с детства, внушила ей, что если бог, когда ни будь даст ей мужа, то только одного и навсегда.  Какой бы он ни был, она должна за него держаться, потому что другого уже никогда в её жизни больше не будет.
Как бы то ни было, назад пути уже не было. Образ принца, поселенный в душах её нечернозёмных подруг, должен был остаться там навсегда.   
Прошло пару лет и принцу всё же удалось пару раз не кончить в первую же секунду. В результате, к моменту знакомства с Исой, пара обладала уже двумя детьми.
Старший мальчик как раз пошёл в школу. Со стороны казалось, что он ходит, наложив полные штаны, сказалось регулярное пьянство мамы во время беременности. Младшая дочь родилась пару месяцев назад, но это не мешало её матери отрываться по полной программе, со стаканом розового в руке.
Имея не способного ни на что мужа, и двоих детей, которые являлись её гарантами проживания в Германии, наша героиня уже пару лет, как ударилась во все тяжкие. Она напивалась где попало и с кем попало. Её регулярно привозили какие-то забулдыги на соответствующих машинах и, как мешок с дерьмом, вываливали перед подъездом. Муж безропотно дотаскивал её до постели, а на следующий день с утра бежал за бутылкой розового.
Соседка совершенно недвусмысленно сообщила Исе, что собирается его регулярно навещать. Иса был не против, после Ханны у него давно уже никого не было.  Одно время он повадился ходить к проституткам. Странно, но почему-то ему очень хотелось причинить им боль, что он несколько раз и делал. Девушки пожаловались сутенёрам, после чего Исе вежливо предложили, больше здесь не появляться.
На следующий день Иса, с утра, сгонял в дискаунт и купил коробку самого дешёвого розового вина.
Визит соседки не заставил себя долго ждать. Через пару дней, утречком, раздался звонок в дверь. Иса хотел сразу же приступить к делу. Но не тут-то было, первым номером программы было вино. Пока не была опустошена бутылка, о сексе не могло быть и речи. Потом Иса удовлетворял свою похоть, а соседка продолжала пить. После второй бутылки Иса понял, что он может делать с ней всё, что угодно, всё равно она ни на что больше не реагирует. Чуть позже полудня, соседка, в прямом смысле слова, уползла домой, при этом на ней не было ни одного живого места. Разбитые колени и локти, синяки на груди и ягодицах, не оставляли ни малейшего сомнения в том, где и чем она занималась.
Через несколько дней визит повторился, а через пару месяцев Иса привык к регулярно появляющейся по утрам соседке в домашних тапочках. Уползала она всегда в одном и том же состоянии: абсолютно пьяная и вся в синяках. На робкий вопрос Исы, как она объясняет всё это своему мужу, соседка ответила коротко: «никак, это не его собачье дело». Оказалось, что муж был в курсе, и это его абсолютно устраивало.
При одной только мысли о таких семейных отношениях Исе ставилось тошно. На его родине люди были намного беднее и хуже образованы, но таких семей там быть не могло, потому что люди имели понятие о чести и достоинстве. Даже отношения между дворовыми собаками были более порядочными, чем между его такими культурными и вежливыми соседями.
Через пару месяцев Иса был даже удостоен чести быть приглашенным на день рождения любвеобильной соседки. Немногочисленным гостям он был представлен как представитель многочисленного и очень могущественного нефтяного ближневосточного клана. Это безусловно резко поднимало подвально-низкий рейтинг хозяев дома.
На дне рождения Иса был представлен ещё одним соседям по дому. Иса уже и раньше несколько раз встречал эту, огромного роста и толщины, с неизменными бутылкой пива в одной и дымящейся сигаретой в другой руке, неприветливую тётку. Про себя Иса окрестил её «водонапорной башней».
Заподозрив у Исы интерес сексуального характера, тётка тут же предупредила его, что пусть зря не старается.» Водонапорная башня» выросла в Восточной Германии и была привержена стойким нацистским убеждениям, ненавидела евреев, арабов, турок, цыган, славян и негров.  Она бы ненавидела и австралийских аборигенов, американских индейцев и российских чукчей, но к сожалению или к счастью, она их просто никогда в жизни не встречала. Башня работала в доме престарелых, обслуживала немощных стариков. С именинницей их объединяла ненависть ко всему окружающему их миру, любовь к алкоголю и два мужа импотента. Детей у «водонапорной башни» не было и быть не могло, по причине безнадёжного ожирения, необходимых для этого, внутренних половых органов.
Муж Башни был довольно своеобразный фрукт. Он всё время молчал, пил пиво и курил. Общаться с Исой он считал ниже своего достоинства. Соседка рассказала Исе, что мать у него англичанка, отец неизвестно кто. Вырос он в Германии, но при этом был искренне уверен в том, что он англичанин. Немцев он считал людьми второго сорта, об остальных можно было и не упоминать. Весь день он работал на стройке разнорабочим. После работы, с бутылкой пива в одной руке и сигаретой в другой, он занимался перестройкой своей квартиры. Процесс этот длился уже много лет, но конца и края ему было не видно. Весь балкон был завален пустыми бутылками, а тротуар под квартирой был усыпан окурками, которые он регулярно выбрасывал из окон. Он был альбинос, с налитыми кровью глазами и лицом, напоминающим обезьяну. Хотя, может быть, безобидные приматы были бы категорически против такого сравнения.
Иса поймал себя на мысли, что физиономия англичанина, чем-то его притягивает, вызывая при этом непреодолимое отвращение. Исе казалось, что где-то он его уже видел и не один раз, хотя одновременно он отдавал себе отчёт, что это было невозможно.
Вечер закончился. Хозяйка дома напилась до чёртиков, соседи ненамного от неё отстали. Не употребляющему алкоголя Исе, хотелось после такого милого вечера выстирать себя в ванне, что он и сделал, вернувшись домой.
Иса углубился в учёбу, больше ему ничего не оставалось. Со временем ему даже стала нравиться его будущая специальность. Огромные, неуклюжие на земле, они медленно катились по взлётной полосе, и казалось, что никакая сила не сможет их оторвать от земли. Но потом самолёты удивительно легко взмывали в небо и стремительно уносились в синюю даль.
Они чем-то напоминали ему огромные белые корабли, безжизненно стоящие в порту его родного города. Потом они медленно отходили от причалов и, набрав скорость, стремительно исчезали в океанской синеве. Они уходили в Европу, в удивительную страну его мечты.
А сейчас самолёты, набрав высоту, разворачивались и уходили на Восток, в сторону оставленной, но всё ещё любимой им Родины. Иса часто приезжал в небольшой городок, около завода, где делали огромные Аэробусы по заказу арабских стран Персидского залива. Когда-нибудь и он прилетит к себе на Родину на таком же красавце, и все будут завидовать ему, сходящему по белоснежному трапу.
Но всё-таки одна мысль не давала Исе покоя. Он часто думал о том, где же он видел этого английского альбиноса, живущего этажом ниже?
И вот однажды, когда Иса, в очередной раз наблюдал за стартующими самолётами, он вспомнил.
Красномордый полу англичанин был как две капли воды похож на негров альбиносов, приезжающих на заработки в страны Ближнего Востока, из тропической Африки. В толпе чёрных гастарбайтеров они сразу же выделялись своим цветом кожи, и держались они всегда особняком, считая себя особо избранными.
Но, что могло быть общего у сильно пьющего строительного рабочего, всю жизнь прожившего в Европе, и негров альбиносов из Африки, Исе предстояло ещё выяснить.
Во всяком случае, Иса понял, что если раньше ответы на самые важные в жизни вопросы он получал сидя на берегу океана, то сейчас эту функцию взяло на себя синее бездонное небо, а вопросов у него за последнее время накопилось великое множество.


Глава 23. Борис.

Итак, вся, не очень большая, Борькина семья находилась в состоянии высшей степени нервного напряжения. Папа ушёл на интервью в синагогу.
И вот, наконец-то раздался долгожданный звонок в дверь.   Будущий кормилец вернулся домой.
Распахнулась дверь, и папа предстал перед глазами своих домочадцев. Выглядел он, мягко говоря, довольно странно. Папа был с ног до головы грязный, было такое впечатление, что его использовали в качестве асфальт укладочного катка. Кримпленовый пиджак висел на нём как-то боком, казалось, что одна нога стала у папы намного короче другой. Нейлоновая рубашка была расстёгнута до пупа, пуговиц на ней, судя по всему, уже не было. Галстук с искоркой благополучно покоился на спине. Волосы были всклочены и на лице блуждала совершенно идиотская ухмылка. В первый момент никто не понял, находится папа в радости или в печали.
Сделав несколько нетвёрдых шагов, папа прорычал: „Взяли в похоронную команду, буду рыть могилы на кладбище! Теперь отец у вас могильщик, дожился... Уже стоял одной ногой в могиле»- добавил он и, как подкошенный, рухнул на диван.
Мать схватилась рукой за сердце, Борька привычно метнулся к серванту за валерьянкой. Первым желанием у него было побежать в синагогу и набить морду жуликоватому родственнику. Но время было позднее, и Борька сдержался. Ни он, ни мать, не могли понять, что же всё-таки произошло в религиозном учреждении. Особенно их повергла в смятение последняя фраза главы семейства. Борька осторожно высказал предположение, что отца уже успели по ошибке похоронить, приняв за мёртвого, а он пришёл в себя и с нечеловеческими усилиями выбрался наружу. Получив от мамаши подзатыльник, за свою слишком смелую теорию, Борька обиженно добавил, что он слышал, что у евреев хоронят в первый же день. Да, но в первую же минуту, жестко парировала мама.   
В конце концов, руководствуясь принципом: утро вечера мудренее, вся семья отправилась на боковую.
Ночь была очень тревожной. Папа жутко храпел и время от времени, во сне, с кем-то ругался, пару раз упоминая партийный билет. Мама периодически капала себе на кухне валерьянку. Борька грустно думал о том, что университета ему скорее всего в этой жизни не видать. Кроме того, он вспомнил, как однажды был на похоронах двоюродного дедушки и видел там рабочих, сильно смахивающих на подзаборников, закапывающих могилу. При этом они ругались матом и всё время требовали водки. Представить себе в этой роли своего респектабельного папу, Борька, при всём желании, не мог.   
Утром, папа, вытянувшись на диване по стойке смирно, давал признательные показания.
Действительно, ему, инженеру кораблестроителю с огромным опытом работы, предложили работу могильщиком, в похоронной команде, на кладбище. На самом деле выкапывать и зарывать могилы было не нужно. Этим занимался небольшой экскаватор. Задачей команды было немного подправлять углы и подравнивать холмики, подметать дорожки, стричь траву и подрезать кусты.
Работа была не пыльная, платили соответственно немного, но зато как говорится: при деле.  Отец тут же дал согласие. После этого ему представили двоих его будущих коллег, приехавших из той же самой страны что и он, но на пару лет раньше. После этого папе было предложено проставиться, что он охотно сделал. Пили на кладбище. После первой сгоняли за второй. Что было дальше, отец помнил плохо. Судя по всему, по дороге в сортир, он оступился и упал в могилку, приготовленную на следующий день, и потерял сознание. Будущие коллеги, не дождавшись его, разошлись по домам. Когда папа пришёл в себя, первая мысль была, что он умер, и уже похоронен. Когда до него дошло, что это к сожалению не так, он стал звать на помощь, естественно по-русски. Если кто-то и слышал, то всё равно ничего не понял.
К счастью, охранник, делая последний обход, обнаружил в могиле плачущего папу. Помог выбраться, слегка почистил и довёл почти до дома.
Глава семьи тут же пресёк робкую попытку мамы подвергнуть сомнению его новое рабочее место, сказав, что грязной работы не бывает, а бывает только грязная совесть.
Кримпленовый костюм пришлось выбросить, потому что после стирки он, вдруг резко поменял цвет и форму. Та же судьба постигла и почти новую нейлоновую рубашку. Пуговицы были вырваны с мясом и вещь восстановлению не подлежала.
Папа отнёсся к материальным потерям по-философски, спокойно заявив, что на дипломатические приёмы его, в ближайшее время, приглашать, скорее всего, не будут и поэтому без дорогого костюма он сможет обойтись.
Через пару дней папа впервые пошёл на работу в синагогу. Мама сделала ему пару бутербродов с колбасой, на всякий случай не свиной, и налила в термос какао.
Одели папу попроще, на случай очередного неожиданного падения в могилу.
Итак, отец семейства начал ходить на службу. Подругам на Родину было отписано, что муж получил место менеджера с неплохой зарплатой, в ритуальной службе одной солидной религиозной организации. Зависти бывших соотечественниц не было предела. Ведь ещё раньше было сообщено, что семья получила трёхкомнатную квартиру со всеми удобствами,
отдельным санузлом и купила почти новый Бьюик, цвета серебристый металлик.
Папа расцветал на глазах. Были правда небольшие проколы. Жуликоватый родственник сказал всем в синагоге, что соискатель места могильщика, жутко религиозен. В первый же обеденный перерыв, когда папа гордо достал бутерброд с не очень вкусной говяжьей колбасой и какао, коллеги быстренько ему объяснили, что правоверные евреи мясного с молочным не употребляют ни в каком виде.
Сами они тоже изображали из себя очень религиозных, но регулярно приносили на работу водку в термосах, а свиное сало тщательно маскировали между двумя ломтями тостерного хлеба и листьями салата.
Самое главное было то, что, приходя домой, отец с порога начинал рассказывать новости, то есть в чём-то он стал напоминать себя прежнего.
В похоронной команде было вместе с отцом три человека. Двое коллег были личностями весьма колоритными.
Главным был Яша, импозантный мужчина средних лет. У себя на Родине, в Западной Украине, он был человеком достаточно известным. Яша знал всех, и все хотели с ним дружить.
Дело в том, что Яша был подпольным цеховиком. Само это понятие подразумевает определённый режим секретности. Но Яша и секретность были понятиями совершенно несовместимыми. Вся округа, включая маленьких детей и глубоких стариков, знала, что у Яши есть цех, который производит спортивные костюмы фирмы Puma. Слово контрафакт было тогда неизвестно, и в Яшиных костюмах щеголяли все, включая начальника местной милиции, прокурора и председателя суда. Первый секретарь, правда, Яшкиных костюмов из принципа не носил, но был в своей собственной семье белой вороной, потому что жена, дочки и тёща, ни о какой другой одежде и слышать не хотели.
Яша закупал в Прибалтике трикотаж неплохого качества и шил довольно приличные костюмы, которые, не знающие иностранных языков, местные жители окрестили Ритой.
Уезжающим в город на базар колхозникам, жёны строго настрого наказывали: „Без Риты домой можешь не возвращаться».
Можно только представить себе в какой ужас пришли бы наследники Руди Даслера, основателя фирмы, узнав в каких количествах на просторах Западной Украины продаётся подделка.
Яшу можно было смело назвать одним из отцов контрафакта. Последователей у него было хоть отбавляй, одних только китайцев миллионы, не говоря уже о турках и прочих вьетнамцах. Но Нобелевскую премию Яше так почему-то и не дали.
Подпольный цеховик жил замечательной жизнью. У Яши было всё, о чём большинство советских людей могли только мечтать. Хорошая квартира со всеми удобствами, только что появившиеся в стране Жигули первой модели, югославская мебель, финский холодильник и даже магнитофон «Грюндик».
По социальной лестнице Яша находился тоже далеко не в самом низу. Регулярные рыбалки, шашлыки и сауны с городским руководством. Дети были вначале в лучшем детском саду, а потом в самой престижной школе города. Отдыхал Яша с семьёй, а иногда и с друзьями исключительно в Сочи.
Но именно этот замечательный город у моря и погубил Яшину жизнь.
В семидесятом году Яша был семьёй в Пицунде, в знаменитом доме отдыха, на берегу моря. Назад летели из Адлера. На дворе был конец августа, пик сезона в Сочи.
Но в этот раз город поразил Яшу полным отсутствием толп людей, свободными ресторанами и полупустыми набережными. Пообедав с семьёй в ресторане одной из самых лучших гостиниц, где он иногда по великому блату останавливался с друзьями, Яша вдруг обратил внимание, но то, что внушительная табличка с надписью «Мест нет» отсутствует на своём привычном месте.
Ничего не понимая, Яша подошёл к администратору и спросил, есть ли свободные места.
Через полчаса, совершенно обалдевший, Яша с семьёй, был обладателем полу люкса с видом на море за три рубля и пятьдесят копеек. И это без единого звонка от сильных мира сего и без внушительной взятки администратору гостиницы.
Всё было очень просто. В том году на Черноморском побережье Кавказа было зафиксировано несколько случаев холеры. Был объявлен карантин и аэропорты курортов были закрыты для прилёта. Улетать, естественно, разрешалось, проблем с билетами не было.
Таким образом, перенеся дату вылета, Яша провёл с семьёй несколько незабываемых дней в этом замечательном городе, где, по идее живут те, кто знает прикуп.
У Яшиного сына, ровесника Борьки, был в конце августа день рождения. Отметить его было решено недалеко от Сочи, в ресторане на Ахун Горе.
И здесь Яшу ждало самое сильное искушение в его жизни. Подпольный цеховик был сражён наповал. Нет, его поразило не роскошное убранство ресторана и кресла обтянутые шкурами, и не блюда, знакомые большинству советских людей только по классической литературе.
Нет, Яшу поразила роскошная машина, которую плавно подкатил к дверям ресторана, не менее роскошный грузин. Это был сверкающий Кадиллак, темно-синего цвета с белоснежными кожаными сидениями. Ничего подобного в своей жизни он ещё не видел.
Яша остолбенел от такого великолепия и практически потерял дар речи. Грузин вышел из машины, увидел пораженного Яшу и улыбнувшись спросил: „Что, нравится?»
«Сколько стоит?» выдавил из себя подпольный цеховик. «В Нью-Йорке, двадцать тысяч». «Рублей?» пролепетал Яша. «Нет, долларов»- пояснил грузин и скрылся за дверями с табличкой «служебный вход».
Яша похолодел. Иногда он покупал сотню другую долларов, и просил знакомых моряков загранщиков привезти из-за кордона какие-нибудь фирменные шмотки.
Но Яша также был хорошо осведомлён о существовании восемьдесят восьмой статьи Уголовного Кодекса, предусматривающую смертную казнь за скупку валюты в особо крупных размерах. С какой суммы начинался особый крупняк он точно не знал, но то, что одна тысяча туда наверняка входит, Яша не сомневался. Получалось, что за такую машину могли, как минимум, двадцать раз расстрелять.
С этой минуты Яша потерял покой. Вернувшись домой, он начал наводить справки о возможности покупки иностранной машины на территории страны.  Теоретически это было возможно, практически очень опасно. Яша не был дипломатом, космонавтом или Нобелевским лауреатом. Сыном или зятем одного из членов Политбюро, Яша естественно тоже не был. Более того, папа его служил у Бендеры. Особыми зверствами он не прославился, но для десяти лет лагерей, без права переписки, этого хватило.
По этой причине Яша был невыездным, о чём он узнал совершенно случайно, попытавшись однажды поехать на отдых в Болгарию.
Купить Кадиллак за рубли, у какого ни будь официального миллионера, было слишком опасно. Сразу же после покупки такой машины, человек попадал в разработку органов. О нём начинали наводить справки и выясняли всю его подноготную.
Яша так увлёкся своей идеей, что через очень короткое время весь город узнал о том, что цеховик Яша собирается покупать американский Кадиллак.
Однажды, городская знать, по поводу очередного революционного праздника, в полном составе выехала на рыбалку. Если бы не лысины и животы большинства рыбаков, то можно было бы предположить, что это олимпийская сборная страны по какому ни будь виду спорта. Все, как один, были, конечно же, облачены в Риту.
Естественно, Яша, как всегда, был в центре внимания. Мероприятие называлось рыбалкой, но рыбу при этом никто не ловил. Пили водку, закусывали салом. Яша жарил шашлыки. 
И вот, в разгар мероприятия, когда все уже неплохо выпили, к Яше подошёл прокурор города и, взяв его за локоть, отвёл в сторону.
Поговорив вначале ни о чём, прокурор сообщил Яше, что у него недавно женился сын, и новая невестка- практически единственный член семьи, не имеющий заветного синего костюма. Яша тут же пообещал в ближайшее время устранить несправедливость.
После этого, выдержав небольшую паузу, прокурор неожиданно спросил, что это за история с Кадиллаком. Яша чистосердечно во всём признался.
«Не буди лихо, пока оно тихо»- проникновенно произнёс прокурор. «Мы здесь все тебя знаем, ты хороший парень и мы, если что, всегда тебе поможем. Но этим Кадиллаком ты можешь накликать беду. Заинтересуются люди сверху, кто и что, и тогда помочь тебе сможет только Господь Бог, если конечно захочет. А это далеко не факт»- добавил служитель Фемиды.
У Яши замерло сердце, он понял, что чуть не совершил самую большую глупость в своей жизни. И ещё он понял, что только официально выехав за рубеж, он может обратно вернуться на сверкающем Кадиллаке. Весь вопрос был только в том, как это можно осуществить.
Жизнь продолжалась дальше, но мечта так Яшу и не отпускала. Сверкающее авто снилось ему по ночам, он думал о нём каждую свободную минуту.
И вот однажды, Яша поехал в очередной раз в Прибалтику, за партией трикотажа. Обмывали сделку в шикарном ресторане, в Юрмале. Ели копчёных угрей, запивали коньяком, на десерт был шоколадный пудинг со взбитыми сливками.
Где-то в середине застолья, Яшин партнёр расслабился от выпитого на дармовщинку коньяка, и поведал ему удивительную историю.
Оказывается, его брат не так давно уехал в Америку, и поселился в славном городе Нью-Йорке. В этом месте Яша напрягся и принял позу охотничьей собаки, обнаружившей бекаса. Партнёр, не подозревая того, что нечаянно задел самую чувствительную струну в Яшиной душе, поведал о том, что не прошло и нескольких месяцев, а у него уже есть квартира, машина, а в ближайшее время брат собирается открыть ресторан на Брайтоне. Квартира и ресторан Яшу особо не заинтересовали, а вот машина, это было совсем другое.
«А какую машину купил брат?»- дрожащим голосом спросил он.
«Кадиллак»-, ни на секунду не задумываясь, соврал прибалт.
Яша был сражен наповал. Дальше партнёр рассказал, что брат уехал по еврейской линии, хотя в их семье отродясь евреев не было. Оказывается, было это совсем не так сложно. Главная фишка заключалась в том, что если в нашей стране, «еврей» была национальность, то во всём остальном мире это была религия.
Деятелям Сахнута, организующим выезд евреев из Советского Союза, платили за каждую голову. Чем больше людей, тем больше денег. Были ли эти эмигранты действительно евреями до начала девяностых годов особо никого не интересовало.
Всё было до идиотизма просто, надо было только пойти в ближайшую синагогу, вступить в еврейскую общину, внести небольшое пожертвование, и справка, что ты еврей, была в кармане. Дальше можно было оформлять документы на выезд и собирать чемоданы.
Яша был поражен стрелой в самое сердце, тёмно-синий Кадиллак впервые начал обретать реальные очертания.
Что и говорить, на следующий день после возвращения домой, Яша нёсся на своих Жигулях в областной центр, в синагогу.
Старый раввин, вначале, очень недоверчиво отнёсся к Яшиной просьбе, записать его в евреи и немедленно подтвердить это соответствующей справкой с печатью.
Но Яша вошёл в раж и рассказал душещипательную историю о трудном детстве сына религиозного еврея, сосланного за свои убеждения в далёкую Сибирь. Папа не выдержал страданий и ушёл в мир иной. Вся семья была вынуждена записаться украинцами, но в глубине души, безусловно, сохранила верность вековым традициям.
Если бы эту душещипательную историю услышал Яшин папа, бывший бандеровец и убеждённый антисемит, благополучно разводящий пчёл на личной пасеке, в получасе езды от синагоги, то его бы определённо хватил кондратий.
Растроганный до слёз Яшиной историей, а ещё больше необычно большой суммой пожертвования, раввин сдался. Последнюю точку в этой истории поставили два спортивных костюма известной марки. И уже через час, Яша мчался домой с заветной справкой в кармане.
Кроме покупки Кадиллака, у нашего героя не было никаких конкретных планов, касающихся жизни в Америке. Прожить пару тройку лет, поработать и вернуться домой на роскошной тачке. На большее у Яши фантазии не хватало.
Дома Яша сообщил остолбеневшей жене о том, что они, как религиозные евреи, уезжают в Америку. Супруга прекрасно знала, что если её благоверный что-то вбил себе в голову, то спорить с ним себе дороже. Грустно посмотрев в, горящие от восторга, глаза мужа, она тихо спросила: „Что, уже пора собирать чемоданы?»
Но со сбором чемоданов всё происходило совсем не так гладко, как Яша предполагал.
В начале все высокопоставленные приятели дружно пытались его отговорить. У них был свой интерес. Во-первых, Яша безропотно оплачивал все их застолья. Во-вторых, спортивные костюмы Рита стали визитной карточкой района, и областное начальство охотно принимало их в качестве дружеских подношений. Лишиться одновременно и того и другого, безусловно, не хотелось никому.
Когда все поняли, что Яшу переубедить невозможно, тактика была изменена. Потенциального перебежчика подвергли абструкции. Яшу перестали приглашать на мероприятия и пускать в кабинеты. Когда и это не помогло, Яшу решили брать.
На городской партийной конференции, с высокой трибуны, было сказано, что в районе процветает незаконное частное предпринимательство, и власти будут решительно с этим бороться. Делегаты, абсолютное большинство которых являлось счастливыми обладателями Риты, с грустью подумали о том, что костюмов скорее всего больше не будет.
Кто-то из друзей успел предупредить Яшу, что против него готовятся репрессивные меры, и когда, через несколько дней, к цеху подъехала усиленная группа ОБХСС, то внутри, кроме старых газет и кучи мусора, уже ничего не было. Обыск дома тоже результатов не дал.
Оборудование, под покровом ночи на двух грузовиках, было вывезено в Прибалтику. Весь цех, на корню, был куплен Яшиным партнёром по бизнесу, из Юрмалы. Кроме того, деньги, вырученные от продажи, были по чёрному курсу пересчитаны в доллары, которые Яша по приезду в Нью-Йорк должен был получить у его брата. Правда комиссия составляла пятьдесят процентов, но выхода не было. Яша предполагал, что бывшие друзья устроят ему на таможне тёплое прощание и не ошибся.
Уезжал Яша по тому же маршруту, что и Борькина семья. В аэропорту у него тоже отняли все документы и таким образом лишили гражданства. На таможне Яшу и его семью шмонали по полной программе. Раздевали догола, искали золото и бриллианты, но ничего естественно не нашли.
Брат Прибалтийского партнёра не обманул, отдал так, как договаривались- половину. Посоветовал не покупать Кадиллак в первый же день, иначе могут возникнуть проблемы с социальным пособием. Кроме того, он порекомендовал и дальше всё-таки слегка изображать из себя еврея и поддерживать контакт с синагогой, они хорошо помогают.
Через пару месяцев Яша купил вожделенный Кадиллак. Естественно подержанный, но в хорошем состоянии. Доехав на нём до дому, Яша понял, что мечта закончилась, дальше была пустота. Он обнаружил, что езда на Жигулях по родному городу доставляла ему гораздо большую радость, чем езда на Кадиллаке по Нью-Йорку. Но делать было нечего, выбор был сделан и назад пути не было.
Яша начал выпивать в одиночку, растолстел, впал в депрессию.
Жена, хорошенькая блондинка, ставшая к этому времени главой семьи, поняла, что мужа нужно спасать. Без работы он погибнет.  Кто-то посоветовал ей обратиться за помощью в синагогу, к Перанскому.
Последний прославился тем, что, находясь в своё время на посту секретаря парткома одной морской организации, помогал проштрафившимся матросам, решать вопросы.
За пьянку в иностранном порту, мелкую контрабанду или попадание в вытрезвитель на Родине, морякам закрывали визу, и они не могли пойти в загранрейс. Семья из-за этого сильно страдала материально.
Тогда, жёны бедолаг, одевали своё самое лучшее платье, делали причёску, наводили марафет и шли просить за впавших в немилость супругов.
Трахал их Перанский прямо на столе в рабочем кабинете, после чего анафема снималась.
Когда же это однажды стало достоянием общественности, секретаря тихо перевели руководить банно-прачечным комбинатом.
Знать всего этого Яшина жена, конечно, не могла, но на всякий случай надела своё самое лучшее нижнее бельё.
У Перанского она была довольно долго. Вышла от него совершенно растерзанная, но работу могильщика, в похоронной команде синагоги, Яша получил.
Там, через пару лет, он и встретился с Борькиным отцом.


Продолжение следует...

Друзья, книга в полном объёме выставлена на сайте litres.ru,Михаил Юрьевич Романов,Дороги,которые нас выбирают. Я благодарю Вас за внимание к моему произведению и с нетерпением жду Ваших отзывов.