Глаз ворона

     Семен Семенович Петрашков спешил домой.
    
     Ну, как спешил?
    
     Не то чтобы он бежал легкой трусцой от машины к дому, а несколько ускорил темп своих семенящих шажков.
    
     Шишка на голове его, полученная из-за вороны, ему не давала покоя.
    
     И с каждым мгновением ушиб головы, самой ее маковки, заставлял его мысли путаться, роиться и искать ответ на вопрос о вороньем оке.
    
     «И кто это выдумал, что ворон ворону глаз не выклюет? Как же – с!» – несколько раз повторял одну и ту же фразу старичок.
    
     «Еще как выклюет! Просто, на раз!» – ощупывал он образовавшийся неровный бугор на своей голове.
      
     Он особенно не задумывался о сокровенном смысле пословицы, касающейся чужаков в той, либо иной общности живых существ.
      
     Ему тогда казалось, что шишка на голове, как извергающийся вулкан, начала расти.
      
     Но с ее рельефом Семенович пока не мог определиться: весь верх головы просто горел, не оставляя пока шансов на ослабление боли.
    
     «Скорее бы добраться до йода!» – горячо вздыхал ветеран, сняв с головы бейсболку и осторожно ощупывая шишак указательным и безымянным пальцем левой руки.
      
     Одновременно с этим, правой рукой он растирал грудь в области сердца.
    
     Сердечко его начинало менять свой ритм, вот он и начал массировать мышцы грудины, как бы надеясь привести мотор в своей груди в норму.
      
     И что бы вы думали, друзья? Не вышло?
    
     Отнюдь, уважаемые господа и дамы! Как раз все вышло и получилось: мотор в груди старичка «прочихался» и вновь застучал в положенном ему темпе.
    
     Нужно сказать честно, уже который десяток лет Семен Семенович пользовал спиртовой раствор йода.
    
     И ведь не зря: этот химический элемент мог творить с суставами старичка сущие чудеса.
    
     Йод, ко всему прочему, служил настоящей панацеей при лечении всяческих его ушибов и травм, ран и царапин.
    
     Впрочем, сейчас речь не о том.
    
     Нам следует вернуться к глазу ворона.
    
     Автор нескромно спросит своего читателя: «А вы, дорогие друзья, слышали, как стонет птица?»
    
     Да-да. Именно стонет. От безысходности и боли.
    
     Не довелось вам слышать крик пернатого о помощи? Нет? 
    
     А вот Петрашкову птичий зов к своему спасению тогда взрывал само сердце и рвал его душу.
    
     С годами, вы поймете автора, человек начинает ценить чудо жизни, как колдовство самой природы.
    
     И, если в детстве он, не задумываясь брезгливо давил ногой любое насекомое, то, с достижением мудрости седин возраста, он начинал ценить право на жизнь любой земной твари.
    
     С каких-то пор не мог обидеть он даже козявку.
    
     Не потому, что не хватало сил, а потому, что возрастала у него до небес сила душевной доброты.
    
     Вот и Семенович, услышав зов пернатой твари, еще раз испытал всю ее мощь.
    
     Тогда, еще до рассвета, он занял место для рыбацкой ловли на мостках полузаброшенного офицерского пляжа бывшего военного училища.
    
     Он еще помнил времена, когда грандиозное инженерное сооружение для купания на берегу Волгоградского водохранилища радовало взгляд каждого.
    
     С годами, после расформирования училища, брошенное пляжное сооружение было почти разрушено неразумной ребятней и пришло в запустение.
    
     Но все же металлический каркас вышек для ныряния, с сохранившимся еще кое-где деревянным настилом и полуразрушенными лесенками к ним, позволял использовать их рыбакам для рыбной ловли.
    
     Однако не всякий рыбак отважился бы иной раз занять такое место для  рыбалки: через глазницы железной арматуры, уголка и швеллера подвески-вышки на вас смотрела сама Волга.
    
     Но, тем не менее, Семен Семенович еще в темноте все же умудрился занять место на самой большой, далеко выступающей от береговой полосы, подвеске-вышке.
    
     Прошел упоительный для старичка процесс рыбной ловли.
   
     Наступило затишье в рыбном клеве.
    
     И именно тогда прозвучал птичий сигнал SOS: на берегу, под самой его кручей раздавались жалобные вопли птицы и перекрывающее их злобное карканье ворон.
    
     Семенович внимательно присмотрелся к происходящему.
    
     На первый взгляд, ему показалось, что родители кормят своего подросшего птенца: он неистово расправлял свои крылья и широко раскрывал свой клюв.
    
     Но парочка серых ворон своими «стальными» клювами не кормили подобного себе.
    
     Они его, громко каркая, клевали, норовя попасть в голову.
    
     Вороненок пытался избежать болезненных ударов, но ему это не всегда удавалось: каждый удар-клевок обидчиков, попавший в  цель, вызывал карканье избиваемой птицы, похожее на стон.
      
     Вот уже вороны загнали истязаемую птицу в волжскую водицу.
      
     Она, расправив крылья, работая ими как веслами, стремилась выбраться на берег.
    
     Но ее обидчики ей этого не  давали, опять ударами своих безжалостных клювов вгоняя ее в воду.
    
     Семенович уже понял, что птица вот-вот утонет.
    
     В отчаянной попытке спасти свою жизнь, мокрая птица едва выплыла на берег.
    
     Широко раскрыв свой клюв, расправив мокрые крылья и жалобно каркая, она сдалась на милость палачей.
    
     Те не заставили себя долго ждать: громко каркая, они начали добивать птичку.
    
     Увидев  этот беспредел, Семен Семенович громко закричал и бросился спасать птицу от неминуемой гибели.
    
     Серые вороны, испугавшись человека, взлетев, сели на ветки раскидистого вяза.
    
     Они теперь уже сердито каркали на самого человека.
    
     Семеновича поразил тот факт, что он был не единственным свидетелем экзекуции.
    
     Белая трясогузка, тряся хвостиком и громко чирикая, описывала своим хрупким тельцем фигуры пилотажа вокруг каркающих на вязе ворон.
    
     «Видимо, и твоему семейству, птаха, досталось хлебнуть лиха от злобных пройдох!» – молвил старичок, подбирая с прибрежной гальки обессиленного ворона.
    
     Тот даже не сопротивлялся, интуитивно почувствовав в человеке своего защитника-спасителя.
    
     Увидев то, что человек взял в руки избиваемую ими птицу, вороны слетели с вяза и стали кружить над спасителем, норовя клюнуть и его в голову.
    
     Трясогузка, тревожно чирикая, также описывала в воздухе круги возле человека, как бы помогая ему.
    
     Семенович, взяв  в руку палку, замахнулся на ворон.
    
     Те, видимо, смекнув, что «дело пахнет керосином», вновь отлетели и уселись на ветках вяза, громко каркая.
    
     Семенович, конечно, понимал, что раненную обидчиками птицу нужно спрятать от разбойников-ворон.

     Ведь не нести же ее домой!
    
     Поднявшись вновь на подвесную вышку, он пристроил уже согревшееся, но пока  еще мокрое тельце вороненка в щели металлического ограждения каркаса подвески сооружения вышек для ныряния.
    
     Вороненок, как ему показалось, благодарно на него взглянув, засунул голову под правое крыло и затих.
   
     Семенович продолжил рыбную ловлю, временами покрикивая на летающих подле него каркающих ворон, пытающихся обнаружить объект своих атак.
    
     «До чего же умна птица, это воронье! И как такой интеллект может сочетаться с такой беспощадностью и злобой к подобному  себе?» – подумал он.
    
     Часа через полтора, закончив рыбную ловлю, старичок собрал свой немудреный рыболовный скарб, довольный пойманным уловом и спасеньем «меньшого брата» собрался идти домой.
    
     Решил он напоследок проведать спрятанную от воронья птицу.
    
     Надев рюкзак за спину и взяв в руки удочки, он осторожно по уголковой арматуре подвески стал пробираться к берегу, к подъемному (удерживающему) механизму вышки.
    
     Это сделать было не очень просто, но для него уже привычно.
    
     Хоть и смотрела на него вода сквозь решето подвески пола, через минуту он приблизился к площадке с подъемным механизмом вышки.
    
     Нужно отметить честно, что это слишком смело сказано, – к площадке.
    
     На самом деле от нее остался лишь металлический остов из уголковой арматуры и швеллеров.
    
     И вот из-за отсутствия деревянного ее покрытия, Семенович, балансируя, как канатоходец на канате, прыгал с одного уголка на другой.
    
     И это все – при его-то возрасте!
    
     Один прыжок-шажок совершил, другой.
    
     И тут, теряя  равновесие, нагнувшись, он почти бегом пробежал к ограждению механизма.
    
     Резко распрямился, не посмотрев вверх.
    
     А там – элементы подвески: тросы, серьги скрепления тросов, болты, гайки. И все – солидного размера.
    
     Тут его голова и испытала на себе твердость металла, встретившись с серьгой и болтом.
    
     Сказать, что у старичка из глаз посыпались искры, будет мало.
    
     Сама вселенная качнулась перед ним, вечностью к нему взывая.
    
     Семенович упал навзничь на арматуру, успев широко раскинуть руки.
    
     Это его спасло от падения через ромбическое отверстие остатков пола подвески вниз.
    
     Четыре метра высоты, бетонная отмостка основания механизма натяжения  тросов, все это сулило ему далеко не мягкое и безболезненное приземление.
    
     Приведя в порядок свои чувства, старичок едва поднялся на ноги.
    
     Голова, в самой ее маковке, нестерпимо болела.
    
     Но, тем не менее, Семенович все же глянул на птичку в щели ограждения механизма.
    
     Она была все еще там, и ее внешний вид не вызывал уже у ее спасителя опасений за здоровье пернатой.
    
     Семенович, пока поднимался по лестнице на крутой берег Волги, успел несколько раз подумать: «Ворон ворону глаз не выклюет! Как же - с!»
      
     И уже у своей машины, открывая ее дверцу, произнес в сердцах: «И нафига мне был так нужен этот вороний глаз?»