С севера на юг вдоль берегов России. Часть 11

               Бухта Лаврова: глядеть — не наглядеться

                День десятый, 13 сентября. Полуостров Камчатка. Бухта Лаврова
                60°20,8' Северной широты, 167°6,1' Восточной долготы)
               
                У подошвы пиков островерхих               
                Малахит воды лежит спокойный,               
                Молоком белесо отливая               
                Небольшою рябию подернут.               
                Бухта Лаврова: глядеть — не наглядеться,               
                Описанье — сказка оживает!               
                Очарованная красотою               
                Ввысь душа взлетает и взлетает.               
                (А.Матюшкин)

     Вчера после ужина, когда мы поднялись на верхнюю палубу, оказалось, что "Профессор Хромов" из пассивного передвижения по океану "по воле волн" или "куда ветер дует", то есть, дрейфа, в котором он находился в течение всего нашего обследования бухты Петра, перешел в активное — развёл пары и быстро устремился в южном направлении.

     А утром оказалось, что судно продолжает своё непрерывное движение вдоль Корякского побережья в сторону полуострова Говена в огромный Олюторский залив, состоящий из целого ряда бухт и лагун. По небу плывут отдельные облака, тепло, в общем, погода та, что надо. Мы стремимся к лагуне Тинтикун — это следует из ежедневной программы, вывешиваемой на стенде около ресторана.

     Странно, ведь лагуна — это мелкий водоём, отделённый от моря узкой полосой намытого песка или коралловыми рифами, так трактуют это понятие энциклопедии, значит, высадка там или совсем не возможна, или сопряжена с определенными трудностями.

     Ну, а пока мы ждали, когда спустят якорь, Нэтан и Юля на поисковой лодке быстро обследовали окрестности, чтобы найти место, где можно произвести высадку. По возвращению, к всеобщему сожалению, Нэтан объявил, что отлив в сочетании с погодным фронтом, который приближался прямо к устью реки, не позволяют нам войти в лагуну Тинтикун. Поэтому во время обеда судно изменило свое местоположение, что давало возможность сразу же выйти на ;Зодиаках; в длинное плавание по бухте Лаврова.

     Пытаемся получить информацию у знающих людей, то есть капитана и старпома. Они смеются, потому что в этой самой лагуне делать особо нечего, один маленький термальный источник с температурой всего-навсего 37°С, и больше ничего. А вот в бухте Лаврова будет интересно. Ну, а нам-то какая разница, как это будет называться, было бы интересно, правильно?

     "Зодиаки" были спущены на воду сразу же после обеда, к этому времени все уже были полностью экипированы и стояли наверху. В течение дня погода много раз менялась - то налетал ветер, который тащил по небу облака, иногда даже дождик моросил, а то наоборот — тот же ветер эти самые облака разгонял. К моменту высадки небо вновь затянуло, но дождя не было.

     И вот мы сидели в лодке, которой управляла Катя, и направлялись вглубь бухты по её как бы застывшей воде. Вдали виднелась горная гряда, над бухтой висела радуга, а мы стремились под этой радугой проплыть, но она сопротивлялась, и, насколько мы к ней приближались, настолько же она убегала вглубь бухты.

    Любопытная нерпа высунула свою голову и внимательно следила за проплывающей мимо лодкой. Кроме нас, практически никто из туристов на неё никакого внимания уже не обращал — вчера насмотрелись вдоволь. Нам же всё ещё интересно посмотреть на этих животных, глаза у них потрясающие. По мере продвижения вглубь бухты цвет воды непрерывно менялся от светло-голубого до тёмно-зелёного.

     Лодка шла мимо очень красивого берега, и именно там мы увидели первого медведя. Несмотря на кажущуюся неуклюжесть, зверь очень шустро перемещался по берегу.

    Наша лодка в качестве одного из лидеров продолжала свое движение к Т-образному перекрёстку, Катя объяснила нам, что вот там, в упоре, мы должны повернуть налево. Все это время нас пытался догнать ;зодиак; с Бредли за рулем, но, сразу скажу, ничего у него не получилось.

     Вначале вдалеке появилась, а затем начала стремительно приближаться к нам — или мы к ней — какая-то ржавая посудина, но не маленькая, как накануне, а вполне полноразмерное рыболовецкое судно. Оно явно село на мель, стащить его на глубину не удалось, а, может, там ещё и пробоина имелась, вот оно и ржавело неподалеку от берега. Все "зодиаки" обошли вокруг него.

     Наших гостей очень заинтересовала государственная символика на трубе, нас же больше удивило название корабля, так и не удалось понять, как же его называть — "Крутой" или "Кречет"? На корме одно название, а на трубе – другое. Непонятно было также, как его туда занесло, там явная мель, может, штормом выбросило, но бухта закрытая и узкая, волне негде разогнаться. Так эти вопросы и остались без ответа, а на "Профессоре Хромове" мы и забыли об этом потерпевшем кораблекрушение сейнере, слишком много других впечатлений привезли мы на борт.

     Ну ладно, сейнер сейнером, ну, а что же дальше, и так очень задержались. Идём дальше, вот остатки какого-то строения на берегу, что это такое, разобрать невозможно.

      Ну вот, мы почти подошли к перекрёстку, и наш взгляд ловит нечто любопытное на обоих берегах, там стоят явно творения рук человеческих. Какие-то наполовину разрушенные здания с правой стороны и нечто непонятное с правой.

     Катя объяснила, что на правом берегу был большой рыбозавод, а на левом — зверохозяйство, в котором разводили и норку, и песца клеточного разведения, да ещё каких-то пушных животных. Когда свернули оба производства и почему, Катя не знала, но пообещала, что на обратном пути у нас запланирована высадка рядом с рыбозаводом. На этом мы успокоились и больше к Кате с вопросами не приставали.

     За разговорами мы даже не заметили, как наша лодка приблизилась к берегу, но Катя была бдительна и вовремя повернула налево. Перед нами открылась очень глубокая, я имею в виду длину, бухта, и первый зверь, которого мы там увидели, была нерпа, с максимальной скоростью, не ныряя, по воде буквально убежавшая от лодки, которая шла чуть впереди нас, но внезапно прямо перед ней появились мы. Бедный зверь растерялся и замер на месте, это-то его и спасло — обе лодки проскочили мимо.

     Лодка продолжала неспешное движение, мы любовались красивыми видами и берега, и моря, как вдруг на всех лодках началось активное шевеление, и послышались щелчки фотографических затворов. По берегу, прямо неподалеку от воды, шли два медведя: бурый и какой-то рыжеватый. Они направились к кустарнику, рыжий исчез, а бурый чуть поднялся вверх, но пока мы с восторгом переглядывались, около кустов вновь они оказались вместе, чтобы затем снова направиться в сторону воды.

     Мы ещё немного понаблюдали за ними, пока они не скрылись в прибрежном кустарнике. Плывём дальше, смотрим, а на берегу сидит приличное количество чаек, подошли поближе, они не подпустили, взлетели.

     Ну всё, вроде бы мы упёрлись в настоящий тупик, впереди какая-то луговина, заросшая травой и небольшими кустами, а почти посредине этой луговины — достаточно широкая полоса воды, в которую и устремились все лодки. Продвинувшись на полсотни метров, лодки одна за другой начали причаливать к берегу. Оказывается, это не протока, а река, правда, течение у неё совсем малозаметное, но пока лодку не вытащили на берег, её ощутимо тянуло назад в бухту.

     Мы высадились на берег и начали активно разминать свои конечности, слишком долго они находились в скрюченном состоянии. Все разбрелись по берегу реки, которая оказалась к тому же нерестовая, но рыба уже прошла, и медведи ушли от реки на берега бухты, оставив после себя кучу всякого мусора.

     Луговина оказалась настоящим болотом, мы уже успели забыть, что такое заболоченная тундра, но здесь-то вечной мерзлоты быть не может по определению, здесь мы попали в настоящее болото. Следует отметить, конечно, что травяной покров был таким плотным, что ноги в воду не попадали, но шли мы, как по батуту. Это очень понравилось нашему ребенку, и она начала вести себя весьма активно, бегала, прыгала и даже пыталась летать.

      Один из туристов нашел почти свежую медвежью какашку и внимательно её рассматривал, не понимая, что же это такое, ну, а после того как ему объяснили, что он изучал, долго вначале отряхивал, а потом мыл руки.

     Мы отошли подальше от лодок, чтобы хорошенько осмотреться. По пути нам попадалась практически открытая вода, там Саша, не имеющая резиновых сапог, могла перемещаться только с нашей помощью.

    Ну вот, здесь можно и осмотреться. Хорошо видны лодки, выстроившиеся в ряд, да и вся луговина отсюда приобрела совершенно другой вид, намного красивее, чем с берега.

     Прозвучал сигнал, приглашающий нас на посадку. Все собрались у лодок, затем залезли в них, и мы двинулись в обратный путь.

     Лодки шли одной колонной, за счет этого хорошо просматривалась и бухта, и её берега.

     Но вот все опять оживились, и из сумок появилась дальнобойная фототехника — по берегу шла медведица с двумя медвежатами. Они двигались параллельно берегу по травянистому склону в сторону крупно каменной осыпи. Не обращая внимания на скопившиеся внизу лодки, медведица, после того как всё семейство достигло каменистого склона, повела его вниз в сторону берега, но вдруг, не доходя до цели буквально несколько десятков метров, она повернула и довольно-таки быстро пошла вверх.

     Косолапые малыши, которые всё то время, что мы за ними наблюдали, или нехотя брели за матерью, или начинали играть друг с другом, сразу же собрались, и уже целеустремленно побежали следом за медведицей. Они бежали вверх по довольно крутому склону так, как будто это была равнина. Наверное, она нас всё-таки заметила и решила увести малышей от греха в безопасное место, подумалось нам. Прошло несколько минут, и медвежье семейство скрылось из вида.

     Лодки продолжили своё движение, но почти тут же притормозили — по склону шёл крупный бурый медведь, так может, медведица не нас испугалась, а почувствовала запах этой громадины, вот и увела детишек, мало ли чего можно ожидать от крупного самца. Вот медведь уж точно нас заметил, потому что он остановился и даже встал на задние лапы. Хоть и говорят, что медведи очень плохо видят, но этот то явно продемонстрировал неплохое зрение.

     Очередной крутой каменистый склон и очередной медведь на берегу, сколько же их здесь? Если мы будем останавливаться у каждого мишки, то глядишь, придётся в лодках ночевать. Ну вот, наверное, это была последняя возможность увидеть вблизи на берегу камчатского медведя, лодки почти подошли к повороту.

     Мы шли мимо бывшего зверохозяйства. Хорошо зная всю технологию первичной обработки меховых шкурок — не даром же я имею институтский диплом по специальности "Технология обработки кожи и меха", да и несколько лет, проработанных во Всесоюзном институте меховой промышленности в качестве заведующего отделом со счета не сбросишь, — а вот не смог я понять, что это за жерди с поперечной перекладиной воткнуты в землю, и с какой стороны они задействованы в обработке меховых шкурок.

     "Зодиаки" пересекли основную бухту и углубились в правый рукав, и только когда мы оказались там, стало наглядно видно, каким огромным был брошенный на произвол судьбы рыбоперерабатывающий завод. Лодки шли и шли, а развалины завода всё тянулись и тянулись. Но вот и они закончились, и мы пристали к берегу.

     Здесь была ровная забетонированная площадка, на которой нас всех и оставили, а лодки куда-то тут же ушли. Оказалось, что наши руководители решили перегнать транспортные средства за угол бухты, если можно так выразиться, то есть в основную её часть, куда мы должны добраться своим ходом, пройдя через всю территорию бывшего завода.

     Мы стояли на берегу перед остовами цехов, которые наглядно свидетельствовали, что когда-то это было мощное предприятие, вряд ли работавшее по сезонной схеме, просто ушли люди уже достаточно давно, а время и природа неумолимы.

     Вернувшись домой, я попытался проследить в Интернете судьбу обоих предприятий, которые мы увидели в тот день. О зверохозяйствах Камчатки вообще, а о том в частности, не имеется никакой информации, как будто в Камчатском крае никогда не занимались разведением пушных зверей.

     Что же касается рыбозаводов, то тут информации чрезвычайно много, в том числе и о предприятии, которое находилось в бухте Лаврова. К моему сожалению, вся эта информация относится лишь к плановым заданиям и отчётам по выпуску готовой продукции, а о судьбе предприятия удалось узнать только следующее.

     В середине шестидесятых годов некогда сезонный рыбоперерабатывающий завод стал постоянно работающим комбинатом с достаточно большим штатом рабочих и служащих. Естественно, что во время путины количество работающих резко возрастало за счет завоза сезонников. Были построены жилые дома, собственная электростанция, и даже имелась метеостанция. На берегу у причалов были установлены мощные насосы, перекачивающие рыбу из трюмов сейнеров прямо на производство. На комбинате было несколько цехов, в том числе разделочный, засолочный, тарный, в котором изготавливались жестяные банки под солёную рыбную продукцию.

     У причалов стояли суда, доверху "залитые", по образному профессиональному выражению, рыбой, вокруг суетились люди, всё было распланировано на многие годы вперёд. И вдруг гигантские косяки тихоокеанской сельди, нерестившейся у берегов Камчатки и постоянно обитавшие в наших территориальных водах, исчезли, а вместе с ними исчезли — ну, это значит, были заброшены — и многочисленные рыбоперерабатывающие предприятия, щедро разбросанные по всему побережью Камчатки, от самого севера — там, в бухте Наталья был знаменитый завод, которому А.Городницкий посвятил замечательную песню, — до южной оконечности полуострова.

                В распадках крутых непротаявший лед —
                Зимы отпечатки.
                Над бухтой Наталии рыбозавод
                У края Камчатки.
                Как рыбы, плывут косяки облаков,
                Над бухтой клубятся.
                Четыреста женщин — и нет мужиков:
                Откуда им взяться?
                И жаркие зыблются сны до утра
                Над бабьей печалью,
                Что где-то с добычей идут сейнера
                На бухту Наталью.
                На склонах во мхах, как огни маяков,
                Костры задымятся…
                Ведь нету в поселке своих мужиков —
                Откуда им взяться?
                (А.Городницкий)

     Мне вспомнился давний приятель ещё с институтских времен, он был фанатиком поиска новых способов заработка в летнее время. Будучи уже аспирантом ФизТеха, а затем доцентом этого института — кто знает, тот сможет оценить, — он сколотил бригаду таких же энтузиастов, добился права называться "студенческим строительным отрядом", тогда в 60-е годы это была единственная возможность законным путем зарабатывать любые денежные суммы, и за несколько лет исколесил всю страну, занимаясь и сплавом строевого леса по северным уральским рекам, и перегоном отар овец с летних пастбищ в долины в Средней Азии, и сбором облепихи на Алтае, — всё это были очень тяжёлые и достаточно рисковые способы добычи крупных денежных сумм без нарушения закона.

    Но самой, по его выражению, кошмарной, сравнимой с адом и такими же муками, была работа в бухте Натальи, где его ребята, многие из которых уже были женаты и обзавелись детьми, занимались разделкой сельди, которая шла туда непрерывным потоком. И самым тяжелым в той его авантюрной поездке была не работа, а непрерывная изматывающая борьба с этими самыми жаждущими любви и счастья женщинами, о которых так красиво и жалостливо написал Александр Моисеевич.

     Вначале была надежда, что рыба вернется. Ходили слухи, что якобы у нас изобрели комбайн, который буквально скосил всю подводную растительность, проданную в дальнейшем в Японию, и рыбе, которой стало негде откладывать свою икру, пришлось уйти к тем самым японским берегам.

     По поводу возможного возврата сельди хочется привести ещё одно стихотворение "В бухте Лаврова" одного из известных камчатских журналистов Струначёва-Отрока:

                Стропила серых выцветших бараков
                Гудят на разъярившихся ветрах,
                А свора домовых, затеяв драку,
                В пустых квартирах воет до утра.
                Клубами мокрый снег по пирсам скачет,
                Влетает в окон глаз пустой проём.
                И с подоконников-ресниц (растаяв — плачет)
                Природа северная — слёзы льёт ручьём:
                Где люди?! Где "писатели" квитанций*?!
                Привычные гудки ушедших сейнеров?..
                Лишь одинокий свет метеостанции
                Заблудшему сулит гостеприимный кров.
                Ушла селёдка. Пирсы опустели.
                В скалистый берег волны бьют набат.
                И вымершим стоит осиротелый,
                Забытый Богом рыбокомбинат.
                Не верится, что так и будет вечно! —
                Вернутся жирной сельди косяки!
                И встретит бухта рыбаков сердечно —
                Её ведь не забыли рыбаки!
                * Писатели квитанций — приёмщики сырца.
        (Г. Струначёв-Отрок, Ноябрь 1986 г., Олюторский залив, РС-300 "Красивый")

    Как явствует из этого стихотворения, в ноябре 1986 года рыбокомбинат был уже остановлен, а работавшие там люди покинули бухту. Не в это ли самое время и зверохозяйство приказало долго жить? Скорее всего, так и было — эвакуировали электростанцию, исчез звериный корм, ведь норок и песцов рыбой кормят, вот и было принято решение — это хозяйство ликвидировать.

    В отличие от других брендовых советских продуктов сельдь иваси, а именно о ней мы и ведём речь, была потеряна в буквальном смысле. И вот к ностальгии по утерянному качеству "докторской", пломбира, кефира, майонеза, сгущёнки и многих других продуктов добавляется тоска по начисто пропавшей с прилавков ещё в доперестроечные времена сельди иваси.

     Куда же она подевалась? Просто её вылов перестал быть промышленным — если раньше, когда тихоокеанская сельдь подходила к камчатским берегам, её можно было ловить сачками, то до сих пор учёные пытаются делать прогнозы, когда же эта тихоокеанская рыба восстановит свою популяцию до прежних размеров.

     В первой половине XX века численность тихоокеанской сельди была настолько значительной, что она занимала второе место по уловам в Тихом океане, и поэтому трехкилограммовые банки с этим соленым деликатесом были далеко не дефицитным товаром в сети магазинов "Океан". В то время сельдь почти весь год держалась вблизи берегов и часто заходила в какой-нибудь небольшой залив в таких количествах, что её черпали сачками, а иногда выход из залива перекрывали сетями и, не торопясь, вылавливали всю.

     Однако к середине ХХ века запасы разных видов сельди резко сократились из-за перелова, загрязнения морей, гидростроительства на реках. К концу 80-х годов сельдь иваси исчезла с прилавков советских магазинов.

     Давайте посмотрим, что же представляет из себя та рыба, которую мы привыкли называть сельдью иваси. Это некрупная, не превышающая в длину 25 см, рыба. Весь облик иваси говорит о том, что это — хороший пловец, всё время проводящий в движении. После нереста, происходящего в декабре—мае вдоль япономорского и тихоокеанского побережий Японии, взрослые особи устремляются на север. Скорость передвижения косяков достигает 20–30 км в сутки. У берегов Приморья иваси откармливаются планктонными ракообразными. Обратная миграция на юг начинается осенью, при уменьшении температуры воды до 8°С.

     Основу промысла тихоокеанской сельди составляют 2-5-летние особи. Этот вид подвержен сильным изменениям численности: так, в довоенные годы в Приморье его вылавливали в большом количестве, а с 1941 года на длительное время он перестал приходить к нашим берегам. В настоящее время ситуация повторяется, численность иваси резко снизилась, и опять на длительное время с прилавков магазинов исчезла эта популярная вкусная рыба. То есть она циклически появляется в наших водах, а потом исчезает. Еще в начале 80-х годов её ловили в Амурском заливе чуть не на голый крючок. Ученые предрекают, что массовые скопления тихоокеанской сельди снова появятся, но произойдет это не ранее 2015–2020 годов. Посмотрим, ждать осталось недолго.

    Ну, а пока мы с вами разбирались с особенностями тихоокеанской селёдки, наша группа потихоньку, рассматривая всё вокруг, шла по длиннющему бывшему разделочному цеху этого комбината. На пути нам попадались те железки, которые было нецелесообразно вывозить на "большую землю" при ликвидации комбината. Нам так и не удалось понять, где же стояли жилые дома, электростанция и метеостанция.

     Мне кажется, что вряд ли они находились рядом с производственными корпусами, ведь разделка и засолка рыбы — достаточно пахучие процессы — скорее всего, жили люди где-нибудь в стороне, в какой-нибудь близлежащей долинке, а там кто знает.

     Мы выбрались из бывших цехов и обнаружили, что местная растительность планомерно наступает на творения человеческих рук. Если предсказания ученых сбудутся, то завод придётся строить на другом месте, здесь же будет густой лес, с его предтечами мы сталкивались на каждом шагу и вскоре уперлись в такие дебри, что прозвучала команда ;кругом;, мы развернулись и пошли назад, к месту высадки, туда же отправились и лодки, получившие аналогичную команду по рации.

     Экскурсия по рыбному берегу завершилась, мы расселись по лодкам, уже не обращая внимания кто рулевой, ведь до корабля не так уж долго идти, и отправились к выходу из бухты.

     Теперь всё то, что мы уже ранее видели, проплывало мимо лодок в обратном порядке, но вот первая неожиданность — по берегу идёт медведь — тринадцатый, как потом подсчитали в дирекции круиза. А вот и вторая приятная встреча — нерпа, залезшая на камень и греющаяся на солнышке. Представьте себе, она не стала утруждать себя и не соскользнула в воду при виде нас. Нет, она осталась лежать и только провожала лодки глазами.

    Ну что вам сказать, экскурсия началась сразу же после обеда, а возвращались мы к ужину, а уж по впечатлениям, по эмоциям, она дала фору многим и многим другим.

    А напоследок мы обернулись назад и увидели удивительную по красоте картину — бухту Лаврова, освещённую солнцем.
                Продолжение следует