Миф Гл. 2 Мифы и анафемы

                6. Мифы и анафемы

Рассматривая более или менее пристально лишь один элемент производственных отношений в нашем обществе - распределение, мы пришли к выводу, что, с точки зрения марксистского учения, распределение в нашем обществе нельзя назвать социалистическим, потому что социалистическое распределение предполагает распределение равного количества продукта за равное время отработанного индивидуального живого труда. А так как распределение в нашем обществе осуществляется неравно и действует в рамках товарно-денежных отношений, в рамках закона стоимости, так как это распределение приводит к закреплению преимуществ в присвоении доходов за вполне определенным слоем лиц, т.е. за слоем лиц монопольно управляющих общественным производством и обществом в целом, т.е. за слоем лиц, который , по существу выступает консолидированным классом собственников общественных средств производства, выступает классом государственных капиталистов, то мы, хотя бы и в первом приближении, можем сделать вывод о том, что распределение в нашем обществе носит капиталистический характер.
И действительно, по мысли Маркса, следует, что “всякое распределение предметов потребления есть всегда лишь следствие распределения самих условий производства. Распределение же последних выражает характер самого способа производства” (См. Критика Готской программы). Марксистская логика ставит в теснейшую взаимосвязь характер распределения в обществе и характер самих производственных отношений. Отсюда следует, что социалистическое равенство в распределении теснейшим образом связано с обобществленными производственными отношениями, которые, в свою очередь, устанавливаются только как результат отрицания товарно-денежных отношений, т.е. как результат их ликвидации.
Неравное же распределение в нашем обществе, причем такое, когда преимуществами в распределении пользуется слой лиц, играющих руководящую роль в управлении производством и обществом, может быть поставлено во взаимосвязь с вполне определенными и отнюдь не коммунистическими или социалистическими производственными отношениями . Наличие товарно-денежных отношений в нашем обществе и вскрытый Марксом механизм эксплуатации в условиях капиталистических товарно-денежных отношений дает исчерпывающее объяснение неравенству в распределении, существующему в нашем обществе.
Таким образом, мы все еще имеем в нашей действительности традиционную взаимосвязь неравенства в распределении с капиталистическими товарно-денежными отношениями, хотя последние и поднялись на высшую ступень капиталистического развития - на ступеньку государственного капитализма.
Из этого следует, что неравенство распределения в нашем обществе носит капиталистический характер, что оно взаимосвязано и отражает общий характер, а именно, госкапиталистический товарно-денежный характер производственных отношений, господствующих в нашем обществе.
Отсюда мы получаем свидетельство того, что теоретические измышления о наличии обобществления, о наличии общественной собственности на средства производства в нашем обществе есть ни что иное, как миф. Такой же миф - утверждение о непосредственно-общественном характере труда производителей в нашем обществе, об участии трудящихся в управлении производством, в управлении обществом. Наш трудящийся в такой же мере отчужден от управления производством и обществом, как и западный трудящийся. В таком случае не остается камня на камне от веры в социалистический характер наших производственных отношений, в социалистический характер нашего общества. Да, кстати говоря, трудящиеся уже давно не исповедуют этой веры.
Следовательно, вся наша официальная политэкономия современного общества, объявляющая его социалистическим, в действительности является не наукой, а мифологией. Одна часть “гомеров” нашей политэкономии творит миф о перерождении законов товарно-денежных отношений в нашем обществе, другая - миф о несущественной роли этих законов, и все они - миф о социалистической сущности нашего общества.
К числу первых относятся такие “светила” нашей экономической мысли, как академики В.С.Немчинов, С.Г.Струмилин и их адепты, и научные спутники.    (1*)
___________________________________________________
1. Наиболее радикальными представителями тех ученых, которые склоняются к утверждению социалистической сущности товарно-денежных отношений в нашем обществе, являются в настоящее время такие ученые, Я.А.Кронрод и А.П.Бутенко,  признающие сущностную роль товарно-денежных отношений.
К числу вторых - Н.А.Цаголов и теоретики продолжающие эту линию.  (1*)
Причем, наиболее радикальные представители цаголовской линии утверждают, что в нашем обществе нет никаких товарно-денежных отношений, потому что этому препятствует социалистическая сущность этого общества. В свое время В.С.Немчинов критиковал взгляды И.С.Малышева и В,В,Соболя за отрицание ими товарно-денежных отношений в нашем обществе.  (2*)  В более поздние времена подобную точку зрения  обосновывал Н.В.Хессин. Исследования трудов В.И.Ленина и К.Маркса приводят Хессина к совершенно справедливому выводу, что социализм с его планомерной организацией по своему внутреннему строю - антипод товарного производства и несовместим с ним”   (3*)    Но у него не хватает научной и просто гражданской смелости, чтобы довести свой вывод до логического конца - до отрицания социалистического характера самого нашего общества. Поэтому он встает на путь мифотворчества и создает сказочку об отсутствии товарно-денежных в нашем обществе, о том, что существует лишь видимость товарных отношений, которую нельзя путать с настоящими товарно-денежными отношениями, и таким образом полностью отказывает себе в видении реальной действительности. Тем более, что в нашей системе называть вещи своими именами - дело отнюдь не безопасное. Поэтому, признавая наличие товарно-денежных ;
отношений в нашем обществе, они вместе с тем выдвигают тезис о качественной обособленности социалистических производственных отношений в сравнении с собственно коммунистическими, тезис о социализме как особом способе производства, лежащем между капиталистическим и коммунистическим способом производства, хотя и тяготеющим в большей степени к коммунистическому типу. Таким образом, через этих ученых осуществляется пошленькое теоретическое отступление мифологической идеологии от коммунизма, хотя и прикрываемое поверхностными фразами о социализме. К подобному отступлению принуждает их реальная действительность. 

1. См. Товарно-денежные отношения  в системе планомерно организаванного социалистического производства. Ред. Цаголова. М . МГУ. 1971    2. И.С.Малышев. Общественный учет труда и цена при социализме.  м. 1960.   3. Н.В.Хессин. В.И.Ленин о сущности и основных признаках товарного производства . М. МГУ.  1968.  с. 139
Поэтому для многих безопаснее сказать заведомую глупость, чем высказать истину.
Не случайно ближе к истине оказываются те ученые, которые глубоко и серьезно изучали экономику нашего общества, которым действительные экономические отношения представлялись достаточно выпукло и зримо. Правда, они более грубо извращают методологию марксизма, зато более реально видят и оценивают экономическую действительность нашего общества.
К числу таких ученых относится В.С.Немчинов. “Опыт нашего экономического развития, - писал Немчинов,- показывает, что... все большее значение приобретают такие экономические категории, как цена, деньги, стоимость и себестоимость товара, хозяйственный расчет. Специфические особенности нашей экономики не дают никакого основания для отрицания существования товарного производства и товарного обращения в СССР”.   (1*)
Что касается нас, то мы совсем не собираемся отрицать товарно-денежный характер отношений в нашем общественном производстве, потому не уподобляемся Соболю, Малышеву, Хессину во взглядах на наши производственные отношения. Мы считаем, что утверждение об отсутствии товарно-денежных отношений в нашем обществе научно несостоятельно. Напротив, мы убеждены, что товарно-денежные отношения в нашем обществе бурно развиваются. И одним из импульсов, послуживших ускорению их развития, явилось проведение экономической реформы в середине 60-х годов, одним из теоретических вдохновителей которой был В.С.Немчинов.
Но было бы неверным и предположение о том, что мы солидарны с провозвестниками нового этапа развития товарно-денежных отношений в нашем обществе. Ведь Немчинов, положивший все свои научные силы на доказательство необходимости дальнейшего развития товарно-денежных отношений, тешил себя и читателей надеждой, что тем самым он способствует дальнейшему строительству социализма, приближению светлого коммунистического будущего. Но в действительности данное направление экономического развития привело к последствиям, не только не приближающим нас к коммунизму, но даже не вводящим нас в социализм. Более того, новый импульс в развитии товарно-денежных отношений объективно способствует сохранению и усилению различий в ;_______________________________________________
1. В.С.Немчинов. Общественная стоимость и плановая цена.    М.   1970.,  с. 354
индивидуальных доходах членов нашего общества (дальше будем подробно говорить об этом), сохранению и усилению социального расслоения членов общества, способствует дальнейшему усилению и укреплению эксплуататорского класса бюрократов-управленцев, которые закрепляют классовое господство тем, что делают все более элитарной сферу управления общественным производством и обществом в целом.
Почему развитие товарно-денежных отношений приводит к таким последствиям нам тоже ясно: потому что в этих условиях используются косвенные, а не непосредственные рычаги планирования и управления экономикой, потому что в условиях товарно-денежных отношений принципиально невозможно обобществление средств производства. Самое большее, чего можно добиться в этих условиях в смысле централизации средств производства - это национализировать, огосударствить все средства производства, т.е. создать единый общегосударственный трест. Но это не означает действительного обобществления средств производства, не означает непосредственно-общественного труда работников в производстве, не означает непосредственно-общественной связи в производственных отношениях нашей общественной системы.
Об обособлении отдельного производителя, об отчуждении его труда, например свидетельствует тот факт, что экономисты вынуждены вновь и вновь говорит об экономическом стимулировании индивидуального труда, о таком стимулировании, которое бы учитывало каждое добросовестное и недобросовестное действие работника в производстве прибавлением или отниманием копеек из его заработной платы.
Следовательно, в этих условиях понимание общественной пользы как стимулирующего момента труда работника не только не возрастает, но отступает все более и более на задний план. Не общественная польза труда, способствующая развитию индивидуального потребления самой личности, а самодовлеющее развитие индивидуального потребления, стремление к которому можно использовать в целях общественного развития (но не всегда, не полностью, не оптимально, т.е. лишь в определенных исторических рамках), господствует в нашем обществе.
Это является свидетельством того, что общество не отражает прямо экономических интересов производителя, что нет той самой непосредственной связи его со средствами производства, поэтому нет и коммунистического стимулирования, которое должно действовать и на низшей стадии развития коммунистического способа производства, на социалистической стадии, и которая определяется всемерной всесторонней заинтересованностью производителей, всех трудящихся общества, в постоянном усилении и беспрепятственном развитии общественного производства, в развитии в конце-концов всех общественных отношений.
Не случайно Ленин писал о том, что, если “Капиталистическая организация общественного труда, к которой первым шагом является социализм, держится и чем дальше, тем больше будет держаться на свободной и сознательной дисциплине самих трудящихся, свергнувших иго как помещиков, так и капиталистов.”   (1*)
Вот истинно социалистическое стимулирование труда, которое единственно и приводит к эффекту, столь желательному для эксплуататоров во всех странах. Но, к сожалению для этих эксплуататоров, этот эффект может быть получен только при условии устранения всяческих власть имущих, только с уничтожением эксплуатации. Любой эксплуататор мечтает об эдаких добросовестных рабах, которые бы добровольно гнули на него спину, мечтает об эдакой самоэксплуатации, но действительная самоэксплуатация трудящихся, т.е. добровольный сознательный труд, труд с полной отдачей, труд, предполагающий постоянное творческое развитие трудящегося, возможен только в том обществе, где вообще нет эксплуататоров.
Поэтому возникающие в нашей экономической литературе, как пузыри во время дождя, различные системы экономического стимулирования и регламентирования труда производителей, предназначаемые для создания условий самоэксплуатации трудящихся в пользу власть имущих, лопаются так же быстро, как водяные пузыри, обнаруживая ограниченность своего воздействия на трудящихся (то же самое наблюдается в экономике Запада). Но сами постоянные попытки создания в нашем обществе принципиально улучшенной системы регламентирования труда производителей с целью получения наивысшей производительности труда, а по существу с целью получения наивысшей прибавочной стоимости, свидетельствуют о том, что здесь нет и следа
_______________________________________
1. В.И.Ленин.   ПСС.  т. 39,  сс. 13-14
___________________________________________
социалистического стимулирования труда.
В основе экономического стимулирования труда в нашем обществе лежит все та же буржуазная дисциплина голода. Однако, учитывая историческое развитие, особенно в странах экономически развитых, следует признать, что этот голод становится голодом потребительским, когда идеалом жизни трудового человека, ради которого он готов в известной степени гнуть спину, становится не просто “сытая жисть”, а владение некоторым минимумом предметов потребления. Стремление к этому владению, т.е. дисциплина потребительского голода, и есть то, на чем держится организация труда в современных развитых странах.
Сознательная же, добровольная дисциплина общественного труда означает, что все трудящиеся в обществе должны непосредственно играть активную роль как в  производительной деятельности, так и в управленческой деятельности, как в организации производственной, так и в организации внепроизводственной деятельности. И начала всего этого должны присутствовать уже на социалистической стадии коммунистических производственных отношений. 
Естественно, что эти начала совершенно несовместимы с существованием и, тем более, развитием товарно-денежных отношений, на принципах которых, в рамках которых, и строят наши ученые системы экономического стимулирования труда производителей в нашем обществе.
Из слов Немчинова можно также сделать вывод о том, что товарно-денежные отношения являются необходимостью перехода от низшей - социалистической к высшей - коммунистической стадии общественного развития.
“Становится все более очевидным, - пишет он, - что деньги и товарное производство остаются общественной необходимостью на весь период перехода к коммунизму.”  (1*)
В действительности же в марксизме переход от товарно-денежных отношений к нетоварным отношениям, т.е. к непосредственно-общественным отношениям, всегда связывался с переходом от капиталистического способа производства к коммунистическому. И моментом временного сосуществования общественной формы связи со стоимостной, причем такого, когда непосредственно-общественная связь постоянно усиливается, отвоевывает позицию за позицией у;____________________________________
1. В.С. Немчинов. Общественная стоимость и плановая цена.  М. 1970,  с. 354 
___________________________________________________________
стоимостной формы связи, в конце-концов полностью ее преодолевает, таким моментом в учении классиков марксизма выступает период перехода от капитализма к коммунизму, первой фазой которого является социализм.
Т.е. на социалистической стадии коммунистического развития товарно-денежных отношений в их собственном, в их непосредственном виде нет. Да и переходный период - это не период какого-то развития товарно-денежных отношений в какой-то новой форме. Товарно-денежные отношения как были, так и остаются товарно-денежными отношениями, они не могут изменить своей сущности, ее какими-нибудь словами, теоретическими утверждениями не отменишь.
Именно поэтому Энгельс критиковал Дюринга за попытку избавить свою коммуну от всех отрицательных следствий развития товарно-денежных отношений на основе сохранения самой сущности этих отношений, т.е. на основе сохранения меновых отношений, тем самым стоимостных отношений.
“Обмен труда на труд, согласно принципу равной оценки”, поскольку это выражение г-на Дюринга вообще имеет какой-нибудь смысл, означает, - писал Энгельс, - что продукты равных количеств общественного труда обмениваются друг на друга (именно это закладывают в основание распределения в нашем обществе все наши экономисты либо в прямой, либо, подобно кузьминовым и лопаткиным, в скорректированной форме - авт.). Это и есть закон стоимости - основной закон как раз товарного производства, ... Возводя этот закон в основной закон своей хозяйственной коммуны, и требуя, чтобы она проводила его вполне сознательно (того же сплошь и рядом требуют и наши экономисты и политэкономы - авт.), г-н Дюринг делает основной закон существующего общества основным законом своего фантастического общества. Он хочет сохранить существующее общество, но без его отрицательных сторон. Он стоит совершенно на той же почве, что и Прудон. Подобно последнему, он хочет устранить отрицательные стороны, возникшие вследствие развития товарного производства в капиталистическое, выдвигая против них тот самый основной закон капиталистического производства, действие которого как раз и породило эти отрицательные стороны.”
Убийственная ирония Энгельса по поводу утопичности стремления создать какие-то качественно иные товарно-денежные отношения, отличные от тех, которые возникли в процессе естественно-исторического развития общества, эта убийственная ирония находит через сто лет свою цель в лице наших “творцов” социалистических товарно-денежных отношений.
“Желать, - пишет Энгельс, - уничтожения капиталистической формы производства при помощи установления “истинной стоимости” - это то же самое, что стремиться к уничтожению католицизма путем избрания “истинного” папы или пытаться создать такое общество, где производители будут, наконец, господствовать над своим продуктом, путем последовательного проведения в жизнь экономической категории, являющейся наиболее широко охватывающим выражением того факта, что производитель порабощен своим продуктом.”    (1*)
Таким образом, говорить о развитии капитализма, а не о развитии социализма. Отсюда опять-таки следует, что организация производства на социалистических принципах, на принципах непосредственно общественной связи есть отмена товарно-денежных отношений, стоимостной формы связи.
Очевидно, что В,С.Немчинов, совершенно справедливо говоря о развитии товарно-денежных отношений в нашем обществе, делает лишь одну “небольшую” натяжечку, которая, как небо от земли, отделяет его взгляды от марксизма. Натяжечка эта, или вернее подтасовочка (потому что автор объявлял эту точку зрения вполне совпадающей со взглядами классиков марксизма), состояла в том, что он объявлял наше общество, с его активно развивающимися товарно-денежными отношениями, социалистическим обществом.
В подтверждение он приводил уже известное нам высказывание Маркса из Ш тома “Капитал” о том, что определение стоимости остается господствующим и после уничтожения капиталистического способа производства. Но мы уже уяснили,  в каком смысле это было сказано Марксом, и что данное высказывание ни в коем случае не может быть выдвинуто в качестве теоретического обоснования существования товарно-денежных отношений при социализме.
Естественно, что, говоря о наличии товарных отношений при социализме, Немчинов определяет их как качественно отличные от капиталистических товарных отношений. “Конечно, пишет он, - у нас имеет место особое социалистическое товарное производство, резко отличное от капиталистического. Эти особенности стали заметны уже в первые годы существования Советской власти, и их отмечал В.И.Ленин. Разъясняя важность товарооборота между городом и деревней, он писал: ;_______________________________________________
1. Маркс К., Энгельс Ф.  Соч. т. 20,  с. 324, с.322 
“...государственный продукт - продукт социалистической фабрики, обмениваемый на крестьянское продовольствие, не есть товар в политэкономическом смысле, во всяком случае не только товар, уже не товар, перестает быть товаром.”    (1*)
Данный автор не единственный, кто приводил и приводит это ленинское высказывание для обоснования возникновения каких-то особых, социалистических товарно-денежных отношений, в отличие от традиционных, порождающих капитализм. Вот и попробуйте после этого положиться на научную добросовестность наших ученых! Ведь приведенное Немчиновым ленинское высказывание действительно относилось к социалистической фабрике. Был, оказывается, в послереволюционное время такой период, когда производственная деятельность государственных предприятий была основана не на товарно-денежных отношениях; и Ленин имел право называть продукт социалистической фабрики не товаром.
С другой стороны, это было написано Лениным в тот период, когда продразверстка была заменена продналогом и ставилась задача безденежного обмена продукции социалистической промышленности на крестьянскую мелкотоварную продукцию. В этих условиях Ленин не вправе был полностью отрицать товарную сущность продукта социалистической фабрики, потому что обмен с крестьянином, хотя он предполагался и безденежным, мог осуществиться только при условии эквивалентности обмена промышленного продукта на сельскохозяйственный. А что означала эквивалентность обмена для того, да и для нашего времени? Эквивалентность обмена означает обмен на основе закона стоимости, т.е. на основе главного закона товарно-денежных отношений. Отсюда текучесть и переходность в ленинском определении политэкономической сущности продукта тогдашней социалистической фабрики: “не только товар, уже не товар, перестает быть товаром.”
Но уже к осени 1921 года государственное промышленное производство утрачивает свою нетоварную социалистическую сущность, переходит, по замечанию Ленина, к работе на коммерческих, капиталистических началах и в таком состоянии пребывает до наших дней. Здесь продукт производства полностью возвращает себе товарное содержание (подробнее
_________________________________________
1. В.С. Немчинов. Общественная стоимость и плановая цена.   М. 1970, с. 43 
______________________________________________________
об этом в главе 1У данной работы).
Так что, присмотревшись внимательно, мы увидим, что никакой речи об утрате товарно-денежными отношениями капиталистических свойств и о приобретении свойств социалистических в приводимом  ленинском высказывании не содержится. И уж право можно только дивиться, что эта подтасовка смысла ленинского высказывания, что эта фальсификация ленинской мысли стала просто хрестоматийной. Буквально из учебника в учебник и из книги в книгу оно (ленинское высказывание) переходит как “свидетельство” ленинского взгляда на преобразование капиталистических товарно-денежных отношений в социалистические.
С детской невинностью подсовывая вместо тогдашнего действительно социалистического производства, в котором были ликвидированы, хотя и временно, товарно-денежные отношения, сегодняшнее производство, имеющее почти никем не отрицаемый товарно-денежный характер, наши ученые творцы политэкономических “перлов” заставляют неискушенного читателя действительно поверить в то, что Ленин говорил об утрате товарной сущности продуктом, производимым предприятием, функционирующим в условиях товарно-денежных отношений, а тем самым и о социалистическом перерождении самих товарно-денежных отношений.
Между тем в ленинском высказывании скрывается совершенно иной смысл. Приведем это высказывание еще раз и несколько более полно. Ленин писал:
“На вопрос о товарообмене (включая сюда и продуктообмен, ибо государственный продукт - продукт социалистической фабрики, обмениваемый на крестьянское продовольствие, не есть товар в политэкономическом смысле, во всяком случае не только товар, уже не товар, перестает быть товаром), на вопрос о товарообмене должно быть обращено теперь главное внимание всех экономистов.”  (1*)
Говоря о необходимости налаживания товарообмена между городом и деревней, которая неизбежно повлечет к возрождению товарно-денежных отношений, Ленин выделял на его фоне продуктообмен, т.е. безденежный обмен промышленной продукции на крестьянскую, и подчеркивал, что в условиях всеобщего товарообмена, т.е. в условиях
___________________________________
1. В.И.Ленин.  ПСС.  т. 43,  с, 275
________________________________________________________
отступления к НЭПу, прямой продуктообмен позволит еще, хотя и неполностью, сохранить социалистический характер государственного производства.
Таким образом, из этого ленинского высказывания следует вывод совершенно противоположный немчиновскому и ему подобных: вывод о том, что социалистический характер производства связывается Лениным с нетоварностью его, что социализм для Ленина, как и для всякого настоящего марксиста, есть ликвидация товарно-денежных отношений.
Немчинов же, продолжая, не смущаясь извращением содержания ленинского высказывания, развивать миф о “социалистических” товарно-денежных отношениях, следующим образом характеризует “качественно изменившиеся товарные отношения” в нашем обществе:
“В современном обществе, - писал он, - деньги играют роль всеобщего эквивалента обмена. В условиях социализма (читай - в условиях нашего общества, объявляемого социалистическим - авт.) деньги перестают быть свидетельством на получение дани от общества”   (1*)
Но то, что это утверждение - самая настоящая чушь, видно уже в первом приближении. То, что в условиях нашего общества, которое Немчинов по ошибке или по недомыслию называл социалистическим, деньги не перестали быть свидетельством на получение дани с общества, следует уже из того факта, как существование процента по вкладам в сберегательные кассы. Причем, дань здесь, как известно, прямо пропорциональна величине вклада: чем больше вклад, тем больше и размер дани.
Вкладчик пользуется своими сбережениями как капиталом, который он пускает в обращение, чтобы получить прибавку к своему денежному капиталу. Откуда возникает эта прибавка? Всем знакомым с марксизмом известно, что единственным источником подобной прибавки может быть только неоплаченный труд производителей, т.е. источником этой прибавки является прибавочная стоимость, создаваемая производителем.
Следовательно, неравенство вкладов уже создает возможность эксплуатации одними членами общества других, создает возможность в большей степени присваивать прибавочную стоимость определенному слою лиц в нашем обществе. Не подлежит сомнению и то, что наибольшая доля вкладов падает
_________________________________________
1. В.С Немчинов.  Общественная стоимость и плановая цена.  1970.  сс. 44, 176
на сравнительно незначительную часть населения из числа управленцев и всякого рода дельцов. И мы можем с уверенностью сказать, что у нас есть слой людей, который может в значительной степени существовать за счет процентов из вклада и, с увеличением размеров вкладов, постоянно увеличивать эту возможность.
Более того, эта возможность паразитического существования передается по наследству, выступая в таком виде насмешкой над принципом распределения пропорционально сложности труда, якобы господствующим в нашем обществе. В действительности обнаруживается, что здесь реализуется совершенно иной принцип распределения - капиталистический принцип распределения, который позволяет владельцам денежной собственности, пускаемой в оборот, присваивать прибавочную стоимость.    (1*)
Как видим, в одной только этой форме, товарно-денежные отношения совершенно отчетливо выступают в своем традиционном виде, отметая всякие мифы и иллюзии насчет качественно иной сущности их в нашем, так называемом социалистическом обществе. И в нашем обществе так же Как и в традиционном капиталистическом, они выступают механизмом эксплуатации трудящихся масс.
Другим фактором признания за деньгами права на дополнительную дань от общества выступает различие в пенсионном обеспечении людей в нашем обществе. В пенсионный период, как известно, люди выключены из процесса общественного производства, поэтому отпадает возможность объяснения различий в размерах пенсий различиями в сложности труда. При определении размера пенсий экономистов не интересует какую должность исполнял человек и с какой степенью успешности он ее исполнял. Экономистов интересует только одно - каков был размер оплаты уходящего на пенсию. Следовательно, именно более высокий размер оплаты обеспечивает возможность получения более высокого размера пенсии, т.е. возможность получения той прибавки, которая также является данью с общества.
Более того, в качестве дополнительного подтверждения этого факта выступают персональные пенсии - это признание за ;_________________________________________
1. Даже в советской литературе раздаются голоса о несовместимости такого рода наследования с социалистической организацией. См., например,  А.Ципко Социализм, жизнь общества и чел.   М. 1980,  с. 196
высокооплачиваемыми дюрингами нашего общества права на сверхповышенное социальное обеспечение по старости.
Несомненно, здесь товарно-денежные отношения в качестве механизма присвоения прибавочной стоимости эксплуататорской частью населения выступают в довольно специфической форме, на которую накладывают отпечаток особенности бюрократического устройства нашего общества. Но тем самым, даже в такой форме, товарно-денежные отношения не лишаются своего традиционного содержания - присвоения относительно незначительной частью общества прибавочной стоимости, производимой трудящимися массами.
Третьим фактором является бурно развивающаяся в нашем обществе система спекулятивных отношений. Спекуляция есть прямое следствие существования товарно-денежных отношений в их традиционной форме. Здесь имеют место и традиционная стоимость, и цена, и товар, и рынок. Здесь, пуская в обращение денежные массы, деловые люди создают себе возможность присвоения значительной части производимой трудящимися прибавочной стоимости.
Четвертым фактором являются товарно-денежные отношения, возникающие в процессе производства и реализации частной сельскохозяйственной продукции. Здесь впрямую действуют отношения, свойственные капиталистическому обществу. Забавно, что современное партийное и государственное руководство связывает это с дальнейшим успешным строительством социализма.
Но главным и наиболее значимым фактом, свидетельствующим о традиционной сущности денег в нашем обществе, выступает прямое неравное распределение денег в виде заработной платы занятых в общественном производстве нашей страны. Уже в заработной плате повышенные оклады высококвалифицированных работников управленческого труда представляют собой такое распределение части общественного дохода, предназначенной для потребления, которое обеспечивает этому консолидированному классу управленцев-бюрократов присвоение прибавочной стоимости, производимой трудом. Различие же в присвоении той или иной доли прибавочной стоимости определяется должностным положением лица, т.е. тем местом в организации госкапиталистического производства, которое занимает это должностное лицо.
Подобно тому, как в акционерной компании в зависимости от наличия акций осуществляется распределение производимой прибавочной стоимости (имеющие акций на большую стоимость присваивают и большую прибавочную стоимость), так и в среде управленческой бюрократии своеобразным пакетом акций выступает должностное положение бюрократа, которое определяет, какое место в ряду присвоителей прибавочной стоимости занимает то или иное должностное лицо и какова будет величина присваиваемой прибавочной стоимости.
И если в акционерном обществе присваиваемую величину прибавочной стоимости можно увеличить благодаря увеличению наличной суммы акций, то в бюрократическом обществе, т.е. в обществе, где управление общественным производством полностью находится в руках бюрократии, величину присваиваемой прибавочной стоимости можно увеличить благодаря должностному продвижению. Отсюда, так велико в нашем обществе значение борьбы за должностное продвижение, отсюда и возникают бюрократические таланты и гении, у которых деятельность по организации и управлению производством и обществом теснейшим образом переплетена и сопряжена с деятельностью по организации системы слежения за незыблемостью своего служебного положения, организации, в случае необходимости, кампаний по отражению нападений на свое должностное положение, а, при удобном случае и организации нападения на положение другого должностного лица. Поэтому в среде этого эксплуататорского класса управленческой бюрократии и наблюдается такая страсть к созданию различных группировок, групп, группочек, являющаяся следствием стремления к тому, чтобы обеспечить себе высокую конкурентноспособность в условиях ожесточенной борьбы за место под солнцем.
Но, невзирая на ожесточенную внутреннюю борьбу, определяющую размеры индивидуальных пайков прибавочной стоимости, класс действительных собственников государственного капитала, класс управленческой бюрократии выступает консолидированным классом, присваивающим себе прибавочную стоимость, производимую трудом.
Это право прямого присвоения дополнительного дохода бюрократией, закрепленное юридически в должностных ставках, осуществляемое через распределение денежной массы, еще раз свидетельствует о реализации эксплуататорской частью общества права на дополнительный доход. Права, которое, опять-таки реализуется через денежный механизм.
Это является еще одним, и наиболее веским, свидетельством того, что деньги в нашем обществе выступают в своем традиционном виде.
Более того, это право присвоения дополнительного дохода усиливается еще махинациями управленцев и близких им по положению лиц с премиальным фондом, в результате чего ими присваивается непропорционально большая часть этого фонда. Это право усиливается прямым воровством материальных ценностей предприятия, прямым воровством труда работников предприятия на своих личных участках, дачах и т.п. Т.е., невзирая на свою консолидированность, отдельный бюрократ еще стремится тайными махинациями обойти своего бюрократического собрата в присвоении дополнительного дохода. Кроме того, бюрократическое право присвоения  усиливается также прямым классовым бюрократическим присвоением предметов потребления, а именно: присвоением большего по количеству и лучшего по качеству  жилья, присвоение лучших условий для отдыха (ведомственные дачи, ведомственные дома отдыха), лучших условий медицинского обслуживания (ведомственные больницы) и т.д. Плюс к тому, бюрократия обеспечивает себе льготы в торговом обслуживании, в результате чего покупательная способность бюрократического рубля оказывается значительно выше, чем покупательная способность рубля трудящегося, т.е. на те же самые деньги бюрократ может приобрести гораздо больше товарных ценностей, чем простой трудящийся.
Так что господство традиционных, в сущности капиталистических товарно-денежных отношений в распределении в нашем обществе не вызывает ни тени сомнения, что свидетельствует о госкапиталистическом характере производственных отношений вообще. Ведь сущностные стороны отношений распределения являются отражением сущности общественных производственных отношений в целом.
В том-то и дело, что на практике, а не в литературных иллюзиях наших теоретических сказочников, наше общество принимает в уплату любые деньги, совершенно не интересуясь их происхождением. Деньги в нашем обществе, как и в прошлые времена, остаются общественным символом благополучия, счастья и процветания. Не случайно  даже семьи самых высокопоставленных бюрократов нашего общества стараются накопить побольше наиболее емких, наиболее устойчивых в стоимостном отношении предметов, таких например, как золото и драгоценности. Достаточно вспомнить скандал вокруг семьи Мжаванадзе, отстранение Мазурова по причинам коррупции, недавнее устранение Кириленко за спекуляционные подвиги его сына, “икорное дело” и многое-многое другое, слухами о чем полнится земля русская. Даже на семью нашего прежнего партийного и государственного лидера, Л.И.Брежнева, и то пала тень подозрения в коррупции.
Показательно, что, когда трудящиеся Польши на некоторый момент поколебали власть партийной и государственной бюрократии, то воочию, а не по слухам, раскрылась вся истина стяжательского существования этой бюрократии. Почти все члены Президиума ЦК ПОРП оказались замешанными в коррупции. Бюрократическими представителями верховного управления Польши было наворовано общественного добра, оцениваемого в сотни тысяч, миллионы и десятки миллионов злотых. Так например, сын Герека отстроил виллу, оцениваемую в тридцать миллионов злотых, член ЦК ПОРП, дирктор польского телевидения, Щепаньский, за передачи для стран ЕЭС присвоил себе 400 тысяч злотых, он является организатором борделя для высокопоставленных партийных и государственных боссов, даже самый скромный хапуга из числа членов Президиума ЦК ПОРП, Каня, обвинялся в присвоении нескольких сотен тысяч злотых из общественного достояния страны. (Сменивший на посту первого секретаря ЦК ПОРП, Э.Герека, и в течении года лавировавший и сдерживающий возмущение трудящихся масс).
Это и есть ярчайшее свидетельство действительной сущности эксплуатации в бюрократических госкапиталистических системах восточных стран, эксплуатации, вырастающей на благодатной экономической почве товарно-денежных отношений, и по своей глубинной природе мало чем отличающейся от той эксплуатации трудящихся, которая наблюдается на “свободном” Западе.
Естественно, мжаванадзе, мазуровы, гереки, щепаньские являют собой пример крайней алчности и страсти к стяжательству общественного богатства в той форме, в которой оно выступает в условиях традиционных (не социалистических) товарно-денежных отношений - т.е. в виде платины, золота и драгоценных камней. Большинство же семей должностных лиц накапливает эти богатства тихо, с разумной умеренностью, не привлекая к себе общественного внимания. Но знаменательно в этом случае то, что должностное могущество отцов и членов этих семей не является достаточной гарантией длительного процветания и благосостояния. Наиболее веской и неупраздняющейся в нашей системе гарантией общественного могущества и благосостояния выступают накопления общественной стоимости традиционно в виде денежных вкладов, приносящих “дивиденды”, в виде золота и драгоценностей, и источником накопления этой общественной стоимости является все то же присвоение прибавочной стоимости, производимой трудящимися.
Это выступает самым весомым свидетельством лживости фраз бюрократии и ее идеологических прислужников о стремлении к построению коммунистического общества.  Страстью к накоплению стоимости (денег, золота, драгоценностей и т.п.), т.е. _ к накоплению овеществленного труда, с помощью которого можно эксплуатировать живой труд, представители бюрократического класса демонстрируют свою веру в незыблемость капиталистического характера товарно-денежных отношений в нашем обществе, в незыблемость понятия “стоимость” в его традиционном виде и расписываются в своем непонимании и неприятии действительного коммунистического учения, в своем неприятии коммунистического способа производства, становление которого означает ликвидацию всевластия стоимости, ликвидацию возможности накапливать общественное богатство в виде стоимости, а отсюда ликвидацию могущества, богатства и власти бюрократии, ликвидацию самой возможности разделения на классы.
И это еще раз доказывает, что учение научного коммунизма - есть классовое учение, есть учение класса пролетариев физического и умственного труда, который в настоящее время составляет большинство работоспособной части общества и который не остановится перед тем, чтобы переделать до основания это общество, чтобы создать общество тружеников, общество творческих людей, общество гармонично развитых людей, не разделенных рамками классовых сословий, рамками национальной ограниченности или ограниченности принадлежности к какому-либо блоку стран, что создать и цельную личность и единое цельное человеческое общество на земле, в котором у людей не будет необходимости прибегать к террористическим или военным средствам для утверждения социальной, классовой, национальной и т.п. справедливости...
Таким образом, деньги в нашем обществе обнаруживают все те свойства, которые вскрыл в них Маркс в условиях капитализма - они выступают у нас и как мера стоимости, и как средство обращения, и как средство платежа, и как средство накопления, и как капитал.
Следует отметить также, что ценность денег в качестве этого общественного символа могущества постоянно растет в нашем обществе.  Заметный скачок в этом отношении произошел после проведения экономической реформы шестидесятых годов,  которая способствовала снятию некоторых ограничений с развития стоимостных отношений (с легкой руки Немчиновых), более свободному их проявлению.
В этом смысле даже можно отметить некоторое сближение в формах проявления производственных отношений экономически развитых стран Запада и Востока, имеющих одну и ту же госкапиталистическую товарно-денежную сущность. Если в странах Запада за последние четыре десятилетия произошло движение товарно-денежных отношений в сторону их ограничения со стороны государственного аппарата, что явилось следствием концентрации и централизации средств производства западных стран, то у нас, наоборот, наблюдались тенденции к снятию некоторых ограничений с развития товарно-денежных отношений.  (1*)
С другой стороны, оживление всяческих форм делячества, частного предпринимательства, также является свидетельством развития производственных отношений в сторону укрепления товарно-денежных отношений.
Взять только спекуляцию. Номенклатура так называемых дефицитных товаров расширяется с угрожающей быстротой. В настоящее время в нее входят и предметы одежды и обуви, и продукты питания, и широкий набор предметов быта - все, что пользуется чуть более повышенным спросом, чем может быть удовлетворено общественным производством, становится объектом спекуляции, объектом наживы, делячества,  предпринимательства, которые как раз и характеризуют  капиталистических, а не каких-то  ;______________________________________________
___________________________________________________________
1. Сейчас нарастает новая волна теоретического движения в пользу дальнейшего снятия моментов, ограничивающих естественное проявление товарно-денежных отношений. Перед лицом все шире разворачивающегося экономического кризиса все громче раздаются голоса, требующие признать экономические реалии нашего общества вместе с присущими им противоречиями, т.е. реалии товарно-денежных отношений. В числе этих теоретиков А.Я.Кронрод, А.П.Бутенко и др. (Новый руководитель партийно-правительственной администрации, Ю.В.Андропов оказывает, очевидно, покровительство этому движению. Свидетельство тому: см журнал “Коммунист № №, 1983 г. Ю.Андропов, “Учение Карла Маркса и некоторые вопросы социалистического строительства в СССР”.

социалистических товарно-денежных отношений.    (1*)
Итак марксистский лозунг социалистического распределения по труду, в смысле равного распределения на основании одинакового времени (в основном, в главном) индивидуального труда, с легкой руки Сталина - духовного отца нового этапа ревизии марксизма, и его профессорствующих адептов, с тридцатых до восьмидесятых годов превратился в лозунг распределения по труду, который теоретически и практически предполагает неравенство распределения, и “социалистическая” справедливость которого объясняется различиями в стоимостях, производимых различными видами индивидуального труда. Не подлежит сомнению, что эта последняя “социалистическая” теория не имеет ничего общего с марксистской теорией .
Более того, даже эта, далекая от марксизма теоретическая социалистическая справедливость есть всего лишь маска, скрывающая истинное госкапиталистическое лицо нашего общества. Это следует уже из факта огромного преимущества в распределении представителей бюрократического класса. За этим “социалистическим” идеологическим занавесом скрывается в действительности такое распределение, которое позволяет консолидированному классу бюрократических собственников государственного капитала присваивать себе из этой накопленной прибавочной стоимости собственную индивидуальную собственность, собственные индивидуальные капитальцы, т.е. создавать частную собственность.
Работники же, располагающие лишь единственной собственностью - своими руками, своими способностями к труду, обеспечивают себе распределение лишь пропорционально стоимости своей рабочей силы, пропорционально цене своей рабочей силы.
Такова правда действительного распределения в нашем обществе, прикрываемая псевдосоциалистической идеологией.
Мы прекрасно понимаем также, что с вопросом замазывания действительного характера распределительных отношений, с одной стороны, и ревизии марксизма по данному вопросу, с другой стороны, связана и фальсификация марксистских представлений об обобществлении.
___________________________________________
1. Нынешние попытки партийно-правительственной администрации путем бюрократического контроля сузить размеры спекуляции и делячества обнаруживают всю степень теоретической ограниченности ее представителей.
В нашей  политэкономической и вообще общественной литературе между национализацией и обобществлением ставится знак равенства. В этой литературе безапелляционно заявляется, что с тех пор как производство, торговля стали государственными, наступила эпоха коммунистического обобществления. Но в это же время факт действительной необобществленности средств производства, необобществленности самих производственных отношений научные апологеты бюрократии пытаются скрыть за софистскими разговорами о возрастании степени обобществления в нашем обществе. Т.Е. они хотят представить дело так, что, мол, с национализацией уже достигается обобществление, но степень обобществления еще низка. Отсюда возникают псевдомарксистские заботы о повышении степени обобществления.
Это напоминает теистическую сказочку об обеспечении всех благ в потусторонней райской жизни рабу, который в земной жизни унижен до положения рабочего скота. Как рабу обещают, что его терпимость в этой жизни будет своеобразным пропуском в загробную райскую жизнь, так и трудящегося успокаивают тем, что обобществление уже достигнуто, но действительные плоды обобществления он сможет узреть только в будущей райской жизни, т.е. при более высокой степени обобществления.
Какое же общественное лицо скрывает за собой эта псевдосоциалистическая маска, что же скрывается за этой наукообразной софистикой? А за этой софистикой скрывается тот факт, что в обществе имеются группы людей, отличающиеся друг от друга по отношению собственности на средства производства. Последняя же загадка решается совсем просто. в обществе, где наличествует национализация средств производства, в том случае если складывается сильная бюрократическая группа людей, захватывающая в свои руки безраздельно управление общественными средствами производства и управление всеми делами общества, группа, обеспечивающая себе на основе господства в управлении и преимущества в распределении общественных благ - в данном обществе бюрократический класс и является в действительности коллективным собственником средств производства, коллективным собственником государственного капитала. Т.е. коллективная собственность буржуазной акционерной компании дорастает здесь до размеров национальной собственности, а управление этого акционерного общества дорастает до размеров бюрократического хозяйственного и одновременно политического  управления в масштабах всего общества.
Национализированная, огосударствленная собственность действительно перерастает в обобществленную социалистическую собственность только в том случае, когда национализация собственности сопряжена с привлечением всех трудящихся к управлению средствами производства (первоначально - контроль и учет за мерой труда и мерой потребления, т.е. за тем, чтобы все в обществе равное время трудились и получали за равное время труда равную долю продукта), когда все одновременно становятся  и “бюрократами”, и работниками,  когда увлечение бюрократической властью представителей государственного управления в любой момент может быть ограничено сменяемостью обюрократившихся представителей этой власти, и когда никто в обществе не может присвоить себе за час труда продукт вчетверо и более превосходящий тот продукт, который выдается за час труда другому работнику. В этом случае действительно обобществление собственности появляется как качественно новое состояние отношений собственности, знаменующее собой становление нового способа производства - коммунистического способа производства. И уж в этом-то новом качестве продолжается дальнейшее развитие отношений собственности, когда управление общественными средствами производства и всеми делами общества полностью перерастает в общественное самоуправление и полностью отпадает необходимость в посредствующей роли государственного аппарата в делах управления и т.д.
Таким образом, действительно марксистская теория научного коммунизма делает принципиальным условием достижения коммунистического способа производства не просто национализацию всех общественных средств производства, а их обобществление. Национализация, по мысли классиков, выступает лишь первоначальным шагом, но сама по себе еще не является обобществлением. Национализация без обобществления - это только еще госкапитализм того или иного оттенка, предпосылки к которому начали выступать в Западной Европе уже в конце 19-го - начале 20-го столетия (пример Германии).
Классики марксизма совершенно справедливо делали вывод о том, что национализация всех средств производства в обществе является лишь первым шагом к обобществлению этих средств производства, но они не увидели и в силу исторической ограниченности не могли увидеть того, что существование национализированной собственности без обобществления, т.е. существование госкапиталистической собственности, на базе которой вырастает эксплуатация трудящихся классом управленческой бюрократии, является исторической необходимостью. Не увидели и не могли увидеть того, что капиталистическое общество с объективной необходимостью должно было пережить еще один этап своего развития - этап государственного капитализма.
На этой высшей стадии капиталистического развития производительные силы общества достигают такого уровня, что могут обеспечить материальное изобилие всем членам общества, что могут предоставить возможность гармоничного развития всем людям в обществе. Уже сейчас можно говорить о том, что для обеспечения потребностей людей достаточно всеобщего четырехчасового рабочего дня (при условии полной ликвидации затрат на вооружение), уже сейчас люди могут располагать  огромными резервами свободного времени для всестороннего творческого развития своих личностей. ;Но существующая система госкапиталистических отношений не способна реализовать этих возможностей. И это бессилие системы, становящееся все более очевидным для трудящихся общества, является главным условием подготавливающим смену этой системы иной - коммунистической общественной системой, где на смену все более обнаруживающему свою неспособность бюрократическому управлению придет общественное управление делами производства и всего общества.
Классики марксизма предполагали, что национализация собственности на средства производства должна быть всего навсего моментом исторического развития, вслед за которым наступит обобществление, можно даже сказать - своеобразным введением в обобществление. Но историческая реальность оказалась иной. То, что мыслилось всего лишь моментом в истории обернулось в действительности целой стадией исторического развития общества. Эта стадия характеризуется максимальной централизацией средств производства, максимальной консолидацией эксплуататорского класса под эгидой развитого в высшей степени государственного аппарата. И все это осуществляется на базе традиционных товарно-денежных капиталистических отношений.
Бюрократическая государственная собственность на средства производства обеспечивает возможность классу бюрократов присваивать неоплаченный прибавочный труд работников. В деятельности бюрократа совершенно незначительную долю составляет время, затрачиваемое им на организацию общественного производства, которое можно считать производительным временем. Большая же часть деятельности бюрократа затрачивается на защиту экономических, политических, идеологических интересов класса управленцев-бюрократов в целом и отдельных бюрократов, в частности. Следовательно, потребительские блага в обществе, общественные богатства создаются в основном за счет труда остальной части общества, в которую входят и работники физического, и работники умственного труда. Бюрократия же, пользуясь своим господствующим положением в обществе, перераспределяет в свою пользу общественные блага, производимые трудом производительных работников. И перераспределение это осуществляется с помощью традиционного механизма товарно-денежных отношений, когда у работника создается иллюзия, что он получает заработную плату пропорционально количеству труда, затраченного им на производство за вычетом средств на общественные нужды (на общественное накопление, образование, здравоохранение, социальное обеспечение и пр.)
В действительности же  работник в нашем обществе, как и сто лет назад, продает свою рабочую силу (с той поправкой, что в настоящее время к пролетариям физического труда присоединились пролетарии умственного труда). В результате чего он получает за свою рабочую силу не полную производимую им стоимость, а только ее часть. Другая же часть этой стоимости - прибавочная стоимость, присваивается представителями класса бюрократии. Формы присвоения этой части прибавочной стоимости чрезвычайно разнообразны и довольно сложны. Рассмотрение механизма присвоения этой прибавочной стоимости представителями различных слоев бюрократии требует отдельной самостоятельной работы. Из этой прибавочной стоимости, которая полностью является общей бюрократической собственностью, формируются и средства для дальнейшего расширения госкапиталистического производства и средств для удовлетворения потребностей бюрократического класса.
Наличие подобного присвоения не вызывает сомнений, оно вытекает из различий в оплате труда, из преимуществ в оплате труда в пользу должностных лиц, в пользу представителей различных слоев бюрократии. Причем, присвоение это осуществляется не только через механизм оплаты труда, к этим целям приспособлен также механизм премирования, более того, присвоение это осуществляется и через механизм так называемых фондов общественного потребления, из чего следует, что на одного представителя или выходца из бюрократических слоев затрачивается гораздо больше средств в сфере образования, сфере здравоохранения, в сфере социального обеспечения, в сфере жилищного обеспечения и т.д., чем на одного представителя остальной части общества.
Целью этого производства, как и целью хотя и менее централизованного, но такого же госкапиталистического западного общества, остается производство прибавочной стоимости. Ведь сохранение этой цели в условиях бюрократической собственности на средства производства означает воспроизводство экономических условий эксплуатации трудящихся масс классом бюрократов. В таком случае остается и антагонизм необходимого и прибавочного продукта, в таком случае происходит отчуждение прибавочного и этот прибавочный продукт служит порабощению самих производителей. Ведь в общем и целом отчужденный прибавочный продукт идет на воспроизводство (причем, расширенное воспроизводство) тех условий, которые обеспечивают эксплуатацию производителей. Т.е. мы вынуждены повторить и на нашем этапе общественного развития, в нашем бюрократическом обществе, знаменитое высказывание Маркса о продукте, властвующем над производителем.
Таким образом, экономическим механизмом развития современного бюрократического общества выступают все те же капиталистические товарно-денежные отношения. Следовательно, этому бюрократическому обществу свойственны все недостатки, возникающие с развитием товарно-денежных отношений. Основным из которых являются, с одной стороны, огромные непроизводительные затраты человеческого труда, с другой стороны, сковывание тех потенций в повышении производительности труда, которыми они располагают, сдерживание развития производительных сил общества, в конечном итоге, сдерживание развития человеческой личности. И причиной существования современной ущербной человеческой личности является то, что на почве существующих производственных отношений воспроизводится, с одной стороны, класс людей, паразитирующих на общественном труде, класс в высшей степени деморализованных и обездушенных, догматичных и нетворческих существ, с другой стороны, класс однобоких и ограниченных исполнителей, в которых скрываются миллионы и миллионы задушенных и полу-задушенных народных талантов, хотя уже созрели условия для качественно иного уровня развития производительных сил, для качественно иного характера производственных отношений, а отсюда и для качественно иного развития человеческой личности.
 
                ( Год написания 1980-й)