Башмаки

 Вчера я купила себе новые башмаки,  и могу вам признаться, что это большая  радость. Понять её  может только обладатель таких же привередливых ног, как мои.  Поэтому если выпадает удача приобрести удобную обувь,  в душе царит настоящий праздник. И его не в состоянии испортить ни раннее утро, ни слякоть, ни путешествие к метро по запруженным машинами дворам.
    
Радостная  подхожу к метро, радостная спускаюсь по эскалатору, и даже место сегодня есть сидячее. Хотя я могла бы и постоять. Обувь удобная. Но если можно посидеть,  не откажусь, ехать-то мне, через весь город! Вагон качается, и я качаюсь вместе с ним, баюкаю свое хорошее настроение. Хоть бы не проспать свою станцию! 

На следующей остановке в вагон заходит будущая мама – живот горой. Я делаю инстинктивную попытку подняться, но рядом сидящая старушка, из породы тех, кому до всего есть дело, хватает меня неожиданно железными пальцами за локоть и усаживает обратно.
-Сидите!  - пронзительным голосом приказывает она.
- Да  я могу постоять,  нет проблем, - неуверенно возражаю я.
- Мы уже свое отстояли. Мы страну из разрухи поднимали! 
Я хочу честно признаться, что мне не пришлось поднимать страну из разрухи, поэтому мне не трудно. Опять же, удобные башмаки…
- Теперь пусть молодежь себя покажет! –  не обращая внимания на мои судорожные телодвижения, решительно изрекает старушка.
- Неужели  так плохо выгляжу? – впадаю я в минор. – Конечно, к молодежи меня трудно причислить, но всё же…
Радость от новых башмаков тает как мороженое на солнцепёке.

Украдкой оглядываю сидящую публику и замечаю, что чинные и безобидные старички (откуда их столько разом?), рассевшиеся на вагонных скамейках, как птички на проводах,  превратились в сплоченный коллектив, борцов за торжество справедливости на отдельно взятой территории. Среди них, на противоположной скамейке, сидит совсем юная девушка. Чувствую, как внутри меня тоже поднимается волна благородного негодования. Ну и молодежь! Я хоть и не поднимала страну из разрухи, но набегалась и настоялась в своей жизни, ой-ой-ой! 

Присоединяю свой личный испепеляющий взор к коллективному бомбометанию и со злорадством  наблюдаю, как  малиновый румянец постепенно окрашивает скулы девушки  и разливается по щекам. Она боком сползает со скамейки и просто повисает на поручнях. Мамочка, мимоходом кивнув ей головой, деловито устраивает свой животик. Все, разом потеряв интерес к происходящему, опять впадают в привычный транспортный ступор.

 Мой взгляд бесцельно блуждает по вагону и натыкается на остроносые туфли с немыслимо высоченными каблуками.  Замечаю, что ноги  обладательницы остроносых туфель распухли так, что  вываливаются  через края, как дрожжевое тесто у зазевавшейся хозяйки.
- Бедняжка, - думаю сочувственно,  - сейчас, наверное, завидует любому у кого башмаки разношенные чуть не до дыр. А я-то - просто счастливица!

Поднимаю глаза  и  обнаруживаю, что это наша изгнанница. И нисколько она не завидует. Как повисла на поручнях, так и висит, потому что стоять, видимо, просто не в силах. Я молча дергаю ее за край юбки и поднимаюсь. Она, закусив нижнюю губу и хлопая ресницами, чтобы смахнуть слезы,  отрицательно качает головой.
- Садитесь, - говорю ей, - мне пора выходить. Уже приехала.
Она как подкошенная падает на освободившееся место и на её губах расцветает робкая улыбка.  Улыбаясь  в ответ, выхожу из вагона, чтобы пересесть в следующий поезд...