Семейная сага. Кусок 1. Ленинградская смерть

В Петербурге ни родственников, ни знакомых у нас нет, и вообще все мои корни не выходят за пределы Воронежской области – но с «городом на Неве» мою семью, тем не менее, связывает одна очень прочная нить.

Мой дед (по отцовской линии) – защитник Ленинграда.

Едва ли он бывал там до войны. Парень из черноземной глубинки, он даже имя носил типичное для воронежских крестьян начала века – Митрофан. И при этом – защитник Ленинграда.

До Ленинграда была Эстония – в 1940 году, когда школьные учителя внезапно стали военнообязанными, а жителя Ташкента запросто могли отправить служить на Дальний Восток. Сама война началась для деда уже в июне сорок первого, с обороны полуострова Ханко – для северо-западного направления он стал своего рода Брестской крепостью, за которой - уже Ленинград. Но когда город был все-таки взят в кольцо с суши, оборона гангутского рубежа потеряла смысл – оставшихся в живых эвакуировали с полуострова морем.

Во время такой эвакуации пароход деда попал по обстрел и, хоть и не был потоплен, от снарядов все-таки пострадал: половину пути судно преодолело накренившись и чудом не пошло ко дну. Чудом спасся и мой дед, упавший в это время за борт, но в последний миг ухватившийся то ли за кусок парусины, то ли за канат. Сколько времени ему пришлось пробыть в таком положении между землей и небом (вернее, между морем и бомбами с неба) – наверное, знает только он сам. Его вытащил кто-то из членов команды – простой ленинградский рабочий, обратившийся к нему совершенно не по-советски: «Сынок, ты жив? Видать, кто-то за тебя хорошо молился».

(Комментарий деда - спустя годы: "Наверно, мама". Мама - Татьяна Воронова - скончалась в 1937 году).

Потом - был Ленинградский фронт: по полной программе и без купюр. Прорыв блокады, Синявинская операция, две контузии, тяжелое ранение, госпиталь на Исаакиевской площади, затем служба в должности штабного секретаря, когда было еще страшнее, чем в бою: штаб бомбили почти без перерыва, и каждая перемена дислокации положения не спасала – немецкая разведка работала превосходно...

А еще – была встреча с ленинградской смертью. В облике ребенка лет десяти, по виду которого трудно было понять, мальчик это или девочка (семейная версия все-таки склоняется к последнему). Этот шатающийся дистрофик привлек внимание деда, когда они проходили взводом по одной из улиц Ленинграда; дед – по естественной, крестьянской доброте – хотел было отдать свой хлебный паек, но – был остановлен командиром. Остановлен жестко: «Она все равно умрет, а у тебя за спиной – миллионы!»

Потом эта девочка долго снилась моему деду. Снилась она и «хорошему парню Мише» – поэту Михаилу Дудину, его гангутскому однополчанину. У Дудина есть стихотворение о маленькой блокаднице – с рефреном: «А я умирать не хочу». Но дед, к сожалению, стихов не писал – поэтому эти сны оставались с ним долго.

… Вот, собственно, и всё, что я знаю о Ленинградском фронте Митрофана Семеновича Воронова. Он о войне не любил ни вспоминать, ни разговаривать – даже с детьми, не говоря уж о внучках, младшая из которых – я – пересеклась с ним в этой жизни всего на полтора года.

Но в своей неизлечимой тяге к Петербургу я до сих пор вижу что-то «генетически обусловленное».

И только два года назад (уже после папиной смерти) до нас дошло, КАКОЙ телефонный номер был установлен когда-то в дедовой квартире.
27-01-44.
27.01.44.
Дата снятия ленинградской блокады.