Наркоз

В больницу меня привезли на скорой уже ночью. Я была в состоянии, близком к потере сознания, с температурой сорок.


Врач в приёмном покое сразу мне не понравился, очень уж у него было характерное лицо с красным носом. Мне даже показалось, что от него слегка попахивает выпитым.


Зато он мне очень обрадовался. Глаза его загорелись лихорадочным блеском. Он похихикивал и потирал руки:
— Оперировать! Немедленно оперировать!


Мы с мужем понимающе переглядывались. Муж попробовал остудить пыл хирурга:

— Может, подождать до утра?

— Что? Или операция, или немедленно — вон!


Скорая уже уехала.  На дворе была ночь. И мы сдались.
 — Держись! Всё будет хорошо!


Муж передал меня в руки медсестёр и уехал — дома оставалась грудная дочка.


Когда я пришла в палату, одна из моих соседок Света сразу же стала меня отговаривать:
— Не давайся, потерпи до утра! Утром придёт заведующий отделением — у него золотые руки. Аркадьевич сделает всё, что только возможно. Он лучший специалист — пишет докторскую диссертацию. Меня вот вообще резать не стал, только поставил бандажную трубку. Подожди Аркадьевича, не пожалеешь!


В палату вбежал хирург из приёмного покоя. За ним медбратья катили носилки.
— Ну что? Готовы?


Я попробовала отбиться во второй раз:

— Может, я потерплю до утра?

— Нет и ещё раз нет! Немедленно! В операционную! Или с вещами на выход! Выбирайте!


Деваться мне было некуда. Света проводила меня сочувственным взглядом…


Очнулась я только утром, перед обходом. И поняла, что температура не спала. Я вся горела.


В палату зашли Николаевич, мой лечащий врач, и Аркадьевич:

— Где тут наша новенькая? Посмотрим, посмотрим.


Николаевич был молод и горяч. Поэтому он, как увидел результаты операции, взматерился в голос.


Более спокойный и интеллигентный Аркадьевич только и спросил:

— Кто это сделал?

— Я не знаю. В приёмном покое был такой пожилой.  В очках и с красным носом.

— Я так и знал — Кузьмич! Руки бы ему оторвать! Срочно готовьте третью операционную! Будем делать операцию повторно!


Они очень спешили. Анестезиолог не стал меня взвешивать, а посмотрел данные предыдущей операции. А перед первой меня тоже никто не взвешивал…


В операционной анестезиолог Валерьевич долго боролся с моими венами:
— Да что же это такое! Вены прячутся как живые! Не быть тебе, красавица, наркоманкой. Ох, не быть!


Наконец ему удалось-таки попасть в вену. Душная, жаркая волна начала разливаться по всему  телу. Меня охватил панический ужас. Отчаянно борясь с наступающим беспамятством, немеющими губами я закричала:
— Помогите! Спасите!


Последнее, что я услышала, теряя сознание, дружный смех всей операционной бригады.


Я попала в какой-то страшный, непередаваемо жуткий мир. Там было невыносимо жарко. Яркие странные краски резали глаз. Почему-то цветов было только два - розовый и жёлтый. Они были абсолютно нечеловеческие, нереальные.


 Я находилась в какой-то длинной комнате. Её стены и потолок были самых немыслимых розовых и жёлтых цветов. Вдоль стен стояли огромные странные машины с множеством проводов и трубок. Они были похожи на блоки старинных ЭВМ.


 Откуда-то падал яркий, слепящий свет и раздавались отрывистые гулкие звуки. Разобрать, что это за звуки, было совершенно невозможно.


Этот мир был так ужасен и так чужд, что я металась вдоль жёлтых стен с одной мыслью:«Только бы отсюда вырваться, только бы вернуться!»


И я вернулась. Медсестра била меня по щекам:
— Просыпайся! Просыпайся!


Я всё чувствовала, но не могла пошевелиться. Даже глаза не открывались.


Но каким-то странным образом я видела движения и понимала, кто это говорит:

— Там было написано: «Вес - восемьдесят килограммов». Я и дал наркоз на восемьдесят.

— Валерьевич ты идиот, да?! Глаз своих нет?! Где, где здесь восемьдесят?!


Аркадьевич тыкал пальцем в мои рёбра.

— Да сам теперь вижу… Чтоб ему, этому Кузьмичу! Ведь не взвешивал! Так написал, от балды!

Медсестра снова начала бить меня по щекам:

— Просыпайся! Просыпайся!

— Хватит! Я не сплю!

Надо мной склонились радостные лица хирурга и анестезиолога:

— С возвращением! Тьфу, напугала-то как!


Вдвоём они сами отвезли меня в палату и перенесли на кровать на руках. Соседки поражались:

— Что это они нежничали так с тобой? Сами на руках понесли на кровать. Невиданное дело! Остальных привезут,  так сам перелезай с каталки, как хочешь.

— Наркоз неправильно дали, перепугались. Это от радости, что проснулась!


Страшный жёлто-розовый мир ещё долго преследовал меня во снах. Так что прав был Валерьевич: мне хватило только одного «глюка», чтобы никогда не возникло желания это повторить.