Памяти друга. Евгений Леонидович Медиокритский...

Памяти друга. Евгений Леонидович Медиокритский, каким я его знал. Часть 2
                В.В. Соболев

Друзья ушли. Но память о друзьях и соратниках жива. Она не даёт покоя по ночам. Она повелевает делиться с живыми тревожным опытом прожитого и пережитого вместе с верными единомышленниками. Она стучит, как «пепел Клааса», в сердце.

Вот эпизод из нашего недалёкого прошлого, характерный для личности Жени Медиокритского.

С началом эпохи Горбачёва, его пресловутой «перестройки», кончившейся лопнувшим мыльным пузырём, а затем и вовсе «перестрелкой» и развалом СССР, в коллективе нашего общего с Женей вуза, как и всюду в стране, начались шатания и разброд. Кто-то, демонстративно бросая партбилет вслед за Ельциным, выходил из КПСС. Кто-то, не стесняясь, заявлял, что вступает в неё, только для того, чтобы быстрее развалить. Кто-то, затаившись, выжидал лучших времён. Таковых было больше всего среди обществоведов. Всю жизнь, проповедуя с кафедры преимущества общественного строя страны «развитого социализма» и необходимость идти «единственно верным путём», им было непросто «переобуться на ходу». Честные и принципиальные из них (таких было очень мало) продолжали отстаивать правоту «ленинских» идеалов, просто честные – уходили с работы или заливали тоску водкой. А дельцы и подлецы – откровенно подличали: с кафедры, на студенческую аудиторию, талдычили по-старому, а в быту, в общении с теми же студентами, глумились над идеями коммунизма, издевались над памятью борцов за дело революции и т.п. И вот в парторганизацию и профком Ростовского Завода-втуза поступил сигнал: доцент одной из обществоведческих кафедр (сейчас уж и не припомню, какой именно: то ли «Научного коммунизма», то ли «Истории КПСС») на загородной даче устраивает со своими студентками оргии, сопровождающиеся при этом недвусмысленными политическими лозунгами. Встревоженное руководство института поручило руководителю, почему-то не партийной (?!), а профсоюзной организации, обязанности которого выполнял, в то время, как раз профессор Медиокритский, проверить сигнал. Выбор, как я понимаю, объяснялся тем, что в руководстве института просто не нашлось более авторитетного и более мудрого человека, способного принципиально и не впадая в крайности(помним: «Умеренность и чувство меры!» – как бы девиз его фамильного герба) разобраться и с соответствующими рекомендациями вынести на обсуждение. К обсуждению был приглашён весь коллектив вуза. И все мы, затаив дыхание, услышали: команде Медиокритского на даче доцента оргий застать не пришлось, а вот иллюстративный материал по профилю кафедры, представляемой «уважаемым» доцентом, наличествовал во всей красе. На самом видном месте, на обширном пространстве стены соседствовали два ярких плаката: на одном лик вождя Великой Октябрьской революции и создателя первого в мире социалистического государства, а на другом – огромная женская ж…, обращённая прямо к лицу вождя... Жаркие споры при обсуждении выявили разделение коллектива на три непересекающихся множества. Первые считали, что доцент ни в чём не виновен, оргии не доказаны, в пользу лояльности убеждений доцента говорит портрет Ленина; что до второго плаката, то это – модная ныне эротика, вполне уместная на даче. Вторые: доцент заслуживает порицания, дело спустить на тормозах, не придавая огласке. Видимо, ректорат и партком считали, что именно на этом и будет настаивать умеренный по своей природе глава комиссии. Третьи были непреклонны: гнать в шею, чтобы не разлагал души молодёжи. И главным пропагандистом этого мнения был наш Евгений Леонидович. Его сторона и победила. Одним прохвостом в коллективе стало меньше. А самое важное: наши студенты поняли, что не все «преподы» погрязли во лжи и лицемерии.

Извечная у нас на Руси проблема взяточничества и борьба с нею… В печально известные, «лихие», 90-е годы прошлого столетия эта проблема обострилась до предела. Доведённые до отчаяния гиперинфляцией, доходящей до сотен процентов в месяц, невыплатой зарплат, лишённые надежды на поддержку государством преподаватели вузов стали чаще прибегать к «поборам» со студентов на экзаменах и зачётах. Сколько физических и душевных сил, напряжения нервов, утраты здоровья стоила борьба с этим уродливым явлением нам, заведующим кафедрами! И всё это – без поддержки «сверху». Руководство вуза обычно озабочено – дурно понятой – заботой о «чистоте мундира»: лишь бы не было публичного скандала с разоблачением взяточника. А пятнать «мундир» вуза покровительством преступников – нормально?! И мы с профессором Медиокритским, практически вдвоём на весь вуз, боролись, как могли, и не всегда успешно, с «заразой», растлевающей души молодёжи. И лишь сегодня, когда у руководства страны появилось понимание пагубности – для будущего страны – ослабления борьбы с этой многовековой «язвой», стало слышно о судебных процессах и «посадках» зарвавшихся преподавателей.

Вспоминается трудное время, начавшееся с развалом СССР. Чем только ни пришлось заниматься руководителю профкома: организовывать обмен денег сотрудников Завода-втуза при шоковой денежной реформе 1993 года; делить выделенные «сотки» земли между пожелавшими заняться садоводством и огородничеством для спасения от надвигающегося, как предсказывали, голода; организовывать освоение этих «соток», помогая людям транспортом; заниматься распределением между достойными членами профсоюза товаров, выменянных Ростсельмашем по бартеру у Китая на наши комбайны, и т.д. (Мне, например, как и другим завкафедрами, досталась классная модная кожаная куртка. На семейном совете решили выкупить её на последние деньги, припасённые на чёрный день. Утешением по поводу нежданной траты служила слабая надежда, что в случае крайней нужды – спасения от голода – можно будет обменять, как делали профессора России в 1918-м году, эту «кожанку» на мешок муки… Носил её не без гордости лет пятнадцать, пока в новой – по названию и по идеологической сущности – стране не наступило относительное благополучие.) И всегда решения нашего главы профорганизации были взвешены, справедливы и точны. И встречались коллективом с пониманием и одобрением.

Кстати, сам профессор Медиокритский зарекомендовал себя как умелый садовод. Уже через год-два на его участке «райским» цветом (это определение самого Жени) были украшены молодые посадки: персики, яблони, груши, сливы, абрикосы… Как раз по его совету и мы с женой Виолеттой решили попробовать у себя в саду культивировать персики – если не для плодов (как мы считали), то хотя бы ради «райского» цветения. И уже на следующий год впервые в жизни сполна насладились этим чудесным зрелищем – цветущий персик…