Когда гроза сверкала

Я никогда не верил в существование экстрасенсов, ровно, как и в то, что делают люди, связывающие себя с паранормальным миром. Все они бы-ли для меня шарлатанами с якобы какими-то там способностями. Все очень просто, я прихожу, мне задают ненавязчивые вопросы, затем какой-то схе-мой, логической цепочкой, возможно и наугад называют что-то из моего прошлого. Прошлое, оно вязкое и извилистое, у многих может быть что-то схожее, например, смерть родственника, травмы, операции, аварии и мно-гое другое. Экстрасенсы должны все учитывать о человеке, как и психологи: внешний вид, реакцию на определенные вопросы, взгляд и готовность пол-ностью довериться. Каждая мелочь рассказывает о человеке. Потом они предсказывают будущее, здесь снова все туманно и непонятно. Они говорят мне, что меня ждет в будущем, а я потом, как завороженный иду по ука-занному пути. Мне не приходилось слышать от тех, кто был у экстрасенсов, что им сказали, будто их ждет нищета, бесплодие, плохая тяжелая работа, смертельные болезни. Такое не говорят? А для чего я туда должен идти? Чтобы меня взбодрили? Нет! Я хочу правду! Можно и на улице всем проро-чить счастье, и все прочие радости жизни. Но это будет для многих ложь!
Мой скепсис в отношении ясновидящих был непреклонен, пока не про-пала моя дочь. После ее исчезновения я хотел и был готов поверить кому угодно и во что угодно, лишь бы это помогло ее найти. Поиски дочери нема-ло помотали меня, вопреки своему отношению к паранормальному я побы-вал у многих провидцев, знахарей-лекарей и даже ходил к гадалкам. Кто-то из них говорил что-то похожее на правду, но все очень призрачно и вскользь, а когда я говорил истинную причину визита, некоторые отказы-вались продолжать беседу, кто-то списывал на нечистую силу, кто-то свою неопытность в таких делах. Я же приходил к мнению, что им становилось страшно от того, что придется врать, глядя в глаза настоящей человеческой беде. Спасибо им и за это.
Я объездил много городов и деревень в поисках тех, кто мог бы помочь, и только потом узнал об экстрасенсе-женщине, которая жила в соседнем го-роде. Я почти был убежден в своей правоте, что людей с паранормальными способностями не существует, но слова тех, кто у нее бывал, твердили мне обратное. «По крайней мере я ничего не потеряю, если схожу к ней, тем бо-лее, что поиски полиции пока не привели к каким-либо результатам» - думал я. Ни одной зацепки. В таких преступлениях, где в деле нет ничего, кроме загадок, обычно замешаны сами сотрудники. Я неоднократно слышал о та-ком, да и по телевизору об этом довольно много показывали и передач, и фильмов. Но мне искренне не хотелось в это верить, но каждый безрезуль-татный день все чаще заставлял об этом думать. 
Записываться на сеанс поехал рано утром. У экстрасенса даже секре-тарь был, приятная женщина лет пятидесяти. Я не хотел узнавать свое бу-дущее, свое прошлое и сам прекрасно знал, но хотел быть уверен в том, что не упустил ни одной возможности приблизиться к необъяснимому исчезно-вению дочери.  Вопреки слухам, очереди на месяцы вперед к ведунье не было. Записали на прием через день. Помогать ей не собирался, поэтому снял обручальное кольцо еще до того, как поехал записываться на сеанс. Знаете, от кольца довольно долго держится след на пальце. Так же пытался, насколько это возможно, вести себя спокойнее и сдержаннее, скрывая беду, которая разрушала меня изнутри и не могла не проявляться снаружи.  Уди-вительно, но на запись от меня нужно было только имя, время они указали сами. Ни паспорта, ни фамилии, в общем никаких данных, по которым обо мне можно было бы что-то узнать. Это меня удивило. Я был уверен, что экстрасенсы, которые принимают по записи, говорят о человеке больше, потому что могут узнать какую-нибудь информацию из социальных сетей. Там почти о каждом что-то да найдется.
В день сеанса приехал примерно за час до указанного времени. Двор аккуратно выложен камнем, повсюду клумбы с цветами. Один дом поболь-ше с ухоженной верандой, креслами-качалками, стеклянным журнальным столиком, другой поменьше, для общения с высшими силами. В прихожей на маленьком диване сидели три человека, мужчина, женщина и молодая девушка, похожи на одну семью. В углу за маленьким столом сидела та са-мая женщина, которая меня записывала. Мило улыбнулась и указала на свободный диван, напротив трех посетителей.
Через несколько минут из двери, которая выступала вратами в мир ми-стики, вышла женщина, она улыбалась, явно была в восторге от сеанса. Ак-куратно закрыв за собой дверь, прошептала кому-то из тех, кто ожидал на диване: «она все верно сказала, я не ожидала». Выпорхнув на улицу, она за-цокала каблуками в сторону выхода. Женщина напротив заулыбалась в предвкушении беседы. Она встала, поправила блузку, юбку, аккуратно ла-донью поправила прическу и прошла в следующую комнату, плотно закрыв за собой дверь. Мужчина и девушка сидели молча и даже ни разу не по-смотрели друг на друга. Видимо, я ошибся, предположив, что это одна се-мья. Они выглядели задумчиво и напряженно, собственно, как и я. Где-то в глубине души мне стало интересно, что их сюда привело. Спрашивать их об этом я, конечно, не собирался, но позволил себе немного порассуждать и представить себя экстрасенсом. «Девушка скорее всего не замужем, нет об-ручального кольца, и даже парня нет, либо недавно расстались, вот ее при-чина визита. Она одинока, живет с родителями, хочет взрослой, самостоя-тельной жизни, но пока не получается. Наверное, пришла выяснить, что же ждет ее впереди, наверняка, светлое будущее» – я увлекся размышлениями. «А мужчине что здесь надо? Скорее всего вдовец, несколько лет прожил один, дети либо уже взрослые, живут отдельно, либо их вовсе нету и нико-гда не было. Пришел спросить, как у него будет развиваться личная жизнь. Или, как и я, потерял близкого, дорогого человека при странных обстоятель-ствах? А может призрак жены отпугивает невест? Почему нет? Будет про-сить отправить покойную в мир загробный, так как сам не смог догово-риться с душой покойной. Вряд ли ему в этом помогут». 
С чужих вопросов я переключился на свои. У меня их было два: что с моей дочерью? И где она? Оба вопроса я задавал всем фиктивным чароде-ям, к которым обращался за помощью. Ни на один из двух вопросов они не ответили. Никто. В это раз я решил не задавать слету свои вопросы, а по-дождать, что первая скажет ведунья.
За вратами мистического мира послышался женский голос, слов было не разобрать, только заключительное слово разговора было сказано громче остальных и это было – до свидания!
Женщина вышла, поблагодарила секретаря. Мужчина напротив поднял-ся с дивана и спросил у нее:
–Ну как?
– Пойдем расскажу.
Они вышли. Я снова был не прав. Муж с женой. Увидел кольца. Не быть мне экстрасенсом. Хотя я бы хотел им стать, хоть на минуту. Мог бы все узнать о дочери. Почувствовал ком в горле, нужно успокоиться. Не мог сдерживаться, тревога подкатывала прям не в моготу. Начинали наворачи-ваться слезы. «Только не это! Надо подышать» - пронеслось в голове. Ста-рался встать так, чтобы секретарь не заметила волнение, растреплет веду-нье, та в раз меня обработает. Нельзя. Вышел во двор, оглянулся по сторо-нам в поиске урны или чего-нибудь вроде нее. Пусто. «Как не предусмотри-тельны экстрасенсы» – подумал я. Немного вроде отпустило, уличный воздух немного сбил волнение, но хотел покурить. Зашел в прихожую, чтобы спро-сить у секретаря где можно курить, но передумал в последний момент. Если покурю, ведунья учует запах дыма, скажет, что у меня проблемы со здоро-вьем, с легкими. А у меня нет проблем со здоровьем. Только душевная боль. Невыносимая, нестерпимая боль.
Девушка уже около двадцати минут была на сеансе, мне это было на руку, было время успокоиться. Вроде легче стало, продышался, удалось со-средоточиться на сеансе. Боже! Зачем я здесь? Вместо того, чтобы снова прочесывать леса и поля, заброшенные стройки и дома, я сижу здесь и жду помощи от человека. Наверное, от обычного человека. Да нет, все правиль-но я делаю. Леса уже пролезли вдоль и поперек, город и его окраины проче-сали, и не раз. Где, от кого или от чего искать помощи?
Девушка вышла. Не сказать, что она была довольна или расстроена, со-вершенно без эмоций. Неужели никаких ощущений? Может скрывает, тер-пит. Выйдет за двор и станцует от радости или зарыдает от несчастья.
– Здрасьте! – произнес я, закрыв за собой дверь. Но увидел, что здоро-ваться не с кем.
Я стоял в маленьком пустом коридоре, ни стульев, ничего. Тусклый свет лампы освещал глухие стены крошечного помещения. Впереди была еще од-на дверь. Наверно это помещение было для того, чтобы не было слышно в прихожей о чем здесь говорят. Или в этом тесном помещении нужно как-то настроиться. Тогда на двери, которая ведет к ведунье надо было повесить табличку с надписью: стряхните с себя волнение и стресс, впереди вас ждет экстрасенс. Хотел бы улыбнуться от этой мысли, но … Я постоял где-то с минуту, подавливая в себе напряжение, волнение и стресс. Тихонько постучал в дверь и открыл ее.
Несколько свечей горели на столе, за которым сидела женщина тридца-ти с небольшим лет, ее лицо было немного несимметрично, правая сторона была немного деформирована, видимо, последствия какого-то заболевания или несчастного случая. Волосы аккуратно собраны в платок с рисунком по-хожим на икону. Кроме стола в комнате были подсвечники на длинных ножках, которые стояли на полу. Несколько свечей, хаотично расставлен-ных по комнате, горели и слегка потрескивали. В дальнем углу под самым потолком висела икона, я не смог разглядеть того, кто на ней был изобра-жен, но не это меня удивило. Больше я удивился кресту с распятием, кото-рый висел в другом углу. Никак не связывались в голове церковные при-надлежности и то, чем занимались в этой комнате.
Ведунья молча указала рукой на стул перед столом. Я присел, потирая вспотевшие ладони об джинсы. В комнате висело напряженное молчание, я не знал, что нужно говорить и нужно ли вообще. С другими псевдо-провидцами было как-то проще. Здесь же энергетика была какая-то груз-ная, которая давила прям изнутри. Запах свечей смешивался с непонятны-ми ароматами, то ли трав, то ли каких-то косметических масел, что еще больше усиливало тяжесть обстановки.
– Что тебя беспокоит!? – прервала молчание ведунья.
Я даже немного вздрогнул от резкости тона ее голоса, словно я десятый раз спрашивал ее об одном и том же, и вот она, наконец, потеряв всякое терпение, гаркнула мне, отвечая в очередной раз один и тот же ответ.
Небольшая растерянность взбудоражила во мне бесконечный поток мыслей. Я не мог сообразить с чего мне начать. Спустя несколько секунд я сказал то, что и сам не ожидал:
– Как бы вам сказать, - я смотрел на пламя свечи, которая стояла в мет-ре от меня – я скептически отношусь к вам и ко всем, кто твердит, что мо-жет видеть чужое прошлое и будущее. В последние дни я побывал у не-скольких человек, которые убеждали окружающих, что обладают сверхъ-естественными способностями. Но их убеждения и реальность никак не пе-ресекаются. Они лжецы. Никто из них ничего толкового мне не сказал. Я прошу, если у вас нет паранормального дара, скажите мне. Не будем зря тратить время.
Ясновидящая кинула на меня резкий взгляд, мои слова явно ей не по-нравились. Она взяла в руки какие-то разноцветные камни, потрясла их и раскинула по столу. Некоторое время разглядывала их, словно пытаясь за-помнить. Потом посмотрела на меня.
– Возьми один камень.
Я послушно взял один камень, выбрал самый маленький. На вид это был обычный камушек, как те, которые валяются на берегу моря. Она протяну-ла ко мне руку и я положил камушек ей на ладонь. Ведунья вновь принялась его разглядывать.
– С ребенком пришел. – произнесла она.
Меня слегка качнуло от ее фразы. В глазах потемнело. Снова начало да-вить в горле.
– Дай ее фотографию. – добавила она.
Я достал из заднего кармана джинсов кошелек, в одном из отсеков под банковские карточки хранилась, слегка выцветшая, фотография десяти-летней Ульяны.
– Фотографии шесть лет. Ничего? – я положил фото на стол.
– Посмотрю.
Ведунья то прислоняла ладонь к фотографии, то шевелила пальцами над ней на расстоянии, внимательно рассматривала, потом капнула про-зрачную жидкость и размазала пальцем по той части фотографии, где была изображена Ульяна. Ее светло-русые волосы были аккуратно спрятаны под зеленую, в цвет глаз, повязку, на которой сверкали, от света уличных фо-нарей, снежинки. Рядом с ней Оксана. Они улыбались, вытянув перед собой ладони, на которые опускались крупные хлопья снега.
– Не могу точно сказать, или болеет она сильно, или фотография старая, слабая энергия.
«Ну зачем я сказал, что фото старое, будет теперь юлить из стороны в сторону» - промелькнуло у меня в голове. А что, если она не врет? Что если правда что-то чувствует?
– Можно хоть что-то конкретнее? – дрожащим голосом произнес я.
С огромным трудом мне удавалось сдерживаться, чтобы не впасть в истерику от, внезапно, наполнившей меня тревоги.
– Я попробую. – ответила ведунья.
Она вновь начала всматриваться в фотографию, щупать и едва ли не нюхать ее. Меня разрывало волнение. С одной стороны – я ждал с нетерпе-нием ее объяснений, а с другой – у меня возникало ощущение, что это цирк в исполнение очередной шарлатанки.
– Извините, но я, к сожалению, не могу вам помочь, информация не чи-тается. Но она точно жива. Все будет в порядке. – произнесла ясновидя-щая.
Я не поверил ей и мысленно поблагодарил, что хотя бы в момент, когда у человека действительно горе, она не стала фантазировать и отступила.
– Может хоть что-то скажете? – спросил я, едва сдерживая слезы.
Женщина не проронила ни слова в ответ.
– Пять дней назад она пропала… – сказал я и посмотрел на фото Ульяны – никто ничего не видел, от полиции пока результата нет и мне кажется не будет. Мы искали по всему городу и окраинам, с раннего утра и до позднего вечера, каждый день. Я успел наездить сотни километров в надежде найти ответ у пророков и гадалок. Я просмотрел сотни видеозаписей с камер по всему городу и ни на одной не увидел свою дочь. Мне о вас рассказывали многие люди, они говорили, что вы настоящий экстрасенс. И сегодня жен-щина вышла от вас с фразой: Она все верно сказала. Неужели мне вы ниче-го не можете сказать?
– Извините, но тут я бессильна. 
Я вернул фото Ульяны в кошелек, попрощался, вышел из комнаты в ма-ленький коридор, затем в прихожую. Кроме женщины секретаря никого не было, не оглядываясь на нее, буркнул «до свидания» и направился к выходу.
Тонкая свеча надежды на подлинность ведуньи погасла, оставив после себя лишь обжигающее душу пятно парафина. Не имея ни малейшего пред-ставления о дальнейших действиях, я отправился домой. Сил совсем не оставалось, я понимал, что мой отдых может отнять время у дочери, но ду-мать, хотя бы смутно, совсем не мог.
Оксаны не было дома, «наверно у соседки льет слезы» подумал я. Ее можно понять. Прошло пять дней с момента, когда Уля пропала. Оксана не плакала только когда спала, а спала очень мало, всего три-четыре часа в сутки. Общалась со мной не особо охотно, часто уходила в спальню, когда я был дома, то ли избегая меня, то ли хотела быть одна. В этом ее можно было понять. В исчезновение дочери, кроме меня никто не виноват. Я не смогу себе этого простить даже при самом благоприятном исходе, если моя дочь жива и с ней все будет в порядке. Пятый день кошмара ее жизни благодаря мне. Перед глазами возникали самые страшные картины, что могло с ней произойти. Стоило закрыть глаза, как тут же в голове звучал ее крик о по-мощи, а лицо искажалось в гримасе ужаса и боли.
Решил принять прохладный душ в надежде, что это поможет избавить-ся от кошмарных фантазий. В ванной встретился со своим отражением в зеркале, пятидневная щетина прибавила мне несколько лет. Бриться не бы-ло никакого желания. Встал под прохладный душ. Струи воды приятно мас-сировали голову, стекали по спине, оставляя после себя легкую дрожь.
Обмотавшись полотенцем, прошел в спальню и прилег на диван. За-снуть не получалось. Образ Ульяны не покидал воображение. Перед глазами все кружилось, превращаясь в тошнотворную карусель. Из желудка подка-тывало к горлу. Вокруг все мутнело и плыло, пробуждая головную боль. Все казалось бредом, кошмарным сном, чем-то нереальным. Память вернула меня на пять дней в прошлое.

В тот день, когда случилась трагедия, весь день хмурился, настраиваясь на дождь. Ветер то поднимал клубы пыли, то стихал, будто его вовсе не бы-ло. Небо с самого утра темнело, собирало все тучи воедино и после обеда стало совсем черным, буйным. Несмотря на плохую, далеко не летнюю по-году, я не нарушил своих традиций, выходя каждый вечер на прогулку.
Через день гулял с Биглем по кличке Биль. Он целыми днями бегал по двору, но прогулки за его пределами встречал на задних лапах. Умный пес, на редкость не громкий, хоть нас и предупреждали о любви Биглей к лаю. Нам повезло. Мы вышли и двинулись по привычному маршруту. Биль бе-жал впереди, подергивал за поводок, обнюхивал траву и асфальт, он уже выучил, когда и куда мы поворачиваем. Дошли до конца улицы, повернули налево. Вдалеке черное небо беззвучно сверкало. Завораживающее зрели-ще, я остановился, Биль не тянул, принялся обнюхивать клумбу с петуния-ми, которая была высажена в форме олимпийских колец. В мгновение по-светлело, словно на секунду выглянуло солнце, грохнуло и вдалеке молния соединила кривыми линиями небо и землю. Биль аж подпрыгнул от неожи-данности, у меня на несколько секунд бешено заколотилось сердце и сперло дыхание.
Мы пошли дальше. Иногда я оглядывался и видел, что вспышки в небе двигались в нашу сторону. Биль тянул по известному маршруту в магазин, но я понимал, что дождь может застать нас по пути и решил свернуть не-сколькими улицами раньше, чтобы сократить дорогу домой. Пес немного растерялся, по этой улице ему не доводилось гулять, поэтому он принялся тут же к ее изучению, обнюхивая все на своем пути. Я немного ускорил шаг. Сзади вспышка и грохот, я оглянулся, разряды в небе были уже близко, а за ними чернота. Выглядело жутковато. Еще грохот, снова стало на се-кунду светло. Я перешел на легкий бег. Биль, прижав уши и хвост, бежал рядом со мной. Раскат, свет, треск. Все настолько близко, что меня немного оглушило и в душе я выругался на себя за то, что вышел на прогулку. До дома еще пару кварталов и пару-тройку поворотов. Снова грохот, будто прям за спиной, только хотел сделать поводком еще один оборот вокруг ру-ки, но не успел. Биль с визгом рванул и вырвал поводок, он помчался впе-ред, я не поспевал за ним. «Хоть бы домой» - подумал я. Я не видел во время очередной вспышки, свернул ли он на перекрестке в сторону дома или по-бежал совсем в другом направлении, но нигде впереди его не было. Еще трижды грохнуло пока я бежал домой. Пошел дождь, сильный, крупными каплями стуча по крышам и больно ударяя по телу.
– Биль дома? – запыхавшись я спросил Ульяну, когда забежал в дом.
Она испуганно глянула на меня, сидя на диване поджав под себя ноги. Молча рванула к двери. Я понял, что пес не прибежал домой.
– Ты куда? – громко произнес я, преграждая собой выход.
– Надо найти Биля!
Ульяна настолько быстро проскочила между мной и дверным проемом, что я не успел ухватить ее за руку. Не переобувшись, она выбежала на ули-цу в комнатных тапочках.
Шум дождя резко прекратился, но были слышны сильный ветер и рас-каты грома.
Мы вышли во двор и начали звать Биля. Пса не было. Я заглянул в га-раж, несмотря на то, что входная дверь была закрыта и пес никак не мог бы туда забежать. Вышли за двор, ни души. Ветер сбивал с ног.
– Ульян, пошли домой, Биль найдет дорогу домой, это же собака! – мне пришлось говорить очень громко из-за ветра.
– Пап, ты же знаешь Биля, он боязливый, - прокричала Ульяна – испуга-ется, побежит, под машину попадет.
 Снова грохнуло, да так громко, что у меня подкосились от неожиданно-сти ноги, Уля тоже слегка съежилась, прикрыв ладонями уши. Я сделал не-сколько шагов по дороге в сторону, откуда должен был прибежать Биль, ес-ли бы он побежал домой, когда вырвался, но его не было видно. Оглянулся и увидел Ульяну, она бежала к перекрестку метрах в пятидесяти от нашего дома. Окрикнул ее, но она не отреагировала, или не услышала.
– Мы шли с другой стороны! – прокричал я, но Ульяна уже скрылась за поворотом. 
Послышался самый громкий треск, который я когда-нибудь слышал. Звук был такой, словно сами небеса рвались словно ткань или сотни неве-роятно тяжелых камней падали на землю, ударяясь друг о друга. Яркая вспышка на мгновение озарила все вокруг. Оглушительный грохот, земля под ногами содрогнулась и я упал. В глазах потемнело, окружающий шум стих, наступила тишина. Все, что я чувствовал, как сильный ветер трепал на мне одежду. Какое-то время я не мог даже пошевелиться, потеряв ощу-щение тела. Перед глазами было темно, в растерянности я не понимал что происходило, ощущал, как часто моргал и ничего не было видно, кроме чер-ноты, ни единого проблеска света. В ушах откуда-то издалека доносился гул. Звук медленно приближался. Я потирал пальцами глаза, часто моргал, но бесполезно. Темнота.
Прошло не меньше минуты прежде, чем вернулись зрение и слух. Я си-дел на мокром асфальте, не понимая, что произошло. Не без усилий встал и, покачиваясь, пошел домой. Ни Ульяны, ни Биля дома не было. Вот тогда меня и обдало сначала жаром по всему телу, потом холодом до дрожи. Я вышел во двор, крикнул Ульяну, ответа не было. Гремело теперь уже где-то в стороне. Гроза уходила. Добрел до поворота и посмотрел в сторону, куда побежала Уля. Никого не было. В груди тревожно застучало сердце. Добежал до следующего перекрестка, огляделся по сторонам, ни души, ни собачьего лая, ни человеческого крика. Биль вернулся домой через пару часов, когда мы с Оксаной вовсю били тревогу.
 
С того дня в нашей семье не было покоя, наш дом наполняли боль и сле-зы. Позвонил следователю.
– Здравствуйте, Виктор Андреевич, есть какие-нибудь новости об Уль-яне?
– Добрый день, пока никаких результатов. Ориентировки с фотографи-ей вашей дочери отправлены в отделения полиции по всей области. Мы ищем ее.
– Что нам делать? Мы уже к экстрасенсам ходили, правда, это никак не помогло.
– Знаем мы этих экстрасенсов, мошенники каких еще поискать.
– Виктор Андреевич, найдите пожалуйста нашу дочь.
– Мы делаем все возможное. Наберитесь терпения.
Я не знал что делать дальше, где еще искать дочь? Кто может знать, где она и что с ней? Вариантов было не много: в очередной раз позвонить в больницу и морг, снова обыскать пустыри и заброшенные стройки.   
Открыл браузер, напечатал в поисковике услуги экстрасенса. На экране появились фотографии женщин, больше похожих на бабу ягу, то в молодости, то в старости. Мужчины в черном, в дыму, в тумане, с шарами какими-то. Щелкая мышкой по ссылкам на экране появился парень лет тридцати с небольшим, с пронизывающим взглядом и подписью Ведомир, ниже номер телефона. В отзывах написано, что этот парень входит в транс, скажет все о вас и ваших близких. Парень на фото, в отличие от многих, выглядел как-то правдоподобнее что ли, не было у него такого вида, будто он фотомодель. Терять уже нечего. Набрал номер. Ответил мужской грубый голос, который совсем не сочетался с внешностью на фото. Я нервничал, но его голос и речь как-то успокоили, внушив веру и надежду. Он задал мне несколько вопросов о моей проблеме. Я хоть и не хотел рассказывать, но пришлось, парень хотел знать сможет он помочь или нет. Ясновидящий без раздумий согласился, когда я ему рассказал о своем несчастье. Сказал, утром приедет. По моим географическим знаниям, ему предстоял путь око-ло четырехсот километров. Пожелал ему хорошей дороги.
Оксаны до сих пор не было дома, на звонки не отвечала, а мне так хоте-лось поделиться новостью о надежде на чудо. Тот парень внушал доверие, шла от него какая-то сила даже через телефон. Хотел, чтобы скорее насту-пило утро и он приехал.
Время, словно тугая резиновая лента, которая обмотала меня и, растя-гиваясь, все сильней сжимала. Стрелки настенных часов двигались в тысячу раз медленнее обычного, а секундная, казалось, щелкала реже и громче. Каждый ее щелчок сопровождался эхом и вибрацией внутри меня.
Я вышел на улицу, глубоко вдохнул прохладный вечерний воздух и за-курил. Отвык от сигарет, в голове закружилось, ноги слегка онемели и во рту появилась горечь от дыма, это были не самые приятные ощущения. С непривычки заблудившееся в дыму сознание немного отвлекло от боли, ко-торая переполняла меня все эти дни, всего на секунду, на короткое мгнове-ние мне стало легче. Я оперся рукой о стену, ноги слегка подкосились, голова еще немного кружилась. Наспех сбросил обувь, боясь упасть, придержива-ясь за стены, прошел в комнату, скорее к кровати. Прилег, закрыл глаза, «вертолеты» начали отходить в сторону и тут же вместо них надвигалось нечто ужасное, то, чего я не хотел и боялся, жестокая беспощадная реаль-ность.
В сознании возникали образы Ульяны. Сначала ее лицо озаряет сияю-щая улыбка, затем она тает и вот ей уже грустно, по щекам текут слезы, и она открывает рот, будто хочет закричать, но крика не слышно.
Послышался шум в коридоре, кто-то разулся и небрежно бросил обувь на обувницу. Может это Уля вернулась!? Пульс участился. Легонько скрип-нуло кресло рядом с диваном, на что сердце отреагировало тревожным сту-ком, всего несколько секунд быстрого ритма. Хоть бы это была Уля! А где Оксана? Боже! Что происходит? Где моя семья? Рядом кто-то всхлипнул.
Открыл глаза, на кресле сидела измученная Оксана. За несколько кош-марных дней ее глаза из голубых превратились в тускло-серые, впалые щеки изрисовали мелкие морщины, под глазами образовались темные круги. В го-лове завертелись мысли: «когда я видел свою жену последний раз? Вчера? Или позавчера? Странно, мы живем под оной крышей, у нас одно на двоих горе, но мы не видимся целыми днями. Я вообще с трудом могу вспомнить последние пять дней, они настолько туманны и бессознательны, словно их прожил не я, или прожил пять дней не своей жизни. Может поэтому они та-кие расплывчатые, что мне кто-то рассказал о своем горе, а я все так близ-ко принял, что мне показалось, будто все это произошло со мной. Что за бред? Моя дочь пропала, а я пытаюсь смягчить боль нелепыми фантазиями. Где была Оксана? Может она была у подруг, или искала Ульяну по городу. И я отчаянно искал каждый день. Оксана в тот день была на работе и верну-лась спустя полчаса после того, как наша дочь пропала. Я ей все рассказал. Приехала полиция. Отказывались принимать заявление, объясняя слишком коротким промежутком времени. Но мы настояли. Мы обзвонили всех, кого знали, родственников, друзей. Все приняли участие в поиске. Но все беспо-лезно. Что могло случиться? Кто-то похитил ее? Силой затолкали в машину и увезли? Так считают в полиции. Нет! Нет! Тогда ее, наверняка, уже нет в живых! Нет! Она жива, я уверен. Тогда где она? Заблудилась? Внезапно по-теряла память? Бред!»
– Здравствуй. – прошептал я.
Оксана молчала. Она даже не посмотрела на меня. Она винит меня в трагедии, я ощущал это каждой своей клеткой. Она лишь в первый день го-ворила мне об этом, сказала несколько раз. После я не слышал от нее обви-нений, но знал, что винит меня. Если бы она чувствовала то, что держал в себе я, что чувствовал. И даже увидев жену, мне не стало легче, только ху-же, потому что я не мог ей помочь. Я предпочел бы смерть всему этому кошмару, или безумие, амнезию. Все что угодно, лишь бы не чувствовать эту боль и не помнить всего произошедшего. 
– Прости, – так же шепотом ответила Оксана и всхлипнув, продолжила – прости, что я на тебя все свалила. В том, что произошло никто не виноват. Это какая-то нелепая случайность. Я понимаю, это произошло с нами, но мне не хочется в это верить. Я не могу это принять.
– Я виноват, ты была права, когда это говорила. Я не смог удержать ре-бенка, хоть и пытался. Но я не знаю куда она пропала и как это произошло, я хочу знать от чего я ее не удержал. Меня убивает вся эта неизвестность. Я никого не видел. Что случилось за поворотом?
Я заплакал. Все это я уже рассказывал и жене, и полиции, и всем зна-комым. Я не пытался оправдать себя или пожалеть, я хотел, чтобы меня кто-нибудь понял. Чтобы хоть кто-то увидел все моими глазами.
 Я был больше, чем уверен, что полиция спрашивала соседей и род-ственников насчет того, мог ли я совершить нечто ужасное с моим ребен-ком. Я знаю, детоубийц много, но что должно быть в голове такого челове-ка, который способен причинить вред своему ребенку, я не понимал. Воз-можно, никто и не подозревал меня, и разговоров со мной об этом не было. Все это лишь мои мысли.
– Я не знаю кто или что виноват в этом, – произнесла Оксана – но точно не ты, ты бы не позволил случиться с ней чему-то плохому. Я напрасно об-виняла тебя. Я столько наговорила тебе, от страха, от безысходности. Я не понимала, что говорю. Прости меня.
– Она найдется, вот увидишь, все будет хорошо. Мы скоро снова будем все вместе.
Я даже не знал, что пытался сказать этими словами, успокоить или под-держать в такой ситуации невозможно. Разве что хотел, чтобы появился луч надежды, веру в счастливый финал. Я имел свое неоднозначное отно-шение к подобным фразам-типа счастливого конца. Ведь в жизни так слу-чается, в чьем-то горе чья-то радость. Мне было невыносимо больно от того, что мое горе может приносить кому-то радость. Меня сводила с ума мысль, что моя пропавшая дочь может стать для кого-то развлечением, забавой, удовольствием. Я не знал кто это сделал, но я искренне ненавидел эту тварь и ничего, кроме самой мучительной смерти не мог пожелать этому бездуш-ному чудовищу.
Этот разговор немного меня успокоил, я понял, что Оксана не избегает меня.
Где-то в глубине души едва заметно теплился огонек надежды, что Уль-яна жива, вера в то, что она цела и невредима отказывалась жить. Если че-ловека похитили, вряд ли его будут держать в неприкосновенности столько времени. Перед глазами возникали картинки жутких предположений, по-хожие на отрывки из фильмов о маньяках-насильниках, только вместо ак-трисы-жертвы моя дочь. За что мне все это!? Я не самый хороший человек на земле, но неужели я заслуживаю всего этого. Что я сделал такого, что это произошло со мной.
Я пытался вспомнить людей, кому когда-то каким-то образом мог «пе-рейти дорогу». И были ли среди них люди, способные на подобное зверство. Если ее похитили с целью отомстить мне или жене за что-то, то уже явно были бы на это намеки либо какие-то требования. Похититель вряд ли остался бы в тени, наверняка как-нибудь проявился. Но ничего не происхо-дило. Что если я или жена, обидели какого-то душевнобольного, что если он просто похитил нашу дочь, совершил с ней неизвестно что и исчез, удовле-творив свою потребность в отмщении, и решил остаться неизвестным. Мо-жет ему было плевать узнает его обидчик кто именно это сделал или нет. Важно, чтобы он сам это знал.
Стоп! Около года до этого кошмара мы открыли небольшой хозяйствен-ный магазин, так сказать семейный бизнес. Я занимался закупкой товара, искал поставщиков, Оксана занималась документацией, бухгалтерией, Уль-яна один раз в неделю проводила ревизию. Так вот, частенько в наш мага-зин начал захаживать молодой парень. Все поглядывал на нее.
Продавцом у нас работала Анна Семеновна, она многих знала в городе, тем более в районе, где жила с самого детства. Она рассказала нам, что у этого парня какое-то психическое заболевание, какое она не знала, его ро-дители не афишировали об этом. Анна Семеновна с уверенностью говорила, что он абсолютно безобиден. Сначала он приходил в магазин чаще, всегда покупал только мизинчиковые батарейки. Спустя пару месяцев он начал приходить в определенные дни, когда была Ульяна, подолгу ходил по мага-зину, что-то разглядывал, иногда он засматривался на Ульяну, не отводя глаз, тогда она уходила из зала в склад, он сразу же покупал батарейки и уходил. Как-то вечером Уля рассказала нам, что он постоянно за ней наблю-дает. Мы подумали и решили, что будет лучше ей не приходить в магазин или проводить ревизию в другой день. После этого парень приходил не-сколько раз, но, не увидев Ульяны, быстро уходил. Мы подумали, что по-клонник отступил, но глубоко заблуждались, он начал ходить каждый день. Он заметно нервничал, постоянно теребил пальцами края рукавов, незави-симо, длинные они были или короткие. И в один из дней он пришел и увидел Ульяну, покупка батареек затянулась. Ульяна зашла к нам в кабинет и ска-зала, что он снова смотрит на нее. Я вышел в зал, парень стоял у кассы, оплачивал батарейки. Стоило мне подойти к нему, чтобы поговорить с ним, как он бросил на меня резкий взгляд, что-то неразборчивое фыркнул и быстрыми, мелкими шагами вышел из магазина. После того мы его не виде-ли, а через полгода Ульяна пропала.
Господи! Так неужели это он? Я не хотел в это верить. Но тот психиче-ски не здоровый человек и его могло обидеть или задеть то, что его избега-ли. И неизвестно, как он на это мог отреагировать. Может он после того случая в магазине начал следить за ней, узнал где живет и наблюдал из-за угла. Неужели наступил момент, когда он решил действовать. Я совсем за-был о нем, да и Оксана, наверное, тоже.
– Оксан, а ты не рассказывала следователю о том психе из магазина? – спросил я.
По ее расширенным глазам от моего вопроса, я понял ответ.
– Нет. Я совсем забыла о том случае, мы с тех пор и не вспоминали об этом парне.
Я схватил со стола телефон и набрал номер следователя. Гудки не пре-кращались. Набрал еще раз, ничего, кроме гудков. Ни в третий, ни в чет-вертый раз я так и не услышал голоса следователя. Позвонил в отделение полиции, дежурный сказал, что Виктор Андреевич давно ушел и попросил перезвонить завтра.
Завтра может быть поздно. Снова набрал номер следователя. Безре-зультатно.
Солнце медленно опускалось, забирая с собой еще один беспокойный день.
Весь вечер мы просидели в комнате молча, я не мог вспомнить, когда последний раз ел, мне не хотелось. Я думал о том, почему следователь не пе-резванивал. Вспомнил, что завтра как раз тот день, когда Ульяна проводи-ла ревизию. Может этот парень объявится?
Оксана тоже о чем-то думала, я не спрашивал о чем, ответ был очеви-ден. Меня начинала убивать многочасовая тишина, но в то же время не хо-телось говорить, наверно от страха, что разговор может получиться глупым и раздражающим. Бывает такое, когда разговариваешь с человеком, а раз-говор уходит в такое не приятное или не интересное русло, которое вынуж-дает нервничать, уйти от разговора не позволяет мысль, что собеседник об этом говорит, значит ему это важно, а мне нет, но пусть выскажется, а я подумаю о чем-нибудь своем. И тогда начинаешь просто кивать головой и агакать в ответ. И наступает такой момент, когда собеседник понимает, что его слова просто летают, не попадая в сознание слушателя, он замолкает, а мне бывает немного стыдно, а иногда безразлично.
Я не нарушал молчание, хоть оно когтями раздирало меня изнутри, я не хотел, чтобы разговор с женой пошел по такому нелепому течению, только этого нам не хватало, быть не услышанными. Все, что нам было важно, что-бы никто не пропустил мимо себя наше горе, чтобы наши слова не пролета-ли мимо сознания. Я бы не хотел пропустить наболевшее моей жены мимо ушей. Я хотел общения, поделиться своими мыслями, чувствами, хотел только рассказывать, но слушать я не был готов.
– Я сегодня звонила следователю, – нарушила тишину Оксана – он ска-зал, что для нас новостей нет. Нагрубила ему немного, не сдержалась. Неужели нигде ничего не промелькнуло. Камер везде натыкали, а толку нет. На каждом магазине камеры и ничего.
– И как ты ему нагрубила? Что сказала?
– Я сказала: как таких бессовестных и бессердечный людей принимают в полицию.
– Другие там не смогут.
– И не говори.
– Я был в магазине, что тремя улицами ниже, там сказали, что камеры, которые смотрят на дорогу не работают, только внутри магазина и на тер-ритории, где подъезд к складу. В магазин она не заходила. Мы просмотрели запись.
– А в других магазинах не был?
– Во многих был, но Ульяны ни на одной записи не было видно. Я вместе со следователем ездил. Если ее похитили, то скорее всего увезли на машине.
– А какие есть версии, кроме похищения?
– У меня никаких, у полиции не знаю, но наверно похищение основная.
– А что, если ее держат где-то неподалеку? Где-то до камер на магази-нах?
– В каком смысле? – я удивился ее словам – в ближайшей округе я очень многих людей знаю, и никто из них не похож на маньяка.
– А придурок тот, что в магазине у нас околачивался, где живет?
– Анна Семеновна говорила, что недалеко от нее, или на ее улице, или на соседней. В общем в той стороне. Если это он похитил Ульяну, то сделал это не в одиночку.
– Почему?
– Ты его видела, как он за рулем ехать сможет? Я сомневаюсь, что он даже завести машину сможет. Или ты думаешь он пешком бы повел ее че-рез полгорода?
– Думаешь, он был не один?
– Хотел бы о таких вещах не думать, но если он, то, наверняка, не один.
– Да неужели и в самом деле этот парень мог похитить Ульяну, он дура-чок, но не зверь же.
– Оксан, он психически больной, в его голове черт знает что может тво-риться. Безобидный, безобидный, а потом щелк в башке и все, дикое жи-вотное.
– Давай не будем, я сойду с ума, и так почти на грани безумия.
– Прости.
Мне было не по себе, я хотел высказаться, но не думал, что своим сло-вами накалю обстановку, которая была и без того напряженная.
– Где еще был? – спросила Оксана.
– У гадалок был, у ясновидящих был.
– Ты? Ты ж никогда не верил во все это?
– Я готов верить во все, что поможет найти мою дочь.
– И что они сказали?
– Да полную чушь. Только эта в соседнем городе сказала, что у меня ка-кая-то проблема с ребенком. А когда показал фотографию, сказала что фо-то старое или болеет Ульяна, энергия слабая. Сказала, что она точно жива. Дальше отказалась, ничего не увидела.
– Я тоже у нее была.
– И что она тебе сказала?
– Сказала, что на работе все будет хорошо, в семье тоже. За Ульяну ска-зала: болезненный ребенок, в детстве часто болела, но в дальнейшем про-блем со здоровьем не увидела.
– Ну вот, видишь, она сказала и тебе и мне, что с ней все будет хорошо. Все обойдется. Она наверно даже не поняла, что к ней пришли разные люди с одной бедой.
– Ты не задавался вопросом, почему большинство людей горе объединя-ет, а нас разделило? – спросила Оксана.
– Не думал об этом. Скорее потому, что горя у нас еще нет, но есть про-блема, которую можно решить легче и быстрее, если разделиться и искать пропавшего ребенка.
– Ты считаешь пропавшую дочь проблемой? – ее голос становился гром-че.
Я понимал, что сейчас может начаться то, чего я боялся и не хотел, не правильно услышано и понято.
– Ее отсутствие дома, я считаю проблемой, а не ее!
– Это беда! Это вовсе не проблема!
– Я не хочу конфликта, тем более сейчас. Давай успокоимся. Пойми, я люблю Ульяну не меньше твоего. И раздельные поиски дали свои результа-ты, ясновидящая со своими одинаковыми видениями в разное время. Про-смотрены десятки записей с камер, объезжена половина области в поисках сверхъестественных сил. Пока ты с полицией носилась по лесам, полям, мор-гам и больницам, я в это время пролазил все заброшки в городе. Разве это не сократило время? Да, мы не нашли Ульяну и положительных результатов все усилия не принесли, но мы не нашли ее мертвой, что тоже результат, который дает нам шанс найти ее живой.
Оксана задумалась, я предположил, что над моими словами. Она ничего не ответила, но ее вид стал куда более спокойным, я искренне надеялся, что смог потушить искру ссоры.
На этом наша беседа закончилась. Я пошел на кухню, поставил чайник и сел за стол. Отодвинул газету, которая лежала посередине стола и только потом прочитал заголовок «БЕССЛЕДНО ПРОПАЛА ДЕВОЧКА-ПОДРОСТОК». После прочитанных слов в голове ни одной мысли, только шум телевизионных помех. Через минуту пришел в себя и начал судорожно листать в поиске статьи. Начало было многообещающим: пока отец искал собаку неизвестные похитили шестнадцатилетнюю дочь. Дальше было опи-сано что произошло со мной и Ульяной далеко не так, как было на самом де-ле. Из статьи я узнал, что какой-то неизвестный напал на меня и ударил. Пока я был без сознания, злодей со своим подельником затолкали Ульяну в машину и скрылись в неизвестном направлении. Смял газету и швырнул в мусорное ведро. Я хотел посмотреть в глаза тому, кто написал эту статью и задать всего один вопрос: кто это видел? Сраные газетчики, вечно все пе-ревернут, лишь бы попасть в заголовки. Одна только польза, хоть больше людей увидят фото Ульяны, может кто позвонит, может кто-то где-то ее видел. Там наверняка должен быть номер телефона для тех, кто может что-то знать или видел ее в последние дни. Не вытерпел, достал газету из мусо-ра, нашел статью, не читая, пробежал глазами по странице. Да, в конце бы-ло указано два номера, отделения полиции и Оксаны. Во мне кипела злость на автора статьи, на того, кто разрешил изменить информацию, на всю ре-дакцию. На задней стороне газеты нашел номер телефона редакции. Позво-нил, но никто не ответил, оно и понятно, был поздний вечер.
Немного успокоившись, пытался детально вспомнить все, что случи-лось, когда пропала дочь. Я подумал, что может не все помню и не стоит исключать того, что на меня действительно могли напасть. Но я все помнил очень хорошо, никого на улице не было, чтобы кто-то мог на меня напасть и я терял сознание.
Когда допил чай, решил зайти в комнату дочери. На постели лежал Биль, немного приподнял голову, когда я вошел и пару раз вильнул хвостом. Ничего не изменилось с того момента, когда она была дома. В вазе на ком-пьютерном столе почти завяли цветы, рядом телефон. Оксана все время но-сила его с собой, когда уходила из дома. Нажал на клавишу разблокировки, на экране высветилась надпись: пятьдесят три непрочитанных сообщений из восемнадцати чатов. Пропущенных звонков не было, наверное, Оксана отвечала всем, кто звонил, рассказывала о несчастье, расспрашивала об Ульяне. Провел пальцем вверх экрана для разблокировки – введите цифро-вой код. Положил телефон обратно на стол, кода я не знал, Оксана, видимо, тоже. Присел на кровать, стало невероятно грустно и больно. Так сильно хо-тел, чтобы было по-другому, будто Ульяна уехала в гости к бабушке или на экскурсию куда-нибудь на юг. Может просто гостевала у подруги, а телефон забыла дома. Но это скорее было похоже на мечту, а реальность совсем дру-гая, суровая и безжалостная. Было страшно до дрожи от мысли, что может ее здесь больше не будет, эти цветы так и завянут, не дождавшись хозяйки, телефон так и умрет не разблокированным, страницы ее любимых книг с годами склеятся, как иногда бывает с новыми. Достал из кармана телефон, набрал номер Ульяны. Пошли гудки, на экране ее телефона высветилось - Папуля. По щеке мгновенно покатилась слеза, за ней еще и еще. Ответил на звонок в надежде, что после разговора экран разблокируется. Не помогло. Набрал еще раз, на ее телефоне нажал – отмена. Все равно не получилось. Оставил эту затею, нужно отвезти в ремонт, там должны знать способы. Наверняка знают.
Около четверти часа просидел в ее комнате, прикрывая рот ладонью, чтобы Оксана не услышала мой плач. Мне не было стыдно, но, если бы Ок-сана увидела меня в таком состоянии, то подумала бы, что я потерял вся-кую надежду на счастливый конец, в чем сильно ошибалась бы. Я был по-лон веры. Только вера в чудо меня и наполняла. Вышел на улицу, закурил. Хотел вновь испытать состояние опьянения. Удалось, но все закончилось намного быстрее, чем днем. Гораздо быстрее, даже двух шагов не сделал, как вернулся в мир трезвости и глубокой раны.
Спать решил один в другой комнате, подальше от Оксаны. Наверняка, мне предстояла почти бессонная ночь, как и все, после исчезновения Улья-ны, если выдастся вздремнуть два-три часа будет хорошо. Снова ночь бу-дет полна дурных мыслей, боли, слез и страшных представлений.
Проснулся в начале седьмого утра, на удивление не помнил, как уснул, но точно быстро, усталость и эмоциональная истощенность сказывались. Хотел, чтобы все последние дни были лишь ночным кошмаром, чтобы встать и увидеть спящую Оксану, заглянуть в комнату Ульяны, и увидеть, как она сладко спит в своей кровати.
Оксана спала, я аккуратно приоткрыл дверь в детскую комнату. Кро-вать немного смята от моих ночных посиделок. Биль спал, уткнувшись мор-дой в передние лапы. Ульяны нет. Может проснулась уже, на кухне телеви-зор смотрит? Бессонница может? Открыл дверь в кухню, темнота, ни све-чения экрана телефона, ни света от телевизора. Никого. Стукнуло пробуж-дение каким-то щелчком в голове. Скатился по стене на пол. Опять запла-кал.
Успокоившись, включил чайник, пока он грелся пошел в ванную, умыться. Взглянул на себя в зеркало, измотан до неузнаваемости. Кажется, где-то мелькнули несколько седых волос, не удивляло.
Неохотно выпил крепкий кофе, взглянул на телефон. Ведомир не зво-нил. Он не сказал когда примерно приедет. Но я уже ждал, несмотря на ранний час. Примерно через полчаса проснулась Оксана, услышал шаги, сначала в детскую, потом в ванную и в кухню, уставший, разочарованный взгляд. Тоже надеялась на ночной кошмар, как и вчера, и позавчера. Я молча навел ей кофе, она тихо поблагодарила.
Планов на день не строил, хоть и хотел заехать в магазин, посмотреть придет ли тот парень, а пока все мысли были направлены на приезд Ведо-мира. С одной стороны – хотел, чтобы он приехал как можно раньше, чтобы ему удалось пролить хоть какой-то свет на неизвестность о дочери, а с дру-гой я до дрожи боялся пролитого света.
Чем выше поднималось солнце над землей, чем светлее становилось утро, тем больше душа наполнялась беспокойством. Я вспомнил голос ясно-видящего и увидел, как руки покрылись мурашками. Все больше станови-лось неуютнее, чувство тревоги неприятно давило в груди.
Я нервничал и Оксана это замечала, поглядывала то и дело на меня, но ничего не спрашивала. В голове крутилась только одна мысль – насколько настоящим будет Ведомир. Важно, что он будет говорить, будет ли это по-хоже на правду или очередная ходьба вокруг да около, а когда дело коснет-ся самого важного не проронит ни слова. На этот счет у меня появились две мысли: первая, Ведомир вовсе не ясновидящий, а, набирающий популяр-ность блогер, который под видом экстрасенса снимает свои лжесеансы на видео о отправляет их в бескрайние просторы интернета, на все это проти-воречила вторая мысль, которая мне казалась более правдоподобной, нет никакого смысла ехать в такую даль ради спектакля. 
Выпил четыре чашки кофе за неполный час, конечно, хотел чего-нибудь куда крепче, каждый день хотел напиться до беспамятства, но поиски до-чери и любой информации о ней не давали. Посещали мысли, если не вдруг выяснится, что моя дочь мертва, наложу на себя руки и плевать мне будет на весь мир. Я не мог себе представить ее мертвой, даже думать об этом было страшно. Сердце сразу сжималось так, что в глазах темнело. Подбежал Биль и запрыгнул ко мне на колени. «Понятно, проголодался» - я опустил его на пол, наполнил пустую миску. Каждый раз, когда накладывал еду в миску пса я разговаривал с ним, он смотрел на меня, виляя хвостом, будто слушал меня, может даже понимал: Где сейчас твоя хозяйка, которая заботилась о тебе – произносил я – Мы-то с тобой только гуляли, даже не знаю почему так произошло, что я вызвался с тобой ходить вечерами. Не помню почему. Может потому, что в детстве у меня был пес похожий на тебя и мне очень нравилось с ним гулять? Я даже, когда с друзьями вечерами гулял иногда брал его с собой, его звали Бим, у вас даже клички похожи. Может ты и есть Бим. Его переродившаяся душа. У вас животных такая природа? А? У ко-шек говорят девять жизней. Ты веришь в это? А у тебя сколько, Биль? Одна или бесконечность?
Пес смотрел на меня, слегка прижимая уши. После того, как он вернул-ся, почти не выходил из комнаты Ульяны, только на кухню есть и на улицу по нужде. Часто скулил, тоже тосковал. Может он знал что-то, чего не знали мы да только сказать не мог.


Всплыли воспоминания об отце, я очень сильно переживал, когда его не стало. Я тогда был совсем юным, помню, как бросал горсть земли в могилу, как она стучала по деревянному гробу. Представлял, как отец лежит в тем-ноте и каким гулом раздается этот стук внутри гроба. Я не до конца пони-мал, что эта темнота навсегда для него, так же, как и не понимал, что жи-вым его больше не увижу.
Позже я много размышлял о смерти отца. Я представлял, как темнота в гробу заполнится запахом сырости, как дожди будут впитываться в землю все глубже и гроб заполнится водой, как доски сгниют ровно как и его тело, останутся лишь кости. Но это уже будет не мой отец, это просто скелет. Мой отец это то, что находилось между скелетом и сгнившим телом, что называ-ется душой. Мне было интересно, что будет с душой через месяц после смерти, через полгода, через год. Что она будет видеть, слышать, чувство-вать. Каким будет ее дальнейший путь. Моим отцом было то, что я чув-ствовал сердцем, все что я видел глазами – было оболочкой. Я верил в суще-ствование души и продолжение ее жизни после смерти тела. Я не верил в то, что после смерти всегда будет темно и тихо. Тогда все существование мира потеряет свой смысл.
Смерть отца толкнула меня к вере в то, что душа перерождается. Жизнь дана для чего-то. В существовании каждого человека есть смысл. Жизнь дается для выполнения каких-то целей, о которых известно одному богу. Если я не совершил то, для чего был создан я перерождаюсь снова и начинаю путь заново. Я верю в то, что так случается дежавю. Я это прохо-дил и вот, я снова здесь. Сделай то, что должен. Если же выполнил все за-дачи, которые тебе были заложены еще в утробе матери, вот тебе новый путь, посложнее поизвилистей. Не выдержал пути и трудностей, покончил с собой. Нет, друг мой, - скажет бог – ты должен был пройти этот путь до конца, все это тебе для того, чтобы ты прочувствовал жизнь, попробовал всего. Жизнь – это не только смех и радость, это еще и боль, и слезы, и та-кой труд, с которым очень сложно справиться, но ты должен. Иначе все начнешь сначала.

Эти воспоминания отодвинули мысли о суициде. Но мысль о возможной смерти дочери не давала покоя. Я думал о том, чего испугалась она, перед чем остановилась или какой задачи не выполнила, что вынуждена начать путь сначала. Или все, она со всем справилась. Неужели столь малые цели были ей поставлены или их вовсе не было. Разве их может не быть? Или ее цель была причинить мне невыносимую боль, чтобы я нес в себе это до са-мой смерти. Во что теперь мне верить? В чем смысл моего существования? В этом?
Мои размышления прервал телефонный звонок. На экране высветился незнакомый номер. Я зажмурил глаза. Звонил мой страх. Я в этом был уве-рен.
– Алло. – мой тон был и радостным и испуганным одновременно.
– Я в городе. – произнес Ведомир – скажите адрес куда мне подъехать?
Его голос заставил меня содрогнуться. Мне стало по-настоящему жутко. Я понимал, что скорее всего совсем скоро узнаю новости о дочери, какими бы они не были. Я назвал адрес.
– Кто это звонил? К нам кто-то едет? – спросила Оксана.
Я совсем забыл, что ничего не рассказал ей о ясновидящем.
– Оксан? – с волнением произнес я.
– Что? – она взглянула на меня – что-то случилось? Тебе звонил следова-тель? Говори!
– Сейчас приедет Ведомир. – произнес я, не подумав, что она даже не знает о ком идет речь.
– Кто? Кто это?
– Ясновидящий или экстрасенс, я не знаю. Я вчера его нашел через ин-тернет, позвонил и он согласился приехать.
Она смотрела на меня так, будто впервые видит.
– Почему мне не рассказал вчера? Почему ты не говоришь со мной? – она заплакала.
Я подошел к ней, обнял, попытался успокоить.
– Честно, я собирался тебе рассказать, но мы заговорили о следователе, о парне из магазина и у меня все вылетело из головы. Мне кажется, Ведомир нам поможет.
– Что за имя, Ведомир… Дай бог, чтобы помог.
– Я переживаю, Оксан, из-за того, что он скажет.
– Пусть скажет правду. –  произнесла Оксана – А вдруг…
Она заплакала. Я обнял ее.
– Не надо. – прошептал я. – Не думай об этом, от этого только хуже.
Мы молча дожидались приезда Ведомира, оба заметно нервничали и бо-ялись. Не отходили друг от друга ни на шаг. Впервые с того страшного дня мы провели столько времени вместе. Мы не считали это ни странным, ни нормальным, мы просто не обратили на это внимание, нам обоим было все равно, что происходит вокруг и пропускали мимо все, что не имело отно-шения к нашей дочери.


Послышался сигнал автомобиля. Я вздрогнул, Оксана напряглась. «Все, пришло время» подумал я, ощущая невероятное волнение, пульс, казалось, зашкаливал. Я собрался с силами и направился к воротам. За двором меня ждал зеленый седан с черными стеклами, через которые ничего не было видно. Водительская дверь открылась и из машины вылез парень лет трид-цати пяти. Первое, на что я обратил внимание, были глаза, самые что ни на есть синие. В голове промелькнуло «для чего ему такие линзы, проблемы со зрением можно решить и не столь броско, наверно очередной фальшь, или все-таки чертов блогер, снимает на камеру какой он типа экстрасенс». Я лишь надеялся, что заблуждаюсь и он не приготовил сценарий его видений.
– Здравствуйте. – произнес он своим преисподним голосом.
Снова мурашки.
– Здравствуйте. – ответил я и пожал протянутую руку. – Проходите.
Парень немного выше среднего роста, можно сказать худощав, но с чертовски тяжелым шагом. Он шел позади меня и я слышал буханье его ног, мне казалось, что чувствую ногами вибрацию земли. Мы зашли в гостиную, он положил на стол прямоугольный ящик размерами с коробку из-под обу-ви. На ящике были какие-то узоры и иероглифы, два замка, как на старых чемоданах.
– Здравствуйте, - произнесла Оксана, она выглядела растеряно, – нам нужна ваша помощь.
Она заплакала. Я тут же хотел ее успокоить, но голос экстрасенса меня остановил:
– Не нужно, это должно выйти.
Я замер от неожиданности и решил последовать его совету, хоть и сердце разрывалось при виде рыдающей Оксаны.
– Вы в общих чертах изложили мне проблему, – произнес Ведомир и по-тянулся к ящику. – я сейчас немного подготовлюсь и можно будет начи-нать.
Он достал черную свечу, зажег, вверх потянулась темная нить дыма и послышалось едва заметное потрескивание. Следом за свечой он достал черный сосуд, верх и низ которого соединяла толстая нить. Я заметил в ящике еще один такой же сосуд, но немного больше.
Экстрасенс все время что-то нашептывал, едва слышно, разобрать хоть одно слово было невозможно. От него веяло какой-то силой, чужой, нечело-веческой, настоящей мистической, чего я не замечал ни от кого из тех, с кем приходилось сталкиваться в последние дни. Он замолчал, на мгновение нахмурился, вернул меньший сосуд в ящик и достал второй, затем замер, словно прислушиваясь к звукам, которые слышал только он, открыл крыш-ку сосуда и сделал пару шагов назад, закрыл глаза и опустился на колени. Наступила тишина, ни шепота экстрасенса, ни потрескивания свечи. Через несколько секунд послышался едва заметный гул со стороны сосуда. Я по-чувствовал какую-то тяжесть в комнате, словно не хватало воздуха. Снача-ла стало немного прохладнее, затем стало душно. Оксане было тоже не по себе. Чувство тревоги и страха меня переполняли, что-то чужое было совсем рядом, настолько рядом, что можно было услышать глухое и тихое дыхание. Внезапно свеча погасла. Я напрягся. Парень громко и резко вдохнул. Стало невероятно тихо. Через пару секунд тишину нарушил Биль, он с повизгива-нием пулей вылетел из комнаты Ульяны и рванул в ванную, поджав хвост. Парень встал, я посмотрел на него и понял, это были не линзы. Его глаза ста-ли темно-серыми, зрачки огромными, а под побледневшей кожей были за-метны синие вены. Я замер, во рту мгновенно пересохло, я даже не мог сглотнуть ком, застрявший в горле. Я не верил своим глазам. Я не понимал что происходит. Послышалось тяжелое дыхание парня, он смотрел в нашу сторону, но ни на нас, а сквозь нас или внутрь нас. Подошел к столу, достал из ящика белую свечу и зажег.
Около минуты он простоял молча и не отводя взгляда от свечи.
– Пахнет холодом. – произнес он.
Через мгновение я услышал грохот за спиной, когда оглянулся увидел Оксану, лежащую на полу.
– Оксан, Оксан! – я бросился к ней и слегка похлопал ладонями по ще-кам. – Что с тобой? Что случилось?
Я оглянулся на Ведомира. Мне было жутко оставаться с ним один на один. На мое спасение Оксана вскоре застонала. Она открыла глаза, ее взгляд был потерянным, оглянувшись по сторонам, словно пытаясь понять где она находится, она отползла в сторону. Я помог ей подняться, но она не могла стоять и неуклюже рухнула в кресло.
Экстрасенс молча наблюдал за нашей возней тяжелым пронизывающим взглядом.
– Продолжайте, – тяжело дыша произнес я.
По его взгляду, с которым совсем не хотелось встречаться, можно было догадаться о вопросе – Вы уверены?
– Если вам есть что сказать, говорите все! – сказал я и отвел взгляд в сторону. Выдержать его взгляда я не мог.
– Вашей дочери нет в мире живых. – произнес он.
Следующие несколько минут я провел в тумане, в едком, отравляющем дыму, без сознания, а когда пришел в себя понял, что лежу на полу, как не-которое время назад лежала Оксана, которая теперь ревела навзрыд. Па-рень неподвижно стоял перед столом. Его лицо было напряжено, выпираю-щие под кожи вены выглядели пугающе. Его слова эхом звучали в голове, метались из стороны в сторону, будто пытались отыскать несуществующий выход. Я не хотел верить его словам. Я не мог поверить в то, что моей един-ственной дочери больше нет. Голова гудела, адская боль давила на виски. Мне понадобилось несколько минут, чтобы хоть как-то прийти в себя. За это время Оксана похоже выплакалась, она сидела молча на кресле и смот-рела в одну точку, в точку, которая была в каком-то другом измерении.
– Извините, - произнес я – мы не были готовы к таким словам.
Экстрасенс молчал. Самое страшное, что можно было услышать, я услышал. Но мне нужно было знать как это произошло. Что случилось с Уль-яной.
– Вы можете сказать, что с ней случилось? Кто это сделал? Кто ее убил? – спросила Оксана, словно прочитав мои мысли.
– Я не могу сказать, что ее кто-то убил! – прорычал Ведомир.
– Что это значит? – продолжала Оксана.
– Ее убил свет. – твердо ответил он.
В комнате повисло молчание и лишь медленное, но громкое дыхание яс-новидящего не давало тишине заполнить все пространство.
– Какой свет? Как это понять?
– Знаете, когда происходит замыкание и искрят провода, такая мгно-венная вспышка света… сейчас… подождите.
Парень резко кинул взгляд в сторону, словно кого-то увидел. Он стоял и молча что-то разглядывал. Через минуту он сказал:
– Тело можете не искать, ничего не осталось.
– Что это значит? Что за бред? – я пытался выкрикнуть, но получалось бурчание.
– Свет забрал все.
– Да что за свет!? О чем вы говорите? – провыла Оксана и снова запла-кала.
– Гроза.
Меня словно огнем изнутри обожгло. Меня начало лихорадить. Перед глазами возникла та вспышка, после которой я упал на улице.
– Этого не может быть, – произнес я. – так не бывает!
– Восемь, ноль, восемь, ноль. – произнес Ведомир и посмотрел на меня.
Сначала я не понял что за цифры он называет, но вскоре вспомнил, что это пароль от банковской карты Ульяны. Я открыл карту и отдал ей два го-да назад, перед ее днем рождения, а в подарок перечислил ей деньги. Она спросила, почему такой пароль. А я ответил ей, что эти цифры не имеют начала и конца, равно, как моя любовь к ней. И такой пароль легче запом-нить, она в ответ улыбнулась и обняла меня.
Я молча встал, прошел в комнату Ульяны, взял телефон и когда на экране высветилось «введите код», набрал восемь ноль восемь ноль. Экран разблокировался. Я остолбенело смотрел на телефон и единственное, что я понимал в тот момент, что Ведомир находился за гранью разума и логики. Я положил телефон на стол и вышел в гостиную. Я встретился с ясновидя-щим взглядом и понял, он не лжет.
– Как это возможно… – я чувствовал, как мой голос дрожит – откуда вы знаете?
Я не был уверен, что хочу получить ответ. Есть вещи о существование которых лучше не знать. Так спокойнее, лучше просто верить. Благодаря кому-то или чему-то Ведомир мог видеть больше, чем обычные люди, я хо-тел бы, чтобы это осталось неизвестным, для меня. Я поверил ему, этого бы-ло достаточно. Он это тоже понял, а может быть знал.
 Я хотел задать ему много вопросов, но они беспорядочно путались в го-лове, не позволяя мне собраться с мыслями. Оксана о чем-то спрашивала его. Я не слышал, хоть и стоял всего в паре метров, полностью погруженный в себя.
У меня крутилась в голове лишь одна мысль «моей дочери больше нет». Ее не стало во всех смыслах этого слова. Я не знал как поступить в этой си-туации, как быть с похоронами, с могилой. Как решить этот вопрос? Куда мне носить цветы, где проливать отцовские слезы. Так не должно быть! Так не бывает! Что мне сказать родственникам, ее друзьям. Как мне сообщить об этом в полицию. Все путалось, мысли перескакивали, я не мог сосредото-читься на чем-то одном. В голове звучало бесконечное количество вопросов и ни одного ответа.
Я смотрел то на Оксану, то на Ведомира. Она не плакала, то ли слезы закончились, то ли держалась из последних сил, а может к ней пришло осо-знание того, что произошло и ничего не изменится. Жизнь может продол-жаться, все может быть хорошо, как говорят, многое может наладиться, но так, как было раньше, уже не будет, никогда. Я начал понимать, что при-шел конец мучительным поискам, переживаниям, страхам перед неизвест-ностью, но впереди были другие пытки. Впереди ждал кошмар осознания, понимания бесповоротности, принятия и смирения. Ведомир стоял посреди комнаты, загадочный парень с синими глазами, изменивший мою жизнь. Он что-то шептал Оксане на ухо, в ответ она легонько кивала головой. 
Ведомир уехал, а мы не знали, как жить дальше, что делать. О будущем он промолчал, сказал, что это неправильно. Я уверен, он мог бы увидеть. Возможно и увидел, но оставил при себе.
Всю ночь не спали, думали, вспоминали и плакали, не скрывая слез друг от друга и не пытаясь успокоиться. Все, что рассказал Ведомир осталось между нами.
На следующий день поехал в магазин, хотел увидеть этого психа и вы-трясти из него всю душу. Слова ясновидящего звучали убедительно, но все это было очень странно, не может же такого быть в природе.
Анна Семеновна все эти дни хлопотала одна за всех. Успевала и принять товар от поставщиков, и оформить все необходимые бумажки, и работать на кассе. Она была рада меня видеть, когда я вошел в магазин в ту же се-кунду угодил в ее объятия. Впервые за долгое время меня кто-то похлопал по плечу и эти похлопывания были для меня теплым жестом. Покупателей не было, поэтому я сразу приступил к расспросам.
– Анна Семеновна, в последние дни сюда приходил тот парнишка-псих?
Она немного удивилась моему вопросу:
– А как же, самый постоянный покупатель.
– Что покупал?
– Да как всегда, по мелочи продукты и батарейки. А что такое?
– Боюсь, как бы не был он причастен к исчезновению Ульяны.
– Кто? Парнишка этот? Тю, да бросьте вы, этот явно не из тех психов, которые творят зло.
– В тихом омуте черти водятся.
– Нет, ну так-то да, но это не тот случай.
– С чего такая уверенность?
– Да я знаю его семью, хорошие люди, да и он спокойный, и добрый мальчишка, но немножко того, – она покрутила у виска – так мы все немно-го того. Он замкнутый, понимает, что не совсем такой, как все, поэтому и шугается всех.
– Да вы видели, как он на Ульяну завороженно смотрел? Вы видели тот взгляд?
– Так понравилась, наверное, вот и захаживать часто стал, а подойти-то боится, знает же, что не такой, как другие.
Я хотел продолжить настаивать на своем, но решил оставить это при себе и поговорить об этом со следователем.
– Как вы? Что в полиции говорят?
– Ничего не говорят. Результатов-ноль.
– Ох, горе-то какое.
– Как у вас тут? Все получается?
– Да, вот завтра племянница обещала прийти, помочь немного с ревизи-ей.
– Вы там бумаги, документы соберите в кучу, я завтра заеду заберу, дома все просмотрю. А то неровен час с ума сойду.
– Хорошо.
На входной двери в магазин звякнул колокольчик.
– Я поехал. До завтра.
– До свидания.
Я вышел из магазина, в голове металась мысль узнать, где живет псих и наведаться к нему в гости. Каким-то образом убедил себя не делать этого, сначала поговорить со следователем.
Когда приехал домой, на пороге меня встретил Биль, он подпрыгивал и вилял хвостом.
– Что, мой четвероногий друг, не гуляли мы давненько? Пойдем, сегодня прогуляемся. Немного позже.
В доме вкусно пахло. На секунду мне показалось, что ничего страшного в моей жизни не произошло, Ульяна дома и все будет, как было. Но это была лишь секундная вспышка теплого, домашнего уюта. Ульяны не было, Окса-на готовила на кухне, судя по красным глазам, ни без слез. Я подошел к ней и обнял. Хотел произнести что-нибудь подбадривающее, но ничего не при-шло в голову, поэтому, когда она посмотрела на меня, просто улыбнулся.
После обеда переоделся в спортивный костюм и пошел погулять с псом. Он потянул привычным маршрутом. Каждый куст Биль обнюхивал, как первый раз, прошла почти неделя с последней прогулки, кусты явно изме-нились. Мы дошли до поворота, в этот раз небо чистое, ни облака, ни ветра, ни дождя. Клумба с петуниями, обязательно понюхать, никуда без привы-чек. Перед тем, как возвращаться домой зашли в магазин, купил Билю его любимое лакомство, прикорм в виде косточки.
– Сейчас придем домой, полакомишься.
До поворота на нашу улицу оставалось метров пятьдесят, может чуть больше, когда Биль остановился перед небольшим засохшим кустом и зас-кулил, словно кто-то его укусил или испугал.
– Биль, ты чего?
Пес, поджав хвост, смотрел на куст. Я дернул за поводок, но он стоял как вкопанный. Через несколько секунд он немного стих и начал красться к кустам.
– Биль, что с тобой? Пойдем домой, тебя ждет косточка.
Но он не реагировал и тянул в сторону куста.
– Ну что там? – я осторожно последовал за псом.
Он подкрался к сушняку и начал ковырять носом и лапой траву. Я слег-ка оттолкнул Биля в сторону, подумав, что он ест какую-то гадость. Но ко-гда я увидел то, что ковырял пес мое сердце едва не остановилось, в глазах потемнело, в груди все сжалось. В траве, пыльный и грязный, лежал кулон Ульяны из бирюзового камня. Я схватил его судорожными руками и запла-кал. Биль рядом тихонько поскуливал.
Когда пришел домой, показал кулон Оксане.
– Где ты его нашел? – со слезами на глазах спросила она.
– Биль нашел, недалеко от поворота.
– Кто-то сорвал с нее.
– Не знаю, но не похоже. Застежка целая, вряд ли можно сорвать укра-шение не порвав его.
– Что же это значит? Что Ведомир прав?
– Не знаю, возможно ли такое. Во что верить и кому. Я не верю, что Ули больше нет. И не хочу верить.
Прошла неделя, другая, прошел месяц, какие-то тусклые надежды, ко-торые еще хранились в душе, почти совсем погасли. Легче не стало. Не-сколько раз заезжал в церковь, чтобы поставить свечку, за здравие себе и Оксане, дочери, за упокой рука не поднималась, так и уезжал. Биль отка-зывался где-либо спать, кроме комнаты Ульяны. Пару недель он ночами подвывал, я просыпался от этого, потом долго не мог уснуть, иногда даже грозил ему тапком. А после и вовсе жутко было, вместо завываний из ком-наты Ульяны было слышно заигрывающее рычание, пес прыгал, бегал по комнате, словно с кем-то играл. Это длилось минут десять, потом пес успо-каивался.
Для всех Ульяна навсегда пропавшая без вести девочка-подросток. Для многих я плохой отец, который искал собаку, а в это время похитили его дочь.
Гибель дочери стала переломным моментом в моей жизни, который оставил неизгладимый след, после которого мир вокруг изменился, появи-лись границы: что было до и ничего не будет после. Все, что будет дальше – вера в слова, которые могут не быть истиной, но будут тем воздухом, кото-рым придется дышать.