За трапезой

Ольгерд Гедминов прибыл в город из станицы девятнадцатилетним молодым человеком. Сдал экзамены на филолога, смотался отпраздновать с родней, и вот, приехал жить, учиться. Вариант с общежитием он отвергал – дома у него всегда было шумно и людно, и он с упоением мечтал о тишине и полном одиночестве. Денег почти не водилось, но он крепко решил, что жить будет один. В городе у Ольгерда никого не было, чтобы что-то посоветовать или предложить, он провел несколько дней за старым компьютером и не менее старым телефоном, пытаясь общаться с различными арендодателями. Отыскав четыре варианта, казавшихся и по неказистым фото, и по голосу хозяев, удобоваримыми, Ольгерд упаковал свои вещи и умчался на ранней электричке прочь из родимого гнезда под вой собак и радостный стук сердца.

Три варианта из отмеченных оказались провальными. Первый хозяин просто не отвечал на звонки, заставив молодого человека проторчать два часа у подъезда. Другой вариант был неплох, но высокомерная тощая дама в результате назвала цену вдвое выше, чем было в объявлении. Третий вариант напоминал сарай на заднем дворе, чем он, возможно, и был когда-то, до эксцентричного дизайнерского вмешательства. Хозяйка и риэлторша в два горла убеждали его, что это великолепный вариант для молодого студента – без жены, ребенка и перспектив заиметь всё это в ближайшие годы. «Если девочку захочешь привести – никаких проблем! Только не шуметь, а то соседи тут очень чуткие».

Ольгерд, хоть и не имел никакого опыта в приводах девочек к себе или куда-либо, понимал, оглядывая унылое помещение, состоящее их прямоугольника с кроватью без ножек, выходящего на квадрат с печкой и унитазом, что никакая зрячая женщина здесь не задержится дольше десяти секунд. Парню пришлось почти убегать от двух дам, пытавшихся, во что бы то ни стало, убедить его тут же оформить сделки и внести предоплату.

Измученный Гедминов, когда августовское солнце уже начинало складывать лучи в западный край неба, приехал на автобусе к своей последней надежде. Пришлось, разумеется, поплутать по старым, даже старинным улочкам с невысокими домами, чтобы найти тот самый дом. Это было довольно старое здание с обсыпавшимися виньетками на торце. Выкрашен он был в цвет между желтым и оранжевым.

Ольгерд позвонил в дверь подъезда, сказал на тихое «Кто?», кто он, и последовал по лестнице на третий этаж, вдыхая ароматы кошачьих меток. Высокая деревянная дверь открылась. На парня посмотрели неожиданно добрые и теплые глаза довольно пожилого мужчины. «А, Альберт. Ну, заходите, смотрите». Голос у него был мягким и интеллигентным. И неважно, что он не понимал разницы между именем Ольгерд и Альберт.

Что же, взору будущего студента открылась маленькая, тесная, старая во всех отношениях, но вполне пригодная для жизни квартирка. Хозяин с интересом рассматривал Ольгерда, пока тот робко обследовал свое будущее жилище. Здесь в пору жить одинокому старику или может старухе, но что остается, когда на дворе почти ночь, ты в другом городе и стеснен в средствах, а владелец квартиры, вроде бы, вполне адекватный. Решено, остаюсь. Олег Павлович, так звали хозяина, казалось, даже удивился такому скорому решению парня. Что ж, попросил небольшой залог, назначил день, когда будет приходить за оплатой, дал ключи и отбыл.

Спальня, маленькая кухонька, между ними зальчик, ванна с туалетом, высокие потолки. После утомительнейшего дня Ольгерду показалось, что он выиграл в лотерею. Не верилось, что все свои вещи, сложенные в походный рюкзак и две сумки, можно положить вот здесь, потихоньку расставить всё там и тут, потом, может быть, пройтись в магазин за ужином и самым основным, а затем лечь и уснуть, зная, что ты… ты дома.

***

Ольгерд Гедминов поселился в интереснейшем месте для тех редких любителей городской старины и совершенно невыразительном для молодого человека. Тусклые улицы с обветшалыми и потрескавшимися невысокими домами. Ржавые турники и сухие деревья, сбитые бордюры, редкие прохожие, лица которых не регистрирует память. Конечно, искушенный человек отметил бы архитектуру советской поры и, вероятно, даже досоветской. Местами интересные кованные воротца, обмазанные облупившейся краской, различные артефакты, вроде металлической беседки во дворе, изготовленной, как кажется, еще во времена Чехова или Чингисхана. Но главным восторгом для городских сталкеров стал бы заброшенный парк.

Прямо под окном Ольгерда в низине был расположен старинный парк, настолько забытый богом, что вы бы, жители благополучных и современных районов, городов и стран, не поверили бы глазам. Нужно было обогнуть дом, и пройти еще немного, чтобы добраться до крутого спуска, который издалека напоминал край пропасти. Каменная лестница наклонялась вперед, как бы сталкивая путника вниз. Спустившись, вы оказывались в пространстве, густо заросшем старыми деревьями и кустами, обнесенном цементными блоками.

Сухие ветки как щупальцы фантастических чудовищ тянулись – какие в небо, чтобы вцепиться в него и уронить, какие к прохожим, чтобы схватить их и спрятать в своих кронах навсегда. Растоптанный асфальт, прореженный там и тут землей и травой, очертания сгинувших клумб. И полное отсутствие людей. И тишина. Район вообще был тихим, но в парке стояла другая тишина, глубокая и бездонная. Ольгерд, только недавно желавший покоя, уже начинал изнывать от этой тишины, способной поглощать даже его мысли.

Дома осталась мать, две сестрицы, отец, а по соседству – бабушка и дедушка. Довольно веселое семейство, ведущее своё хозяйство, живущее полной жизнью каждый день, а не только по выходным, не забывающее при этом и об образовании. Теперь шум семьи, шум двора – все это оказывалось другим, не глупым и назойливым, но наполненным светом и жизнью. Стоило провести в новой квартире всего один вечер, а мысли приходили именно такие.

Ночью Ольгерду не спалось. Новое место, вибрации большого города, предчувствие новой жизни. Он сел у окна, не включая старый торшер, и начал вглядываться в окружающий его за стеклом мир. Место, где находился парк, зияло глубокой космической темнотой, трудно было разглядеть даже силуэты деревьев, хоть луна на небе хорошо освещала соседние дома и узкие улицы. Чай в кружке на удивление быстро стыл, скука и бессонная усталость становились изнурительными. Он решил лечь и во что бы то ни стало поспать. И запоздалый сон, все же, нашел путь ко лбу Ольгерда. Уже засыпая, он услышал, как за окном кого-то звал детский голос.

***

Не заведя никаких будильников, студент проспал почти до одиннадцати утра, но встал бодрым, и готовым к новому дню. Нужно было осмотреться, подумать, что еще нужно докупить по хозяйству, провести интернет. Еще он хотел поехать в центр города, чтобы как следует там прогуляться. Выходя из квартиры и разбираясь на ходу с новообретенными ключами, Ольгерд услышал, как замок двери напротив закряхтел. Кто-то терзал замочную скважину, никак не поддававшуюся повороту ключа. С той стороны послышались глухие голоса, один из которых агрессивно охарактеризовал ситуацию как «Бл*дь». Голос был женским. Наконец, всё случилось, и на лестничную клетку вышли две девушки, на вид чуть старше Ольгерда. Обе с удивлением посмотрели на него, прервав какую-то свою беседу, а потом стали спускаться вниз. Гедминов никак с ними не поздоровался, да и что бы он им такого сказал? Девушки были довольно симпатичными. И они жили прямо здесь, на его этаже, через дверь. Это неожиданно приятно взволновало кровь молодого человека. Вспомнились недавние слова «Если девочку захочешь привести – никаких проблем!». Вряд ли квартира девушек была сильно лучше его, а значит и в гости их пригласить уже не так неловко. Особенно пригласить ту, в белом платье в красный горошек, у нее был более мечтательный вид, нежели у подруги. Удивляясь всем этим мыслям и заметно улучшавшемуся настроению, он вышел в августовский день.

***

Нет необходимости пересказывать дневные перемещения Ольгерда, это был хозяйственный рейд с прогулкой по центральной аллее. Вокруг все еще было в цвету, повсюду были люди, машины, шум. Вернувшись домой и поужинав, он решил исследовать пустынный парк, из окна напоминавший яму с деревьями. Он никогда еще не видел в жизни таких оригинальных заброшек. Стало темнеть, и юноша сделал еще одно открытие об этом месте — здесь не было фонарей. Ни одного. На районе вообще было темно ночью, но некоторые пыльные и согбенные светильники, все же, выхватывали небольшие части пространства. В парке же не стояло даже сломанных. Здесь вообще не было ничего, кроме деревьев и угадывающихся троп между ними. Похоже, что люди сюда не ходили, даже традиционного для таких мест мусора валялось совсем немного. В одном из углов лежала проломанная лавка, она была последним побежденным напоминанием о былой устроенности. Еще в одном месте стоял большой обработанный камень, похожий на постамент.

Даже студент Гедминов, от природы любящий одиночество и тишину, здесь ощутил себя неуютно. Если ты и любишь уединение, здесь одиночество выворачивается наизнанку и съедает тебя. Ему почему-то вспомнился Мцыри, его битва с барсом. Как герой плутал вокруг монастыря, так и не найдя настоящей свободы, как сражался со страшным хищником, символизировавшим сейчас что-то особенное, страшное, что не хотело отпустить юношу в мир. Когда ты блуждаешь в такой густой тишине, ты становишься виден тем, кто живет в ней. Ольгерд, ощутив, что поток мыслей становится странным и неясным, решил поскорее отправиться домой, выпить кофе и что-нибудь посмотреть со старого экрана своего компьютера.

Как раз подходя к двери квартиры Ольгерд снова встретил ту девушку в белом платье, но теперь без подруги. Она бросила на него взгляд, и ничего не сказала.

— Я Ольгерд, — сказал он, сам удивившись своей смелость, и добавил чуть стихшим голосом – Вчера сюда въехал.

Девушка снова посмотрела на него, с минимальным интересом.

— Как ты сказал тебя зовут? — открыла дверь.

— Ольгерд.

­­­­­­­ — ­Ммм. А я Лия — произнесла она, стой уже в квартире, и захлопнула дверь.

***

Настал сентябрь, началась учеба. Те времена, которые так отличаются от еще живой в памяти школы своей свободой, новыми знакомствами, той самой студенческой жизнью с ее влюбленностями, прогулами, приключениями. И зачетами – наказанием за всё вышеперечисленное. Впрочем, для Ольгерда всё развивалось не так стремительно, благодаря его замкнутости. Знакомства были, несколько человек уже набивались в товарищи, приглянулась пара девушек, но в первую очередь ему было просто интересно учиться. Кроме того, он не мог подвести надежды родни, да и существовал пока в основном на их средства. Утром и днем учеба, вечером – подготовка к завтрашнему дню. Выходные – подготовка к новой неделе. Студент позволял себе только небольшие прогулки с товарищами, иногда сидел с ними за кофе, иногда прогуливался сам. Но большую часть времени посвящал знаниям.

Соседок по дому он видел нечасто, иногда слышал, как они возвращаются к себе или наоборот, спешат куда-то в ночи. Всегда суетные, грубоватые, не вполне опрятные. Но Лия продолжала интересовать Ольгерда больше его сверстниц. Ему было интересно, чем занимается соседка, где учатся или работает.

Ночи тихо шуршали за окном. Изредка лаяли собаки, или шумел какой-нибудь пьяный. Район, казалось, постоянно находился в полусне, в любое время суток. Несколько раз молодого человека будил странный детский голос с улицы, это происходило в разные ночи, без всякой очевидной последовательности. Как только Гедминов выходил из дремы и прислушивался – голос почти сразу замолкал. Ольгерд отметил что, каждый раз звали кого-то по имени, как будто бы вызывая на прогулку. Детский голос, но какой-то замедленный и безжизненный. Студент выглядывал из окна, но никого, разумеется, не видел. Почему кричавший замолкал в тот момент, когда он просыпался? Ночная тьма не давала ответов. Он ложился и засыпал.

***

В конце октября Ольгерду Гедминову пришла идея пригласить Лию в кафе. Он долго отваживался, несколько раз, уже увидев ее в глазок двери, робел и просто наблюдал, как она не с первого раза ладила с замком. В ее лице соединялось что-то детское и мечтательное, что он заметил уже давно и что-то суетное, жесткое. Видимо, жизнь девушки была не совсем такой как хотелось.

Они повстречались в один из вечеров прямо у подъезда. Ольгерд, поздоровался с ней и спросил, как дела. Лия, похоже, находилась не в самом плохом расположении духа. В ее взгляде мелькала какая-то снисходительность и, быть может, немножко одобрения. Она ответила что-то будничное.

«А ты… Не хочешь выпить кофе и поболтать немного?» — спросил ее молодой человек, чеканя каждое слово.

Самое время сказать, что Ольгерд был довольно симпатичным парнем. Довольно высокий, стройный. Будь он не так робок, с женщинами бы у него все заладилось очень просто. Единственный минус, который отмечала Лия, это очевидная бедность студента. Он одевался просто, а она давно научилась одним взглядом оценивать все вещи на человеке – сказывался опыт работы в нескольких вещевых магазинах. Впрочем, просто зная, в какой дыре он живет, она ведь жила в такой же, можно было сделать окончательный вывод о его финансах. Но, всё же, что-то было в этом парне.

«Да, давай», — сказала Лия, немного подумав и посмотрев на часы: «Можно прямо сейчас и пойти, а то я голодная».

***

«Ивааан!.... Иваан!», — голос за окном. Ольгерд проснулся. «Иваан!». В этот раз зов не прервался, и впервые Гедминов мог констатировать, что это не галлюцинация или остатки сна. Он встал со своего скрипучего дивана и пошел к окну. Всматриваться в темноту было как всегда бессмысленно, но теперь можно было прислушаться, и понять, где находился ребенок. Теперь это было важно еще и потому, что реальный ребенок звал кого-то в три часа ночи, стоя на улице. «Ивааан!». Ольгерд почувствовал, как все его тело съеживается от довольно страшных мыслей. Голос шел со стороны парка. Парень был более чем уверен, что прямо оттуда. Кто-то стоял посреди абсолютно темного парка в ночи и звал Ивана. И это был ребенок, похоже мальчик. Наверное, ему нужно помочь. Нужно разобраться с этой странной ситуацией. Крайне странной, если предположить, что все эти ночи тот же ребенок звал кого-то. Ольгерд быстро натянул штаны, рубашку, ветровку, засунул ноги в кроссовки, и постарался максимально тихо открыть дверь. В подъезде горело несколько тусклых лампочек, которые, видимо, просто забыли, что они давно умерли, и продолжали источать почти бесполезный желтый свет.

Гедминов спешно спускался с лестницы, стараясь не шуметь. В голове мысли натыкались друг на друга, картинка не выстраивалась. Что там мог делать в три часа ночи ребенок? Какого Ивана он звал? На улице было темно и холодно. Привычным путем парень подошел к парку. Вход с его отвесной лестницей теперь выглядел как путь в никуда. Только здесь студент понял, что нужно было взять с собой фонарь, который у него на всякий случай всегда лежал в походном рюкзаке. Раньше Ольгерд с семьей часто выбирались куда-нибудь в сторону от станицы и устраивали посиделки с ночевкой, а бывало – выезжали куда-нибудь подальше. Сейчас в руке был только телефон. Ольгерд Гедминов начал свой спуск во тьму. Пока он шел к спуску в парк, зов ребенка несколько раз повторялся, убеждая его еще раз в том, что он правильно определил направление.

На территории парка оказалось очень холодно, студент продвигался вперед, потирая предплечья, чтобы согреться. Фонарик выхватывал уже известные детали территории – растоптанный, местами проваленный, а местами поднявшийся асфальт, битые бордюры клумб, ветви деревьев. Ольгерд позвал ребенка «Эй», и ему стало не по себе от собственного голоса. Он слушал. Никто не откликнулся, голоса мальчика не было слышно уже пару минут. Может быть он просто убежал, заслышав приближение постороннего?

Прямо за спиной у Ольгерда раздался зов «Ивааан», что заставило его вскрикнуть и неуклюже дернуться вперед, прочь от источника звука. Он споткнулся и упал, ушибив колено. Студент постарался быстро перевернуться на спину и осветит телефоном пространство перед собой. Но на том месте, от которого он так потешно, как могло бы показаться со стороны, отскочил, никого не было. Тут не до смеха. Ольгерд грубо крикнул: «Эй, что за шутки! Ты где??». Вокруг стало ужасно тихо. Он не слышал чужого дыхания, шагов. Мыслей в голове не было, он сидел на асфальте и светил фонарем по сторонам. Еще холоднее. Он позвал ещё, не получил никакого ответа, и решил в темпе уходить отсюда.

Ольгерд потрогал колено – похоже, что он порвал штаны, а заодно и колено. Ладонь была в крови. Он пару раз шепотом помянул неизвестную гулящую женщину, которая, будто бы, была тут в чем-то виновата, и похромал к выходу. Внезапно, Гедминов ощутил приближение чего-то со спины, а в следующую секунду кто-то легонько похлопал его по плечу. Так хлопаешь, чтобы человек обернулся и посмотрел на тебя, чтобы привлечь его внимание. Почему-то Ольгерд не только не стал оборачиваться, но рванулся вперед, переходя на бег. До лестницы должно было оставаться метров десять. Он бежал, а кто-то следовал за ним. И снова, прямо набегу, его кто-то хлопал по спине и по плечу. Впереди отсутствовала лестница, аллея парка продолжалась дальше, хотя так не должно было быть. Телефон выскользнул из руки и разбился об асфальт. Полная темнота. «Ольгееерд!». Гедминов взвыл.

***

«Ольгерд!» - кто-то хлопал его по плечу. Ольгерд дернулся и полетел на пол вместе со стулом. Преподавательница замолчала и подошла поближе к его столу. «Гедминов, что тут у вас происходит?».

Ольгерд смотрел по сторонам, приходя в себя. Он находился в аудитории, вокруг сидели его сокурсники, а сзади на него с недоумением взирал ближайший товарищ. Преподавательница с тревогой и негодованием смотрела на студента, который своим растерянным и изможденным видом наталкивал на неудовлетворительные подозрения. Но до сих пор он всегда вел себя достаточно тихо и даже интеллигентно, поэтому – кто его знает. «У вас всё в порядке? Тогда садитесь на место, а я буду продолжать».

Она насупившись отправилась к кафедре, а Ольгерд взгромоздился за свой стол, все еще находясь, как говорят, между волком и собакой. Значит он уснул на паре? Всё был сон?

***

Хотя тот вечер с Лией, как показалось Ольгерду, был в целом неплохим, после он видел ее еще меньше и заговорить буквально не удавалось. К удивлению студента, коммуникация с девушкой в тот раз почти сразу наладился. Она спрашивала его, где он учится, откуда родом. Оказалось, что она тоже из станицы неподалеку. Училась, но не так давно бросила.

— Жизнь ждет, учиться всяким непрактичным вещам нет времени, — она производила впечатление совсем взрослой женщины в теле девушки. Чуть заметное заострение недавно нежных черт говорило о неких жизненных разочарованиях. Усталые глаза, но все еще какие-то девчоночьи. В любом случае, она привлекала Ольгерда, и, наверняка, знала об этом.

Еще они выяснили, что арендодатель у них один и тот же, только Лия была уверена, что Олега Павловича зовут Павел Олегович. Но это был явно один и тот же приятный в общении пожилой мужчина.

Когда пришло время оплачивать счет, случился жуткий конфуз, у Ольгерда не оказалось нужной суммы. Студенту пришлось сбегать домой за деньгами. Он и забыл, что в тот день брал с собой только пару бумажек и мелочь на быстрый перекус. Было неудобно, но ему показалось, что Лия восприняла этот эпизод с юмором.

После студент все не мог решить, как заинтересовать девушку. Лия казалась с одной стороны такой далекой от него, юного студента, но с другой – вот она, нужно только понравиться ей как-то. Составить план мешал наплыв заданий в университете и плохой сон. Нет, с тех пор уже несколько дней голоса не было слышно, но студенту было как-то не по себе. Сон был тяжелым, ему снилось что-то мрачное, но ничего не вспоминалось при пробуждении.

***

В очередной раз к нему заехал хозяин квартиры, Олег Павлович. Уже по традиции он заходил только в прихожую, подчеркнуто не осматривался вокруг, как бы показывая, что пока Ольгерд оплачивает аренду – его собственное дело, как всё обстоит в квартире. Студенту это очень нравилось. Хозяин был воспитанным мужчиной, которому, кажется, нравилось, что его постоялец – безобидный юнец, без всяких проблем оплачивающий счета и обучающийся в университете чему-то хорошему.

На обычный вопрос хозяина «Ну как вы тут, Альберт?», Ольгерд отвечал так же обыденно «Все в порядке, всем доволен», но в этот раз ему захотелось аккуратно рассказать о ночных странностях. Но так, чтобы не показаться странным самом. Он сказал, что нередко под окном, откуда-то со стороны вон того парка доносятся голоса. Непонятно, чьи, но вроде бы зовут какого-то Ивана.

Владелец квартиры задумчиво посмотрел на своего постояльца.

— Я знаю всех жильцов этого дома и среди них, насколько мне известно, всего один Иван — сказал он, — Это сын моей одноклассницы. Они жили здесь вместе, на верхнем этаже. Женщина не так давно умерла — он помолчал немного, возможно вспоминая эту женщину и былые годы.

— Забавно, но я как раз встретил Ивана у подъезда, когда шел сегодня к вам. Ваня с чемоданами ждал такси. Выглядел он так себе, скажу вам, Альберт. Мне даже показалось, что он меня не сразу узнал. А на вопрос, куда это он со всеми этим скарбом, ответил мне кратко: «Съезжаю». Я уж не стал уточнять ничего и пожелал здравия. Думаю, больше вас не побеспокоят, коли уж это кто-то звал его. В любом случае, вызывайте, если что, полицию и не вздумайте сами спускаться ночью на улицу, это небезопасно.

Молодой человек закрыл за хозяином дверь, и всё думал, есть ли связь между тем соседом и Иваном, которого звал детский голос. Правда ли этот голос и его обладатель существовали? Ведь его пробежка по парку, и вся эта чертовщина была всего лишь сном? Олег Павлович так странно посматривал на Ольгерда перед уходом, как будто бы только сейчас его впервые разглядел в пустом помещении. Может быть думал о том, а не принимает ли чего студент.

***

В следующую ночь парень только дремал, не погружаясь в сон, и чего-то ждал. Около двух за окном снова послышался зов, такой же холодный и протяжный как прежде. Но вот имя, произносимое неизвестным, изменилось. Теперь голос звал «Ле-на, Ле-на». Студент сел на кровати и ущипнул себя за руку, на этот раз нужно было точно знать, сон это или явь. Стало больно. Он щипнул еще раз, возможно даже поранив себя небрежно стриженым ногтем. Посмотрел на часы. Где-то он слышал, что во сне ты не разбираешь буквы и цифры, но сейчас время читалось чётко: 1:57 a. m. Ольгерд слышал об осознанных сновидениях, но никогда в них всерьез не верил. Понюхал воздух, руки, подушку – запахи тоже присутствовали. Значит это не сон, а снаружи правда кто-то вздумал звать какую-то Лену. И тут он вспомнил, что сожительницу Лии зовут Лена, хотя, как и в случае с Иваном, имя было не слишком редкое, и в доме могло жить много Лен.

Фонарик работал отлично, и освещал улицу куда лучше мобильного телефона. Это был отличный прибор на трех толстых батареях, с возможностью увеличивать и уменьшать радиус освещения. Студент хотел знать, что происходит там внизу, ему было необходимо освободиться от недавнего наваждения, доказать себе, что всё произошедшее лишь сон. Сейчас он зайдет в этот парк, сразу найдет ребенка и отведет его домой. Или позвонит в полицию, чтобы те сами разбирались с его родителями и всей этой неразберихой.

Ступени вниз будто бы вжались в фундамент, создавая большую опасность для невнимательного спускающегося. Сузив радиус освещения почти на минимум, Ольгерд мог простреливать парк струей света почти насквозь. Голос пока молчал. Водя фонарем и медленно продвигаясь вперед, молодой человек ощущал, как быстро на него наползает страх. Он вспоминал, что случилось в прошлый раз, во сне, каждую деталь того визита в парк. Откуда-то слева раздалось «Ле-на!». Гедминов перевел фонарь в более широкий радиус, и обрушил свет в сторону голоса. Стволы деревьев, асфальт, а вон и край парковой зоны, заканчивающийся стеной из цементных блоков. Никого. Ребенок не мог не заметить приближавшегося, а значит он, видимо, играет со студентом в прятки.

Несмотря на то, что страх никуда не девался, и идея о прячущемся в полной тьме ребенке пока казалась Ольгерду довольно странной, он решил пойти на хитрость. Он выключил фонарь и пригнулся к земле. Темнота скрыла абсолютно всё вокруг, она стала густой и водянистой. Он мельком взглянул вверх и обмер – казалось, что небо находится очень далеко, а сам он не просто в низине, но на дне глубокого колодца. Глаза не привыкали к темноте, а чувства сигнализировали о том, что вокруг ничего нет, что студент находится нигде, парит в пустоте. Где-то за спиной Ольгерду почудился шорох, и он обернулся. По-прежнему ничего не видя, он готов был спорить, что недалеко от него стоит кто-то еще. Потихоньку выкрутив фонарик и уперев его луч в землю, он стал всматриваться вперед. И увидел. В двух метрах спиной к нему стоял ребенок, судя по росту лет пяти. Одетый в голубую ворсистую кофту и такие же штаны, босой малыш. Черные или просто темные волосы были стрижены шапочкой. Ольгерд искал, что же сказать, как окликнуть ребенка, но способность говорить куда-то отлучилась. Фигура стояла абсолютно неподвижно. «Ты не Лена», — произнес он, не оборачиваясь, холодным и неожиданно глубоким голосом. Гедминов в полной мере прочувствовал на себе известный литературный оборот «волосы встали дыбом». Или другой – «волосы на голове зашевелились». В полной темноте, спиной к нему стоял ребенок, и констатировал, что студент не является тем, кого звали сюда. «Звали Лену. А твоего имени я не знаю», — проговорил мальчик без всяких эмоций, как биоробот.

Больше всего сейчас хотелось оказаться в станице, за столом с родней. Чтобы было очень светло, тихонько ворковал телевизор в гостиной, а отец, с видом ценителя, читал этикетку от праздничной бутылки вина. Чтобы вокруг смех и праздник. Потому что на самом деле Гедминова окружал осязаемый мрак и страшное равнодушие чего-то невыразимого, вроде сытого ягуара, который не прочь прикончить тебя просто так, раз уж ты закатился к нему под лапу.

В стороне послышались шаги, как будто кто-то тяжело переваливался с ноги на ногу. Значит, здесь есть еще кто-то? Можно ли рационально объяснить, почему маленький ребенок так шокировал взрослого парня? Ольгерд снова вспомнил семью, как бы окунулся в это ощущение единства, и оцепенение немного отпустило его. Мысли приобрели другой ход. Босой ребенок стоит в темном парке, а он, взрослый мужик, умирает от страха рядом с ним. А ведь малышу нужна помощь! Студент рванулся к ребенку и повернул его к себе за плечо.

***

У ребенка не было глаз и не было носа. Был только рот. Места, предназначенные под окна души и под нос были просто обтянуты кожей, будто так и должно. Ольгерд отшатнулся от фигуры, не в силах отвести глаза в сторону. Не имея глаз, ребенок все равно как бы смотрел на него. «Ты не Лена». Голос ребенка был все таким же медленным и глубоким. А позади что-то ковыляло в их сторону, оно было совсем близко. Совершив усилие, студент повернулся так, чтобы не выпускать из виду ребенка и увидеть того, кто шел к ним. Женская фигуру в сарафане шла медленно и неестественно, скорее это были переваливания с одной ноги на другую. Пока она была только темным силуэтом. В этот момент человек без фантазии, возможно, был бы более эффективен. Он мог подумать, что перед ним с одной стороны ребенок с какой-то болезнью лица, может раненый каким-то страшным способом, а с другой – к ним спешит мать или родственница, которой тоже нужна помощь. Нужно скорее посмотреть, что с женщиной, схватить их обоих и, для начала, вывести их темноты, а потом звонить в скорую и полицию. Такими могли быть мысли и действия выдержанного и рационального человека, и он бы погиб на месте. Ольгерд же только вдохнул, осветил приближающуюся фигуру фонарем и заорал во всю глотку, увидев лицо этой женщины.

Волнистые каштановые волосы, высокий лоб, звериный взгляд болотных глаз с вертикальными зрачками, а ниже нос и челюсть соединялись в нечто похожее одновременно на клюв и крокодилью пасть с длинными зубами. Пальцы рук этого существа были длинными, а венчали их не менее длинные когти. В левой клешне женщина держала голову с остатками шеи. Судя по залитой кровью бороде, голова принадлежала мужчине. Грязный сарафан висел на вздувшемся животе существа. Звериные глаза смотрели на студента парализующим взглядом. Пасть раскрылась, и из нее, вырвалось только подобие вороньего гарканья и отвратительный запах разложения. Существо ринулось к нему. Думал ли в этот момент Ольгерд о ребенке? Нет. Он бросился в сторону и побежал, надеясь немного обогнуть женщину по аллее и покинуть парк по лестнице. Фонарь метался в руке, но помогал хоть как-то разглядеть путь. Парень с ужасным криком бежал во всю прыть, а за ним следовала жуткая женская фигура с уродливой пастью, и двигалась она быстрее, чем вначале. Подбегая к лестнице Гедминов обнаружил, что ее и след простыл. Лестница была как будто бы раздавлена, а наверх иначе попасть было нельзя. Времени стоять и проклинать судьбу за эту страшную шутку не оставалось. Студент оказался в западне, но страх и инстинкты вбрасывали в кровь адреналин. Он прыгнул на стену, из которой выходили остатки лестницы, и начал карабкаться. Сзади подступала страшная женщина, а из глубины парка снова детский голос звал Лену. Целые выступы цемента отваливались, как только студент хватался за них, но он тут же находил новые выступы, и тащил себя все выше и выше. Если он сейчас сорвется в темноту, ему конец. Либо ты будешь жить, либо умрешь. Он снова вспоминал родню, их улыбки. Иногда с ними сложно найти общий язык, может быть они чаще, чем нужно пытались влиять на его жизнь и поведение, но как же с ними тепло и хорошо. Хотя бы еще один раз приехать в станицу, сесть со всеми за стол... Когти царапали стену под ним, из пасти доносилось клокотание, время от времени существа почти выблевывало непонятные слова.

Наконец, Ольгерд перемахнул через стену и оказался на уровне улицы. Задыхаясь, он вскочил и посмотрел вниз. Лестница снова была на месте, и по ней уже поднималась жуткая фигура. Студент бросился бежать, и не останавливался до самого своего подъезда. Захлопнув кодовую дверь, он кинулся наверх, и заперся в квартире. Ольгерду было так страшно, что всю ночь он сидел в своей прихожей и вслушивался в шумы из подъезда и шумы с улицы. Голос ребенка затих.

***

Утро, сборы в университет. Ольгерд, задремавший только утром, чувствовал себя ужасно, но как-то сумел отсидеть все пары и не уснуть.

Следуя от остановки к дому, студент нехотя вспоминал позапрошлую ночь, ребенка, женщину с пастью. Только недавно его даже радовало его новое жилище, пусть оно и было старым, кишело тараканами. Но теперь от одной мысли о ночи здесь становилось тягостно. Наверное, стоило просто собрать вещи и съехать немедленно. Жалко, что он только оплатил новый месяц и поиск жилья, когда у тебя совсем мало денег – занятие не из приятных, а на носу зачеты в университете.

У подъезда он встретил Лию, она казалась немного растерянной. Они обменялись приветствиями, и девушка, увидев ссадины на его руках и лице с приятной участливостью и обеспокоенностью спросила его, что с ним случилось.

— Подрался, — отчеканил студент — Всё в порядке.

Во взгляде Лии снова читалась нотка снисхождения. Каким-то шестым чувством он понял, что сейчас настал тот самый момент.

— Слушай, а пойдем в кафе? Я бы чего-нибудь съел. И тебя угощу.

— Ну, давай. Только я зайду переоденусь. И тебе не помешает, Ольгерд.

И они, сбегав в свои квартиры освежиться, отправились есть.

— Лена уже третий день не появляется дома. Она уехала там с одним… Мальчиком. Непонятно, когда вернется.

Страшная реальность, отступившая от Ольгерда при встрече с красавицей, вновь начала смыкать руки на его горле. Что хорошо в девушке, сидящей напротив него, она сама прилагала усилия к тому, чтобы разговорить своего кавалера. Казалось, что ей эта роль не особенно нравилась, но она справлялась с ней хорошо, в то время как Ольгерду с трудом связывал слова. Его терзал страх перед неведомыми созданиями, которые способны вытаскивать людей из дома и заставлять их куда-то уезжать, и страх перед красотой Лии.

— Но может у нее всё и хорошо? Если поехала к парню. Ты его совсем не знаешь? — старался рассуждать Гедминов.

— Почти не знаю. Но он классный! В общем, Лене пора бы появиться… В общем, забей, — Лия решила чего-то не договаривать. А про классного парня она говорила с каким-то придыханием, что разозлило студента. Это была ревность к неизвестному, но оцененному Лией мужчине. Вряд ли она считает классным Ольгерда.

После кафе они не торопясь пошли домой. Он открыл перед ней дверь подъезда и пропустил первой, они поднялись на этаж. Лия чуть помедлила у своей квартиры, как бы что-то обдумывая и что-то решая, а потом обернулась, и вошла в только что открытую Гедминовым дверь, в его жилище. У парня было несколько интимных близостей еще в станице, но в эту ночь всё заиграло новыми красками, совсем не так как раньше.

Никаких голосов за окном ночью не прозвучало. Где-то на рассвете Лия молча оделась и ушла. Ольгерд продолжил дремать.

***

Несколько дней и ночей прошли спокойно, Ольгерд Гедминов чувствовал себя лучше и начинал думать, что всё, что случилось накануне, просто результат переизбытка новых впечатлений. Так бывает, когда человек вдруг сталкивается с чем-то невероятным, а потом снова погружается в привычное русло жизни. Страхи или озарения становятся снами, а потом исчезают бесследно. Правда почти так же из поля зрения Ольгерда пропала и Лия, хотя он и не забывал о ней. До сих пор он не знал номер ее телефона, не находил ее в сети, а на стук в дверь она не отзывалась.

Учеба загружала мозги Ольгерда так, что о чем-то еще думать было сложно. В очередной пятничный вечер, подходя к дому, он увидел старую женщину, кажется, он жила здесь же. Она стояла, опершись на палку, и что-то говорила сама себе. Когда она приметила студента и, видимо, узнала его, ее тревожные глаза впились в молодого человека «Они же дом снесут, если все из него поуезжают». Ольгерд извинился и спросил, что она имеет в виду. «В доме же почти уже не живет никто. Все уезжают. Из старых почтив все на небесах уже или еще где. А новых людей почти нет. Снесут дом, будет тут пустырь. И везде будет пустырь. Они постараются! Они везде сделают пустырь без людей!». Она говорила это с такой обеспокоенностью и надрывностью, тяжело, с отдышкой. Студент кивнул соседке и отправился домой. Он и не задумывался, сколько людей живет в этом доме на два подъезда и четыре этажа. Всё вокруг предсмертно дремало, здесь явно не стремились жить молодые, а чиновники не собирались здесь что-то менять.

Через несколько дней глубокой ночью Ольгерда разбудил зов с улицы. Знакомый до жути голос ребенка произносил имя, которое тоже ему было известно. Страх ошпарил студента сильнее, чем прежде. По незажившей ране был нанесен еще более болезненный удар. За окном ребенок звал Лию. Ольгерд до самого утра сидел у окна, пил невкусный чай и всматривался в тьму парка. Ничего не было видно, только голос ребенка сводил с ума.

***

Вечером он, наконец, встретил Лию в дверях квартиры, она явно спешила куда-то, очень красиво нарядившись. Ольгерд не знал, как начать разговор, и только спросил ее, не слышала ли она какие-нибудь голоса ночью. Она грубо бросила что-то про храп соседа и умчалась вниз.

Молодого человека терзала догадка, что он больше никогда не увидит эту простую и сложную, притягательную, но огрубевшую, разочарованную во всём девушку. На какой бал она так спешила? «Бал у князя тьмы…», — эта мысль сама пронеслась в голове. И тут Ольгерд понял, что, возможно, если он бросится за ней в эту секунду и остановит, если они в этот же вечер вместе уедут куда-нибудь подальше, Лия не исчезнет.

Он, спотыкаясь, ринулся вниз, сердце его билось в груди даже сильнее, чем в ту ночь в парке. Решалась судьба девушки, которую он, возможно, любил, а вместе с ее судьбой, менялась и его. Пусть она его отвергнет и скажет, что всё, что между ними случилось – всего лишь эпизод. Но пусть это случится потом. Гедминов подбежал к двери на улицу, нажал на кнопку разблокировки замка, открыл и врезался в хозяина квартиры, Олега Павловича.

Тот, кажется, был совершенно не удивлен такой встречей. А вот Ольгерд удивился, как крепок этот пожилой мужчина, раз сравнительно немаленький парень врезался в него как в столб и упал, когда тот даже не шелохнулся. «Ах, Альберт!», — сказал хозяин торжественно. Он помог студенту подняться. Как бы там ни было, Ольгерду нужно спешить за Лией, которая как раз села в такси. Но Олег Павлович крепко взял его за предплечье, и не пустил дальше. «Альберт, ну куда же вы так скоро? А я вот шел как раз с вами поговорить». Студент дернулся, с ужасом наблюдая, как такси довольно быстро покидает двор. Хозяин ослабил хватку только в тот момент, когда машина скрылось из виду. Гедминов побежал вослед.

Разумеется, автомобиль он не догнал и даже толком не разглядел. На него напало уныние, он чувствовал себя обессиленным и одиноким. У подъезда его ждал все тот де человек.

— Ольгерд, куда же вы так спешили? За той девушкой? Но у нее, похоже, свои дела. Никогда не нужно бегать за женщинами, поверьте.

Ольгерду не нужно было объяснять, что этот Олег знает больше, чем можно предположить, и он как-то связан с поездкой Лии.

— Давайте немного прогуляемся, и я вам расскажу кое-что. Это покажется вам интересным. Это связано и с Лией, — он говорил просто и доверительно, пристально, но дружелюбно глядя в глаза студента.

Олег Павлович не спеша зашагал в сторону парка. Студент шел с ним в ногу, как зачарованный, ощущая, что должен услышать всё, что сейчас прозвучит.

— Ах, а когда-то здесь было мило. Теперь вот тихо, безлюдно. Зато здесь можно немного посекретничать, — он подмигнул студенту и усмехнулся. Ольгерд послушно плелся рядом, околдованный тоном этого человека.

— Видите ли, мой друг, вы мне нарвитесь. Вы добросердечны, умны, в вас есть определенный потенциал. Я верю, что в будущем вас могут ждать большие победы на поприще каких-нибудь наук. Альберт… Простите, Ольгерд, Оль-герд, — он несколько раз проговорил имя, как бы заучивая его — Вы пока не тратите себя впустую, не размениваете себя на суетный мир вокруг, а он ведь все чаще будет подсовывать вам какие-нибудь фальшивые бумажки, чтобы получить от вас подлинную сдачу. Истончая вас, огрубляя. Я видел много таких людей, засушенных этой глупой, но необходимой борьбой с обстоятельствами. Но я с трудом понимаю, как вы попали именно сюда. В этот затхлый край, в этот умирающий дом. Когда вы зашли смотреть квартиру, я даже подумать не мог, что вы решитесь остаться. Здесь не место для вас. Как я думал… И более того, вам пришлось слышать то, чего вы не должны были слышать. Вы даже видели то, чего не должны были видеть». Парк тем временем захватывала темнота. Вокруг был еще вечер, но здесь сгущалась вечная ночь.

— Не беспокойтесь, мой друг. Сейчас нам ничего не угрожает — Олег Павлович достал из кармана свечку и зажег ее от дорогой зажигалки, осветив парк. Света было гораздо больше, чем можно ожидать от столь маленького источника. Огонь поколебался от сквозняка, но вдруг остановился на месте, походя на собственную фотографию. Из-за дерева появился мальчик, которого Ольгерд уже встречал здесь.

— И не вздумайте убегать. Хотя, вы же умны, вы уже поняли, что мы не совсем в том же месте, где были только что, — сказал мужчина, таким же добродушным голосом, как будто бы говорил с кем-то милым и глупым. За спиной Ольгерда послушалось шуршание, а когда он обернулся, ему захотелось кричать и сделать то самое, чего просил не делать хозяин квартиры. Перед ним стояла женская фигура в сарафане. Звериные глаза источали ярость, из пасти сочилась желчь. Куда-то делся круглый живот, сейчас женщина была тощей. Свет почему-то останавливал ее, не давая близко подойти к Олегу и Ольгерду, а она явно хотела достать их.

— Она нуждается в пище. Голодная, она лишена всех добрых чувств, она жаждет насыщения. Мне будет трудно объяснить вам, кто она, кто это… этот мальчик. В каком-то роде я кормилец. Я как жрец богини, заботящийся о ее насыщении. Вы не видели ее в лучшие времена, когда она пребывала сытой постоянно. И вы не хотите, никто не хочет, увидеть ее в гневе. Ведь ей нужно питать дитя, — он указал на ребенка, — Они часть неких законов мироздания, и то, что происходит здесь, происходит давно и так как надо. Это гармония.

— Старик не привел два имени, -— вдруг произнес мальчик своим холодным чеканным голосом.

— Да, Ольгерд, он прав. Мне пришлось совершить небольшой обмен, и две девушки ушли на другие нужды. Но всё в порядке, я привел лучшее имя взамен. Два имени нужно было отдать старому другу, — сказал Олег Павлович студенту доверительно и даже торжественно.

— Как же, мой мальчик, вас занесло сюда? Это так несправедливо, Ольгерд. Почему, когда вы оказались на пороге этой утлой квартиру, вы сразу не сбежали? Разве же это место для жизни подающего надежды молодого человека? Нет, это место совсем для других людей. Вы ощущали это, я уверен, но остались. И я предупреждал вас, чтобы вы не совались сюда ночью. И нет, каким-то образом вы нащупали границы, перешел их… Ольгерд. И вся эта история с Лией и Леной... Однако, никого нельзя оставить без пищи, поэтому….

Тут он замолк. Женщина вздрогнула. Ее начало встряхивать так, как будто она должна была вот-вот что-то выплюнуть. Жуткие глаза закатились, руки поднялись вверх. И она исторгла из пасти жутким вороньим криком одно слов. Имя. Ольгерд.

— Ну вот, друг мой, это, как говорится, плохой знак — сказал Олег Павлович вздохнув.

Ольгерд слушал, и ужас колотил его изнутри. Он ощущал себя олененком, которого окружили волки. Олег Павлович смотрел на него, как бы ожидая, что студент сам что-то скажет. Жуткая женщина воззрилась на студента.

— Я бы хотел отпустить вас. Но кто же тогда поддержит гармонию? — мужчина продолжал формальные извинения за то, что должно было произойти с минуты на минуту — Она уже вас не отпустит, Ольгерд, — кажется, Олег Павлович был даже расстроен этим фактом и кажется, он начал медленно отступать подальше от студента.

— Оль-герд — позвал мальчик, как будто бы студент находился где-то далеко.

Ольгерд уже не слушал его. Всё его внимание было приковано к недвижимому пламени. К огню, который не греет и даже не горит на самом деле. В этом месте свет выполняет какую-то особенную функцию… Он загорался, чтобы рассеять тьму и показать этих существ, но также он позволял, видимо, держать их на расстоянии. Он истончал таинственные ткани мира, которые в обычное время пребывают непроницаемыми, храня разум простых людей в целости. Огонь не дает зверю подойти слишком близко и выхватывает его из темноты. Но теперь свет удалялся, оставляя студента одинокой жертвой существ, бродящих в слепой пустоте. Жертвой для матери, пожирающей мир ради сына и сына, способного только просить есть. Ольгерд подумал о родных. Вспомнил, как сидел когда-то с отцом напротив дома. Спускалась ночь, и единственным светом горели окна их дома. Там мама накрывала к чаю. И они с отцом знали, что сейчас пойдут туда, в тепло и свет, будут наслаждаться простой заваркой, простыми баранками. Свет из окон родного дома смешивался со светом счастья в сердце тогда еще маленького мальчика. Захотелось побежать туда, в то воспоминание. И он, кажется, мог это сделать…

Гедминов в два прыжка оказался рядом с Олегом Павловичем, наклонился к его свече и изо всех сил дунул на нее. Последнее, что он увидел, это округлившиеся от удивления глаза мужчины. В них читался страх. Огонь мгновенно исчез, и парк погрузился в космическую темноту. Ольгерд со всего размаха ударил Олега по голове и свалил того на землю. Мужчина закряхтел и, видимо, не сразу опомнился от удара. Ольгерд пригнулся к земле и двинулся в сторону лестницы, сейчас он приблизительно понимал, куда нужно держать путь.

— Не ожидал от тебя такой прыти, мальчик! — задыхаясь выкрикнул Олег Павлович. А потом он охнул. Еще раз… Раздались шорохи. И тут мужчина истошно закричал. Ольгерд бросился к лестнице, благо на этот раз она никуда не исчезла. Фонарик мобильного на что-то годился. Не было страха, не было мыслей. Молодой человек превратился в подобие летящей стрелы. Добравшись до самого верха, он почувствовал, как кто-то схватил его за рукав. Это был мужчина, он стоял всего на пару ступеней ниже и собирался, видимо, сбросить студента назад. Но Ольгерд рывком снял с себя олимпийку, а потом ногой врезал Олегу в живот, чего вполне хватило для нужного эффекта. Хозяин квартиры полетел вот тьму. Студент поднялся на улицу. За ним никто не последовал.

***

Ольгерд Гедминов ходил по своему району всю ночь, даже не думая возвращаться в квартиру. Его мысли блуждали то рядом с ним, то уносились куда-то. Время от времени он встречал прохожих, и все они выглядели страшно и отталкивающе. Возможно и он сам был страшен, ведь он только что послужил причиной смерти человека, только что видел такое, что запросто может свести с ума. Были ли Олег вообще человеком? Где теперь Лия и Лена? Неужели они каким-то образом будут съедены этой страшной женщиной? Куда бы не шел Ольгерд, его встречала тьма, и она сгущалась, стоило ему хоть на секунду остановиться. Он что-то поменял в описанной Олегом Павловичем гармонии, и теперь, возможно, стал ее частью. Может быть он так и не вышел в обычный мир, оставшись в его параллели, где всегда темно и жутко. И бродит страшная мать с крокодильей пастью.

***

Утром он очнулся на лавке в соседнем дворе, скрюченный от холода. Солнце разогнало темноту. Оглядываясь по сторонам как затравленный зверь, Ольгерд отправился домой. Подъезд, лестница вверх, дверь в квартиру. Он зашел в эту старенькую халупу и сам спрашивал себя, почему он здесь оказался, почему он попал в это жуткое место, выбрал его? Тогда казалось, что это просто дешевое жилье, подходящее бедному студенту из станицы. Но теперь ему думалось, а может здесь что-то другое? Может это запустение вокруг изначально влекло его и принуждало остаться?

А Лия? Он вспомнил о ней только сейчас, и бросился к ее квартире. Постучал в дверь. Подождал. Интуитивно он взялся за ручку и потянул. Замок не был закрыт. На него глядела пустая квартира. Нет, не просто квартира без людей, но без всяких признаков жизнедеятельности. Голые стены, пол, потолок. Ольгерд прошел все узенькие абсолютно пустые помещения. Не было даже обоев, даже паркета. Лия и Лена были вычеркнуты из жизни. Полностью исчезли.

Мысли молодого человека можно было описать как горящие страницы, летящие по ветру. Он не успевал додумать ни одну из них. Собирал свои вещи, упаковывал. Теперь, когда хозяин квартир, быть может всех квартир в этом доме, скармливающий монстрам своих постояльцев, мертв… Что теперь будут делать те существа? И запомнил ли мальчик имя Ольгерда, будет ли звать его? Студент собрал все пожитки, оставил дверь открытой и стал спускаться вниз, собираясь покинуть этот дом навсегда.




Связанный рассказ: Каменный червь