Возвращение Шелто

   Вот и закончилось красное лето. А с ним заканчивалась и последняя смена в пионерском лагере «Огонёк».
   В эту последнюю ночь с пионерского костра ушли все очень поздно. Немногие остались сидеть до утра. Многим обязательно хотелось всех перемазать зубной пастой. Ну, «Помарин», конечно, исключался. Ведь от него могли быть ожоги, которые некогда получили Айболитки. С обычаем «белого дела» была бесполезная борьба. Ребята спали по очереди, дожидаясь, когда уснут воспитатель и вожатый. И только тогда можно было смело выдвигаться на «белое дело»! Хотя не всем повезло в этот раз. Вожатая Маша в самом младшем отряде деткам рассказывала длинную сказку до тех пор, пока наконец все не уснули! Так пропало «белое дело», а Маша хорошо выспалась!
   А утром уже все дружно собирались домой, ожидая прибытие автобусов. Не было привычной линейки и зарядки. Был только завтрак. Не ехать же голодными домой.
   Как плакали дети, расставаясь когда-то с родителями, так они теперь плакали, расставаясь друг с другом. Они дарили с подписью свои фотографии любимым воспитателям и вожатым. А вожатые с гитарой получили не только фотографии, но и признательные письма девчонок, которые тайно вздыхали по ним всю смену до тихого рёва по ночам в подушку. Мальчишки и девчонки обменивались адресами и телефонами, клятвенно заверяя, что будут всенепременно писать друг другу письма. Давали обещание обязательно вернуться в лагерь именно в этот же отряд. И даже были те, кто на полном серьёзе строго предупреждал:
- Мою кровать не занимайте! Приеду, дам по шее и выгоню!
   Большинство детей на память оставляли лагерный шедевр - исписанный друзьями пионерский галстук.
   А из деревень так же разъезжались городские гости домой в города уже под слёзы бабушек и строгие наказы дедушек:
- Смотри дома слухай матку с батькой! Иначе на каникулы больше тебя не пущу!
   Точно так же, как и в лагере здесь состоялся обмен адресами-телефонами и клятвенные заверения в будущих письмах. Кто-то обменивался дорогими детскими поделками на память, дабы не забывать друг друга.   
   Едва Сотый пришёл в себя, он сбежал из кибитки родителей и вернулся в деревню на попутке. Пусть кружилась его голова и болели глубокие рубцы Алёшкиной плётки, он всё равно вернулся туда, где прикипело его сердце. Обнаружив исчезновение сына, отец со злости огрел лошадь кнутом и наорал на жену:
- Куда ты смотрела?! Где его теперь искать?!
- Поворачивай в деревню. Он точно туда подался. Больше некуда, - сдержанно произнесла цыганка Ляля.
   А Сотый на базарной площади сидел на корточках возле старого цыгана и курил сигарету, слушая как он поёт. Цыган под гитару пел песню «Песня цыганского пацана». Она слишком была похожа на отчаянных цыганских парней таких как Лёнька Цыган и он, Сотый.
- Прошу меня особо строго не судить, 
ведь вы же тоже люди, господа!
Я в этой жизни по-иному послан жить,
как не сумеет с вас никто и никогда!
Я намотаю ваши нервы на кулак,
и заманю всех за собою в свою сеть.
В душе же вашей я создам такой напряг,
что не найдёте себе места где присесть!
Отдайте всё то, что так дорого сердцам,
не надо прятать! Всё равно я всё найду!
Я прирождённый вор, от сатаны пацан,
рождён для пагубы и всем вам на беду!
Люблю степей я опалённых сеновал, 
и у костра петь под гитару при луне.
Видать таким меня мамаша родила,
чтоб вечно мчаться на ворованном коне!
- Играй, бато! Цыганочку играй! – встал Сотый, откинул окурок, отряхнулся и начал танцевать. Боль гуляла по битой голове и раненому телу, но он хотел танцевать! Он танцевать любил! Ему так было легче, словно он бросал судьбе вызов этим танцем! Подумаешь побили! Ну и что! А ну и что! Ай-на-ну-на-ну-на-нэ!!!
   В этот момент на базаре появился Валунов со своей компанией. Увидев танцующего белого цыгана, он в удивлении злобно сощурил глаза и произнёс:
- Ты хгля! Живучий какой, однако!
     Со злым прищуром он пристально смотрел на Сотого и на его скулах ходили желваки. Рука невольно сжимала плётку. Но конь-то председательский был уже дома!
   На площадь пришли цыгане. Увидев Сотого, Лёнька ахнул:
- Розмар те о кхам! Шелто, ты вернулся?! – и, не дав дотанцевать Сотому, ласково сгрёб его в охапку: - Ах ты ж, продувная бестия! Это каким же ветром тебя принесло сюда?!
- Бахталэс, братуха! – ответно обнял Сотый Лялина и рассмеялся: - Ветер в голове попутным не бывает. Он для меня везде попутный!
- Шоб тебе быть твёрдым как алмаз! – от всего сердца пожелал Лёнька Сотому.
- Мы уж совсем плохо было без тебя зажили, - шутейно произнёс Ило.
- То-то я вижу, как плохо, что только в одной руке сумка! – засмеялся Сашка, рассмешив пацанов.
- Ну ты джеибнаскиро! До гад бияндыян! - рассмеялся Ило.
– Дрэ адава амори зор! Джиде яваса, не мераса! – стукнул себя в грудь Сотый.
- Дед Кудияр тебя живо на ноги поставит. И рубцов нигде не останется! Пошли до хаты, – обняли Сашку с двух сторон мальчишки и повели домой.
- Алька, тулуп себе заберёшь, - сказал Сотый Дрыну.
   Алька пожал плечом и молвил:
- Ну, спасибо.
   Пацаны уже шли по дороге к деревне, когда показались ехавшие автобусы с уезжающими из лагеря пионерами. Столичная случайно увидела Сотого среди цыган. Она подскочила, высунулась в открытое окно и закричала, отчаянно махая руками:
- Сааашааа!!! Шееелтоооо!!!
   Сотый оглянулся на крик.
- До свидания, Сааашааа!!!...
   Автобус умчался по дороге. Сотый посмотрел на товарищей, усмехнулся, дёрнул бровями и пожал плечами, не зная, что сказать. Лялин обнял его за плечи, и толпа двинулась дальше.
   Приехав домой, дети бурно встречали старых знакомых, делились впечатлениями о поездках, о проведённом отдыхе вдали от дома. И постепенно данные клятвы забывались, дружба затихала. И только исписанный пионерский галстук или данный подарок от всего сердца напоминал о ярких моментах и беспечной жизни с новыми друзьями.
   Вот такая путаница в этом рассказе!


(Розмар те о кхам! – Разрази тебя гром!)
(Бахталэс, братуха! – Привет, братуха!)
(Джеибнаскиро! – Живучий!)
(До гад бияндыян! - В рубашке родился!) 
(Дрэ адава амори зор! - В этом наша сила!)
(Джиде яваса – на мераса! – будем живы – не помрём!)


(г.Майкоп 1979/г.Петропавловск-Камчатский 1983/г.Павл.Посад 2021)
(автор пользовался словарём цыганской речи в инете)